Алексей Владимирович Зелепукин
Курьер
Глава 2
Кристалл правды
Очнулся Крам в каменной комнате с узким смотровым окном под самым потолком, с толстой решеткой, режущей уличный свет на ровные прямоугольники. В лучах света, падающих на искосок, медленно парили частички пыли.
«Свет сверху, падает почти под прямым углом, я где-то в подвале…» – мысль отдалась дикой острой болью в затылке.
Глаза резал контраст света окна и полумрак подземелья, юноша несколько раз моргнул и потер веки, пытаясь оглядеть свою новую обитель. Камни, из которых была сложена стена древнего каземата, покрывали слизь и мох, результат вечной сырости. Несмотря на уже вовсю разгулявшуюся весну, тут было зябко. Тело ныло, головокружение граничило с тошнотой. Соломенный тюк, на котором он лежал, пропах гнилью и плесенью. Юноша попробовал пошевелиться, тело повиновалось, но каждое движение давалось с болью. Он сел. Мрак постепенно отступал, по мере того, как глаза привыкали к темноте. Четвёртой стены в камере не было, ее заменяла плетёная из толстых прутьев решетка, сквозь которую был виден коридор и камеры напротив. В одной из них что-то зашевелилось.
– Ба!!! Смотрите, кто очухался. Герой любовник, – голос был противным, как скрип железа по стеклу.
– Ну и как она, жена посла Ватерсити?
Крам вспомнил, что произошло и с досады саданул кулаком по тюку с сеном.
– Ну, не томи, поделись подробностями, – продолжал незнакомец из камеры напротив, – а то мы тут все сплошь грабители да убийцы. Не самые веселые истории привели нас сюда. Если не считать Крошку Билли, у него просто Идраком крышу снесло. Не совладал с даром, но зато из именитых. Убить не убили, но от народа сюда спрятали. Правда, Билли?
В ответ что-то забурчало в дальнем углу коридора.
– Филарет, а он смазливый? – Спросил кто-то слева.
– Лапоть лаптем, но мордашка ничего, – ответил заключённый напротив.
Где-то загоготал ещё один заключённый. Краму захотелось жахнуть в назойливого соседа огненным копьем, но вблизи не было источника тепла. Факел, освещающий каземат тусклым мерцанием, был слишком далеко, а колдовать через собственное тепло ему не очень хотелось, в памяти были живы истории о закоченевших в одночасье магах, не рассчитавших тепловые потери при исполнении заклятья, юношу и так трясло то ли от озноба то ли от нервного истощения, но Идрак расцвел на ладони ярко оранжевым цветком.
– Ух ты, Филарет, а паренек-то – задира. Не старайся – решетки в темнице димеридиевые, сплав стали и Гидрида. Срикошетит – себя поранишь. Ты чего думаешь, ты один маг тут что-ли? Дебил малолетний. Емпти в казематы не содют. Им сразу приговор исполняют, на месте.
Крам стиснул зубы и стал оглядывать свою обитель.
– Жалко, не повеселимся вдоволь, к утру его грозились оскопить и четвертовать, – продолжал тот, что слева.
– Утром Казнь, – мысль парализовала юношу. Он плюхнулся на тюк. Ярость закипала волной.
– Ну, малой, не томи. Как она? Ртом работать умеет?
– Каким ртом, Филарет? Он же её сневольничал!!
– Заткнись, Косой!! Кого он изнасиловать может? Дрыщ – дрыщем. Малой, чего ж она в тебе нашла-то? Стоило из-за неё на плаху?
Где-то вдалеке громко лязгнул засов, эхо властных шагов окатило каземат. Следом застучали кованые солдатские сапоги.
– Где он? – властно спросил чей-то зычный голос. Крам узнал голос Декана боевой кафедры Университета. Только юноша не знал – радоваться ему или уже начинать причитать.
– Седьмая камера, справа, – раболепно пролепетал караульный.
– Крам?!!
Голос преподавателя заставил юношу подняться, и, подойдя к решетке, вытянуть наружу руку.
Декан развернулся к охране.
– Делайте, что должно, тайный советник хочет его видеть.
Один из караульных двинулся к камере юноши, гремя кандалами.
– Просунь руки в эту щель, – приказал охранник. Крам повиновался. Звонко щёлкнула запорная пружина и метал сжал запястья.
– Старайся не шевелить руками, кандалы самозатягивающиеся. Могут и ладони оторвать, – сочувственно пробурчал из своей клетки Филарет. – Хотя, зачем тебе ладошки? Если через пару часов ими и тереть будет нечего!!! И самое интересное: наручники тоже димеридивые.
Хохот раскатом пронёсся по подземелью.
Охранник саданул дубинкой по решетке камеры Филарета.
– Ещё слово, и прикажу зашить тебе рот, – тон охранника не вызывал подозрений в правдивости угрозы и Филарет заткнулся.
– Заключённый, выйти из камеры! Лицом к стене. Ноги растопырь.
Юноша повиновался, храня молчание.
Прикосновение металла к лодыжкам было холодно – жгучим.
Только сейчас Крам заметил, что штанов на нем не было, только ряса выпускника.
– Руки вперёд, – тон охранника смягчился.
Крам протянул ладони, и тотчас в них легло тяжеленное ядро.
– Падение ядра приравнивается к попытке к бегству. И главное помни: не один ты владеешь магией, сопляк. – прошипел караульный на ухо Краму, но сделал это так, что б Декан его не услышал. И тут же громко добавил: – Пошевеливайся!!
– Значит, ещё не на голгофу, – мелькнуло надеждой в голове юного чародея, и он коротенькими шагами зашаркал в сторону Декана. Тот нетерпеливо ждал у входа в темницу. Но как ни старался Крам, шагнуть шире одного фута у него не выходило, видимо, кандалы были специально спроектированны так, чтоб лишить заключённого возможности не просто бежать, но и идти сколько-нибудь широким шагом.
– Это можно как-то ускорить? – свое раздражение профессор даже не скрывал. Охранник грубо толкнул юношу, но тот, не удержав равновесие, плюхнулся на пол.
Декан злобно ухмыльнулся.
– Послушай меня, – он обратился к охраннику, – если через десять минут он не предстанет перед Куратором, ты весь остаток дней проведёшь в облике крысы…
– Что ж мне, нести его? Этот болезный туда и к утру не дошкендебает.
– Неси, если это ускорит процесс.
– Он обделался от страха, ваша светлость, всю рясу изгадил. Провоняю весь.
– Крысой ты будешь чуять эту вонь до самой смерти!! – прорычал волшебник. Остальные караульные в страхе попятились, а громила поднял Крама на плечо. От резкого изменения положения юноша не удержал ядро и оно глухо стукнулось об пол.
Взгляд Декана упал на столпившихся сбоку остальных охранников.
Те дружно бросились на помощь своему коллеге. Двое схватили Крама за руки и за ноги, громила тащил ядро и все бегом устремились по коридору.
* * *
Крама усадили на деревянный стул, стоящий посреди комнаты. Яркий рукотворный свет ударил в лицо, заставляя зажмуриться. Но даже сквозь плотно сжатые веки свет больно резал сетчатку. У юноши кружилась голова и тошнота подступила к горлу, спазмы сдавили пустой желудок. Крам скорчился от боли. Охранники грубо заломили руки за спинку стула и щелкнули замками наручников.
– Назовитесь!! – голос был властным и звучал прямо в мозгу юноши.
– Крам… – голос юноши был слаб.
– Представься, как подобает мужчине! – загрохотало в сознании.
Юный маг попытался подняться со стула, но безуспешно. А желудок скрутило ещё сильнее.
– Я сказал – представься! – голос заставил юношу перебороть рвотный позыв. Он поднял голову, процедил сквозь стиснутые зубы:
– Крам, приемный сын Барта Огнеборода, потомока Крауса Огнедышащего, героя второй междоусобной войны. Выпускник Университета Огнеграда. Кафедра прикладная термомагия, специальность – Боевой маг.
Странно, но имена приемного отца и прапрадеда, произнесённые вслух, вдруг вернули ему уверенность и силу.
– Признаёшь ли ты, Крам, воспитанник Барта Огнеборода, факт изнасилования тобой жены посла Ватерсити, мага водной стихии мистера Андерсона.
Слово «воспитанник» вместо сына больно задело самолюбие, напомнив юноше о его происхождении. Эту историю он почти забыл. Его восьмилетним мальчиком привез в Огнеград Дервиш. Остальное он не помнил. Не помнил, как жил до этого, кем были его настоящие отец и мать. Семья Огнеборода приняла его почти как родного и воспитывала так же, не обделяя ни лаской ни любовью. Может, за проступки Краму доставалось сильнее, чем братьям. С ними вообще не заладилось, именно по этому Крам и лез из кожи вон, пытаясь доказать отчиму, что достоин.
– Я задал вопрос! – в голосе явно звучало раздражение.
Юноша покачал головой.
– Используй голос!!! – проревело в голове. И тут же живая боль сжала желудок.
– Нет, не признаю, – прошипел Крам.
– Готов ли ты предоставить свою память на обозрение в кристаллах правды, дабы подтвердить свою невиновность?
Боль утихла, юноша разогнулся.
Кристаллы правды – ужасающее заклятие ментальной школы. Магический детектор лжи. Правда, в отличии от своего механического предшественника, Идрак обмануть невозможно. Этим заклятием владели лишь избранные – Адепты-дознаватели из числа Инквизиции. Слияние сознаний через кристалл позволяет заклинателю копаться в сознании завороженного, словно бездомному в мусорном баке. А они обычно не заботятся о сохранении самого бака. Юноша понимал, что шансов сохранить сознание и собственное «я» после такого «обыска» не много, но они есть, на плахе выжить невозможно. Значит, особого выбора, у вляпавшегося по самые уши юного чародея, практически не было. И вопрос скорее всего риторический, требуемый протоколом. Выходит, что слова узников о казни были правдой и единственный шанс избежать заочного приговора – кристаллы правды.
– Готов.
Через несколько минут он уже лежал пристёгнутый к скамье и подключённый к кристаллу. Раздалось методичное гудение, переходящее в жужжание.
Потом что-то холодное и бесчувственное, с омерзительным интересом патологоанатома, вторглось в его сознание. Инквизитор начал ковыряться в его памяти, дотрагиваясь до самого сокровенного. Юноша попробовал блокировать свои воспоминания, о том, чего сам стыдился больше всего, ментальным щитом – бесполезно.
Мгновение, и вчерашний выпускник вернулся в канун того злосчастного дня.
Забрав у портнихи мантию, Крам направился к себе, кратчайший путь в общежитие был через мастерскую артефаторики. И юноша решил, что сейчас, после полученного зачетного балла, нет смысла идти в обход.
Мастерская была пуста. Верстаки ещё были завалены инструментом и перепачканной утварью. А каменный пол покрывали кучи пыли, стружки, окалины и остатки иммония.
Горн ещё не остыл от дневного жара. Над раскаленным углем поднималось марево. В кузне всегда было жарко, слишком жарко.
После заката интерны расходились по комнатам, оставляя горн медленно остывать. К рассвету его вычистят. Выгребут золу и сметут пепел для того, что бы снова с первыми лучами дневного светила набить брюхо плавильни новой порцией черного топлива. Но чернота угля обманчива. Стоит его подпалить и он начнет менять цвет, через красный до ярко-желтого и далее до белого, пока не прогорит весь. Потом свет и тепло исчезнут, но уголь так и останется белым. Пусть пеплом, но белым.
«Может, чем чернее нутро, тем ярче свет?»
Юноша поворошил кочергой остатки угля, поднимая сноп искр.
Тепло и светло. Горн всегда манил его своим пламенем. Огонь – единственное, что никогда не подводило Крама. Ему с ним всегда просто, не то что с людьми. Покормил согреет, приручил – осветит. А прикажешь – убьет, обернется чудовищным монстром, не знающим пощады. Чародей прислонился спиной к стенке плавильни, невольно возвращаясь в далекое прошлое.
Пожар отнял у Крама семью и детство. Но другой огонь не дал ему умереть. Жизнь за жизнь. Пламя всегда справедливо. Недаром говорят – злато можно очистить только огнём. Хотя золото тоже металл, дорогой, но металл, только капризный, не то что сталь.
Только из стали выходит настоящее смертоносное оружие. Крам мечтал овладеть её секретом и когда-нибудь выковать себе оружие возмездия. Почти десять лет прошло, как ни пытался Крам стереть его из памяти, но тот день впечатался в нее, словно клеймо.
Рейдеры с пустошей налетели, как гром среди ясного неба. Караван, везший подати и товар на ежемесячную ярмарку, разграбили. Кого-то убили на месте, кого-то уволокли в рабство. Стойбище подожгли. В ту ночь, даже земля, и та была объята ненасытным пламенем, зверем, сорвавшимся с цепи.
– Сиди смирно, тише воды, ниже травы. А когда огонь ворвется вовнутрь, беги через лаз к реке. Беги, не оглядывайся.
Мать крепко прижала мальчишку к груди, а потом, смахнула слезу и схватив вилы, выскочила из шалаша. Было страшно, но ослушаться матери юный мальчуган не посмел, и когда огонь ворвался вовнутрь и начал пожирать жерди, мальчишка рванул к лазу. Но не успел. Что-то тяжелое ударило в шалаш, и жерди, больше не удерживаемые перегоревшей веревкой, рассыпались. Одна из них ударила Крама по голове. Мальчик потерял сознание. Очнулся он от дикой боли. Словно кто-то впился в его лицо клыками. Но вокруг не было ни души. Лишь пепел и искромсанные острыми саблями тела соплеменников.
Страшный ожог изувечил лицо, но огромные волдыри и окровавленная макушка показались налетчикам смертельными. Крама бросили умирать под слоем пепла и кучей головешек. Но судьба распорядилась иначе.
Смерть и так перевыполнила в тот день норму и не стала забирать мальчишку с собой. Пренебрегли им и хищники, возможно, их отпугнул запах гари, впитавшийся в нехитрую одежку и кожу мальчика.
Слезы текли рекой, но они причиняли ещё большую боль. Он нашел среди тел, сваленных в кучу, родителей. Грудь отца пробили несколько стрел, а мать посекли клинками. Так он и просидел до утра, обнимая бездыханные тела под разбойничьим тотемом в виде волчьей головы.
С первыми лучами солнца он двинулся к городищу, куда и шел караван.
Он совсем не помнил, как добрался до бревенчатого частокола. В памяти остались лишь брань и насмешки стражников, не желавших пускать в город очередного оборванца.
В его рассказ о нападении никто не поверил.
В конце концов, Крам умудрился прошмыгнуть вовнутрь, когда толстый страж, обронив в придорожную пыль медяк – мзду за проход от очередного сельчанина из окрестностей, скрючился в три погибели, высматривая свое сокровище.
Там, за воротами сельчанин, спешивший на ярмарку с урожаем брюквы, выслушал бедолагу, но помочь ничем не сумел. К Ярлу ни мальчонку, ни крестьянина не пустили, обещав навесить оплеух, если они ещё раз заявятся на порог. Сельчанин, отломив краюху хлеба, долго сетовал на судьбу, но в конце концов, решив что горбушка достойный откуп, поспешил на рынок.
Уставший, голодный и продрогший Крам бесцельно брел по переулкам городища, пока не наткнулся на кузницу. Так он впервые оказался у горна. Прислонившись спиной к теплым кирпичам плавильни, мальчик уснул.
Утром старшой артели смилостивился над мальчонкой. С тех пор Крам сначала чистил горн, благо, он был мелким и мог пролезть в жерло. Потом начал таскать уголь, встал на меха. Все изменилось, когда в кузню заявился человек в шапке из волчьей головы, точь-в-точь, как на том тотеме. Тогда-то у Крама и проснулся Идрак. Сам того не осознавая, он швырнул в визитера огненным шаром.
Посетителем оказался Дервиш. Он выдал кузнецу монету и попросил присмотреть за Крамом.
Забирать мальчика в Университет приехала целая делегация, сопровождаемая вооруженным конвоем. Даже надменный Ярл плюхнулся лицом в пыль перед ними.
Первым в кузню вошел высокий широкоплечий мужчина в дорожной накидке, лицо скрывал капюшон.
– Шрам у него, вот и не разглядели сразу, – лепетал шаркающий рядом Дервиш в странной волчьей шапке. – Но это не беда, в Университете профессора творят не такие чудеса, через несколько лет от шрамов и следа не останется, Гидрида, правда, нужно будет много. Но что такое деньги, если речь идет…
Незнакомец в капюшоне отмахнулся от Дервиша.
– Я знаю возможности Огнеградцев. Передай Алютаму, пусть найдет ему достойного покровителя. Не из высших, те испортят его роскошью, и не из купивших чин, те развратят его деньгами. Лучше кого-нибудь из ветеранов. И что б через год шрамов не было, – незнакомец швырнул в Дервиша кожаным кошелем.
Маг лишь раскланялся в ответ.
– Ты чего смурной такой? – человек в капюшоне наклонился к Краму.
– Не хочу в город. Хочу секрет стали.
– Зачем тебе этот секрет?
– Меч выковать, за родителей отомстить, – сквозь стиснутые зубы прошептал мальчишка.
– А кому мстить, знаешь?
– Волкам-оборотням! – мальчик-Крам сжал кулаки изо всех сил, и топнул ногой.
– Секретов, что ждут тебя за стенами Университета хватит не только на месть. Научись владеть основами, остальному я научу тебя сам. Никто не устоит перед тобой. Ни оборотни, ни Гвендели. А сейчас ты должен идти с Дервишем. Но я буду следить за тобой. Все будет хорошо, малыш.
Незнакомец, погладив вихры на голове мальчишки, повернулся к выходу и солнце на миг осветило его лицо. Сейчас Краму оно показалось знакомым.
Поток воспоминаний прервал профессор Артефаторики.
– Поздновато для занятий, студент. Все лекции вы уже прогуляли. Да и к экзамену по истории лучше готовиться в своей комнате, а не в артефакторной.
Крам, буркнув извинения, побрел к себе в общежитие.
Кристалл правды захотел увидеть лицо незнакомца ближе, Крам запротестовал всем нутром, не желая заново переживать смерть родителей, но сила, роящаяся в его голове, вырубила мешающее ей сознание.
Крам обмяк.
Глава 3
Приговор
Магические светильники в огромной люстре едва разгоняли сгустившиеся сумерки, хоть и пылали на всю мощь. Совет в полном составе, за исключением Куратора, ждал результатов сканирования молодого мага, волею Судьбы попавшего в политические интриги великих мира сего. Всего в совет входило пятеро магов, отвечающих за ту или иную жизненно важную структуру в городе. Ректор Университета, Алютам Шайн, один из самых почетных людей в городе. Оно и понятно, сам мегаполис вырос вокруг Университета, вся деятельность которого так или иначе была связана с Университетом. Все, начиная от армии и кончая финансами, крутилось вокруг Университета. В его залах граждане Огнеграда подтверждали свой магический статус. Тут же определялась и будущая жизнь граждан. Единственное место в городе, в которое вход Емпти был запрещён под страхом смерти. Огромные мастерские при Универе производили товары – зелья и артефакты. Парфюмерия и одежда, оружие и броня, инструменты и снаряжение. Над заказами для Легиона и знати трудились сами профессора, знать и граждан обрабатывали интерны. Запросы Емпти удовлетворяли студенты начальных курсов. Деньги нужны всем, даже магам. Торговые гильдии скупали изделия, снабжая мастеров материалами и ингредиентами. Купцы снаряжали караваны и уходили на трак. Целые кварталы мастеров корпели над изделиями. Делали всё – от ремесла до искусства. Все эти мастера были выпускниками, заслужившими своим умением право ставить на продукцию клеймо: «Сделано в Огнеграде», но и они тоже своего рода продукт Университета. Так что, ректор был одним из самых влиятельных людей в Огнеграде. Высокий мужчина тучного телосложения с убеленными временем висками нервно теребил в пухлых руках чётки, глядя в окно на угасающие огни города. Зал совета погрузился в мучительную, почти звенящую нервозностью, тишину. Судья Гриффин Лизард – дородный мужчина с начавшей пробиваться сквозь редкую шевелюру проплешиной, сидел, уткнувшись в стол, перелистывая отчеты миротворцев о скандальном инциденте. Он олицетворял само спокойствие. Ещё в юности он смог заслужить себе имя в магических дуэлях, благодаря своей выдержке и хладнокровию. В зону влияния этого весьма неприветливого человека входили и сами суды, и весь дознавательный аппарат, и само собой, вся система исполнения и наказания. Так что спорить с этим человеком в Огнеграде мог позволить себе лишь глупец. Его боялись не меньше Куратора Оскара Пикинга – главного императорского инквизитора. На балконе, раскачиваясь в кресле качалке, дымил трубкой Воевода – Майк Фирлес, командующий миротворческим корпусом Огнеграда. Резное кресло жалобно поскрипывало под массой тела воина.
– Да прекратите вы, наконец!!! – раздраженно бросил Воеводе Судья, уставший от раздражающего скрипа.
– А вы не слушайте, как вы не слушали меня, когда я вам говорил, что нельзя разрешать миграцию водяных к прииску. Не было бы этих разговоров о автономии и независимости! – взорвался генерал.
– Гидрид не отделить от руды без магии воды, вам это известно не хуже нашего, и не на барыши ли от иммониевых шахт вам облагораживают загородную резиденцию друиды Сильвана? Может, проблем с автономией не возникло бы, охраняй вы копи так же усердно, как свою дачу, – парировал Судья.
– Да как вы смеете? – воевода зашкрябал ножом по чаше трубки, очищая её от остатков табака и пепла. – Может быть, мне стоит снять часть караула с ваших дворцов у залива? Надо было организовать вывоз сырья, а не раздавать наши земли под застройку магам Воды!
– Импорт Гидрида-сырца составляет почти половину нашего валового продукта. Последуй мы вашему совету, мы бы позволили транспортной гильдии диктовать нам условия, не говоря о том, что они сожрали бы львиную доли прибыли. Так что обработка руды в непосредственной близости от копей, идея в корне рациональная, – вставил казначей Огнеграда Брайн Каунт, невысокий лысый мужчина средних лет в пенсне с толстенными стёклами.
– А строить магистраль с центрами хранения и перегрузки самим слишком накладно, пришлось бы срезать бонусные выплаты всем акционерам, в том числе и присутствующим здесь. Да и потом – на все это требуется время, а император нетерпелив.
– Пока автономия, и тем более независимость – лишь плод разыгравшийся фантазии водяных. Капитолий не одобрит отторжение, – добавил Судья.
– Гидрид – универсальный источник силы для любой магии, в том числе и ментальной. – Ректор оторвал взгляд от окна и развернулся к совету. – Без водной магии отделять иммоний от породы почти невозможно, но и без огненной стихии его не стабилизировать в кристаллы Гидрида. И основной покупатель кристаллов – Капитолий. Императора интересует лишь бесперебойная поставка готового продукта в его казну. Тут подвох посерьезнее, чем просто отчуждение территории или попытка вымогательства более выгодных условий на контракт. Да и лишняя инстанция в учете может быть весьма невыгодна. А вот на счёт фантазий водяных… не имей эти фантазии твёрдой почвы, Ватерсити не прислал бы сюда этого Дуклиса. Хотя, я все больше склоняюсь к мысли, что его визит вряд ли бы внёс положительные сдвиги в спор о иммониевых копях. Скорее, это спланированная провокация, с целью усугубить существующее положение. Вопрос в другом, зачем им это нужно? Слишком много возни для простой попытки выжать прибыль. Если только Ватерсити нужен сам иммоний, а не гидрид… – надо будет озадачить хранителя библиотеки порыться в талмудах, может ли сам иммоний служить для чего-либо? – голос Ректора был ровным и спокойным.
– И ещё не факт, что Дуклис действует под дудку Ватерсити, их вполне устраивает существующая система, – буркнул Каунт.
– Ещё ничего не известно по инциденту, а мы уже почти передрались. – Воевода вернулся на балкон и принялся снова начинять трубку табаком, Судья вернулся к документам, а казначей к отчётам и счетам. Тишина вновь повисла в зале. Единства в совете не было. Каждый тянул одеяло на себя, не особо заботясь о вреде или пользе своих действий для благосостояния самого города. Совет скорее напоминал собой ватагу разношерстных хищников, объединившихся для поглощения огромной добычи, с которой в одиночку они справиться не могли. Каждый из собравшихся ненавидел и опасался остальных, и только страх перед императором не давал им вцепиться друг другу в глотки.
Дверь с шумом распахнулась, заставив Казначея встрепенуться и поправить покосившееся пенсне.
– Какие новости? – произнёс Судья, захлопнув папку с отчетами.
– Изнасилования не было. Не было даже самого соития. Но вряд ли мы сможем это доказать послу. Самописец вышел из строя при попытке сканирования более глубоких слоев коры головного мозга.
– Как такое возможно? – изумлению Ректора не было предела. – Кристалл Правды может вытащить из генома даже воспоминания предков…
– Лицезритель погиб. Кристалл вырубило. Даже записи о происшествии не получилось. Так что предоставить послу нечего. Все говорит против юноши, да и застали их с оголенными гениталиями, – голос Куратора не выдавал его эмоций и был абсолютно беспристрастным.
– Отсутствие насилия – это уже кое-что, – заерзал судья. – Фальсификация не состоялась.
– Состоялась или нет, переговоров, на которые мы рассчитывали, не будет. Граф Дуклис сошлётся на состояние аффекта. – Ректор оторвался от окна и вернулся в своё кресло за круглым столом. – А спорные территории останутся спорными.
– Ну сколько там водяных? Десятка три, четыре? – вмешался военный.
– Восемьдесят два чародея, плюс домочадцы, – сухо констатировал казначей.
– Мы все ещё можем решить этот вопрос силой. Отправим туда миротворцев. В несколько недель мы восстановим полный контроль над регионом. Это наша земля!!! – Воевода распалился не на шутку.
– Все в империи принадлежит императору, если мы и расправимся с водяными у месторождения, то открытая конфронтация может перерасти в междоусобную войну, а легион не потерпит конфликта между вассалами. И уж тем более, не допустит срыва поставок Гидрида, – слова Куратора должны были остудить пыл генерала, но он не унимался.
– Гидрид можно поставить и из резерва, а если действовать быстро, то можно избежать вмешательства Легиона. Ближайший путевой камень в двухстах милях. Мы покроем эту дистанцию в три перехода. Это четыре дня.
– Да вы свой корпус только неделю собирать будете, – съязвил Верховный Судья. – Более двух третьих ваших «вояк» сейчас либо уже пьяны, либо ещё не отошли от похмелья. Аколиты с ног сбились, стаскивая их в вытрезвители.
– На большее ваши люди и не способны! – в словах генерала явно звучал вызов хладнокровию Лизарда.
– Как бы то ни было, маги воды выполнили распоряжение Императора и прибыли на переговоры по территориям возле иммониевых копей. – Ректор словно не слышал слов военного.
– Это да, наказ верховного водяные выполнили. Теперь им сойдёт с рук даже революция. – Настроение Судьи вдруг резко ухудшилось.
Ректор обернулся к генералу.
– Уважаемый, а какими силами мы располагаем в районе рудников?
Военный подскочил словно ужаленный.
– У нас там группа стажеров, пара подмастерий, сам Балидур с учеником и семей двести Емпти, – ответил за него казначей.
– Ни форпостов, ни разъездов? – переспросил Куратор.
– Даже регулярного обхода Дервишей нет, – ехидно заметил судья, расплываясь в довольной улыбке.
– Отделение Курьеров ушло на разведку в плоскогорье. Оттуда пришли известия о нападениях псиглавцев.
– И? Они застряли в первой попавшейся таверне? – Гриффин с удовольствием сыпал соль на больные места Генерала.
– Они погибли!!! – Взревел Майк Фирлес. Стул под Воеводой зашатался.
– А что вы ожидали, отправляя десяток Емпти разбираться с зверолюдами, а если там анимаги? Надо было дождаться Дервиша, запросить подкрепления. Нападение – не повод оставлять рудники без охраны. – Слова Судьи снова попали в цель. Генерал заскрежетал зубами. Куратор насупил брови. Ректор тёр затылок.
– И как, позвольте вас спросить, вы решили воевать с почти сотней магов воды? – продолжал язвить Судья. Но Куратор оборвал его взглядом.
– Не время сейчас для выяснения отношений. Ситуация у рудника может приобрести стремительное развитие. – Голос инквизитора не выдавал эмоций.
– Предлагаю: немедленно выдвинуть к Копям когорту из курьерской службы, и организовать в этом районе форпост, усиленный Дервишами.
– Можно завуалировать это под эгиду обеспечения безопасности торговых путей Империи, – словно рассуждая вслух, пробурчал Ректор. Его мысли явно были заняты чем-то совсем другим. Это бесило остальных членов совета, но высказать недовольство первому магу огня они не смели.
– Что смогут Курьеры против Магов? Да и Дервиши пригодны лишь заряжать артефакты в деревнях! Емпти, хоть и вооруженные, все равно всего лишь Емпти. Даже целая сотня не стоит одного Мага, а тут всего три десятка, – отмахнулся генерал, тайно радуясь отсрочке от нависшей бури. – Кстати, а что нам с горе-студентом то делать?
Курьер взглянул на ректора.
– Его декан очень просил за него. На самом деле, весьма способный юноша. К тому же закончил Боевой факультет. И закончил с отличием. Победитель магической дуэли среди юношей. Лучший нападающий чанки в университете. Может, есть смысл отправить его к рудникам? Он должен оплатить своё обучение службой в миротворческом корпусе. Только вот Дуклис…
– Гнев Дуклиса будет яростным, – вставил Казначей. – Он явно потребует выдать мальчишку. А то и того хуже, вторгнется на копи с отрядом головорезов. Зачем лить масло в разбушевавшийся костёр?
Судья зашелестел страницами свода законов империи, тщетно стараясь что-то отыскать.
– Вряд ли он отважится… можно пригрозить ему публикацией записи с кристалла. – При упоминании имени посла генерал посерел от ярости.
– Вот только записей у нас нет. Блеф не пройдёт. А при малейшем подозрении на подделку он вообще отмахнется от записи, сославшись на фальсификацию, – не унимался Казначей.
– А результатом может стать провозглашение независимости от Огнеграда. И тогда, получив статус свободного поселения, шахтеры смогут выбирать себе покровителя. И что-то мне подсказывает, что им станет Ватерсити, – вставил Ректор.
– А кто будет кристаллизовать Гидрид? – поинтересовался Генерал.
– Никто не осмелиться перечить Императору. Так что Балидур и продолжит кристаллизовать, только поток Гидрита будет обогащать уже не наши карманы, – сухо заметил Ректор.
– Поэтому, предлагаю военное решение. Манипула миротворцев навсегда похоронит надежды Ватерсити, – генерал красноречивым жестом опустил ладонь на эфес церемониального меча.
– А что нам известно о прошлом этого горе-любовника? – вдруг задал вопрос Гриффин.
Алютам откинулся в кресле, устраиваясь поудобнее.
– Да на самом деле, почти ничего. Дар открылся достаточно поздно, на восьмой год, но зато, сразу боевым заклятием. Он напал на Дервиша, приняв его за одного из оборотней. Из-за шапки. Помните, лет десять назад Император устраивал театральное шоу в годовщину победы над Рюмсталем? Их специально для представления шили. Ну а потом это все ушло в утиль и на распродажу.
Куратор улыбнулся, кивая головой.
– Было дело… Воевода тогда чуть полгорода в каземат не отправил. Благо, вовремя разобрались.
– А чё сразу я? Это ваши клирики хватали кого не попадя, с ног сбились и помощи затребовали. А миротворцы народ дисциплинированный. Дали приказ – выполняют, – начал оправдываться Фирлес, но умолк под укоризненным взглядом судьи.
– А о родителях?
– Если верить отчету, записанному со слов самого студента, родители погибли при налете одичалых. Его приютили в кузне городища, Имратий – Дервиш, что привез мальчика в город, тоже толком ничего не прояснил, на полученные за Супра премиальные, напился до беспамятства, а на утро был найден в канаве с проломленной башкой и пустыми карманами. Так что, из всей, на самом деле достоверной информации, есть только запись о том, что его усыновил Огнебород.
