Евгений Александрович Козлов
Театр трагедий. Три пьесы
Праведники
Да возлюбит человек Бога выше всех.
И во Христе обрящет человек спасенье.
Гнушайтесь вы мирских потех.
И Ангелы будут дивиться вам.
Роптанье не в привычку нам, кротость духа
Поучает состраданью, ведь грешник яко лесник
Меж даров блуждает собирая ягоды, плоды,
И всё попробовать желает, и даже яды.
Столь чудны грешные желанья,
что умирают от собственной услады.
Кто живет без Бога, тот одинок, одиночество есть ад.
И душу страдальца наполняют гады
С шепотом зловещим и вот переварит человек отраву.
И вновь срывает запретные плоды. Но мы
Отсекли все похотенья, нам Свет милее тьмы.
Смиряют нас посты, храм наш дом.
Молитва наш разговор, а жизнь Твоя наш устав.
Мы сотворенные Отцом,
Ведаем – ты премудро единый прав.
Но просим о прощении наших грехов, но скажи нам Судия.
Мы просим о прощении грехов тех грешников коих знаем мы.
Прощаются ли беззаконья их по нашим искренним мольбам?
(Агнец много радуется им и оглашает Духом)
Агнец
Блаженны чистые сердцем, ибо те Бога узрят.
Иосиф Аримафейский
Счастье ваше в спасенье, в блаженстве том Небесном.
Велика награда ваша, те простятся,
о ком вы молите пред Богом.
Жизнь ваша в том изреченье честном.
Ныне встаньте вы, в чьих ножнах спрятан меч.
Осужденье и наказанье, обличенье и оправданье.
Вы обычно смелы, но ныне трепещите.
Ведь судимы много.
Простите и будете отныне прощены.
Воинство
Давиду псалмопевцу и царю Ты храм не дозволил возвести.
Ибо много на руках его кровей, он жизни лишал Твои творенья.
И ныне Ты учишь нас щеку подставлять вторую
и сам наши поруганья терпишь.
Ужель и нам служение оставить – мы, будто смертью прокляты,
Ибо взявший меч от меча погибнет – воистину, так и есть.
Всякое насилье грех, кроме духов злых нет у нас врагов.
Но правители земли просят той земли охрану.
Скажи, зачем нам прах усердно сторожить?
Как мы смеем Твои творения губить.
Как смеем мы Тебя не любить.
Скажи, как мир нам сотворить,
сломав мечи, и копья бросив в море?
Законники
Девяносто восемь ударов на Тебе, словно грозы
Расщепили плоть Твою, но Дух непоколебим.
Мы ругательства в устах наших везем обозы.
Людей так много, но Бог всего один.
Спаситель пред нами властной кротостью взирает.
Ты заповедуешь, как нам жить, и мы законы сочиняем.
Свободу воли покоряем, никто нас не порицает.
Мы музыканты и все танцуют под наши гусли, дудки,
Лишь Ты неподвластен нам.
Скажи Мудрейший, нужна ли законы людям.
Ибо пастух имеет клич.
В нашей власти состояние народов, их счастье, их печаль.
Одно слово – и положена война, вот сколь власть сильна.
Скажи Честнейший, мешаем ли мы свободе,
и каковы законы должны быть начертаны на бумаге?
(Агнец Духом отвечает им)
Агнец
Блаженны миротворцы, ибо те сыновьями Божьими нарекутся.
Иосиф Аримафейский
Вот слыхали вы – мир несите людям, а не войну.
Убийства и гнев позабудьте,
провозглашайте добродетель во главе угла,
любовь.
Мечи сложите.
Целомудренно живите – вот труд ваш в сраженье с грехом.
Отныне встаньте вы поборовшие страсти мира,
Встаньте бесстрастные жены и мужи.
Объявите нам о славе.
Пусть трепещут делающие беззаконья,
пусть каются оные злодеи.
Исповедуйте пред Ним житие свое святое.
Юродивые
Вот мы гонимые склоняемся перед Тобой.
Отрекшиеся от всего земного,
но и земля не предала тленью мощи наши.
Мы раскрываем людям души их, но не желают они быть душою.
И видеть в зеркале свой дух, в них гордыня самолюбия застыла.
Но что нам откровенья слов, когда ушами люди глухи.
Слепы глазами, лишь ощупью мир познают,
но дланью дух непознаваем.
Возле злата роятся подобно мухам.
Нам ли их от дурного отвращать?
Наше житие им видится чудным сложным
или чересчур простым.
Клеймо выжжено на нас языками – изгой.
Скажи, Святейший, проповедовать ли о Тебе?
И сколько? Покуда люди правду не познают?
Скажи, как веру в них зажечь?
(Пророк хотел было молвить, ибо и сам находился в изгнании,
но смиренно промолчал)
Апостолы
Духа благодать да пребудет с вами.
Мы избранники Царя Царствия Небесного.
Мудрость – правды кротость, сотворена делами
Праведных потуг сердечных, мы помним сошествие Твое.
Вознесенье.
Ты указал – быть учениками, затем – учите.
Мы рыбаки, ловящие сетями человеков.
И многие познают Слово.
Готовы мы терпеть лишенья.
Ибо велика награда претерпевших до конца.
Велик тот, кто жизнь предаст свою в длани
любящего Небесного Отца.
И наказуем много будет тот, кто его любовь приемлет.
Ты всё поведал нам, возможно ли еще нам вопрошать.
(Агнец много радовался им и Духом огласил)
Агнец
Блаженны изгнанные правды ради, ибо тех есть Царство Небесное.
Иосиф Аримафейский
Церковь молвила последней. Синедрион свершен.
Каждый возымел в Его словах обличенье иль надежду.
(Агнец простирает десницы, как бы охватывая весь мир, и возвещает Духом громогласно)
Агнец
Блаженны вы, когда ругают вас за правду. Радуйтесь и веселитесь, ибо вы прославлены на Небесах.
Окончание второго действа.
Действо третье
Действующие лица или основополагающие роли.
– Пророк – безвременный мыслитель.
(пророк издали взирает на Голгофу, на распятие)
Пророк
Поруганье Бога – трагедии плачевней нет.
Тьма наступает и весь гаснет свет.
О, мир, как ужасен ты убивший Бога.
Но прекрасен ты, ибо жив вечно Бог.
Ибо Он воскрес из гроба.
Радуйтесь те, кто спасен и плачьте те, кто спасение отверг.
Кто не уверовал для того смысл жизни навсегда померк.
Посреди Голгофы лишь место одно светло,
крест и Всемилостивый Бог.
Пречистая Матерь Его, и ученики в сиянье ее света.
Остальные плачут или рвут одежды на груди,
но слово не вернуть.
Произнеся – распни, Вселенная сокрушена, всюду землетрясенья.
Вот храм разрушен, идолы языческие крушатся в пыль,
Время замерло, дабы начать новое летоисчисленье.
Жизнь новая настигла. Но ныне как не сокрушаться мне.
На плача той храмовой стене.
Столько слез не было пролито, сколько здесь, возле Животворящего креста.
Слезами плоть Христа омыта, Его церковь, и Матерь оплакивает Сына Божьего.
Еще тогда, когда ей Гавриил оповестил о зачатии беспорочном от Святого Духа.
Тогда, не родив еще, она ведала утрату, скорбь.
И нам Он говорил о том, но мы думали – ужель уйдет, иль будет вечно с нами?
Ныне нерукотворный образ снят с Него кровавой краской.
Свет божественный облик выжег на плащанице.
Вот память нам, но то для глаз, но сердце помнит
Страх, ужель мы останемся одни, ужель прощенья нам не будет.
Сердце помнит радость, всегда Он с нами,
в нас всегда пребудет.
О, мир, ты сокрушен, до окончанья, ты судим, но не осужден.
Помните душой о встрече с Богом, когда предстанете пред Ним,
Не согрешай, дабы облеченным тебе не быть,
добродетель охраняй
Дабы славу на Небесах делами утвердить.
Помни молодой, вспоминай старик,
Жена и муж, и дети.
Будьте добры, мудры, сострадательны, смиренны, любите вы,
И будете любимы, целомудренно совершенны.
То не ученье,
то состоянье человека с самого рожденья созидайте.
Чисты будьте вы душою, и Ангелы подивятся вам.
Священное Писанье с размышлением читайте, слушайте или созерцайте.
Агнец пострадал за вас.
Спасетесь вы по воле Божьей,
слова те не для бумаги, но для сердца.
Внимайте, и не ропщите о разврате века.
Будьте совершенны,
как Отец ваш совершен есть.
Как велико Божье слово, и как малы мои слова.
Пыль земли и прах гробниц – тирады словоблудов.
Пусть не дурманят вас блужданьем. Вот Истина.
Пути иные бесполезны, и сердце от правды бьется больно.
Распятье Бога, Воскресенье, Вознесенье.
Еще Адама грехопаденье Он предрекал и к Отцу Сын взывал
О дозволенье пострадать за венец творенья,
сколь милостив Господь.
Пророки уразумели Его рожденье, Его заклание
и о жизни вечной в Царствии Его.
И ныне зрим мы на распятье и каждый сокрушен.
Всякий мученичество и святость чтит.
Особо когда вольно, иль невольно согрешит.
В каждом сердце Божья искра.
Нет потерянных и павших,
ибо крылья покаянья позволят вновь нам воспрять.
И воспарить всё ближе, ближе к Богу.
Но вот рождаемся мы и узнаем тогда,
Что Сын Божий был распят.
И мы кричим – Люди, ужели это совершили мы?
И совесть отвечает нам – Он воскрес, смерть побеждена.
Они дивились – как прощал Он их,
ведая о будущем сокрушенье их.
Не плачьте о Боге, ибо безгрешен Он,
но плачьте о себе, о ближних плачьте.
И внемлет человек гласу Духа.
Ныне и я слезы горя с лица сотру.
Господа молитвою почту и о прощенье вопрошу.
Мы мало знаем, ибо Ты есть много.
Мы отступились рано, но нас Ты не суди.
Воля наша Тебе знакома, сокруши нас повеленьем грома
Соблюдением сего закона.
Мы крестимся не кандалами, но свободными руками.
Все помышленья наши знаешь Ты,
до их рожденья и облачения в слова.
Восхвалим же Твое Благодеянье, ту жертву, то страданье
Нас ради, прими и наше состраданье.
Прости – глагольте все. – Мы не ведали что творили.
Смилуйся. – глагольте все. – Слезами Тебя мы окропили.
Тебя воскресшего мы более возлюбили.
Как человек Ты принял плоть, но человек нам чужд.
Но в изобилье наших нужд.
Просим Троицу Святую.
Ты возложил на нас воплощение Свое,
и многие посмели Тебя уразуметь.
Не столь чутким ты сотворил наш слух,
Или гордыня нам уши возымела заложить.
Слепые прозревали, спящие вставали, мертвые воскресали.
О, род людской, сколько надобно тебе еще чудес?
Душа (видимо) – темный лес.
Зло там прячется в тени, добро мерцает огоньками света.
Нам Царствие Небесное открыто, но у смерти ждем ответа.
Знайте же – смерть погибла, и ад в развалинах лежит.
И вы, грех творящие –
ужель хотите к мертвецу в долину смертной тени?
Где сокровища земные грудой свалены холмом.
Где страсть явит свое истинное обличье и дух тот черный
Покой у всякой мысли отберет,
там, где солнце утром уж не взойдет.
Но тот обретет жизнь в Свете, кто от страсти отлучен.
Кто от мира отрешен, кто невинен пред Отцом.
С надеждой уповаю, сподобитесь и вы благочестию святому.
Вы именуете меня пророком, но пророчество мое всего одно.
Суд неведом сроком, но срок ведом Судом.
Посему внимайте Слову во всех летах.
Ибо вот ты есть, и вот ты уж прах.
Я, имеющий познанье,
излагаю честно божественное посланье.
И если вы внимаете словам моим.
Значит, не столь жестоко я был гоним.
Простим!
Занавес опускается. Пьеса окончена.
Пьеса “Синедрион”.
Автор Евгений Козлов.
Рукопись написана в 2012 году.
Пьеса отреставрирована и опубликована автором в 2021 году.
Чудовище
За сценой повествуется о событиях, кои будут, происходить на сцене по сюжету пьесы, со слов Маркиза Парадиза, некий взгляд в прошлое, в VI и VII главах как рассказчик, актеры в свою очередь озвучивают диалог заданных ролей.
Глава I
Уродство тела для духа не помеха, но для люда жестокого потеха.
* * *
Скажите мне, кто из нас уродлив?
И с гордостью покажу вам на себя.
Кого страшатся даже крысы и в страхе крестятся маркизы.
Но дух мой чист и ныне руки, не лгу, желая, вам напомнив.
И поклонюсь, прощенья у зрителей прося.
Меня зовут к себе далекие черные мысы и шепчут шумные балконные карнизы…
Вы не верите, так созерцайте мой неповторимый лик,
В коем виден пес, овца или пастух.
Иль зверь в нем спрятан, рыщет, в поисках невинной крови.
В очах моих прекрасный свет и нимб поник,
Но огонь не убиенный, живет и здравствует, то святого дух.
А вы любезные, склонились надо мной, словно вороные стаи.
Скажите мне, кто из вас теплом не избалован.
И с тревогой зажгу перед собой свечу.
Пусть развеют ваши порочные мысли,
не наступит зарождение корысти.
Вам известно каждое имя, город, что не основан.
Постойте, благородные злом, на смерть я не спешу.
Не считайте мои часы, это только числа,
можете пока что осмотреть мои жуткие поместья.
Я был богат, и в подчиненье у меня, было около десятка слуг.
Поверьте каждому мною изреченному слову,
ведь это последние мои слова.
Лишь недоверие и срочность пронзает мое сердце словно шпага.
Я был богат, но золото не одурманило меня, я был не так уж глуп.
Поведаю вам печальную историю, про жизнь под именем – судьба.
Воспоминания кружат, словно их напоила брага.
Пока живы мои старанья, не напрасны покаянья.
Но в чем вина, где непростительный проступок?
Я жду ответ, но инквизиция помолчать дает совет.
От начала до конца, я знаю жизнь, и не нужны мне предсказанья.
Налейте ветхого вина, и не жалейте кубок.
Ищу глазами святого свет, но нужно ждать,
когда наступит эпитафии рассвет.
Мое безумие и грех в устах усталых.
Лишь лицо, что скрывает тень, всё также неизменно
Ужасно, вселяет жуткий страх в любые зеркала.
Мое орудие не смех; в душах не упокоенных.
В вас зло, что покрывает плащ и маска, всегда неугомонно
Страшно, нет, ведь вашим злодеяниям нет числа.
Но опустим комплименты и возобновим допрос.
Вы жаждите познать?
Ну что ж, преград не стало в сердце героя,
также светло в пещере отшельника изгоя.
И оденьтесь, потеплей, ведь от слов моих, вас окутает зимы мороз.
Так позвольте рассказать!
Ну что ж, время память не украло, но нет в душе моей покоя.
* * *
История, не начиналась, а длится, и по сей проклятый день.
В Замке Парадиз, где обитало несметное полчище огромных крыс.
То люди были, а не звери.
Чернеющие стены хранили в себе чужие мысли,
тайны воздыханий и потерь.
В Замке Парадиз, где смотришь в бездну сверху вниз.
То бремя было и трагедии мертвое доселе семя.
Парадиз – словно чей-то детский каприз, не стар, не нов.
Каждого человека, что бродил по комнатам, пронзал озноб,
И страх вселялся, не свой, чужой, но уходил порой.
Это был мой единственный, мрачный до камня кров.
Замок хранил меня, словно из камня хладный гроб.
Дух метался, свой, чужой, но все же я нашел свой в нем покой.
Многочисленны изъяны и в сердце не закрылись глубокие раны.
Стены, серы безжизненны, углы которых напоминают с ядом стрелы.
Покрытые пылью рамы, портреты, на меня взирают угрюмые дамы.
Также кавалеры и их величественные устрашающие саны.
Картины, прекрасны и в то же время ужасны, мазки довольно смелы.
Занавешенные окна, а за ними, другие тона и гаммы.
Вы спрашиваете, кто я, не утаю, отвечу.
Я слепой художник, немой писатель и глухой музыкант.
Преувеличиваю, отнюдь, себя мы познаем лишь сами.
Зачем оскалили горящий взгляд, ведь вам я не перечу.
Ведь я слепой художник, немой писатель и глухой музыкант.
Что могу я вам представить, только мир наполненный чудесами.
Ветреные мысли, что бурлят в водопаде скал.
Вспомнив, я разбиваюсь каждый раз, зачем?
Ответ далек, как страны и города, что более мне не увидеть.
Но посреди беспросветной тьмы, я лучик солнца отыскал.
Спорить с собой, было бы о чем!
Мой крест высок, как звезды и облака, что более мне не воспеть.
Земли прогнили и повсюду стелются голые корни,
Несколько гробниц, развалин крепостей и Озеро русалок.
Я не будь бы так с рождения жалок, знал бы каждый камень.
Увы, не смел, ступать на дальние неизвестные тропы,
Не мог уехать из замка, он наследство, подарок.
Не будь в моей жизни столько помарок,
не прятался бы в самую темень.
Зажигая свечу и уходя в свой тихий для творений кабинет,
Писал я там свои поэмы и романы.
Но резко гаснет свет и слышны крики, вопли убиенных.
Подойдя к окну и смотря на ночную луну,
я говорю себе – этого просто нет.
Это призраки пытаются унять свои болезненные шрамы.
Снова зажигаю свет и вижу тени, облики давно усопших.
Их тянуло мое черное сердце или это зловещее место.
Нам никогда не узнать, что движет потусторонний круг.
Выбирая даже из двух, не понять, иллюзия или невидимый дух.
Их успокаивало утреннее солнце, мои глаза вторили честно.
Затем подзывал к себе растерянных пугливых слуг.
И не страшил уже мой собственный слух, спал до ночи,
тот неистовый дух.
Слуги ухаживали и боролись со старостью векового замка.
Вели сражение с пылью, проигрывали сражение с гнилью.
Готовили пищу, но не пищу для ума.
Рыбаки днем на озере удили, где по легенде живет русалка.
Работали с честью, продлевали жизнь полумертвому поместью.
Но не заходили в нишу, где люди медленно сходили с ума.
Под дворцом темницы для преступников располагались,
Где люди невиновные истязались,
это было давно, что уже не вспомнить.
Только они и ныне остались, словно решетки не дают им уйти.
Трусливые слуги бродить там не решались.
Наверное, сильно боялись, но я не стал их ни в чем винить.
Только они за меня опасались,
не давали в лучший мир мне ненароком перейти.
Итак, я жил покуда во мне оставалось сил.
Но все попытки четны, поэтому дни серы или бесцветны.
Немного скрыл, ну что ж и мне необходимо щепотку тайны.
Зачем всё это? – я так себя и не спросил.
Но все пытки никчемны, поэтому замыслы живы или смертны.
В душе порыл, и не нашел ничего кроме скверны.
Жизнь шла, бежала, но иногда ее замедлятся, что-то заставляло.
Меня как будто не узнавала, как будто душа покинула меня.
И не вернуть ее ни счастьем, ни печалью.
Время стояло, плыло, но иногда его что-то безумно ускоряло.
Мое тело безудержно меняло, как будто по ветру перо плавно теребя.
И не задобрить его ни горем, ни радостью.
Но не будем о печальном, хотя трагедия мой жизненный доколе путь.
Я повторюсь, история не начиналась,
но в этот день придет и ей конец.
Когда смогу без страха уснуть, любя…
Продолжу о госте том незваном, как бы я желал тот час вернуть.
История изменялась, но в этот день не встать мне под венец.
Когда смогу к ее губам прильнуть, любя…
* * *
В темницах катакомбах я слушал, плачь.
И он пророчил мне одни страданья вновь.
Но я не верил в эти пустые предсказанья,
А только стряхивал в огонь несчастья, в печь.
Ведь не запятнала мои руки чужая кровь.
Иногда записывал свои больные изреченья.
В намеченный судьбой иль призраком число и срок,
Пробила полночь, дух предстал пред моей кроватью.
Я думал вздор, но нет, глаза, что были зрячи,
Мне не соврали, но с судьбой, я был не зритель, а игрок.
Настала полночь, слугой предстал я словно перед знатью,
Направил взор, и стал прислушиваться к неясной речи.
Дева, что мертва, но не потеряла своей идеальной красоты,
Прозрачна, но легка, ей бы позавидовали небесные облака.
Как же люди ее не сберегли!
Дева, что почти видна, придя ко мне, нарушила все свои посты.
Белее чем все снега, ее не изменили старые века.
Открывая уста, она говорила только – Помоги.
Растворилось привиденье, и нет предела изумленья.
Оставив после себя бледное свеченье, охватил меня вдруг испуг.
Онемели конечности и холод, кои мне не описать.
Я думал сновиденья, но почему же настигли оковы оцепененья.
Сказав мне странное посланье, не знал кто она, враг иль друг.
Дитя вечности, я понял, но что мне дальше ждать?
Ответ на утро я не получил,
но на ночь себя как следует перекрестил.
Я думал явление закономерно,
Но реальность и вымысел поменялись местами
в Замке Парадиз ролями.
Свечу горящую не затушил, словно себя в свой собственный сон переместил.
Я гадал, почему же тело смертно?
Но вечность, долгая дорога вниз, не могут быть люди королями.
Но девы дух в назначенный час не появился,
полумесяц за тучами скрылся.
И я уснул, но сон мой был недолог.
Слуга, испуганный, трусливый,
нарушил мой душевный покой и отдых.
Пахло рыбой, рыболов мне тут же поклонился.
Старик полвека был уже немолод,
Стуча зубами, он обратился, ведь знал, что был из несвободных.
Старик:
Мой господин, простите за неподобающий визит,
Но я не мог оставить вас в неведенье, и ждать утра.
Если не верите, то поверьте в чудеса, и в мой проступок.
Мой господин, меня давно за это весь мир винит.
Всё началось у вашего забытого озера.
Поверьте! Я молю небеса, пусть не дарят мне уступок.
Маркиз Парадиз:
Рассказывай, что так пошатнуло твой слабый дух,
Что вселило в тебя страх, превратив твой ум в никчемный прах,
Что замыслило недоброе за пределами этих стен,
Говори, что отвлекло тебя от ловли на болоте мух,
Что свершило в тебе грех,
неужели всем твоим молитвам наступит крах,
Кто забрал твою душу в плен?
Старик:
Мой господин, на озере, на том, что я рыбачил,
Почти что утро, но сумрак окутал сущее пространство.
Но это не помешало, мне с честью выполнять свой долг.
Я заметил, как к берегу, кто-то на лодке медленно причалил.
Мой господин, простите за ранее мое невежество и хамство.
Итак, подойдя к приплывшей лодке,
что разглядеть в тумане я все-таки смог.
Внутри карликового судна, я обнаружил мертвую,
не дышащую женщину.
Она была бледна, словно блики от русалочьего озерца.
Признаюсь, никогда в своей жизни не видел более спокойного лица; (думаю, я отклонился.)
Не помню, сколько прошло времени, но дух дал трещину,
Но, придя в себя,
я побежал за помощью для спасенья ангельского гребца.
Запыхавшись, я не видел болоту зыбкому конца, лучше б я утопился.
Не поверите, но так всё и случилось,
звало и тянуло меня жадное болото.
По пояс я утоп, не шевелясь, зная, что будет только хуже.
Но вдруг увидел я ее, та дева, протянула мне свои шелковые руки.
Спасла меня, и теперь я ей чрезмерно благодарен ей,
хотя жизнь моя дешевле позолота.
Я думал, она мертва, как же глуп,
неужели мои человеческие чувства стали уже.
Дева согласилась вступить в ваш замок;
но я совсем забыл про ваши душевные муки.
Маркиз Парадиз:
Достаточно, рассказ твой услышан, довольно сказок!
Небылиц, и суматошной суеты.
Но если это правда, то благодарен я за безрассудную смелость.
Рассказ, довольно краток.
Но я слышу, в нем нет притворной простоты.
Тогда веди меня скорей, к той даме, и пусть покинет меня кротость.
