Алексей Владимирович Июнин
Долгая здоровая жизнь
– Помню, – кивнул я. – Еще я помню, как сказал, что, кажется, у меня был знакомый знакомого, кто мог бы знать кого-то из окружения Зенитниковых. Эта фамилия была мне чуть-чуть известна. И мы начали копать – ты побежал к заму главы следственного комитета, а я через третьих лиц связался с отцом Юлии – Аксинием Николаевичем.
– В итоге мне всюду давали от ворот поворот, – возмутился Никита Гераклионов. – Нигде ничего! Ни слова! И ты тоже сказал, что Аксиний… как его там…
– Николаевич.
– Николаевич отказался с тобой разговаривать. Таким образом мы зашли в тупик и я предположил, что никакого преступления и не было. Поэтому бросил это дело, я занялся другим.
– Итак, у нас есть только три фотки и устный рассказ Свиридовича, – подвел я итог. – Не густо для жестокого убийства.
– От общественности скрывают маньяка! – решительно провозгласил Гераклионов. – И кто знает сколько у него убитых душ? Клянусь, как только с меня снимут этот проклятый браслет, я такого шухера наведу в следственном комитете! Я докопаюсь до правды! В сети будут…
– Никита, – прервал я разгорячившегося парня, – ты выложил фотки в сеть?
Гераклионов замолчал, а я напряженно ждал ответа. Зная этого юношу, я нисколько не сомневался в положительном ответе и от этого у меня замирало сердце.
– Нет, – ответил он и моё сердце вновь ожило. Интересно, видно ли было Никите, как я облегчённо выдохнул. – Мне нужно ещё хоть что-то, просто три фотки официально объявят фотошопными. Но я сделаю это, клянусь! Как только я смогу выйти из дома, я сразу…
– Никит, – опять прервал я его, – у меня к тебе деловое предложение. Но прежде пообещай, что это останется между нами.
– Деловое предложение? – Гераклионов откинулся на спинку стула и взглянул на меня с серьёзной заинтересованностью. – Окей, обещаю. Выкладывай, что там у тебя.
Я помолчал минуту и наконец сказал:
– Ты не публикуешь те фотографии. Во всяком случае не сейчас и не в обозримом будущем.
– Денис, – помрачневшим тоном заговорил Гераклионов, вмиг психологически отстранившись от меня на бесконечное расстояние. Я готов был к тому, что он выключит связь, больше никогда не станет со мной разговаривать и выложит фотки в сеть в течении пяти минут. – Вот от тебя я такого не ожидал… Не ожидал… Я думал мы друзья, Денис. Мне казалось мы помогаем друг другу. А вот оно как… Денис, ты меня знаешь, я никогда не отступлюсь от своих принципов. Я сяду на нары, умру, если надо – убью, но буду бороться против этого гнилого строя, буду ломать его до конца! Как могу, чем могу! Сколько раз меня задерживали на митингах, сказать? А сколько ребер сломали в КПЗ весной? А какой раз я сижу под домашним арестом? Мне грозит реальный срок, Денис! До двух лет колонии! И ты думаешь я отступлю? Думаешь, продамся как ты? Денис, я…
– Никит, послушай…
– Нет, это ты меня послушай! Иди ты в жопу, Денис Батькович! Я не боюсь никого! Слышышь – ни-ко-го! – Гераклионов огорченно вздохнул. – Ты меня разочаровал, Денис Батькович, я думал мы делаем одно дело, а ты… Прощай. Теперь я сейчас же размещу фотографии на всех своих страницах!
И с этими словами Никита Гераклионов потянулся к клавиатуре ноутбука, чтобы отключить связь, но я так резко воскликнул, что даже он вздрогнул и округлил глаза.
– Стой! – приказал я ему. – Ты не дослушал!
– Я не хочу тебя слушать…
– Да постой-же! Никита, я… Я должен рассказать тебе про эту историю с фотками. Только пообещай, что дослушаешь до конца, а уже потом решишь, что тебе делать.
– Погоди-ка…
– Что ты делаешь?
– Включаю запись. А теперь выкладывай, я слушаю.
– Без записи нельзя?
– Нет. Говори или проваливай.
И я рассказал Никите Гераклионову тайну. Рассказал её потому что был вынужден. А потом я ещё раз попросил Гераклионов не публиковать фотки и стереть нашу с ним видеозапись. Он смотрел мне в глаза, чесал подбородок, думал и усмехался, а потом кивнул и согласился со мной, пообещав спрятать три фотографии так, чтобы они в случае чего не попались ментам при возможном обыске.
Я выдохнул и вытер испарину.
Аксиний Зенитников
Помните, несколько глав назад я написал, что мое расследование началось с разговора с Евгением Никифоровичем Свиридовичем. Да, он был первым человеком с которым я беседовал, но тогда я еще не собирал материала для книги, я только закидывал удочку, чтобы разузнать что-нибудь об исчезновении Юлии Зенитниковой и появлении трех фотографий с окровавленными трупами, которые слили Никите Гераклионову из следственного комитета. Со Свиридовича все и началось, потому что его рассказ, а точнее странная смятая концовка насторожили меня. Я принялся разыскивать некоего Локтева, а заодно договорился о встречи с отцом Юлии – Аксинием Николаевичем. Тогда я еще не думал, что влезаю в настоящее расследование. С Аксиния Зенитникова фактически и начался сбор материала для будущей книги.
Как это началось, вы сейчас прочитаете.
Торговый центр «Дирижабль» впечатлял своими четырьмя этажами, на первом из которых располагался большой продуктовый магазин с собственной пекарней и пивоварней, а на последнем находился кинотеатр на три небольших уютных зала. Жители нашего города знают о каком ТЦ я пишу, остальным скажу, что ТЦ «Дирижабль» находится неподалёку от главного городского железнодорожного вокзала, что построен он был лет за пять до написания этой книги и что владельцем пятидесяти одного процента акций компании, владеющей торговым центром является Аксиний Николаевич Зенитников.
Аксиний Николаевич через своего секретаря назначил мне встречу в своём личном кабинете офисной части ТЦ, где компания, владеющая торговым центром занимала два этажа из трёх. На входе меня встретили охранники, но сверившись с какими-то бумагами и проверив паспорт, пропустили, подсказав нужный этаж и поворот. Боковым зрением я заметил, как за моей спиной один из охранников немедленно достал телефон и подтверждающие закивал. С большим вздохом я постарался вместе с кислородом набраться побольше мужества и думаю, что мне это частично удалось.
Признаться, меня психологически напрягают люди, окружающие себя свитой из охраны, секретарей, помощников и прочих обслуживающих должностей и, боюсь, что Аксиний Николаевич относился к такой категории. Во всяком случае после охранников меня встретила строгого вида секретарь с внешностью учительницы физики и объявила моё появление хозяину кабинета. Я внутренне сдался и как никогда почувствовал себя маленьким и попавшим не в свой социальный строй, где я могу столкнуться с чем-то непредвиденным.
– Проходите, – отстраненно-приказным тоном повелела она и я, постучав для приличия, распахнул дверь с матовыми стеклянными вставками, пропитываясь чувством, что меня здесь не желают. Чувство внешней враждебности усилилось, когда меня встретил хозяин кабинета – грузный мужчина с седеющим ежиком на голове и с хмурым недружелюбным взглядом. Я представился и стараясь не расплескать остатки уверенности протянул руку для приветствия. У Аксиния Зенитникова оказалась крепкая сильная рука, но взгляд говорил, что в глубине души он презирает меня как личного врага.
– Присаживайтесь, – со вздохом пригласил он, указав на стул у своего Т-образного рабочего стола. Я сел, он тоже. Мы рассматривали друг друга около полминуты. Молча. Он хмуро, я – с напряженным интересом.
– Итак, – начал он, когда дальнейшее изучение друг друга могло показаться неприличным. – Денис Петрович (здесь и далее Аксиний Николаевич обращается ко мне моим настоящим именем, но так как мой шеф разрешил мне выступать только под псевдонимом, я вынужден обозначать себя именно так – Денис Петрович Январев).
– Аксиний Николаевич…
– Как ваши дела?
– Дела-то мои – пустое, – отреагировал я. – у вас-то их поболее моего будет. Шикарный центр, Аксиний Николаевич.
– Сбылась мечта идиота, – ответил Зенитников словами персонажа писателей Ильфа и Петрова, – мы ешё с братом мечтали открыть нечто подобное, а когда его убили я поклялся, что осуществлю эту мечту. И вот – получите, распишитесь.
Он ухмыльнулся, но во взгляде отчётливо виделась грусть.
– Аксиний Николаевич, благодарю, что вы меня приняли, у меня, видите-ли есть к вам некоторые вопросы и я…
– Они касаются моей дочери, так? – Зенитников снова напустил на себя военной строгости.
– Вы правы. Понимаете-ли… Даже не знаю, как начать… – замялся я.
– Начну я, – Аксиний Николаевич склонился над столом и пронзил меня тяжёлым взглядом. – Вопрос номер один: что вам известно о смерти моей младшей дочери?
– По правде сказать – совершенно ничего, – признался я. – Вот именно поэтому я…
– Вопрос номер два: правда ли что определённые фотографии попали в руки человека по имени Никита Гераклионов? – рука хозяина кабинета медленно протянулась к канцелярским предметам на столе.
– Да. Поэтому-то мы с ним…
– Вопрос номер три: сколько человек владеют этими фотографиями?
– Он и я. И еще, наверное, тот, кто слил их Гераклионову. Больше никто их не видел.
– Кто слил фотки? – Аксиний Зенитников взял канцелярским нож. Такой которым пользуются, например, на складах для разрезания скотча на коробках.
– Гераклионов не признаётся. Кто-то из органов. – тут я слукавил, потому, что Никитос выдал мне того человека, но, опасаясь за его здоровье, я об этом умолчал. Умолчу и далее. Уж больно мне не нравился канцелярский нож в руке Аксиния Николаевича.
– Найти бы этого молодца, да встряхнуть как следует за яйца! – жестко пожелал Зенитников и резким движением пальца выдвинул лезвие ножа сразу на всю длину. От внезапного треска механизма я слегка вздрогнул. – Все прошло бы тихо, если бы не он! Так значит, этот ментовский шпион больше никому фоток не отсылал?
– Никита запретил ему это делать. Он хочет владеть и распоряжаться ими единолично. Ну разве что со мной поделился, как с товарищем.
– Хорошо, – вдруг улыбнулся Аксиний Николаевич, а я невольно вздрогнул, подсознательно насторожившись. Это нехорошая улыбка, с таким лицом замышляют самые тёмные делишки. Зенитников поиграл ножом в свете оконного окна. Блики света угрожающе переливались на остро заточенном лезвии. – Но плохо то, что фотки у Гераклионов, боюсь, что он не успокоиться, пока не докопается до сути. Я ведь прав?
Блик света на лезвии. Я сглотнул.
– Если хотите знать, Аксиний Николаевич, Никита загорелся как бенгальский огонь. Он уже копает… Мы. – поправился я. – Мы с ним начали копать.
– Вопрос номер четыре: что вы накопали?
– Полное отсутствие информации. Но это его не останавливает, он решил выложить фотки в сеть…
– Стоп! – остановил меня хозяин ТЦ «Дирижабль» резко направив лезвие ножа прямо в мою сторону. – А вот тут – стоп! Вопрос номер пять: каким способом можно повлиять на Гераклионова?
– Он проженный до мозга костей. Он по натуре оппозиционер и взяток не берет.
– Так уж и не берет?
– Ему предлагали, – ответил я. – предлагали много раз. Много предлагали, чтобы только заткнуть ему рот. Предлагали даже государственные чины, даже мэр. Может вы помните замглавы Ленинского района Фролова?
– Разумеется я знал Фролова, – кивнул Зенитников и движением пальца убрал лезвие в рукоятку. Я невольно выдохнул, – я построил мой «Дирижабль» на его земле и с его личного разрешения. И, разумеется, за откат. Тот ещё был жук, но дело своё знал! Хапал все что мог!
– После того, как к Гераклионову попали кое-какие материалы по поводу недвижимости в Краснодарском крае, записанных на тестя Фролова, а также о доле акций одного трубопрокатного комбината, Фролов связался с Гераклионовым и стал открыто угрожать. В итоге запись телефонного звонка с этим разговором появилась в сети и случился колоссальный резонанс. В итоге где сейчас бывший замглавы Ленинского района Фролов? Так что, Аксиний Николаевич, не советую даже заикаться о деньгах, это только раззадорит Никиту. И если уж начистоту, – продолжил я, – сейчас я на всякий случай записываю наш разговор.
– Я догадывался, – подтвердил Зенитников. – прежде чем пригласить вас на разговор, я изучил вашу технику ведения бесед. – Кивком он указал на две моих книги, лежащие друг на друге на углу столешницы. Это были те самые «Ловушка на охотника» и «Нюктофобия», с которых начался мой творческий путь писателя и журналиста. – Ближайший ваш спутник – это диктофон, без него вы – не вы. В этом вы с Гераклионовым одинаковы.
– И вы не против?
– Того, что вы сейчас меня записываете?
– Да.
Аксиний Николаевич принялся методично постукивать рукояткой канцелярского ножа по столешнице, вызывая ассоциации с метрономом.
– Полагаю, что Гераклионов теперь не угомониться? – вернулся он к началу разговора на что я скептически прищелкнул губами. – Да уж… – тук-тук… – Почему фотки слили именно ему? Это плохо… – тук-тук… – Но вы же другой человек, Денис Петрович, вы не он, вы писатель. Вы работаете другими методами, более… хм… Хитрыми. Он рубит с плеча, стреляет в упор, идёт с дубиной на танки, а вы разведчик. – Зенитников остановил стук и помолчал. – Пожалуй именно вы мне и нужны, Денис Петрович.
Отброшенный нож завертелся на столешнице.
– О чем это вы, Аксиний Николаевич?
– Мы тут долго советовались, – говорил он, не уточняя кого именно он имеет в виду, – и решили что быть может вы можете нам пригодиться. Как журналист, как писатель. Но прежде всего вы должны мне пообещать кое-что.
– Я слушаю.
– Первое, – нож снова очутился в руке хозяина кабинета. – попридержите ваши аудиозаписи с этим разговором до поры, а потом распоряжаетесь ими как посчитаете нужными. Но только спустя время.
– Какое время? И вообще, о чем вы говорите? – я решительно ничего не понимал, но кожей чувствовал, что некая группа людей вознамерилась меня для чего-то использовать.
– Я продолжу, только если вы пообещаете.
– А если нет?
– Я советую вам пообещать, – настаивал Аксиний Николаевич, медленно выдвинув лезвие на пару делений, – очень рекомендую. Вы же пришли узнать правду? Правда стоит некоторых компромиссов. Ваш настырный приятель на это не согласиться и ничего не добьется. Вы же будьте мудрее.
– Ну хорошо, – сдался я. – Я скажу так: я решу, как поступить с этой записью исходя из того, что вы скажете дальше.
– Второе: вы любым способом отговорите Гераклионова копаться в этом деле. Любым способом. Скажите, например, что никакого убийства не было, что фотки фейковые.
– Да? – поднял брови я. – Интересно… А знаете, что спросит Гераклионов первым делом? Он спросит куда же тогда пропала Юлия Зенитникова со своими детьми.
– Вам, Денис Петрович, придётся ответить, что она уехала.
– Просто уехала? Вот так бросила все и уехала?
– Да, – нож в руке Аксиния Зенитникова заплясал в темпе диско, отбрасывая мгновенные блики света. – Скажите, развелась и уехала к другому. За рубеж.
– А почему же тогда её муж Валерий Таплин оплакивает её как погибшую! Аксиний Николаевич, извините, конечно, но такие ваши ответы произведут обратный эффект. Ведь она не уехала? Её же убил какой-то маньяк. И её и ваших внуков, и мы с Никитой не понимаем почему вы держите это в такой тайне, будто маньяк угрожал и другим вашим детям. Пока я не вижу аргументов не показывать аудиозапись этого нашего диалога Гераклионову и если вы и дальше продолжите так неумело скрывать какую-то тайну, то, боюсь, мы с вами не найдём общего языка.
Аксиний Николаевич аккуратно оставил канцелярский нож в покое, встал из-за стола, долго смотрел в сторону, думал и наконец спросил:
– Вы знаете, что Юля мне не родная дочь?
– Нет, – ответил я. – Я не знал этого. Она дочь вашей супруги?
– Она дочь моего брата, – Аксиний отвернулся к окну. – Брата убили. Давно. Убили его и почти всю его семью. Юльку мы удочерили. Самое отвратительное, что убийцу не задержали, он продолжает жить на свободе.
– Я… Мне становиться неловко, Аксиний Николаевич, – замялся я, – но подождите, не хотите ли вы сказать, что убийца вернулся?
– Здесь все не так просто. Я расскажу вам, только, повторяю, это должно остаться до поры между нами.
– Хорошо, – ответил я. – Обещаю.
– Так вот. Юлька осталась сиротой, когда ей был всего лишь годик, в дом моего брата Еремея ворвался грабитель. Не буду рассказывать, что было дальше, но в итоге Юлька, когда подросла, сама нашла убийцу. Она узнала его по глазам! Поверите ли вы в это, Денис Петрович? Я поверил. Но с момента убийства прошло многом лет и к тому же против него не было неопровержимых доказательств. Тогда Юлька решила отомстить ему. Сама. И придумала самую страшную месть – убить всю его семью так как когда-то он убил её родных.
– Мне не верится, что вы как её отец… Приемный отец одобрили её затею.
– Я? Лично я вложил несколько десятков миллионов рублей чтобы провернуть это дело. Слушайте и не перебивайте, Денис Петрович. Юлька вознамерилась расправиться с семьёй убийцы и не забывайте, что среди убитых был не только её родной отец, но и мой родной брат. Но вот досада – убийца не был женат, так что прежде чем убивать его жену нужно было его женить. Чтобы расправиться с детьми нужно этих детей родить. – Аксиний Николаевич сделал паузу. – И Юлька женила его.
– Юля женила убийцу? На ком-же?
– На себе.
Я разинул рот и уставился на Аксиния Николаевича.
– Она вышла замуж за убийцу своих родителей и брата и родила ему двух детей. – твердо продолжал хозяин ТЦ «Дирижабль». – Вы начали понимать, о чем я говорю?
– Она что… Убила своих детей и себя?
– Нет.
– Но… Тогда я… Запутался. Она наняла киллера для себя самой? Я не понимаю…
– Да не было никакого убийства, Денис Петрович. Не было. Юлька и мои внуки живы-здоровы.
Пауза.
– Фотографии говорят о противоположном.
– Фотографии, которые попали в руки к Гераклионову предназначались только для одного человека. Для Валерия Валерьевича Таплина. Только для него! В этом и заключается месть, Денис Петрович. На самом деле фотографии постановочные.
Я надолго замолчал.
В то время я совершенно ничего не знал о Юлии Зенитриковой, а про Таплина знал только то, что он остался безутешным вдовцом и владеет каким-то бизнесом где-то в волгоградской области и услышанное произвело на меня эффект как от прочитанного криминального рассказа.
– Почему вы не хотите объяснить все это Гераклионову? – спросил я.
– Я уверен, что он не поверит и не сможет смолчать, – ответил Аксиний Зенитников, – и растрезвонит эту историю в своих соцсетях. А мне… Нам это нельзя. Понимаете, Денис Петрович, сволочь по фамилии Таплин живёт в горе от потери близких, он мучается душевно, он ищет связь со своим прошлым преступлением. Он мучается. И он очень… очень сильно боится умереть. А теперь, Денис Петрович, выключайте свой гаджет, выкладывайте его сюда на стол и дайте себя обыскать моему человеку.
– Это еще зачем?
– Я не уверен, что у вас есть дополнительный диктофон, помимо того, что в вашем смартфоне. Мне есть что вам рассказать, но это уже не для записи.
Артем Зенитников
Центр города Ведеск, центральная пешеходная улица.
Так получилось, что я пришел на встречу в назначенное место у центрального фонтана минут на сорок раньше, чем договорился с Артемом. И вот пока я убивал время, посещая ближайшие магазинчики я не переставал удивляться наличию на широкой пешеходной улице большого количества людей в бронежилетах, в касках и с дубинками, они передвигались по улице и по окрестным кварталам, где-то по-парно, а где-то группой. Прохожие глазели на них с любопытной полуулыбкой, а я стал догадываться, что здесь на этой улице возле центрального фонтана что-то планируется. Чуть в стороне в скверике я прошел мимо целой, выстроенной в шеренгу дивизии людей в форме. Какой-то человек, чин которого я не рассматривал что-то объяснял выстроенным солдатам, чьи головы и лица были надежно упрятаны за забралами шлемов.
Дальше я натолкнулся на автомобили МЧС и на автозаки.
Я стал догадываться, что тут у центрального фонтана ожидается скопление людей. Сами собой королевская гвардия в шлемах на улицу не выходят, лишь по распоряжению губернатора, а значит, зная о предстоящем митинге или забастовке, он пошел на опережение. В подтверждение моих догадок мимо меня с включенной сиреной пронеслись три пожарных автомобиля, въехали на пешеходную улицу, раскорячились прямо у фонтана перед кинотеатром «Заря» и под завывания сирен из них посыпались пожарные. Развернув рукава, они засуетились возле входа в кинотеатр, забегали как таракашки, достали складные столики, каталки, все приготовили, затащили рукава в «Зарю» (я только тогда заметил, что кинотеатр закрыт для посещения), заскрежетали рации. Да, губернатор не спроста устроил учения пожарных именно в этом месте, в этот время. Тем самым он, правда, публично признался в своем страхе перед народом, который, посмеиваясь, наблюдал за происходящим и снимал все на смартфоны. Прохожим было, в первую очередь, комично. Мне тоже.
В эту минуту позвонил Артем Зенитников и сказал, что скоро будет. Забавно, но Зенитников назначил встречу точно у этого самого фонтана и ровно через десять минут. Я взглянул на часы и пошел искать кофе-автомат. Когда же я вернулся, то с удивлением обнаружил на площади у фонтана значительную толпу народа, преимущественно молодых.
Вот оно! Началось! Это реальный митинг! Как и почти все толпившиеся и смотревшие друг на друга люди я достал смартфон и принялся фиксировать, однако совсем ничего интересного не происходило. Люди стояли либо держа руки в карманах, либо держа в них смартфоны. Из обрывков речей, я не понимал причину митинга. Тут меня заметил подошедший Артем Зенитников и мы несколько минут обсуждали происходящее, но не сам повод для митинга, а всякие бытовые вопросы – не больше ли людей в забралах и бронежилетах, чем самих митингующих, не слишком ли губернатор перестарался и не выставил ли он себя в наиглупейшим виде, не трус ли он, не опоздают ли окруженные толпой людей автомобили МЧС и пожарных на настоящий пожар, не взорвут ли сейчас в толпе пояс шахида и прочее.
Я принципиально не спрашивал причину митинга и постепенно перешел к теме нашей встречи.
– Да, я в курсе. В курсе всего, что придумала Юлька. – стал рассказывать Артем Зенитников, – Кто ещё знал? Батя наш, мамка… Полинка, моя сестра, тоже. А как же? Мы же семья! Все знали и все играли в эту игру, дескать, Юлька счастлива в браке, дескать она влюблена до пердежа! Иногда мне в этом было противно участвовать, я ненавижу этого примата по фамилии Таплин. Когда я его видел, мне хотелось взять что-нибудь тяжёлое и размозжить ему репу! Я не хотел в этом участвовать, я хотел засадить Таплина на срок. – Мимо нас прошла группа в шлемах и с широкими похожими на древнеримские щитами с круглыми прорезями для глаз, народ проводил их ехидными смешками. – Если бы смогли доказать его вину, ему светила бы вышка. Четверть века! Только, к сожалению, у нас не было прямых улик, только юлькины слова, основанные на ее подсознании и фотопортрет, созданный через много-много лет по подсознательной памяти. Этого не просто мало – это нет ничто. А сам бы он ни за что не раскололся бы. Эх, дали бы мне оружие, – Артем Зенитников покосился на ближайшего солдата с дубинкой на поясе, – я бы ни секунды не колебался, я бы превратил его грудную клетку в решето! Но батя велел терпеть. Батя наш строгий, если он сказал, то так и должно быть! Кто ещё знал? Этот как его… Казах… Женишек Юлькин – Айтуган. И батя его Бакир Музаффарович, но он скончался в прошлом году. Кто ещё… А! Еще «Е»! Конечно, следователь «Е». Ничего бы не вышло, если бы не его должность и связи в органах. Начальник следственного отдела тоже в курсе. Ещё старикашка один… Может знаете – Свиридович. Кто еще? А, еще Янка, это моя племянница.
– Дочь вашей сестры Полины?
– Да, но она уже взрослая. Больше никто ничего не знает. Даже моя жена. Наш батя вложил в это дело не один лям, он дал на лапу всем у кого возникали вопросы по уголовному делу, он просто не допустил бы чтобы что-то сорвалось. Он готовились к этому с самого начала, ещё до её свадьбы с козлом Таплиным.
Вдруг толпа принялась гудеть и шевелиться, мы с Зенитниковым зашевелились тоже. Просто, знаете, такое шевеление… Не передвижение, не просто движение, а просто шевеление корпусом. Переминание с ноги на ногу, чесание носа, верчение головой. Мне показалось, что в толпе так стал делать каждый – бессмысленные, бесцельные акты, обозначающие лишь присутствие, но не производящее действие.
– У Таплина хоть иногда возникали подозрения, что вокруг него замышляется мировой заговор? – спросил я у Зенитникова.
– У него? Не смешите! Он был ослеплен любовью, ну чисто подросток! Юлька была прекрасной актрисой, в свое время Свиридович обучил ее актерскому мастерству. Прожить с убийцей своих родителей несколько лет, родить от него детей и все это время играть любовь – это поистине талант. Благо, что её муж много времени проводил на работе, он постоянно мотался на завод в Исаакиево, мог там жить по несколько дней.
– Там у него родные?
– Да. Он регулярно звал Юльку в Волгоград. Он ее звал туда жить, чтобы не тратить на дорогу по нескольку часов, всегда быть вместе. В идеале он бы вообще поселился бы с ней в самом Исаакиево. Но она тянула и тянула. Естественно, она не хотела уезжать из Ростовской области, куда же она уедет, когда тут готовиться такое дело.
– Но могила ее все-таки в Исаакиево.
– Не могила, – поправил Артем, – а только надгробная плита под которой гробы с землей.
И вот толпа вроде как активизировалась, я взглянул на часы – ровно два часа дня. Кто-то из народа вдруг нерешительным голосом выкрикнул слово «Свободу!». Слово утонуло в толпе. Кто-то свистнул – свист оборвался, не найдя отклика в душах. Я начал понимать, что люди просто не знают алгоритма дальнейших действий. Им нужен был зачинщик, тамада, им нужен был хотя бы сидящий под домашним арестом Никита Гераклионов. Эх, он, наверное, сейчас рвет на себе волосы и не отрывается от ноутбука.
– При сборе информации я сталкиваюсь с одним странным фактом, – сказал я. – некоторые из тех, кого ты перечислил, к примеру – твоя мама Наталья Ивановна или следователь «Е», прекрасно зная правду продолжают молчать, не смотря на разрешение вашего отца. Наталья Ивановна при разговоре со мной, вела тонкую игру, но при этом как будто так ничего и не сказала. Я настаивать не стал, потому что был предупрежден вашим отцом, что Наталья Ивановна вероятнее всего будет держать язык за зубами. А «Е» вообще отказывается разговаривать, так же как Волчанский. Ты можешь сказать – почему?
Артем открыл было рот для ответа, но тут его перебил какой-то мужик, начав скандировать «Сво-бо-ду! Сво-бо-ду!», к нему, как мне показалось, чисто от скуки присоединились несколько человек. Повторив это слово около восьми или девяти раз, люди замолчали. Через несколько минут тот-же мужик заскандировал, что, дескать, наш президент – вор. У нашего президента короткая фамилия и ее легко скандировать со словом «вор», получаются три слога. Удобно. Если бы фамилия была длиннее, то у скандирующих возникла бы трудность. Я усиленно всматривался в толпу, ища хотя-бы один лозунг. Ничего не было – ни флагов, ни лозунгов. Просто толпа народа, не знающая что делать дальше. Несколько человек опять заскандировали «Сво-бо-ду!». А кому свободу – не ясно, ибо у того, кому нужна свобода, наверное, была длинная фамилия.
– Потому что они были категорически против решения моего отца написать книгу. – дождавшись паузы, ответил Артем, которому тоже было любопытна вся эта ситуация. Я, кажется, начал понимать, что он тоже не в курсе повода для митинга. – Они были не согласны, а «Е» опасается, что раскрытие тайны повлияет на его должность. Если просочиться хоть крохотный слух о его махинациях – он пойдёт под суд. Он рискует всем, не только собой. Что же касается Волчанского, так он тут не замешан. Да, он как свидетель был причастен к тому давнему преступлению и очень неохотно об этом вспоминает.
Толпа начала шуметь, разговаривать стало труднее. Мы с Артемом отошли в сторону и стали просто наблюдать издалека. Тот самый мужик то и дело начинал скандировать одни и те же слова и короткие фразы, но со стороны это выглядело скучно. Воители в шлемах и с дубинками охраняли кого-то от кого-то. Это продолжалось минут десять, пока я не сообразил, что у митингующих нет плана действия. Я уверен, что каждый присутствующий на митинге понимал, что цель митинга – собраться. Собраться, пощелкаться, пересчитаться и отправить отчет в сеть. Ну вот собрались, ну вот поорали и сфотографировали сами себя с разинутыми ртами и воинственными взглядами. Ну вот помахали кулаками. Эти картинки немедленно выложили в сеть и в ту же минуту получили «лайки». Дальше что? Ни я, ни кто-либо еще (даже Никита Гераклионов, которого хлебом не корми – дай только поучаствовать в каком-нибудь пикете) не мог представить себе картину, когда собравшиеся тут люди начнут мочить скучающих солдат в забралах и бронежилетах, лесть под струи водометов, крушить витрины своих же магазинов и ломиться к дому правительства, размещающийся вообще в другом районе города. Я не думаю, что собравшиеся на площади у фонтана вломятся в кабинет к губернатору, вышвырнут его в окно на растерзание, захватят власть в городе и пойдут на столицу, где устроят революцию и освободят того, о ком они кричали.
Такого не будет никогда и собравшиеся это понимали, а значит не видели смысла в дальнейшем присутствии. Это было противостояние трусов с дураками (кто из них кто – догадайтесь сами), это был тупик.
– С кем я могу ещё поговорить? – спросил я у такого-же скучающего Артема Зенитникова. – Ты можешь назвать кого-то из юлиных подруг?
– Могу, но папа строго велел Юли держать язык за зубами и если она его послушалась, то вряд ли вам удастся найти кого-то. Разве что есть одна… Ленкой зовут. Фамилию забыл… Толи Бескозыркина, то-ли Гимнастеркина. С ней Юлька не могла не поделиться за что и получила от отца хороший нагоняй. Они лучшие подруги, но Ленка ничего не скажет, она преданна Юльки как верный пёс. Она тоже была против решения моего отца и даже сказала, что скорее умрёт, чем предаст свою лучшую подругу. А еще… Поговори-ка, Денис, с некоей Людмилой Гройцвер.
– Кто это?
– Она работает кажется… То-ли в налоговой, то-ли в прокуратуре, сейчас боюсь ошибиться, но если надо я уточню и даже смогу договориться о встречи, мы с ней немного знакомы.
– Что она может знать?
– Раньше она работала в органах, у нее хорошие связи в прокуратуре, она должна знать все. А если не все, то многое. Она нормальная бабенка, душевная. С ней можно поговорить. Ты узнаешь официальную версию убийства… псевдоубийства моей сестры. А заодно Гройцвер может рассказать тебе что-нибудь по делу убийства юлькиных родителей. Ну что, позвонить ей?