Игорь Озеров
На Калиновом мосту
– Мы обнаружили здесь, под Берлином, лабораторию, проводящую биологические исследования над различными вирусами и их воздействия на человека. Объект находится на территории военной базы блока НАТО. Но сама лаборатория не подчиняется ни одной стране, ни одной официальной международной организации. А значит юридически это незаконное секретное предприятие, изготовляющее оружие массового поражения. Поэтому наш план очень простой: атаковать и уничтожить.
– Куда уж проще. Не сложнее, чем соседский сарай поджечь, – пробурчал Калган.
– Но нет же никакого вируса! – вскрикнул Иван. – И никто его не распространял. Да не думаете же вы на самом деле, что кто‑то хочет с помощью какого‑то вируса уничтожить миллиарды людей и получить власть над миром? Это бред.
– То, что в этот раз те контейнеры, которые ты, Ваня, не очень удачно преследовал, были пустыми, не значит, что в них ничего не будет завтра или через год. В этой лаборатории в обход всех международных законов без всякого контроля производят неизвестные вирусы, а это оружие массового поражения. Какая еще нужна причина для ее уничтожения? Не для того, Ваня, кто‑то все это все это начинал, чтобы теперь обратно отыграть. Не надейся. Сами они уже не остановятся.
– Это как сделать каминг‑аут. Обратно уже не отыграешь, – с усмешкой пояснил Садовский.
– А нельзя их закрыть через ООН? – спросила Маша.
Вахромеев поморщился, но видимо понимая, что девушку сейчас уже деть некуда, ответил:
– Во-первых, пока мы будем согласовывать, ее могут перевести в другое место или, что еще хуже, начнут атаку прямо сейчас. А во‑вторых, нет уверенности, что все эти международные организации не подчиняются тем же структурам, которые и управляют этой лабораторией.
– Вы о чем вообще? Что за секретное мировое правительство? – недоверчиво усмехаясь, спросил Иван.
– Подумай сам, – вмешался Садовский, – лаборатория находится на территории и под прикрытием базы НАТО. Но по факту военные только вахтеры – лаборатория, занимающаяся разработкой биологического оружия, им не подчиняется. Значит, по всем международным законам этот объект необходимо рассматривать как террористический. И поэтому его уничтожение наш долг, – Влад нервно барабанил пальцами по столу и смотрел перед собой. – Ваня, ты пойми: только с помощью страха за несколько дней удалось уничтожить основы стабильности всего мира. Во всех странах обрушение экономики. Люди в панике. По всему миру вводятся бессмысленные карантины и запреты. Любую страну могут объявить изгоем без всяких доказательств. И это все на пустом месте. Что будет, если появится настоящая угроза? Какая она будет? Мы даже не знаем точно, какие вирусы и бактерии там разрабатываются. В любом случае, это оружие. И завтра или через пару лет его обязательно применят. И организовали это очень серьезные структуры. Это не безмозглые фанатики без денег и без мозгов. Очень немногие могут заставить Германию разместить у себя подобную лаборатории, а в охранники поставить американскую армию.
– Может они хотят управлять миром, чтобы сделать его лучше? – спросил Иван, вспомнив разговор с Фридрихом Уотсоном.
– Сколько этих красивых целей уже было, – напомнил Калган. – Благими намерениями вымощена дорога в ад. Мечтать о построении идеального общества и построить его – это совершено разные вещи. В России эти эксперименты стоили жизни миллионам.
– Но ведь можно будет сделать другую лабораторию, – опять вмешалась в разговор Маша.
– В этом то и цель нашей атаки: показать, что не все так просто, – продолжил Вахромеев. – Знаешь, почему в двадцатом веке ядерной войны не случилось? Да потому что и СССР, и США знали, что возмездие будет неизбежным, а ущерб от него будет неприемлемым. А сейчас, кажется, про это забыли. Вот руки и зачесались.
– Все равно я не понимаю, какая у тех людей конечная цель.
– Конечная? – Сергей Андреевич улыбнулся, как будто рассказывал о воскресной рыбалке. – Для начала спровоцировать финансовый кризис с мощным обвалом всей экономики и обнищанием народа. Затем организовать несколько военных конфликтов в разных регионах. Это неизбежно приведет к голоду и эпидемиям. Другими словами, к апокалипсису. Дальше на белом коне появляются те, кто все это затеял. Чтобы спасти мир они попросят полный контроль над каждым человеком, над каждым государством. И они это получат. Приблизительно как‑то так, но в точный сценарий я не посвящен.
– Ну и почему нормальный законопослушный человек должен этого бояться? – не унималась Маша.
– Чтобы остаться человеком, – коротко ответил ей Калган.
– Разве это можно отнять? – удивился Иван.
– Легко, – Влад встал, подошел к окну и, посмотрев на улицу, пояснил: – Уже сейчас по поисковым запросам в интернете с помощью специальных программ на каждого человека уже сформировано полное досье. В нем есть то, в чем ты даже самому себе боишься признаться, – он, как и Вахромеев, говорил о пугающих вещах так обыденно, что Иван не мог воспринимать это серьезно.
– Но просто все знать о тебе – это мало. Главное, иметь возможность тобой управлять. И не только через зомбирование в социальных сетях, но и напрямую с конкретными запретами, указаниями и наказаниями.
– У меня мама говорит, что скоро нам всем чипы поставят, – усмехнулась Маша.
– Чипы, не чипы, – Владислав сел обратно. – Можно все сделать проще и без лишнего шума. Все данные о человеке можно фиксировать на обычный электронный паспорт. Якобы для твоего же блага. К примеру, данные о твоем здоровье вместо больничной карты.
– Ну и что плохого? Мало ли, сердечный приступ… меньше формальностей и быстрее можно оказать помощь, – ответил Иван, пожав плечами.
– В этом же паспорте все данные о твоих близких, потом не очень близких, потом о всех с кем ты контактировал и как контактировал. А потом в какой‑то момент тебе приходит обязательное предписание с кем можно контактировать, а с кем нельзя. С кем встречаться, о чем говорить, с кем выпивать, с кем заводить детей. С ежедневной автоматической отчетностью, – Влад улыбнулся, посмотрел на Ивана и добавил: – А еще отчет сколько раз ты с женой сексом занимался, как исполняешь супружеский долг. Выполняешь ли норму. Доставили ли друг другу удовольствие. Видео и фотофиксация для доказательства. И как ты понимаешь, половые акты без жены тоже будут фиксироваться. Вся жизнь под колпаком.
– Да что вы смеетесь? – оборвал смех Вахромеев. – Все это серьезно и уже давно существует. Я‑то точно знаю. Все это уже вчерашний день. Информации уже полно.
– А что же дальше? – не унимался Иван.
– А дальше сделают из тебя нового человек – человека‑насекомого, – усмехнулся Садовский. – И твои дети, внуки будут насекомыми‑сантехниками, насекомыми‑официантами, насекомыми‑таксистами… Навсегда. Без единого шанса выбиться в другую касту.
Иван вспомнил, что именно это хотел сделать Фридрих Уотсон.
– А разве сейчас уже не так? – спросила Маша. – Не думаю, что сейчас у многих есть свобода выбора своего будущего.
– В общем-то, вы правы, – согласно кивнул Владислав, – но есть одна маленькая тонкость. В реальности свобода понятие мифическое. Ее не существует. Но всегда есть надежда. И это очень, очень важно. Есть мечта. Мечта, что если не ты, то твои дети смогут вырваться из нищеты в другой волшебный мир. А эту мечту у тебя отнимут.
– Разве можно отнять мечту? – Маша недоверчиво пожала плечами и, ища поддержки, посмотрела на Ивана.
Садовскому меньше всего хотелось рассказывать этой красивой милой девушке вещи, которые для него были очевидными, и в которые она все равно не поверит.
– Сначала ограничат возможность получать образование. Это можно сделать не явно. Кому хочется штудировать физику и биологию, если есть смешные картинки в интернете? Дети будут только «за», если вместо законов Архимеда, Ньютона или Бойля‑Мариотта им разрешат рассматривать фотки в инстаграме. А потом, когда они перестанут понимать происходящее, можно немного подправить их природу с помощью генной инженерии. В принципе, все не очень сложно и не очень долго. Лет через тридцать мир будет совсем другим.
– Да кому и зачем это надо? – вскрикнул Иван.
– Владислав тебе сказал, – резко ответил Вахромеев. – Тем, кто решил, что этот человек тупиковая ветвь эволюции и надо делать человека нового. Сделать людей приложением к станку. Бессловесным приложением. И для этого нужен кнут. А лучший кнут – это страх. Людям лишь напомнили, что они смертны и что смерть – это больно и совсем некрасиво. И люди перепугались. Бросились умолять: «Перестаньте нас пугать, верните нам спокойствие, мы готовы для этого встать на колени и молиться очередному богу, на которого вы укажите. Только не пугайте нас больше…» Слово «террор» и переводится как страх и ужас, – продолжил Вахромеев. – И террористы – это не только те, кто взрывает метро. Главные террористы ходят в дорогих костюмах, выступают в ООН, трясут там какими‑то пробирками, а потом уничтожают целые страны, загоняя целые регионы в хаос и средневековье. Ковровыми бомбардировками убивают миллионы и делают голодающими сотни миллионов. И при этом рассказывая на трибунах красивые сказки. Вот кто главные преступники. А теперь они хотят сделать всех обычными биороботами, а весь мир скотным двором.
– Скоро только в глухой тайге, как старообрядцы Лыковы, можно будет спрятаться, – недоверчиво сказала Маша и посмотрела на Ивана. – Так что придется к нам в деревню ехать.
– Но неизбежно будут и те, кто не захочет быть как все. Кто будет сопротивляться, – Вахромеев ходил из угла в угол, сам распаляясь от своих слов. – Что с ними делать? Опыт есть: концлагеря с последующей ликвидацией и утилизацией. Были нацистские и гулаговские. Теперь туда загонять противников унификации, тотального контроля и всяких предписаний. И все для нашего же блага, – Вахромеев усмехнулся и уже немного успокоившись, продолжил: – Человека делает человеком возможность выбора. Этим мы и отличаемся от животных, которые подчиняются лишь инстинктам, и именно это хотят у нас отнять. Сделать однотипных программируемых зомби. Это и есть фашизм.
Сергей Андреевич сделал паузу, посмотрел на Машу, понимая, что она не верит во все это.
– Какая бы прекрасной не была новая идея, – сказал он очень мягко, как будто обращаясь к ней одной, – она не сможет переделать человека. Миллионы лет эволюции и жесткой борьбы за выживание создали современного человека. Все попытки накинуть на него поводок кончались тем, что он вместе с поводком стряхивал с себя все, что ему мешает и оставался таким как есть. Свободным.
– Первичный человек, – тихо прошептала Маша.
Все замолчали. Калган что‑то рисовал на листе бумаги. Маша смотрела на задумавшегося Ивана, пытаясь понять, что он решил.
– Поэтому, – твердо прервал молчание Вахромеев, – главная цель нашей операции – показать, что мы существуем. Чтобы те, кто играет жизнями миллионов людей, знали, что за все придется отвечать.
– Спасение мира – цель, конечно, благородная, – нерешительно согласился Иван, – но мы‑то здесь причем? Наша задача – свою страну защищать, Россию.
– А никаких Россий, Германий или Индий больше не будет. Не сразу конечно. Но Россия как раз первая в списке на ликвидацию, – подытожил Калган.
– Почему такая честь? – спросил Иван недоверчиво.
– Потому что за всеми красивыми словами всегда можно разглядеть чье‑то желание хорошо заработать. Россия притягивает ресурсами, молодой человек, природными ресурсами и слабым народом, который потерял свои корни, свою идею существования и поэтому не готов их защищать.
– А зачем людям умирать за то, что принадлежит десятку жуликов? – пожал плечами Иван.
– А есть ли у тебя право решать, кому и за что умирать? – спросил Калган.
– Вы меня извините, – резко перебила его Маша. – Я девушка деревенская, простая. Вы тут моего любимого просите своей жизнью рискнуть, чтобы страну спасти. А есть ли смысл защищать такую страну, в которой воры‑чиновники живут во дворцах с золотыми унитазами, а миллионам людей зарплаты хватает только чтобы с голоду не сдохнуть? Какая простым людям разница, каким бандитам принадлежит нефть? Немецким, американским, еврейским или русским. Хуже жить они все равно не будут. Потому что хуже некуда. Если ты думаешь, как прокормить детей, то у тебя нет времени думать о чем‑то другом. Тем более, что у бедных всего мира одна национальность.
– Вы правы, Маша, – ответил Вахромеев. – Но так у страны появится шанс. Людям нужен хороший пример, вера в то, что они не одни и не все потеряно. А воспользуется им кто‑то или нет – это уже другое дело.
Все замолчали. Каждый думал о своем, понимая, на что они идут.
– У нас мало времени, – напомнил Вахромеев. – Надо обсудить план действий. Так что прошу принять решения.
– Сергей Андреевич, последний вопрос, – Иван даже встал. – Какие у них мотивы? Ведь не ради денег? Кто эти люди?
– Я не психиатр, – рассеянно ответил генерал. – Обычные люди, когда‑то кем‑то в детстве обиженные: не взяли в футбольную команду, девушка отказала, мама модные кроссовки не купила, папа из дома к любовнице ушел. Комплексы неполноценности приводят к болезненному тщеславию. А себе, естественно, можно внушить, что стараешься для блага людей.
– Поэтому эти попытки и кончаются одним и тем же, – добавил Садовский. – Когда такие благодетели видят, что люди не хотят счастья по их замечательным рецептам, то очень обижаются. И решают, что тех, кто не желает перековываться, надо заставить. Для перевоспитания строят концлагеря, а для активных противников – гильотины и газовые камеры.
– А мы сами здесь не пытаемся улучшить мир по нашему рецепту? Может это у нас болезненное тщеславие? – спросил Иван.
– Это уж ты сам решай, – ответил Вахромеев усмехнувшись. – Но времени на раздумья больше нет.
– Я с вами, – решительно ответил Иван и посмотрел на Машу.
Мария поняла, что Ивана уже не остановить, но все равно спросила, обращаясь к Вахромееву:
– Если все так очевидно, то почему люди во всем мире не объединятся и не остановят это? Почему только вы?
Вахромеев улыбнулся и, переглянувшись с Калганом, ответил:
– Как бы они не ругали правительства своих стран, они все равно им верят.
– Почему?
– Потому что если перестаешь верить своей власти, а тем более если начинаешь понимать, что миром управляют закомплексованные мерзавцы, то становится очень одиноко и страшно. Поэтому верить проще.
* * *
После этого разговора все немного перекусили бутербродами и заварили чай в большом белом чайнике с голубыми цветами. План атаки готовил Садовский, он и рассказал о деталях.
– Чтобы было понятно: я на территории этой базы десять лет учился в школе. Когда‑то это была наша советская воинская часть. Отсюда поехал поступать в училище. Отец этой части всю жизнь отдал и умер здесь же. Не вынес позора, когда нас отсюда ссаными тряпками в чистое поле под Волгоградом выгнали. В этот день наш вечно пьяный клоун‑президент, еле стоя на ногах, дирижировал немецким оркестром здесь в Берлине. Так что у меня свои счеты.
– Но американцы, которые сейчас здесь, не виноваты, – тихо произнесла Маша.
– Они нас выгнали, чтобы самим здесь разместиться. Если ты ставишь вокруг мой страны ракеты, нацеленные на мой дом, то будь готов за это ответить. Я ту капитуляцию не подписывал. А здесь – солдаты. На войне как на войне, – ответил Садовский. – Мы атакуем прямо по центру, – он разложил на столе карту объекта и показал карандашом, где все будет происходить.
– Замечательный у тебя план! У них там бетонный забор, блоки поперек дороги, КПП с двумя ДОТами по бокам. Все простреливается, – не удержался от замечаний Калган.
– Не перебивай, – попросил Влад. – Замечания потом. Вот здесь у КПП мы ставим грузовик со взрывчаткой. Сами укрываемся вот за этой насыпью. После взрыва там ни КПП, ни забора не останется. ДОТы у них, естественно, не в боевой готовности. Их еще мы строили и тоже только для начальства, – Садовский поморщился, вспомнив что‑то неприятное. – Дальше сразу прорываемся к бывшему штабу. Захватываем его и держимся, сколько сможем.
– Так себе план, я бы сказал, – рассмеялся Калган.
– Но нам же нужна лаборатория. Зачем нам штаб? – поддержал его Иван.
– Потому что нас так учили: главное взять штаб, – продолжал шутить Калган, – и поднять флаг Веселого Роджера.
– Наша задача не прорваться в лабораторию, – серьезно ответил Садовский.
– А какая тогда?
– Отвлечь внимание и вызывать огонь на себя.
– Нас же за пять секунд перестреляют как куропаток, – возразил Калган, перестав смеяться.
– Тебя Родина готовила столько лет и кучу денег потратила не за тем, чтобы тебя за пять секунд как куропатку пристрелили, – сухо ответил Влад.
– Ладно, ты о себе думай, – огрызнулся Калган. – А что с лабораторией?
– Когда мы здесь их всех у штаба соберем, Иван сможет проникнуть в лабораторию. Там охраны мало, будет хороший шанс прорваться.
– А как же он туда попадет? Через всю часть? Даже если учесть, что большинство будет нами заниматься.
– Я помню, что он на вертолете отлично летает, – улыбнулся Владислав. – Есть у меня для него подарок. Достался по случаю. Такого, как тогда в Испании, я не нашел, а вот маленький Robinson R-22 нас ждет. Справишься?
– Без проблем, – ответил Иван. – А план лаборатории есть?
– Есть план всего объекта. Но он мало поможет. Там под землей целый город. Еще фашисты до войны строили, а мы немного усовершенствовали. Танковая дивизия могла спрятаться и авиационная эскадрилья с ремонтной базой на случай ядерного удара. Американцы все законсервировали: в нас они соперника не видят, поэтому им без надобности. Вот, внутри, предположительно вот здесь, – Влад обвел одно из подземных помещений, – лаборатория и находится. Но точно неизвестно. В вертолете тоже будет взрывчатка. Твоя задача – заминировать и подорвать. Придется действовать по обстановке.
Через полчаса все пошли спать по комнатам.
– Подъем через пять часов. Надо выспаться, – сказал Вахромеев. С ним в комнате расположился Михаил Калган.
Когда легли и погасили свет, Калган спросил:
– Со мной ясно, я грехи свои хочу закрыть. А ты зачем лезешь? Ты ведь прекрасно знаешь, чтобы ты здесь завтра не сделал, наши Чуки и Геки все продадут своим хозяевам.
– Знаю, конечно. Поэтому и делаю. Может после этого им это сделать чуть посложнее будет. Ну и грехов у меня не меньше чем у тебя. Мы в наследство получили великую страну и на блюдечке отдали ее всякой сволочи. Так что… спи. Я надеюсь, ты понимаешь, что шансов выжить у нас нет.
– Может, я за этим сюда и приехал… В молодости мечтаешь о легкой жизни, а к старости начинаешь мечтать о легкой смерти.
– А уверен, что смерть будет легкой?
– В любом случае лучше, чем в больнице в обосранных памперсах.
– Ты, главное, завтра здесь не обосрись.
– Попробую, – усмехнулся Калган. – Умереть в Берлине, штурмуя американскую базу… Это мне подарок от бога.
– Его еще заслужить надо. Спи, Миша.
Калган помолчал минуту и тихо добавил:
– Жены не должны умирать раньше своих мужей.
– Завтра мы им об этом скажем, – пообещал Вахромеев.
– Ты точно уверен, что нужно рисковать жизнью? – спросила Маша Ивана в соседней комнате.
– Не хотелось бы, чтобы нам навязывали, кого любить и с кем жить, – улыбнулся он в темноте.
– А разве это можно сделать?
– Ничего сложного. Соберут все наши данные: здоровье, образование, привычки и социальное положение. Анкеты загрузят в компьютер и упс – получите результат. Вот ваш избранник. Все очень просто. За невыполнение предписания пожизненный запрет на размножение. Ибо нечего плодить незнамо кого. В Индии такие запреты веками действуют. Кастовое общество. И не только там…
– То есть, ты решил бесповоротно? – Маша сейчас больше всего хотела оказаться с Иваном в своей деревне.
– Я солдат – они генералы, а приказы не обсуждаются.
– Делай как должен, но я полечу с тобой, – решительно сказала Маша.
– Даже не думай.
В дверь постучали.
– Быстро! Подъем!
Иван открыл дверь. На пороге стоял Владислав.
– Окружают нас. Так что уходим немедленно.
– Куда?
– Мы все‑таки не зря в Германии сорок лет стояли. Под домом тоннель. Берлин – это наш город.
Глава 32
Через несколько минут все спустились в подвал. За железной дверью начинался узкий тоннель.
– После взрыва дом обвалится и все здесь завалит, – пояснил Садовский. – Пока раскопают, мы уже далеко будем.
Освещения в тоннеле не было. Шли, подсвечивая дорогу телефонами. Только у Вахромеева был большой фонарь. Слышно было, как где‑то рядом прогремел поезд метро. Минут через пятнадцать путь перегородила другая дверь. За ней был похожий подвал и лестница. По ней они поднялись наверх и оказались в доме, который был почти копией предыдущего. Задерживаться в нем не стали. Во дворе стояли два неприметных автомобиля. В один сели Калган с Вахромеевым, а в другой – Садовский, Маша и Иван. Очень быстро выехали из города и по загородному шоссе, ведущему на юг, домчались до небольшой деревни.
Остановились у большого дома на окраине. Первый этаж с маленькими низкими окнами был выложен из огромных серых валунов, а второй – из почерневших толстых бревен. Дом казался бы мрачным и неухоженным, если бы не нарядные оконные карнизы с яркими веселыми цветами.
– Это что, отель? – спросил Иван у Садовского.
– В каком‑то роде да, – ответил тот с улыбкой. – Сейчас все сам увидишь.
Оставив машины перед домом, они прошли внутрь. Весь первый этаж занимала огромная гостиная напоминающая трактир в охотничьем домике. Чучела животных на стенах и на полу. Большие деревянные грубо отесанные столы и стулья. Камин, в котором можно было бы поджарить целого кабана. В доме никого не было.
– Располагайтесь, – пригласил Владислав. – До лаборатории отсюда несколько минут езды. Мы планировали сюда приехать прямо перед атакой, чтобы не светиться, но вышло чуть по‑другому.
Вахромеев устало опустился в коричневое чуть потертое кожаное кресло перед камином. Было видно, что ему трудно дается такое ответственное решение.
– Вот что я думаю, ребята, – начал он, – раз все так вышло, мы не будем ждать и приступаем прямо сейчас. Но перед этим надо кое‑что сделать.
Вахромеев поднялся. За несколько секунд он изменился. Это был уже не сутулый сомневающийся пожилой человек с шаркающей походкой, похожий на немецкого бюргера, а офицер, который участвовал в сотне боевых операций. В нем изменилось все, даже прежняя одежда выглядела совсем по‑другому. Глаза излучали решительность и волю.
– Первое: Маша, вам надо немедленно уехать. Берите машину у входа. Возвращайтесь в Берлин и первым же рейсом домой. Второе…
– Не получится, – перебила его Маша. – У меня прав нет, и ездить я не умею. Но не это главное. Я Ивана одного не оставлю и это не обсуждается. Или ваша операция отменяется, или я иду с ним.
– Ну, я так и думал, – не стал с ней спорить Сергей Андреевич. – Тогда предложение к Ивану и всем остальным: сейчас еще можно отказаться и уйти. Решайте быстро, пожалуйста.
Все молчали.
– Понятно, – Вахромеев внимательно посмотрел на каждого. – Я надеялся вы все откажетесь, и мы пойдем пить пиво, – сказал он с улыбкой, – но не судьба. Напомню: то, что мы делаем, это обычная контртеррористическая операция. У каждого из вас за спиной не одна такая. Учить вас нечему. Десять минут на сборы. Экипировка в комнатах на втором этаже. Ваня, задержись на минутку.
Когда все ушли, Вахромеев подошел к Ивану и попросил:
– Думаю, что девушку свою ты сейчас уже не переубедишь, но все‑таки попробуй еще раз. Потому что задача у тебя очень сложная. Мы, как простые быки, пойдем напролом и с нами все ясно. А ты ищешь иголку в стоге сена. Попробуй приземлиться как можно ближе к тому месту, которое указал Садовский. Тогда дальше все просто, – Вахромеев грустно улыбнулся, – найти эту лабораторию, заминировать, подорвать и как можно быстрее улететь. На словах все просто.
– Я понял, Сергей Андреевич. Сделаю.
– Если ты сейчас с Машей уедешь – я пойму. Может у нас без тебя не получится их остановить, но мы точно привлечем внимание к этому делу.
– А может, не привлечете.
– Ну уж нет. Нападение на военную базу не заметить невозможно.
– В соседних деревнях может и заметят. А если прессе прикажут молчать – никто больше об этом не узнает. У прессы свободы не больше, чем у оплаченной проститутки. Поэтому кроме шума нужен результат.
– Тогда через десять минут здесь.
Ровно через десять минут все вышли во двор дома. Уже рассвело и из‑за леса, окружавшего деревню, яркими лучами взошло солнце.
– Хороший будет день, – посмотрев на небо, сказал Калган.
– Иногда один день стоит всей жизни, – Вахромеев дружески подтолкнул Михаила к большому амбару во дворе дома. – Пошли. Время не ждет.
Садовский уже открывал деревянные ворота в сложенном из таких же серых валунов амбаре. За ними стоял обычный пятитонный белый грузовичок. В него забрались Вахромеев, Калган и Садовский. А за амбаром покачивал лопастями элегантный синий вертолет со стеклянной кабиной.
– Мы выезжаем немедленно, – сказал Ивану Вахромеев. – Отсюда ты все услышишь. После того как бабахнет, засекай пять минут и вылетай. Надеюсь, за это время мы соберем на себя всех…
– Сергей Андреевич, я постараюсь найти побыстрее… После этого вам можно будет отойти…
– Да, да… – сказал генерал, думая уже о своем.
– Машу береги! – крикнул из окна автомобиля Владислав. – Прощай!
Когда грузовик отъехал, Иван с Машей забрались в вертолет. Иван пощелкал тумблерами, и лопасти начали медленно вращаться. Он решил сделать еще одну попытку:
– У нас есть еще время, я могу отвезти тебя подальше за лес и высадить у какой‑нибудь автобусной остановки.
– Ты же не уедешь со мной. А одного я тебя не оставлю.
Иван посмотрел на Машу и понял как ей страшно. Вспомнил, как она боялась лететь с ним в тот день, когда они познакомились. Он прекрасно понимал, что Маша не поверила тому что говорили генералы и сейчас здесь она только ради него.
«Может пока не поздно надо все бросить? Вместе с Машей вернуться домой, а там домик на берегу озера… Но если сделать так сегодня, то завтра ты будешь стыдиться себя самого».
– Есть еще вариант: ты останешься здесь, – опять предложил Иван, – дождешься меня. Я скоро вернусь.
– Я не могу, – ответила Маша и, немного помолчав, пояснила: – Понимаешь в чем дело. Ну уйду я сейчас, а с тобой там что‑нибудь случится. И что мне потом делать? Я и сейчас без тебя жить не могу… А если… Да я же из тебя святого сделаю. И всю оставшуюся жизнь на тебя молиться буду. Приму добровольный постриг на дому. Буду ходить с немытыми не стрижеными волосами, как старая ведьма. Мной детишек будут пугать. Нет. Мне это не нравиться. Так что заводи свой звездолет.
Через несколько минут вертолет тряхнуло, и за лесом поднялся грибовидный выброс черного дыма, подсвеченный снизу алыми всполохами.
– Началось, – Времени для раздумий больше не осталось. – Надеюсь, наши дети не будут такими упрямыми как ты.
Иван увеличил мощность двигателя и через несколько секунд вертолет поднялся в воздух.
То ли охрана военной базы сбежала, потому что приняла взрыв на КПП за начало крупномасштабной войны, то ли воевать вообще не входило в их планы, но в мигом опустевший штаб Вахромеев с товарищами вошли без единого выстрела.
Светло‑серое трехэтажное здание с четырьмя мощными белыми колоннами перед входом, построенное в классическом немецком стиле времен третьего рейха, не менялось при всех своих хозяевах. В советские времена в нем тоже располагался штаб и Владислав, который маленьким пацаном часто прибегал сюда к отцу, знал в нем все закоулки.
На первом этаже в конце коридора раньше была комната связи. Лучше места для обороны было не найти. Узкие окна выходили на три стороны и местность вокруг из них хорошо просматривалось. По узкой аварийной лестнице, которая находилась в этом крыле здания, можно было сменить позицию, поднявшись этажом выше. В дальнем конце коридора и у входа поставили несколько заградительных радиоуправляемых мин.
– Я думал, будет как‑то не так, – разочарованно сказал Калган.
– Это тебе не Голливуд – это НАТО, – усмехнулся Садовский.
– Как думаешь, что они будут делать? – спросил Вахромеев.
– Как обычно все делают, – ответил Влад. – Согласовывать. Сейчас связались с Пентагоном. Пентагон с Президентом. Президент с Госсекретарем. Госсекретарь с канцлером Германии.
– А канцлер‑то им зачем?
– Будут разбираться, чья это юрисдикция. Американцы постараются втянуть Германию. А немцем это даром не надо. В конце концов, найдут крайних. Местных полицейских для начала. А потом поднимут какую‑нибудь эстонскую группу антитеррора со снайперами и те нас попробуют прихлопнуть издалека, – как о чем‑то обыденном рассказал Владислав.
– А эстонцев откуда возьмут? – недоуменно спросил Калган.
– Из Эстонии конечно. Они же члены молодые, надо отрабатывать оказанное им высокое доверие. Американским дембелям здесь кишки разбрасывать не положено.
– А где сейчас эти дембеля? – не унимался Михаил.
– Да в казармах сидят. Прячутся.
– Если ты все знал, то почему сразу не сказал?
– Да это я предполагаю, – рассмеялся Влад. – Может у них есть другой план на такой случай.
– А конверт с этим планом должен быть в сейфе начальника штаба, – подытожил Калган. – А в штабе мы. Тупик. Значит, будет самодеятельность.
– Все как у нас, – рассмеялся Вахромеев.
В этот момент из‑за угла соседнего здания показался военный «Хаммер». Чуть проехав, он остановился за старой лиственницей и из крупнокалиберного пулемета, установленного на его крыше, по штабу пробарабанила длинная очередь. Где‑то на третьем этаже разбилось стекло, и осколки упали на газон перед зданием.
– Точно как у нас, – покачал головой Калган. – Послали на разведку самого ненужного.
– Я могу подняться на третий этаж и оттуда его заглушить. Они даже не поймут где мы, – предложил Садовский.
– Ждем. Не отвечаем, – приказал Вахромеев. – Пусть выползают. Нам их выманить надо. Попрячутся – придется казармы штурмовать.
«Хаммер» сдал назад и спрятался за здание.
– Ну теперь готовьтесь: если все как у нас, то сейчас они пехоту в лоб пошлют. Никого ждать не будут, – сказал Вахромеев. – У них свои генералы без орденов – зачем им с эстонскими новобранцами славой делиться.
– Сейчас за тем зданием напротив нас у них инструктаж, – поддержал Калган. – Какой‑нибудь толстобрюхий генерал рассказывает позеленевшим от страха бойцам, как он силами одного полка Кабул брал.
– Думает сколько людей послать в разведку боем: взвод или сразу роту. А когда начнется бойня, он вместо того чтобы сразу отступить, пошлет на нас все что есть. Обратного пути у него не будет: на щите или под щитом, – Вахромеев с горестью вспомнил, сколько раз российские генералы действовали таким же образом. – Ну… Началось.
