Игорь Озеров
На Калиновом мосту
Зачем они нужны? Кому? Работать они никогда не пойдут, да и не нужны сейчас неквалифицированные бездельники в таком количестве. Все могут делать машины. В моем огромном доме кроме меня нет ни одного человека и мне от этого только спокойнее.
Так что, сократив население планеты, мы ей поможем. Мы сохраним нужные ресурсы, сократим выброс вредных веществ. Мир станет чище, здоровее и безопаснее. Достаточно чтобы на Земле осталось два‑три миллиарда человек. С этим все ясно.
Теперь о тех, кто останется. То, что они получат возможность жить, не дает им право просто радоваться жизни. За это придется платить. Мы создадим такой страх перед вирусом, что за вакцину и лекарство они будут отдавать столько, сколько мне будет нужно. Но это не все.
Каупермановский «Рай» может принести еще больше денег. Ведь места в нем можно продавать. Это же даже лучше чем лекарство от вируса. Потому что надежда на вечную жизнь всегда продавалась дороже, чем сама жизнь. На этом основаны все религии. На обещании – если ты здесь будешь вести себя хорошо, то там тебе за это воздастся. А у кого ключи от «Рая», тот получается… Бог.
От таких перспектив у Генри так забилось сердце, что он не смог усидеть и, схватив стакан с виски, стал ходить взад‑вперед перед окном.
Я могу стать властителем мира и скинуть с трона всех засидевшихся правителей!.. А не скинут ли потом меня? Надо что‑то такое придумать, чтобы я смог держать всех в страхе без армии и полиции, которые сами могут у меня все отнять.
Я должен управлять один, держа все только в своих руках. Прямо отсюда, из своего дома. Интернет, компьютер, смартфон… Эти вещи сейчас есть у всех. Кауперман прав: с помощью них можно узнать о человеке все. Но как можно управлять с их помощью?.. Не формировать поведение, а управлять в прямом смысле…
Мысли неслись в голове с огромной скоростью. Чтобы не упасть Генри хотел сесть, но остановился у стола и, оперевшись на него двумя руками, застыл на месте.
Нужно чтобы человек, первое – был постоянно на виду. Это уже есть. Не мог спрятаться. Это тоже есть… Чтобы на него можно было воздействовать не через медийные средства типа социальных сетей, а сразу напрямую в мозг. Этого пока нет. А для этого смартфон или что‑то похожее надо вживить в самого человека… Чип! Эврика! Все же очень просто! Надо вживить чип прямо в мозг… Чип‑компьютер. На котором будет вся информация. Что смотрел, с кем и о чем говорил, какие и где комментарии оставил. И конечно, где работает, как работает, сколько опозданий и других нарушений. На что тратит деньги… И от этого программа самостоятельно будет присваивать каждому социальный рейтинг, и от него будут зависеть все возможности человека. Возможности иметь тот набор удовольствий, которые он заслужил. Это же так просто: чтобы поехать в отпуск на море, купить новый дом или новую машину ты должен иметь нужное количество баллов в своем социальном капитале. А иначе сиди дома. Даже развестись или просто поменять партнера ты без этого не сможешь. Это же даст безграничную власть над миром! А эти старые пердуны Кауперманы и прочие должны уйти…
У всех будут номера, и мой домашний компьютер будет знать все о каждом из них… Номера в программе – как же это просто! Почему я сразу не додумался? Где‑то были такие номера и что‑то подобное… Но это было давно. Весь мир теперь будет под моим колпаком. И никто не осмелится перечить, потому что людей пугает не само наказание, а его неотвратимость. А с всевидящими чипами любое нарушение не останется без последствий.
С помощью этого социального рейтинга легко будет держать людей в жестком ошейнике. И для этого даже не понадобится использовать в этом чипе что‑нибудь типа электрошокера. Вместо него будет постоянный страх… Через этот чип можно будет воздействовать на любую часть мозга, как наказывая, так и поощряя. Можно будет заставить мозг вырабатывать гормоны счастья – дофамин и серотонин – это же природные наркотики. Мир дофаминовых наркоманов. А для сомневающихся будет постоянный страх! Гормоны страха, паники, ужаса для несогласных.
Генри от радости и предвкушения засмеялся неестественным, самодовольным смехом.
Объяснить людям, зачем нужен чип, будет очень легко. Я скажу им, что вирус постоянно мутирует и чип поможет вовремя провести его точный анализ и на основании этого подобрать курс лечения. Можно добавить, что чип будет постоянно мониторить все функции организма: от глюкозы и лейкоцитов, до холестерина и давления. Причин можно найти миллион – от заботы о здоровье до поиска преступников.
И ведь мир действительно станет лучше. Без преступности и революций, без диктаторов и тиранов. Общество, о котором тысячи лет мечтали лучшие философы. И не в каком‑то Кристалле, а здесь, на Земле…
Я верну человечество на дорогу, с которой оно свернуло. Может быть все, что происходило раньше, было только ради этого?.. А значит я Мессия нового совершенного мира!
Кауперман не понимает, что никто не захочет в его «Рай», кроме неудачников и умирающих. Как бы плохо ты не жил, лучше здесь, чем где‑то в неизвестности. Он предлагает стать мне просто гигабайтом информации в его «Раю», одним из миллиардов. А я ведь могу быть Богом!
Только одно мне может помещать – этот каупермановский вирус. Я про него ничего не знаю. Ни про его свойства, ни как он распространяется, ни кто этим занимается… Старик хитер… А есть вообще этот вирус?
Я найду кто этим занимается. Он что‑то говорил про русских. В любом случае, русские должны про это знать. А у меня там много хороших друзей, которые к тому же мне сильно обязаны.
Глава 11
– Ваня, твои клиенты прилетят в Гуанчжоу через час, – услышал он в телефоне голос Вахромеева. – Сделали все что смогли, чтобы их немного задержать. Встречать в аэропорту их не надо: мы выяснили, где они остановятся. Они сняли целиком пентхаус отеля Crowne Plaza. Не мелочатся. Знаешь где это?
– Конечно.
– Тебе мы тоже сняли там номер, прямо под ними.
– Понятно. Только неясно, что мне нужно делать.
– Пока наблюдай. Разберешься. С Джан Юном встретился?
– Да. Но толку от этого мало.
– Ваня, все как всегда. Рассчитывай только на себя. Помощи тебе ждать не от кого. С нашими там не контактируй. Понимаешь о чем я?
– Понимаю.
– И еще… Завтра утром они уже вылетают в Индию. Напомню тебе, что Индия и Китай – это почти половина населения земли. Если там что‑то случится… В общем, Ваня, все очень серьезно. Удачи тебе.
Отель Crowne Plaza расположился в стеклянной башне на Хуаньши‑Роуд в центре города. В его пентхаусе, выходившим окнами на великолепный парк Юэсю, любили останавливаться и устраивать шумные оргии богатые арабы и российские жулики.
От старого колониального района острова Шамянь, расположенного на Жемчужной реке, где сейчас был Иван, до площади Хуа Чэнь Цветочного города шла зеленая аллея длиной более полутора километров. Поэтому можно было дойти пешком. Иван решил прогуляться и подумать о сложившейся ситуации. По красивому каменному мосту он перешел канал, еще с колониальных времен отделяющий этот район от остального города, и пошел в сторону центра. В бейсболке, кедах и с небольшим рюкзачком за спиной он сейчас ничем не отличался от тысяч туристов, снующих вокруг. Генерал прав: если здесь случится то, чего они боятся, то завтра эту заразу разнесут по всему миру.
Если никуда больше не заходить, то он успеет забежать в номер, который ему сняли. Практической пользы для дела от того, что он располагался прямо под пентхаусом, не было никакой. Оборудования не было, а живое наблюдение организовать было невозможно: к пентхаусу вел отдельный лифт от отдельного охраняемого входа. И помощи от наших в Китае было приказано не просить. Да и какая помощь? Сейчас на весь Китай осталось человек пять действующих агентов, которыми руководят из Москвы десяток генералов. Не факт еще, что в Китае эти ребята занимаются своими прямыми обязанностями, а не выполняют разные личные поручения тех, кто больше платит. Ведь именно об этом намекал Вахромеев.
Зато у Джан Юна в этом пентхаусе оборудование для наблюдения и прослушки стоит стационарно. И людей он сможет привлечь сколько угодно. А вот захочет ли он делиться информацией или нет – это уже его дело.
«Вот такие дела, Ваня. Найди то, не знаю что. Или, как говорят китайцы, трудно найти черную кошку в темной комнате. Особенно когда ее там нет. А может, и правда ничего нет? Ну не верится, что два человека такого уровня будут возить с собой вирус. Зачем им рисковать? Для этого полно специально обученных людей».
Опять зазвонил телефон.
– Ванечка, ты меня бросил? Я сижу в твоей квартире и жду, когда ты вернешься. Приготовила полно всяких вкусностей, а тебя все нет и нет, – шутливо пожаловалась Мария.
«Как нехорошо получилось, – тут же пронеслось у него в голове, – я же сказал ей, что мигом в Москву и обратно, а сам… И даже не позвонил».
– Машенька, мне на несколько дней пришлось уехать.
– Надеюсь не на море в теплые страны?
– Вообще‑то, если честно, море здесь недалеко и пальмы растут.
– Вот как… – обиженно пробормотала Мария.
– Маш, это работа. Все произошло настолько быстро. С совещания в аэропорт и сразу сюда.
– А сюда, это куда?
– В Китай.
– В Китай? – удивленно протянула Мария. – Надеюсь, без молодой помощницы?
– Ну нет конечно. Я один. Сейчас видео пришлю.
– Ну, тогда ладно, – уже спокойно согласилась Мария, понимая, что возмущаться сейчас без толку. – Если ты говоришь, что там море и пальмы, может ты там домик нам присмотришь? – решила она сменить тему.
– Конечно. Я этим и занимаюсь, – облегченно ответил Иван.
– Ну, тогда до встречи. Я пока у тебя поживу. Надо же все съесть, что я приготовила.
Иван выдохнул. С Марией было легко. Другая бы устроила скандал, а с ней вообще было все проще, как‑то надежнее и спокойнее. Наверное, пришло время заканчивать с холостой жизнью. Может быть, действительно, купить домик, даже здесь, в Китае. Но тогда надо будет распрощаться со многими мечтами. Семья же это не только домик, а общие интересы, дети. Но проблема в том, что пока ничего в его душе не говорило о желании стать отцом. Да и страшно было немного. Это как оказаться на вершине горы и решить, в какую сторону съехать на лыжах. Ведь обратной дороги уже нет и свернуть не получится. Потом уже уйти от жены и детей он не сможет – так воспитан. Мария, наверное, будет отличной женой. Домашняя, чрезмерно заботливая, с легким характером. У нее все просто: самое важное для женщины – муж и дети. Она права. А разве этого мало? Но если это основное в жизни, тогда все остальное – карьера, богатство, положение в обществе, какие‑то придуманные идеалы – полная ерунда, мишура и самообман.
Кто‑то утверждает, что без денег не вырастишь детей, не дашь им хорошее образование. Да это сказки. Имея деньги, вероятность воспитать богатых, ленивых и злобных мажоров такая же, как без денег вырастить тупых завистливых гопников. Что, у того генерала из Конторы денег мало, связей, возможностей? А сынок мерзавец и наркоман.
«А вдруг Мария не та женщина, которая мне нужна? А что если у меня будет сын наркоман и мерзавец? Смогу ли я воспитать детей правильно? Да и зависит ли что‑то от родителей… Ведь очень важно, чтобы людям было интересно вместе… Готов ли я к домашним тапкам, к дивану и футболу и, естественно, потере свободы? Ведь без этого никак. Да… Обратно на эту горку не подымишься, сначала не начнешь. А с другой стороны, в жизни вообще обратной дороги не предусмотрено…»
* * *
Следуя намеченному маршруту, Иван, который хотя и был здесь много раз, зайдя за угол старинного храма Шести баньяновых деревьев, как всегда неожиданно увидел во всей красе современный Гуанчжоу. Он будто перенесся в будущее на машине времени. Десятки футуристических небоскребов давали понять, что Китай уже не то слабое, раздираемое гражданскими войнами государство, которое поочередно было колонией то англичан, то японцев, то американцев. А страна с самой мощной экономикой в мире.
На стеклянных фасадах башен в это время загорелась яркая подсветка, раскрасив десятками цветов не только сами небоскребы, но и небо вокруг. Стемнело. Иван посмотрел на часы – его Объекты скоро подъедут к отелю. В номер зайти он уже не успеет и надо быстро найти и занять хорошее место для наблюдения.
Вход в отель для тех, кто арендовал пентхаус, был не с главной улицы, а с небольшого переулка. А как раз напротив было маленькое кафе. Лучше места не придумаешь. Иван занял столик у окна прямо напротив входа. Все было как на ладони.
Кафе подвернулось очень вовремя. После прогулки он был голоден и набрал целый стол еды. Заказал огромную тарелку говяжьего супа с лапшой, рис с морепродуктами, роллы из креветок и свой самый любимый бодрящий черный чай пуэр.
«В Москве так толком ничего и не объяснили. И китаец темнит. Не будут же они распылять этот вирус прямо на улице, зачем им себя так подставлять? – думал Иван, ожидая свой заказ. – Кому это выгодно? Одни вопросы…»
За мыслями и едой он не сразу заметил, как поток машин постепенно затих. Дороги перекрыли и вдоль улиц в каком‑то ожидании стали скапливаться люди. Было похоже, что намечается очередной китайский карнавал.
Со своего наблюдательного места за столиком в кафе Иван увидел, как ко входу в отель подъехала машина. Он сразу понял, что это те самые Чук и Гек. Дальше все произошло очень быстро. К машине тут же, даже раньше зазевавшегося швейцара, подошли два китайца, которые явно чего‑то боялись и не хотели бросаться в глаза. Прибывшие и китайцы заговорили друг с другом. Россияне видимо предложили зайти внутрь отеля, но китайцы отвергли предложение, подтверждая отказ сильной жестикуляцией. Потом чуть ли не силком схватив наших за руки, они увлекли гостей вглубь переулка.
Иван, чуть с запозданием, достал из рюкзака фотоаппарат. Если будут хорошие снимки, то их можно будет попробовать идентифицировать, этих китайцев. Но их лица, даже через мощную оптику, отсюда было почти не видно.
Иван быстро бросил на стол деньги, схватил рюкзак и выскочил на улицу. Осмотревшись, понял, что лучше было фотографировать через окно кафе. Вся центральная улица была забита толпой туристов. И пробраться через них, даже несколько десятков метров, было почти невозможно.
По улице на палках несли извивающегося многометрового красного дракона, а за ним прыгали, крутились и плясали акробаты, жонглеры, музыканты с барабанами и трубами. Все это вместе с постоянно взрывающимися петардами создавало страшный шум и грохот. На двигающихся открытых платформах очень эротично танцевали девушки в разноцветных костюмах, украшенных яркими перьями, как на бразильских карнавалах и юные длинноногие школьницы в коротких клетчатых юбках, напоминающие группы поддержки в американском футболе.
«Как этот карнавал не вовремя! Не Джан Юн ли все это затеял? С него станется. Он‑то может организовать все что угодно. Нельзя китайцев иметь врагами. Слишком большие у них возможности».
Наконец Ивану удалось продраться сквозь толпу и свернуть в переулок. Машины у входа уже не было. И даже швейцар уже скрылся за огромной стеклянной дверью. Да и вообще, в переулке, насколько Иван смог разглядеть в мерцающих отсветах огней, уже никого не было.
«Это провал», – заключил Иван.
Бежать в темноту по переулку было бесполезно. Они могли свернуть куда угодно. Оставалось только ждать, что они вернутся, если только за это время они уже не сделали все дела и не поднялись в свой пентхаус. Молодой человек поднял голову вверх. В ярких огнях даже разобрать, где заканчивается небоскреб, было невозможно.
Иван оглянулся на толпу. Несколько участников карнавала, выряженных черно‑белыми пандами, видимо устав, отделились от праздничного шествия, и зашли в переулок. Одна из панд откинула за спину звериную голову из толстого плюша, и Иван узнал ту самую девушку с агатовыми миндалевидными глазами, которая была утром у его машины. В эту секунду, одновременно с пониманием, что это ловушка, он почувствовал укол в плечо и почти мгновенно потерял сознание.
Глава 12
Фридрих Уотсон сидел на краю огромной кровати и смотрел на свои худые синюшные старческие ноги. Он опять не успел дойти до туалета, и мокрая теплая жидкость стекала вдоль синей вены на паркет из экзотического дерева зебрано.
«Спать в памперсах тебе стыдно, а заставлять горничную каждый день менять матрас – нет. Пора смириться с этой немощью», – подумал старик и по привычке положил руку на левую грудь. Операция по трансплантации, проведенная несколько месяцев назад, прошла отлично. Пересаженное сердце прижилось, работало исправно, билось ритмично, не болело, не доставляло дискомфорта, боли и неудобств.
Фридрих вздохнул и провел пальцами по синим цифрам на груди чуть выше соска. За восемьдесят лет номер заметно стерся, а две последние цифры вообще было уже не разобрать. Но он, как будто это было вчера, отчетливо помнил тот день, когда этот номер одним ударом нанесли ему на тело. Как пытался сдержать слезы, наполнившие глаза от страха, стыда и боли, когда они вместе с отцом, голые, отстояв длинную очередь в тусклом коридоре на холодном каменном полу, присыпанным опилками, получили эти стигматы. И как отец, надев робу с двумя нашитыми треугольниками, одним желтым, а поверх него черным, сказал: «Все проходит, сынок, и это пройдет».
Конечно, уже многое стерлось из памяти навсегда. Как не пытался, он не мог вспомнить пересыльный пункт, где последний раз увидел мать и младшую сестру. Давно забыл, как начался весенний день, когда лагерь освободили Советские войска. Но и сейчас, закрыв глаза, видел тот зеленый танк с красной звездой на башне, который утюжил, вдавливая в грязь, ряды заборов с колючей проволокой и сносил сторожевые вышки.
Из Германии они уехали в США. В Америке отец часто бывал до войны. Еще тогда хорошо знал многих промышленников, даже дружил с Генри Фордом. Теперь, когда в Европе разгребали руины, здесь страна была на подъеме. Экономика росла как на дрожжах. Отец очень быстро создал с нуля свою сталелитейную империю.
Фридрих поступил в Университет, но учиться не смог. Бескрайний океан около Сан‑Франциско, красивые девушки и начало эпохи свободной любви манили больше, чем душные аудитории. Неизвестно чем бы все это кончилось, и как бы дальше сложилась жизнь Фридриха, если бы однажды утром отец не пришел в его комнату, где молодой человек отлеживался после очередной гулянки, и, поставив рядом с кроватью небольшой чемодан, не сказал:
– В этом чемодане ровно миллион долларов наличными и билет до Парижа. Это мое наследство тебе. Можешь прогулять все это в Европе и забыть, что ты мой сын. В этом случае ты больше ничего не получишь. А можешь приумножить эту сумму и таким образом доказать, что ты имеешь право называться моим сыном. Внизу ждет машина. Водитель отвезет тебя в аэропорт.
За шестнадцать часов перелета, проведенных в удобном кресле верхней палубы Boeing 377 Stratocruiser, Фридрих принял главное решение в своей жизни.
В Париже он, никуда не заезжая, взял билет до Мюнхена. Там нашел руины того дома, где они жили всей семьей до войны и пообещал себе, что вернется в Америку к отцу только доказав, что не зря выжил в концлагере.
В США Фридрих вернулся нескоро. Сначала он играл на бирже. Два раза почти удваивал свое состояние и два раза становился нищим. И только в 1968 году он наконец взял билет до Сан‑Франциско.
Фридрих больше не рассчитывал на слепую удачу. Его европейский небольшой завод, оцененный в несколько миллионов долларов, был лидером по производству медицинского оборудования.
Понять по лицу отца, следил ли он за жизнью своего сына в Европе или нет, было невозможно. Он поприветствовал его как‑то нервно и почти сухо. Фридрих положил перед отцом на стол годовой отчет о своем предприятии. Тот начал листать и с каждой страницей лицо его менялось. Закончив, он встал, обнял сына и заплакал.
С того дня, как их разлучили с женой и дочкой, главной целью его жизни было спасти, сохранить и воспитать сына. И он смог это сделать.
Через месяц отец умер, просто не проснувшись утром. Видимо, копившееся напряжение сильно подорвало его здоровье. И когда он понял, что можно вздохнуть спокойно, какие‑то его внутренние резервы просто выключились и дали наконец ему отдохнуть.
Через три года газета The New York Times назвала Фридриха Уотсона самым влиятельным предпринимателем мира. А потом он неожиданно для всех начал переводить заводы и фабрики своей империи из США и Европы в коммунистический Китай.
* * *
Иван очнулся на кровати в светлой большой комнате с открытым окном. Он почему‑то сразу решил, что за полупрозрачной воздушной шторой, качающейся от легкого ветра, можно увидеть море. Но не это было самым удивительным. Поразило его другое: рядом с ним на белом кресле, с сильно откинутой назад спинкой, мирно читала книгу та самая девушка с темными глазами, которая два раза встречалась ему в городе перед тем, как с ним происходили неприятности.
Увидев, что Иван проснулся, незнакомка отложила книгу на стол, легко встав с глубокого кресла, и подошла к постели. Сейчас он смог наконец‑то ее хорошо разглядеть. Девушка была в нежно‑кремовых широких брюках и в такой же свободной белой шелковой блузке. Даже в кажущейся мешковатой одежде можно было легко угадать стройное и гибкое тело. Черные, чуть вьющиеся волосы, были стянуты и заплетены в тугую косу, наверное, специально, чтобы не отвлекать от главного – от огромных темных глаз, чуть прикрытых длинными ресницами. Ивану показалось, что их взгляд, живой, быстрый и очень пронзительный, за мгновение пристально осмотрел не только его внешность, но и выяснил то, что он прятал внутри. Но это было лишь мгновенье, а потом выражение глаз поменялось, в них появилась обволакивающая мягкость, внимание и забота.
Во всех ее движениях была какая‑то восточная готовность мгновенно откликнуться на любое движение души и тела партнера. Это врожденное качество магически притягивало мужчин. Превращая в жалких подкаблучников великих императоров и полководцев. Многие столетия такие женщины хорошо знали, как использовать эти возможности.
– Вы проснулись? Хорошо выспались? – спросила девушка, будто не сама была виновницей его сна. – Не волнуйтесь, вы у меня дома. Меня зовут Диана. Или просто Ди. А вас, кажется, Иван?
Она говорила мелодично и плавно, очаровывая словами, как наркотическим гипнозом.
– А зачем, Диана, вы привезли к себе домой незнакомого мужчину? У вас какие‑то планы на меня?
Иван отлично помнил вчерашний вечер и то, как он упустил свою цель. Он захотел встать, но тут же понял, что абсолютно голый. Повертев головой, своей одежды рядом не обнаружил.
– И для этого вы меня раздели? – усмехнулся он .
– Ну, если у вас только такие варианты, – она улыбнулась, – то вы слишком высокого о себе мнения, как о мужчине.
Девушка отошла к незаметному встроенному шкафу, достала оттуда какую‑то одежду и положила ее на кровать рядом с Иваном.
– Вот, оденьте пока это. С вами хочет поговорить мой дедушка. А он не любит джинсы и майки. Хотя мне вы в них очень понравились, – мило улыбнулась Диана. – Я буду ждать вас в саду. Ванная за той дверью.
Она вышла. А Иван встал, подошел к окну и отодвинул штору. Перед ним действительно был океан. И по открывшейся панораме он сразу определил, где находится. Второго такого фантастического моста в мире еще не построили. Из окна дома отлично было видно, как справа от него, у скрытого за уступом скалы устья Жемчужной реки начинался самый длинный мост в мире, соединяющий материковый Китай, Макао и Гонконг.
Не зная о размерах сооружения, можно было подумать, что какая‑то морская змейка, извиваясь, плыла по лазурной поверхности моря куда‑то к островам. Но в сегодняшний ясный день становился до деталей понятным весь грандиозный масштаб этого проекта. Где‑то в дымке мост превращался в туннель, чтобы пропустить над собой огромные танкеры и контейнеровозы, которые отсюда казались мелкими водоплавающими букашками, а потом опять выныривал на поверхность, чтобы связать капиталистический Гонконг и социалистический Китай.
Одежда, которую ему оставила Диана, была похожа на ту, в которой она была сама – светлые брюки и обычная льняная рубашка. Совсем немного времени ему понадобилось, чтобы привести себя в порядок: умыться и надеть на себя чужой наряд.
Иван открыл дверь, за которой недавно скрылась хозяйка, и вошел в большой зал. Очень высокие стеклянные арочные перекрытия и обилие тропической зелени делали его похожим на оранжерею. Между уходящими к потолку пальмами, увитыми цветущими плетистыми кустами, он увидел Диану. Она делала что‑то похожее на китайскую дыхательную гимнастику, но как только заметила молодого человека, сразу подошла к нему и, взяв за рукав, чуть ли не потащила в другой конец.
– Дедушка вас уже ждет. Он у меня очень старенький и долго не может быть с гостями, поэтому прошу вас, пойдемте быстрее, – объясняла по ходу Диана, заметно волнуясь.
– Да я не напрашивался в гости. Вы сами меня привезли. У меня очень много дел. Поэтому мне хотелось бы узнать, что вам с дедушкой от меня надо.
– Сейчас все и узнаете.
Они почти пробежали по какой‑то галерее с длинными высокими зеркальными окнами. А потом резко остановились перед высокой дверью. Продолжая держать Ивана одной рукой за рукав, она другой взяла пальцами верхнюю пуговицу на его рубашке и, взглянув в глаза, спросила:
– Вы мне можете пообещать? – она посмотрела на него снизу огромными глазами, и в них было такое выражение, как будто от его ответа зависела ее жизнь.
– Что пообещать? – по инерции спросил Иван.
В душе он уже сознавал, что его воля почти полностью в руках этой девушки. И понимал, что с радостью выполнит любую ее просьбу. Видимо, чтобы убедиться в этом, она и остановила его у двери. А сама просьба была символической.
– Не спорьте с дедушкой и не обижайтесь на него. Он иногда говорит неприятные вещи, но он лишь хочет, чтобы его лучше понимали. И желает добра и вам, и всем остальным.
– Хорошо, – согласился Иван, совсем не мечтая о встрече с каким‑то стариком, а думая лишь об этих бездонных темных глазах и волнующих губах девушки у своего лица.
Диана резко открыла дверь, и они вышли на залитую солнцем террасу. Отсюда открывался великолепный вид, почти такой же, как из комнаты, где Иван проснулся. Только здесь, на открытом воздухе, все казалось более реальным. У стены, в единственном месте, где была тень, стоял столик и несколько плетеных ротанговых кресел с полосатыми подушками. На одном из них сидел худой пожилой мужчина совсем непохожий на болезненного дедушку. Выглядел он довольно моложаво: на нем был белоснежный костюм, светлые парусиновые туфли, а завершала образ красивая шляпа с ровными небольшими полями. Мужчина смотрел на море.
Иван хорошо разглядел его профиль: острый длинный нос с большой горбинкой на очень худом лице и чуть вытянутый вперед узкий подбородок. Вдоль носа, к ровным тонким губам, спускались две глубокие морщины. Даже издалека молодой человек почувствовал какую‑то грусть, затаившуюся в этом человеке.
– Дедушка, – негромко окликнула его Диана, когда они приблизились.
Мужчина в белом костюме медленно перевел взгляд от моря в их сторону, не торопясь расстаться со своими мыслями. Потом неспешно встал, сделал шаг вперед и протянул Ивану руку.
– Фридрих Уотсон к вашим услугам.
Иван, конечно, и до этой встречи догадывался, что попал в непростой дом. Но когда услышал имя величайшего предпринимателя мира, который сейчас стоял перед ним протянув руку, так растерялся, что совершенно забыл, что надо делать и стоял перед ним не двигаясь. Увидев замешательство гостя, Фридрих сделал навстречу Ивану еще один шаг, нашел его ладонь и, одновременно пожимая руку, усадил в стоявшее рядом кресло.
– Диана, это ты так напугала молодого человека? – добродушно улыбнулся вполне симпатичный дедушка, присаживаясь в кресло. – Попроси, чтобы нам принесли что‑нибудь выпить, – обратился он к внучке и внимательно посмотрел на Ивана. – Если бы время позволяло, я бы предложил вам виски, но у нас еще много дел, так что могу предложить или сок, или чай.
– Чай, – пришел в себя Иван, – хотя и сок тоже не помешает, – он оглянулся и, увидев доброжелательный взгляд Дианы, спросил у нее улыбаясь: – А завтрак гостям не полагается?
– Конечно, а пока принесут ваш завтрак, я начну, – сказал мистер Уотсон и поправил шляпу. – Врач помогает мне поддержать силы лишь на пару часов в день, остальное время я почти что овощ.
– Дедушка, – укоризненно протянула Диана.
– Не перебивай. Мне не хочется тратить время на ненужные споры, – резко оборвал он внучку и продолжил, обращаясь к Ивану: – Да, остальное время я могу лишь сидеть и смотреть. Мне всегда нравилось море. Нет границ, нет дорог. Ты можешь плыть куда захочешь. А теперь я люблю мосты. Они связывают людей. Поэтому я построил дом здесь, – старик сделал паузу, улыбнулся сам себе, но вспомнив, что время его ограничено, прервал воспоминания: – Прежде всего, хочу извиниться и объяснить наши действия…
– Да уж, хотелось бы понять, чем я вам помешал и чем могу быть полезен, – вставил Иван.
В это время, Диана, отдавшая какие‑то распоряжения по поводу завтрака, вернулась на террасу и села в кресло рядом с Иваном. Было видно, что она очень любит деда и боится, что Иван может сказать что‑то неуместное. Поэтому положила руку ему на колено, надеясь расположить его к терпению. Иван же от такой доверительности действительно расслабился и готов был выслушать что угодно.
– Сейчас я попытаюсь все объяснить, – продолжил мистер Уотсон, глядя на далекие острова. – К тому, что вчера произошло, мы готовились давно. Это было неизбежно, вопрос был только в сроках.
– Вы о чем? – нетерпеливо перебил его Иван и тут же почувствовал, как сильные пальцы Дианы предупредительно сжали его колено.
Старик посмотрел на торопливого Ивана и, поморщившись, ответил:
– О войне, молодой человек, о войне, – он снял свою шляпу, и ветер сразу растрепал его тонкие длинные седые волосы. – Еще вчера мы думали, что готовится лишь провокация, чтобы проверить наши силы. Считали, что именно вы и должны были ее организовать. Но ошиблись.
Иван хотел его прервать, но Диана предупредительно опять сильно сжала его колено и мистер Уотсон продолжил:
– Оказалось, главными были те люди, которых вы ждали. О них нам не было известно. Когда поняли, что ошиблись, было поздно. Те, кто пришли на встречу с ними, уже получили все что хотели.
– А почему, если бы главным был я, то это провокация, а если те двое, то сразу война? – немного обижено спросил Иван.
