Алина Романова
Легенда. Кодекс Чести
– Надо смотреть на вещи трезво – где я и где вот он.
И парень кивнул на дюжего молотобойца с черноватым лицом, рябым от въевшихся крапинок сажи. Тот усердно колотил по «голове», ухая от натуги, но даже у него планка шапку не сбивала.
Столб, скользкий от масла, Шарру тоже не прельстил.
– Боишься? – подначила Алиса.
– Ты представь, во что превратится одежда. К твоему сведению, у меня не так много платья, чтобы жертвовать им в угоду почтеннейшей публике. Сапоги, которые являются призом, не стоят выброшенного костюма… А вот это как раз по мне!
С радостным криком он кинулся к новому аттракциону.
Это был балаганчик за занавеской, отгороженный потрёпанным бархатным канатом. Забава была такой: в дощатой стене торчали колышки, на которые следовало набрасывать кольца. Рядом с колышком была намалёвана цифра, обозначавшая количество баллов. Набрав достаточное количество баллов, можно было сделаться обладателем приза: ручной мельницы для каффы, куклы с фарфоровой головой, оловянной кружки с крышкой, служащей для горячих напитков типа глинтвейн, набора рюмок, цветастой шали и другой подобной мелочи. Вся хитрость заключалась в том, что многие колышки были расположены слишком близко друг к другу, мешая бросавшему накинуть кольцо, или слишком высоко, или, наоборот, низко. Разумеется, такие коварные мишени ценились больше, нежели прочие.
Владелец аттракциона громогласно призывал клиентов.
– А кто самый меткий? Ловкий? Быстрый? Кто испробует удачу? Три купа, или грошеня! Всего три медных грошеня, друзья, за колечко! Покупайте кольца! А вот вы, сударыня, не желаете?
(Общий смех, так как он приглашал за канат очень полную женщину, которая и руки бы поднять не смогла, не то что размахнуться кольцом.)
Юноша неторопливо зашёл за канат и на горсть мелочи приобрёл десяток колец. Хозяин балаганчика улыбнулся Шарре. Шарра улыбнулся хозяину.
– Давай! Выходи! Выходи! За канат! – скандировал народ.
Он поднял руку, призывая к тишине. Постепенно всё стихло.
И тут Алиса удостоилась спектакля, который долго потом тешил её.
То Шарра на цыпочках подбегал к самому канату, размахивая связкой колец, и вся толпа, возбуждённо галдя, сопровождала его, точно статисты в кордебалете. То, метнувшись обратно, замирал на месте, выдвинув вперёд одну ногу и вытянув длинную руку, как бы примериваясь к броску, и зрители, как отхлынувшая волна, следовали за ним. Среди них тоже выискивались спортсмены, которые, сощурившись, прикидывали расстояние и шли рядом, отмеряя шаги. Закрыв левый глаз, Шарра размахивался и… снова опускал занесённую для броска кисть, делая вид, что не доволен чем-то – собой, снарядом или тем, что солнце бьёт в лицо. И тогда находились те, кто кричал страшным голосом: «Тише!!!» И наступало напряжённое безмолвие.
Но вот парень наконец поклонился на все четыре стороны, сдёрнул с головы шапчонку, взмахнул рукой и с быстротой молнии накинул на колышки все десять колец. Восемь из них повисли на самых «жирных» колышках, знаменуя собой сорванный банк.
Победа оказалась грандиозной и была встречена уважительным молчанием.
Обалдевший хозяин, фальшиво обрадовавшись, подсчитал очки и вручил счастливому игроку каффемолку, набор рюмок и живого гуся в корзинке.
Люди, на которых произвели впечатление скорость и мастерство, засвистели и захлопали. Шарра величественно принял призы и протянул хозяину новую порцию монеток.
– Сожалею, сэр, – угрюмо отозвался он, – больше не продаю.
– Отчего же?
– Просто не хочу.
– По-моему, это несправедливо. Не так ли, друзья? – обратился Шарра к толпе.
Она состояла из людей, чей карман в разное время больше или меньше пострадал от зловредности хозяина балаганчика с его «хитрыми» колышками, поэтому раздались улюлюканье и свист.
– А может, вы работаете в цирке, вот и навострились там кольца швырять, – проговорил хозяин злобно.
– А это не важно, где я навострился по вашему выражению, приятель. Хоть в прерии при ловле мустангов. Разве мои деньги хуже, чем у других? – он побренчал медью в кармане.
Толпа, которая всегда была на стороне соискателей счастья и заведомо против всех и всяческих хозяев, олицетворяющих угнетение вообще, дружно поддержала его.
– Да, его денежки такие же, как наши! – взревел молотобоец. – Давай ему кольца, боров жирный, а не то пожалеешь! Ишь, харю наел на наших кровных!
– А я имею право ничего не продавать ему! Это мой балаган! Понятно? Мне просто рожа его не нравится! – упёрся владелец.
– Может, тебе и моя рожа не нравится? – надвинулся на него кузнец. – Я покупаю у тебя десять колец и отдаю их ему. А не продашь, так я тебе таких фонарей под глаза навешаю, что и в темноте светить будут!
– Всё, я закрываюсь! – пискнул хозяин. – Конец!
– Щас тебе самому конец настанет!
Публика заорала возмущённо. Некоторые горячие головы стали предлагать поджечь аттракцион, и бедолага понял, что попался. Застонав, он отсчитал сдачу и выдал кольца проклятому клиенту.
На этот раз Шарра не стал заигрывать с публикой и очень просто и без всяких кривляний одно за другим набросил все десять колец на один из колышков – самый дорогой.
Публика встретила этот пассаж довольным воплем.
Хозяин заплакал, сгрёб все подарки, вручил их Шарре и в самом деле закрыл балаганчик, задёрнув занавеску. Больше у него призов не было.
Широко ухмыляясь, Шарра призвал народ разбирать предметы – «кому что нужно, уважаемые, в благодарность за поддержку!», оставив себе почему-то лишь перламутровую ложечку, которую небогатые люди дарят малышу «на первый зубок».
– Шарра, а всё-таки со своей благотворительностью ты остался в проигрыше!
– Вовсе нет, я в выигрыше! – ликуя, промолвил он. – Ну и везучий же я парень! Разве не здоровское представление я устроил? Разве мной не восхищались? А я обожаю, когда мной восхищаются. Да ещё сувенир на память получил.
Алиса хохотала до колик, особенно над ложечкой.
– А она-то зачем тебе?
– Подарю одной милой девушке. Она самая лучшая на свете, только пока не знает этого, потому что я ей не говорил.
– Да? – отозвалась Алиса уязвлённо. – Почему?
– Да как-то всё случая не было.
Она смотрела куда угодно, только не на него.
– Вот не знала, что у тебя завелась подружка…
– Заводятся только вши, Алиса. А подружка… да на, держи. Это для тебя.
Она просияла и спрятала ложечку в карман фартука.
– Значит, я самая лучшая девушка на свете?
– Вот видишь, я же сказал, что ты сама не знаешь об этом.
– Шаррочка, ты… ты…
– А ложечка такая маленькая, чтоб ты меньше ела. А то растолстеешь, и я тебя разлюблю.
Глава 6, где Алисе гадают на кафе, а Шарре по руке, и где он шутит, по мнению Алисы, неудачно
«Существует четыре основных типа людей: люди, не имеющие своих чувств и живущие только чужими чувствами – это святые, подвижники и женщины; люди, живущие только своими чувствами – это тираны, Герои и звери; люди, живущие исключительно своими мыслями – это мудрецы, пророки и учёные; люди, живущие только чужими мыслями – это глупцы, слуги и дети. Из различных перестановок этих свойств и складывается всё многообразие человеческих натур. И если у человека безобразно лицо, то он может закрыть его маскою, но возможно ли сделать то же с истинной своею сущностью?»
Марцеус Флинтский (Из трактата «Размышления»)
Ирреальный мир
Урания, Ангелин, Святыня Фаргейт и её окрестности
18999…97 г. от Сотворения Мира, 6 травокоса, 15 часов 15 минут
До Конца света осталось 985 дней
На самом краю площади они увидели передвижной цирк-шапито.
– Зайдём? – предложил Шарра.
– Давай, но только если там нет дрессированных животных, этого я терпеть не могу. Потому что не верю, что уговорами и лаской можно заставить тигра прыгать через горящие обручи, а медведя ездить на коньках. Зверь должен выступать каждый день, а если у него вдруг живот болит или просто плохое настроение? Капризы в расчёт не принимаются, а как в таком случае принудить к работе? Только страхом. Вот если бы ты почитал Джека Лондона, то понял бы, что такое ужасающая жестокость в цирке! Но ведь ничего не изменилось за сто и двести лет. Шатёр, арена, посыпанная опилками, человек с хлыстом и пистолетом – и беззащитный зверь наедине с этим кошмаром.
– Пхе, подумаешь! Нашла о чём слёзы лить, о каких-то полудохлых медведях! А как же люди? Часто им приходится гораздо хуже. Кто-то умирает на каторге, кто-то гниёт в тюремном колодце.
Алиса пристально глянула на друга. Она была настолько зла, что собственными руками охотно запихала бы его в самый мрачный колодец до конца жизни. И ещё бросала бы в эту яму объедки, смешанные с дерьмом.
– Думаю, что очень многие люди заслужили такое. Многие. И ни одно животное… А человек вовсе не венец творения, а гадость хуже первородной морской слизи.
– Ладно уж. Я тебя просто испытывал. На самом деле я скорее утопил бы дюжину людей, чем одного щенка. Давай внутрь.
Здесь «добрым людям» предлагалось полюбоваться бородатой женщиной, человеком-скелетом, необыкновенным силачом, который мял подковы, как глину, и посетить знаменитую, всемирно известную гадалку «мадаму Жожобину», умеющую вычислять прошлое, толковать настоящее и предсказывать будущее.
– На бабу с бородой глядеть не хочу, – сказала Алиса. – Здесь нет ничего удивительного, просто переизбыток гормонов; человека-скелета недокармливают, силач меня тоже не интересует, а вот гадалка…
– Все женщины одинаковы, – философствовал Шарра, производя ревизию оставшейся наличности. – На что тебе сдалась эта дурацкая гадалка? Наплетёт чего-нибудь с три воза, а ты и уши развесишь.
– Ну Шаррочка, ну миленький, ну пойдём! Пожалуйста! А вдруг она нагадает нам целую кучу счастья?
– Да уж пойдём, коли хочешь. Но особого смысла в этом не вижу. И предупреждаю, Алиса: если я пойму, что это заурядная мошенница, желающая вытянуть из нас побольше семериков, то сразу уведу тебя отсюда. Договорились?
– Договорились.
Наклонив головы, они нырнули под полог палатки и огляделись.
Внутри было светло от сияния множества свечей. В центре помещался столик, похожий на ломберный, покрытый бархатом; на нём стояло нечто круглое, укутанное в ткань, лежала стопка растрёпанных книг и несколько колод карт. Стены этого шатра предсказательницы были расписаны странными каббалистическими знаками и древними символами солнца, луны и других планет.
Навстречу молодым людям вышла женщина в синем халате, усыпанном серебряными звёздами, на голове её был причудливо повязанный тюрбан, на маленьких ногах восточные сандалии. Возраст мадам Жожобины, по всей видимости, приближался к сорока, но лицо было гладким, без единой морщины, и лишь несколько седоватых прядей выдавали тот факт, что женщина немолода. Глаза её были чёрными и круглыми, как у белки, рот – полный и улыбающийся.
– Здравствуйте, мадам, – смело поздоровалась Алиса. – Мы пришли, чтобы вы нам погадали. Сколько стоит ваше искусство?
– Искусство моё бесценно, – строго сказала гадалка, – а услуги будут стоить вам…
Оценивающим взглядом она быстро окинула их платье – одежду слуг богатых господ, и закончила:
–…будут стоить вам по пять серебряных семериков за каждого.
– Дороговато, – вмешался Шарра. – Восемь за двоих.
– Только десять.
– Восемь, или мы уходим.
– Шаррочка, – умоляюще прошептала Алиса, – пожалуйста…
– Девять семериков, и ни одним меньше.
– Ваша взяла! Восемь – и вот они, – он побренчал мелочью в кошельке.
– Согласна, – гадалка засмеялась. – А и горазд же ты, молодец, торговаться! За последний квадр ещё никому не удалось купить моё время на таких выгодных условиях! И ведь ни единой монеты не уступил! Люди говорят – «считает деньги, как найгонец».
– Сэкономил, значит заработал.
Шарра вежливо улыбнулся, но глаза его были холодны. «Баба явно не дура. Может ли быть, что она и в самом деле обладает толикой магических способностей? Нет, вряд ли. Иначе не сидела бы в дурацкой расписной палатке на площади, а прорицала бы королям».
– Ни к чему здесь не прикасайся, дружок, я вижу, руки у тебя больно ловкие. На чём гадать станем, молодые люди? Я могу раскинуть карты – обычные, мадам Ленорман и «Таро», могу гадать на костях, по кругу-оракулу царя Соломона, по таблицам, на домино. Гадаю по теням, на воске, на кольце, на каффовой гуще, на зеркале и с петухом. Умею предсказывать по Книге перемен и по руке. Выбирайте.
– Богатый ассортимент.
– По деньгам и товар.
– Ты на чём хочешь, Алиса?
Девушка, слегка смущённая количеством гаданий, с надеждой посмотрела на друга.
– А ты?
– Я выбираю хиромантию.
– А я – на каффовой гуще! Сможете?
– Разумеется. Итак… гадать буду каждому по очереди, паре сразу не гадаю.
– Почему? – разочаровалась Алиса. Ей так хотелось услышать, что ворожея скажет Шарре!
– Есть тайна у двух, но нет её у трех, и тайна четырёх всем известна. Хотела бы ты, девушка, чтобы секреты твоего сердца знали все?
– Нет! Конечно же, нет.
– Так-то. Ты, молодец, выйди-ка. Подождёшь снаружи, пока я не позову… Эй-эй! Деньги-то оставь! И положи на место магический шар! Зачем он тебе? Думаешь, раз называется магическим, так всякие чудеса тебе покажет? Ерунда, это просто стекляшка…
Гадалка сыпанула в турку изрядную толику тёмного порошка, щепоть соли, налила воды и поставила медную ёмкость на огонь. Алиса вдохнула аромат, уже начавший распространяться по палатке, и нашла его очень похожим на запах хорошего кофе с примесью ванили.
– Это и есть каффа?
– Она самая, милая. На-ка вот, пей. Да не бойся, не отравлю. За этим делом к другим обращаются, к магичкам чёрным.
Алиса с удовольствием выпила всё.
– Теперь переворачивай чашку на блюдце, но гляди – в сторону от себя, не к себе! Давай смотреть теперь… да не наклоняйся так низко, тень свою не пускай.
Гадалка придвинула ближе несколько свечей.
– Рисунок на блюдце показывает прошлое. Толковать ли?
– А как же!
Что же, прошлое известно Алисе лучше, чем будущее. Или… нет? Теперь она помнила о себе всё, не то, что раньше. Единственное, после откровений Кота эти воспоминания казались ей чужими, неродными. Словно были насильственно внедрены – или как будто посторонний человек рассказал о себе. Но тётку проверить не мешает.
– Так. Тут не так много изображений, среди них какой-то человек, в руке у него явно ключ и горящая свечка. Это значит, что отношения с ним принесли тебе сначала надежды, внезапную радость, за которыми последовали разочарование, пустота и горе. О… Два чёрных креста – две дорогие потери. Двое близких тебе людей умерли почти одновременно. И ещё я вижу контур кошки. Это, госпожа моя – нищета, грязь, потеря имущества и одиночество. С прошлым всё. Двигаемся дальше. Рисунок на внутренних стенках чашки говорит о чисто внешних обстоятельствах будущего, займёмся ими. Как интересно! Видишь две головы – с длинными волосами и с короткими, повёрнутые друг к другу?
– Вижу.
– Это ты и твой возлюбленный. Вокруг вас овальная рамочка, значит, дело идёт к свадьбе.
– А если… у меня пока нет возлюбленного?
– Значит, скоро будет!
Алиса закусила губу. Кристиан… Неужели они всё-таки поженятся?
– Мадам Жожобина… а насчёт свадьбы – это точно?
– Овал или кружок – сильный знак. Погоди-ка, вот здесь, между вами – цветок! Значит, дело верное, скоро свадьба.
– А как скоро?
– Два, может быть, три квадра. Крайний срок полгода. Довольна будешь, девушка, муж твой будущий богат, красив и знатен!.. Но вокруг вас множество маленьких значков, похожих на муравьёв, это всё люди с мелкими интересами, они причинят вам беспокойство и неприятности. Так… Осадок гущи на дне чашки показывает сердце человека. Если дно открыто, то сердцу гадающего ничего не угрожает. У тебя же оно покрыто густым осадком.
– Это, наверное, значит что-то очень плохое? – робко спросила Алиса.
– Ну, чаще всего, но не всегда, – уклончиво ответила гадалка, видимо, не желая расстраивать девушку. – Обычно такая картина возвещает просто скорое огорчительное известие… Это всё. Больше ничего не скажу тебе, барышня, но и этого достаточно. Готовь белое платье и флёрдоранж, скоро твоя свадьба! Да ты, никак, не рада?
– Я рада, – упавшим голосом произнесла Алиса.
– Иль не мил тебе жених твой? – Жожобина пронзила её своими глазами-бусинками.
– Мил… Спасибо, госпожа, я пойду.
– Иди. Да пригласи-ка сюда дружка своего шустрого.
Шарра пробыл в палатке так долго, что Алиса уже начала беспокоиться. Когда он вышел, лицо его было задумчивым и не слишком весёлым – так, будто он получил большую пищу для размышлений и сейчас пытается всё это переварить.
– Ну, что она тебе сказала? – одновременно спросили они друг друга и засмеялись.
– Сказала: готовься к свадьбе, – снова одновременно сказали они, но теперь уже смеяться почему-то не стали.
– О… – лицо Шарры потухло. – Ты выходишь замуж? И небось, за Кристиана?
– Я не знаю, – честно ответила Алиса, но подумала про себя, что знакома только с одним богатым, красивым и знатным мужчиной. – Но позволь, и ты ведь должен жениться! И как, есть уже кто-то на примете?
Подросток пожал плечами.
– Да ничего подобного! – И тут он звонко расхохотался. – Так что не бери в голову, детка, глупости всё это. Одна неверная деталь перечёркивает всё остальное, поэтому не будет ничего – ни твоей свадьбы, ни моей. Наврала глупая гадалка!
– Да? – Алиса просияла. – Тогда ладно. Говоря языком медицины, ты меня успокоил. Пошли отсюда?
– Идём.
И они, взявшись за руки, отправились бродить по городу дальше.
А мадам Жожобина на самом деле наговорила Шарре много чего.
Сначала она внимательнейшим образом разглядывала обе его руки, потом взяла в свои ладони правую и молвила:
– Знаешь ли ты, юноша, что Вселенная есть Pantaculum, или пантакль, что значит – «содержащий в себе всё»? Человек есть повторение Вселенной, ибо человек это маленький мирок. Рука – повторение человека и представляет собой отпечаток Вселенной и будущности человека; она имеет знаки всемирной гармонии, к которой и принадлежит… Не могу сказать, что твоя рука как-то необычна, потому что не бывает обычных рук, каждая занимательна по-своему. Но твоя заинтересовала меня, ибо говорит об очень сильной и волевой натуре. Смотри: вот бугорок Юпитера, он у тебя довольно развит. Юпитер был царём языческих богов, это также лучшая и величайшая из известных планет, и выпуклый бугорок говорит о чрезвычайной гордости, любви к господству во что бы то ни стало и суеверии. Бугорок Сатурна находится под средним пальцем. Сатурн печален – это падший бог, это время, через каждые двенадцать квадров пожирающее своих детей, это – рок. Когда Сатурн улыбается человеку, он даёт благоразумие, мудрость и успех; но часто и обозначает задумчивость, печаль, любовь к уединению, боязнь будущей жизни, мстительность и склонность к самоубийству. У тебя есть всё это, друг мой… Аполлон в норме, здесь нет ничего особенного, просто стремление к блеску, ко всему, что блестит, к богатству. Меркурий – изящный и прекрасный посланник богов. Змеи на его жезле это эмблема великого магического звёздного света, и из уст Меркурия исходит золотая цепь. Он несёт тягу к науке, умственному труду, увлекательное красноречие, способность к торговле, разным спекуляциям, изобретениям, быстроту в действиях и в мысли. Его бугорок также очень сильно развит у тебя, но берегись: Меркурий – бог воров, а потому он дает наклонность к воровству, к лукавству и вероломству… На равнине Марса я чётко вижу несколько значительных роковых линий – это гневливость, несправедливость, дерзость и жестокость, жажда крови, наклонность к спорам, тирании и дуэлям. Так, Луна в хиромантии это Феб с серебряным луком и море капризов. Бугорок Луны в норме, тебе просто нравятся тайны, уединение и безмолвие. Венера, мать любви – обычных размеров, ничего чрезмерного, поэтому сама любовь и чувственные удовольствия не интересуют тебя; эмоционально ты достаточно холоден, но зато и разврат мало привлекает тебя… Иисус! Какая красная и чёткая линия сердца! Мальчик, тебе суждена великая и единственная любовь, и любить свою даму ты будешь всем сердцем, но страсть твоя будет жестока и ревнива… Занятно! В исходной точке своей линия сердца обвивается вокруг указательного пальца в форме кольца и там оканчивается. Это называется Соломоново кольцо – знак посвящения в сокровенные таинства. Ты что же, метишь в священники?.. У тебя прямая и длинная линия головы – это здравый рассудок, светлый ум и стальная воля. Линия эта идёт вперёд, всегда сильная, всегда спокойная, через все жизненные битвы, не избегая и не страшась их, зная, как достигнуть известной цели. При сильном развитии Марса (а это у тебя есть) придаёт энергию, осторожность, постоянство и хладнокровие. Линия твоей жизни очень странная. Здесь есть несомненный знак, сулящий скорый брак. Так что знай: через небольшой отрезок времени тебе предстоит жениться, и жениться по любви… Но видит Бог, я отказываюсь понимать это! С одной стороны, я ясно вижу дурное: линия разрывается, ветвь её склоняется к холму Венеры и на ней стоит крест! Прости, юноша, но это несомненное свидетельство ранней смерти! И в то же время… Ничего не понимаю! Такое впечатление, что ты перенесёшь тяжёлую болезнь, сходную с состоянием смерти, но потом… то ли выздоровеешь, то ли нет. Очень странно. Линия Сатурна хороша – это счастье, данное разумом. Так, кольцо Венеры… Солнце обычно… Звезда на Сатурне и на Марсе – убийства… Кресты… множество крестов на равнине Марса – человек, способный на всё.
Гадалка наконец подняла голову, и взгляд её был остёр, как наконечник стрелы.
– Итак, что же я вижу в результате? Я вижу человека, обладающего множеством достоинств и пороков. Ты жесток, мстителен и легко приходишь в бешенство, но также у тебя возвышенная, романтическая душа. Ты снисходителен к слабым, но постоянен в своих дурных качествах. У тебя холодный ум, но пылкое сердце. В тебе заложен талант торговца и способность к наукам. Ты горд, умён и дерзок… Одним словом, передо мной человек, несомненно, больших страстей, и если я хоть что-нибудь понимаю в гадании, то тебе уготовано будущее, полное славы и приключений. И накажи меня Бог, если я смогу предвидеть твою судьбу!.. Но я разбираюсь не только в хиромантии, но и во множестве прочих эзотерических учений, и скажу вот что: либо природа ошиблась, наградив тебя внешностью человека незначительного и ничтожного, либо ты настоящая загадка и первый случай в моей практике, когда облик не совпадает с тем, что говорит рука.
Вот что сказала гадалка мадам Жожобина Шарре.
* * *
А Шарра со своей спутницей ещё полюбовались дракой мясников и суконщиков, когда один цех в полном составе идёт на другой, и только после этого направились к выходу из Фаргейта.
День неотвратимо превращался в вечер. Широкий поток людей, стремящихся покинуть пределы города, обратился тоненьким ручейком, и Алиса с Шаррой поспешили присоединиться к нему. Стражник, глянув на их городскую одежду, предупредил, что с последним лучом солнца запрёт ворота, и молодые люди ускорили шаг.
– А далеко ли до кладбища? – Алиса немного запыхалась, пытаясь не отставать от длинноногого парня.
– Нет, не очень. Вон, видишь, церковь на пригорке? За ней то, что мы ищем. Что ты ползёшь, как сонная муха! Двигайся живее.
– В таком случае ты ползёшь как муха бодрая.
По пыльной петляющей дороге они дошли, наконец, до белой церквушки и, миновав ограду, оказались на территории Фаргейтского кладбища.
Под сенью величественных елей было темно. Между надгробных плит и крестов двигались, словно тени, немногочисленные запоздавшие посетители, торопясь воздать дань уважения покойным родственникам и знакомым. Шевелили поникшими ветвями плакучие ивы.
Алиса прижалась к Шарре.
– Скажи… ты вот никогда не замечал, что на кладбище всегда как-то по-особенному печально и тихо?
Он фыркнул.
– Было бы странно, если бы в таком месте было весело и шумно.
– Да нет, я не то имею в виду. Ведь тишина бывает разной. Бывает напряжённой, полной каких-то предчувствий, бывает мёртвой… А здесь она не мёртвая, а какая-то… умиротворённая, что ли. Грустная, но без надрыва. Спокойная.
Он улыбнулся удивлённо.
– А ведь и правда! Наверное, души усопших берегут-таки это место, охраняют… Так, давай разделимся. Ты будешь искать с той стороны кладбища, а я с этой.
– Ну уж нет! – она ухватилась за его рукав. – Я буду ходить только с тобой.
– Боишься, что ли? – Шарра захихикал. – Ну да ладно, пойдём.
Держась за руки, они бродили меж рядов захоронений и читали эпитафии – иногда печальные, иногда, как ни странно, смешные, Шарра был прав. Например: «Агнешка! Ну теперь-то ты веришь, что я действительно был болен?!» И ещё одна, недалеко от этой: «Так и знал, что этим всё кончится». И ещё, на белом мраморе: «Прости, что при жизни мы пожалели тебе кусок хлеба. Зато теперь мы дали тебе кусок камня». И следующее: «Жил честно, целый век трудился и умер гол, как гол родился». И такая: «Здесь покоится прах Юджина Смита, чья безутешная вдова держит отличный трактирчик на улице Красной Маски, который всегда к вашим услугам с шести утра».
Шарра не упустил возможности нахохотаться до колик.
– И зачем, спрашивается, так подробно всё расписывать? «Здесь покоится»… Ясно, что покоится, а не соснуть прилёг. Могли бы сэкономить на резчике.
– Смотри, вот ещё одна:
«Здесь двое спят, чья жизнь было одно,
Ведь в памяти им вместе быть дано.
При жизни розно кровь текла в телах —
Да будет неделим их общий прах».
Красиво, правда?
– Поменьше соплей, может, им ещё повезло.
Вскоре поиски их увенчались успехом, и они стояли у могилы Аглаи Недобуды.
Могилка была так себе, не богатая и не бедная, в изголовье обычная гранитная плита с именем и датами рождения и смерти.
– А почему это в датах число, потом многоточие и снова число? Вроде перерыва?
– Просто был такой период, когда время не исчислялось – разбили Великий Магический Хронометр.
– Погоди, а разве без него никак невозможно было следить за временем?
– Никак невозможно.
– А потом? Великий Магический Хронометр починили?
– Обошлись без него. Просто установили новую точку отсчёта и пошли отмерять себе дальше.
– Гм. А что, раньше никто не додумался до такого простого выхода?
– Вероятно, никто… Да уж, безутешные-то племяннички не расщедрились, могли бы и мраморную плиту возложить, – констатировал Шарра.
– Откуда ты знаешь, что у них были на это деньги?
– А потому что тётушка наверняка оставила им кругленькую сумму в наследство, поскольку была одинока. У одиноких тётушек обычно водятся немалые денежки.
– Почему ты думаешь, что она была одинока?
– А видишь: прошло уже столько времени, а рядом с ней не похоронили ни мужа, ни детей. Вывод: у неё их никогда и не было!.. Ну да ладно. Оставим в покое бездетную и безмужнюю несчастную даму Аглаю, нам её судьба безразлична.
– Екшутет йогород… – прошептала Алиса с придыханием. – Подумать только, Шарра, ведь мы это раскрыли! Раскрыли такую тайну… Кстати, ты заготовил большой мешок?
– Мешок? Для чего?
– Для клада! Мы положим туда найденное сокровище! Как думаешь, это золото или бриллианты?
– Эм-м-м… Трудно сказать. Давай отсчитывать шаги, тут даже ослу всё понятно.
И Шарра, сориентировавшись по сторонам света, принялся отмерять расстояние.
– Пятьдесят – на юг. Один, два, три, четыре…
Алиса шла рядом, как привязанная.
– На восток тридцать. И ещё снова на юг – десять. Шесть, семь, восемь…
Девушка ткнулась носом в каменную стену и подняла глаза. Перед ней возвышалась коробка склепа, весьма богато отделанного, на вершине его белый мраморный ангел скорбно сложил крылья и припал на одно колено.
– Ну и кто из нас осёл, позвольте узнать? Дальше пройти нельзя! Этот склеп… Нам что, придётся копать под ним?
– Сейчас поглядим.
Он обошёл постройку по периметру.
– Есть дверь, но она крест-накрест забита металлическими полосами.
– А если это вообще не здесь? – Алиса заколебалась. – Вдруг ты ошибся, и цифры это фаги или флонги?
– Я не ошибся. Если бы это были фаги, то мы попали бы прямиком на соседнюю могилу, а если флонги, то место оказалось бы далеко за территорией кладбища, что не соответствует плану. Но вот же сбоку в склепе имеется окошко! Оно достаточно велико, чтобы мы могли в него протиснуться. Давай, я подсажу тебя.
Алиса вскарабкалась на его плечи и заглянула в окно.
– Ну, что там? – кладоискатель пыхтел от натуги.
– Да почти ничего. Сухие листья, перья какие-то… и темно.
– Тогда лезь! Я следом.
Девушка взобралась на окно и села, свесив ноги внутрь.
– Высоко – наверное, метра два!
– Прыгай.
– Я думала, что ты влезешь первым и поймаешь меня! – жалобно произнесла Алиса.
– Тогда я не смог бы тебя подсадить, – резонно возразил Шарра. – Да прыгай же!
Она неуклюже спрыгнула.
– Ой!
– Что?
– Ничего. Вляпалась в какое-то сухое… во что-то сухое.
Шарра быстро последовал её примеру и оказался рядом. Нервно оглядевшись, запалил масляный фонарь. В его тусклом свете перед ними предстала внутренность склепа: он был маленьким и абсолютно пустым, если не считать кучи увядших листьев, нанесённых ветром, птичьих перьев и разбросанного всюду засохшего мышиного кала.
– А как же… где же клад? И ЭТО всё? Мышиный помёт?! Или клад всё-таки нашли до нас?!
– Погоди расстраиваться. Здесь должен быть ход, ход вниз, насколько я знаю устройство склепов.
– А откуда ты знаешь их устройство?
– Мой дедушка был профессиональным кладоискателем.
Он подошёл к стене и стал сосредоточенно изучать её поверхность, светя себе фонарём.
– Есть!
И толкнул незамеченную ими прежде дверь, которая громко скрипнула. Открылась тёмная узкая лестница с крутыми ступеньками. Снизу ощутимо тянуло затхлой сыростью.
– Шаррочка, мне страшно, – прошептала Алиса, нашаривая его руку.
– Не бойся. Иди за мной.
Голос его гулко раскатился в колодце.
Юноша стал осторожно спускаться, пробуя ногой ступеньки. Алиса шла за ним, время от времени тревожно выглядывая из-за его спины.
Лестница привела их в большое мрачное помещение. Пламя светильника выхватило огромный саркофаг со сдвинутой крышкой, помещённый в центре залы, углубления для факелов по стенам…
И тут Алиса завизжала. Она визжала на такой высокой, пронзительной ноте, что Шарра заткнул уши.
Внутри саркофага сидел скелет. Он расположился в элегантной, даже какой-то небрежной позе, положив ногу на ногу и подперев нижнюю челюсть рукой. От кисти этой руки тянулись ржавые цепи к другой руке, но в целом это совершенно не портило композиции.
– Алиса! Перестань визжать! Ты что, не видишь, он не живой!.. Алиса!
Девушка резко захлопнула рот и, трясясь, как осиновый лист, осмотрелась. Склеп был пуст. Он был пуст прямо-таки абсолютно, больше в нём ничего не было – ни дверей, ни новых ступенек.
У ног скелета была прислонена деревянная табличка, и кривая надпись на ней, сделанная мелом, гласила: «Так будет с каждым, кто придёт за моими сакровищами».