Сергей Арно
Живодерня
Илья, привязанный к стулу, сидел лицом к двери: из его носа обильно текла кровь. Перед ним стоял Чукча и назидательным тоном, грозя указательным пальцем, говорил:
– Из-за тебя Чукчу разжаловали. Чукча мучить тебя будет.
Рядом на топчане развалился грузный Харя и по старой, заведенной еще Малютой привычке следил за Чукчей, чтобы тот не перестарался с пленником. Тут же, закинув ноги на письменный стол, сидел Кирилл, похохатывая. Он был от природы человек веселый, но своеобразно веселый: ему было весело тогда, когда кому-то было грустно.
Все общество в изумлении воззрилось на двоих вошедших в служебное помещение мужчин.
– Мужики! – начал Сергей обиженным тоном. – Мы вот ходим, вас везде ищем…
Он ничего не значащей, развязной походкой неторопливо прошел в глубь комнаты. Санитары были сбиты с толку миролюбивым тоном человека в пижаме. Только Кирилл, что-то заподозрив, спустил со стола ноги, а Харя так и не поднял своего жирного зада с дивана. Мозги его соображали неспешно. Сергей, доброжелательно улыбаясь стоявшему возле Ильи Чукче, проходя мимо Хари, даже не посмотрев в его сторону, ударом ноги с отмашкой по его жирной физиономии разрушил такое хорошее и приятное о себе впечатление… Харя ахнул и повалился на бок, Чукча спохватился, но понял все слишком поздно. Встав в боевую стойку, он снова решил сразиться с Сергеем, но, получив удар ногой в живот, согнулся и рухнул от боли на колени.
Правильнее всех повел себя Кирилл: пока Сергей разбирался с его товарищами, он рванул к двери. Сергей, понимая, что его нельзя выпускать, выхватил из-за пояса нож… Лезвие блеснуло в воздухе…
И не миновать бы Кириллу смерти от ножа, но он, изловчившись, успел-таки выскочить в коридор. Нож со стуком глубоко вонзился в окрашенную белой краской дверь.
Повторюшка-дурик, оказавшись в самом нутре схватки (в самом боевике!), чуть с ума не сошел от счастья. Он воевал в другом измерении. Он махал в воздухе ногами и кулаками, нанося сокрушительные удары воображаемым соперникам, и никому не мешал.
Сергей бросился к Илье, перерезал казенные полотенца, которыми были привязаны к спинке стула его руки. Чукча, постанывая, старался подняться на ноги. Харя, срубленный ударом, не подавал признаков жизни.
– Идти можешь? – спросил Сергей шмыгающего носом Илью. Тот кивнул.
Сергей вытащил из двери нож, сунул за пояс. Они втроем выскочили в коридор. Бегом, уже не соблюдая никакой конспирации, напугав по пути какого-то больного, рванули по коридору на свое отделение.
Горбун, о котором в пылу боя совершенно позабыли, сейчас, как специально, стоял возле двери в палату для тяжелых больных и бурчал в свое удовольствие про подземную жизнь. Когда Сергей, совершенно не заботясь о том, как стоит обращаться со впавшим в транс человеком, попутно попросту схватил его за руку и повлек за собой, горбун воспринял это совершенно нормально и пошел туда, куда его вели.
Повторюшка остался в коридоре за решеткой, с восторгом глядя в первую палату. Илья от "ласк" Чукчи пострадал незначительно, отделавшись разбитым носом и губой, но он, уже привыкший к побоям, не придал этому значения.
Сергей попутно вырубил очухавшегося бригадира, после чего они с горбуном исчезли в люке. Их провожал Петр.
– Ну что, Петр? Ты решился бежать? – спросил Илья перед тем, как лезть под кровать.
– Не-ет, – отвечал Петр. – У бригадира больные почки. Думаю, он долго не проживет. А уж тогда кому бригадиром быть, как не мне!
У них было в запасе немного времени, и поэтому они торопились. Горбун не доставлял им никаких хлопот и полз по трубе за Сергеем, будто бы знал, куда и зачем влекут его незнакомые люди и будто их желания совпадали с давнишним желанием горбуна.
Оказавшись на воле, они выбрались из оврага наверх, где проходило шоссе. На всякий случай, чтобы горбун, одумавшись, не убежал, Сергей придерживал его под ручку. На шоссе ждал их автомобиль Сергея с погашенными огнями. Они перебежали шоссе и направились к автомобилю. Но тут их внимание привлекла стремительно мчащаяся от больницы машина "скорой помощи". Чтобы не попасть в свет ее фар, бегом бросились по направлению к кладбищу, успев спрятаться за куст. Из машины их не заметили, но "скорая помощь" затормозила возле стоящих на обочине "Жигулей" Сергея. Из "скорой" вышли двое санитаров в белых халатах. Это происходило метрах в ста от притаившейся за кустом компании, поэтому видно было достаточно хорошо. Но Илью больше волновало то, что творится у них за спинами. Он то и дело беспокойно оглядывался: они находились на пограничном рубеже кладбища. В нескольких шагах от куста, за которым они лежали, Илья видел надгробные памятники, кресты… огромные деревья шумели листвой, навевая уныние и тоску. Никто не заставил бы Илью приблизиться сейчас к кладбищу даже на шаг.
– Что они привязались? – прошептал Сергей. – Чего им надо?..
Санитары не уходили. Стоя по обеим сторонам машины, они разговаривали с Кариной через опущенное стекло. Горбун лежал тихо, словно бы отсутствовал, только иногда бормотал что-то да перебирал руками травку перед собой. Сергей был сильно увлечен разглядыванием санитаров, он старался догадаться, какой разговор происходит между ними и Кариной.
Издалека, откуда-то из центральной части кладбища, до ушей Ильи донесся тягучий, жалобный, похожий на стон свист. Илья напрягся. Он уже слышал этот леденящий сердце свист. Ему отозвался другой, такой же жалобный и протяжный, поближе.
– Нужно уходить… – Илья схватил Сергея за руку. – Слышишь, Сергей. Нужно уходить!
– Подожди, сейчас они отъедут.
Сергей не понимал и не разделял тревогу Ильи: его больше занимали санитары. Неужели они о чем-то догадываются? А может, просто заигрывают с симпатичной девушкой на дороге. Это даже больше сердило и раздражало его. Сергей чувствовал влечение к этой женщине…
Свист снова повторился, уже совсем близко. Илья похолодел.
– Нужно уходить, слышишь! Нужно уходить!..-теребя рукав Сергея, шептал он вне себя от ужаса.
– Сейчас, сейчас, – бубнил в ответ Сергей, не сводя глаз с дороги.
Илья тоже на мгновение только взглянул на дорогу, а когда вновь оглянулся на кладбище, то оно буквально кишело маленькими прыгающими огоньками. Они взлетали вверх и, долю секунды подержавшись в воздухе, обрушивались вниз. Они стремительно приближались к лежащим в кустах людям. Вот они уже вокруг них… Илья видит, как черное тело падает сверху на Сергея, – тот, мгновенно среагировав, сбрасывает его на землю; но сверху падает еще тело – Сергей сбивает его на лету, вскакивает… Но тела сыплются на него со всех сторон… Илья чувствует, как на него наваливается какая-то тяжесть, а дальше темнота, тягучая, душная, тесная темнота…
Где он?
Что с ним?
Может быть, это и есть смерть?..
Глава 6
МОЛОТ ВЕДЬМ
Ночь для Карины прошла беспокойно. В середине ночи из ворот психбольницы выехала "скорая", остановилась возле их машины; мордовороты-санитары завели смутные, неясного смысла разговоры. Поначалу Карина думала, что они "клеятся", и пыталась послать их всеми доступными ей методами. Но чем дальше заходил в свои дебри разговор, тем она все больше понимала, что санитары торчат здесь не просто так, а с умыслом. Она сразу смекнула, что, возможно, они ждут не дождутся Сергея с Ильей. Поговорив с ней на темы отвлеченные, санитары сели в свою машину, но не уехали, а так и стояли в пятидесяти метрах на обочине. Таким образом, они заблокировали подход к машине, и, если бы гости психушки вернулись, им бы пришлось отсиживаться ночь на кладбище. Причем, санитары не спали. Карина наблюдала за ними в зеркало заднего вида. Она изгрызла себе все ногти, пытаясь придумать, как согнать "скорую" с хвоста.
Не придумав ничего лучшего, Карина отъехала метров на тридцать; "скорая" приблизилась и остановилась на том же расстоянии. Санитары снова подошли, поинтересовались причиной перемены места. В их улыбочках и похохатываниях Карина чувствовала угрозу, поэтому на полную катушку не хамила. Кроме того, она знала, что санитары эти не с терапевтического отделения. И всякому даже неискушенному человеку известно, что психика – дело темное и любой человек может заплутать в ее лабиринтах. А уж там дело доктора: поможет он найти выход или как Сусанин…
В половине шестого утра "скорая" уехала. Это могло означать, что Сергея с Ильей поймали. Хотя у Карины все же была слабая надежда, что они, промокшие и промерзшие, лежат где-нибудь в кустах. Или ушли не дождавшись?.. Карина поминутно выходила из автомобиля и прохаживалась вокруг него, вглядываясь в кладбищенскую растительность, посвистывая, якобы для своего удовольствия (на тот случай, если они прикорнули в кустиках), потом снова залезала в машину. Басурман спал, совершенно ни о чем не подозревая и не разделяя тревог своей невесты. Злясь на своего жениха, Карина будила его, и некоторое время Басурман бодрствовал, не понимая причины своего пробуждения, но потом засыпал снова.
В шесть часов десять минут утра от долгого глядения на корпуса психушки у Карины начались галлюцинации. Из утреннего тумана, со стороны психиатрической лечебницы, сначала мутным пятном, но по мере приближения проявляясь все отчетливее во всей своей невозможности, по шоссе медленно шел огромного роста человек. Он был в два или даже в три раза выше обычного среднего человека. Своими огромными ногами он делал гигантские шаги. На нем был длинный черный плащ и широкополая шляпа.
Карина, облокотившись на руль, открыв рот, глядела на выступающего из тумана призрака.
– Ух ты-ы-ы!.. – шептала Карина, не сводя с него глаз. – Это ж какой мужичина-а!..
Призрак-гигант подошел совсем близко к машине. Карина выскочила из нее и остановилась перед ним, уперев руки в бока. Гигант тоже остановился, глядя на бесстрашную маленькую женщину, преградившую путь.
– Ну, круто! Слов нет! Я ведь думала, что у меня крыша поехала! – воскликнула Карина, глядя в лицо человека на ходулях.
– Я оттого и гуляю ночами да утром ранним, чтоб умы людские не смущать, – донесся с высоты ходуль глухой голос.
– А ты чего, здесь все время ходишь?
– Да, каждую ночь и утром здесь гуляю,-ответил ходульник.
– А высоты не боишься? – поинтересовалась Карина: всякое инакомыслие привлекало ее.
– Низости боюсь, – сообщил человек.
– Слушай, человек! Тебе отсюда все видать! Не встречал ли где по пути моих дружков?
– Нет, никого не встречал, – ответил ходульник, топая на месте: стоять на палках на одном месте ему было не очень удобно. – В дурдоме суета. Через забор видел. Ищут кого-то.
"Значит, не поймали", – подумала Карина.
– Слушай, тебе сверху видно все! – заметив на его груди бинокль, прокричала ввысь Карина. – В кустах кладбищенских никто не ночует?!
– В кустах навряд ли кто схоронится. Амвросий тут заправляет. Если кто ночью на кладбище окажется, так прямиком к Амвросию поступает. А он уж там рассудит – то ли на кол посадит, то ли шкуру с живого сдерет. Это уж как у него настроение будет.
– Как это понимать? – Карина поежилась от утреннего холода. – Что значит – на кол посадит? Кто это такой Амвросий и почему такие полномочия имеет?
– Амвросий – святой человек. На нем, считай, все кладбище держится. Порядок поддерживает. А полномочия сам себе назначил. Кто же ему пытки разрешит?
– Слушай, длинный человек, а найти-то твоего Амвросия как можно?
– Я не длинный, я большой человек, – слегка обиженным голосом сказал он. – А кто ж знает, как Амвросия найти! Стой на месте – Амвросий сам тебя найдет, если нужда будет.
Ходульник двумя шагами обошел Карину и двинулся своим путем.
– А, пошел ты! – негромко выругалась Карина, залезая в машину. – Ишь, Амвросий какой-то!!
Но большой человек не услышал: он был уже далеко.
Карина положила руки на руль, на руки подбородок и, глядя на пустынную дорогу, теряющиеся в тумане корпуса психбольницы, задумалась.
Илья очнулся от неудобства затекшего тела, бормотания и стонов. Прямо ему в ухо кто-то противно вещал, словно нарочно хотел досадить ему. Илья открыл глаза, попробовал пошевелиться, но ему это плохо удалось. Руки и ноги были крепко связаны, так что затекли и ничего не чувствовали. Перед лицом он видел сухое сено. Он резко повернулся, придав телу другое положение. Теперь можно было оглядеться.
Он находился в скудно освещенном помещении со сводчатым потолком, рядом с ним на охапке сена лежал связанный горбун; он-то и бормотал в ухо Илье; стоны доносились из другого угла помещения, но кто там стонет, Илья не видел. Здесь было темно, только слабый свет раннего утра проникал через решетки узкого оконца.
– Сергей! Это ты? – позвал Илья. – Эй, Сергей!
Стоны прекратились, из темноты угла донесся слабый голос.
– Вашего друга увели на допрос, – проговорил он и вздохнул тяжело. – Эти скоты изуродуют его. Кто бы мог подумать… Такая дикость…
Он снова застонал и завздыхал.
– Что это? Где мы? – спросил Илья у невидимого собеседника.
Но ему никто не ответил, только горбун бредил не переставая. Илья перекатился чуть подальше к стене. Где дверь, он не видел: было еще достаточно темно. Но рассвет разгорался, и имелась надежда, что скоро можно будет что-нибудь разглядеть.
Илья хорошо помнил, что произошло с ними; хотя голова и болела, он помнил, как попрыгунчики падали на них сверху, как отчаянно сражался Сергей, расшвыривая их в стороны… На ум пришли страшные рассказы Профессора об этих не знающих пощады людях.
Илья попробовал ослабить веревки на руках, разводя кисти. Было очень больно, но он терпел. От его стараний веревка как будто ослабла. Он перекатился на другое место, полагая, что своими передвижениями по помещению может набрести на спасительный выход. Нельзя было смириться с положением узника. Все что угодно, но только не смирение.
"Я от Китайца ушел, из дурдома ушел, из подземелья ушел…" – снова крутилась в памяти какая-то очень знакомая песенка. Он подкатился совсем близко к стонавшему в углу человеку.
– Хочешь выкатиться отсюда? Не выйдет, у Амвросия запоры крепкие, – перестав стонать, проговорил он слабым голосом.
– Что это за Амвросий!? Где мы?! – спросил Илья, тяжело дыша от сложных телодвижений.
Вглядевшись хорошенько, он увидел стонавшего человека. Раскинув руки и ноги, он без движения лежал на каменном полу.
– Ты еще не понял, – отозвался тот, не шелохнувшись, одними губами. – Мы в руках инквизиции. Амвросий инквизитор. Он мучает таких, как мы, экстрасенсов. Ты ведь тоже экстрасенс, да?
– Нет, не экстрасенс, – ответил Илья.
– Так ты с кладбища? Вас на кладбище взяли? Тогда вам не позавидуешь. Плохи ваши дела, – он тяжело вздохнул.
– Слушай, экстрасенс, у тебя руки свободные, развяжи, а, – разглядев собеседника, попросил Илья. Но ответа не дождался. – Эй, слышь! Эй!
– Я ведь уже после допроса, – простонал экстрасенс.
– Ну и что? – Илья никак не мог понять, к чему клонит биоэнергетик.
– А то, что у меня все пальцы, руки, ноги… вывихнуты. Мне и без движения лежать мука… У них это называется "мешок с костями".
– Как это – вывихнуто? – Илья подкатился ближе.
– Все вывихнуты и переломаны. На дыбу вешали, ноги выламывали… О-ох!..
Он застонал, не в силах продолжать дальше изнуряющий разговор.
И вдруг заскрипела открываемая дверь, помещение озарилось языками пламени. Илья с изумлением и ужасом глядел на двух вошедших людей. У одного в руке был факел, и в его призрачном пламени Илья смог разглядеть их подробно.
Оба пришельца были в черных одеждах, на головах у них были черные тряпичные маски (не такие, как носят бойцы ОМОНа, а какие были у палачей средневековья). Осветив светом факела лежавших, тот, у которого руки были свободными, поднял горбуна и забросил его себе на плечо, потом так же непринужденно взгромоздил на другое плечо Илью и вынес из помещения.
Носильщик роста был гигантского и силищи, похоже, неимоверной, потому что нес два тела без особого труда. Илья, боясь, что его могут уронить, пока что никак не проявлял своего недовольства. Горбун продолжал без умолку бурчать нечленоразделку.
Их пронесли по длинному каменному коридору. Пока их несли, Илья все больше упрочивался в мысли, что они находятся в казематах старинного средневекового замка. Хотя откуда замок, когда в средние века и города-то здесь не было… Заскрипела железная дверь, и Илью внесли в освещенный зал, перевернули и опустили в кресло. Палач развязал Илье и горбуну руки, ноги оставил связанными, – Илья и за это был благодарен. Руки у него сильно затекли и ныли. К своей радости, рядом в кресле он увидел живого и здорового Сергея. Тот подмигнул Илье, чем сразу поднял ему паршивое настроение.
Они сидели в пыточном зале – нечто подобное Илья видел в кино. Вон там при помощи колеса поднимают на дыбу, там – стол для растягивания человека, в углу – "испанский сапожок", колодки, в которых зажимают щиколотки ног… И даже два палача в масках, в одном из которых угадывался бывший штангист. Илья вертел головой. Было в этом антураже что-то ненастоящее, искусственное, киношное… уж лучше кино с хорошим концом. Илья посмотрел на своего друга и совсем успокоился.
Перед ними на возвышении стояли стол и стул с высокой спинкой. Палачи расположились за креслами пленников в ожидании главного судьи, наверное самого Амвросия, чтобы начать безжалостно их пытать.
Наконец дверь в углу помещения отворилась и вошли двое в черных длинных одеждах, друг на друга похожие: длинноволосые, с бородами. Один из них поднялся на возвышение и сел на место напротив пленников, другой примостился справа рядом со столом, на котором людей растягивали, и стал сразу незаметным; всеобщее внимание обратилось на сидящего перед ними человека.
– Итак, – хорошо поставленным басом неторопливо начал допрос сидящий за столом.-Сегодня ночью вас обнаружили на кладбище. Что вы там делали?
– Гуляли, что характерно, – пошутил Сергей. – А почему мы должны отчитываться?
– Вы, наверное, не поняли, что сейчас решается вопрос вашей жизни, – невозмутимо проговорил человек. – Вы в руках возрожденной инквизиции. Вам должно быть известно, сколько лжеучителей, ведьм и колдунов завелось на теле нашей планеты. Чтобы колдовство не приобрело повального характера, мы вынуждены возродить инквизицию. Говорите не таясь и не пытайтесь запираться. Вы экстрасенсы?
Илья с Сергеем ответили, что нет; слабоумный горбун тихонько говорил о своем.
– Тогда, если вы не экстрасенсы, что вы делали ночью на кладбище? Может быть, вы пришли откопать погребенное тело, чтобы из его костей сделать колдовское зелье?
– Да я же говорю, мы, что характерно, по своим делам. А на кладбище случайно попали.
– Как ваши имена, братья мои? – поинтересовался допросчик.
Илья с Сергеем назвались.
– Этот человек слабоумный или хочет казаться таковым. Возможно, через пытку из него удастся выгнать беса. Вам я тоже искренне советую сознаться в ереси против Господа. И если вы оказались на кладбище, влекомые бесовским подговором, сознайтесь и будете прощены.
– Нам сознаваться не в чем, – сказал Илья.
– А знаете ли вы что-нибудь о подземных сынах дьявола, живущих под кладбищем?
– Нет, ничего не знаем, – ответил Сергей.
Допросчик задавал еще вопросы, касающиеся их принадлежности к колдовским компаниям сатанистов и прочей шушере, но друзья, разумеется, на все давали отрицательные ответы.
– Значит, вы все отрицаете – и свою связь с подземным народом, и связь с князем тьмы… Значит, все, – заключил допросчик, отчего-то тяжело вздохнув. – Но лучше бы вам признаться в отступничестве. Итак, сейчас вас подвергнут бескровной пытке, но если вы и тогда не сознаетесь…
Несмотря на то что здесь было сыро и холодно, Илью бросило в жар. Один из палачей, стоявших за их креслами, отправился готовить дыбу и звенел там цепью, и скрипел колесом. Илья покосился на Сергея, но тот как будто не унывал, он внимательно смотрел по сторонам.
Из-за пытательного аппарата появился позабытый всеми человек, вошедший вместе с допросчиком, и, поднявшись на постамент, где сидел допросчик, склонился и что-то пошептал ему на ухо. Тот кивнул и встал из-за стола, уступив ему место.
– Развяжите пленников и оставьте нас наедине, – приказал человек.
Палач развязал всем ноги – заминка вышла только с Сергеем: ноги у него к тому моменту уже оказались развязанными, а веревка была намотана только для вида. Палач удивленно пожал плечами и вышел вслед за остальными.
– Не узнаешь меня, командир? – спросил сидящий за столом.
– Честно говоря, у меня мелькнула эта мысль, Андрей, когда твои хлопцы, что характерно, как индейцы племени Майя, на меня сверху посыпались. Помню, ты эту технику в Афгане лучше других усвоил.
– Да, было дело в Афгане… Теперь вот с нечистью воюю. Тут Афганистан на пользу пошел. Помнишь, как мы попали в окружение под Кандагаром, когда "духи" перед нашими глазами сожгли из огнемета пятерых наших ребят. Казалось, конец – нам никогда не выбраться из этого каменного мешка. И тогда я дал клятву посвятить свою жизнь Господу.
Он отбросил с лица длинные волосы.
– Так, выходит, ты Амвросий и есть?
– Это мое монастырское имя. Андрей – имя мирское, им меня давно никто не величает, – тихо сказал Амвросий.
– А правда, что ты тут людей казнишь?
– Людей – нет. Нечисть, слуг дьявола! Их, поганых! – сверкнул глазами Амвросий.
– А мне говорили, что ты после Афгана в монастырь ушел.
– Да, было и такое. Два года там провел, потом решил покинуть святую обитель. Не смог смириться. Монастырь требует истинного смирения души в молениях за души заблудшие. А в миру-то кто будет наставлять души заблудшие, а? Ибо не дремлет враг рода человеческого. Бесы поганые мучают людей! – Голос его из тихого и вкрадчивого вырос вдруг в могучий и мощный глас. Лицо его стало суровым, глаза блестели огнем. – Лютуют душепродавцы! Знают псы – будут гореть их души веки вечные в адском пламени. Мы призваны очистить от скверны тело всего мира! – Он поднялся во весь рост в своих длинных черных одеждах и осенил себя крестным знамением. – Горько лекарство, да неизбежно выздоровление. Каленым железом выжжем ересь поганую!..
Он опустился в кресло, взгляд его угас. Амвросий глядел на сидящих перед ним людей бесстрастными глазами.
– Слушай, Андрей, а как ошибки средневековья, а?
– Да, были ошибки, много безвинных пострадало, – признал Андрей. – Но мы теперь аккуратно к этому делу подходим, скрупулезно докапываемся, безвинных не пытаем. Сами небось знаете, сколько теперь экстрасенсов развелось – в любую газету ткни перстом… Тут нужно равновесие держать. Ежели перевесит черная колдовская сила, пойдет все в миру прахом. Волков, когда их много, отстреливают. Так и здесь… Да кроме того, скажу вам втайне: слуги дьявола под кладбищем живут – древние племена, – поклоняются они князю тьмы, которого называют Атхилоп, и приносят ему человеческие жертвы, дабы оживить мертвого его сына. В основном с ними, проклятыми, борьбу ведем. А экстрасенсы да колдуны – попутно. Ибо сказано в Писании: "И у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель".
– А с тем экстрасенсом что? – спросил Илья.
– Это с каким? – нахмурил брови Амвросий.
– Да вон с тем, что у вас вывихнутый и переломанный в темнице лежит.
– А-а-а. Этот-то помается пущай. Попужаем малость. Подпишет отречение от дел сатанинских, да выпустим. Мы его с экстрасенского шабаша выкрали. Ну, а коли опять в ересь впадет… Ну-у-у…
Амвросий развел руками, словно бы давая понять, что тогда он уже не властен.
– А как же он? В гипсе, что ли, уйдет?
– Да нет. Палачи у меня – ученые костоправы. Он человеку всякую косточку из сустава вывихнет, даже челюсть, а потом в пять минут все косточки на место вправит. Других таких костоправов не сыщешь. Ведь если б вы знали, что колдуны эти приводят в замешательство и смущение дух человеческий, наводят на людей сумасшествие… Приходится ночами дежурить у могил, особенно умерших младенцев. Отовсюду экстрасенсы да колдуны с лопатами набегают. Имя им легион! Вас мои воины за таких душепродавцев приняли.
– А где ты хлопцев таких лихих набрал? – спросил Сергей.
– Сами приходят. Из обиженных колдунами. Много таких по свету. Но придет час расплаты!..
– Слушай, Андрей… или тебя Амвросием лучше называть?
– Да ты как хочешь, командир, так и зови.
– Хорошо бы нам наедине словцом перекинуться.
Они вышли из пыточной камеры.
Не было их, наверное, минут двадцать. За это время Илья успел обойти все помещение и рассмотреть все пытательные машины в деталях, даже покрутил из интереса скрипучее колесо дыбы. Горбун так и не вставал со стула. Покинув стены больницы, он, кажется, успокоился и только бредил без умолку.
Сергей вернулся один.
– Сейчас к Карине поедем. Только у них тут правило строгое – отсюда с завязанными глазами выходят. Так что, Илья, сам понимаешь…
Им всем троим завязали глаза, бережно проводили по ступенькам вверх, потом вывели на воздух, посадили в машину, и через восемь минут автомобиль подъехал к тому месту, где в машине их ждала Карина.
Горбун, в руках инквизиторов ведший себя на удивление благоразумно, когда они приехали домой к Сергею, вновь оживился и заходил, и заходил… Вероятно, квартира Сергея напоминала психбольницу. Из комнаты в комнату он шнырял, не зная покоя. Карина, выслушав удивительный рассказ их спасения от рук инквизиторов, еще больше удивилась неугомонному нраву горбуна.
– Ну, дает. Ну, дает!.. – твердила она, не успевая следить за нырким человеком глазами. – Это ж уму непостижимо!
Но Илья знал, что непоседливость горбуна занимает постороннего человека только первое время, а потом он попросту не замечает снующего, словно бы его нет в помещении. И правда, через час Карина с Басурманом поглядывали на горбуна без интереса, а позже и вовсе перестали замечать. Горбун не приносил никаких хлопот. Он шнырял по квартире, не пытаясь выскочить в окно или выйти на лестницу, причем ходил аккуратно, ничего не задевая, ничего не роняя и не портя. Он даже ел на ходу.
Когда уселись ужинать, со стола вдруг начали исчезать продукты питания. Только что вот на углу стола лежал кусок хлеба, но стоило отвернуться, и его уже нет, так же и со всем остальным. Завладев ложкой, он умудрялся есть из тарелок всех обедающих, быстро-быстро, неуловимо для зрения, обходя стол. И складывалось впечатление, что горбун находится в другом измерении, вернее сказать, в другом физическом состоянии…
Прояснил Сергей странные и пугающие в темноте действия попрыгунчиков. Оказывается, что "взлетали" они при помощи шестов (такой шест Илья видел в подземелье у Профессора). Этим способом по горной местности с древних пор передвигались индейцы племени Майя. С помощью двухметрового шеста без труда можно подняться на кладбищенскую оградку, на памятник и перепрыгнуть на довольно значительное расстояние. Другим способом, как только взбираясь на ограды и перепрыгивая их, быстро передвигаться по кладбищу невозможно. Кроме того, попрыгунчики научились делать это при свете фонариков, оттого и создавалось такое странное фантастическое впечатление. Сергей при помощи шеста, который оказался у него дома, наглядно продемонстрировал эту древнюю технику передвижения по гористой и пересеченной местности. Одним движением он взвился на стол, потом, удерживаясь за шест рукой, совершенно невесомо, беззвучно спрыгнул на пол. Попрыгунчики даже прыгают с ограды на ограду, перемахнув таким образом сразу несколько могил. Кроме того, в умелых руках шест становится опасным оружием. Когда-то в Афганистане этой технике Сергей обучил Андрея. Вот она где пригодилась.
С того дня, как в квартире Сергея поселился горбун, жизнь приобрела совсем иной образ. Теперь за горбуном велось круглосуточное наблюдение. Весь его бред, все его россказни записывались на диктофон. Как только горбун входил в контакт с братом-близнецом, к нему подбегал "дежурный" (Сергей или Илья) и, подставив к его губам диктофон, записывал его бред. Карина помогала им днем. Из множества белиберды нужно было вычленить нужную информацию, а ее в рассказах горбуна было множество: и расположение лабораторий (оказывается, были там и лаборатории), и схемы руководства подземного города, и даже агенты, работающие на племя в государственных структурах. Но все эти важные сведения нужно было выбрать из бессмыслицы мусора, наваленного в его речах. А как раз для этой огромной и кропотливой работы не находилось времени. Записанные пленки нумеровали, складывали в одно место и снова записывали. Часто рассказы повторялись… но их все равно записывали. Скоро у Ильи от этого бреда голова пошла кругом, и он уже не вслушивался в то, что говорил горбун, опасаясь свихнуться от этой, возможно, заразной околесицы. Зато Басурман не боялся. Он с огромным интересом слушал горбуна-бредовика, проводя возле него с открытым ртом часы напролет. Что слышалось оторванному от родной гвинейской почвы страннику в словесном наборе неизлечимого шизофреника? Что привлекало его в неясных речах? Это оставалось для всех загадкой.
Так прошло две недели. О Китайце не поступало никаких известий. Волна насилия, прокатившись по городу, за семь летних дней поглотила несколько десятков крупных бизнесменов, руководителей криминальных структур города, принесла колоссальные убытки двум банкам да и просто нервотрепку представителям властных структур и схлынула. Все эти для кого маленькие, для кого большие неприятности начали забываться. Нет никакого Китайца, и не было. Словно и не просыпался он никогда… Спите и вы спокойно, кто жив пока: бандиты и представители бизнеса. В городе стало спокойно – даже несчастных случаев стало меньше, даже карманники будто покинули город и квартирные воры убрались, даже в транспорте ругались меньше и продавцы сделались культурнее – не обсчитывали.
Внимательный Сергей все время проверял окружающую среду на предмет наблюдения за его квартирой, но ничего не замечал… Впрочем, иногда он морщился от неприятного чувства… Нет, за ним не следили, но кто-то все же поглядывал. Сергей не опасался того, что где-нибудь стоят микрофончики. Пускай записывают: серьезные разговоры дома вести было не принято, а из бреда душевнобольного горбуна что-либо выяснить мог только человек, который знал, что нужно выяснять.
Осень была дождливая.
Несколько раз уже за последнюю неделю приходил Свинцов занимать денег. Он истрепался еще сильнее и находился в подавленном состоянии духа: пропал Китаец. Для Свинцова пропажа из жизни главного врага была равносильна краху всей жизни. Отпадала нужда жить дальше, и он растерялся.
