Александр Николаевич Лекомцев
Шаман Увуй Хэдуна
Он жестом приказал, чтобы все выпили, и продолжил говорить.
Но ведь то, о чём Пенатов сейчас говорил, откровенничал, было ясно, как день. Они прекрасно знают, за что воюют. Конечно же, за истинную свободу, а не за ту буржуазную, мерзкую капиталистическую, где «избранные», трутни и разбойники владеют всем, а народ – ничем.
Без доклада из соседнего отсека землянки вошёл ординарец нового командира корпусом майор Матвей Лежнёв. Он с волнением, почти задыхаясь, сообщил, что резервные дивизии немцев начали наступление не на высотки, а на долину, с правого фланга. Вероятно, собираются форсировать реку.
– Я ничего не смогу изменить. Матвей, – честно признался Пенатов. – Да и что можно предпринять? Наши солдаты будут стоять до конца. А ты сядь и выпей с нами!
– Есть выпить! – козырнул майор и сел за стол.– Хотя в такой ситуации…
Аркадий Гаврилович налил ему в свободную кружку солидную порцию спирта. Ординарец выпил и, выпучив глаза, закусил тушёнкой. Учёный и военный продолжил свои рассуждения. Он ни с того и ни с сего вдруг напомнил всем, что он умудрился не стать членом ВКП(б), не стал коммунистом. Почему? По той простой причине, что, хоть учёный и разведчик, считает, что партиями можно «паковать» не людей, а кальсоны или, к примеру, или хозяйственное мыло.
От такового услышанного им, смелого сравнения, ординарец поперхнулся очередной порцией спирта. Да и всем присутствующим было неприятно такое слышать. В особенности, Илье Ремизову, ведь он был принципиальным человеком, членом ВКП (б), как и майор Лежнёв.
Но Пенатов пресёк возникшие недоумения своих подчинённых, сказав, что он очень уважает авторитет и вклад в развитие страны товарища Сталина. Но, между тем, заметил, что Ленин, в самые трудные годы для государства занял не ведущий партийный пост, а стал, всего лишь, первым министром, председателем Совнаркома.
О чём это говорит? Только о том, что великий вождь, всё-таки, планировал сделать Советский Союз страной народной демократии, где не будут творить политику представители каких-либо партий, союзов или кланов. А про буржуазные страны, где множество партий, можно, вообще, не говорить о какой-то там… свободе человека. Но вопрос, конечно спорный.
– Как только мы выйдем отсюда, – опустив голову вниз, честно предупредил командира корпуса Лежнёв, – я буду вынужден, Аркадий Гаврилович, поставить в известность о ваших непонятных суждениях того, кого следует.
– Валяй, Матвеюшка! – засмеялся Пенатов. – Доложи, куда следует! Может быть, тебе медаль дадут… Впрочем, нет. Не дадут. А я… люблю Россию и верю, что никогда в неё не вернуться буржуи, которые будут на крови народа строить свою счастливую жизнь! Я верю в это! Такого не должны быть! Никогда! Я не представляю того, чтобы какая-нибудь сволочь владела теми богатствами, которые принадлежат народу!
– Коммунисты никогда не предадут свой народ, – убеждённо сказал Ремизов. – Напрасно вы так, товарищ полковник. Да и кто, в конце концов, будет руководить всем развитием в стране, как ни наша ленинская партия?
– Обычные профессиональные союзы, где каждый человек будет наделён правом иметь своё мнение, – ответил Пенатов. – Тут и любые выборы в Верховный Совет организовать будет просто, и человека достойного из рабочих выдвинуть в депутаты. Да и нахлебников будет меньше…
– Я не коммунист, – вставил и своё слово Ходаков. – Но как же руководящая роль партии, товарищ полковник?
– Какая руководящая роль? Какой партии? – засмеялся Пенатов. – О чём ты говоришь, капитан? Роль – это роль, а жизнь – совсем другое. Но не дай нам бог опуститься в мерзкий буржуазный мрак, где один имеет всё, а десятки тысяч людей – ничего или объедки с барского стола.
Они ещё выпили спирта. Синга сказала, что ей уже достаточно хмеля для того, чтобы чувствовать себя весёлой, хотя, вообще-то, не время и не место для радости. Наверное, она одна только и начинала понимать, что происходит. Радоваться было нечему. А командир корпуса Пенатов был в каком-то непонятном, приподнятом настроении… Хотя, возможно, командир просто опьянел.
Аркадий Гаврилович вдруг резко сменил тему разговора. Он начал объяснять то, что для огромного большинства казалось необъяснимым. Если вдруг исчезнет кочующий звон и «ворота закроются», то есть окажутся в другом месте, то практически вернуться назад ни у кого не будет ни малейшей возможности. По той простой причине, что такие «двери» появляются в самых неожиданных местах: в океане, в горах, в пустынях. Кому-то потребуется тысячи лет, чтобы оказаться рядом с ними, а некоторые могут выходить на них по три-четыре раза в год.
Но ведь пройдут мимо, побегут в сторону от наплывающего звона. Ничего не поймут. А если и выберутся за пределы того мира, в котором находятся, то ведь могут оказаться совсем не там, где им бы хотелось. Да! Таких случаев тоже немало. Ведь без вести пропавших на Земле и без войн даже не сотни тысяч, а уже многие миллионы.
– Нам-то что переживать, товарищ полковник? – осторожно сказала Гейкер. – У нас в запасе ещё целые сутки. Добьём фашистов – и…
– Ах, Синга! – полковник налил себе в кружку спирта и выпил. – Не всё так просто. Я ведь оказался гораздо мудрее, чем все остальные! Мудрее и коварнее! Дело в том, что уже не существует никакого кочующего звона… Потому немцы сейчас и бесятся, но уже поздно.
– Что это значит? – вскочил на ноги майор Лежнёв. – Виноват, конечно. Что это происходит, товарищ полковник?
– Ничего! Просто кочующего звона уже нет, – ответил Пенатов. – Но никто этого не заметил. Его и не слышно. Шум, грохот… «Ворота» переместились, товарищи! Где они сейчас, никому не ведомо. Прикажите, майор, всем нашим подразделениям оставить занимаемые позиции и переместиться в безопасные места и позаботиться о раненых.
– Я за Россию готов отдать жизнь, Аркадий Гаврилович! – возмутился Ходаков. – Но этого… обмана я не понимаю!
– Я так поступил только во благо Отечества, дети! – пробормотал Пенатов и отошёл в сторону, к двери. – Только во благо.
– Вы же, Аркадий Гаврилович, – тихо сказала Синга, – обманули, погубили не сотни, а больше тысячи людей.
– Что бы ты в этом понимала, девочка! – в сердцах ответил Пенатов. – Если бы эти фашистские дивизии вышли за пределы Радужных шатров, то погибли бы сотни тысяч безвинных людей… Я считаю, что здесь тоже решался исход войны!
Все были настолько обескуражены, что никто и не заметил, как новый командир корпуса Пенатов извлёк из кобуры пистолет, свой постоянный ТТ, и выстрелил себе в рот. Задняя часть черепа доктора всяческих наук, экстрасенса, разведчика и офицера отлетела в сторону и ударилась о стенку землянки.
Капли крови и головного мозга Пенатова, подобно слезинкам внезапного дождя, упали на лица присутствующих.
Нелегко пробираться сквозь неизвестность и густые джунгли туда, где их, возможно, ещё помнят и не считают мёртвыми.
В сущности, сейчас он, капитан Ходаков, командовал уже не отрядом, а племенем, в основном, состоящим из крепких молодых парней и мужиков. Но были среди воинов и прекрасные девушки и молодые женщины – радистки, санинструкторы, снайперы…
Да, Ходаков стал вождём, что его угнетало и нередко приводило в уныние. Но Захар верил, что эти неурядицы временны. Они непременно выйдут к Радужным шатрам и присоединятся к своим. Нельзя же, в конце концов, прохлаждаться здесь, в непонятных краях, когда фашисты, дикие варвары, мироеды и палачи, вольготно ведут себя на твоей Земле. Кто-то из них тоже остался жив в этом диком, жестоком мире.
К нему подсела Синга и просто сказала:
– Мы сделали всё, что могли. Мы выполнили поставленную перед нами задачу. Фашисты не прошли… Если кто-то из них и выжил, то затеряется в этих непроходимых местах. Не терзайся, Захар, прошу тебя!
– Всё это так, Синга, – он обнял её. – Но нам надо пробиваться к своим. Мы должны выйти к Радужным шатрам! Пока есть силы, будем идти.
Но капитан Ходаков уже почти осознавал, что это сделать практически невозможно. Наверняка портал перекочевал далеко от этих мест. Но, всё-таки, надежда еще оставалась, пока не умирала. Слабая надежда…
Ни Тумали, ни Верганову было не до сна. Оба находились в состоянии тревоги, но готовые к любой, самой экстремальной ситуации. Решили в комнате Тумали выпить по чашке кофе.
– Ты знаешь, Тарас, мне кажется, что я уже где-то родился, несколько лет тому назад, – признался своему молодому другу Верганов. – Невероятное ощущение.
– Человеку ничего не может казаться, – неопределённо ответил Тумали. – Всё так и есть, как слышится, видится, ощущается, чувствуется. Или ты считаешь иначе, Богдан?
– Считаю иначе. Прежде, чем где-то родится, надо умереть. Так ведь?
Не сразу Тумали ответил на заданный вопрос. Немного помолчал. Он недоумевал. Но как же учёный, доктор наук, не может понять простой истины. Можно ведь умереть, уже переселиться из этого мира в иной, но не знать об этом. Если грубо выразиться, то «ходячий труп» – всего лишь, слабое отражение того, что уже было. Не больше. Обычно те люди переходят на следующий участок Вечной Дороги, которые потеряли разум или впали в неизлечимую амнезию.
Понятно, что даже умирающий, точнее, уходящий отсюда, до самого последнего вздоха не верит в смерть. Заблуждается? Нет. Его подсознание подсказывает ему, что смерти не существует.
– У каждого складывается по-разному, – сказал Тарас. – Везде и всё возможно. Не следует считать чудесами то, что просто невозможно объяснить. Но ты пока, по земным представлениям, не умер, Богдан. Ведь не вышел из ума.
– Спасибо. Обрадовал. Но я ведь постарше тебя, Тарас. Я – учёный, генерал… Наверное, тоже что-то знаю и умею.
– Не забывай, Богдан, что тебя сделали генералом и доктором наук такие же, как и ты, обычные люди. Скорей всего, они даже глупее и заносчивее тебя. Но ты мудр, бесспорно. Пойми, что твои полёты во времени и пространстве, умение проникать в чужие тела – и есть истинная мудрость, наука и воинский долг, который ты выполняешь. А все твои удостоверения и бумажки даны тебе Высшими Силами. Но только для того, чтобы ты не затерялся в толпе.
– Никогда бы не подумал, что найдётся молодой парень, почти вдвое младше меня, который будет учить меня уму-разуму, в конечном счёте, жизни.
– Не вводи меня в заблуждение. Ты всегда ждал встречи со мной. Но только сам себе в этом никогда не признавался. Никогда не считай себя особенным человеком, и тогда поймёшь гораздо больше, чем тебе позволено… самим собой.
После слов Тумали, не совсем прямых, но ясных и понятных, Богдан начал явно ощущать стремительное ощущение неизбежности, конца пути на этом определённом, земном отрезке Жизни. Ясно, что какие-то сложные обстоятельства не дадут им обоим возможность продолжить свои дела здесь, в своих привычных оболочках.
Получается, что миссия их здесь практически уже завершена, значит, и близок переход на другой участок Вечной Дороги. По сути, они уже свершили то, что должны были сделать. Ведь, как понял, Верганов, что не только он уже где-то родился, но и его молодой друг, наверняка, тоже со своей прекрасной женой (эниэ) Нэликэ. Конечно, грустновато такое осознавать, но истинно мудрый человек не боится земной смерти, которая уже, по сути, произошла. Неотвратимость… и ничего с этим не поделаешь.
Но Верганов ошибался, они пока никуда не уходили, ни в какой другой мир или в этот же, но в других оболочках или даже состояниях. Тумали заверил своего старшего товарища, что это так, а не иначе.
А сейчас Богдану хотелось говорить и говорить, тем более, Тарас готов был слушать его. Он понимал, что Верганову пришло время высказаться. Богдан вытянул правую руку вперёд, и в ладони его оказалась бутылка с коньяком. Он объяснил, что спиртное из шкафа его кабинета, и это, всего лишь, обычная телепартация. Ведь Богдан умел делать даже это.
Даже в последние часы своей жизни, Тумали категорически отказался от употребления спиртного. А вот ему, Богдану, можно немного принять коньяка перед самой последней дорогой в этой… земной жизни. Слишком уж много накопилось на душе и на сердце Верганова. А он ведь был не из тех, кто много говорил о себе.
Тарас только посмотрел на холодильник, а потом на шкаф, и этого было, вполне, достаточно для того, чтобы на столе появилась и закуска, и стаканчик для коньяка. Пей, Верганов! Тебе сейчас можно. Ты славно прожил свою не такую уж длинную, но славную земную жизнь.
Он так и поступал. Загнал в себя сразу же две порции коньяка подряд, дважды наполнял стаканчик, только потом закусил кусочком копчёной колбасы. Потом начал, что называется, изливать душу. Прежде всего, Верганов посочувствовал своему новому другу и соратнику. Ведь он совсем молод, а может лишиться своей земной жизни. Или уже лишился? Верганов, как экстрасенс, философ, учёный и, наконец, военный понимает, что перед ними стоит великая патриотическая миссия. Но, всё же, не совсем правильно всё и сразу за них решил Господь.
Впрочем, при этом Богдан не роптал на Бога. Просто, высказывал своё мнение. Да ведь не всё же может постичь его земной разум.
А ведь ничего Верганов, по сути, в жизни не имел. Даже семьёй не обзавёлся. Короткие и не обязательные связи с женщинами – не в счёт. Он им, по большому счёту, не нравился. Развлекались… Что есть, то есть. Ведь и заботило его только одно: постоянная, изнурительная работа на благо Отечества. Кому-то это может показаться ненормальным явлением и даже диким.
Но эти «кто-то», как раз, из тех, которые, образно сказать, ради лишнего пирожка с капустой запросто меняют один партийный билет на другой. При этом ещё оказываются… патриотами Отчизны. Чертовщина!
Не все на Руси караси, есть и ерши. Пусть разного вида флюгера, больные абсолютной мимикрией, пока держат нос по ветру, близится ураган, который запросто сорвёт даже крыши с шикарных и уютных дворцов и теремов… Где уж там уцелеть флюгерам, которые красуются на самой… высоте.
Всё до банальности жестоко и просто. Такими резкими переменами никого на Земле не удивишь, и не каждого разжалобишь. Да и зачем? Это ведь тоже и его судьба. Но он ничего уже не увидит из другого мира, возможно, чем-то похожего на этот. Не дай-то бог, если и, правда… похожего. За истинную свободу и высокое благосостояние народа ратовал, потому его многие не понимали и считали опасным чудаком.
Великие Боги и Духи всегда говорили и сейчас говорят Тумали, что всё так, именно, как он желает, быть не может ни на одном из отрезков Жизни. Не всем ведь во дворцах и хоромах проживать, да одновременно на двух или трёх яхтах… куда-то плыть. Смысл разного рода ограничений для любого существа скрыт в его постоянном совершенствовании. Довольствуйся малым – и Высшие Силы дадут тебе возможность в дальнейшей перспективе прийти к Истине, пусть малую её часть, но постичь. А это на Вечной Дороге важно.
Но, всё же, человеческий мир должен быть справедлив. Но самое главное в нём: не ходить по костям братьев и сестёр. Не хорошо это, не по-людски.
– Никаких излишек у отдельных «мутных» граждан быть не может и не должно. Да и буржуи в России – это жуткие рудименты и скотство, – пьяно сказал Верганов. – Узаконенное беззаконие! Это безнравственно и позорно для нашей страны. Ведь Россия богата, а народ её… беден. В долгах многие, как в шелках.
– Сначала, Богдан, надо с внешней угрозой разобраться, – сказал Тумали, – а там и внутренняя, в виде олигархов да их лакеев, хвосты подожмёт.
– Всё так, Тарас ты мой дорогой! Всё так. Ради России только и живу, а ведь многие мне не верят, говорят, что я выскочка… При этом считают, что я сказки какие-то рассказываю. Всё придумываю.
– В сказках-то вся истина и кроется, вся мудрость земная.
– Нам бы сейчас, для начала, североамериканцев на место поставить, – Богдан налил себе в стаканчик немного коньяку. – С одной стороны, мне их даже и жаль. Не понимают, с кем связались. Заигрались, господа! Заигрались.
Горячо и откровенно говорил Верганов о том, что народ российский терпелив, но ведь до поры и до времени. Не олигархи, не «политики», не чинуши, не детки и не выкормыши их да лакеи будут Родину защищать в трудный час, а те ограбленные, обманутые люди, названные с лёгкой руки бандитов и компрадоров «простыми».
Они, простолюдины, как раз, своих жизней и не пожалеют… погибнут с надеждой на то, что их родные, близкие и незнакомые люди будут, всё-таки, жить в равенстве, свободе, братстве. Ведь случиться же это обязательно.
Покачиваясь, Верганов поднялся с кресла, включил телевизор, и угораздило его, как раз, попасть на канал, где мерзкий, но женственный пухлый мальчик с такой любовью и преданностью рекламировал американские хот-доги, что, казалось, без них непременно наступит конец света. Богдан тут же выключил «зомбоящик» и тихо произнёс: «Боже мой! До чего же мы дожили! Надо прекращать эту вакханалию и бесстыдство!».
Что же тут поделаешь. Уродливые представления о демократии, толерантности, науке, политике, социологии, экономике, культуре и т.д. стали хоть и рутинными явлениями, но устойчивыми. Так практически происходило во всех странах Земного Мира. Мерзкие явления разного рода и являются тормозом истинного прогресса и, фактически, демократии. Отживающие явления и правила не терпят возражений и начинают становиться воинствующими, ибо сказать-то «особенным» субъектам, в принципе, нечего больше нечего.
Но в России такой номер не пройдёт. Народ очнётся, ощутит, почувствует себя не раболепной толпой, которой постоянно рассчитывать управлять различного рода кланы, группирповки и партии, связанные родством и круговой порукой. Народ не только вправе себя защищать, он обязан это делать, хотя бы, для того, чтобы следующим поколениями жилось на этом свете чуть легче.
А генералом и доктором наук Богдан Петрович стал около трёх лет тому назад. Ничего не скажешь, заслуженно. Но он никогда не стремился к карьерному росту, был довольно обычным гражданином, а не гордым… индюком. Таковых не понимал, презирал и даже, где-то, недолюбливал. Если честно, то Богдан их ненавидел. Мелкие шишки на месте ровном, человекоподобные существа, а не люди.
Понятно, что к «чудаковатому» заведению КНМЗОС «сильные мира сего» относились с некоторой иронией. Пусть тешатся российские экстрасенсы, насылают на Северную Америку «порчу». Уважаемым людям грабить страну российские «колдуны» ведь не мешают… Понятно, что тут элитные и важные чиновники глубоко заблуждались.
Главное, что такие, как Верганов – на самом деле, патриоты. А вдруг чудаковатым «магам» придёт в головы такое, что не только «элита» агрессивных стран бездумной и опрометчивой Европы, но и страны-палача всего Мирового Пространства США, надолго сядут на собственные задницы. Одумаются, пусть с солидным опозданием и расчётом, но, всё же, откроют «второй фронт» по дружбе и сотрудничеству с «дикой» Россией.
Нет, не с ней, конечно, они его откроют, а с теми, кто распродаёт народные богатства России не так успешно, как хотелось бы отечественным бандитам, чиновникам, олигархам, компрадорам…
Потом вдруг Верганова осенило, он понял, что должен сейчас меньше говорить и больше слушать этого симпатичного молодого человека. Ведь Тарас Тумали знает нечто такое, что неизвестно ему, Богдану Верганову. Кроме всего прочего, его молодому другу ничуть не легче, чем ему. Он ведь не только предчувствует, а хорошо знает, как и что произойдёт там, на Аляске.
Следует внимательно его выслушать. Тарас, явно, чётко, до мелких подробностей, изучил их завтрашний день, точнее, ночь, которую им предстоит провести на Аляске, на базе Гакхона.
Наконец-то, пришло время говорить и Тарасу. Он стал подробно рассказывать о том, что и как будет происходить. В принципе, всё сложится удачно. Константин Борновалов проникнет в оболочку часового склада-сарайчика, морского пехотинца, Ася Тёмина займётся одним из офицеров, который, непосредственно, отвечает за организацию предстоящих взрывов перед предстоящим рытьём нового, третьего котлована.
Ночью, под руководством командира части, бригадного генерала и одного из офицеров штаба, полковника морской пехоты начнётся оперативная транспортировка восемнадцати ящиков с тротиловыми шашками и четырёх с ручными гранатами, будут перенесены взрыватели, часовые механизмы, бикфордовы шнуры и прочее в подземные бункера обоих ХАРПов. В их телах и руководить их действиями будут Верганов и Тумали.
Могут, естественно, у личного офицерского состава возникнуть вопросы, почему и зачем это делается. Генерал и штабной офицер объяснять своим подчиненным, что это своеобразные, внезапные учения на тот случай, если враг предпримет попытку захвата взрывчатых веществ, не артиллерийских складов, а конкретно, вот этого… сарайчика. А подземные бункеры – относительно безопасное и надёжное место.
Понятно, что офицеры и капралы вежливо усмехнуться… Какое может быть нападение на их особенный объект? Здесь такая мощная охрана. Морские пехотинцы всё держат под своим контролём. Имеется танковое, артиллерийское подразделения и прочее.
Но всё будет сделано относительно быстро и споро. После этого Верганов отдаст распоряжение своим подчинённым Борновалову и Тёминой немедленно возвращаться назад. А сам вместе с Тумали запрётся на все замки и засовы в обоих бункерах. Внутренних часовых (четверо морских пехотинцев) придётся убрать.
Разумеется, офицеры и даже представители рядового состава поймут, что их провели, как малых детей. Но пока они сообразят, что делать, что предпринять пройдёт не меньше пятнадцати-двадцати минут. Этого времени будет, вполне, достаточно для того, чтобы мощным взрывом поднять на воздух всю «начинку» бункеров.
– Получается, Тарас, что мы спокойно в течение двух-трёх минут перед взрывом сможем покинуть тела этих военных начальников, – с некоторой надеждой улыбнулся Верганов. – Мы будем возвращаться в столицу, когда всё успешно взлетит на воздух.
– А ты вот и не угадал, Богдан, – почти задорно ответил Тумали. – Ничего такого у нас не получится. Ничего!
– Так объясни, почему! Растолкуй, как взрывник взрывнику!
Что ж, объяснить не сложно. Расторопный Тумали во время посещения бункеров не просто оценил сложившуюся обстановку, но и подробно изучил её. Дело заключалось в том, что в обоих бункерах останавливались часы, не действовали электробатареи, даже не горели бикфордовы шнуры…
Получалось, что электродетонаторы здесь были бесполезны. Или здесь заранее была американцами установлена такая мощная защита, или прослеживалось явное действие и особенности украденной российской магнитно-электронной «пушки», ещё основательно не изученной Пентагоном.
На счёт электронных батарей и аккумуляторов всё стало ясно. Для обслуживания подземных коммуникаций здесь использовали местную электрическую подстанцию. Ведь никто не собирался взрывать бункеры. Получалась полная морока.
– Откуда ты обо всём этом знаешь? – Верганов налил в свой стаканчик ещё немного коньяка.– Ты что, перелетал из одного тела в другое?
– Так я и делал. Изучал всё, что можно.
– Но, в конце концов, мы можем создать детонацию механическим путём, – сообразил Верганов. – Как следует, ударим молотком по одной из шашек и… полный привет!
– Естественно. Но я выбрал способ проще и надёжнее.
Тумали рассказал, что ему в одном из бункеров удалось привести обычный взрыватель от ручной гранаты. Он просто только его и бросил в бункере. Как бы, хотел пошутить, напугать своего напарника, такого же рядового морского пехотинца, как и он сам. Тот, разумеется, шутки не оценил.
Возможно, можно было использовать и другой метод для взрыва. Они не смогут покинуть подземные помещение, вылететь из чужих тел или оболочек, в которые они проникнут. Это ведь Тумали тоже уже пробовал делать. Ничего не получается.
А выходить наружу в теле полковника, наверняка, под пули своих подчинённых, не сделав дела, смешно. Вероятно, секретная российская пушка блокировала даже проявления условной «тонкой» энергии. А вот взрыву обычной ручной гранаты здесь ничего не мешало. Детонации от неё, вполне, достаточно. Всё пойдёт по «цепочке»: от шашки к шашке.
Ящики будут расставлены в самих бункерах и в небольшом проходе-коридоре между ними. Одним словом, не останется от подземных помещений и живого места. Они одновременно взорвут над ящиком не по одной гранате, а по связке… Запалы вкрутить недолго. Дело не сложное.
– А я ещё надеялся на чудо, – пробормотал Верганов. – Но напрасно. Многого я не успел сделать… Придётся умирать. И нечего тут финтить!
– Бесполезно предпринимать что-то другое, Богдан. В любом случае, нам придётся погибнуть, то есть перебраться из одного мира в другой. А внесший сигнал, скорей всего, не проникнет в бункер через многометровый слой земли и железобетонные плиты.
– В общем, спасибо, Тарас! – Верганов сделала глоток прямо из бутылки. – Порадовал!
– Пожалуйста! Ложись спать, Богдан. Спиртное вредно для здоровья.
– Какое здоровье у мёртвого? Он ещё и капитально надо мной издевается. Ты кто, в конце концов, шаман или клоун? Вот тебе, пожалуйста, стонущие ручьи… А я, всё-таки, надеялся.
Верганов допил коньяк и завалился спать на один из диванов. На второй прилёг Тумали, но засыпать не торопился. Можно было сейчас навестить свою ненаглядную Нэликэ, на той самой… «нейтральной полосе». Но зачем? Она уже всё знает и… ждёт.
Всё после его нового рождения будет происходить поэтапно. Душа (фаня) у человека ведь не одна: сначала детская, потом подростковая, за ней – взрослая… Впрочем, там видно будет. Главное, что Жизнь продолжается. Никто ведь не рождается и не умирает, существует всегда, меняя оболочки, состояния, измерения…
Он прикрыл глаза и, наверное, в последний раз погрузился в далёкое прошлое своего предыдущего отрезка Вечной Жизни.
Он уже знал, что Ходаков со своими воинами и Сингэкте не выйдут к Радужным шатрам, навсегда останутся там. Может быть, их боевые товарищи и командиры вспомнят о них, заодно и о том, чего не могло быть. Но ведь всё это происходило… При случае, понятно, добрые люди помянут их добрым словом. То ли геройски погибли, то ли без вести пропали.
Майора Ремизова красноармейцы под началом капитана Ходакова похоронили в первые же дни похода. Опытный разведчик наткнулся на какое-то колючее растение и умер в течение пяти минут. Оно оказалось ядовитым.
Во всяком непонятном мире выживает не самый сильный, а просто… удачливый. Но ведь никому и неведомо, где она, эта удача, и что из себя представляет. Сколько же наших братьев и сестёр ушли сквозь Радужные шатры в другие миры? Десятки, сотни тысяч?
В мировом масштабе «исчезает» несколько миллионов в течение одного года. Сомнения нет в том, что большинство из них там, за «дверью». Но не следует оплакивать тех, кто вечно жив. Надо пожелать им удачи на всех отрезках Великой Дороги, не имеющей начала и конца.
Сейчас Тумали видел, как отряд капитана Ходакова, численностью около двухсот человек, вооружённых до зубов, с повозками, запряжёнными лошадьми, на которых располагались раненые, миномёты и боезапас, шёл по неведомой долине в неизвестность. Были там и женщины – радистки, санинструкторы и снайперы… Все эти люди шли по страшному миру туда, где между условным небом и землёй должны или могли бы появиться огромные, воздушные Радужные шатры.
Эти бесплотные «сооружения», сотворённые, скорее всего, не земной природой, являлись порталом. Пройдя сквозь один из таких шатров, отряд мог бы вернуться туда, откуда пришёл сюда, в незнакомые и непривычные места. Но этого не произошло.
За плечами Захара Ходакова были ручной пулёмет и вещмешок. Рядом с ним шла Синга. Кроме вещмешка она ещё, как всегда, несла и свою снайперскую винтовку. Во время ходьбы, иногда почти при постоянном пасмурном настроении, неизвестно чему, но Ходаков улыбался.
…На одном из подмосковных кладбищ рядом друг с другом стоят два небольших серых памятниках. На них указаны фамилии, даты смерти и рождения погребённых. Здесь покоятся земные оболочки Б.П. Верганова и Т.Г.Тумали. Понятно, что СМИ США ничего и нигде не сообщили о мощном подземном взрыве на Аляске. Ведь у них всё, везде и всегда идёт, как бы, нормально… Что ж, пусть так и считают. Они имеют право заблуждаться и систематически принимать желаемое за действительное. У нас таких привилегий нет, их и не может быть.
Что касается фирм КНМЗОС и СКРО, то их просто закрыли за ненадобностью и по многочисленным депутатским предложениям. Но, правда, на этом месте на законных основаниях открылась новая фирма под названием «Рука психологической помощи». Руководит этим заведением Марина Авдеевна Якорева. Под её началом успешно трудится около полутора десятков молодых и не очень психологов и экстрасенсов.
Ручьи же таёжные в окрестностях Увуй Хэдуна по-прежнему и плачут, и смеются. Одни люди приходят, другие – уходят. Но каждый продолжает свой путь по дороге без начала и конца. Так везде и всюду.
