Алексей Владимирович Июнин
Долгая здоровая жизнь
Я: «Ты знал Данилу Шелухина?»
Стальной Орк: «Да».
Я: «Вы учились вместе?»
Стальной Орк: «Да».
Я: «В школе?»
Стальной Орк: «Хоккей».
Ну хоккей, значит хоккей. Я не имею ничего против этого вида спорта. Вдавив акселератор, я пошел на обгон сразу двух легковушек. Когда я слушаю громкую татарскую плясовую, я забываю об осторожности. Наверное, если в такие моменты мне дать дубину – я раскидаю во все сторону не менее дюжины вооруженных военных в бронежилетах и пробью доспех любому Стальному Орку. Моя Люпинушка говорит мне, что такая страсть к музыке меня погубит и в конце концов доведет ее до вдовствования.
Я: «Что ты знаешь о делах Андрея Шелухина с Валерием Таплиным?»
Стальной Орк: «Кое-что».
Я: «Хотелось бы подробнее».
Стальной Орк: «Шелуха фактически продал завод «ЖБИ-Пром» под Волгоградом Таплину. По документам операция прошла как приватизация».
Я: «За красивые глазки?»
Стальной Орк: «За откат. Шелуха-старший и Таплин были корешами. Завод ЖБИ был государственным, Шелуха его отдал Таплину и получал нехилый процент с прибыли. Все просто. Таплин перенес свою прежнюю компашку «Эра» из ростовского Ведеска на территорию завода под Волгоградом и произвел слияние. Потом Шелуха-старший свалил в Германию».
Я: «Таплин продолжает выплачивать Шелухе процент?»
Стальной Орк: «Хер знает. Много времени прошло. Возможно».
Я: «Сейчас ты общаешься с Данилой?»
На этом я как-то незаметно для себя случайно пересек двойную сплошную и едва увернулся от встречного автофургона, оглушительно пронзившего атмосферу клаксоном. Я отбросил телефон, выключил музыку и дальнейшие полтора часа ехал в оцепенелой тишине.
Никогда не пишите сообщения, сидя за рулем автомобиля.
Однако «Стальной Орк», не догадываясь о том, как я с ним переписывался, прислал мне ответ, который я прочитал только когда приехал на место, сел за праздничный стол и приступил к халяльному плову с барашком. Ответ испортил мне весь праздник: «Он же помер. Повесился на школьный выпускной в учительской».
Елена Гимнастеркина
Чтобы поговорить с Еленой мне пришлось выслушать несколько нелицеприятных фраз и даже угрозу обращения в полицию за домогательство. Я не искал с Гимнастеркиной личной встречи и даже не помышлял о каком-бы то ни было посягательстве на ее честь и достоинство, меня вполне удовлетворили бы несколько ответов по телефону, что не заняло бы у госпожи Гимнастеркиной и пяти минут. Но и это оказалось для нас с ней почти недостижимо, так как госпожа Гимнастеркина не желала разговаривать с незнакомым человеком ни на какие темы и уж тем более отвечать на какие-то вопросы. Почти потеряв надежду, я все-таки добился некоего подобия диалога, большую часть которого госпожа Гимнастеркина спрашивала у меня откуда у меня ее номер телефона, кто я вообще такой есть и почему я звоню именно ей. Я как мог вежливее попытался объяснить ей, что я не маньяк, но не уверен, что мне это удалось на сто процентов. Как бы то ни было что-то мне удалось выудить из госпожи Гимнастеркиной, а насколько эти крохи имеют значение, читатель сможет понять из дальнейшего повествования.
Вот отрывок, записанный мною на приложение, позволяющее сохранять телефонные разговоры.
– Я не обязана с вами разговаривать! – возмущалась Гимнастеркина.
– Разумеется, – соглашался я, – но вы можете хотя бы ответить всего на несколько вопросов?
– Какие вопросы?
– Была ли Юля замужем?
– Господи! Поймите – она умерла! Умерла! Понимаете?
– Вы уверены?
– В чем? В том, что она умерла? – вопрос очевидно застал госпожу Гимнастеркину врасплох. – Уверена ли я в том, что моя лучшая подруга умерла? Вы в своем уме?
– Вы были на ее похоронах? – допытывался я.
– Я? Не была, но…
– Но она же была вашей лучшей подругой. И вы не были на ее похоронах? – я чувствовал, что иду на пролом и тем самым вывожу Елену из себя. Это не нравилось нам обоим.
– И что? Вы в чем-то меня упрекаете? Знаете что – идите лесом!
– Кто вам сообщил о ее смерти?
– Не помню. Зачем вам это знать? Вы кто такой? Что вы все вынюхиваете?
На этом разговор оборвался потому что госпожа Гимнастеркина положила трубку. Поняв, что по-хорошему я ничего не добьюсь я вынужден был пойти на крайнюю меру – на наглую ложь. Поверьте, я не в коей мере не ставлю это себе в заслуги, наоборот – в разговоре с Гимнастеркиной я был терзаем чувством неловкости и стыда. Да и теперь, спустя много времени, мне не очень-то приятно вспоминать себя, когда я, перезванивая госпоже Гимнастеркиной, представился сотрудником следственного комитета при МВД России. Я до сих пор не имею представления о существовании этого комитета, но, похоже в тот день сочетание таких серьезных слов и моя требовательная интонация подействовали на девушку. Услышав про следственный комитет и про МВД РФ госпожа Гимнастеркина надолго замолчала, а потом будто через силу спросила, что мне угодно. Я мгновенно почувствовал, что у девушки включился строгий фильтр, пропускающий в телефонную трубку только определенную информацию, когда-то выученную и должно быть повторенную неоднократно.
– Мы выясняем некоторые обстоятельства из жизни Юлии Зенитниковой, – лгал я.
– Но она же умерла, – пролепетала Гимнастеркина.
– Вы уверены? – мой вопрос мог показаться странным, но я его все-таки задал, стараясь убрать из интонации всю иронию.
– Господи! Как можно быть не уверенной в смерти лучшей подруги? Простите, но я не понимаю, к чему эти вопросы.
– Госпожа Гимнастеркина, вы учились с Зенитниковой в одном университете?
– В училище. Это было училище.
– Какое?
– Будто вы не знаете. Театральное.
– В Ведеске?
– Да.
– Вы учились вместе? На одном курсе?
– Да.
– На какой специальности?
– Организатор массовых мероприятий, – со вздохом ответила Гимнастеркина. – Но она недоучилась, она ушла с третьего курса.
– Почему?
– Вы же знаете и без меня, – огрызнулась госпожа Гимнастеркина. – Она вышла замуж и сразу залетела.
– Она встречалась с кем-то с вашего курса до встречи с будущим мужем?
– Встречалась.
– Его фамилия Лукьяненко?
– Как? Кто это? Впрочем, я вспомнила. Это, кажется, кто-то из ее старых дружков. Но она встречалась не с ним.
– Вы можете сказать с кем?
– Это ее личная жизнь. Мне бы не хотелось…
– Нам это нужно знать для выяснения некоторых деталей, госпожа Гимнастеркина.
– Каких еще деталей? Я ничего не знаю о ее личной жизни! Спросите у кого-нибудь другого!
– В ваших интересах будет лучше сотрудничать со следственным комитетом. Предупреждаю, госпожа Гимнастеркина – пока мы ограничиваемся телефонным разговором, но при необходимости можем вызвать вас повесткой. – произнеся эту наглую ложь, запомнившуюся мне из какого-то художественного фильма я прямо натурально поморщился. Хорошо, что нас с Еленой связывала обычная телефонная связь без видео.
– Господи! Я ведь уже все рассказывала! Когда ее убили, я рассказывала все что знала! Она встречалась с каким-то… То-ли казахом, то-ли киргизом. Они любили друг друга.
– Как его звали?
– Кого?
– Казаха или киргиза с которым у Зенитниковой были отношения.
– Не помню я уже. Айтуган или Аманжол. Не помню. Господи, не думаете же вы, что это он расправился с Юлькой и ее детишками! Следствие допрашивало и его, но к моменту убийства они давно расстались и не общались. Он был хорошим человеком, любящим, заботливым. Он не мог никого убить. Тем более Юльку. Знаете, сколько он подарков дарил Юльке! Он в нее был влюблен по уши!
– Вы его защищаете?
– Я? – всполошилась госпожа Зенитникова. – Я защищаю Айтугана? Я никого не защищаю, вам показалось!
– И все-таки она от него ушла?
– Юлька нашла другого. Бизнесмена. Вышла за него. Родила от него двух детей.
– А Айтуган?
– А что Айтуган?
– Как он отреагировал?
– Не знаю. Они с Юлькой расстались – и все! Господи, послушайте, я рассказала все, что мне известно. Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я больше ничего не знаю. Все!
Вот такой разговор.
Без малого пять лет назад, когда следствие по делу убийства Юлии Зенитниковой и двух ее детей вел следователь «Е» (который по чистому совпадению является не только близким другом Аксиния Зенитникова, но и крестным отцом самой Юлии), он несомненно должен был опрашивать всех юлиных друзей и знакомых и само собой – самую близкую подругу. И вам, дорогой читатель, не может показаться странным, что следователь «Е», выслушав вот такие нелогичные ответы отпустил Елену Гимнастеркину на все четыре стороны? Как бы поступил любой из вас, читатель, на месте следователя, услышавшего такие противоречивые ответы? Как минимум, принялся допрашивать как следует, а то и посадил бы в камеру как соучастницу. Тем не менее мне хорошо известно, что следователь «Е», являющийся крестным отцом убитой отпустил Елену Гимнастеркину после чисто формального допроса. Он ведь тоже должен был услышать из уст Гимнастеркиной, что она сперва путает имя юлиного возлюбленного, но тут же называет его не иначе как Айтуган. Что она как будто ничего не знает об этом парне, но в то же время выгораживает его, называя добрым и порядочным. Кому-то может прийти в голову мысль, что Айтуган причастен к расправе над своей бывшей возлюбленной и ее детишками, зачатыми не от него, а от какого-то бессовестного бизнесмена, Гимнастеркина его выгораживает, а «Е» либо с ними заодно, либо заинтересован в нераскрытии этого преступления, имея какие-то свои интересы. Сразу скажу – это не так. Я знаю чуть больше, чем уже изложил в этой книге, поэтому хочу немного забежать вперед и сообщить, что все не так как видится со стороны.
Пожалуй, я задал слишком много тайн и до того запутал это дело, что у читателя из ушей может пойти черный дым. Если так – прошу прощения. Но в этом деле действительно слишком много скрытных тайн, значительно больше чем я успел выложить и разгадка их на данном этапе не так-то очевидна. Не спроста же госпожа Гимнастеркина врет напропалую, не зря же следователь «Е» так и не раскрыл убийство своей крестной дочери и двух ее маленьких детей, хотя совершенно понятно, что уж кто-кто, а он должен был первым носом землю рыть.
Вспомните Наталью Ивановну Лоськину-Зенитникову и ее отфильтрованный разговор о своей приемной дочери. А теперь давайте подумаем вместе – где кончается правда и начинается стена страшной тайны? Там, где фигурирует имя «Айтуган»? Отнюдь! Впервые Айтуган появился только в этой главе, а тайна смерти Юли Зенитниковой появилась значительно раньше. Возможно секреты появились в ту злополучную ночь, когда один здоровый мерзавец жестоко расправился с целой семьей годовалой девочки? Может это был Айтуган? Ответ – нет. Если не считать того, что убийцу так и не нашли, о самом факте убийства известно практически все. Там нет тайн. Тайна удрала с места преступления и с набитым деньгами рюкзаком спортивным бегом исчезла во мраке ночи, а Айтуган был ровестником Юлии, а значит все на что он был способен в то далекое время – бренчать погремушками. А что нам известно о последующей смерти девочки Юлии, спасшейся когда-то от рук убийцы? О смерти ее самой и двух ее маленьких детей? Кажется, в каких-то главах я упомянул, что их убили и какой-то процент читателей сообразил провести параллель между двумя похожими убийствами. В обоих случаях были страшно убиты трое из четырех членов семьи, а то, что в обоих случая фигурирует Юлия Зенитникова наводит на мысль, что убийца из прошлого вернулся и довершил свое черное дело. Но тогда при чем здесь Валерий Таплин, спросите вы, и почему я уделяю ему непростительно много внимания?
Всему свое время – отвечу я. У меня уже готово интервью со многими свидетелями и они лишь ждут своего хронологического порядка. И я надеюсь, что читая последующие страницы вы, дорогие друзья, самостоятельно шаг за шагом придете к правильному решению этой головоломки. А для тех, кто не сможет сообразить сам – я помогу и в последних главах открою тайну всей этой удивительно любопытной истории. Я, конечно, могу прямо сейчас выложить вам все факты, я узнал многие ответы еще до начала работы над книгой, но тогда, шайтан меня побери, зачем я вообще все это затевал, если мог бы просто написать статью в криминальной газете? Нет, так не годиться! Статьи в газетах я писал во времена своей юности и кто теперь может вспомнить хоть одну из них? Даже я не помню и половины всего что когда-то писал, а ведь речь там шла о людях, о преступлениях, об искалеченных судьбах.
Давайте наберемся терпения и перелистнем страницу. Уверяю вас, дорогие друзья, оно того стоит.
Итак, госпожа Гимнастеркина наговорила мне всякой чепухи, но вы удивитесь если я посоветую запомнить ее ответы на мои вопросы, ибо дальнейшее повествование покажет, что они очень важны и в некоторой степени – ключевые. Например, некто Айтуган, чью национальность госпожа Гимнастеркина якобы не знает. На самом деле гражданин Айтуган Бекмуратов – не киргиз. Он казах и о нем вы еще услышите, так же, как и о следователе «Е».
Федор Алексеев
Люди бывают разные. Я скажу больше – все люди разные. Кто-то лучше, кто-то хуже. У всех свое восприятие жизни, свое отношение к окружающей действительности. Можно ли упрекнуть человека, если его действиями руководит жажда наживы? Многие скажут – естественно! Это бессовестный человек, ведь сребролюбие есть грех! А если переформулировать вопрос и сказать, что человек предпринимает активные действия, чтобы заработать лишнюю копеечку семье на пропитание? Тут уже совсем другое дело. Ведь семья – это святое! Вот и думайте.
Я начал с такого вступления потому что как раз столкнулся с таким человеком, где святое сочетается с греховным и я так и не выработал к нему однозначного отношения. Его зовут Федором Алексеевым, я искал его много месяцев и наконец Аллах наградил меня на мои труды. Федор с готовностью назначил встречу, но первым делом предупредил, что информация строго конфиденциальная и требует определенного вознаграждения. Я согласился и тогда Алексеев как по прейскуранту перечислил мне что сколько стоит. Я опять-таки был не против, но в свою очередь поинтересовался, не совестно ли ему торговать чужими секретами. Он ответил, что нет, не совестно.
Никогда не поверите кем в свое время работал Алексеев. Даже не пытайтесь угадать, ничего у вас не получиться. А может кто-то из вас, дорогой читатель, вспомнить фамилию – Каноль? Уточню – Каноль Вадим Александрович. Не вспомнили? А для кого же господин Каноль выступал на телевидении, для кого издавал свои книги по парапсихологии, для кого гастролировал по просторам нашей родины и собирал полные залы местных ДК и цирков? Ну? Не вспомнили? Разве в вашем городе не было этого человека, разве вам не попадались его рекламные афиши, разве не мелькал он в интернете чаще рекламы от вздутия живота? Между тем Вадим Каноль позиционировал себя как потомственный маг и гипнотизер, как провидец и лицензионный целитель. Почему я рассказываю о Каноле с явным пренебрежением? Потому, что лично я отношусь к таким целителям с негодованием, считая их жуликами и обманщиками и со мной солидарны люди из ГУВД, около года назад объявившие гражданина мага в розыск за шарлатанство.
Федор Алексеев несколько лет работал с Канолем. Он был помощником потомственного целителя, его правой рукой и выполнял организаторские дела. Собственно, Алексеев и заложил своего компаньона, когда смекнул что гастрольная жизнь начинает оборачиваться массой проблем и что правоохранительные органы уже встречают их с Вадимом Александровичем прямо на перроне поезда и первым делом препровождают в полицейский участок для дачи показаний по той или иной жалобе от недовольных облапошенных клиентов. Алексеев не стал дожидаться логической развязки, и в городе Иваново, где проходило выступление шарлатана он просто-напросто забрал наличку и дал показания против своего товарища мага. Так «соучастник» стал «свидетелем», а господин Каноль ударился в бега. Хорошо или плохо поступил Алексеев? Решайте сами. А я только добавлю, что у Алексеева редкое заболевание костного мозга и ему требуются дорогие медикаменты.
Я не спрашивал почему Вадим Каноль не исцелил своего помощника. Вероятнее всего потому, что лжецелитель был способен только размахивать руками и говорить премудрые фразы.
– На самом деле Вадим действительно обладал сильнейшим даром воздействовать на людей энергетическими волнами, – рассказывал Федор Алексеев. У него был тихий ровный голос человека не привыкшего быть в центре внимания, – я знаю как он это делал. За дополнительную плату могу рассказать.
– Пусть это останется вашим с ним секретом, – отказался я, удивляясь как легко Алексеев продает коммерческие тайны.
– Уверен? – настаивал Алексеев. – Возьму не дорого. Это интересно. Один канал на этом целый сюжет снял.
– Меня не это интересует.
Мы сидели с Алексеевым в пельменной. Он ел пельмени со свининой, щедро полив их кетчупом, я наблюдал за ним и из вежливости клевал овощной салат. Я не ем свинину тем более, что сейчас проходил соблюдаемый мною пост. И вообще я предпочитаю манты. К счастью мой собеседник не пил спиртного, иначе мне пришлось бы составлять ему компанию, а мой диетолог строго запретил даже нюхать алкоголь. Вообще Алексеев производил впечатление очень необеспеченного человека, голодного и одинокого.
– Лучше расскажи, если это бесплатно, про ваши взаимоотношения с Канолем. – попросил я. – Моим читателям будет не лишне узнать кем ты ему приходишься.
– Тебе с подробностями?
– На твое усмотрение.
– За десять косарей я могу открыть один наш секретик.
– Расскажи хотя бы в общих чертах. То – что бесплатно. Кто знает, возможно ты и сможешь развести меня на ваш платный секретик.
– Ну чего рассказывать… – Алексеев набил рот пельменями. – Мы вместе работали, я договаривался о выступлениях, готовил реквизит, держал кассу. Разрабатывал план представления. Ну знаешь… Целительство, предсказания, массовые сеансы, дистанционное лечение, зарядка положительной энергетикой, психологическое программирование, гипнотерапия, самовнушение и прочее. Несколько лет все шло зашибись, но знаешь… Целительство – это такая вещь… ненадежная. Всегда попадаются такие клиенты, на которых либо совсем не действует, либо происходит что-то не по плану. Так и вышло. Вадик поработал с одной бабенкой, а у нее вместо улучшения произошло осложнение. Сама виновата, мы говорили – сперва психосиматика и программирование, а она – давай сразу лечи, давай без этих ваших! Зажала бабло. В итоге на сеансе ей стало плохо, упало давление, едва откачали, а она, как назло, оказалась родственницей одного журналиста. Ну он и раздул против Вадика бучу. И пошло-поехало. За той бабенкой появились еще и еще. Все больше и больше и в конце концов на Вадика навострили носы ищейки из угро. А я уже давно чуял, что пахнет жареным поэтому не стал дожидаться когда нас с Вадиком повяжут, снял две трети безнала, заныкал его понадежней и сам пришел к ментам с повинной.
– То-есть ты заложил Каноля?
– Я называю это сотрудничеством со следствием. Чувак, я спасал себя. Мне впаяли условный срок, – Алексеев вновь запихал в рот пельмени, – а Вадик так и прячется.
– Где?
– Следакам не сказал, а тебе скажу? Пусть прячется, я же не совсем сволочь.
– Ладно давай о Зенитниковой.
– Бабло, как договаривались, перечислил?
На его глазах я через онлайн-банк перечислил на его счет двенадцать с половиной тысяч рублей. Вытерев губы салфеткой, Федор Алексеев чинно достал свой смартфон в потертом чехле, включил приложение сбербанка и проверил баланс. Кивнул и отправил в рот очередной пельмень со свининой. Со свининой, да пощадит его Аллах!
– Включай свой диктофон, – сказал он.
– Включил.
– Значит слушай. Они договорились с нами…
– «Они» – это кто?
– Ну сама девчонка и дружок ее. Казах. Так вот им было нужно, чтобы Вадим ввел девчонку в состояние гипноза.
– Он мог это сделать? – с сомнением спросил я.
– Кто? Вадик? Уж это он сделать мог. Они заплатили по прейскуранту и пришли вдвоем. Девчонка и казах. Вадику было нужно загипнотизировать девчонку и в состоянии гипноза отправить ее как можно глубоко во младенчество. Видишь-ли, с ее слов, когда девчонке был от роду год, на ее глазах какой-то упырь расправился со всей ее семьей, а она этого не помнила. Задача Вадика состояла в том, чтобы пробудить из ее подсознательного те утраченные воспоминания. У девчонки вроде как прогрессировал маниакально-депрессивный психоз, она ходила к психотерапевту. Ее мучали кошмары, мерещились убийцы, не отпускало чувство тревоги и это приводило ее в пагубное состояние. Ей казалось, что каждый встречный смотрит на нее глазами того убийцы. Ее казахский дружок с которым она пришла нашел нас через наши странички в соцсетях и привел ее к нам, когда мы выступали в Ростове-на-Дону. Это была его инициатива – казаха.
– Что в итоге? – спросил я, пробуя на вкус кусочек сладкого перца из своего салата. – Канолю удалось?
Алексеев хитро улыбнулся и кивнул.
– Если бы не удалось, – произнес он еще тише чем обычно, – я бы и не стал разговаривать. Теперь смотри, что у меня есть, – с этими словами Алексеев, отложил вилку, сделал глоток томатного сока и вновь достал свой смартфон. Выбрал один видеофайл и включил мне. На экранчике в скромно обставленном помещении гостиничного типа находилось четверо – Вадим Каноль (долговязый бородач в свитере с высоким вязаным горлом), Федор Алексеев (сидящий за столом с ноутбуком и листами чистой бумаги), Айтуган Бекмуратов (стройный юноша со сосредоточенными раскосыми глазами) и сама Юлия Зенитникова (сидящая в центре в кресле).
– …тело расслабленно… расслабленно… никаких мыслей… следим за моими руками… только за руками… – медленно и размеренно говорил Вадим Каноль, производя перед Юлией витиеватые пассы ладонями с зажатыми в них блестящими штучками, напоминающими детские погремушки. Алексеев остановил просмотр и выбрал другой место – на четырнадцатой минуте.
–… лицо дяденьки… Лицо и глаза… глаза… – монотонно повторяла сидящая в кресле Юлия Зенитникова. Взгляд широко распахнутых глаз был совершенно отсутствующим, как у незрячего. И немного жутковатый. – Глаза серые… темно серые… Морщин нет… нет… очков нет… Дядя смотрит… страшно смотрит… мне страшно… мне страшно, он меня убьет… дядя смотрит… он готовиться меня убить…
Алексеев нажал на паузу и заявил, что это видео он продает за сорок семь тысяч рублей (ума не приложу, как в его голове происходит оценивание той или иной информации) и если мне надо, то он моментально передаст видеофайл на мой смартфон, как только на его банковский счет перейдет означенная сумма. Тут я призадумался, взвешивая на одной чаше весов действительно важное для моей книги видео, на котором Юля Зенитникова впадает в младенчество грудного периода и вспоминает лицо убийцы ее семьи, а на другой – неминуемый катастрофический скандал со своей ненаглядной Люпинушкой, когда она узнает, что с нашего и без того ограниченного бюджета исчезли сорок семь тысяч ею заработанных рублей (она полагает, что все деньги на карточках заработаны только ею одной). Есть вероятность, что моя любимая Люпинушка засунет мой смартфон с дорогим видеофайлом мне же в одно место, или и того хуже – в порыве гнева сотрет видео. Это меня пугало и я отказался от сделки, попросив Алексеева описать на словах, что было на видеозаписи. В конце концов я же не смогу присовокупить видео к моей книги, так или иначе мне все равно приходиться описывать сюжет в текстовом формате.
За устный рассказ Федор Алексеев запросил не много – девять тысяч рублей. Я перечислил. Дожевав пельмени, он поелозил на стуле с высокой спинкой, закурил и принялся излагать:
– Вадик ввел девчонку в состояние гипноза, – рассказывал Алексеев, – понимаешь, на самом деле человек ничего не забывает насовсем. Что-то он помнит отчетливо, а что-то откладывается в подсознательное. Да практически все туда откладывается, иначе человек просто-напросто сошел бы с ума. Человек считает, что что-то не помнит, не знает, не видел, но на самом деле, если нырнуть в область подсознания, то можно достать почти что угодно, с самого ила, с самого дна памяти. Это как разархивировать сжатый файл. Вадик возвращал девчонку в глубокое детство. Все дальше и дальше. Школа, садик, еще глубже. Дошли до грудного периода и она смогла даже описать внешность своих настоящих родителей.
– Она видела своих настоящих родителей на фотографиях, – возразил я.
– Совершенно верно, но вероятнее всего нет таких фотографий, где родная мать моет ей попу и поет колыбельную. – Официантка убрала пустые тарелки. – Девчонка вспомнила какие у нее были плюшевые игрушки, какая была неваляшка, как ей давали пить воду из бутылочки. Именно воду, а не молоко. У нее от молока выступала сыпь на щечках. Она даже вспомнила диалог из одного мексиканского сериала, который смотрела ее мать и почти в точности повторила его.
– Как это можно проверить? Точно ли это память, а не фантазия?
Алексеев отпил томатного сока и улыбнулся.
– Я хочу уточнить, что она была не первой нашей клиенткой. И не второй. И до, и после нее Вадик успешно работал с десятками людей. Посмотри запись и сам делай вывод. Просмотр стоит половина от суммы скачивания.
– Верю на слово. Продолжай.
– В годовалом возрасте дети не могут описывать увиденное, они мало что вообще понимают. Так вот девчонка не смогла вспомнить момент нападения убийцы на ее семью. Она либо не видела, либо просто не понимала, что происходит и в итоге могла сказать только, что она видела прутья колыбельки, мамины руки, ее ночную сорочку в мелкий розовый горошек, потом шум, потом какая-то суета, потом толчок и падение. Она ушибла ручку и все ее сознание было занято ревом. Потом еще шум, чей-то крик, чьи-то ступни, узор линолеума, ножка холодильника и вдруг незнакомое лицо. Повторяю, в годовалом возрасте дети не могут описывать увиденное. Мне пришлось работать с компьютерной программой, рисующей фотороботов. Я выбирал части лица и показывал девчонке, она либо соглашалась, либо просила корректировать пока полученный образ не совпадал с образом ее младенческой памяти. Это было долго. Я измучился, подбирая то нос, то щеки. Особое внимание девчонка уделила глазам убийцы, их она запомнила лучше всего. Нам с Вадиком показалось, что их она могла бы вспомнить и без гипноза, те глаза отпечатались в подкорке ее головного мозга на всю жизнь и преследовали ее. Особенно это стало проявляться после полового созревания и в период взросления.
– Вы составили цельный фоторобот?
– Да. – Одним большим глотком Алексеев допил сок. – Только это было бессмысленно. На основании портрета полученного путем введения человека в гипноз нельзя поймать убийцу. Тем более столько лет прошло!
– Тогда зачем им это было нужно?
– Как они сказали – для самоудовлетворения. Девчонке во что бы то ни стало нужно было знать убийцу в лицо. Не только одни глаза. Она так захотела. Мы распечатали, отдали им фоторобот, получили гонорар и разошлись. Вот и все.
– Не поверю, если ты скажешь, что тот фоторобот у тебя не сохранился.
С лукавой улыбкой Федор Алексеев кивнул, помахал айфоном и назвал цену. Приблизительно вдвое больше чем просил за видеозапись.
– Благодарю, не нужно, – ответил я тоже с улыбкой. – Я знаю его и так.
Глеб Остапов
– Дайте-ка вспомнить… Я, значит так, в общаге жил с Бекмуратовым. Да, на последнем курсе я с ним жил, мой прежний сосед съехал в отдельную хату, ко мне Айтугана подселили. – с Остаповым мы сидели на кирпичной ограде в парке отдыха, напротив продавали сахарную вату и зазывали кататься на пони. – Нормальный парнишка, на гитаре умел играть. Не просто бренчать, а с аккордами. Песню «Капитал» Ляписа Трубецкого знаешь? Вот Айтуган на слух повторил гитару. Он был сынком какого-то крупного адвоката или юриста из Нур-Султана, тогда еще город Астаной назывался. Значит так… Такой серьезный всегда, сосредоточенный. Но парнишка нормальный, девахи за ним бегали, он им курсовики помогал писать. Сидел, бывало на кровати, фонариком светит себе и строчит-строчит что-то в тетрадках, только страницы шуршат. Я ему говорю: «Айтуган, твою дивизию, харэ шуршать, дай массу подавить, у меня завтра пересдача». А он говорит: «Не могу, значит так, подвести кого-то там… Если я сказал сделаю – значит сделаю. У нее тоже завтра пересдача». Я говорю: «Тебе это надо? Она тебе даже не заплатит. Чиркани там что-нибудь по-быдлому и пусть отвалит. Этим бабам только и надо, чтобы за них курсовики, значит так, писали. Не надейся, Айтуган, я ее знаю, у нее есть трахарь и тебе она не даст». Но он делал. Не отказывался и даже баблосы не хотел брать. Говорил, что не нуждается. Значит так… – Глеб Остапов задумался, вспоминая, глаза его поднялись вверх, через полминуты вернулись обратно. – Когда он ко мне поселился, он уже встречался с одной чиксой, потом на другую перекинулся. Юлькой звали, это я точно помню. Из театрального. Ну они, типа, мутили. – Глеб достал из матерчатого рюкзачка банку «Кока-Колы», сделал несколько глотков. – Он ей какую-то фигню дарил из магазина подарков, ей почему-то нравилась всякая бесполезная хрень. Ну значит так… Ну они мутили, в киношки ходили, куда-то ездили… И вот однажды Айтуган говорит мне: «Сходи, Глебыч, говорит, погуляй на пару часиков». Я все понял, не дурак, сам баб таскал, собрался и рванул к пацанам, они зависали на этом… как его… Ну не важно. – Допив «Колу» Глеб швырнул банку в стоящую метрах в тридцати мусорную урну, но не попал. Звеня и громыхая банка покатилась в сторону и остановилась в луже. Остапов не стал подниматься с парапета. Я тем более. – Вернулся, уж ночь на дворе, или поздний вечер. Тогда зима была, темнело рано. Колотун, помню, был жуткий, а у меня перчаток не было, это я помню. Вернулся в общагу, у меня ключ был, открываю тихонечко дверь. Я-то думал, Айтуган дрыхнет. Захожу и слышу бабский голос. Ни фигово, дядя Вова, думаю! Юлька эта еще здесь! Я думал, они давно накувыркались и она отчалила. В нашей общаге, вообще-то запрещено бабам быть, то была чисто мужская общага. Сидела на вахте бабулька одна, она могла за денюшку пропустить незаметно, но только не на ночь. Даже за денюшку на ночь не пускала. Ну слышу – шушукаются они с Айтуганом. Не вахтерша, а Юлька. Я решил, значит так, послушать, уж больно мне интересно стало, о чем это таком шушукаться можно вместо потрахушек. Что может быть важнее хорошего трах-тибидаха ночью между парнем и девушкой. Они в комнате сидели, я заглянул. Сидели они, значит так, за столом, спиной ко мне. Постель его застелена. Горела только настольная лампа. Ни хера себе, дядя Вася, думаю я! Они, что, реально занимаются? Вот думаю, дурачье молодое, грызут науку, значит так. До меня не сразу дошло, что они из разных училищ, они не могут заниматься вместе. Не знаю насколько Юлька осведомлена в области юриспруденции. И Айтуган тоже вряд-ли разучивал роль для спектакля. Я хотел было их шугануть, замерз я на улице и устал как собака, да слышу – Юлька-то плачет. Прям рыдает, слезы льет и говорит что-то Айтугану. На столе раскрытый журнал и лист с портретом какого-то мужика. Бандит какой-то. Я такие фотороботы в ментовке видел, когда заявление писал. Мне однажды у автовокзала яйца отбили. Айтуган стоит у стола, перелистывает журнал и показывает что-то там на страницах. И все повторяет: «Это он. Это он. Посмотри сама. Сравни. Он». А Юлька его слезами заливается. Значит так… Кого уж они там узнали… Журнал, кстати, про бизнес, я таких сроду не читал.