Елена Филон
Меченая: крест
Глава 3
– Как звать-то?
Я впилась в торговца размытым взглядом. Задумавшись, совсем забыла о его присутствии.
– Что, нет имени? – обнажил жёлтые зубы в ехидной улыбочке.
Раздражённо вздохнула, застёгивая металлическую молнию на чёрной кожаной куртке.
– Зеркала не найдётся?
– Ну… за определённую плату.
– Забудь.
Торговец хмыкнул и, скрестив руки на груди, подпёр спиной стену железного контейнера, в котором находился его склад.
– Ну, так что, хороша вещица, а?
В полумраке разглядеть сложно, но дырпочти нет и размерчик мой.
Понюхала рукав:
– Натуральная кожа?
– Обижаешь, красотка… У меня лучший товар!
Пахнет кожей. Свинной, или телячьей – не важно, главное, чтобы тварям меня в ней было сложнее унюхать, а так чёрта с два я бы попёрлась сюда за этой курткой. Да и желания знать с какого тела он её стащил нет никакого.
Торговец таращился на меня во все глаза, даже не пытаясь скрыть противной ухмылки на роже.
– Бельишко примерить точно не желаешь? – поинтересовался сипло.
– Тебе напомнить про гарантию? Или ты бессмертный?
Торговец вскинул руки ладонями вперёд и выпрямился:
– Молчу-молчу, забудь. Толкну другой красотке.
Сдача крови ещё не закончилась, об этом свидетельствовали пустые улицы района Семи роз, обычно на них куча бомжей и попрошаек.
– Ну и у какой банды мы будем угонять мотоцикл? – поинтересовалась, оборачиваясь по сторонам.
– У той, что сегодня дежурит.
Нахмурилась:
– Байк у ворот?
– Дура, что ли? – Торговец хрипло усмехнулся. – На кой чёрт он им там сдался? Он рядом с задней вышкой. Каждые три часа постовой седлает железного зверя и совершает объезд по периметру с внутренней стороны. Типа контроль у них такой, вникаешь? Может,пристукнули где кого, надо труп убрать.
– Знаю я про этот их контроль… Трупы неделями лежат.
Перекинула сползающий рюкзак на другое плечо. Настроение – мрачнее некуда. Дурное предчувствие у меня по поводу всей этой затеи. А ведь всего пару часов назад я разливала по стаканам жёлтое пойло для компании из трёх вонючих мужиков и требовала, чтобы за него мне отдали обещанный бактерицидный пластырь.
– Не бойся, красотка, всё пройдёт в лучшем виде! – игриво подмигнул торговец.
– Для тебя же лучше.
Через час мы были на месте. Спрятались в тени деревьев рядом с помятым трейлером, где, несомненно, кто-то жил. Или умер и сейчас разлагается.
– Вон вышка, – торговец кивнул вдаль на высокое металлическое сооружение. Даже не знаю, чем эта конструкция была раньше; похоже на подъёмный кран. – Каждые семь часов они меняются – те двое наверху, а каждые три часа один из них производит объезд. Мотоцикл вон за тем ограждением.
Я кивнула, прикидывая, как быстро смогу добежать до металлического сооружения, напоминающего клетку с раздвижными дверьми.
– Не заперта?
– Нет, – отрезал торговец, ковыряясь в зубе оторванной с дерева веточкой, и игриво дёрнул бровями. – Кому придёт в голову угонять байк под самым дулом винтовки?
Только спустя полминуты понял, что сказал:
– Эй-эй, красотка, ты же не думаешь…
– Пойдёшь со мной, – сообщила я. – Ты говорил опасность минимальная, верно? Так что пойдёшь со мной. И если надо отвлечёшь внимание на себя, пока я буду заниматься угоном.
Торговец побледнел и нервно задёргал ртом.
– Ты ведь не хочешь, чтобы я решила будто бы ты отправляешь меня на верную смерть? Сделка есть сделка, – добавила жестко, испепеляя его взглядом.
– Хм. Кажется, я начинаю понимать, за что ты получила свою метку. Любишь пожестче, ага?
Я честно пыталась сдержаться, но мой локоть по собственной воле со свистом полетел в лицо торговца и тот рухнул на землю, сплёвывая кровь с разбитой губы.
– Я предупреждала.
– Справедливо, – скривился он.
В укрытии было принято оставаться до сумерек. Меня это не особо радовало, так как сматываться от тварей за периметром в темноте, самое жуткое из всего, что можно представить, а ещё надо понять куда ехать, сориентироваться, ведь я понятия не имею, что творится там – за ограждением. Но если у меня будут фары и колёса, возможно всё будет не так уж и плохо.
– Смотри-смотри, они меняются, – торговец пхнул меня в бок. От долгого сидения на корточках затекли ноги, и я плюхнулась в пожухлую траву.
– Ой, прости. Не такая уж неуязвимая, да? – смеха сдерживать не стал. Слегка откашлялся. – Осталось дождаться пока один из бритоголовых совершит объезд и сразу выдвигаемся.
Бритоголовые? Банда Синеголовых – вот у кого сегодня дежурство. Это не те, кто отвечает за метку на руке, но и не те, кто убивает без разбирательств, так что если меня схватят ещё можно рассчитывать, что перед смертью отведут на что-то вроде допроса.
– Как долго ты в Скале, девушка без имени? – Торговец принял расслабленную позу, прислонившись к стволу дерева, и внимательно посмотрел на меня. – Тут таких авантюристов, как ты мало, в курсе? Что, поджилки совсем не трясутся? Откуда, такая смелая?
У меня совершенно не было желания обсуждать нечто подобное, так что претворилась, что оглохла.
Сняла с запястья резинку и стянула слишком длинные волосы в небрежный пучок на затылке. Как только доберусь до первых ножниц, обрежу. Болтаются почти на уровне задницы. Надо было ещё в баре их остричь, не знаю, как не сообразила.
– Эй, красотка, слышишь вообще, нет?
– Чего тебе?
– Сколько ты здесь? – повторил торговец.
Вздохнула, уперев локти в колени и отведя взгляд в сторону вышки:
– С двенадцати лет, если тебе интересно.
– Скала закалила тебя, судя по всему. – Громко фыркнул. – Надо же… Скала закалила женщину! Прям феномен для этого вонючего города!
– Как и тебя, – кивнула, взглянув на мужчину. – Скала сделала одного из своих отбросов нелегальным торговцем. Чем не феномен?
Мужчина цинично усмехнулся:
– Ну да. И мы всё ещё не жрём друг друга. О, Скала! Чудесный городок!
Картинка перед глазами возникла, как вспышка небесной молнии: я и мама, держащиеся за руки стоим перед воротами Скалы и просим мужланов с дробовиками впустить нас внутрь. Мы бежали из города, на который твари напали два дня назад, а Скала была единственным близким городом в округе. Постовые отвели маму в крохотный трейлер, больше похожий на кабину туалета, их не было минут двадцать, а затем она вернулась в разодранной одежде и с кровоподтёком на лице; после чего нас и пропустили в Скалу. Вот сколько стоил билет сюда.
Девять лет я живу в Скале. Девять гиблых лет. Я ненавижу это место каждой клеточкой своего тела. И я собираюсь убраться отсюда.
– Так куда собралась? Поделиться не надумала? – прервал размышление торговец. – Не уж-то на поиски лучшей жизни?
Я взглянула на него исподлобья.
Мужчина сипло рассмеялся:
– О, только не надо пугать меня своими прекрасными синими глазками, ты совсем не страшная.
– Я должна найти кое-кого.
«Какого чёрта я ему это сказала?»
– Ого, кажется, наш разговор заладился! – воодушевился торговец.
Уже собиралась ответить что-нибудь гаденькое, как внезапно вечернюю тишину разрезал звук ревущего мотора. Грязный чёрный мотоцикл выезжал из клетки, как хищник из загона.
Звучит неплохо, фары работают. Осталось угнать.
– Сколько в баке бензина?
– Понятия не имею, – торговец пожал плечами, – знаю, что он всегда заправленный тут стоит, они не пропускают ни одного патрулирования. Скверна их шёлковыми сделала.
Я недовольно сдвинула брови:
– Ты говорил полный бак.
– Говорил, – уклончиво протянул торговец, – я и сейчас так думаю, если тебе от этого полегчает. Чувствую, вникаешь? Да и тут недалеко есть заброшенный городишка в южном направлении, всего минут сорок езды; до него точно докатишь. А повезёт, так и топливо найдёшь!
Сомнительная перспектива.
– Патрульного не будет в среднем минут тридцать, – продолжал торговец, – потом твой ход, красотка.
– Джей, – я снова плюхнулась в траву.
– Джей… – довольно закивал торговец. – Сдаётся мне, Джей, мы определённо станем друзьями.
Я мрачно улыбнулась:
– Я не завожу друзей.
– Но ты ведь ищешь кого-то, – мужчина выразительно поиграл бровями. – Не друга ли?
– Брось, – усмехнулась, – ты ведь не думаешь, что я отвечу.
Мотоцикл вернулся быстрее, чем мы ожидали, к этому времени я уже сполна ощутила всю нервозность ситуации. Ладони потели, так что я старательно вытирала их о поношенные джинсы. Дыхание стало тяжёлым и, судя по всему, моё состояние было сильно заметно.
– Ну, слава Богу, – вздохнул торговец, – а я-то было подумал, что ты из стали.
К клетке подкралась незаметно. Солнце уже касалось кромки горизонта, а тени деревьев укрывали от глаз двух с оружием на вышке.
– Они заняты, играют в карты, – нервно прошипел сбоку торговец. – Давай патроны и лезь в клетку за байком. Я своё дело сделал.
– Ещё нет, – шепнула в ответ. – Разве видишь подо мной мотоцикл?
Одна из дверей была не задвинута и это не могло не вызвать подозрений. Скользнула в клетку и внутри всё похолодело. Чёрт возьми, а на что рассчитывала? Всё не могло быть так просто! Мотоцикл пристёгнут к решетке огромным амбарным замком на толстенной цепи покрытой ржавчиной…
Просто отлично.
Тихо выругалась, пытаясь соображать на ходу. Выход есть, но тогда моя спина непременно словит пулю.
– Давай патроны! – раздалось шипение из-за решётки.
– Здесь замок. Байк пристёгнут.
Торговец тоже владел набором отменного мата.
У меня нет другого выбора. Или сейчас, или никогда.
Достала из рюкзака полупустую коробку патронов и второй пистолет.
– Держи и убирайся отсюда, – протянула коробку торговцу через решётку.
Тот помедлил, но взял оплату.
– Они убьют тебя. Один твой выстрел и пули тех ребят, тут же полетят тебе в голову.
– Ты ещё здесь? – нервно кусая губы, нацелилась на замок. Пот струился со лба ручьями, напряжение в руках росло. Если с одного выстрела не отвалится, второго шанса уже не будет.
И я почти нажала на курок…
– Эй…
– О Боже, свали уже отсюда! – зашипела на торговца, чьё лицо в сумерках казалось призрачно-белым.
Тот криво ухмыльнулся:
– Если выживешь и ещё разок решишь навестить Скалу, спроси Бетховена, помогу, чем смогу. И помни: у меня всегда самый лучший товар.
Фыркнула:
– Это ты-то, Бетховен? Все помешались, что ли на псевдонимах знаменитостей?
– Это наша история, Джей, – вздохнул Бетховен и раздались его быстрые отдаляющиеся шаги.
Я выстрелила.
С вышки донеслись крики, но мне повезло – амбарный замок уже валялся на земле. Оседлав байк, вцепилась пальцами в руль и под оглушительный рёв мотора вырвалась из клетки. Сзади раздалась стрельба, пули свистели над головой, и я не понимала, почему всё ещё жива. Но я жива! Жива!
Мчалась по тёмным улицам, разрывая байком воздух пополам. Резинка слетела с волос, превратив их в хвост кометы. Первые бабочки свободы запорхали в груди, адреналин внушал уверенность, что всё получится, но это был ещё не конец, самое сложное впереди – мне предстояло прорваться через ворота.
Не сомневалась – тревогу поднимут быстро. Только не зря я выбрала сегодняшний день для побега. 5 октября – двенадцатая годовщина Конца света. Сегодня этот день отмечают все: от нищих до главарей банд. Точнее заливают горе отвратительным жёлтым пойлом. Шанс того, что сегодняшние постовые на пропускном пункте будут пьяны довольно высок. В этом городе пьют все, если у них, конечно, есть чем расплатиться за спиртное, причём пьют в самые обычные дни, так что даже не сомневаюсь – сегодня будет пьян каждый! А если нет – я труп, однозначно.
Заглушив мотор недалеко от городских ворот, связала волосы в узел без использования резинки и натянула на голову капюшон от кофты так, чтобы было сложнее догадаться, к какому полу принадлежу. Если постовые с вышки ещё не успели поднять тревогу, а судя по тише у ворот – не успели, меня могут принять за своего и, по крайней мере, палить из винтовок начнут не сразу. Только времени вот от силы минуты две-три, после чего можно будет отказаться от идеи попрощаться с этой дырой.
Раздался громкий смех, за ним свист – постовые привлекали внимание проходящих мимо девушек довольно потрёпанной внешности. И это был мой шанс. Завела мотор и помчалась прямо к воротам.
Люди опешили, не понимая, кто на мотоцикле. Выставили оружие, но стрелять не спешили. Я притянула подбородок к груди, чтобы разглядеть лицо было сложнее, сейчас даже радуясь тому, что наступили сумерки.
Ворота не были укреплены так же сильно, как остальные стены, потому что день и ночь у них дежурили постовые, их никогда не оставались без присмотра, так что шанс, что деревянная подъёмная решётка с годами прогнила, и протаранить её большого труда не составит, был достаточно высок. Да и к чёрту всё! Лучше я подохну прямо здесь и сейчас, чем буду жить, как жила!
Мотоцикл набирал скорость, я выжимала из него всё, на что он был способен.
– Разве объезда не было?! – закричал постовой.
– Эй, стоять!!! – заорал второй. – Стоять я сказал, или я тебе башку прострелю! Мозги с асфальта соскребать будешь!
Я мчалась на всей скорости. И всё произошло за считанные секунды.
Постовые открыли огонь в небо. Неужто решили, что это розыгрыш товарищей по банде и я остановлюсь? Обычно они не стесняются стрелять в упор. И всё-таки я до безумия везучая! Всегда такой была!
Ветер завывал в ушах, капюшон слетел, расплескав волосы. Подняла голову, и деревянная решётка оказалась близко, как никогда. От удара мотоцикла гнилое дерево рассыпалось на куски, задев мою голову и плечи. Шины засвистели по утоптанному песку, байк занесло, и я пролетела через руль, проехавшись левым боком по земле.
Острая боль пронзила тело. С трудом подавила крик, рвущийся из груди, вскочила на ноги и, уже спустя секунду мотоцикл вновь ревел подо мной.
Пули свистели над головой, но я-то знаю – долгопалить не станут. Какой смысл, если меня всё равно сожрут твари, а мотоцикл они потом найдут и вернут? Твари не ездят на мотоциклах. Только вот в моей голове был совершенно иной расклад – я не собиралась сдаваться.
Рёв мотора и жгучая боль в левом плече зародили в моём сердце совершенно новые яркие эмоции. Кажется, я никогда в жизни не испытывала их прежде. Я улыбнулась. Это свобода.
Успела отъехать от Скалы километров десять, не больше, когда последние лучи осеннего солнца скрылись за горизонтом.
Глава 4
Мать продала меня.
Мы прожили в Скале чуть больше года, а затем она продала меня.
Мне было тринадцать.
Всё время ломаю голову, почему она плакала, когда прощалась, если добровольно выменяла дочь на право быть поварихой на кухне одной из банд в соседнем городе. Позже этот город был уничтожен после массового нападения тварей. Всё по стандартной схеме: люди перестали укреплять стены и пустили всё на самотёк. Даже не знаю, выжила ли мама.
Банду, которой она продала меня называют Скверна. Думаю, не стоит объяснять, что значит это слово?.. В Скале, это малокультурное общество головорезов считается самым опасным, сильным и властным. Изначально банд было пять, но вскоре появилась Скверна, как следствие слияния двух больших группировок, которые не могли поделить лидерство и, в итоге, решили объединиться.
О да, их альянс принёс плоды!
Это стала воистину самая сильная банда, а ещё самая гнусная, мерзкая и жестокая. Они прогнули под себя весь город. Остальные три группировки продолжают своё существование лишь ради духа соперничества в Скале, ну и ради того, чтобы было с кем меняться на дежурство.
Поначалу у Скверны было два предводителя, но разве кто-то станет честно делить это место? Разумеется, нет. Не прошло и трёх месяцев с момента слияния, как одного из них не стало. Людям просто сообщили эту новость. Как факт. Что конкретно произошло с тем человеком, никто не знает. Да и если честно… кого это вообще заботит?
В тот год, когда мать продала меня, Скверна как раз открывала несколько элитных борделей. Элитных по нынешним меркам. До сих пор считается, что эта банда содержит лучших женщин. Да и женщины эти тоже неплохо устроились: их кормят, одевают, содержат. Их редко избивают, а убивают ещё реже – они под покровительством Скверны.
Самым умелым и красивым из них на левое запястье ставят метку – круг с красным полумесяцем внутри. Среди своих их называют мечеными, при простом люде – элитными шлюхами. Они спят только с теми, кто поставил им метку – со своими покровителями. Это что-то вроде извращённой версии замужества. Некоторые даже рожают детей. Стоит притронуться к такой женщине и вскоре Скверна лишит обидчика головы. Остальные же женщины – без метки, – просто грязные шлюхи, дерьмо, пусто место.
Я говорила, что чертовски везучая? О, и это правда! Однажды мне сказали, что любое везение рано или поздно заканчивается, но пока что не жалуюсь. Мне двадцать один и если бы не моё везение, возможно сейчас я даже была бы тварью. Или мертва.
Знаю, что мама, по всей видимости, хотела как лучше, обрекая родную дочь на судьбу шлюхи под покровительством лучшей городской банды. Только в голове всё равно не укладывается, как она могла так поступить. Это дико и неправильно. Ведь я её дочь. Я думала, она любит меня по-настоящему…
Только с годами я поняла, что в людях уже не осталось ничего прежнего. Даже в маме. Все мы теперь больше напоминаем диких животных следующих инстинктам самосохранения. Это мама и сделала – следовала инстинктам ради нас обоих.
Те ребята из Скверны, что проводили отбор для нового борделя, выкупили меня у матери и отправили на демонстрацию перед боссом. Я была самой младшей в группе и постоянно плакала.
Главного звали Завир, что означает «новый дом». Это был псевдоним, настоящего его имени я так и не узнала.
Никогда не забуду, как он смотрел на меня, пронзая насквозьтёмными, как ночь глазами, изучая моё лицо, моё тело, волосы… Так страшно, как тогда мне не было ни разу в жизни. Меня трясло с головы до пят, сухие всхлипы выпархивали изо рта, ворот рубашки был насквозь мокрым от слёз.
Этот мужчина был не старым, но и не молодым – около сорока, может чуть больше. У него были густые тёмные волосы зачёсанные назад, широкие скулы и мощный квадратный подбородок обрамлённый редкой щетиной. А ещё, он всем своим существом источал страх и ужас, заражая им каждого, кто осмеливался лишь взглянуть в его сторону.
Он долго смотрел на меня, затем схватил за руку и увёл прочь из зала. Я оказалась в комнате с кроватью; судя по всему, это была его спальня. Я рыдала пуще прежнего, сотрясаясь всем телом. И ждала ужасного. Того, после чего моё желание жить явно перестанет быть таким сильным.
Но ничего не происходило, Завир просто смотрел на меня: долго, изучающе, слегка склонив голову на бок.
– Вытри слёзы, – сухо произнёс он, скорее даже приказал и я поперхнулась всхлипом. – Слёзы удел слабых.
Эти слова я никогда не забуду. С того дня я не пролила ни слезинки. Клянусь.
Завир ничего со мной не сделал. Он накормил меня больше, чем того требовалось моему иссохшему детскому организму. Дал мне чистую одежду и велел вымыться. А я всё ждала подвоха.
Но летели дни, затем недели, а подвоха всё не было. Завир был удивительно добр ко мне. Никто не касался меня, не причинял вреда и не пытался изнасиловать. Меня поселили в отдельной комнате по соседству с Завиром и даже приставили ко мнекого-товроде няни.
Надо сказать, я была вполне счастлива. После того что пришлось пережить и увидеть за последние четыре года то, что происходило сейчас, казалось настоящим раем.
Завир часто приходил ко мне в комнату по вечерам и рассказывал слегка жутковатые истории. Спать после них было страшно, но мне нравилось, что я была единственной к кому он относился с такой теплотой. Остальные боялись его, как самого дьявола. В прочем, кем-то вроде дьявола во плотиЗавир и был.
Однажды мне удосужилось видеть, как он собственноручно убил человека, задушив его голыми руками. Спустя месяц этот инцидент повторился. Завир был жестоким, это знали все, но я была единственной, к кому он относился иначе. И я не понимала почему.
Спустя полгода я узнала причину. На помощь мне пришла фотография в рамке в спальне Завира, с изображением маленькой девочки, моей ровесницы. У неё были ясные синие глаза, длинные каштановые волосы, маленький аккуратный носик и пухлые алые губки. Девочка улыбалась и казалась счастливой. Это была дочь Завира. Она погибла от зелёного дыма, а точнее стала… тварью. Он сам это видел.
Причина его доброты ко мне стала ясна. Я напоминала её. И это правда – я была безумно, просто до сумасшествия на неё похожа. Если бы мне сказали, что мы сёстры я бы ни на миг не усомнилась, но это не могло быть правдой. Завир знал это, но по понятным причинам стал относиться ко мне, как к родной дочери; я буквально стала её заменой и, если честно, в то время я была рада стечению таких обстоятельств. Тогда и поняла, что чертовски везучая.
Со временем я привыкла к существованию в самой сердцевине Скверны. Все со мной нянчились и можно сказать любили. Конечно же, моё нахождение рядом с Завиром не могло не зародить множество слухов о том, кем я прихожусь этому человеку; многие считали, что ему просто нравятся маленькие девочки, но мне было всё равно, я знала правду – Завир никогда бы не причинил мне вред. Он даже звал меня именем дочери – Дженни. Поначалу мне это не нравилось, ведь у меня было собственное имя. Тогда я ещё держалась за него, как и за своё прошлое. Мои родители назвали меня Сэйен, что с индийского означает «прекрасная».
Не такой уж и прекрасной я оказалась, после всего, что совершила за свою недолгую жизнь.
Имя «Дженни» мне радости не прибавляло, но я ничего не смела возразить и, только после того, как Завир умер, стала называть себя Джей. Удачное имя для того, кто хочет скрыть свой пол, да и созвучно с именем, что подарила мне Скверна. Я пришла к выводу, что Сэйен умерла в тот день, когда родная мать продала её. Сэйен больше не было. На замену ей пришла Дженни, а со смертью Завира родилась Джей.
Пока я жила под защитой Скверны и её предводителя толком не знала, что происходит в Скале. В большей степени это стало интересовать меня только спустя несколько лет. Я общалась с головорезами банд, расспрашивала няню, но каждый из них советовал не совать нос ни в своё дело. Я в неопасности и мне совсем незачем думать о том, как за стенами моего убежища с голоду мрут люди, сдают кровь за еду… Мне не зачем знать, как выносятся новые законы, как укрепляются стены, как на них нападают твари. Всё это мне не нужно. Но я-то знала, что ничто не вечно. Однажды моя беспечная жизнь лопнет, как мыльный пузырь и на смену ей придёт нечто другое, а другое, вовсе не значит – хорошее. Я, была уверенна и уверена до сих пор, что моя жизнь закончится где угодно, только не в Скале. И однажды попросила Завира научить меня всему, чего Скверна требует от новобранцев. Сперва он долго смеялся, искренне и заливисто, затем обнял, поцеловал в макушку и тихо сказал:
– Кажется, моя девочка выросла. Я ждал этого.
Моё обучение началось, когда мне было чуть больше четырнадцати. Это была настоящая армия, просто пытка, но я и не думала отступать. Знала, что рано, или поздно моё невероятное везение даст сбой, наступят суровые дни и я должна быть готова!
Меня тренировали, как настоящего солдата. Мышцы укреплялись, тело подтягивалось, и даже кожа становилась жёстче. Вечером, раз в неделю, Завир лично уделял мне время и учил обращаться с оружием. Патроны нынче были дороже золота, но однажды, после метания ножей, он позволил мне один раз выстрелить, и я попала точно в центр мишени. Готова поклясться, что его глаза увлажнились.
После чего он ещё раз обнял меня и тихо произнёс:
– Я горжусь тобой, Дженни, звёздочка моя. Ты единственное счастье, что осталось у меня в этой жизни. И теперь я волнуюсь за тебя на капельку меньше. Ты вся в меня.
Противоречивые чувства я испытывала к этому человеку. С одной стороны он спас мне жизнь, обеспечил всем, что в Новом мире имеют лишь единицы, стал мне почти отцом. Чего скрывать – я привязалась к нему. Но с другой стороны, он был жестоким убийцей, особо справедливым тоже ни был, да, он умел подчинять себе народ, вёл его за собой, но какими способами этого добивался? Путём запугивания? Избиения? Уничтожения? Разве можно считать хорошим человека, который содержит притоны и бойцовские ямы по всему городу, а трупы тех, кого в них убивают закапывает в общей могиле на заднем дворе своего дома, а некоторые отвозит тварям? А однажды я видела, как он перерезал горло человеку просто за то, что он попросил у него воды. Возможно не очень вежливо, но это была вода! Так это ли не верх жестокости?
Завир верил, что я такая же. Думал, я иду по его стопам. Вот только это не так. Я чертовски хорошо притворялась. Каждый раз, когда Завир совершал нечто ужасное, я ставила для себя галочку никогда в жизни не повторять этого. Тогда решила, что если однажды и буду вынуждена убить, то совершу это только из крайней необходимости, но никак не из-за глотка воды. Так я думала раньше.
Однажды, когда мне стукнуло почти шестнадцать, Завир привёл меня в мрачный кабинет, где за столом сидел человек с телом почти на сто процентов покрытым татуировками, и рассказал про метки.
Раньше я уже слышала о них, но никак не могла понять, зачем мне её делать. Всё было просто – для моей безопасности. Завир сказал, что однажды его не окажется рядом и ему будет спокойней, если моё тело будет под покровительством Скверны. В банде чтут законы и традиции, и даже если однажды их предводитель сменится, никто и никогда в Скале и подобных ему городах не причинит мне вред. Потому что Скверну боятся все.
Это была татуировка шлюхи на моём левом запястье – чёрный круг с красным полумесяцем внутри. Это был знак моей личной защиты и неприкосновенности, это была моя особая система безопасности.
Завир предупредил, кем будут считать меня окружающие вне круга банды, и я это хорошо понимала, но жизнь научила меня во всём искать плюсы. Ведь теперь к моему телу сможет прикоснуться лишь тот, кому жизнь совсем не дорога.
Я ненавидела эту метку за то, что она превратила меня в падшую женщину, но мне вновь безумно повезло, ведь только благодаря ей моё тело до сих пор остаётся невинным. Не тронутым одним из этих мерзких похотливых ублюдков, коими кишит весь город. Я знала, в случае чего Скверна защитит меня. Завир убьёт любого, стоит только свиснуть и всё потому, что я чертовски похожа на девочку, которая однажды стала тварью.
Через год предводителя Скверны не стало – сердечный приступ. Это казалось даже смешным. Более нелепой причины, чтобы прийти за Завиром смерть и придумать не могла!
Я была рядом с ним. В последние минуты жизни его разум окончательно помутился: он посчитал, что перед ним сидит его родная дочь. Не просто похожая на неё девушка, а самая настоящая Дженни. Говорил, как сильно любит меня и благодарил Бога за то, что он не забрал меня у него в тот день, когда мир сошёл с ума. А я? А я послушно кивала. Мне было жаль его, но не настолько, чтобы лить слёзы. Мне просто было грустно. Жизнь продолжается, моя жизнь изменится, на смену одному тирану придёт другой, а мир, как гнил, так и продолжит гнить дальше.
Завир спросил у меня об одном желании, и я попросила отпустить меня из Скверны. Больше мне здесь было нечего делать. И скрепя сердце он дал мне свободу. Позволил самой решать, как жить дальше, только не отрекаться от покровительства Скверны – это было единственное условие. Моя безопасность должна оставаться превыше всего. Я знала, что банда так или иначе будет следовать по моим пятам и что уже задолго до его смерти им были выданы указания на мой счёт, но, по крайней мере, петля на моей шее была немного ослаблена, замкнутый круг разрушен.
Мне дали свободу. Весьма ограниченную, но свободу. Моё тело по-прежнему было неприкосновенно, банда чтила свои законы, но вот работать меня заставили, и я даже думаю – отрабатывать, за все годы «райской» жизни.
Тогда я и познакомилась со Скалой по-настоящему, впервые за всё время нахождения здесь. И это было ужасно до отвращения.
Это был не город, это был ад.
