Артём Ерёмин
Дети, сотканные ветром
Глава 3. Караван подземелья.
Отряд чуди целенаправленно продвигался по предутреннему Петербургу. Главарь вёл соратников по безлюдным скверам, перебежками через проезжую часть. Единожды, завидев вдалеке машину, моющую тротуары, они бросились наутёк, что едва не привело к потере филина, успевшего на скаку ухватиться за снаряжение.
Когда чуди замедлились, от носилок разошлось тихое шипение неисправного радио.
– Ты всё ещё с нами, пернатый, – с досадой пробубнил Хмурый.
Чуди не прятали волнения и, едва не срываясь на бег, спешили скрыться в тенях городского парка. Шумным дыханием они подгоняли друг друга, а Молчун то ли под тяжестью носилок, то ли от бремени внушительного живота пыхтел просто неистово. Впрочем, невозмутимому Главарю, лишь воздев кулак, удавалось закупорить воздух в лёгких соратников. Так делал он, замечая впереди опасность. Так сделал он, заприметив группу бездомных на летней веранде. Главарь как можно выше поднял фонарь, увеличивая круг света, который не подпускал к ним сумеречную серость чужеродного мира. Крепыши словно утиный выводок прижались друг к другу. Только Задира, заложив пальцы за пояс, с вызовом глядел в сторону людей.
– Шевелись, – осадил его Главарь. – За геройство монет не накинут.
Вдобавок Хмурый одарил Задиру подзатыльником, и тот весь оставшийся путь со старанием обиженного ребёнка ждал возможности поквитаться.
Лев со спины Добряка тайком следил за своими спасителями. Отпали все сомнения и пришлось признать, что виной появления существ из сказок послужило отнюдь не воображение. Кто-то живой и материальный послал их ему на выручку. Такие диковинные существа, а от одного вида филина Лев жался к Добряку, точно мышонок. Не понять из-за чёрных очков бодрствовала птица или спала на носилках, как положено сородичам поутру.
Даже свинцовые тучи, которые надавили на Петербург, не помешают скоро рассвести новому дню. Хотя Лев полагал, что чудь это обстоятельство не волновало, и они подсознательно жались к фонарю, горящему на посохе их предводителя.
У торговых киосков завершающий зелёный парк караван застопорился.
– Эх, почти пробились, – обронил Добряк.
Тут Лев понял, куда чуди держат путь. Как бы они себя ни называли, их гномья натура сомнению не подлежала. Любые сказания расписывали дома гномов как крепости под землёй, а в Петербурге есть лишь один благопристойный способ спуститься туда. Вот только препятствием у дверей метрополитена оказалась запозднившаяся братия футбольных болельщиков, отпугивающая ранних посетителей. Неизвестно что подарили им их любимцы, повод праздновать или же запивать горе, но одно ясно: на входе вестибюля метро они окопались надолго.
– Будем прорываться, агась? – потряс Задира топориком.
Словно в ответ болельщики, подпирая друг друга, загорланили спортивный гимн.
Главарь покачал головой, и ретивый крепыш облегченно выдохнул.
– Спешите/день/надвигается, – филин в нетерпении ёрзал на носилках.
Его речи с металлическим потрескиванием не произвели на караван желаемого впечатления. Хмурый не удержался от насмешки:
– Был ли ты в бою, пернатый? Мне думается, тебе мышей на подносе приносили, пока ты книжки учился перелистывать. О полых не зря ходят жуткие байки. Чую, выкрутасами твоего фонаря их не проймёшь.
– Уловка/фонарь/жизнь/бережёт, – филин поправил очки, мимолётом продемонстрировав когти явно не для чтения заточенные. – Солнце/тени/сожрёт. По какой цене/свет/иного мира.
Теперь его слова возымели результат.
– Ты о чём болтаешь, старые перья? – не смекнул Задира.
– Фонарь не скроет нас при дневном свете, – догадался Добряк.
Молчун и Хмурый, не сговариваясь, скинули носилки. Над филином навис командир.
– Ах, ты, безмозглая птица! – остервенел Главарь. – Чего ты раньше молчал, что твоя игрушка полезна только в темноте?
– Лучше бы тебе, пернатый, отыскать доводы поубедительней, – Хмурый поменялся на глазах, напущенная суровость перешла в болезненную отстранённость.
Филин стряхнул шаль с крыльев и, будто смакуя всеобщее внимание, заговорил:
–Пустая/земля/опасна/зато/цена/пригожа.
– Отдал бы долю, чтобы отсидеть нынешнюю ночь в кабаке, – грустно сказал Добряк. – Однако же былое не воротишь. На что у нас не осталось времени, так это на распри.
Главарь нервно мерил шагами носилки, все взоры обратились к нему:
– Под фонарём мы невидимые, и, может статься, неслышимые. Однако, если же столкнёмся с пустыми, они вышвырнут нас из круга света. Считай пропал. Шесть полых на пятёрку чуди! Не в каждой песне сыщется такой скверный расклад.
– Если выманить их? – вдруг спросил Лев, да так, что вся бравая дружина вздрогнула. – Они не такие страшные, какими вы их представляете. Вас бы они испугались сильнее.
Караванщики недоумевали. Поняв, что смущается под их взглядами, Лев спустился со спины Добряка.
– Мои три бывших благоверных любили привирать будто я страшнее беззубого вепря, – произнёс Хмурый, явно принимая такое сравнение за салют в сторону своей мужественности. – Всё же у меня сохранилась надежда обзавестись четвёртой. Ну и просто не хочется, чтобы из меня вытащили всю мою чудскую сущность. Однако ж, парень, тебя я готов выслушать. В передрягах со здешними полыми опыта тебе не занимать.
Под одобрительный гомон спутников Лев подобрал камень и швырнул его по направлению к болельщикам. Тот половины расстояния не преодолел.
– Что-то в таком духе, – опустил мальчик плечи. – Мы же как-никак невидимые.
– Младой на выдумку хорош, – оскалился Главарь.
Хмельная компания раззадорилась отвратительнее прежнего: перевернули мусорную урну, окурки сигарет фейерверком запустили в небо, а самый обессиленный из них задремал, облокотившись на перила. Зачинщик, что хрипло скандировал неприличную речёвку, метнул початую бутылку в ближайший киоск.
В ответ на них посыпалась придорожная галька.
Взвизгивая под обстрелом, фанаты кинулись к парку, разыскивая наглецов, бросивших им вызов. Однако, не найдя никого живого, они глупо чесали ушибленные места, и только зачинщик грозил безлюдной улице. Она расплатилась с ним банками из-под газировки, летевшими от мигающего фонаря. Хулиганы взвыли от боли и бросились врассыпную.
Под прикрытием обстрела неуёмного Задиры караван перебежал ко входу в метро, как вдруг лестницу им преградил проснувшийся дебошир. Не понимая, отчего улепетывают его приятели, он принялся размахивать руками в поисках врага.
– Берегись, – сдержал всех Главарь. – Не прикасайтесь к нему.
Задира нацелил было камень в бестолковый лоб, как Хмурый, вытащил из-за пазухи курительную трубку и подсунул её дебоширу под нос. Сражённый небывалым приступом чиха хулиган перелетел через перила.
– Ты прав, малой, – прошептал довольный собой Хмурый. – Что чаровники, что полые одинаковы. Слеплены из одного постного теста.
В вестибюле сонная контролёрша подняла бровь на хлопнувшие двери. Ей было невдомёк, что за долгие годы службы у неё под носом прошмыгнуло сразу шестеро безбилетников, не считая вредной птицы. От массивности Молчуна турникет опасливо заскулили, и крепыши в спешке дотащили его за носилки до самого эскалатора, где в их рядах вновь случилось смятение. Чуди тихо ругались и толкались, словно боялись потерять равновесия, а когда очутились внизу дали дёру по пустому коридору.
Освещение метрополитена тем временем сходило с ума. Рекламные экраны кривились, банкоматы зло пищали, когда караван мимо них проносил свет из иного мира.
На пустой платформе чуди перевели дух. Неподалёку размеренно жужжал пылесос уборщика, и только полицейский патруль нёс дозор у автомата с кофе. Их заспанные глаза не отражали непрошеных гостей Петербурга.
Лев отчего-то счёл, что они будут ожидать поезд, но караванщики столпились на краю платформы у невзрачной двери с кодовым замком. Главарь замешкался, свободной рукой обыскивая карманы. Его секундная неуверенность привела к волнению среди остальных. Задира был готов запустить пальцы в бесчисленные одежды командира. Тот, щёлкнув ему по лбу, поднял над собой клочок бумаги. Лев разобрал на нём витиеватый почерк, цифры будто переплетала виноградная лоза.
Главарь вдавил шифр в замок и дверь отворилась. Чуди по очереди прошмыгнули в узкий коридор, ограждённый решёткой от путей. Фонарь над головами каравана, оставшись без соперничества электрических ламп, залился уверенным светом и заставил трепетать аварийные огни.
– Чую родной дух, – сообщил Задира. – Ныне попроще станет, агась? Вот бы у меня завалялась фляжка сбитня да полдюжины жареных голубей.
Едва он мечтательно причмокнул, как послышался нарастающий рёв, и, таща за собой порывы воздуха, поезд прижал к стене чудь.
Вихрь украл дыхание, но всё же Лев не отвёл глаз. В окнах поезда он напрасно пытался зацепиться за каждое лицо-вспышку. Ему хотелось отложить в памяти воспоминание о сонных людях, чья жизнь тиха и размерена. Быть может там, куда его ведут ему более не суждено увидеть человека. Такая будущность не пугала. Похоже, у чувств есть предельный запас и страх попросту истощил сам себя.
– Говоришь дома уже? – бурчал Хмурый. – Мне же померещилось будто ты, как мои портки, вслед за той громадиной чуть не улетел.
Звучно щёлкнуло. Дверь с облупленной надписью: «Не влезай!» поддалась командиру, и караван двинулся по туннелю, запущенному и затхлому. Вскоре заплесневелая плитка на стенах начала пропадать, её каплей за каплей сдирали грунтовые воды. Туннель расширялся перед путниками, на полу встречались рытвины и глыбы камней. Потолок терял правильные очертания, скоро свет фонаря перестал до него дотягиваться. Как, впрочем, и до некоторых попутчиков, Задира ушёл далеко вперёд, как полагается разведчику, Молчун и Хмурый под весом носилок уступали остальным в прыти.
– Разве свет фонаря не оберегает вас? – мальчик шепнул на ухо Добряку.
– Он был нашим спасением наверху, – весело ответил чудь. – Здесь же нам скрываться ни к чему. Народу чуди не страшна темень подземелий, где пересекаются миры. Нас бережёт проверенное снаряжение и опыт. Как твоё здравие?
– С виду мальчишка хрупче обсидиана, – откликнулся позади Хмурый. – Однако удар держит. Отдал бы половину доли, лишь бы посмотреть, как он уделал волшбой тех полых.
Впереди Задира улюлюкал ему в поддержку.
Лев попробовал оценить своё состояние. В теле явно происходила борьба неведомых сил, словно цепи отяжеляли конечности. Однако мальчику опротивело играть роль мешка на спине Добряка. Он вежливо попросил поставить его на пол.
Казалось, ноги лишились костей. Пройдя немного при помощи Добряка, Лев почувствовал приятную боль, наполнявшую мышцы.
– Так там наверху вы были в опасности?
– В смертельной, причём, – ответил Хмурый. – Не в обиду, малой, но если бы мы знали прореху в чарах фонаря, то хорошенько взвесили бы все «за» и «не стоит соваться» перед тем, как идти тебе на выручку.
Он неуклюже поправил носилки на плечах и выбил филина из удобного положения. Очевидно, не один Хмурый точил зуб на учёного пугача, потому тот гордо промолчал.
– Теперь-то все трудности позади, – примирительно сказал Добряк. – Можем расслабиться. Нет мочи всё время поджидать за каждым углом полого.
– Почему вы так боитесь нас? – недоумевал Лев.
– Ну, не тебя. Ты же не из числа полых, как я мыслю. Да и вовсе мы не страшимся. Хотя те рассказы, что про них твердят… Впрочем, кому я лепечу. Неспроста же мы тебя в яме отыскали.
Мальчик вдруг вспомнил голос в колодце:
– Женщина? Она разбудила меня, перед тем как вы пришли.
– Тебе явно привиделось. Там никого за версту не было. Мы же своих старух для общего покоя не посвящаем в тёмные дела.
– Тёмные? – с подозрением переспросил мальчик.
– Сам-то трезвонишь как вредная баба, – прорычал Хмурый.
Похоже, все чуди прислушивались к разговору, и даже филин направил очки на мальчика. Под взглядом пугача Лев ощущал себя его добычей, что дрожала в траве. Его впрямь пробрал озноб – от холода подземелья не спасала летняя рубашка.
– Мы караван, какой скитается от Осколка к Осколку, – сообщил Главарь, решив поставить точку на вопросе об их работе. – Как бы ни крыл нас филин, мы первейшие знатоки подземных стыков, и мастера тайных дел. Что-то забрать, что-то доставить без бумажной волокиты.
– Так я для вас посылка?
– Мы возвращаем тебя на родину, парень. Зайчонка выпускаем на зелёный луг. Считаю, не будет ничего постыдного, если за определённый риск мы озолотимся парой монет.
После наступила тишина, Лев боролся с мыслями, что мешали выловить из головы догадки стоящие внимания. Точно в подтверждении многих из них, за стеной пронёсся поезд метро. Подземелье колыхнулось и с верхней темноты посыпались камни.
– Мой дом всегда был рядом с тем колодцем.
– Не каждого ребёнка чаровники переправляют через Пелену, – Главарь лукаво глянул на филина, который недовольно поёрзал хвостом между тюков. – Не каждый ребёнок в мире полых взрывает комнату силой, о какой не слыхивали пару веков.
Задира и Хмурый принялись препираться, кто бы больше отдал монет за то, чтобы посмотреть на Льва при таком действии. Сам же мальчик за любую цену готов был стереть вчерашний день из воспоминаний.
Подземелье разрослось карманом, естественные колонны тут перемежались с обтёсанными подпорками. В центре нашедшая выемку вода образовывала большую лужу. Такое место само собой склоняло к привалу, и командир каравана, поставив фонарь на валун, объявил об остановке.
– Отныне, пернатый, ты как-нибудь своим ходом, – с нетерпением сказал Хмурый.
Он и Молчун бесцеремонно сбросили носилки с плеч, однако филин успел взлететь. Пожилой пугач взмыл к потолку, его мощные крылья привели в движение залежный воздух. Старость видна в её бездействии, теперь же в полёте филин впечатлял. Он сел на разрушенную колонну, стянул с глаз очки и замер, глядя на караван, и будто нарочито обходил вниманием мальчика.
– Ух-х! – болезненно выдохнул Хмурый.
Задира вернул приятелю задолженный ещё на поверхности подзатыльник. Оба приняли боевую стойку, чем не на шутку обеспокоили Льва. Кто знает, как чуди привыкли разрешать междоусобные трения. Только после того, как крепыши повалились в борцовских объятиях, смех Задиры раскрыл их дурачество.
– Переведите дух, поделитесь впечатлениями, – заявил Главарь. – Путь до дому долог и меня не прельщает провести его, выслушивая ваши жалобы и сопливую радость.
– По мне, так мы уже дома, – неожиданно пророкотал Молчун.
– Как сказать, – добавил Добряк. – Дом всё-таки там, где беснуются парочка спиногрызов, где любимое кресло. Где запах родной, где вся обстановка так и подмывает улизнуть в кабак.
Лев мог бы не согласиться с ним. Для него дом то место, где тебя ждут, куда тянет сердце, как бы удобно ты ни прижился в другом месте. Стены комнаты в красном доме продолжали окружать прежнее наполнение, но более при мыслях о нем нутро мальчика не трепетало.
– Славная работа требует славного дымка, – сообщил запыхавшийся Хмурый, забивая табаком крепкую трубку.
От него взметнулось маленькое облако, затем ещё одно. Белёсое кольцо Хмурый метко направил в сторону филина. Тот поморщился. Смутная человеческая мимика пугающе часто проскакивала среди клюва и оперения. Остальные чуди присоединились к затее Хмурого, трубка переходила из рук в руки.
Лев отошёл к луже, чтобы не утонуть в табачном тумане. Софья Лукина всегда одаривала красочным словцом мужчин, смолящих сигарету рядом с её сыном, от которого те проглатывали дым.
Едва отражение Льва легло на лужу неожиданный ее обитатель – бледная рыба ушла на дно, взбаламутив воду. Постепенно рябь утихла и обнажила на тёмной глади нечёткий облик черноволосого мальчика.
Холод резал и Лев обхватил плечи руками. В кармане рубашки жалобно хрустнул компас. Сломался он либо в борьбе с верзилой, либо при падении в колодец. Уже не имело значения. Для мальчика болезненней стало осознание того, что он ничего не захватил на память о маме.
Лев едва сдержал чувства, пробирающийся к горлу. Главарь застал врасплох, накинув ему на плечи тяжёлую куртку. За их спиной крепыши делились ужасами, что испытали на поверхности и восхваляли мальчика за хитрость у метро. Похоже, только старший караванщик понимал, что больше чем в похвале и жалости Лев нуждается в толике объяснений.
– Слыхал, у чаровников есть поверье, что тех, кто плохо вёл себя, чудища утаскивают под землю, – начал Главарь. – Может у их собратьев ходят подобные небылицы. Поджилки небось трясутся?
– Бывало страшнее, – честно признался мальчик. – Мне всё равно, что будет дальше.
– Обычно так говорят те, кто прожил чуток дольше.
– Извините, мне моих лет хватит.
Чудь нахмурился, он что-то пытался высмотреть в безразличии мальчика.
– Всё-таки страх часто полезен. Он заставляет любить жизнь… Ступай, отведай наш скудный стол, младой. Наберись сил. Думается, вскоре тебе придётся возводить жизнь сызнова. Отделаться одними мозолями редко кому удаётся.
Добряк достал из рюкзака пару мехов с молоком, завёрнутые в широкий лист овсяные лепёшки и гору сухого инжира. От предложенного угощения филин повёл клювом, его пай замял Молчун.
– Опостылели сухари да козья кормёжка, – проворчал Хмурый, запивая кусок, какой встал поперёк горла.
– В следующий раз прихвачу пару мешков угля и бочку солений, – обиделся Добряк. – Посмотрим, насколько под их тяжестью ты приблизишься к земле, коротыш.
Сам же Лев не мог проглотить даже крошку, повреждённую шею будто пронизывали спицы. Чтобы не огорчить добродушного крепыша, мальчик спрятал лепёшку в карман. Дождавшись, когда на лицах попутчиков проступит расслабленная отстранённость, он выложил то, что вертелось на языке с начала их знакомства:
– Простите за вопрос… Я буду жить под землёй как вы?
Дружеский рёв прокатился по подземелью. Добряк первым сподобился унять хохот и ответить:
– Ныне глубоко под землю даже нашего брата не загнать. Всем подавай удобства, жёнам ярмарки. Редкие чуди по устоям предков селятся. Я же две полные луны с трудом терплю в туннелях между мирами.
– Ага, там без свечки искал бы стакан медовухи! – подхватил разговор Задира.
– Сейчас бы того самого, – посмаковал воспоминание Добряк. – Ты, Лев, не тревожься. Жить будешь среди родичей – чаровников. Они тоже любят эти самые дела: деревья, птичек, да чтоб солнышко пекло. В точности, как у тебя было наверху, только малость спокойнее.
– Да, наш мир замечательный. Правда, несколько разобранный в сравнении с тем, что мы видели, – от съеденной пищи Хмурый выглядел суровей. – На то он зовётся Осколочным.
– Ага, Расколоченный, Разбросанный по закоулкам, – пояснил Задира и забросил в рот инжир. – Раф-фдолбанный, расколоф-фмаченный…
Чуди наперебой принялись подбирать новые слова, продолжая цепочку Задиры. Главарь же наблюдал за реакцией Льва и только, умяв лепёшку, вступил в беседу:
– У нашего дома много названий, но суть его одна. Осколки – это разрозненные земли, разбросанные среди скомканного пространства. Среди мёртвой пустоши, где мирам не отлепиться друг от друга. Края, наполненные остатками жизни, словно выпали из цельного мира и ограждены Пеленой. Вроде бы и ненароком эта Пелена придумана, так как явление она строго вселенское и никому не под силу её изменить, но с задачей не пускать к нам чужеродный мир и полых вполне справляется. Без фонаря бы каравану худо пришлось в твоей родной среде. Тем же существам, среди которых ты жил, как раз благодать. Мы их, как ты понял, зовём полыми. Чаровники с ними кровь от крови, за исключением крупиц мощи, доставшейся им от предков. Это… благословение, – на лице Главаря проскочила недобрая ухмылка, – даёт им право худо-бедно существовать в мире за Пеленой. Лишь существовать. Как записано древними мудрецами – чаровники не рождаются среди полых. И вот гляжу на тебя и меня раздирают сомнение.
– Тогда как же я могу оказаться тем самым? – спросил Лев. – Чаровником?
– Извиняй, младой, вопросы неоплаченные по договору мы пропускаем мимо ушей. Вряд ли я взялся бы искать на них ответ. Может статься, ты исключение, а может слухи о тебе враньё. Полагаю, наш пернатый друг испытает тебя. Ведь не пристало такому, как он привести на Осколки извечного недруга своих создателей.
Лев не смотрел на филина, ощущая, как два жёлтых глаза обследуют его самого. Мальчик обратил всё внимание на мирно мерцающий фонарь. Его свет будто покусывал теплом. В точности как настоящий костёр, только источником света не являлся огонь.
– Фонарь волшебный, – догадался Лев.
– Самый что ни на есть, – подтвердил Главарь. – В нём больше волшбы, чем сыщется ныне в городах чаровников. Переносной карманный Осколок. Никто из полых тебя не замечает под его светом.
– Ага, глядишь, он на чаровников подействует, – размечтался Задира. – Ему цены не будет при нашем ремесле.
Командир каравана поднялся и отряхнул ладони от воображаемых крошек лепешки. Остальные с неохотой последовали его примеру.
– Чем быстрее отправимся в путь, тем скорее мы выпустим вас с птичкой на свежий воздух, – сказал Главарь, не пояснив, для кого, это будет большим облегчением. Он подошёл к носилкам и вытащил рюкзак. – Для тебя припасли, младой. Платье да обувка под стать чаровникам. Свою же одежду выкинь.
Лев без пререканий и сожалений повиновался, свободная одежда из сукна лучше справилась с холодом подземелья. С тех же носилок каждый чудь вытащил себе по герметичному масляному фонарю и другому оснащению. Диковинные приборы они вешали на грудь, соединив каждый тонкой цепью. Так получилась единая связка каравана, и к звукам подземелья добавился тихий треск исходящей из медных коробов. Главарь в придачу подвесил на посох странный инструмент из десятка разноцветных металлических колец, вращающихся вокруг призмы. Как понял Лев, он помогал каравану в навигации.
Замыкающий цепь Добряк снарядился чем-то вроде ледоруба, вот только наконечник его слишком тонок для работы со льдом.
– Как велики дороги подземелья, так и много в них укромных мест, где может притаиться что-то злющее, – пояснил он мальчику.
Напоследок каждый чудь накинул на голову кольчужный капюшон. Их группа приобрела облик боевого отряда.
– В добрый путь, караван, – приказал командир.
Долгое время они шли вдоль туннелей метро. Лев слышал, как проносятся за каменной стеной поезда, напичканные ничего не подозревающими людьми. Потом путь пошёл вверх, и как бы ни старался Лев цепляться за знакомые с детства звуки, их напрочь перекрыло гудение подземного царства и шаркающий ход каравана.
Мальчик все глаза продрал, глубоко в темноте ему мерещились радужные переливы. Муть покрыло зрение и возвратилось головокружение. Добряк посоветовал Льву не озираться по сторонам:
– Пространство меж мирами насылает дурные видения в голову. Недаром мы прихватили с собой родной свет.
Мальчик теперь не отводил взгляд от фонаря и мечтал, чтобы у него выросли крылья. Пугач, по его мнению, был обделён участью спотыкания и перескакивания узких расщелин, попадавшихся на пути. Всё же нельзя не заметить, как прежняя лёгкость филина сошла. На зауженных участках он усиленно работал крыльями и на лапах перескакивал те места, где потолок нависал над головами. Ему много лет, решил Лев, возможно, даже по человеческим меркам. Наверное, гордость не позволила филину принять помощь Добряка и Задиры, которых настал черёд нести поклажу каравана.
Подземелье начало наполняться свежим воздухом. Где-то маленькие ручейки пробивались в камнях, в некоторых разветвлениях потустороннее стенал ветер, будто бестелесное существо оплакивало печали. На одной из развилок под такой вой караван остановился, и Лев ощутил, как недоброе чувство разрасталось в груди.
– Ну, младой, пора прощаться, – объявил Главарь. – Как прописано в договоре остальной путь вы одолеете сами.
– Разве вы не хотели выйти наружу? – Лев не думал остаться единственным попутчиком говорящей птицы. В противовес ей неказистые крепыши с тёмными тайнами казались понятливее.
– Выйдем, да только подальше от Края чаровников.
– Таких, как мы, не больно-то жалуют, – ответил Добряк. – Нам милы наши дороги под землёй.
Он всунул мальчику фляжку бодрящего бульона и куль инжира. Филин то ли кашлянул, то ли высморкался, тем самым остановив Главаря.
– Ах да, чудесный дар пора и вернуть, – отряхнул он пыль с фонаря. – Хотя признаться, он сослужил бы нам хорошую службу.
– Без них/сомнений, – согласился филин.
– Однако фонарь я не доверю твоим когтям, а отдам парню, – твёрдо сказал Главарь. – Бери, младой, кажется, он принадлежит тебе. Так бодро фонарь засиял тогда, когда мы оказались у той ямы. Без него мы бы тебя сто лет искали.
Филин прищуренным взглядом мозолил фонарь, и вдруг без разговоров сорвался и улетел в туннель. Лев, приняв его поступок за позволение, взял ценную вещь.
– Даже не распрощался, – проронил Задира. – Разве мы с ним плохо обращались? Это же он нас чуть не угробил, агась.
Лев не мог заставить себя идти следом за пугачом. Он поглядел на чудь, Главарь кивком указал ему путь:
– Двигай за пернатым скрягой. У нашего каравана нет для тебя ответов.
Когда чуди выдвинулись в туннель, Лев прокричал им вслед:
– Спасибо, что вытащили меня из колодца!
Караван замялся в тесном проходе, на каждом из чуди читалось изумление. Главарь же сохранил свою мрачную улыбку:
– Нам, младой, вправду отвалили немало злата за тебя. Ведь дело попалось темнее тёмного. И за твою учтивость, ценную для таких, как мы, караван подарит один важный, но бесплатный совет. Знай, чаровники ныне подешевле своих предков будут. Слабее, да кровь пожиже. Потому-то валят все беды на полых. Безопаснее тебе будет притвориться, что не был по ту сторону Пелены. А если дело обернётся скверно, поспрашивай караван Валорда в кабаках, что держит какой-нибудь проныра из народа чудь. Как-никак ты тоже старался, чтобы мы все вернулись домой.
– Агась, поможем так, что никто и клюва не подточит, – согласился Задира, ему вторили остальные.
– Чего застряли?! В добрый путь, караван.
Караван ушёл своим путём, а мальчик своим. Он уже не слышал их голоса, когда наткнулся на горящие в темноте глаза.
– Раздумал/мышонок, – процитировал кого-то филин. – Всё ли равно/оба/двоя/не ведаем/обратной дороги.