Екатерина Шерив
Больше, чем я просила
Тата ощутила тепло от его слов. Но как такое могло случиться? Он не должен был влюбляться в неё. Что это за цепочка несчастных, которая начала тянуться с того момента как произошла та авария? Сначала пострадали Лиза и Серёжа, потом Артём и она, а теперь Матвей.
Господи, что же это получается… Он предлагал ей выйти за него замуж? Но после того, как она сказала Артёму «да», для неё в этом вопросе больше не существовало пути назад. Но авария перевернула всё с ног на голову. Неужели Матвей окажется прав и в том, что их счастью с Артёмом пришёл конец? Он всегда оказывается прав… Боже, что же ей делать?..
Она почувствовала сильную слабость и приложила ладонь ко лбу; голова готова была скатиться с её плеч от тяжести. Она собрала остатки сил, посмотрела в его полные надежд глаза и заговорила обесцветившимся голосом:
– Если ты говоришь, что так ко мне относишься, значит ты должен позволить моей вере умереть во мне, а не убивать её самому.
Он опустил голову, а потом тихо сказал:
– Хорошо, я тебя понял, – посмотрев на неё более лёгким взглядом, он продолжил, – но ты тоже должна пообещать мне, что будешь думать о том, что я тебе сказал. Прошу тебя…
– Я обещаю, что буду думать.
– А теперь… – он чуть улыбнулся, – можно теперь мне попросить у тебя разрешения обнять тебя?
– Я и сама этого хочу, только… ты, пожалуйста…
– Не волнуйся, я не позволю себе лишнего.
Тата запуталась в том, кто и кого должен был обнять. В какой-то момент она, сморщив лицо, от вырвавшихся на волю слёз почувствовала щекой его плечо.
Когда его руки стали приглаживать её волосы и немного покачивать из стороны в сторону она услышала свой еле разборчивый голос.
– Матвей, прости меня… Мне очень жаль, что всё так получилось.
– Ты ни в чём не виновата.
– Виновата! Из-за меня ты теперь страдаешь… Я всех делаю несчастными. Сначала Лизу, Серёжу и Артёма, а теперь тебя. Если бы не я, Лиза и Серёжа не отправились на эту экскурсию, и с ними сейчас было бы всё в порядке… И Артём продолжал бы жить своей жизнью. А я влезла… Я призналась ему в любви и сбила с пути.
– Тата, – он заставил её поднять голову с его плеча и заговорил, попытавшись убрать прилипшие от слёз волосы с её лица, – обвиняя себя в несчастьях всех подряд, ты сделаешь только хуже. Причём не только себе. С чего, например, ты взяла, что я страдаю? Я же просто счастлив, что жизнь свела меня с тобой.
Она посмотрела на него, приоткрыв рот, а потом прижала руку к губам.
– Матвей, ты говоришь, как я, когда…
– Что?
Она отошла от него и, потерев глаза, сказала:
– По-моему наш разговор слишком затянулся. Я хочу спать, Матвей.
– Конечно, ложись.
Тата подошла к кровати и стала забираться в неё. Ей больше ни о чём не хотелось думать. Наверное, у неё просто не осталось на это жизненной энергии. Ей необходимо отдохнуть.
Матвей встал рядом с ней, когда она забиралась в кровать. Интересно, у неё получится сейчас заснуть? Ведь было всего около четырёх дня. Надо попытаться. Когда она уже легла, Матвей помог ей укрыться одеялом. Ей была так приятна его забота. Как бы ей хотелось быть в силах заставить его разлюбить её, чтобы он не мучился. Если бы она могла…
– Отдыхай, Тата, и, пожалуйста, не переживай за меня. Я со всем справлюсь.
От его слов она приподняла голову с подушки, на которую только что улеглась и посмотрела на него в немом изумлении.
Матвей присел до её уровня, и она разглядела улыбку на его лице.
– Видишь? Со мной всё в порядке. Ты только знай, что, если тебе будет нужна помощь, ты только меня позови. Наиприятнейших тебе снов. Чуть позже я приведу к тебе Лука.
Он несколько раз провёл рукой по её волосам, а потом вышел из комнаты с той же улыбкой на лице.
Тата накрылась одеялом с головой и стала просить свою покровительницу мученицу Татиану помочь ей поскорее заснуть.
***
Холода в Олонках затянулись и даже в феврале не собирались отступать. Из-за морозов страдала больше всех Тата. Маленькая печка еле-еле согревала её огромную комнату, а дрова в ней сгорали так быстро, что Тате приходилось бегать за ними в лес каждый день.
Матвей несколько раз предлагал ей переехать в их дом, но Тата отказывалась, из-за того, что всё ещё испытывала неловкость после их разговора. Хотя она вынуждена была признать, что в его предложении о переезде был огромный смысл, ведь она мучилась от морозов, которые упрямо не хотели отступать. Днём и ночью её голова была занята только мыслями о том, как ей не замёрзнуть. Дети приходили к ней на занятия и сидели в зимних куртках. Тата купила ещё два пледа, и ей приходилось спать в тёплой одежде. Но даже эти методы не помогали ей полностью обогреться.
Обращаться за помощью к Матвею ей всегда было проблематично и раньше, а после его признания, тем более. Кроме того, они стали реже видеться. Матвею и его отцу приходилось каждый день отъезжать в город, чтобы подрабатывать грузчиками.
Тате приходилось рассчитывать только на свои силы.
***
Было около семи вечера, когда Матвей и Фёдор вернулись из города. На улице к этому времени совсем стемнело. Матвей с удовольствием снял с себя тяжелейшей зимний пуховик. Эти морозы ужас как надоели!
– Матвей, сынок, – подбежала к нему мама, когда он вошёл на кухню, чтобы перекусить.
– Что, мам? – спросил он, отломив кусок от булки круглого хлеба на столе.
– Ты давно Татьяну видел?
– Вчера. Дрова ей приносил. Но я с ней не разговаривал. Она занятие вела.
– Матвей, надо к ней зайти.
Он посмотрел в бегающие глаза матери.
– Зачем?
– Да прямо перед вами сейчас заходила Ольга Петровна, мама её ученика. Она сказала, что сегодня забирала сына, и Татьяна выглядела разбитой. У неё слезились глаза и горели щёки. Она спросила, что с ней, а та ответила, что ничего страшного… что она просто простудилась. Я думаю, её надо навестить. Ведь она живёт совсем одна.
До уха Матвея донёсся собачий лай. Через две секунду в кухню вбежал Лукьян и стал обнюхивать его.
– Лук?.. А почему пёс здесь?
– Не знаю… – протянула Алевтина. – Она его не забрала…
Матвей сделал короткий кивок головой и быстро сказал:
– Я схожу к ней.
– Я с тобой, – Алевтина ринулась к выходу.
– Мама, не надо, – остановил её Матвей. – Нужно будет – я за тобой зайду.
Матвей быстренько накинул на себя пуховик полегче и вышел из дома.
По дороге к особняку Роз он думал о том, что с Татой не должно быть ничего серьёзного. Но, с другой стороны, последние дни они толком и не разговаривали. Он видел её за проведением занятий, на которых она была сконцентрирована и с ним даже толком поздороваться не могла.
Оказавшись перед дверью особняка Роз, он постучался в неё несколько раз. Обычно Тата открывала ему спустя две минуты, но прошло уже около четырёх, а ответа не было. Он постучался громче. Тишина. Он дёрнул замок, но дверь была заперта. Матвей сделал пару шагов назад и с одного удара сбил старенькую дверь с петель.
Быстро поднявшись в её комнату, он увидел, что она лежала в кровати.
– Тата! – позвал он её, но она молчала.
Матвей подошёл ближе и среди пледов и одеял нашёл её. Она спала. Коснувшись её лба, он почувствовал жар.
– Тата, Тата… – он похлопал её по щёкам.
– Что? Что такое? Матвей… Это ты? – она закашляла.
– У тебя же температура…
– Не знаю… Сегодня я себя очень плохо чувствовала и пораньше легла.
– Господи, Тата… – Матвей потёр лоб и мысленно стал уговаривать себя собраться. – Ты свою печку видела? Она горит как свечка, а на улице мороз под двадцать градусов.
– Да?.. – она приподнялась и посмотрела в сторону печки. – Не знаю… Я так устала её всё время подтапливать. Сейчас закину дрова.
Она попыталась встать, скинув с себя одеяло, но промахнулась и провела мимо него рукой.
– Какие дрова? Ты в своём уме или в бредовой лихорадке? – он ещё раз провёл рукой по её лбу и убедился, что он был очень горячим.
– Я в порядке, Матвей, – она поморщилась и попыталась скинуть его руку. – Ну, подумаешь, температура… Я давно уже не болела.
В его голове крутилась куча вопросов, но было очевидно, что она была не в состоянии сейчас на них ответить. Нужно было действовать быстро.
– Встать сможешь? – спросил он.
– Наверное… А что?
– Ты пойдёшь в наш дом.
– Но в этом нет…
– Тата, не напрашивайся на грубость, – перебил он её и тут же опровергнул собственные слова. – Если ты не сможешь идти, то я понесу тебя на руках. Но в этом доме ты не останешься. Вставай! Я посмотрю в состоянии ли ты идти.
Она вяло сползла с кровати, а потом поднялась на ноги. Ткань её свитера тряслась.
– Где твой пуховик?
Тата указала на вешалку возле двери, и Матвей принёс ей верхнюю одежду.
Застёгивая замок на пуховике, он коснулся её ледяных рук. Боже, что было бы, если он сейчас не пришёл?
– Ты пила какие-нибудь лекарства? – спросил он, ещё раз окинув её внимательным взглядом, и обнаружил, что она спала в зимних ботинках.
– Зачем? Со мной всё нормально было. Только горло побаливало, а кашель вот только появился. Я пила чай с ромашкой.
– Всё ясно. Вижу, ругать тебя нет смысла. Ты, мне кажется, немного не в себе из-за температуры.
– Я в порядке… – пробурчала она и, взявшись за голову, села на кровать.
– Что с тобой?
– Слабость… – запрокидывая голову назад, выдохнула она.
– Так, понятно всё.
В момент, когда она готова была снова оказаться в лежачем положении, он поймал её за спину и подхватил на руки.
– Матвей, ну не нужно…я могу идти сама… – она размахивала руками по сторонам, а её голова болталась из стороны в сторону.
– Тата, потерпи ещё немножко, – прошептал он, заглядывая в её полузакрытые и отстранённые глаза, – скоро мы тебе поможем.
Матвей принёс Тату к себе домой. Родители поддержали его и сказали, что он поступил абсолютно правильно.
После того как он положил её в кровать сестры, ею занялась мама и Матвею пришлось выйти из комнаты. Как же всё не вовремя произошло! Его признание, сильные морозы и их с отцом регулярные выезды в город – всё это поспособствовало тому, что зарождение её болезни прошло для него незамеченным. А ведь случись это двумя неделями раньше, он бы сразу определил, что она заболевает. Ведь до этого они каждый день виделись и разговаривали.
Алевтины не было около получаса и когда она, наконец, вышла из комнаты, Матвей сразу же подбежал к ней:
– Мам, ну что?
– Промёрзла она до костей, – произнесла Алевтина, смотря в стену. – Пойдём поможешь мне кирпичи в печке нагреть.
– И что теперь? – спросил Матвей маму по дороге на кухню.
– Этот вечер я полечу её своими отварами. Возможно, они смогут поднять её на ноги, но если к утру ничего не изменится, то тебе придётся идти за Иваном Ивановичем.
– Если нужно будет, я за ним схожу. Он же всю нашу семью лечит, когда твои травки уже не срабатывают. Какая у неё температура?
– Тридцать девять с лишним, – ответила Алевтина, доставая из кухонного шкафа баночку с мёдом и пакет с высушенными травами. – И у меня подозрения, что она держалась не один день.
– О господи, – Матвей нервно провёл рукой по волосам.
– Не переживай, сынок. Она выздоровеет, – Алевтина поправила его взъерошенные волосы. – Главное вовремя ей помочь. Давай поставим кирпичи накаляться в печку, а потом вместе приготовим для неё лечебный чай?
Уверенный голос матери воодушевил Матвея, и он энергично принялся выполнять все её указания.
***
На следующее утро состояние Таты не улучшилось и Матвею пришлось пойти в город за доктором.
Иван Иванович был их семейным врачом. Матвей и Фёдор познакомились с ним, когда были на заработках. Они разгружали медицинскую технику в местной поликлинике, и в какой-то момент отцу стало плохо. Иван Иванович оказал ему помощь; сделал укол от высокого давления. А потом Фёдор несколько дней ездил к нему в больницу, где его клали под капельницу. Они подружились не как врач и пациент, а как приятели и с тех пор Иван Иванович был для них как палочка-выручалочка. Ведь с профессиональной медицинской помощью в деревне было никак.
Матвей отправился к нему пешком. У Ивана Ивановича была машина, и не было никакого смысла скакать к нему на Ветре или ехать на телеге.
На счастье, в этот день в поликлинике была смена Ивана Ивановича. Матвей обрадовался, увидев этого круглолицего полулысого мужичка.
Добродушный доктор выслушал рассказ Матвея о Тате, а потом сказал, что сможет поехать к ним, но не раньше, чем через час. Матвею пришлось согласиться ждать.
Когда Иван Иванович освободился, они с Матвеем отправились в Олонки на его стареньком желтоватом «москвиче».
Во время поездки Матвей сначала ответил на «дежурные» вопросы Ивана Ивановича, которые обычно задают людям, с которыми давно не виделись, а потом доктор стал задавать уточняющие вопросы о Тате:
– Сколько лет вашей учительнице? – спросил Иван Иванович, сгорбив округлые плечи, когда всматривался в дорогу.
– Двадцать два.
– А… понятно, – улыбнулся доктор. – Не твоя ли она случайно невеста?
От этого вопроса Матвею показалось, что он протрёт подушечками пальцев свой лоб до дыр.
– Иван Иванович, можно я не буду отвечать?..
– Извини, понял. Ничего, не переживай. Вылечим мы вашу Татьяну.
Когда доктор притормозил возле дома, жители сразу повылезали из своих домов, потому что автомобиль в Олонках был экзотикой. Под их любопытные взгляды Матвей и Иван Иванович вошли в дом.
Их встретила мама и сразу проводила доктора с его белым чемоданчиком в комнату Таты. Алевтина вошла вместе с ним, а Матвей остался ждать.
Через пару минут он услышал шум у входной двери и отправился в коридор.
– Привет, братик! – ему навстречу выбежала его беременная сестра.
– Привет. Всё нормально? – спросил Матвей.
– У нас, да, – запыхаясь, произнесла Дарья, расстёгивая зимнюю куртку. – Папа сказал, что Татьяна заболела. Я принесла ей тайскую жидкость от простуды. Егор когда-то из командировки привёз. Она нас каждый раз спасает.
– Спасибо, – проговорил Матвей, несколько раз постучав по дверному косяку.
– Не за что. Ты как? – Дарья подошла к нему и взяла за обе руки.
– Нормально.
Матвею показалось, что его сестра ещё больше округлилась с момента их последней встречи, а это было всего дней пять назад. А выражение её лица становилось всё более просветлённым и взрослым.
– А как Татьяна?
– Иван Иванович сейчас у неё.
– Иван Иванович? – удивилась Дарья. – Ты что ли за ним ходил?
– Да.
– Матвей, это так серьёзно?
– Да не знаю я, – он мотнул головой в сторону. – Они там… мама с ними ещё. Вот жду. Тебе не стоило сюда приходить. В твоём положении… вдруг какой микроб поймаешь.
– Я вижу, что как раз стоило… – произнесла Дарья, пытаясь поймать его мечущийся взгляд. – Братик, может сделаешь нам чаю?
– Сделаю, – ответил он, опустив глаза в пол и отправился на кухню.
***
Матвей вошёл в кухню, зажёг керогаз и поставил греть воду. Через несколько минут он услышал, что Дарья стала играть на пианино мелодию песни «Когда уйдём со школьного двора». Он вспомнил, что они вместе исполняли её на последнем звонке, когда она заканчивала девятый класс, а он одиннадцатый.
Когда вода закипела, Матвей взял кружку, налил в неё кипяток с заваркой и понёс в гостиную.
– А как же ты? – округлила глаза Дарья, принимая от него кружку с чаем.
– Я не хочу.
Матвей взял стул и сел рядом с ней возле пианино.
Дарья сделала пару глотков чая и снова начала играть ту же мелодию.
– Помнишь её? – прикрыв глаза, спросила она.
– Конечно.
– У меня до сих пор перед глазами зарёванные лица учителей, – Дарья звонко засмеялась, забрав прядь светлых волос за ухо. – Как мы их тогда довели до слёз!
– Да, петь было непросто, – Матвей медленно провёл рукой по чёрно-белым клавишам пианино. – И… никто не знал, что через несколько дней наш привычный мир рухнет, и мы окажемся здесь.
– Но у нас же всё хорошо? Мы не голодаем и есть крыша над головой.
– Да, это у нас есть, – проговорил Матвей, а потом внимательно посмотрел на сестру. – Ты вообще молодец! Взяла от этой ситуации всё. Тебе всего двадцать, а ты уже замужем и малыша ждёшь. С Егором тебе очень повезло.
– Так и есть! – она оторвала пальцы от клавиш и села напротив него – И… кстати я твой выбор тоже одобряю.
– О чём ты?
– Сам знаешь о чём, – Дарья улыбнулась. – Татьяна – прекрасная девушка.
Матвей вгляделся в её проницательные глаза, а потом попытался рассмеяться.
– Дорогая моя сестрёнка, ты с какой луны сегодня упала? Я думаю, ты в курсе, что у неё муж есть.
– Ну и что? Его же здесь нет.
Матвей положил локти на колени и сжал пальцы обеих рук в кулак.
– Даш, что у тебя сегодня за вопросы?
– Так… раз ты так меня называешь, значит я не ошиблась, – Дарья с улыбкой посмотрела в потолок. – Татьяна… Мама говорила, что она просила называть её Тата, до того, как узнала о наших идиотских правилах. Ей имя Тата очень идёт. Оно подчёркивает её нежность, утончённость и доброту. Знаешь, я этой девушке завидую. Знаешь чему? Вот, ответь мне, почему мамины кудри достались тебе и Семёну, а мне нет?
Матвей засмеялся.
– Тебе смешно, а я всю жизнь вам завидую. Я девочка и мне должны были достаться мамины волосы. А я унаследовала папины – непослушные и прямые как стрела, с которыми я всё время мучаюсь. Кудрявая девушка так и просится в нашу семью. Такая как Татьяна… Господи, у меня язык не поворачивается называть её так. Я к ней даже ни разу не обращалась по имени…, да мы и общались не так часто. Знаешь, когда я впервые её увидела, мне захотелось познакомиться с ней поближе. Но, понаблюдав за вашим с ней общением, я поняла, что это место уже занято тобой.
– Даш, как такое место может быть занято?
– А как иначе? С понедельника по пятницу она занята уроками с утра до вечера, а по выходным у вас то верховая езда, то поездки в город, то вы с её собакой гуляете… Матвей, я же не слепая. Я вижу, как ты изменился с тех пор, как она появилась в нашей деревне. Говорю тебе ещё раз, если она приехала сюда без мужа, значит это о чём-то говорит. У тебя есть все шансы…
– Даш, поверь, я осведомлён в этом вопросе гораздо больше, чем ты. Там всё очень сложно…
– Но что это? – спросила Дарья и развела руками.
– Я не могу тебе сказать. Это не моя тайна.
– Но я же вижу, как ты страдаешь. Мне хочется тебе помочь. Она тебе сильно нравится?
Этот вопрос вывел Матвея из колеи. Он почувствовал, как внутри его тела что-то поднялось вверх и оказалось у его горла, настойчиво сжимая его и требую выхода.
Он выпрямился на стуле и глубоко вдохнул, а потом слова вырвались из него как вода из бутылки газировки, которую потрясли.
– Даш, просто понимаешь, когда я смотрю на неё, мне кажется, что в ней заключена моя мечта об идеальной жизни. И меня просто убивает изнутри, что этого никогда не будет, потому что она уже замужем. Это так несправедливо! Мы с ней одного возраста, так похожи и у нас столько общего. Она же просто была создана для меня. А у её мужа уже была семья и он должен был продолжать жить с той женщиной, которую изначально выбрал себе в жёны и которая родила ему ребёнка. Он не имел права забирать её себе. Она должна была стать моей, а теперь… теперь…
Он внезапно замолчал и тяжело задышал, потирая вспотевший лоб.
– О, боже мой, братик… Так значит Татьяна замужем за разведённым мужчиной, да и ещё с ребёнком?.. – услышал Матвей потрясённый голос сестры и ужаснулся.
– Господи, Даш, я же не должен был тебе этого говорить… Как же так?.. – он схватил себя за волосы и потянул до боли.
– Не волнуйся, Матвей, со мной эта тайна в безопасности.
Он крутил головой в стороны до тех пор, пока не осмелился посмотреть ей в глаза и встретиться с её сострадательным взглядом.
– Но раз так, то может её муж ещё вернётся в свою семью? Ведь разрушать то, что уже построено очень плохо.
– Всё к этому сейчас идёт, – проговорил Матвей. – Он даже сам отпустил её.
– Ну вот! Тем более, – на её лице появилась слабая улыбка. – В чём же тогда дело? Ты что ли ей не нравишься?
Матвей вдруг услышал своё громкое дыхание и ощутил, как пальцы сжались в кулаки.
– У меня точно были бы все шансы, если бы не её муж, которого просто не должно было быть. Почему, Даш, скажи мне?.. Какое он имел право начинать жизнь с юной невинной девушкой, когда уже имел за плечами семью? Как можно просто взять и перепрыгнуть от одной женщине к другой, если с первой всё вышло не так как хотелось?
– Может он ошибся в выборе первой?.. – предположила Дарья.
– За свои ошибки нужно отвечать! – громко произнёс Матвей. – Его первая жена – это когда-то сделанный им выбор. Никто же не заставлял его строить с ней жизнь. А если уж сделал выбор, то нужно отвечать за него до конца, а не забирать чужое. Тата была предназначена не для него. Чего он добился? Он же испортил ей жизнь и лишает возможности иметь полноценную семью. Меня приводит в бешенство эта несправедливость!
– Но чем он мог испортить ей жизнь?
– Он сделал это непреднамеренно. Его бывшая жена и сын попали в аварию: она теперь не может ходить, а сына до сих пор найти не могут.
– Что? – Дарья прикрыла рот рукой. – О господи…
– Да, он ухаживает за ней, потому что больше некому, а Тата приехала сюда, чтобы переждать бурю.
– Боже мой, бедная девочка… – протянула Дарья, покачивая головой. – Получается, она никак не может смириться с тем, что её браку пришёл конец.
– Она верит, что его бывшая жена встанет на ноги.
– Такое, конечно, может случиться, а… если нет?
– Пока она не готова принять это «а если нет».
– Матвей, когда-нибудь она это примет…
– Примет, если его бывшая жена не встанет, а если встанет, то даже не сомневайся, она тут же убежит к нему.
– Братик, настоящая любовь благородна, – Дарья потянулась к его руке. – Ты должен это понимать…
– Не хочу я ничего понимать!
Матвей сложил руки и с шумом положил их на пианино вместе с головой. От его резких движений инструмент стал издавать неприятные на слух звуки, но Матвей слышал их слишком приглушённо, чтобы они начали его раздражать. Для него на тот момент существовало лишь нечто такое, что изменить ему было не под силу. Неумелого пианиста можно заставить прекратить играть, а вот повернуть обстоятельства так, как ему хотелось, он не мог. Как же ему хотелось вычеркнуть из памяти Тату. Чтобы он даже не знал, что такая девушка существует. Ему бы стало легче, но это было невозможно. Она есть! Она существует! И… не с ним.
– Не хочу я ничего понимать! – повторил он, уткнувшись в пианино. – И причём тут благородство? Даш, я счастливым хочу быть. И ни с кем, кроме неё себя таким не вижу. Я уже встретил ту, которая мне нужна. Да разве можно представить девушку, которая может подойти мне больше, чем она. Я бы её никогда ему не уступил, но он сделал это, когда мы с ней ещё не были знакомы. Я только одного не пойму, если она мне всё равно не достанется, зачем я тогда её встретил? Зачем мне так мучиться, Даш?
Матвей почувствовал руки сестры на своей голове и плечах. Он не мог понять, зачем она начала утешать его, пока не ощутил собственные слёзы на щеках.
– Дорогой мой братик, самый лучший на свете, ну не убивайся ты так, прошу тебя… – почти прошептала Дарья нежнейшим голосом. – Ещё рано о чём-то говорить конкретно. Не спеши. Этот вопрос разрешается и пока ничего не ясно. Ты продолжай быть рядом с ней, а дальше жизнь сама расставит всё по своим местам, и ты обязательно найдёшь ответы на все свои вопросы.
Обнять сестру с её животом ему было проблематично, поэтому Матвей уткнулся в её колено и попытался высушить слёзы о грубую ткань её длинной юбки.
Конечно, он успокоится. Конечно, он возьмёт себя в руки. Конечно, он примет всё так, как в конце концов разрешится. Но какой после этого станет его жизнь? Ему казалось, что кто-то поиграл с ним в жестокую игру, показав картинку с жизнью, о которой он не мог и мечтать, а потом посмеявшись спрятал картинку и злорадно наблюдал со стороны за его разочарованием.
– Спасибо тебе, сестрёнка, – проговорил он, поднимая голову с её колен, когда слёзы перестали течь. – Я рад, что рассказал тебе.
– Всё будет хорошо. Выпей чаю.
Матвей сделал несколько глотков из её кружки и вытер рукавом мокрое от слёз лицо. Взглянув на сестру, он заметил, что по её щекам тоже стекали тоненькие струйки слёз, а она, не обращая на это внимания, стала пытаться вытереть своими тонкими пальцами остатки его слёз.
Через пару минут Иван Иванович вышел из комнаты в сопровождении его мамы. Матвей сразу подбежал к ним.
– А где твой муж, Алевтина? – спросил доктор. – У меня есть часик. Не могу упустить эту возможность и не поговорить с ним пока я здесь.
– Он на улице чистит снег, – ответила она. – Когда выйдете из дома заверните за угол слева и найдёте его.
– Хорошо! Матвей! – доктор обратился к нему, положив руку на его плечо. – Я всё твоей маме объяснил. Всё будет хорошо. Прорвёмся! – он похлопал его по плечу и направился к выходу из дома.
– Спасибо… – проговорил Матвей и тут же подошёл к Алевтине.
– Мама, что он сказал?
– Не переживай. Он принёс лекарства и уколы. Слава богу, по уколам я спец. Самое главное, чтобы лечение подействовало.
– А как она сейчас?
– После укола получше. Намучилась она из-за температуры. Она тебя кстати звала. Зайди, если она ещё не спит. Готовься выслушать тонну слов благодарности. Она оказывается и не помнит, что это ты нашёл её больную и принёс сюда. Когда я ей об этом рассказала, она была в шоке.
Впервые в жизни Матвей почувствовал, что принимать благодарность ему будет не в радость, а в тяжесть.
***
Алевтина ждала с улицы мужа. Фёдор должен был вернуться с дровами. Он всегда приносил с собой много брёвен, и Алевтина знала, что это занятие вымотает его, и он сильно проголодается. Поэтому она заранее обжарила с двух сторон два больших ломтя хлеба и положила между ними кусок копчёного сала.
Когда Фёдор вернулся, сбросив дрова у двери, то в первую очередь зашёл на кухню. Алевтина ждала его сидя, за столом.
– Фу… как же я запыхался, – протянул Фёдор, убирая с лица угольного цвета волосы, слипшиеся от пота. – Наверное, старею. С каждым годом мне всё труднее справляться с походами за дровами.
Фёдор рухнул на стул, распластав по нему массу своего крупного тела.
– Это не так. Просто зима в этом году выдалась тяжёлая. Ничего. Уже скоро март на дворе и всё изменится. Перекуси.
Алевтина поставила перед ним тарелку с огромным бутербродом.
– Спасибо, – Фёдор, открыв рот до максимума, стал кусать хлеб большими кусками.
– Фёдор, я ведь хотела поговорить с тобой, – сказала Алевтина, и тот поднял на неё свою жующую голову.
– Что такое?
– Это насчёт Матвея, – Алевтина стала рисовать пальцем невидимые линии на поверхности стола. – Думаю, я тебе не открою Америку, если скажу, что он неравнодушен к Татьяне?
– Татьяне? – Фёдор округлил глаза. – А… Я не знаю. Может ты и права. Никогда об этом не задумывался. Ведь она замужем.
– Вот именно! Мне эта девочка очень нравится и, безусловно, видеть её на месте жены нашего сына я только рада, но у неё уже есть муж. Я не хочу, чтобы наш Матвей из-за этого страдал.
– А, по-твоему, он страдает?
– Думаю, что уже начинает. Но я бы хотела спустить его с облаков на землю.
– И как же интересно?
Алевтина наклонила корпус тела вперёд и посмотрела Фёдору в глаза.
– Я хочу написать письмо мужу Татьяны и рассказать ему, что она заболела.
Фёдор поперхнулся бутербродом и начал кашлять.
– Алевтина, что у тебя за мысли?
– А что тебе не нравится?
– Во-первых, так поступать не честно. А во-вторых, чего ты собираешься этим добиться? – Фёдор отложил остатки бутерброда на тарелку и замер в ожидании её ответа.
– А вот чего. Татьяна писать о своей болезни не будет ни родителям, ни мужу. Я её спрашивала об этом. Она говорит, что чувствует себя гораздо лучше и зря пугать своих родных не хочет. Я видела возле её кровати стопку писем. Я как-нибудь к ней загляну, найду и перепишу или просто запомню адрес её мужа. А потом сама напишу письмо от своего имени и сообщу в нём, что Татьяна больна и он должен к ней приехать.
– Господи, Алевтина… – Фёдор взялся за голову. – Что за бред?
– Это не бред, Фёдор. В письме я укажу, чтобы он сначала пришёл к нам. Я хочу на него посмотреть. Уж что-что, а глаз на людей у меня намётан. У всех нас есть подозрения по поводу того, всё ли у них с Татьяной хорошо. Когда я его увижу, то многое пойму. Если он вообще приедет…
– Что ты собираешься понять? – спросил Фёдор, не прекращая выпучивать на неё свои тёмные глаза.
– Как он к ней относится. Я хочу проверить насколько наша Татьяна, так сказать, замужем. Если они – крепкая пара, то Матвею придётся с этим смириться и перестать надеяться.
– Алевтина, брось эту затею, – Фёдор постучал пальцем по столу. – Это же просто смешно. Ты собираешься плести интриги вокруг собственного сына. Ты ведь даже не знаешь, как Матвей на самом деле относится к Татьяне.
– Я всё вижу, дорогой, – со вздохом произнесла Алевтина. – И сделаю это ради нашего Матвея.
– Но ты не в курсе всех тонкостей отношений Татьяны и её мужа. Ты понимаешь, что можешь влезть во что-то такое, от чего потом могут потянуться плохие последствия. И виновата в этом будешь ты. Поступай, как знаешь, но я лично в этом участвовать не собираюсь. И потом, как ты скроешь от Татьяны, что именно ты отправила это письмо её мужу?
– А я и не собираюсь это от неё скрывать. Через пару дней после отправки письма я ей признаюсь, что написала её мужу.
– Она тебе этого не простит, – теребя пальцами по столу, проговорил Фёдор.
– Татьяна – девочка благоразумная. Она поймёт меня. Я скажу, что кто-то из её родственников должен быть в курсе состояния её здоровья.
– Я могу тебя отговорить от этого? – спросил Фёдор, уставившись на жену не моргая.
Алевтина сначала несколько раз помахала головой, а потом встала из-за стола и твёрдо произнесла:
– Нет.
***
Как только Тата окончательно выздоровела, она решила вернуться в особняк Роз. Матвей отговаривал её, но она настояла на своём. Как ни странно, но она успела соскучиться по своей просторной комнате.
На следующий день после переезда Тату очень удивил визит Алевтины. Она принесла ей половину яблочного пирога.
– Набирайся сил, дорогая, – сказал она, и протянула ей пирог, обёрнутый бумагой.
– Спасибо, Алевтина. Я от вас уехала, а у меня такое чувство, что вы по-прежнему рядом. Вот сегодня буду пить чай с вашим пирогом, и думать о вас!
– Деточка, наш дом такой же твой, как и этот. Я хотела с тобой поговорить. Можно?
– Конечно. Проходите.
Тата проводила гостью в классную комнату. Она села за свой рабочий стол, а Алевтина, расстегнув пальто горчичного цвета, устроилась на стуле напротив неё.
– Ты, наверное, будешь меня осуждать, – произнесла Алевтина, потирая ладони. – Поступок я совершила, мягко говоря, некрасивый. Но я всё-таки надеюсь, что ты сможешь меня понять.
– О чём вы? – удивилась Тата.
– Дорогая, со дня на день сюда должен приехать твой муж.
