Анастасия Орлова
Амбивалентность
– А второй вариант?
Теперь его голос звучал точно как по радио, только не так весело. Судя по тому, как прищурилась Шай, она это оценила.
– Ты сам на нас поработаешь. Но не думай, не так, как я предлагала десять лет назад – для таких забав ты уже несвеж.
– Нужно… кого-то убить?
Пока Виктория тянула паузу, Трекер почувствовал, как в его груди растёт большой липкий ком, как он поднимается к горлу и перекрывает кислород. Ради спасения Шкета он смог бы нарушить клятву, данную себе же много лет назад. Но сможет ли вновь отнять жизнь? Ведь дело тут вовсе не в клятвах…
– Всего лишь отыскать.
Слова Виктории прозвучали как из-под воды, и Трекер осторожно вдохнул, боясь схватить воздух слишком заметно, как после удушья, но расслабляться было ещё рано.
– Один из моих ценных сотрудников захотел прогуляться и прихватил с собой важные данные о некоторых разработках. Без этих данных вся наша многолетняя работа насмарку.
– Я должен вернуть эти материалы?
– Ты должен вернуть человека. Живым. Материалы в его голове.
Кажется, всё не так и плохо…
– А что ваши безопасники?
– Потеряли след, едва выйдя за ворота. Они не слишком умны, но слишком заметны – на каждом наше клеймо, как и положено в гильдиях, если ты подзабыл. Далеко не все станут помогать боевикам Фармы по-хорошему, а искать след по-плохому выйдет слишком долго.
– Думаешь, я справлюсь лучше?
Виктория хмыкнула.
– Ты всеобщий любимец, ты постоянно в дороге и знаешь каждый закуток дикополья, с тобой будут болтать, тебе станут помогать, ну и сам ты не пальцем деланный и лично заинтересованный. А ещё у тебя хорошие связи – судя по твоей хитросработанной клешне и отсутствию проблем с топливом для твоей тачки.
Очередь хмыкнуть перешла к Трекеру.
– Мальчик может не дожить до твоего возвращения, – продолжила Шай, – поэтому его прооперируют сразу, как только ты отправишься в путь. Но если подведёшь нас – в силу вступит первый вариант: Шкет останется в Фарме. По рукам? – она протянула холёную ладонь. – Или ты отнимешь у пацана времечко себе на подумать?
Трекер молча сжал протянутую ладонь металлическими пальцами.
– Какой тонкий механизм, – заметила Шай, не отпуская его руки́ и глядя ему в глаза. – Как живой. Дорого тебе стоил?
– Как минимум – настоящих пальцев.
Глава 3
Артемия обхватила ладонями глубокую миску с наваристым супом, почувствовала, как к оледеневшим ладоням возвращается тепло.
– Пёсий холод по ночам, да, подруга? – подмигнула ей пышная немолодая раздатчица. – Не по сезону. Ты ешь-ешь, изнутри-то быстрее согреет!
Артемия в ответ улыбнулась. Ночи и впрямь стояли холодные, а сегодняшняя ещё и жгла ледяным ветром, поэтому Тэм быстро отказалась от мысли переночевать под открытым небом и остановилась в ночлежке.
– Рябинки тебе давай плесну? Наша, мы хорошо настаиваем – голова даже с перебору наутро не затрещит. Ну, плеснуть? Вмиг согреешься!
– Нет, спасибо, мне достаточно супа, – отказалась Тэм.
Она платила патронами, а их едва хватит на скромный ужин и ночлег. Судя по промелькнувшему в глазах раздатчицы сочувствию, та догадалась о причине отказа и уговаривать не стала.
– Ну-ка, это, двиньсь! – негрубо подпихнул Артемию в сторону невысокий неопрятно-бородатый дядька в заношенной камуфляжке, протискивая своё грузное тело поближе к ящику посланий для Трекера, возле которого сидела за стойкой Тэм. – Чё там, это, – обратился он к раздатчице, помахав сложенной запиской, – когда будет-то?
– Да теперь долго не покажется.
– Едрить-любить! – подосадовал дядька, раздумывая, опускать ли теперь свою бумажку в ящик.
– Утром же был. – Раздатчица упёрла руки в бока. – Ты где шарашился, дурик? Жди теперь, пока рак на горе пукнет… Но на колёсах ещё успеешь у Макара его перехватить, если напрямки погонишь, он ведь всё равно на эфир и ночёвку остановится. Только у Макара, гляди, сейчас банда Полосатого трётся, а на них Скальп ножи точит – как бы ты, такой красивый, под руку не попал…
– Да ну, я, это, туда и обратно. По дорогам не поеду, а у Макара Скальп стрелять не будет. Да вроде и не здесь он сейчас дела свои стряпает, Скальп-то.
– Ой, я б не обещала! Скальпу последнее время плевать на все договоры – вкрай оборзел. Надо будет – так и в ночлежке мокрую устроит. Допрыгается – свои же его и кончат, и проблем всем меньше.
– А Трек-то туда, это, на фига покатил? Вроде ж всегда по большой кривой банды облетал.
– Да за каким-то мужиком.
– Чё за мужик? Из местных?
– Не, залёток. Трек спросил, не мелькал ли рыжий дед в очках, а я и вспомнила, что мелькал – на той неделе.
– Во у тебя запоминающая способность! – ахнул дядька с таким выражением, словно сказал подавальщице цветистый комплимент.
Та, сдерживая польщённую улыбку, махнула на него полотенцем.
– Да ну, у меня перед глазами за ночь знаешь, сколько лиц проходит? К утру все в одну рожу сливаются, а тут – неделя! Но этот рыжий отпечатался, потому что – ну очки, это реликт, конечно. А ещё он салфетку у меня перед едой попросил и, вообрази, повязал её за ворот! – раздатчица прыснула, едва сдерживая хохот, а Артемию словно водой окатили. – Тряпочной салфетки у меня, понятно дело, нет, – продолжала женщина, – так я ему полотенечко чистое вынесла. Но ты где видел, чтобы кто-то салфетку себе слюнявчиком повязывал, а?
«Ох уж эти твои замашки старой интеллигенции, Гриша, так уже лет сто никто не делает!» – прозвучал в ушах мамин голос, и перед глазами мгновенно всплыла картина из детства: вся семья за столом, и папа – высокий, рыжий, в старомодных очках, прежде чем приступить к своему яйцу всмятку, обязательно повязывает вокруг шеи льняную салфетку, а мама неизменно подтрунивает над этой его причудой.
И что невероятней: то, что её отец, учёный-вирусолог, вечно витавший в каких-то своих облаках, умудрялся выживать в дикополье в течение пятнадцати лет, но не смог вернуться в Новый Вавилон, а теперь его зачем-то ищет Трекер? Или то, что в этом мире есть ещё один человек, рыжий и в очках, который повязывает себе салфетку перед едой?
– Как его зовут? – сипло спросила Артемия, но болтающая парочка её не услышала. – Простите! – прокашлялась она.
– А? – развернулась к ней подавальщица. – Рябинки надумала?
– Нет. Вы не знаете его имя?
– Чего-о?
– Имя. Как его зовут?
– Этого? – подавальщица кивнула на своего собеседника. – Тарасом зовут, а чё?
– Да нет, того, рыжего. Которого Трекер искал.
– А, того! Подруга, не знаю, не спрашивала, не моё это дело. А вот он меня странно звал, не как все мужики. Искоркой, вообрази!
Раздатчица рассмеялась и вновь повернулась к своему собеседнику, а Артемия осталась сидеть, ошеломлённая, уставившись в пустоту. Отец в детстве звал её именно так: Искоркой.
Выходит, это действительно он, он жив, и всё это время провёл в дикополье…
Тэм старалась в мельчайших подробностях припомнить, как отца изгнали. Его даже не арестовывали. Просто однажды вечером мама сказала, что ему придётся покинуть город, а утром он ушёл и больше не вернулся.
Тэм было одиннадцать, и она проплакала несколько месяцев. Привычный мир рухнул, лишившись главной своей опоры – её героя, её отца. Она даже не знала, за что его выгнали, и мать на эту тему говорить не хотела. «Просто твой отец – он такой человек… учёный, фанатик своего дела, которое в Новом Вавилоне уже никому не нужно. Это сложно. И ему было сложно, и с ним – непросто… Ты всё равно пока не поймёшь».
Тэм ждала его несколько лет, запрашивала списки подавших заявление на возвращение и надеялась увидеть в них имя отца, но тщетно. А потом мать узнала об этом и отругала её: «Не строй воздушных замков, Артемия, твой отец давно мёртв. Таким в дикополье не выжить, посмотри уже правде в лицо, иначе станешь, как он, и кончишь так же!».
Вот только как это сделать, если правды Артемия до сих пор не знала, а мать по-прежнему на все вопросы либо расстраивалась, замыкаясь в глухом молчании, либо злилась, обвиняя Артемию в схожести с отцом. Со временем Тэм и сама пришла к выводу, что отец погиб, ведь будь он жив, неужели не попытался бы вернуться к своей Искорке?
А сейчас, выходит, он всё-таки жив и совсем-совсем рядом… Его нужно найти! Обязательно, хотя бы для того, чтобы узнать, что же на самом деле с ним произошло. И уж конечно – уговорить подать запрос на возвращение в город вместе с ней. И тогда, если его удовлетворят, она вернёт себе не только дом и свою жизнь, но часть своей семьи.
Вот только как она собирается искать его одна, пешком, среди бескрайнего дикополья, в котором у неё нет ни друзей, ни даже приятелей? Она же не Трекер. Вот у него наверняка всё получится… Значит, ей нужно отыскать Трекера!
– Ну что, подруга, тебе комнату на ночь или койку? Есть места подешевше в общей женской спальне, если чё.
Подавальщица забрала у погрузившейся в раздумья Артемии пустую миску.
– А? Нет, спасибо, мне ничего не надо, я не останусь.
– Ну, я, это, покатил, попробую Трека нагнать. Бывай! – махнул подавальщице Тарас и пошагал к выходу.
– Ровной дороги! – откликнулась та и вновь переключилась на Артемию: – А ты, что ли, решила на улице жопу морозить? С ума сошла? Давай я тебе по дешёвке местечко устрою. А если с посудой мне поможешь, то и оставь при себе свои патроны.
– Просто мне… Мне тоже нужно найти Трекера. Это очень важно. Вы сказали, что его ещё можно догнать.
– Ну гони тогда, чего сидишь, мечтаешь? Или, погоди, ты ж пешая?
– Да.
– Ну не на своих же двоих его, колёсного, догнать можно! Тарас! – гаркнула она так, что зазвенели стаканы. – Тара-а-ас!!! Иди-к сюда!
Тарас остановился на самом пороге, развернулся и вразвалочку заковылял обратно.
– Чё?
– Подругу мою подхвати до Макара. Ей тоже к Трекеру.
Он окинул Артемию скептическим взглядом.
– Зачем ей?
– За надом! И срочно. А она пешкодральная.
– А мне за это чё?
– А тебе спину в дороге не продует, и хватит с тебя.
На том и уговорились. А при чём здесь спина Тараса, Тэм поняла только выйдя на улицу: он ездил на мотоцикле, и ей предстояло сидеть сзади, а Девайсу – бежать следом.
– Это, псина твоя не отстанет? – спросил Тарас, натягивая перчатки. – Я никого ждать не буду.
– Не отстанет.
Он сел на мотоцикл.
– Нажопником ездила?
– Чего?
– Ну, двойкой. Пассажиром. – Он закатил глаза.
– А, нет. Только водить чуть-чуть пробовала.
Тарас вздохнул.
– Ну ты, это, держись по-людски: ещё и коленками, иначе слетишь. На поворотах повторяй за мной, но, это, вполовину. Я наклонился влево – и ты вполовину. Уложила? Садись. Да куда ты меня хватаешь, – заёрзал, скидывая с себя её ладони, – вон там ручка, видишь? Ну вот же, ну! Всё ж для людей, чтоб рулить не мешали. И, это, коленками. Едрить-любить, они у тя острые! Весёлый будет хоровод…
Путешествие оказалось не из приятных и для Артемии: по кочкам и грязи, подпрыгивая на жёстком сиденье позади объёмного дядьки, от которого несло бензином, потом и немытыми волосами, а держаться надёжно получалось только прильнув к нему почти вплотную, но это хотя бы не пешком – тем она себя и утешала. Пешком нагнать Трекера она бы не смогла, а отыскать отца – и подавно.
Спустя часа три Тарас остановился посреди бескрайнего поля.
– Ты, это, сходи, если до ветру надо, – бросил он Тэм через плечо.
– Не надо.
– Ну тогда слезь, я схожу.
Развернувшись спиной к Тэм и мотоциклу, Тарас вжикнул молнией ширинки.
– Прямо здесь?! – возмутилась Тэм.
Ответом ей было громкое журчание.
– А куда я денусь – поле же кругом, – сказал Тарас, закончив.
– Хоть бы отошёл.
– Ну я же отвернулся! – искренне изумился он тому, что его очевидная деликатность в этом вопросе от Тэм ускользнула. – Удружила мне Марта с нажопником, ещё и бесплатным, – проворчал, усаживаясь в седло, – ишь, какая цаца!
Солнце всходило по-летнему рано, и потому до места они добрались уже засветло. Девайс, чуть отставший от мотоцикла под конец пути, нагнал их у территории ночлежки и теперь трусил следом.
– Опа-опа, здесь наш вояжёр! – обрадовался Тарас, выбирая, куда поудобней припарковать байк.
Машин у заведения Макара понаставили в несколько рядов: видимо, ночлежка и большой бар на первом её этаже пользовались популярностью. Пришлось объехать вокруг территории, чтобы найти местечко.
Знакомый Тарасу красный пикап Трекера втиснулся туда, куда гостям ставить свой транспорт обычно не разрешалось – на въезде в хозяйственный двор.
– И вся полосатая рать, судя по тачкам, тоже тут, – добавил Тарас уже не так бодро, приглядевшись к машинам, оставленным у главного входа в ночлежку. – У тя это, надолго с Треком базар? Мне только записку ему отдать, я тя ждать не буду, если чё.
– И не надо. Отдашь и езжай.
– Останешься? – удивился Тарас. – Тут, это, смотри – Полосатый со своими зуботычниками, небезопасно. Или у тебя в рюкзаке базука? – хохотнул он, припарковавшись, наконец, где-то с торца.
– Базуки нет, но я разберусь.
Они направились ко входу, Девайс послушно побрёл следом. Тарас глянул на Тэм совсем озадаченно.
– А, так ты, это… Из э-этих! – о чём-то догадался он.
– Из кого? – не поняла Тэм.
– Ну из этих… Ну, кто его по ночлежкам караулит и в дороге перехватить пытается. Вот только ты зря ехала – он не спит с фанатками, у него какой-то свой кодекс. Дурацкий, как по мне.
– Он мне по делу нужен. По важному.
– Ага, по влажному, – не поверил Тарас.
Они вошли в бар – переполненный, несмотря на раннее утро – и огляделись.
– А, вона! – Тарас указал Артемии направление. – У дальней стены, где проход на кухню. В джинсухе с засученными рукавами. Вишь? Тогда двигай, не стой на дороге.
В полумраке помещения Тэм выхватила взглядом мужчину, в одиночестве завтракающего за ближайшим к кухне столом. Крепкие плечи, тренированное тело, худое, дня три не бритое лицо и залёгшие под глазами тени; короткие тёмно-русые волосы, взлохмаченные надо лбом; глубокая сосредоточенная морщинка меж бровей и… четыре железных пальца на правой руке. Сперва Тэм приняла это за перчатку для драки, так нелепо соседствующую с наивными нитяными браслетиками на его запястье, но сделав пару шагов, поняла: это механический протез.
Кто-то окликнул Тараса по имени, и тот, замявшись, махнул Тэм – иди, мол, я сейчас – и свернул к позвавшему. Снаружи донёсся рёв моторов, и Трекер, подняв глаза на окна, встретился взглядом с Тэм. Она уже была в двух шагах от него и улыбнулась, собираясь поздороваться, как вдруг…
Пространство позади неё лопнуло, грохнуло водопадом битого стекла, разорвалось надсадными воплями. Рефлекторно обернувшись, она успела заметить взрывающиеся в окнах стёкла, падающих людей и разлетающиеся из них красные брызги. В ушах автоматной очередью стучал пульс, перекрывая остальные звуки, и она не сразу поняла, что это никакой не пульс: это и есть автоматная очередь.
Кто-то налетел на неё сзади, сшиб с ног и положил лицом в пол, подмяв под себя. Тэм дёрнулась, пытаясь вывернуться, но напавший уже не держал её. Он приподнялся над ней на одной руке, а второй – с железными пальцами – опрокинул ближайший стол, и тот рухнул прямо перед носом Тэм ненадёжным, но хоть каким-то заслоном от летящих пуль.
– Ползи к кухне, – крикнул Трекер в грохоте автоматных очередей, – там выход на хоздвор. Давай!
– Где моя собака?
– Что?
– Мой пёс! – Артемия огляделась, но Васьки, только что бывшего рядом, не увидела. – Девайс!
Она приподнялась на коленях, пытаясь выглянуть из-за стола. Металлическая рука схватила её за шиворот, но дёрнуть обратно не успела: ночлежка вся разом содрогнулась, в лицо Тэм ударило тугим горячим воздухом и колючей крошкой, а потом наступила непроницаемая тишина, и на миг – темень.
Когда темнота рассеялась, всё казалось размытым, двоящимся и кружилось вокруг Тэм с бешеной скоростью. Она полулежала, привалившись спиной к чему-то жёсткому, Трекер, похлопав её по щекам нежелезной рукой, что-то сказал, но она не услышала, а прочесть по губам не смогла, поэтому просто покачала головой. Тогда он приподнял её за руки и, взвалив себе на плечо, бросился в кухню, распахивая двери ногой. Вокруг Тэм замельтешили коридоры, а потом вдруг накрыло ослепительное небо.
Трекер пронёс её через хоздвор, опустил на песок в уголке за каким-то сараем и собрался уйти, но Тэм схватила его за запястье. Он вновь что-то ей сказал – кажется, «всё хорошо», но она опять не услышала – и переложил её руку на что-то холодное. Пальцы безошибочно узнали грубые заклёпки между ушей Девайса и знакомую вибрацию, рождающуюся в его голове от предупреждающего рыка. Тэм скосила глаза на пса – тот оказался невредим, потом перевела взгляд на Трекера, но увидела лишь его спину, быстро удаляющуюся в сторону так удачно припаркованного в неположенном месте красного пикапа, спустя несколько секунд скрывшегося в клубах дорожной пыли.
Прошло время, прежде чем к Тэм вернулся слух, а в глазах перестало всё плыть и двоиться. На хоздвор никто не выходил, изнутри и от главного входа не доносилось никаких звуков. Тэм поднялась на ноги, опираясь на Девайса, и медленно пошла к чёрному выходу. Путь назад – через два коридора и кухню – показался ей гораздо короче, чем тогда, когда её нёс Трекер. Кухня пустовала. В баре, прямо на стойке, сидел длинный худой мужик в хозяйском фартуке и с разрезанным до плеча окровавленным рукавом рубашки – по-видимому, сам Макар. Рядом с ним стоял треснувший стакан с крепкой выпивкой, а Макар сосредоточенно ковырял пинцетом в плече, выискивая то ли пулю, то ли осколок. На полу лежали тела, несколько перепачканных чужой кровью женщин – поварихи и подавальщицы – пытались помочь немногим ещё живым.
– Ты кто? – спросил Макар, бросив быстрый взгляд на Тэм.
Она, глянув на пол, увидела среди прочих распростёртое тело в заношенной камуфляжке. И узнала в нём Тараса.
– Я с ним.
Макар секунду помолчал, подцепляя что-то в своей ране, и о дно стакана звякнула вытащенная пуля.
– Значит, теперь одна, – мрачно, но без особых эмоций сказал он.
– Что здесь произошло?
Макар приложил к ране чистую салфетку и принялся бинтовать руку.
– Вам помочь?
В ответ он лишь слегка поморщился. А потом сказал:
– Бандитские разборки. В меню – автоматная очередь по окнам и гранатка на десерт. Не желаешь ли? Но если не ходишь под Полосатым или Скальпом – тебя не касается.
– Видимо, всё же коснулось.
Макар оторвался от своего занятия и посмотрел на Тэм.
– Езжай отсюда, – сказал он так, что она почувствовала себя школьницей, вмешавшейся в дела взрослых.
– Я… Мне нужен Трекер. Он был здесь, я видела, он поехал на север. Вы не знаете, куда?
Вернувшийся к самопомощи Макар пожал здоровым плечом:
– На север.
Артемия немного подождала, но хозяин больше не обращал на неё внимания. Завязав бинт, он достал из-под стойки одну из уцелевших бутылок и щедро отпил прямо из горлышка. Тэм неуверенно подошла к Тарасу. Пуля угодила тому в голову, смерть наверняка оказалась быстрой. Возможно, он даже не понял, что случилось. Она достала из его кармана ключи от байка и вместе с Девайсом вышла из ночлежки.
Глава 4
Бензина в мотоциклетном баке оставалось мало. Тэм пересчитала в своём кармане патроны, заглянула в кофры мотоцикла: инструменты и ремкомплект для шин, насос, какие-то тряпки, смазка для цепи, провода для прикуривания, складной нож, запасные перчатки – совсем хорошие, но ей будут безнадёжно велики, верёвка, пакетик с гайками и винтиками разных мастей, кусок медной проволоки, вода, кулёк с сухариками и вяленым мясом. Что-то из этого добра пригодится ей самой, что-то пойдёт на обмен.
Когда она вернулась в ночлежку, Макар поднял на неё равнодушный взгляд.
– Вспомнила, что карманы у него не проверила?
Тэм на мгновение смешалась: дикопольская привычка без зазрения совести обирать трупы казалась ей варварской, хоть Тэм и знала местный закон: если трупом вдруг стал твой спутник или приятель, твоё право забрать его вещи. Присвоив мотоцикл Тараса, она не подумала поискать в его карманах, помимо ключей, ещё что-то ценное, и, пожалуй, зря.
– И ещё мне нужно заправить бак, – ответила, выкладывая на стойку перед Макаром перчатки и смазку для цепи. – Этого хватит?
Топливо, как и прочие необходимые вещи, продавалось в ночлежках – его через них сбывали энергетики.
Макар молча пошёл через кухню на хоздвор и спустя какое-то время вернулся с канистрой. Пока его не было, Тэм обыскала карманы Тараса, выудила из них ещё горсть патронов и несколько батареек. Она нашла и сложенную записку, которую он хотел передать Трекеру, замерла с нею в руке, но развернуть так и не решилась – сунула обратно ему в карман. Что бы он ни хотел передать в эфир – теперь уже не важно, его больше нет. Из-за этой самой записки.
Залив бак и вернув Макару канистру, Тэм вывезла мотоцикл на дорогу и села в седло, приноравливаясь. Тарас был не выше неё, и с его мотоцикла она могла нормально достать ногами до земли, что уже радовало.
Водила Тэм скверно – так, пару раз пробовала на лёгком мотоцикле у цеховиков. Этот байк казался ей слишком огромным, тяжёлым и неповоротливым, руки после пережитого дрожали, в голове шумело, зад и ноги ещё помнили ночную ухабистую поездку, к тому же она сутки не спала, отчего была в несколько заторможенном состоянии. С одной стороны, оно помогало сохранять самообладание после всей этой стрельбы, с другой – с такой реакцией и вниманием за руль лучше не садиться, особенно если водить не умеешь.
– Вась, беги следом, не суйся сбоку, не хватало ещё тебя переехать.
Пёс послушно отошёл назад и встал за мотоциклом.
– Ну ладно, – собралась с духом Тэм и завела мотор. – На север, значит…
Она не знала маршрут Трекера – лишь общее направление, и, отъехав от ночлежки, решила подыскать подходящее местечко, чтобы отдохнуть. Когда Трекер выйдет в эфир, Девайс попробует запеленговать его сигнал – теоретически, он это может, но на практике проверить пока не довелось.
Трекер стоит на месте во время эфира и несколько часов после – ему же тоже нужно спать. Вот тогда-то она и постарается его нагнать, уже зная его местоположение более-менее точно. Если, конечно, Девайс сработает как надо.
Через полчаса пути, в поле, довольно далеко от дороги, показались какие-то развалины. Тэм повернула к ним и остановила мотоцикл чуть поодаль. Развалины походили на остатки какой-то фермы старого мира, поросшие бурьяном.
– Вась, проверь, – шепнула, доставая из рюкзака охотничий нож.
Пёс бесшумно скользнул меж обвалившихся серых плит внутрь, Тэм встала у входа так, чтобы иметь хороший обзор и видеть мотоцикл, но её не смогли бы увидеть изнутри. Спустя пару минут Девайс вернулся и дважды махнул железным хвостом: опасности нет. Тэм прошла внутрь, на всякий случай держа наготове нож; обошла развалины, убедившись, что кроме мусора, сорняков и каменного крошева внутри ничего нет, и вернулась за мотоциклом – переставить его так, чтобы он не был виден с дороги.
Тэм оставила Девайса охранять, велев разбудить её к ночи, устроилась в уголке почище и, подложив под голову рюкзак, завернулась в потрёпанный кусок укрывного материала для растений – лёгкую, тонкую и очень тёплую ткань, гораздо более удобную для ночёвок на улице, чем спальник или плед, когда ты в дороге пешком, с одним лишь рюкзаком за плечами.
Этот отрез ей подарили колхозники, когда она от них уходила. Странный жест, слишком щедрый для этого мира. Но и она за проведённый у них год сделала немало хорошего, перечинила всю технику, какую могла, благодаря чему колхозники прилично сэкономили на услугах цеховиков. И пусть дружбы у Тэм ни с кем не сложилось, отношения с соседями установились доброжелательные, и она надеялась остаться у колхозников до момента, когда можно будет подать запрос на возвращение в Вавилон.
Планы разрушила аллергия на вездесущих в этой гильдии животных, к концу года достигшая таких чудовищных масштабов, что Тэм уже не могла работать, а того и гляди не смогла бы ни есть, ни дышать. И даже если бы сама она согласилась терпеть эту муку дальше, то вот колхозники кормить её даром всё равно бы не стали, поэтому пришлось уйти и от них.
Но от них – хотя бы с миром, а не так, как она до этого сбегала от цеховиков…
Ей приснился отец. Такой, каким она его знала в свои пять: весёлым, полным вдохновения, знающим ответы на все вопросы, умеющим решить любую проблему и любое, даже самое скучное или неприятное дело превратить в увлекательную игру. Тогда он ещё верил, что послужит Новому Вавилону (и новому миру) тем, кем стал в старом мире. Но у Нового Вавилона была иная программа.
Создавая счастливое и благополучное общество, город исключал из своих рядов не только потенциально опасных и нестабильных по результатам подробного тестирования граждан, но и физически дефектных. Носители любой хронической болезни в город не допускались. Если заболевали те, кто уже там живёт, их судьбу решал ИИ, соизмеряя их пользу для общества и затраты на лечение. Если перевешивала польза, человек оставался, а индивидуальные медикаменты для него заказывали Фарме – единственной из дикополья, с кем город готов был сотрудничать. Если затраты оказывались выше – человека выставляли за ворота, в качестве альтернативы предлагая легальную эвтаназию.
То же происходило и со стариками, но у них был ещё и третий путь: близкие могли полностью взять на себя заботу о немощных родственниках, тогда те оставались в Вавилоне, но снимались со всех городских довольствий и лишались предоставленных городом индивидуальных благ (жилья и содержания – раз уж они не могли больше работать).
Тщательно проверяли на наличие отклонений и супругов, прежде чем выдать им разрешение на беременность, и нерождённых детей – те из них, у кого выявлялись отклонения, не рождались. Большинство медицинских процедур также проводил ИИ, и необходимость во врачах-людях практически отпала.
Отец Тэм был преданным науке и своей профессии учёным-вирусологом, получившим образование ещё в старом мире. В Новом Вавилоне ему предложили стать акушером – пока ИИ не научится принимать роды.
Тэм иногда думала, что отец не совершал никаких проступков, за которые его могли выгнать, он просто стал не нужен городу. Он согласился на акушерство как на временную меру, в надежде, что однажды всё изменится, и он сможет вернуться к науке. Но время шло, а других вариантов не предвиделось, и отец всё глубже впадал в депрессию.
Вдруг он не выдержал, ушёл с парализующей его ум работы, а город открыл пред ним врата, без суда и следствия, потому что он отказался приносить пользу?
В Новом Вавилоне каждый должен приносить пользу обществу. Даже дети должны усердно учиться, чтобы потом – да, служить на благо общества. И беда в том, что отец хотел и мог приносить пользу гораздо большую, вернись он в науку, но в Новом Вавилоне вирусология стала ненужной.
Но неужели он готов был потерять и семью, лишь бы избавиться от ненавистной работы? Или же дело в депрессии? Может, изгнание стало альтернативой суицида?
Тэм сама работала техником в медсфере – обслуживала медаппараты – и знала, что депрессивные расстройства, как и психические отклонения, могут стать причиной изгнания. Но в таком случае требовалось официальное, пусть и несудебное, рассмотрение дела. Может, от неё, одиннадцатилетней, его замолчали?
Девайс разбудил Тэм незадолго до эфира Трекера. На улице уже стемнело, а в животе урчало, тут и пригодились запасы Тараса. Перекусив, Тэм собралась в путь, вывезла байк к дороге и мысленно скрестила пальцы, чтобы задуманное у неё получилось. Девайс включил радио.
– Запеленгуй сигнал, – сказала ему Тэм, – и, как только получится, веди меня к нему.
Пёс шевельнул хвостом: команду понял.
Через минуту в эфире раздался голос Трекера.
– Доброй ночи, ребята, ровных дорог, хорошей погоды, сытного ужина, крепких дверей, тёплых постелей и всего самого удачного из того, что вам сейчас нужно! С вами Трекер, в эфире «Радиотрёп».
Тэм показалось, что его голос звучит чуть более устало – или расстроенно? – а на этой паузе он как будто неслышно вздохнул.
– Знаю, знаю, сегодня по графику книжный день, и скрашивать вашу полночь должен малыш Шкет, но – вот такая непруха – вместо него с вами опять я. А Шкет передавал вам привет. У него возникли дела, и какое-то время он не сможет со мной ездить, но я надеюсь, что уже очень скоро он вернётся в эфир и почитает нам что-нибудь из Достоевского. Или Шекспира – как повезёт.
Трекер усмехнулся, но Тэм этот смешок показался вымученным.
– Сейчас же мы послушаем Элвиса, а после – опять меня: Шкет оставил потрёпанный томик стихов и просил почитать для вас Бродского…
Девайс приглушил радио на минимум и развернулся в сторону дороги, готовый вести Тэм по сигналу.
– Хороший мальчик! – обрадовалась она и завела байк.
Несколько раз за два часа эфира они останавливались. Девайс сначала смог установить лишь направление, ему требовалось время, чтобы вычислить более-менее точные координаты сигнала. Он пытался сделать это на ходу, но периодически сбивался или терял сигнал, тогда приходилось ждать несколько минут, пока он проведёт уточняющие расчёты. К концу эфира пёс чётко знал, куда бежать, и, чтобы нагнать Трекера, радио ему уже не требовалось. Оставалось надеяться, что Трекер не решит куда-то отъехать сразу после эфира и заночевать в другом месте. Путь предстоял неблизкий, но Тэм срезала дорогу там, где это было возможно. Не так лихо, конечно, как это делал Тарас, но всё же на рассвете они добрались до старого песчаного карьера, из которого ночью шёл сигнал. Озерцо в центре карьера отражало полупрозрачное светлеющее небо с редким пухом облаков. На верхней кромке, подобравшись почти вплотную к обрыву, росли сосны, цепляясь за край корявыми корнями, и восходящее солнце высвечивало их безукоризненно ровные стволы медью.
Тэм огляделась, но ни красного пикапа, ни Трекера не увидела. В груди тоскливо заныло: неужели он успел уехать? Тогда им придётся ждать ночи и повторить всё заново…
– Постой, – вслух сказала она, – из такой низины хорошего сигнала не будет даже при мощной антенне. Значит, – она подняла глаза на обрыв с соснами, – он остановился на возвышенности. И, возможно, до сих пор там. Вась, давай поищем, где можно взобраться наверх!
Срезая путь, они выехали не слишком удачно: теперь объезжать по дороге так, чтобы попасть наверх, оказалось далековато, и Тэм решила не тратить время, а продолжать двигаться напрямик.
Верхом на байке она это делать не решилась, потому что вряд ли бы справилась с управлением даже на самом пологом песчаном склоне, поэтому катила его в горку, увязая в рассыпчатом песке, и очень скоро взмокла, несмотря на утреннюю прохладу. Пришлось снять куртку, а рубашку повязать вокруг пояса, оставшись в майке. Выбившиеся из растрепавшихся кос пряди лезли в глаза и липли к мокрому лбу, в горле быстро пересохло, и язык стал неприятно шершавым.
