Александр Николаевич Лекомцев
Шаман Увуй Хэдуна
Серьёзный и озабоченный предстоящей диверсионной операцией Верганов среагировал на высказывание Тумали:
– Я давно заметил, мой молодой друг, что ты обожаешь шутить… по-чёрному. Ай-я-яй! Как не хорошо! Давай будем надеяться на то, что всё сложится хорошо. Устраивайся! Отдыхай! Здесь, кроме туалета и ванны, имеются газовая плита, компьютер… Думаю, разберёшься. А завтра утром познакомишься с замечательными людьми.
– Я не устал, Богдан, – ответил Тумали. – Давай посидим с тобой немного здесь, поговорим. А потом ты меня с ними и познакомишь. Зачем терять время? Я же знаю, что его у нас не так и много.
– Пока время терпит. Но, как говорится, хозяин – барин. Пусть так и будет. Не стоит откладывать на завтра то, что можно слать сегодня.
– Скажи мне честно, дорогой учёный и генерал Богдан Петрович, кто оплачивает содержание этого пусть ветхого, но здания, всю вашу деятельность и всё… остальное.
Возникла небольшая пауза. Верганов задумался, но потом решительно рассказал о том, каким образом они выходят из положения. Не бедствуют и, по-мнению, Богдана поступают, вполне, справедливо.
Что правда, то правда, люди, которые трудятся здесь на благо Отечества, обладающие необычными способностями, запросто могли бы и, не оставляя следов, опустошать бандитские банки и переводить огромные суммы с одного счёта на другой. Проблем нет.
Сказав это, Верганов, заметил, что эти действие не считались бы даже экспроприацией экспроприаторов. Лозунг «Грабь награбленное!» здесь совершенно не при чём. Просто небольшая, ничтожная часть финансов, отнятых жуликами и барыгами у народа к нему и возвращалась. Ведь КСРО и, главным образом, КНМЗОС ведут патриотическую борьбу с внешними и внутренними врагами.
– Мы служим народу, – пояснил Верганов, – и нам, каждому из нас, ничего лишнего не требуется. Ты же обратил внимание на то, что в твоё село Увуй Хэдун, расположенное на берегу Амура, я не прилетел на собственном самолёте или личном вертолете.
– Вроде, так. Но пойми! – сказал Тумали. – Я не сомневаюсь в том, что я, да и ты, могли бы спокойно грабить банки. Причём, так, что ни один следователь никогда не разобрался, в чём дело. Но я считаю, что заниматься такими делами не совсем здорово. Плохо это.
– Вопрос очень спорный, Тарас. Но ведь я тебе и сказал, что мы так не поступаем. Мы существуем на пожертвования тех проходимцев-магнатов, олигархов и компрадоров, с которыми, тоже ведём непримиримую борьбу. Они, в сущности, не нужны государству. Ведь государство – это народ. Не так ли?
– Согласен. Но так, как хочется нам с тобой, не происходит. Тысячи волшебников не способны сбросить с тронов негодяев, их лакеев, народных кровососов планеты Земля. Их, к примеру, большое количество в тех же США. Но не все люди это понимают.
– Да. Люди зомбированы, внушаемы, верят в сказки палачей, которые готовы в любой момент отрубить им головы. При этом они будут доказывать своим жертвам, что так и должно быть. Основная часть людей нашей несчастной планеты зомбирована.
– Я шаман, Богдан, Поэтому знанию, что очень многие люди поддаются внушению. Вот тут очень важно сделать так, чтобы они служили добру, не очерняли своих душ.
– Лиха беда – начало. Всё наладится. Ты задал вопрос, и я собираюсь на него ответить.
Напомнив о том, что у него от молодого, но очень уважаемого Тараса Гогдовича нет никаких тайн, Верганов кое-что рассказал своему новому другу.
Есть у них обаятельная и прекрасная женщина среднего, можно сказать бальзаковского возраста. Сорокалетняя, но одинокая. Муж и дети её несколько лет тому назад погибли в авиационной катастрофе. Она с трудом пережила личную трагедию, но, наверное, за её страдания Высшие Силы наделили Марину Авдеевну Якореву необычными способностями.
Ей не дано было своей основной духовной сутью внедряться в тела людей, живых существ, предметов и явлений и путешествовать в пространстве и времени. Но она в совершенстве владела множеством приёмов моментального гипноза и внушения.
На расстояние она могла с помощью направленного потока «жестких лучей» заставить не только любого человека, но даже условно мёртвый, неодушевлённый предмет вести себя так, как нужно ей. При необходимости люди, подчинённые её воле, окончательно забывали то, что им и не следовало помнить, впадали в частичную и временную запрограммированную амнезию.
Солидная часть воров, магнатов, олигархов, компрадоров крупных чиновников от… «политики» лично делали солидные благотворительные денежные вклады на счёта КСРО и, прежде всего, КНМЗОС. Понятно, что не бедствующие чиновники разного рода проверяющих органов осторожно и ненавязчиво интересовались у крупных жуликов, у «особенных» господ и дам, пополнялись ли ими счета этих, якобы, патриотических и шарлатанских организаций и почему.
Но ответ, разумеется, получали однозначный. Богатые разбойники, барыги и жулики отвечали, что они вольны распоряжаться своими личными сбережениями, деньгами так, как считают нужным, как им вздумается. Такую программу внедряла в их «куриные мозги» с ярко-выраженными признаками узко направленного «мышления» уважаемая Марина Авдеевна.
Если кто-либо посчитает действия Якоревой преступными, незаконными, то будет не прав, не последователен в «своих» извращённых умозрениях и рассуждениях. Дело в том, что, по сути, грабёж народных масс компрадорами земного мира возведён в закон. Потому и с «сильными мира сего» изредка происходит иногда ровно то же самое, что случается и с подавляющим большинством. И это справедливо. Кое-кому воздаётся по «заслугам».
Значит, исходя из глобальной грабительской политики по отношению к народным массам, которую рьяно поддерживают чиновники, объявившие себя, ни много – ни мало, а государствами в подавляющем числе стран, любые действия по отношению к ним и к разбойникам и бандитам не могут находиться вне установленных «законов». Как аукнется, так и откликнется.
Таким вот образом грабители и палачи своими стараниями подложили под себя же мину и далеко не замедленного действия.
– Разумеется, все эти нелепые, жестокие и дикие правила и установки весьма и весьма странной закордонной демократии не обошли и Россию, – убеждённо сказал Верганов. – Ни в какие ворота не лезет. У нас в стране у людей наглым образом отнимается то, чем они уже владеют по-праву, и продаётся им же по баснословным ценам, а за рубеж – за копейки. Это уже не политика, дорогой мой Тарас. Идёт полное уничтожение элементарных основ социальной антропологии и, по большому счёту, экологии.
– Ты прав, Богдан, – согласился с ним Тумали. – Защищать и беречь следует человека, а не исчезающий вид какой-нибудь… бабочки.
Получается, что истинным, а не ряженым, не бедствующим, патриотам приходится держать оборону на двух фронтах: против внешних и внутренних врагов. Ничего не должно происходить в России по распоряжению заокеанских дельцов разного рода и вида. А ведь пока… повелевают, всё доброе разрушают и снаружи, и внутри.
Пришло уже давно время истинным, принципиально новым, избранникам народа думать о судьбах многих десятках миллионов россиян, которых дочиста обобрали дельцы всех мастей и скоростей в конце минувшего двадцатого века и сейчас успешно продолжают это делать.
Бандиты и разбойники самых разных уровней и рангов считают передел богатств Мира, в частности, России в свою пользу, вполне, законным делом и, причём, справедливым. Для них, даже тех, кто срочно обрядился в русские кафтаны, Отчизна всегда была и остаётся Большой Кормушкой. Да и не трудно отличить настоящего патриота любой национальности от купленного и неумело ряженого скомороха. Проблем тут нет.
Что же в недалёком будущем произойдёт с господами и дамами из клана палачей и кровопийц? Как раз, то, что должно произойти и уже происходит. Пауки в банке начинают уже и физически уничтожать друг друга, и это не так уж и плохо.
Жаль только, что мафия интернациональна и, как раз, опирается на касты, кланы и разного рода партии. А ведь любые добрые перемены должны идти от народа, с низов. Движущей силой истории теперь уже должны быть только объединённые профсоюзы… на мировом уровне. От народных сходов на местах не так сложно, таким образом, перейти к истинной демократии и свободе, к подлинному равенству и братству.
Так чего же заслуживают те господа и дамы, которые в России, по сути, открытым образом встали на защиту интересов политических элит и мафиозных структур США, Британии, Германии, Франции и других стран? По мнению Верганова их следует не на лесоповалы отправлять, а гораздо дальше – за пределы земной суеты.
Да и пойдут они не в самые лучшие Миры и Обители. Таковым «благодетелям» не дано вознаграждения и прощения Свыше. Ведь те самые господа и дамы, которые жируют, по сути, на костях своих безвинных жертв, но строят из себя патриотов, должны, обязаны сполна пожать то, что они же посеяли ранее. Урожай ожидается… ощутимый.
– Но об этом уже все и всюду знают, – заметил Тумали, – но пока молчат.
– Сурово это безмолвие, Тарас, – дал краткое определение происходящему Верганов. – Сам знаешь, что так молчит тайга перед большой бурей или морская вода перед ураганом, перед смерчем.
– Знаю.
– Ну, что ж… Если ты не устал от дороги, тогда пройдём в мой кабинет. Там и начнёшь знакомиться… с обстановкой.
Почти одновременно с ними в небольшую комнату, которая служила кабинетом для Верганова вошла и симпатичная женщина в строгом чёрном костюме: кофта-пиджак, белая блузка, юбка, чёрные лакированные туфли.
Это и была экстрасенс Якорева. Она поприветствовала Тумали и вернувшегося из дальней командировки своего начальника. Присела, так же, как и Тарас, рядом с большим и широким столом директора КНМЗОС, вопросительно глянула на него.
– Познакомься, Марина Авдеевна! Это Тарас Гогдович Тумали, – сказал Верганов. – Можешь говорить при нём обо всём. Он – свой человек, и скоро мы с ним отправимся в далёкое и полезное путешествие.
– Жаль, что мне не дано быть такими, как вы оба, – откровенно призналась Якорева. – Если бы я только могла, то отправилась с вами.
– Не скромничай, Марина. Таких людей, как ты, на Земном Шаре и десятка не наберётся. А вот нас… много. Мы там управимся сами. Хотя согласен, ты всё сделала бы быстро, чётко и с лёгкостью. А сейчас говори! Тарас тоже должен находиться в курсе того, что происходит вокруг нас.
Пока она говорила, Тарас осмотрел убранство небольшого кабинета. Ничего лишнего. Стол, на котором кипа бумаг и компьютер. Большой старый шкаф, внутри которого папки с бумагами. Это видно через стекло. Журнальный столик, четыре кресла, пять-шесть стульев у самого входа… Пожалуй, всё, если не считать два-три цветка в керамических горшках на окне.
Тумали внимательно слушал всё то, о чём говорила Якорева. Вначале она сообщила, что завтра крупный олигарх и жалкий лакей ЦРУ и, пожалуй, администрации США Сабнагаев, будет находиться у себя в подмосковном особняке. Если бы ни его старания в пользу не очень дружественной страны, то магнитно-электронная «пушка» целенаправленного действия не находилась сейчас на Аляске, конкретно, в подземном бункере ХАРПа-Два. Щадить так же не следовало и начальника службы безопасности мерзкого олигарха Трофимкина и главного телохранителя Плонтикова.
На их руках кровь, на счету несколько недоказанных убийств. Если они вдруг ненароком пристрелят своего шефа и кормильца Рудольфа Борисовича Сабнагаева, то, на сей раз, за убийство уважаемого человека суд их не пощадит. Здесь уж справедливость восторжествует.
– Всё понятно, Марина, – сказал Верганов. – Завтра же мы с Тарасом всё сделаем… в лучшем виде. А ты позаботься, чтобы этот красавчик перевел на счёт нашей фирмы миллионов сто-сто пятьдесят. Разумеется, долларов. Пока они ещё… действуют. Много не надо. Может возникнуть подозрение.
– Но это ещё не всё, Богдан, – продолжила Якорева. – Я кое-что… посмотрела и
обнаружила очень неприятные факты. Они отвратительные и мерзкие и требуют самых неотложных действий.
Она рассказала о том, что постоянный посетитель и негласный куратор их фирм КСРО и КНМЗОС заместитель руководителя одной из не очень гласных структур государственной безопасности Ефим Платонович Топляк оказался человеком с двойным дном. Он умело тщательно обирает всякого рода предпринимателей средней руки, которые не собираются делиться ни с какими чиновниками своими доходами.
С помощью шантажа около тридцати человек, представителей среднего бизнеса, он умело и грамотно разорил. Ведь нашёл (или сфабриковал) такие факты о них, за которые их, вполне, можно было привлечь к суду. Наверняка, на счёту Топляка гораздо больше преступлений, но достаточно и того, что есть.
Но это только цветочки. Своё предательство уже отправившийся к самым «нижним людям» Степан Мараненко совершил, именно, при поддержке Топляка и с его благословления. Он прикрыл его за хорошую сумму. Топляку за его преданность чёрт знает, кому, неплохо заплатили господа из разведывательного сообщества США. Не напрямую, понятно, а через многоуважаемого господина Сабнагаева.
Внимательно выслушав Якореву, Богдан дал ей срочно задание в самое ближайшее время, даже сегодня ликвидировать этого самого… Топляка. Но перед этим он должен будет перевести (или положить, из явных наличных) на банковский счёт КНМЗОС не менее десяти-двенадцати процентов своих сбережений. Хотя тут проследить, сколько и чего он имеет, трудно. Но с паршивой овцы, хоть шерсти клок.
– Всё сделаю в лучшем виде, – пообещала Якорева. – Приступлю к делу, где-то, через час. Минут через пятнадцать он подъедет сюда, к тебе. Личный шофёр его притащит. А потом я к ним прицеплюсь на своей старой «Ладе». Он и не заметит. Мне и напрягаться не придётся.
– Опять эта двуногая птичка Топляк явится сюда для того, чтобы клевать мне головной мозг! – с досадой сказал Верганов. – Но ничего, ради его близкой и безвременной кончины можно и потерпеть.
– Можно, – согласился с Богданом Тумали. – Пусть поговорит. Перед смертью человек часто любит много и долго общаться.
– В данном случае, это не человек, Тарас Гогдович, – уточнила Якорева, – а мерзкая скотина. Другого определения я дать не могу, да и права не имею.
– Это я уже понял, Марина Авдеевна, – согласился с ней Тарас. – Такие господа, вообще, разговорчивы в любое время. Они ведь… особенные.
Почти через пятнадцать-двадцать минут, после того, как из кабинета вышла Якорева, нарисовался в дверях и господин Топляк. Вальяжный, высокорослый, но при этом очень уж грузный. Понятно, это возрастное. Ясно, что Ефиму Платоновичу, было уже под шестьдесят лет. Но хоть и седоват, лысоват, но жизнерадостен, краснощёк и мутные большие глаза… навыкат. Это произошло, видимо, от сплошных радостей в жизни.
Вошёл, как к себе домой, ни с кем не поздоровался и сразу плюхнулся в кресло. А ведь внешне, в общем-то, скромный – в обычном сером костюме, в лёгких туфлях, в синей рубашке без галстука. Хоть и «службист», но «ошейников» всякого рода, видно, не любил. Иные даже могут подумать, что стоит, конечно, поучиться процветать в жизни у таких субъектов, как он.
В существующей катавасии, многие самые разные, порой даже диаметрально противоположные и даже дикие мнения и суждения давно уже не кажутся нелепостью. К ним иные даже прислушиваются. Но тут ведь трудно не блуждать в трёх соснах. Причём, зачастую не по своей воле и вине.
– Пусть этот посторонний пацан выйдет за дверь! – Топляк небрежно указал большим пальцем в сторону Тумали. – Хочу пообщаться с тобой, Верганов, с глазу на глаз.
– Посторонний здесь ты, Топляк, – спокойно ответил «куратору» Богдан. – А этот пацан, как ты выражаешься, большой шаман, и тебе не стоит сориться с ним. Можешь получить от него такой удар, что мало не покажется. Кроме того, от Тараса Гогдовича у меня секретов нет.
– Ну, смотри, отважный Богдаша! Ты у меня можешь… договориться, – своей угрозой продемонстрировал, что очень многое может. – Я знаю о тебе и о твоём дальневосточнике Тумали гораздо больше, чем ты предполагаешь. Я подполковник, заметь, очень специальной службы.
– Говори! – Верганов в упор посмотрел на вошедшего. – Только не очень долго. У меня нет времени слушать твой бред.
Вальяжно развалившись в кресле, Топляк начал с того, что существование фирмы КНМЗОС особо никому не мешает, в частности, государственным чиновникам и уважаемым людям. Почему?
По той причине, что под крышей этого ветхого здания собрались полные идиоты и недоумки, которые валяют дурака, причём, неизвестно, на какие шиши. Группа проходимцев, одним словом, изображающих из себя патриотов страны и занимающихся отвратительной и вредоносной глупостью.
Кроме того, Топляк подчеркнул, что даже явным недругам России просто смешно смотреть на тех, кто делает вид, что своими колдовскими чарами пытается повлиять на ход истории и одержать победу над кем угодно.
– И только по этой причине, господин Верганов, – с большим удовольствием сообщил Топляк, – всё-таки, вашу шарашкину контору собираются прикрыть раз и навсегда. Но я могу постараться…
– За определённую сумму, Ефим Платонович? – поинтересовался Верганов. – Или я что-то понял не так.
– Заметь, Верганов, что я ничего такого про сумму не говорил, – сказал Топляк. – Ты сам… предлагаешь.
– Меня поражает ваша отчаянная смелость и наглость, – вставил и своё слово Тумали. – Вероятно, у вас всё так крепко схвачено, что вы решили продолжать свои шалости. Ведёте себя, как дитя малое.
– Ты помолчал бы, пацан! – одернул Тараса важный чиновник. – Мне ничего не стоит упрятать тебя за решётку, причём под любым предлогом. Под любым! Я от вашей конторы ничего не требую. Я предупреждаю! Только я ещё более или менее отношусь к вашему мракобесию терпимо. Закрываю глаза на вашу бесполезную деятельность. А мог бы сразу же поступить по-другому.
Он тут же, между делом, назвал Верганова липовым генералом и учёным и, самое страшное, отъявленным проходимцем, который вытягивает солидные суммы у влиятельных и уважаемых людей, прикрываясь липовым патриотизмом.
Довольно терпеливо Верганов выслушивал всё, что говорил Топляк. Не будет же он доказывать зажравшемуся идиоту, что защищал свою докторскую диссертация не в стенах КНМЗОСа и генеральское звание ему присвоено за конкретные дела, за свой прямой вклад в совершенствование обороны страны.
А что касается того, что они не патриоты России, а шарлатаны, изображающие из себя магов, экстрасенсов и добрых колдунов, то тут уж совсем не имело смысла что-то доказывать и рассказывать двуногому барану. Тем более, как раз, от Ефима Топляка они многое и держали в тайне. «Работаем помаленьку, наводим сглаз и порчу на НАТО и Пентагон. Может быть, когда-нибудь и что-нибудь получится».
– При мне совершенно нет никаких прослушивающих и записывающих устройств, – заметил Топляк. – А если вы что-то пытаетесь тут зафиксировать, то это дохлый номер, господа шарлатаны. Я вас только предупредил, а там уж вы сами решайте, как вам подсуетится и что делать.
– Будем думать, Ефим Платонович, – сдержанно ответил Верганов. – Ведь нам не хотелось бы терять такое тёплое и уютное местечко.
– Вот именно! – сказал Топляк, поднимая своё грузное тело из кресла. – Я здесь совершенно не причём. Вы своим существованием просто раздражаете десятки или даже сотни уважаемых и ответственных людей. Хорошо устроились, блин, патриоты! Думайте!
Он ушёл шумно, громко топая ногами и хлопая дверью.
Разве мог этот «разведчик» даже предположить, что за ним в старой, пошарпаной, зелёного цвета «Ладе» последует смерть в виде милой и приятной женщины Марины Авдеевны Якоревой. Ну, разве можно всё это понять и представить? Нет! А если, господа, желаете валять дурака за чужой счёт, то извольте делиться своими доходами с теми, кто пока ещё терпит ваше присутствие на белом свете.
Правда, если конечно, вы состоите в родстве и тесных приятельских отношениях с главными компрадорами и «рулевыми», тогда вас не станет шантажировать и судить даже озёрная лягушка. Тут полное табу. Вы, в какой-то степени, защищены, но в малой.
– Я того и предполагать не мог, – признался Тумали, – что эти выродки ведут себя в столице так вольготно и нагло.
– О-о! Этот рудимент по сравнению с другими господами и дамами – скромняга, – пояснил Верганов. – Основной вред от него Отечеству заключается в том, что он не только законченный предатель России, но и застенчивый вредитель. Это он с нами ведёт себя нагло, предполагая, что мы – пустое место.
– Что же он тогда здесь… курирует, Богдан?
– Абсолютно ничего. Валяет дурака и собирает, на всякий случай, информацию о каждом нашем сотруднике, их родных и знакомых. У них там свой банк данных. Но они опоздали. Самонадеянность и чувство полной безнаказанности подвело их, как говорится, под монастырь… Ты меня понимаешь, я думаю.
– Скоро им некуда будет бежать. За Океаном ожидаются перемены, которые не порадуют тамошних магнатов, олигархов и компрадоров. Последние там тоже имеются. Занимаются разграблением собственной страны ради собственных прибылей. У них это традиция. Этакая странная демократия, нагло и опрометчиво слепленная из дерьма.
За разговором они и почти не обратили внимания на то, что в кабинет вошла Якорева. Ни слова не говоря, она положила на стол небольшой лист бумаги, на котором был отпечатан краткий отчёт о проделанной ей работе. Задерживаться в кабинете она не стала, вышла за дверь.
Верганов внимательно изучил последнюю информацию, передал лист бумаги Тумали. Тот, прочитав, кивнул головой. Богдан сжёг бумагу с сообщением в большой металлической пепельнице.
Понятно, что почти каждый из сотрудников КНМЗОСа и СКРО без особого труда обнаружил бы любое, самоё современное подслушивающее, записывающее и снимающее секретное устройство. Таких прецедентов происходило здесь не так уж и мало. Но лучше перестраховаться и по прочтению сжечь то сообщение, которое может далеко не всех граждан России и порадовать.
Исполнительная и дисциплинированная Якорева, прежде всего, заставила Топляка выбросить в канализационный колодец не только личный смартфон, но и миниатюрную, звукозаписывающую видеокамеру. Потом он, с помощью своих охранников, вынес из своего дома несколько небольших чемоданов с парой сотен миллионов долларов. Ефим Платонович лично положил эти деньги на один из счетов КНМЗОС.
После этого задумчивый и чем-то озабоченный Топляк отпустил и машину, и личную охрану, а сам отправился к тому, ближайшему месту, где проходит одна из многочисленных московских железнодорожных линий.
Почти с улыбкой на лице, обычно, осторожный в своих действиях, Ефим Платонович бросился под первую же проходящую электричку. Поступить, именно, так, а не иначе ему настоятельно мысленно посоветовала Якорева. Она находилась, всего-то, в паре сотен метров от происходящих событий.
Понятно, что Якорева даже не могла проходить даже свидетелем по делу. Ведь она ничего не видела…
А здесь, она в одном из частных магазинчиков, просто решила приобести симатичный сине-красный китайский зонт. Ведь давно его присмотрела, но всё, как-то, не находила времени и свободных денег. Правда, действия подобного рода мог произвести и шаман, примерно, такого уровня, как кам-кала Тарас Тумали. Но каждый пусть занимается непосредственно только своими делами. Для достижения общего успеха этого вполне достаточно.
Несколько дней у Тараса были свободными. Верганов порекомендовал ему перед проведением сложной и ответственной операции отдыхать и ни о чём не думать. Но легко сказать, а трудно сделать. Даже большой шаман не всегда настроен уходить в долгую нирвану. Да и зачем это делать? Ведь время шло не так уж медленно, как хотелось бы.
– Я буду у себя в комнате, Богдан, – предупредил он Верганова. – Запрусь изнутри. Пусть никто меня не беспокоит. Мой дух обязательно должен посетить одно место. Это необходимо.
– Неспокойная ты натура, Тарас, – ответил Верганов. – Я дам распоряжение. Никто тебе не позвонит по телефону и не постучится в дверь твоей комнаты до тех пор, пока сам не дашь о себе знать.
– Так и будет. Думаю, что это не займёт много времени.
Шаман вышел из кабинета Верганова и отправился в свою комнату.
Устроившись в широком и удобном кресле, Тарас отправил свою духовную субстанцию в далёкий путь, в одну из квартир Новосибирска. Он знал, где искать маленькую девочку Римму, которой не так давно исполнилось четыре с половиной года.
Она играла в своей детской комнате довольно большой четырёхкомнатной квартиры, разговаривала с куклами. Но вдруг на мгновение отвлеклась, увидев под потолком небольшое светло-синее облачко.
«Вот я и нашёл тебя, моя Нэликэ, – беззвучно произнёс дух Тараса. – Мне необходимо было убедиться в том, что это ты».
«Я ждала тебя, Тарас, – ответила душа его славной жены. – Я знаю, что скоро закончится твой земной путь, где ты пока великий шаман Тумали, мой вечный муж».
«Так решили Великие Боги и Духи. А добрый и справедливый Нэцэн поможет нам ни на одном отрезке вечного пути разминуться. Да ведь и мы неразлучны. Высшие Силы видят это».
«Я знаю, Тарас. Совсем скоро ты родишься, появишься в новом теле и будешь жить в этом же высотном доме, тремя этажами ниже, недалеко от меня».
«Даже это тебе известно, моя славная Нэликэ?».
«Вот-вот должна родить мальчика наша соседка Нелли Свиридова. Хорошая семья».
«Благодарю тебя, Нэликэ! Я узнал всё, что мне надо. До встречи!».
Римма помахала рукой светло-синему облачку, которое быстро растворилась на её глазах. Девочка уже вслух продолжила беседовать со своими куклами.
Духовная субстанция вернулась в тело Тумали. Несколько минут ему потребовалось для того, чтобы осмыслить то, что произошло с ним несколько минут назад.
Он погрузился в воспоминания своей предыдущей жизни.
…Внезапно из кустов папоротника появился бравый воин рядовой Семён Матицын. Разумеется, Ходаков был удивлён тем, что тот игнорирует его приказ, не занимается подготовкой к обороне, а запросто прогуливается по лагерю.
Но Матицын был наивен и прост, и улыбался.
– Как же тебя прикажешь понимать, рядовой Матицын? – сурово поинтересовался Захар. – Или для некоторых не существует никаких законов и приказов?
– Виноват, товарищ капитан! – ответил рядовой. – Но я, как раз, и пришёл сюда, чтобы попросить у вас разрешения совершить небольшую вылазку в сторону вероятного противника. Может быть, немцы рядом.
– Они, конечно же, рядом, – подал свой голос полковник Пенатов. – Но сейчас без поддержки своих основных сил сюда не сунутся. Бессмысленно. Вы, рядовой, отличились, ликвидировали немецкого агента и лазутчика, снайпера Раису Аитшеву. Но напрасно вы посчитали, что находитесь на особом положении. Вы полагаете, что вы особенный? Так?
– Никак нет, товарищ полковник! – возразил Матицын, – просто я ненавижу немцев. Если убью двух-трёх, то это будет польза для России! Дайте мне возможность отличится!
– Во время недавней обороны, – заметил Ходаков, – тебя, рядовой, я, вообще, не видел. У тебя имелась полная возможность проявить мужество и героизм. Ты этого не сделал, а должен был.
– Я находился на левом фланге, – ответил Матицын, – и как все принимал участие в рукопашном бою. Это может подтвердить…
За спиной разговорчивого рядового появилось четверо разведчиков из взвода лейтенанта Филиппа Рослякова. Ни слова не говоря, они сбили с ног Матицына, мгновенно его разоружили и связали.
Не смотря на свою ловкость и силу, Матицын не успел оказать сопротивление. Один из разведчиков седовласый и уже далеко не молодой старшина Валерий Павлович Садоров подошёл к полковнику Пенатову и попросил разрешения обратиться к капитану Ходакову. Тот дал добро.
Связанный по рукам и ногам Матицын, с кляпом во рту, пытался пошевелиться, но ему пока никто не давал такой возможности.
Но доложить о том, что произошло, Садоров не успел. Из-за кустов с большой палкой в руке вышел майор в эсесовской форме и со «шмайссером» на груди. Он произнёс фразу, которую ожидали услышать и Пенатов, и Ходаков, и Гейкер.
– Да Щеглов я! – произнёс майор. – Не стреляйте, одним словом. Я свой!
Полковник Пенатов дал знать рукой разведчикам, чтобы те опустили свои ППШ стволами вниз.
Что касается Ходакова и Гейкер, то их удивлению не было предела. Перед ними стоял их старый товарищ, ещё по Комсомольску-на-Амуре, бывший курсант военного училища Илья Ремизов.
Обниматься с ним Захар и Синга не решились, смущала его эсесовская форма. Но радовало то, что их друг Илья – профессиональный разведчик. Это не вызывало никаких сомнений. Пенатов тоже держался с Ремизовым сдержано, хотя они, разумеется, уже знали друг друга.
Четверо красноармейцев из взвода Рослякова, чудом оставшиеся в живых, всё-таки, с некоторым недоверием смотрели на майора-эсесовца. Но тот успокоил их, сказав, что он и на самом деле майор, но только Особого Отдела Красной Армии, Илья Леонидович Ремизов. Ему теперь уже не имело никого смысла прикрываться старой легендой и выдавать себя за майора СС Вильгельма Нойманна. Ведь операция «Дальняя дорога», по сути, уже началась.
Да и Ремизов был уже раскрыт военной вражеской контрразведкой, как советский разведчик. Этот запоздалый «успех» принадлежал не только «Абверу». Немцы схватились, когда уже Ремизов находился в семи километрах от Специальной немецкой армии, находящейся в Триасовом периоде.
– Но вы, товарищ майор, – заметил старшина Садоров, – выглядите, виноват, конечно, но как настоящий фашист. Понимаю, служба такая. Даже со «шмайссером» на груди.
– Старался быть похожим на эсэсовца, – пояснил Ремизов. – А этот немецкий пистолет-автомат по-справедливости называть надо бы не «шмайссером», а «фольмером». По фамилии изобретателя Генриха Фольмера.
– Нуда, торговец оружием Хуго Шмайссер, – согласился с Ремизовым полковник, – к этому автомату, можно сказать, отношения не имеет. Но пора переходить к делу, майор. Здесь все свои.
Указав рукой на лежащего и связанного Матицына, майор Ремезов попросил воинов забросать шпиона ветками так, чтобы его совершенно не было видно со стороны.
– Разговор с ним и о нём будет попозже, – пояснил майор Ремизов. – Очень серьёзный разговор. Я вам расскажу, кто это и что с ним делать.
– За смерть нашего лейтенанта Филиппа Рослякова, – сказал старшина, – мы уже знаем, куда его следует отправлять.
Воины забросали ветками папоротника лежащего на земле Матицына.
Майор Ремизов подошёл сначала к Пенатову, обнял его, потом – поочередно Сингу и Захара, сказал Ходакову:
– Чуть позже о себе, дружище, все подробности расскажу. А сейчас время не ждёт.
Он доложил, что основные силы противника находятся, примерно, в трёх часах ходьбы от этой высоты и, в принципе, от Радужных шатров. Наверняка, они перед наступлением на час приостановятся, то есть получается – времени в обрез.
