Тельман Хоренович Гдлян
Кремлевское дело
Время встречи – полночь
Но чутьё, как говорится, к делу не пришьёшь. И тут мы хотим поделиться с читателями информацией, которая обычно помечается грифом «совершенно секретно». Это, кстати, редчайший случай, когда следователи приоткрывают завесу над кухней своей работы. Понятно, что мы не называем имён и умалчиваем о некоторых моментах, которые могли бы раскрыть источники, из которых мы получили ценные сведения.
Итак, внезапное появление Салиева для нас оказалось неожиданностью. Как быть? Несмотря на всю привлекательность предполагаемой операции по изъятию трона Бабура возникли первые сомнения. За неимением времени решили обратиться к главным и в высшей степени надёжным источникам информации – к двум нашим друзьям в Узбекистане, занимающим до сих пор довольно высокое положение в иерархии власти. В течении всего расследования и в последующие годы они оказывали нам неоценимую помощь. Однако прибегали мы к услугам этих людей в исключительных, экстренных случаях. Был разработан код из определённых слов, понятных только нам. Время телефонной связи было определено ровно на 24 часа. Текст был таков: «Ака-джон, нарушается график работ, требуется ваше вмешательство». Ответ: «Я дам указание исправить положение». На следующий день после этого разговора мы встречались поздним вечером в условленном месте в Ташкенте и обсуждали возникшие проблемы. Если же мы звонили из Москвы, то из текста выпадало слово «джон». Иначе говоря, обращение «Ака-джон» означало встречу в Ташкенте, а в варианте обращения «ака» – в Москве. По прибытии в Москву один из наших друзей звонил нам: «Я в аэропорту, пришлите машину». Это означало, что гость благополучно долетел до столицы и встреча состоится в условленном месте поздним вечером того же дня. Периодически время встреч и пароли менялись.
На следующий день после условного звонка в Москве состоялась встреча, на которой мы изложили всю фактуру и попросили помощи. Долговременная работа приучила нас понимать друг друга с полуслова. Задача ставилась перед нашим другом не простая, и на другой день он вылетел в Ташкент. А мы тянули время, ведя затяжные переговоры с Салиевым. Чтобы принять окончательное решение, необходимо было получить из Узбекистана подтверждение.
Спустя несколько дней наш друг вновь появился в Москве. Мы разговаривали три часа, узнали немало любопытных деталей. Например, после обсуждения плана провокации в узком кругу отцов мафии к ним в Фергану приезжал вояжёр из ЦК КП Узбекистана. Примерно недели две спустя было получено также согласие от московских мафиози. После этого машина заработала. Впереди был знаменательный рубеж – XIX Всесоюзная партконференция. К этому времени предполагалось покончить с «занозой в теле партии» – непослушным следствием, нагло продолжающим разоблачения в монолитном кадровом корпусе. На роль провокатора было несколько кандидатур, остановились на Салиеве. Одному из умельцев поручили составление фальшивой схемы места расположения индийского сокровища. За три дня до появления Салиева в Москве схема была зарыта, но не там, где он показал, а в другом месте неподалёку. По задумке хозяев Салиева раскопки должны были начаться в сандале, затем, в зависимости от поведения следователя, переместиться на место расположения фальшивой схемы. На схеме должно быть обозначено место в горном ущелье, где, якобы, хранится трон. С началом акции по сигналу Салиева группа из 12 отпетых уголовников должна была прибыть в ущелье и занять там боевые позиции. Боевики имели на вооружении стрелковое оружие, несколько автоматов и ручной пулемёт. Выяснилась одна любопытная деталь: наёмники не были осведомлены, в кого они будут стрелять. Мафия понимала: не всякий, даже отпетый уголовник пошёл бы на это «мокрое» дело, знай он, что речь идёт о следственной группе пользовавшейся к тому времени уже большой известностью в нашей стране. Не случайным был и выбор места расправы на территории другой республики: мафиози, естественно, не желали привлекать излишнее внимание к Узбекистану.
Получив эту ценнейшую для нас информацию, мы решили никого,в том числе руководство Прокуратуры СССР, с полученными сведениями не знакомить, а начать проведение операции «Трон Бабура» по плану, уже согласованному с начальством. Если откопаем схему, прерываем работу, назначаем судебную экспертизу и устанавливаем липу. Но в любом случае прогулка в горное ущелье не состоится.
Мы поставили своей целью продемонстрировать мафии нашу силу, остудить некоторые горячие голова, показать бесперспективность дальнейших провокаций против следствия. И эту задачу выполнили. А через несколько месяцев основательно потрясли и ферганский клан. Удалось привлечь к уголовной ответственности и арестовать первых секретарей Ферганского обкома партии Умарова и Наманганского – Раджабова (оба они являлись делегатами XIX Всесоюзной партконференции), Андижанского – Рахимова, первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Усманходжаева. Попала в поле зрения нашей следственной группы и Насреддинова – Председатель Президиума Верховного Совета УзССР, пользовавшаяся благосклонностью Хрущёва, а позднее – Брежнева. В начале семидесятых годов она возглавила Палату национальностей Верховного Совета СССР. Спустя несколько лет, когда в Узбекистане проходило очередное расследование в отношении сановных коррупционеров и многие её соучастники были осуждены, по личному указанию Брежнева дело Насреддиновой было незаконно приостановлено и почти на 10 лет упрятано в архив союзной Прокуратуры. Криминальные эпизоды, связанные с Насреддиновой, были выявлены и нашей группой. Поэтому мы настояли на отмене незаконного постановления и по старому её делу, присоединив его к материалам следствия. Но и на сей раз кремлёвские покровители не допустили, чтобы она предстала перед судом. Когда начался разгром расследования, было прекращено и дело Насреддиновой. И на этот раз, похоже, что навсегда.
Обосновавшись в Ферганской долине, мы кропотливо исследовали действия преступных группировок, тесно связанных с ташкентским и московскими мафиози. А затем провели и успешные акции по изъятию крупных ценностей Усманходжаева, причём вновь с демонстрацией силы, серьёзным прикрытием, использованием техники, окончательно переломив ситуацию в свою пользу. Мафиози затаились и уже больше не помышляли о террористических актах, подобных операции «Трон Бабура». Постепенно сжималось кольцо и в отношении хозяев Салиева. Мы не спешили, поскольку могли «засветить» своих помощников из Ташкента, но рано или поздно раскрыли бы и провокацию с троном Бабура. Судя по всему, расследование в Ферганской долине обошлось бы без серьёзных эксцессов, если бы не подули другие ветры из Москвы.
Где спрятан легендарный трон, неизвестно и по сей день, а вот стихи индийского владыки Бабура дошли до нас. Есть среди них такие строки:
Не требуй от жителей
мира сего хорошего:
кто сам не хорош –
не жди от того хорошего.
ПРИГЛАШЕНИЕ К ХАРАКИРИ
Как арестовывали Лукьянова
«Генеральный прокурор РСФСР Степанков сообщил, что при попытке ареста покончил жизнь самоубийством бывший министр внутренних дел СССР Б. Пуго…»
«Известия», 23 августа 1991 г .
«Как стало известно, вечером 24 августа покончил жизнь самоубийством советник Президента СССР, маршал С. Ф. Ахромеев».
«Невское время», 27 августа 1991 г .
«Вчера в пять утра с балкона своей квартиры на пятом этаже роскошного дома в Плотниковом переулке выбросился управляющий делами ЦК КПСС Николай Ефимович Кручина. По словам сотрудника прокуратуры Ленинского района Москвы, Н. Е. Кручина оставил предсмертную записку, в которой заявляет, что жизнь прожил честно и преступником себя не считает, а также заверяет Михаила Сергеевича Горбачёва в своей преданности».
«Комсомольская правда» 27 августа 1991 г .
«В минувшее воскресенье добровольно ушёл из жизни ещё один из бывших партбоссов. Из окна своей комнаты, расположенной на восьмом этаже, выбросился работавший некогда управляющим делами ЦК КПСС Георгий Павлов[14]. Никакой предсмертной записки в кабинете обнаружено не было».
«Би-Би-Си», 7 октября 1991 г .
«Таким же, становящимся традиционным образом, ушёл из жизни Дмитрий Лисоволик, сотрудник международного отдела ЦК КПСС».
«Смена», 1 ноября 1991 г .
В праздничной симфонии победившей демократии зловещим диссонансом зазвучала послепутчевая хроника расчётов с жизнью высокопоставленных чиновников со Старой площади. Странные обстоятельства самоубийства породили волну слухов и домыслов, попыток докопаться до истинных причин, требований провести объективное расследование. А никакой сенсации просто-напросто нет. Разве миллионы людей не стали свидетелями того, как доводили до самоубийства бывшего главу союзного парламента Лукьянова, создавая ему самые благоприятные возможности для принятия «мужественного решения»? Вспомним прямую телетрансляцию сессии Верховного Совета СССР 28 августа 1991 г .
12 час. 40 мин. На трибуне Генеральный прокурор СССР Трубин. Он обращается к сессии с просьбой дать согласие на привлечение к уголовной ответственности и арест народного депутата СССР Лукьянова, поскольку следствие уже располагает достаточно серьёзными доказательствами его участия в заговоре ГКЧП.
360 голосами при 2 «против» и 28 воздержавшихся парламент даёт такое согласие. Самого Лукьянова в зале нет, поэтому у присутствующих в зале депутатов и у телезрителей создалось впечатление, что бывший глава парламента уже арестован.
18 час. 30 мин. Депутат Белозерцев сообщает, что Лукьянов находится в своём кабинете и по монитору следит за ходом сессии. Председатель Совета Союза Иван Лаптев обещает во всём разобраться и покидает зал заседаний. По возвращению он информирует депутатов, что к Лукьянову уже прибыли следователи.
Как же развивались события дальше? Об этом впоследствии рассказал сам Лукьянов и его близкие. Оказалось, что следователи нанесли всего лишь визит вежливости. Подтвердив, что он подозревается в причастности к путчу, следователи заверяют, что арестовывать его никто не собирается и можно отправляться домой. «Зачем? – искренне недоумевает Анатолий Иванович. – Арестуйте меня прямо сейчас, здесь». Но следователей уже и след простыл. Никто не препятствует поездке Лукьянова на подмосковную дачу, где он прямо говорит своим близким, что его хотят довести до самоубийства, но он такого удовольствия никому не доставит. Об этом же без обиняков заявила жена Лукьянова в телевизионном интервью несколько дней спустя.
Как профессионалы, наблюдая за перипетиями ареста Лукьянова, мы лишний раз убедились, что начала действовать давнишняя схема «приглашения к харакири» разработанная некогда в тиши цековских кабинетов. Бывший многие годы хозяином одного из таких кабинетов Лукьянов на сей раз угодил в тенета коварной схемы, но решительно отказался стать её покорным заложником. Уж кто-кто, а он прекрасно знал, как нужно действовать в тех случаях, когда необходимо спрятать грязные концы в воду, заткнуть рот свидетелю, убрать с дороги соучастника преступления, который слишком много знает. В этом плане политическая мафия отличается от заурядной воровской шайки разве только одним. Уголовники убирают неугодных свидетелей без затей, а крёстные отцы со Старой площади разработали для этих целей оригинальную изуверскую систему, характерные приёмы и методы которой мы хорошо изучили, расследуя уголовное дело о коррупции в высших эшелонах партийно-государственной власти.
Выстрел на улице Лопатина
Утром 15 августа 1984 года выстрелом в голову из пистолета системы «Браунинг» покончил с собой бывший министр внутренних дел Узбекистана Эргашев. Констатировав этот факт, местная прокуратура поспешила прекратить уголовное дело «за отсутствием события преступления», хотя подлинные мотивы самоубийства следствием установлены не были. Предсмертная записка Эргашева была написана по-узбекски. Приводим её перевод:
«Я абсолютно одинокий человек, сын бедняка, оклеветан Рашидовым и его шайкой. Мелкумов – КГБ, Яхъяев Х., Архангельский Г. В. и их люди на побегушках Алимов Музафар, Таджиханов Убайдулла очень крупные деньги израсходовали, чтобы оклеветать меня. К этому присоединился зам. министра МВД СССР Лежепеков – близкий друг Мелкумова и Мельник – начальник УК МВД СССР.
Я честный член КПСС, марксист-ленинец, умер.
Да здравствует КПСС, марксизм-ленинизм!
Да здравствует советский народ!
Дети, вы по строительству коммунизма работайте добросовестно и никогда не сталкивайтесь с клеветой. Хадича, душенька, постоянно будь здорова. По отношению к детям будь настоящей матерью, они тоже будут к тебе заботливы. Что такое клевета и её последствия испытываю с 1976 г .6 и она надоела.
15.08.1984 г. Кудрат.
Хадича, родители, родственники, дети, невестка, сваты, зятья очень хорошие, хотелось бы видеть их, но не смог достичь этого желания. Я перед вами в большом долгу. Вы меня за это простите. Я никому не должен, ещё раз говорю, что честный человек и был оклеветан. Без чьей-либо помощи я продвинулся до такой должности сам как одинокий советский гражданин.
Кудрат».
Складывается впечатление, что перед нами отстаивающий свою честь коммунист, очередная жертва интриг рашидовской мафии, Гордый и несломленный. Так ли это? Давайте познакомимся с выдержкой из другого документа, который так же, как и предсмертная записка Эргашева, публикуется впервые.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
1 декабря 1987 г. г. Москва
Следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР старший советник юстиции Н. В. Иванов, рассмотрев материалы Уголовного дела № 18/58115-83,
УСТАНОВИЛ:
Общие застойные явления в стране способствовали резкому нарастанию негативных тенденций в 70-х – начале 80-х годов в Узбекской ССР.
Бывшим первым секретарём ЦК КП Узбекистана Рашидовым Ш. Р. и его ближайшим окружением насаждался командно-административный стиль руководства, культ личности первого лица, обстановка парадности и благодушия, допускались массовые нарушения принципов подбора и расстановки кадров, обман государства. Протекционизм, землячество, семейственность, угодничество, зажим критики, очковтирательство и другие негативные явления приводили к распространению взяточничества среди должностных лиц различных уровней и рангов.
Развитие негативных тенденций в республике в обстановке вседозволенности, безнаказанности и круговой поруки существенно отразилось и на деятельности МВД УзССР и его органов на местах , где в 70-х годах началось разложение части руководящих кадров.
В результате этого не выполнялись надлежащим образом функции МВД по борьбе с преступностью, наносился серьёзный ущерб государственным и общественным интересам, охраняемым законом правам и интересам граждан.
Положение усугублялось и отсутствием контроля за деятельностью органов внутренних дел республики со стороны МВД СССР, руководство которого в лице министра Щёлокова Н. А. и его заместителя Чурбанова Ю. М. не только попустительствовало разложению кадров, но и само вовлекло их в коррупцию.
В этих условиях руководство республики и руководство МВД СССР было заинтересовано в том, чтобы на посту министра внутренних дел УзССР находились лично им преданные и послушные руководители, которые бы безоговорочно выполняли их указания и охраняли от разоблачения существующую негативную обстановку и преступные связи.
Не случайно 5 июля 1979 года на пост министра внутренних дел Узбекской ССР выдвинут Эргашев Кудрат, 1932 года рождения. Ранее, с 27 мая 1971 года по январь 1976 года и 6 мая 1978 года по 5 июля 1979 года он являлся начальником УВД Кашкадарьинского облисполкома, а с 5 января 1976 года по 6 мая 1978 года – начальником УВД Наманганского облисполкома. Работая в этих областях и используя своё ответственное положение в корыстных целях, Эргашев систематически получал взятки от подчинённых ему по службе и зависимых лиц. Зная многие годы о преступной деятельности бывшего первого секретаря Кашкадарьинского обкома КП Узбекистана Гаипова Р. Г., Эргашев не только не препятствовал этому, но стоял на страже его личных интересов, путём оказания услуг и угодничества добивался его покровительства. Пользуясь огромной поддержкой Рашидова Ш. Р., Гаипов рекомендовал ему своего ставленника, а в свою очередь, кандидатура угодливого и безынициативного Эргашева устраивала руководство МВД СССР. Это и определило выдвижение интеллектуально ограниченного, некомпетентного, льстивого к руководству, но грубого с подчинёнными, беспринципного и алчного человека на пост министра внутренних дел УзССР. Не соответствуя занимаемой должности по своим деловым, политическим и личным качествам, не имея даже высшего юридического образования, Эргашев, тем не менее, находился на этом посту до 30 июня 1983 года и, исходя из своих корыстных побуждений, использовал данные ему полномочия в целях извлечения личных выгод и обогащения. Пользуясь за счёт угодничества и дачи взяток покровительством заместителя министра внутренних дел СССР Чурбанова Ю. М., Эргашев тщательно оберегал от разоблачения преступную деятельность своего руководства в республике и в Москве, а те, в свою очередь, не препятствовали Эргашеву самому обирать своих подчинённых. Будучи призванным в силу своих служебных обязанностей вести борьбу с преступностью, Эргашев сам вовлекал подчинённых во взяточничество, возглавил преступную группу в системе МВД УзССР».
Далее перечислены многочисленные факты получения Эргашевым крупных взяток от директора Наманганской Птицефабрики О. Араповой, начальников Бухарского УВД А. Дустова и М. Норова, их заместителя Ш. Рахимова, начальников ОБХСС и ГАИ того же УВД А. Музаффарова и Т. Очилова, начальника ОБХСС Кашкадарьинского УВД X. Худайбердиева, начальника ГАИ Ташкентского УВД А. Мадаминова и других лиц, излагаются доказательства, подтверждающие достоверность этих криминальных эпизодов.
«После возбуждения дела, – отмечается в постановлении, – уже в начальной стадии его расследования стала проявляться причастность Эргашева к выявленной группе взяточников, в связи с чем приказ министра внутренних дел СССР №222 л/с от 30.06.1983 г. Эргашев был уволен из органов внутренних дел по статье 67 п. «б», и ему была установлена пенсия.
Однако Эргашев продолжал оставаться членом ЦК КП Узбекистана и депутатом Верховного Совета УзССР, в связи с чем в июне 1984 года следственные органы проинформировали эти инстанции о преступной деятельности Эргашева, он был отозван из депутатов Верховного Совета УзССР избирателями Айкиранского избирательного округа № 291 Наманганской области.
Понимая, что после лишения депутатской неприкосновенности последует привлечение к уголовной ответственности за взяточничество, и опасаясь этого, 15 августа 1984 г. около 7 часов утра по месту своего жительства во дворе дома № 28 по улице Г. Лопатина в г. Ташкенте Эргашев покончил жизнь самоубийством, произведя один выстрел в голову из пистолета. Как практический работник правоохранительных органов, Эргашев понимал все отрицательные последствия привлечения к уголовной ответственности и не желал их наступления. По мнению следствия, на решение Эргашева покончить жизнь самоубийством повлияла прежде всего боязнь ответственности за многочисленные тяжкие преступления и неотвратимость наказания за их совершение, о чём свидетельствовали произведённые в период 11-13 августа 1984 года аресты не менее влиятельных в республике лиц, таких как бывший первый секретарь Бухарского обкома КП Узбекистана Каримов А. К. и директор Папского агропромышленного объединения Наманганской области Адылов А., оба члена ЦК КП Узбекистана и бывшие депутаты Верховного Совета СССР и Узбекской ССР».
Преданному марксизму-ленинизму 52-летнему генерал-лейтенанту грешно было обижаться на Рашидова, которому, обязанный своей карьерой, он по-холопски верно служил. Даже когда над проштрафившимся министром сгустились тучи, замаячила тень разоблачения и его пришлось освобождать от занимаемой должности, Рашидов не оставил соучастника в беде. Эргашева с почётом отправили на пенсию и наградили медалью «За доблестный труд», а местным правоохранительным органам было запрещено заниматься расследованием его деятельности.
Заметая следы и пытаясь дезориентировать следствие, эксминистр в своём предсмертном послании винит во всех грехах Рашидова – крёстного отца мафии и своего благодетеля. А к «шайке Рашидова», помимо работников местного и союзного МВД, ЦК КП Узбекистана, которые, якобы, за деньги организовали клеветническую компанию против него, Эргашев причисляет и председателя республиканского КГБ Мелкумова. Того самого, который в 1983 году за активную борьбу с коррупцией был смещён Рашидовым с занимаемого поста.
Понятно, почему местная прокуратура при расследовании обстоятельств смерти Эргашева не усердствовала в выяснении мотивов самоубийства. Ведь соучастников не на шутку всполошила возможность его ареста. Он слишком много знал и немало мог рассказать следствию. Прорабатывался даже план физического уничтожения Эргашева как потенциального источника информации. Вместе с тем, привлечь к уголовной ответственности бывшего министра, члена ЦК и депутата Верховного Совета Узбекистана без согласия партийных органов было невозможно, поэтому в штабе мафии – республиканском ЦК нам всячески противодействовали. Эргашева вовсе и не собирались выводить из состава ЦК или лишать депутатской неприкосновенности, а все наши ходатайства ложились «под сукно». Когда же нам удалось заручиться поддержкой в Москве, то и тогда вместо дачи согласия Президиумом Верховного Совета Узбекистана на привлечение депутата Эргашева к уголовной ответственности, как это обычно происходило, была организована долгая процедура отзыва его избирателями. Случай редчайший в практике.
В начале августа 1984 года оперативные службы КГБ занялись, наконец, Эргашевым, организовали наружное наблюдение, прослушивание телефонных разговоров. И выяснилось немало интересного. По мере того, как кольцо вокруг Эргашева сжималось, он в поисках поддержки заметался от одного покровителя к другому. Но друзья-мафиози советовали лишь одно: во имя дела, семьи, сохранения капиталов принять «мужественное решение» – уйти из жизни. Был зафиксирован и ряд телефонных разговоров на эту тему. Но Эргашев не решался пойти на крайний шаг, ещё на что-то надеялся. Попытки организовать покушение на жизнь Гдляна срывались, поскольку мы уже контролировали ситуацию. Тогда Эргашев кинулся к Адылову, надеясь на возможность его группировки. Но 11 августа 1984 года был арестован Каримов, а вслед за ним 13 августа – Адылов. У нас была санкция и на арест Эргашева, о чём друзья из ЦК опять-таки услужливо предупредили эксминистра.
А тот всё медлил. Может всё-таки не напрасно? Потому что помимо утечки информации о некоторых действиях следствия стали наблюдаться и другие странные вещи. Санкционировав заключение Эргашева под стражу, заместитель Генерального прокурора СССР Сорока запретил реализацию ареста до его особых указаний. И день за днём отменял начало операции, ничего при этом не объясняя, хотя мы постоянно предупреждали своего начальника, что Эргашева склоняют к самоубийству. Было очевидно, что за бывшего министра вступились мощные силы и в Москве. После переговоров со столицей создавалось впечатление, что возможное самоубийство Эргашева не только не пугает, но и даже устраивает кое-кого.
14 августа Сорока распорядился произвести арест Эргашева лишь после того, как его исключат из КПСС, на этом, дескать, настаивают партийные органы. В тот же день первый заместитель министра внутренних дел УзССР Давыдов позвонил Эргашеву и пригласил его на партсобрание для исключения из партии. Вскоре был зафиксирован ещё один звонок: замзавотделом административных органов ЦК КП Узбекистана, предупреждая Эргашева об аресте, вновь напомнил, что у него не осталось иного выхода, как только принять «мужское решение».
Трудно сказать, сколь долго продолжалось бы ещё последовательное доведение Эргашева до самоубийства, будь он покрепче. Но он, наконец, сломался.
Усманходжаев, Осетров и другие крёстные отцы не только облегчённо вздохнули, но и принялись наперегонки «стучать» в ЦК КПСС и другие инстанции: дескать, совсем распоясались московские следователи, житья не дают бедным руководящим работникам, своими незаконными методами доводят их даже до самоубийства. Вот, мол, и Эргашев в своём предсмертном послании утверждает, что невиновен, поэтому республиканская прокуратура начала следствие, разберёмся обстоятельно, как группа Гдляна довела Эргашева до самоубийства, подробно потом доложим.
Конечно, при этом никто даже не упомянул о том, что мы вообще не соприкасались с Эргашевым, даже ни разу не вызывали его на допрос. Лихо сработали партийные мафиози, убив сразу двух зайцев: московскую следственную группу скомпрометировали, и дело по факту самоубийства Эргашева взяли в свои руки. С таким решением местной прокуратуры был вынужден согласиться Генеральный прокурор страны.
Как и следовало ожидать, проводилось это расследование из рук вон плохо, дело передавалось от одного следователя к другому. В итоге ни единого слова о попытках доведения человека до самоубийства и причинах его сказано не было. Но самое любопытное даже не в результатах расследования, предугадать которое было совсем несложно. Первые лица республики и партийные функционеры самых высоких уровней наперебой взялись преподносить самоубийство Эргашева как мужественный поступок настоящего мужчины. Как бы в назидание кому-то они начали разглагольствовать о том, как должен поступать коммунист: позаботился о семье, сохранил капиталы, сам ни в чём не покаялся и никого не выдал. Причём пропаганда эта велась безо всякого камуфляжа настолько открыто, что даже в беседах со следователями работники ЦК без тени смущения высказывались в таком вот духе.
В соответствии с действующим законодательством уголовное дело в отношении умершего подлежит прекращению, но не освобождает от ответственности его соучастников. Поэтому приговором Верховного суда УзССР от 13 мая 1986 года А. Дустов, А. Музаффаров, А. Очилов, Ш. Рахимов были осуждены за дачу взяток Эргашеву на общую сумму 212 280 руб. Фамилия покойного министра продолжала звучать на различных судебных процессах и в дальнейшем, поскольку в деле № 18/58115-83 выявлялись всё новые эпизоды его взяточничества на сотни тысяч рублей. Заместители министра Т. Кахраманов и П. Бегельман, начальники УВД С. Саттаров, X. Норбутаев, Д. Джамалов, М. Норов, Я. Махамаджанов и другие, сообщая о своей преступной деятельности, упоминали и факты вручения ими крупных взяток Эргашеву, рассказывали, как он вовлекал их в преступную деятельность, подстрекал к даче взяток и союзным руководителям.
Так, в октябре 1982 года Джамалов, Норбутаев, Махамаджанов вручили взятки Чурбанову прямо в кабинете Эргашева и в его присутствии. Министр вызывал подчинённых одного за другим в свой кабинет, где они и передавали деньги подвыпившему зятю Генерального секретаря ЦК КПСС. Довольные удалялись. Ещё бы, такой большой человек, а не побрезговал, взял! Кстати, это редчайший случай в криминальной практике, ибо вручение взяток – действие интимное, творимое с глазу на глаз, без свидетелей. Обстоятельство это, лишний раз свидетельствующее о нравах советской номенклатуры, подтверждает, кроме всего прочего, и тот факт, что Эргашев имел влияние на Чурбанова, изуверски впутывал его в мафиозную паутину. Эргашев неоднократно и сам вручал деньги своему благодетелю.
Все перечисленные эпизоды вменены в обвинение соучастникам Эргашева, подробно изложены в постановлении, с выдержками из которого читатель уже знаком. Иное решение по этим криминальным фактам принято в отношении покойного министра: «Несмотря на полное изобличение, уголовное дело в отношении Эргашева, в действиях которого содержится состав преступления, предусмотренных ст.ст. 152 ч. 2, 153 ч. 2 УК УзССР и ст.ст. 173 ч. 2, 174 ч. 2 УК РСФСР, подлежит прекращению ввиду его смерти на основании п. 8 ст. 5 УПК РСФСР».
Что же, Закон есть Закон. И по этому поводу нечего добавить, кроме, разве что, одной детали. Генерал Норбутаев, многие годы проработавший под началом Эргашева в Кашкадарьинской области, помимо собственных капиталов выдал ещё и 338 тысяч рублей, которые в своё время ему передал на хранение Эргашев. По нашим сведениям, капиталы покойного министра составляли около 10 миллионов рублей, и основными хранителями этих богатств были члены семьи и близкие родственники. Сослуживцам, знакомым, как показывает практика, передаются на хранение лишь крохи. Выдача Норбутаевым мизерной части этих накоплений лишь подтверждает наш вывод.
Так вот ушёл от следствия министр-взяточник, а вместе с ним и его миллионы. Нет, вовсе не случайно мафия предпринимала такие отчаянные усилия, чтобы вывести Эргашева из игры. Совсем иной смысл в связи с этим приобретают его слова, обращённые к близким: «Дети, вы по строительству коммунизма работайте добросовестно и никогда не сталкивайтесь с клеветой». Своему клану Эргашев «коммунизм» построил, детям предстояло закрепить эти «завоевания» и избежать разоблачения…