Алексей Владимирович Июнин
Долгая здоровая жизнь
– Так Таплины держали курятник и время от времени голод принуждал их использовать в пищу не только материю яиц, но и животный белок самих птиц. Это естественно для человека, ведь природа устроила нас всеядными. Валера рубил им бошки. У него это, отчего-то, вызывало чувство удовлетворения. Рубануть и смотреть как обезглавленная куря носится по двору, натыкается на что-то, падает, вскакивает и вновь бежит. Такое поведение подростка Зигмунд Фрейд описывал как дивиантное, но это нормально для того типажа людей, к которым принадлежал Валерий.
– А к какому типажу людей принадлежит Виталий? – осторожно спросил я.
– Так он же латентный психопат.
Надежда Шереметева
С госпожой Шереметевой мы встретились в городском скверике в исторической части Ведеска. В том самом дубовом сквере где стоит бюст поэту Маяковскому. Мы неторопливо прогуливались по дорожкам и слушали шелест деревьев.
– Ну что о нем рассказывать? Старая история, даже вспоминать лень. – говорила госпожа Шереметева. – Знаешь, сколько у меня было таких Валер? Ну а он… Ух, сколько же лет прошло… мы были молодыми, мне лет семнадцать было, ему, наверное, больше. Я его увидела в компашке на чьей-то хате – здоровый такой, не пил, не курил. Мой-то тогдашний… э… ухажер набухался и блевал с балкона, а Валерка был как огурчик. Я еще подумала – приятней, наверное, целоваться с парнем, у которого во рту не было ни сигарет, ни бухла, ни блевни, ни сухариков с холодцом. И зубы чищенные. Короче, я бросила своего тогдашнего и перекинулась на Валерку. Валерка спортом занимался, кажется в качалку ходил, вредных привычек не имел, он даже следил за питанием. Короче, я втюрилась в него по самые уши, а когда он раздевался, я просто визжала. Ревновала его к каждой юбке.
– Чем он занимался?
– Вот в том-то и дело, что ничем особенным. – госпожа Шереметева как-то рассеянно проследила полет вспорхнувших голубей. – Он заочно учился в каком-то ВУЗе на управленца. Было у Валерки две слабости – он очень любил себя и еще деньги. Но денег у него сроду не водилось, а те что появлялись уходили на спортзал, овощи и биодобавки. Родители ему почти не помогали, они только оплачивали учебу. Он подрабатывал на базаре, шмотками спортивными приторговывал и все мечтал, что придумает какое-нибудь прибыльное дельце. То на уборочной помогал собирать морковь, то помогал в пионерлагере вожатым. Но в то время деньги водились совсем не у колхозников и даже не у спортсменов, если они не состояли в ОПГ. Понимаете, Денис?
– Ты говоришь о организованных преступных группировках?
– Ну да. Половина его дружков состояла в группировках и все они звали его к себе.
– Он вступил?
– Хотел. Даже всерьез об этом подумывал, но у него был слишком независимый характер, чтобы кому-то подчиняться. Впрочем, – Надежда немного подумала, – не это было главной причиной. Нет, не это.
– А что?
Дойдя до конца аллейки мы присели на лавочку.
– Когда его дружки почти уговорили его – произошел один случай. – продолжила Шереметева. – У Валеры было трое дружков, я не знаю, как их звали, но я хорошо запомнила их прозвища. В то время все носили прозвища. Одного звали Глухой, не знаю почему. Другого – Черный Плащ.
– Как-как? Черный Плащ?
– Был такой диснеевских мультсериал. А еще одного звали Бомбиком. Он собирал вкладыши от какой-то жвачки с моделями автомобилей. Так вот эти молодые парнишки вроде как шестерили у тогдашнего местного авторитета… То-ли на Мишу Забора, то-ли на Борю Шварца, я забыла. Так вот эта троица едва не уговорила Валеру пойти на какую-то стрелку с конкурентами. Валерка в тот раз отказался, у него было предчувствие чего-то нехорошего. Короче Бомбика тогда расстреляли на месте, Черному Плащу перебили позвоночник, он остался прикован к кровати, а Глухого посадили на восемь лет строгача. Он тогда на стрелке завалил-таки одного из конкурентов. Ножом в печень. Виталя был в шоке! Если бы он пил, он бы напился в шоболы! Эта история сильно подействовал на его психику. Он и до этого сильно боялся умереть или стать недееспособным, а после случая с его дружками вообще стал немного помешанным. Поставил перед собой цель – жить как можно дольше и не болеть. Оставаться здоровым всегда.
– Сколько же он собирался прожить?
– Этого он не мог знать. Но где-то он вычитал, что человеческий организм может функционировать до ста двадцати лет и даже дольше. Вот и делай выводы, Денис. Виталя поддерживал свою форму, регулярно осматривался у врачей, следил за питанием. Честно говоря, это иногда раздражало, хотя по-сути, в этом нет ничего плохого.
– Почему вы расстались?
Госпожа Шереметева встала с лавочки и на несколько секунд замолчала, рассматривая что-то под ногами. Я тоже встал и мы двинулись в обратную сторону сквера.
– После того случая с дружками он ни за что не соглашался вести рискованный образ жизни и конечно и думать забыл о том, чтобы вступить в криминал. – рассказывала госпожа Шереметева. – Но страсть к большим деньгам никуда не делась, и в определенный момент он пришел к выводу, что деньги ему нужны не просто так для хорошей жизни, а прежде всего для поддержания своего долголетия. Он считал, что здоровье можно купить, все болезни вылечить, но только за деньги. И если пока еще он молод, он может поддерживать свою форму без особых капиталовложений, то со временем ему могут понадобиться большие суммы, растущие в геометрической прогрессии. То-есть чем он будет старше, тем больше ему нужно будет денег. Он продолжал торговать в палатке на рынке и мечтать о долгом будущем.
– Он сам привозил товар?
– Что вы! Он был только продавцом, хозяевами товара были другие люди. Валера все мечтал, что они рано или поздно возьмут его в свой бизнес, назначат его на какую-нибудь высокую должность.
– Кто был его хозяевами?
– Два брата с какими-то чудными именами. С одним из них произошла какая-то страшная история, то-ли его убили, то-ли убили его семью. Я ничего об этом не знаю, Валера не рассказывал.
– Почему?
– После того, как одного из братьев убили, Валера вообще будто с ума сошел. Я так полагаю, что он испытал повторный шок. Он отстранился ото всех и от меня, избегал появляться на людях, молчал и только иногда говорил, что скоро, очень скоро он точно откроет свой бизнес и заживет богато и счастливо. Какой бизнес? За какие деньги? Он не отвечал, только замыкался и отворачивался. Ничего не говорил, но я и не настаивала. Я же понимала, что Валера так сильно переживает страшное убийство одного из братьев, на которого он работал. Он, наверное, чувствовал, что старуха с косой кружится вокруг него. Но встречаться с ним, увы, стало сложно. Он стал бояться всех подряд, особенно ментов, будто те могли повесить убийство на него. Он стал нервным и раздражительным, почти перестал куда-то ходить. Только дом и палатка на базаре. А в конце концов он исчез. Пропал! Представляете!
– Что случилось?
Мы вновь достигли границы скверика, но садиться на лавочку или делать по аллее второй круг посчитали нелепым. Мы просто остановились у гранитного бюста поэта.
– Произошло то, что он боялся больше ментов и бандитов – его забрали в армию, – ответила Надежда Шереметева.
– Ты говорила, что он был студентом. У него должна была быть отсрочка.
– Так он окончил ВУЗ. Получил диплом экономиста или кого-то такого…
– Он так сильно боялся армии?
– В то время каждый призывник старался откосить любым способом. К тому времени у Валеры скопились кое-какие деньжата и он говорил, что откупится ими от призыва. Не хотел служить, боялся, что его пошлют в Чечню и там просто-напросто убьют. Один его знакомый вернулся оттуда с ожогами. И вдруг, ни кому ничего не объясняя, Валера передумал. Я ничего не понимала. Он даже не попрощался, просто уехал, я узнала где он служит только когда получила от него письмо.
– Ты можешь сказать, что он написал?
– Это не секрет. Валера писал, чтобы я его не ждала. Что он будет служить в какой-то секретной воинской части со строгим режимом. И что он не тот человек, который мне нужен.
– Одним словом, он прощался с тобой?
– Он бросал меня. Вот и вся история. Отвечать ему я не стала, а из его письма я сделала бумажный самолетик и выпустила с балкона. Я давно не верила в нашу любовь, тем более у меня появился молодой человек еще до того, как Валера убежал служить. Ну, короче, больше я его не видела и ничего о нем не знаю.
– Ты пыталась найти его через соцсети?
– Для чего? Он не из тех, о ком сохнет сердце, а если я буду искать каждого с кем у меня были отношения… Это будет только бессмысленная трата времени, которая очень не понравиться моему мужу. Валера Таплин – в прошлом. Я о нем вспомнила только из-за тебя, Денис.
Эдуард Сапчиков (Глухой)
Запись разговора сделана на диктофон и мне показалось интересным выложить ее в неизменном виде, соблюдая стиль и манеру изложения собеседника. Разумеется, я немного почистил текст, убрав слишком нецензурные выражения.
– Ходили мы под Боряном Шварцем, он держал половину города. Шварц – это погоняло, у него репа такая была… как у Железного Арни и очелы темные носил как в первом «Терминаторе». А Фартовый (прозвище Валерия Таплина – прим. автора) че-то ни в какую не хотел к нам идти, хотя Шварц базарил одному нашему – если, мол, Фартового уломаете – получите ништяк. А я с ним, с Фартовым, в качалку ходил вместе. Почти все наши в ту качалку ходили. Ну вот… Я ему – Фартовому – базарю про Шварца-то, а он ломается как целка. Очковал. А! Я же не сказал, че этот Фартовый нашему Шварцу приглянулся. Однажды в нашу качалку пришли пацаны Миши Забора и нагнули администрацию. Это было поздно вечером уже после закрытия качалки, никого уже не было, только Фартовый задержался. Он часто оставался последним. Он успел выбежать и позвонил из автомата мне и еще кому-то, а пока мы собирали народ и подруливали к качалке, Фартовый разметал троих заборовских. И знаешь чем? Штангой с одним десятикилограммовым блином. Его самого чуть на перо не посадили, но тут подъехали мы, качалку отбили, а Фартового в больничку – он себе надорвал какие-то мышцы спины, но оклемался он быстро. А опосля того случая Миша Забор стрелу забил Шварцу, а Шварц мне забазарил – у Забора будет четыре лба и ты бери четырех. Я к Фартовому – ты, мол, пацанчик здоровый, пошли с нами. Заборовские от тебя трухают. Согласился. Но опосля перезванивает – извиняй, кореш, так и так – не пойду. Предчувствие, говорит, у меня нехорошее. Я говорю: «Фортовый, ты …ел? Как не пойдешь?» Но он так и не согласился, предчувствие у него, видишь-ли… Ну делать нечего, мы пошли без одного человека. Шварц, я, Бомбик и Черный Плащ. Дальше знаешь? Короче, оказалось, что нас четверо, а заборовских десять и все при стволах и перьях. У нас волыны были, но, по правде сказать, мы надеялись, что до них дело не дойдет. Дошло. Бомбика посадили на перо на месте, он так и остался лежать там за складами. Я успел пришить одного – самого жирного из заборовских. Пальнул ему прямо в грудак – на глухаря. Началась заваруха. Дальше меня вырубили. Очнулся в больничке с перебинтованным брюхом и треснутой башкой. За стенкой в реанимации откачивали Черного Плаща, ему раскрошили позвоночник. То-ли арматурой, то-ли деревянным брусом. Он навсегда остался парализованным ниже шеи, потом через несколько лет попросил какого-то дружка вколоть ему инъекцию с воздухом. Ему было-то всего двадцать три. Короче, мне за убийство дали восемь лет строгача. Это была моя первая отсидка – от звонка до звонка. Потом была сто третья статья, еще семь лет. Двум заборовским тоже дали сроки. А Борю Шварца нашли быстро – через несколько дней. Его кончили из снайперки. Он, короче, сидел с пацанами в летнем кафе, пил пиво. И вот когда он запивал чахохбили разливным «Жигулевским» пуля вошла точно в донышко кружки, прошила ее насквозь, вошла бедолаги в рот и вышла с обратной стороны черепа. Я сам не видел, пластом валялся на койке в палате и посылал подальше следаков, но пацаны базарили, что было очень эффектно. В итоге вся шварцевская бригада переметнулась к Забору. Но я уже мотал срок, Черный Плащ лежал овощем и срался под себя, а Бомбик кормил червей в могиле. Вот и весь сказ! Зазря все это оказалось! Качалку не поделили, да кому она была нужна – эта сраная качался! Что ты говоришь? Почему Фартового так кликали? Да потому что фартовало ему как дураку в карты! Рисковать не боялся. Говорил, что, мол, предчувствие его никогда не обманывает. И в тот раз не обмануло, оказался прав, пацан-то! Если бы пошел с нами – может и остался бы там за складами вместе с Бомбиком или чалился бы со мной на шконке. Однажды Фартовый даже в рулетку выиграл – тогда еще казино были на каждом углу. Он впервые пришел в казино, поставил самую маленькую ставку на какое-то число и выиграл. Подождал, поставил выигрыш на другое число и снова выиграл. Потом хотел поставить еще раз, но в последний момент передумал, забрал бабло и свалил. Дальше играть не стал, сказал – не пойдет. И точно, больше на том столе в тот вечер крупных выигрышей не было. Вот такой вот был этот Фартовый! Судьбе он, по-ходу, нравился! Хрен знает где он сейчас.
Сергей Балалаев
– С каких это пор Валерка стал таким блатным челом, что про него книги пишут?
– Это не совсем книга, скорее документальная информация. Возможно она никому и не пригодиться.
Стадион «Текстильщик», наш городской стадион. Матч между молодежными командами «Армеец» и, собственно «Текстильщиком». Восьмой ряд. Три с половиной тысячи зрителей, почти полная посадка. Дождь. Отсутствие зонта. «Текстильщик» одерживает победу со счетом 4:0. Мой собеседник страстный болельщик «Текстильщика», хотя, приглашая меня на матч, признался, что не имеет времени интересоваться спортом, а на матчи молодежного футбольного клуба «Текстильщик» ходит исключительно из-за уважения к племяннику, играющего в нападении. Этот племянник, фамилия которого Страдальцев, забил в этом матче два гола из четырех.
Я не видел эти голы, я пришел на втором тайме, когда «Армейцы» уже уступали хозяевам поля, а мой собеседник Сергей Балалаев радостно тряс руками и орал во все горло «Юра! Юра!».
– А кому вообще это надо? – спросил Балалаев, воспользовавшись моментом в игре, когда его племяннику Юре Страдальцеву не требовалась его вербальная поддержка.
– Не имею права разглашать своих заказчиков, – ответил я, невольно переходя на крик. – Есть задание – найти информацию о Валерии Таплине, а точнее – о его деятельности в прошлом, о его работе…
– Все ясно, ты собираешь компромат.
Я многозначительно промолчал.
– Что-ж… При других обстоятельствах я бы и на пушечный выстрел тебя к себе не подпустил. – говорил Балалаев, диковато обнажая холеные зубы в радостной улыбке. Капли дождя лились по его раскрасневшемуся лицу, мочили одежду и блестели на взлохмаченных волосах, но он только иногда смахивал их с ресниц. – Но так как сейчас у нас с ним отношения, мягко говоря, натянутые… Да что там натянутые – он меня предал! Кинул! Да пусть он идет со своими деньгами куда подальше, я ничего ему не должен. Если надо, расскажу все как есть, мне теперь на него плевать, даже если его посадят.
– Его есть за что сажать? – немедленно спросил я.
– Это уж пусть решают органы. – ответил Балалаев, – Но, если уж откровенно говорить, если человек занимается крупным бизнесом – его всегда можно посадить. Я с Таплиным не связан больше ничем. У него свой бизнес, у меня свой.
– Чем ты занимаешься, если не секрет?
Прежде чем ответить, собеседник покосился по сторонам и убедился, что болельщики вокруг не обращают на нас ни малейшего внимания. Никому не было дела до двух разговаривающих мужчин, все были увлечены футбольными баталиями и еще как бы уберечься от дождя.
– Строительством, – ответил Балалаев, – но о своем бизнесе я умолчу чтобы не сболтнуть лишнего. А то и меня посадят. Ты точно не записываешь на диктофон?
– Вот мой смартфон, – я достал и показал гаджет. – Если мы договорились о том, что я не пишу твой голос, то так и есть. Видишь, я пишу в блокнот. – Я действительно записывал все в блокнот, так как, договариваясь об интервью Сергей Балалаев попросил не писать его голос, чтобы потом в последствии он мог бы отказаться от своих слов. По той же причине он не поставит своей подписи под моими записями. Он все продумал – он перестраховывается. В последствии он может заявить, что никогда в жизни со мной не разговаривал, со мной даже не знаком, а все мои записи – выдумка. – С Валерой мы вместе служили в армии. Поначалу он мне казался замкнутым и нервным, но со временем он пообвыкся и вроде как повеселел. Не буду говорить, как шла служба, это неинтересно и муторно. Даже вспоминать не хочу. Но зато с тех пор я умею оттереть кафельную поверхность любой степени загрязнения обычной зубной щеткой и содой и полностью одеться за то время пока горит спичка. Только я не пользуюсь ни содой ни спичками. На второй год службы Валера признался мне, что после дембеля хочет начать свой бизнес. – Балалаев зябко поежился, дождь заливался ему за воротник. – В то время каждый второй хотел начинать свой бизнес.
– Он говорил, чем собирался заниматься? – дождь лил мне на блокнот, верхняя страница промокла и, не дописав ее до конца, я перевернул листок. – С чего начнет, где возьмет стартовый капитал?
– Об этом он не говорил. У него то одно было на уме, то другое. То торговля спортивными товарами, то машины из Кореи перегонять, то кафе открыть, то еще что-то… Еще он мечтал купить один крупный завод в своем родном селе.
– Завод? Купить целый завод?
– Ага. Я над ним смеялся и советовал закатать губу.
– Что за завод?
– Выпуск бетонных изделий. Понимаешь, в его родном поселке есть завод на котором работали почти все сельчане, включая и его мать. Она была там кем-то из администрации и более-менее знала, как все работает. Но Валера не желал трудиться на этом заводе, он переживал за свое здоровье. Он видел себя исключительно на месте управленца. Порой после отбоя до ночи втирал мне как бы он развивал этот завод, где-бы закупал сырье, куда бы поставлял продукцию. Мечтатель! После дембеля мы разъехались по своим городам, я тогда жил в Мордовии. – Балалаев стряхнул воду с волос. – Года через два я начал заниматься облицовкой зданий искусственным камнем и в каких-то заказах в накладных я увидел имя производителя – ЧП Таплин В.В. И каждый раз я вспоминал, что служил в одной части вместе с парнишкой Валерой Таплиным. В накладных был номер телефона и однажды после полбутылочки крепленого я взял, да и позвонил. Оказалось, это он и есть – мой боевой товарищ Валера. После дембеля он действительно наладил свое дело по выпуску облицовочного камня и тротуарной плитки. Технология вибролитья. Отчасти что-то общее с тем самым заводом, о котором он мечтал в армии. Узнав, что я умею облицовывать фасады, он пригласил меня к себе. Я приехал и офигел. За год с небольшим он арендовал пустующий цех на какой-то бывшей советской фабрике в городе Ведеск Ростовской области. Купил, привез и установил оборудование – бетоносмесители, вибростолы, купил автопогрузчик и ЗИЛок, нанял рабочих, нашел заказчиков и разрекламировал себя на всю область. Я спрашиваю – Валера, откуда баблосы взял? А он на меня так посмотрел… Родственники, говорит, помогают. И связи кое-какие налаживаются. Я понял, что этот вопрос меня не касается и больше никогда не влезал в денежные темы. Родственники – значит родственники, бандиты – значит бандиты.
– Кто кому предложил сотрудничать?
– Он мне. Я уже умел облицовывать, а он предложил мне еще и тротуарную плитку класть. Так и началось. Его цех делал продукцию, моя фирма ее укладывала. Четкое разделение труда. И с тех пор мы несколько лет работали вместе. Его цех рос, производство расширялось, Таплин ликвидировал свое ЧП и организовал юрфирму. «Эра» – так она называлась. Со временем он стал производить брусчатку, водостоки, бордюры, тактильные плитки для слабовидящих и другие бетонные элементы. Стал выходить на стройки, а строительные организации – первейший заказчик. Если у тебя есть хоть один договор со стройкой – считай не пропадешь. Одновременно пошли госзаказы на большие площади. А это уже золотая жила! Моя фирма укладывала большую часть пешеходных дорожек в Ростове.
Я перевернул страничку блокнота на сухую. О, Аллах, как же неудобно писать скорописью под дождем и когда вокруг многоголосый рев многотысячной толпы.
– Как Таплин вышел на госзаказы?
– Сложно выходил. Я не знаю всех подробностей, мое дело рабочее – клади и клади готовую брусчатку на готовую площадку. Но работать Валере приходилось круглосуточно без выходных и праздников.
– Правда-ли что технология производства на предприятии «Эра» была изменена так, чтобы снизить срок службы плитки на 3-4 сезона вместо положенных 10?
– Ты точно не пишешь на диктофон? – Я еще раз достал телефон и продемонстрировал, что он выключен. – Хм… Об этом я все равно умолчу, но раз даже ты об этом знаешь… Нет, если надо было, «Эра» могла произвести плитку отличного качества. Но это были нечастые спецзаказы от бизнесменов. А чтобы отмывать деньги, нужно менять плитку как можно чаще, в идеале – бесконечно как нижнее белье. Знаешь технологию? Москва выделяет федеральные средства на благоустройство Ростова-на-Дону и уже на этом этапе половина суммы изначально учитывается на распил. Пилили все – начиная с чиновников в самой столице, заканчивая губером, мером, министрами и прочими пузатыми чинами. Реально на плитку ничего и не оставалось. Моя фирма была последним звеном в этой цепочке.
– Какой процент ты имел?
– Не скажу.
– Но ведь имел?
– А как же! Для этого все это и затевалось. О практической пользе плитки думали в самую последнюю очередь, если вообще думали. Моя работа заключалась в красивом виде в день приемки, а там хоть трава не расти. Изделия начинали разрушаться уже на следующий сезон, но мы всегда могли свалить все на недостаточное финансирование и экономию материалов.
Дождь усиливался, вода очень мешала писать и размывала чернила. Я перевернул страничку и безнадежно взглянул на хмурое небо. В лицо лило будто из шланга. До конца матча около двадцати минут. Не хотел бы я сейчас оказаться на поле, особенно в составе проигрывающей команды.
– Ты говоришь, Валера много работал?
– Если ты прогуглишь слово «трудоголизм», то сперва тебе предложат Валеру Таплина, а уж потом Википедию. – ответил Сергей Балалаев, ухмыляясь. – Он работал днем и ночью, без выходных. Он ел, спал и вообще жил в офисе «Эры». Он недосыпал, все думал о производстве. Понимаешь, есть такие люди для которых смысл жизни – что-то делать. Вот Валера был таким. Иногда мне даже казалось, что он уходил в работу будто осознанно, чтобы не думать о чем-то, не размышлять что-ли… как алкоголик хочет забыться водкой, так Валера забывался работой.
– О чем он не хотел думать?
– Он вообще был довольно скрытым человеком. Типичный интроверт, все эмоции держал при себе и практически ни с кем не делился своими внутренними переживаниями. О нем мало что знали даже самые близкие люди.
– Так могут делать те, кто скрывает какие-то некрасивые эпизоды из своего прошлого.
– Вероятно он и работал так остервенело чтобы не вспоминать чего-то из прошлого. – Где-то в небе прогрохотал гулкий гром. – Да, было в нем что-то, что глодало его изнутри. Возможно, это совесть. Но он никогда бы не признался ни мне, ни кому-то другому. Он был скрытным типчиком.
– А жена?
– Моя?
– Его.
– Валеры? Какая жена?
– У него было много жен?
– У него не было ни одной. Он был занят двадцать пять часов в сутки. Какие жены? – тут на поле стал происходить голевой момент, Сергей Балалаев закричал «Юра! Юра!», я тоже для приличия что-то закричал, стадион ожил, загудел громче грома, со всех сторон засвистели и закричали… и вот – гол! Балалаев аж завизжал от радости! Еще-бы! Гол-то забил нападающий Юра Страдальцев. По стадиону разнесся общий рев, смешанный с очередным раскатом грома. Мне пришлось ждать какое-то время, чтобы у болельщиков схлынула волна эмоций, а Сергей смог вновь вернуться к прерванному разговору. – У Валеры просто физически не было времени на кого-то постороннего, – продолжил Балалаев с непередаваемой радостью на счастливом лице, – он месяцами не был в родном поселке, да и морально истощался так, что даже не задумывался о ком-то кроме себя.
– Но, насколько я знаю, он был женат…
– Не в то врем, когда я с ним работал. При мне он был один. Для баб он был знатный жених – холостяк при деньгах. Время от времени я видел рядом с ним то одну, то другую, но как-то в разговоре он признался, что он прекрасно понимает, что кроме как за деньги женщинам трудно его полюбить. ЮРА!!! ЮРА!!! Давай! Давай, мой хороший! Юра! Давай, дорогой!!! Ух… Видел, опять чуть не забил… А Таплин… Он был сложным человеком, временами холодным, совсем не романтичным. Сухарь – одним словом. Как-то он промолвился, что раз уж он вырвал у судьбы шанс, надо его использовать на все сто процентов. Вот он и пахал, о бабах думал в четвертую очередь, а они любят когда о них думают в первую.
Я перевернул страницу блокнота.
– А он в первую очередь думал о деньгах?
– О работе. О деньгах. О здоровье. Потом о других. Несмотря на плотный график, он все-таки выделял время на себя и надо признать – не зря. Он следил за собой, он правильно питался только в хороших ресторанах. У него была личная повариха и диетолог. Он занимался физкультурой, ходил в спортзал, бегал, любил плавать. И самое главное – он не вылезал из поликлиник. Вот сколько раз ты ходишь на медосмотр?
– Сколько раз в год? – переспросил я. – Если бы не проблемы с желудком, я бы вообще не ходил по больницам.
Балалаев согласно кивнул.
– Я понимаю если человек проверяет свое здоровье раз в год. Если человек пожилой – то чаще. Если у человека онкология или хронические заболевания – он посещает докторов часто. – На эти слова я смущенно потупил взор и невольно приложил ладонь к области желудка. На прием к гастроэнтерологу мне назначено на завтра и, похоже, у него будут не самые радужные результаты анализов. Но Балалаев смотрел на поле, а не на меня. – Это я понимаю. Но у Валеры был один бзик, он был буквально помешан на своем здоровье.
– Он боялся заболеть?
– Он боялся умереть! Больше всего на свете он боялся смерти.
– Почему тебя это так удивляет?
– Он конечно, понимал, что рано или поздно и он умрет, но всеми силами старался оттянуть этот миг как можно дальше. Он боялся того, что будет после смерти. – Очередной гром с неба и Балалаев зябко передернул плечами, мы с ним (как и все на стадионе «Текстильщик») промокли до нитки. – Он как будто боялся чего-то, что произойдет после его смерти. Понимаешь? – Сергей посмотрел мне прямо в глаза. Теперь он не радовался, не ликовал, он был до предела серьезен. – Ты записываешь? И этого он боялся до жути, до кошмарных снов, до приступов тревоги, до панических атак, когда он не выходил из офиса сутками и ездил на автомобиле не выше пятидесяти километров в час. Часто ему приходилось ездить и летать в Москву, Екатеринбург и Волгоград, так вот он иногда без видимой причины откладывал поездку на другой день, менял билет или выбирал другую трассу. Он слушал свою интуицию, которая, как он говорил, никогда его не обманывала. И это так и было. Несколько раз он отменял сделки и после оказывался совершенно прав. Много раз вкладывался в рискованные проекты и почти всегда успешно. Вроде как даже у него раньше было прозвище Фартовый или Везунчик.
– Можно сказать, что его везение или интуиция сыграли ключевую роль в становлении его бизнеса? Или Таплин добился отличных результатов благодаря своей работоспособности?
– Не могу вот так сразу ответить, но, думаю одно без другого не действует. Валера умудрялся ловить нужные моменты и использовать все силы. Как правило риск оправдывался. Эх, мне бы так везло!
– Что случилось между тобой и Валерой? Почему вы прекратили сотрудничать?
– Не поверишь, Денис, он все-таки приватизировал тот завод в своем родном поселке. Тот самый завод бетонных изделий о котором мечтал. Он слишком поднялся. Он ворочал миллиардами, а я так и оставался укладчиком. Мы отстранялись друг от друга, перестали говорить даже по телефону. Потом я узнал, что он выплачивает мне меньший процент. Он меня обманывал, он так и не стал мне доверять. Впрочем, он мало кому доверял. Короче, я ушел. К тому времени я был уже достаточно самостоятельным человеком и открыл свою фирму.
В небе прогрохотало. Я не стал дожидаться окончания матча и поспешил покинуть стадион, чтобы поскорее сесть в машину и включить печку.
Стальной Орк
На личность, скрывающуюся под ником «Стальной Орк» меня свел мой старший сын, неприятно поразив меня тем фактом, что имеет знакомства с людьми, прикрывающимися такими прозвищами. Но сынок поспешил меня заверить, что не имеет никаких прямых контактов со «Стальным Орком» и что это молодой человек является знакомым его знакомого. «Стальной Орк» со слов моего старшего сына в свое время то-ли учился в одной школе с, то-ли дружил во дворе с Данилой Шелухиным, то-есть с внуком губернатора Волгоградской области Андреем Максимовичем Шелухиным. Услышав эту информацию, я вслух задался вопросом с какой целью мне задался этот «Стальной Орк», будь он хоть трижды близким родственником бывшего губернатора. «Пап, ведь ты же ищешь всякую фигню о своих Таплиных и Зенитниковых, а «Стальной Орк» вроде как корешался с младшим Шелухиным, может он знает чего про бизнес Таплина? Короче, пап, я с ним договорился, в такой-то день, в такое-то время он свяжется с тобой по «Вайберу». Я пообещал сыну, что если у его «Стального Орка» будет что-то действительно полезное для моей книги, я не стану проявлять негодования по поводу того, что мой телефон раздается направо и налево без моего согласия, тем более всяким там мутным Оркам.
Человек под ником «Стальной Орк» заявил о себе на следующее утро, когда я ехал на областной трассе со скоростью около ста двадцати километров в час. Время он выбрал не самое подходящее. По правде сказать, я спешил к родственникам в Ростов, в этот день был мусульманский праздник, а я пообещал приехать к столу к обеду. Когда я еду на большой скорости без моей благоверной Люпинушки я всегда включаю мою любимую музыку – татарскую плясовую. И всегда на полную громкость. Так было и на этот раз – я летел по трассе, тряс головой в ритм плясовой, даже что-то там подпевал, когда на мой телефон пришло сообщение: «Хай!». Я постарался, не вспоминая пророка Мухаммеда, выругаться как можно культурнее, но останавливаться на обочине и глушить музыку не стал. Так и стал писать, тыча в экран смартфона одним пальцем и косясь на мониторчик одним глазом.