Жюль Верн
Пять недель на воздушном шаре
Но в то же время он был твёрдо намерен всеми средствами противиться отъезду своего друга. Он сделал лишь вид, что согласился с ним, а в душе решил довольствоваться ролью зрителя.
Самуэль же после этого разговора отправился наблюдать за приготовлениями к полёту.
Глава четвёртая
Исследователи Африки: Барт, Ричардсон, Овервег, Верне, Брён-Ролле, Пеней, Андреа Девоно, Миани, Гийом Лежан, Брюс, Крапф и Ребман, Мэзан, Рошер, Бёртон и Спик.
Воздушный путь, которого собирался придерживаться доктор Фергюссон, был им выбран далеко не случайно. Он серьёзно обдумал, откуда надо начать свой полёт, и у него были основательные причины, чтобы подняться именно с острова Занзибар. Расположен этот остров на восточном побережье Африки, на 6° южной широты, то есть на четыреста тридцать миль[8] ниже экватора. Именно отсюда отправилась незадолго до того последняя экспедиция, посланная к Великим озёрам для открытия истоков Нила.
Нужно заметить, что Фергюссон имел в виду связать результаты двух главных исследований: доктора Барта в 1849 году и лейтенантов Бёртона и Спика в 1858 году.
Доктор Барт, уроженец Гамбурга, получил разрешение присоединиться вместе со своим соотечественником Овервегом к экспедиции англичанина Ричардсона, направлявшейся в Судан.
Эта обширная страна лежит между 15° и 10° северной широты, и чтобы добраться до неё, нужно проникнуть в глубь Африки на полторы тысячи миль.
До сих пор она была известна только по путешествиям Денхема, Клаппертона и Оуднея (1822–1824 годы). Ричардсон, Барт и Овервег, стремясь продвинуться дальше, прибыли сначала, как и предшественники их, в Тунис и Триполи, а оттуда в столицу Феццаны – Мурзук.
Тут они уклоняются от направления, перпендикулярного экватору, и делают крюк на запад, к городу Гат. Проводники у них – туареги, и это создаёт немало затруднений. После всяких грабежей, оскорблений, вооружённых нападений их караван наконец прибывает в обширный оазис Асбен. Доктор Барт здесь расстаётся на время со своими спутниками, чтобы предпринять экскурсию в город Агадес.
По его возвращении вся экспедиция 12 декабря снова пускается в путь. По прибытии в провинцию Дамергу путешественники разделяются, и Барт направляется в город Кано, которого достигает только благодаря своему терпению и раздаче больших сумм в виде своего рода дани.
Несмотря на сильную лихорадку, доктор Барт 7 марта покидает этот город в сопровождении одного только слуги. Главной целью его путешествия является обследование озера Чад, от которого он находится на расстоянии трехсот пятидесяти миль. Подвигаясь на восток, Барт добирается до города Цуриколо в королевстве Борну, этого ядра великой центральной африканской империи. Здесь он узнаёт о смерти главы экспедиции – Ричардсона, погибшего от переутомления и лишений. Барт направляется дальше, сначала в город Кука – столицу Борну, расположенную на берегу озера Чад, а затем в город Нгуру, которого и достигает спустя три недели, 14 апреля, через двенадцать с половиной месяцев после своего отправления из Триполи.
Вместе с Овервегом он направляется 29 марта в царство Адамауа, к югу от того же озера Чад. Здесь он достигает Йола – города, расположенного немного южнее 4° северной широты. Это самый южный пункт, куда удаётся добраться отважному путешественнику.
В августе Барт возвращается в город Кука, откуда отправляется в Мандару, Баргими, Канем и достигает самого восточного пункта своих странствований – города Массенья, расположенного на 17° 20’ восточной долготы.
После смерти своего последнего спутника, Овервега, доктор Барт 25 ноября 1852 года идёт дальше на запад, посещает Сокото, переправляется через Нигер и, наконец, добирается до Тимбукту, где томится в течение долгих восьми месяцев, перенося оскорбления шейха, дурное обращение и нужду. Но наступает момент, когда пребывание христианина в Тимбукту уже не может быть терпимо. Фулахи открыто грозят городу осадой, и 17 марта 1854 года Барту приходится бежать на границу страны, где он скрывается в течение тридцати трёх дней, терпя страшные лишения. Отсюда в ноябре ему удаётся добраться сначала до Кано, а затем до города Кука. Прожив здесь четыре месяца, он снова идёт по пути Денхема. Триполи доктор достиг только в августе 1855 года, а 6 сентября того же года он – единственный из членов экспедиции – приезжает в Лондон.
Таковы в общих чертах отважные странствования доктора Барта.
Самуэль Фергюссон отметил особенно тщательно, что Барт достиг 4° северной широты и 17° восточной долготы.
Посмотрим, что делали в это время лейтенанты Бёртон и Спик в Восточной Африке.
Различным экспедициям, поднимавшимся вверх по Нилу, ни разу не удалось достичь таинственных истоков этой реки.
По сообщению Фердинанда Берне, немецкого врача, экспедиция, отправившаяся в глубь Африки в 1840 году под покровительством Мехмета-Али, остановилась в Гондокоро, между четвёртой и пятой северными параллелями.
В 1855 году Брён-Ролле, савойец, назначенный консулом Сардинии в Восточный Судан взамен умершего Водея, выехал из Хартума под именем купца Якуба, торгующего камедью и слоновой костью. Он достиг Белении, расположенной за четвёртым градусом. Здесь он заболел и вернулся в Хартум, где умер в 1857 году.
Ни доктор Пеней, начальник египетской медицинской службы, который добрался на небольшом пароходе до местности, расположенной на градус ниже Гондокоро, и, вернувшись в Хартум, умер там от истощения, ни венецианец Миани, обогнувший водопады под Гондокоро и достигший второй параллели, ни мальтийский купец Андреа Дебоно, прошедший несколько дальше по Нилу, не могли переступить через эту заколдованную черту.
В 1859 году Гийом Лежан по поручению французского правительства отправился в Хартум по Красному морю и отплыл по Нилу с двадцатью солдатами и экипажем, насчитывавшим десятка два матросов, но и он не смог двинуться дальше Гондокоро; жизнь его была в большой опасности. Экспедиция, во главе которой стоял д’Эскейрак де Лотюр, тоже пыталась достигнуть истоков Нила.
Но путешественников останавливал всё тот же роковой предел. Посланцы Нерона некогда достигли девятого градуса северной широты; следовательно, за восемнадцать столетий было выиграно каких-нибудь пять или шесть градусов, то есть от трёхсот до трёхсот шестидесяти географических миль.
Некоторые из путешественников пытались достигнуть истоков Нила, взяв за отправной пункт восточный берег Африки.
Шотландец Брюс, путешествие которого продолжалось с 1768 до 1772 года, выехал из абиссинского порта Массауа, пересёк область Тигре, побывал на развалинах Аксума, обнаружил истоки Нила там, где их не было, и не добился никаких серьёзных результатов.
В 1844 году доктор Крапф, англиканский миссионер, основал миссию в Монбазе, недалеко от Занзибара, и открыл вместе со священником Ребманом две горы на расстоянии трёхсот миль от берега; это горы Килиманджаро и Кения, на которые недавно поднялись Хейглин и Торнтон.
В 1845 году француз Мэзан высадился один в Багамайо напротив Занзибара и добрался до Джеламора, где погиб под жестокими пытками, которым его подверг вождь одного из племён.
В 1859 году в августе молодой путешественник Рошер из Гамбурга, присоединившись к каравану арабских купцов, дошёл до озера Ньяса, где был застигнут во время сна и убит.
Наконец, в 1857 году лейтенанты Бёртон и Спик, два офицера бенгальской армии, были посланы Лондонским географическим обществом исследовать Великие озера Африки. 17 июля они покинули Занзибар и направились прямо на запад.
После четырёх месяцев неслыханных мучений (багаж их был разграблен, а носильщики перебиты) они достигли Казеха, сборного пункта купцов и караванов в области Лунных гор, и собрали здесь драгоценный материал о быте, управлении, религии, фауне и флоре страны. Отсюда они двинулись к первому из Великих озёр – Танганьике, расположенному между 3° и 8° южной широты. Добрались они до него 14 февраля 1858 года. Наши путешественники ознакомились там с разными племенами (большая часть их – людоеды), жившими по берегам озера.
В обратный путь они пустились 26 мая и 20 июня были уже снова в Казехе. Тут Бёртон заболел и несколько месяцев пролежал в постели. Спик же воспользовался этим временем, чтобы пройти более трёхсот миль к северу, к озеру Укереве. Достиг он этого озера 3 августа, но ему удалось осмотреть лишь небольшую часть его, расположенную на 2° 30’ южной широты.
Спик вернулся в Казех 25 августа и вскоре вместе с Бёртоном направился к Занзибару, куда путешественники прибыли только в марте следующего года. Отсюда эти два смелых исследователя отбыли в Англию. Парижское географическое общество присудило им премию.
Доктор Фергюссон не преминул с обычной своей точностью отметить, что эта последняя экспедиция не перешла 2° южной широты и 29° восточной долготы.
Итак, цель доктора Фергюссона заключалась в том, чтобы соединить исследования Барта с позднейшими исследованиями Бёртона и Спика. Для этого надо было продвинуться в глубь африканского материка более чем на двенадцать градусов.
Глава пятая
Сны Кеннеди. – Злоупотребление местоимениями множественного числа. – Намёки Дика. – Прогулка по карте Африки. – Между двумя точками циркуля. – Новейшие экспедиции. – Спик и Грант. – Крапф, Деккен, Хейглин.
Доктор Фергюссон очень энергично готовился к отъезду. Он лично руководил сооружением воздушного шара, делая в нём некоторые изменения, неизвестно какие, ибо доктор на этот счёт был нем, как могила. Он уже давно начал изучать арабский язык, а также разные наречия негров и благодаря своим лингвистическим способностям сделал большие успехи.
Тем временем его друг-охотник не отходил от него ни на шаг. Должно быть, Дик боялся, как бы Самуэль не улетел, не сказав ему ни слова. Не раз шотландец снова порывался убедить друга отказаться от своей затеи, но тот был непоколебим. Порой Кеннеди обращался к нему с патетической мольбой, но и это не трогало доктора. И вот Дику стало казаться, что Фергюссон как бы ускользает у него из рук. Бедный шотландец действительно заслуживал сожаления. Он уже не мог иначе как с ужасом смотреть на лазурный свод небес. Даже во сне у Дика кружилась голова от какого-то покачивания, и каждую ночь ему мерещилось, что он летит вниз с неизмеримой высоты.
Надо сказать, что во время этих ужасных кошмаров бедный Дик раза два даже падал с кровати. И он тут же показывал Фергюссону свою ушибленную голову.
– Ведь и упал-то я всего с каких-нибудь трёх футов, никак не больше, – прибавлял он добродушно, – а шишка вон какая! Посуди сам.
Этот намёк, в котором слышалось глубокое уныние, однако, не смутил доктора.
– Мы не упадём, – заявил он.
– А если всё-таки упадём?
– Говорю тебе – не упадём!
Это было сказано так решительно, что Кеннеди не нашёлся что возразить.
Особенно раздражало его то, что доктор, казалось, совсем не считался с ним, находя, что Кеннеди бесповоротно предназначен самой судьбой быть его спутником в воздушном путешествии. Это было решённое дело. Самуэль невыносимо злоупотреблял местоимением первого лица множественного числа: «мы подвигаемся вперёд», «мы будем готовы такого-то числа», «мы отправимся»… Частенько пользовался он местоимением «наш» и в единственном и во множественном числе: «наша корзина», «наше исследование», «наши приготовления», «наши открытия», «наши подъёмы»…
Всё это приводило Дика в содрогание, хотя он и решил не отправляться в это воздушное путешествие. В то же время ему не хотелось раздражать своего друга. Надо добавить, что он втихомолку выписал из Эдинбурга, сам не зная для чего, некоторое количество специально подобранной одежды и свои лучшие охотничьи ружья.
В один прекрасный день Дик притворился, будто решил уступить настояниям друга и отправиться вместе с ним: есть же хоть один шанс из тысячи на успех – при большой удаче!
Но тут же, чтобы отсрочить путешествие, он стал придумывать массу самых разнообразных увёрток и выражать сомнение в пользе и уместности экспедиции.
– Так ли в самом деле важно открытие истоков Нила? – спрашивал он. – Действительно ли это необходимо для человечества? А если даже африканские племена будут цивилизованы, станут ли они от этого счастливее?.. Да, наконец, может быть, Африка ещё более цивилизована, чем Европа?.. Это весьма возможно… И вообще, нельзя ли хоть ненадолго отложить эту экспедицию? Ведь когда-нибудь кто-нибудь да переправится через всю Африку, и притом способом менее рискованным… Без сомнения, появится какой-нибудь исследователь – ну, через месяц, полгода, год…
Но, увы, все эти разговоры и намёки имели как раз обратное действие, и Фергюссон, слушая их, лишь выходил из себя:
– Чего ж ты хочешь, мой бедный Дик, мой неверный друг? Чтобы слава досталась другому? По-твоему, надо изменить своему прошлому? Да? Отступить перед какими-то ничтожными препятствиями? Трусостью и колебаниями отблагодарить английское правительство и Лондонское географическое общество за всё, что они сделали для меня?
– Но… – начал Кеннеди, очень любивший это слово.
– Но, – перебил его доктор, – разве тебе не известно, что я должен содействовать успеху уже действующих экспедиций? Ты, видимо, не знаешь, что новые исследователи в настоящее время приближаются к центру Африки?
– Однако… – опять начал Кеннеди.
– Выслушай меня хорошенько, Дик, и взгляни на карту!
Дик покорно устремил взгляд на карту.
– Поднимись по течению Нила, – проговорил Фергюссон.
– Поднимаюсь, – послушно ответил шотландец.
– Дойди до Гондокоро.
– Дошёл!
И Кеннеди подумал, как легко путешествовать… по карте.
– Теперь возьми циркуль, – продолжал доктор, – и поставь одну из его ножек на этот город, дальше которого не проник ни один самый бесстрашный человек.
– Поставил.
– А затем разыщи остров Занзибар на шестом градусе южной широты.
– Нашёл.
– Следуй по этой параллели до Казеха.
– Есть.
– Теперь поднимись по тридцать третьему меридиану до того места на озере Укереве, где остановился лейтенант Спик.
– Ну, поднялся и едва не очутился в озере…
– Прекрасно! А знаешь ли ты, какие предположения можно сделать на основании сведений, полученных от племён, живущих на берегах этого озера?
– Понятия не имею.
– Так слушай же: предполагают, что это озеро, южный берег которого находится на втором градусе тридцатой минуте южной широты, простирается также на два с половиной градуса севернее экватора…
– Вот как!
– …и что из северной части озера берёт начало река, которая неизбежно должна достигнуть Нила, если только это и не есть самый Нил.
– Очень любопытно!
– Теперь поставь вторую ножку циркуля на крайнюю северную точку озера Укереве.
– Готово, друг Фергюссон!
– Ну, скажи: сколько градусов между этими двумя точками?
– Около двух.
– Известно ли тебе, Дик, какое это расстояние?
– Не имею ни малейшего представления.
– Это составляет менее ста двадцати морских миль[9], другими словами – сущую безделицу.
– Да, почти так, Самуэль!
– А знаешь ли ты, что происходит в данное время?
– Клянусь, не ведаю!
– Да будет же тебе известно: Лондонское географическое общество нашло необходимым исследовать озеро, открытое лейтенантом Спиком. Находясь под покровительством этого общества, Спик (в настоящее время уже капитан) присоединился к капитану Гранту, служившему раньше в Индии, и оба они поставлены во главе многочисленной и располагающей большими средствами экспедиции. Им поручено исследовать озеро Укереве, а также дойти до Гондокоро. Они получили субсидию более чем в пять тысяч фунтов стерлингов, и губернатор капской провинции предоставил в их распоряжение отряд солдат-готтентотов. Экспедиция эта двинулась из Занзибара в конце октября тысяча восемьсот шестидесятого года. В это же самое время английский консул в Хартуме, Джон Питрик, получил от Foreign office – министерства иностранных дел – около семисот фунтов стерлингов с приказанием снарядить в Хартуме пароход, погрузить на него необходимый провиант и отправить в Гондокоро. Там пароход дождётся экспедиции капитана Спика и снабдит её всем необходимым.
– Прекрасно придумано, – заметил Кеннеди.
– Из этого, Дик, ты видишь, что надо очень торопиться, если мы хотим принять участие в этих экспедициях. И это ещё не всё: в то время как одни исследователи – на верном пути к открытию истоков Нила, другие отважно устремляются в самое сердце Африки.
– Пешком? – поинтересовался Кеннеди.
– Да, пешком, – ответил доктор, не обращая внимания на намёк своего друга. – Доктор Крапф собирается двинуться на запад вдоль Джоба – реки, протекающей у экватора. Барон Деккен вышел из Монбаза и, исследовав горы Кения и Килиманджаро, также направляется к центру материка.
– И тоже пешком? – опять спросил Кеннеди.
– Да, пешком или верхом на мулах.
– Мне подходит и то и другое, – заметил шотландец.
– Наконец, – продолжал Фергюссон, – доктор Хейглин, австрийский вице-консул в Хартуме, только что организовал очень солидную экспедицию; она отправится на поиски путешественника Фогеля, посланного в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году в Судан на соединение с экспедицией доктора Барта. В тысяча восемьсот пятьдесят шестом году Фогель покинул Борну с намерением исследовать неизвестную страну между озером Чад и Дарфуром. С тех пор о нём не было ни слуху ни духу. Судя по письмам, полученным в июне тысяча восемьсот шестидесятого года в Александрии, он был убит по приказанию короля страны Вадаи; но по другим письмам, присланным отцу путешественника доктором Гартманом, который ссылается на свидетельство некоего жителя королевства Борну, Фогель содержится пленником в Варе; значит, надежда ещё не потеряна. Образовался комитет под председательством великого герцога Саксен-Корбург-Готского; мой друг Петерман – секретарь этого комитета. По подписке собраны средства на экспедицию, в которой участвуют многие учёные. Доктор Хейглин уже выехал в июне из Массауа. Разыскивая следы Фогеля, он должен в то же время исследовать местность между Нилом и озером Чад, связав таким образом воедино труды экспедиций Барта и Спика. И вот, как видишь, Африка будет всеми ими пройдена с востока на запад.
– Ну и чудесно! – воскликнул шотландец. – Раз у них всё так прекрасно налаживается, что же, спрашивается, нам остаётся там делать?
Доктор Фергюссон на это ничего не ответил, а только пожал плечами.
Глава шестая
Редкостный слуга. – Он видит спутников Юпитера. – Спор между Диком и Джо. – Сомнение и вера. – Взвешивание. – Джо-Веллингтон. – Джо получает полкроны.
У доктора Фергюссона был слуга, с готовностью откликавшийся на имя Джо. Это был чудесный малый; он во всём верил доктору и был безгранично ему предан. Он не только самым толковым образом выполнял все распоряжения Фергюссона, но даже предугадывал их. Словом, Калеб[10], но не ворчливый, а всегда пребывающий в прекрасном расположении духа. Лучшего слуги нельзя себе представить. Фергюссон всецело полагался на него в житейских делах и был совершенно прав. Необыкновенный, честнейший Джо! Подумать только: слуга, который сам заказывает вам обед, до мелочей знает ваши вкусы, укладывает ваш чемодан, не забывает при этом ни сорочек, ни носков, владеет вашими ключами и тайнами и никогда ни тем, ни другим не злоупотребляет!
Но надо также знать, какими глазами смотрел Джо на доктора. С каким уважением и доверием относился он к распоряжениям своего хозяина! Когда Фергюссон что-нибудь говорил, то, по мнению Джо, было просто безумием ему возражать. Всё, что доктор думал, было верно, что он говорил, – умно, всё, что приказывал, – выполнимо, всё, что предпринимал, – возможно, всё, что делал, – достойно удивления. Вы могли бы изрезать Джо на куски – что, конечно, вряд ли бы сделали, – но он и тогда ни на волос не изменил бы своего мнения о докторе.
Потому-то, когда у Фергюссона зародилась мысль совершить перелёт через Африку, для Джо это было делом решённым; никаких препятствий он не признавал. Раз доктор Фергюссон решил отправиться в Африку – значит, он со своим верным Джо уже у цели! Славный малый не сомневался в том, что без него путешествие состояться не может, хотя доктор не сказал ему об этом ни слова.
Да и в самом деле, сметливый, необычайно ловкий Джо мог оказать неоценимые услуги во время такого путешествия. Если бы понадобился учитель гимнастики для самых прытких обезьян зоологического сада, то Джо, несомненно, смог бы получить эту должность. Ему ничего не стоило прыгать, карабкаться и проделывать всевозможные гимнастические трюки.
Если Фергюссон был в этом предприятии головой, а от Кеннеди требовались сильные руки, то Джо был полезен ловкостью, проворством.
Джо сопровождал своего хозяина уже во многих путешествиях и обладал кое-какими научными сведениями, усвоенными им, конечно, своеобразно. У него была собственная философия – философия спокойствия и очаровательный оптимизм: всё представлялось ему лёгким, логичным и естественным, а потому он не знал, что такое жалобы или проклятия. Среди других достоинств Джо обладал удивительно хорошим, острым зрением. Подобно Местлину, учителю Кеплера, он был наделён редкой способностью видеть без увеличительного стекла спутников Юпитера и мог сосчитать в созвездии Плеяд четырнадцать звёзд, из которых несколько последних – девятой величины. Он ничуть этим не гордился, напротив, был скромен и почтителен, но при случае прекрасно умел пользоваться своими глазами.
При том безграничном доверии, которое Джо питал к доктору, естественно, между слугой и Кеннеди то и дело поднимались бесконечные споры по поводу готовящейся экспедиции, хотя слуга не выходил из границ почтительности.
Один был полон веры, другой – сомнений, один был олицетворением осторожности и проницательности, другой – слепого доверия; таким образом, доктор находился между сомнением и верой. Надо сказать, что он не обращал ни малейшего внимания ни на то, ни на другое.
– Ну, мистер Кеннеди… – начинал Джо.
– Ну, милый Джо…
– Дело уже почти что в шляпе: кажется, мы скоро отправимся на Луну, – продолжал Джо.
– Ты хочешь сказать – к Лунным горам? Это, знаешь, не так далеко, как Луна, но, будь уверен, не менее опасно.
– Опасно! Что вы! С таким человеком, как доктор Фергюссон!
– Мне не хочется разочаровывать тебя, милый Джо, но должен сказать, что затея доктора просто безумна. Впрочем, никуда он не полетит.
– Не полетит? Так вы, значит, не видели его воздушного шара в мастерских Митчела, в Боро[11]?
– Очень нужно мне его видеть!
– Лишаетесь, сэр, прекрасного зрелища. Ну до чего хорош! Как сработан! А корзина – игрушка! Воображаю, как удобно мы в ней усядемся!
– А ты, значит, серьёзно думаешь отправиться со своим доктором?
– Я? Да я за ним хоть на край света, – с решительным видом ответил Джо. – Не хватало ещё, чтобы я отпустил его одного, после того как мы с ним вместе объездили весь мир! А кто же его поддержит, когда он устанет? Кто протянет ему сильную руку, когда ему надо будет перескочить через пропасть? А заболей он, кто станет за ним ходить?.. Нет, мистер Дик, Джо всегда будет на своём посту при докторе Фергюссоне, или, вернее сказать, подле него.
– Славный ты малый, Джо!
– Но ведь и вы едете с нами, – заявил Джо.
– Конечно, – отозвался Кеннеди, – то есть я буду сопровождать вас, чтобы до последней минуты удерживать Самуэля от его безумной затеи. Да, я поеду за ним до самого Занзибара, рука друга вовремя остановит его, и он отступится от этой безумной затеи.
– Позвольте вам сказать, мистер Кеннеди, что вы ровно ничего не остановите! Доктор Фергюссон не какой-нибудь сумасброд. Уж он, прежде чем решиться, обдумывает дело со всех сторон. Но раз решение принято, сам дьявол не заставит его отступить.
– Ну, это мы ещё посмотрим! – бросил шотландец.
– Не тешьте себя, мистер Кеннеди, напрасной надеждой. Впрочем, самое важное – чтобы вы поехали. Для такого охотника, как вы, Африка – страна чудесная, и что бы там ни было, вы не пожалеете, что отправились туда.
– Конечно, не пожалею, особенно когда этот упрямец сдастся перед очевидностью.
– А кстати, – прибавил Джо, – вы знаете, что сегодня будет взвешивание?
– Какое взвешивание?
– Да вот надо взвесить всех троих: доктора, вас и меня.
– Как жокеев!
– Да, как жокеев. Только успокойтесь: если вы окажетесь слишком тяжёлым, вас не заставят худеть, – заберут таким, как вы есть.
– Уж, конечно, себя-то я не позволю взвешивать, – уверенно сказал шотландец.
– Но, сэр, это, кажется, необходимо. Его шар…
– Его шару придётся обойтись без этого.
– Нет, уж извините! Что же получится, если из-за отсутствия точных расчётов мы не сможем подняться?
– Чёрт возьми! Мне только того и надо.
– Да что вы, мистер Кеннеди! Доктор сейчас придёт за нами.
– Я не пойду.
– Вы не захотите доставить ему такую неприятность.
– А вот и доставлю!
– Ладно! – смеясь воскликнул Джо. – Вы говорите это потому, что его здесь нет, а стоит ему сказать вам (уж простите мою дерзость): «Дик, мне необходимо узнать твой точный вес», – и вы, ручаюсь, сейчас же отправитесь на весы, ни словечка не скажете.
– Нет, не пойду!
В это мгновение Фергюссон вошёл в свой кабинет, где происходил разговор между Диком и Джо. Он взглянул на Кеннеди, который почувствовал себя не очень-то хорошо.
– Дик, – проговорил доктор, – и ты и Джо пойдемте-ка со мной. Мне надо знать точный вес каждого из вас.
– Но… – начал было Кеннеди.
– При взвешивании ты можешь не снимать своей шляпы. Идём же, – перебил его доктор.
И Кеннеди повиновался.
Все трое отправились в мастерские Митчела, где были приготовлены так называемые десятичные весы. Доктору Фергюссону для установления равновесия в своём воздушном шаре действительно надо было знать вес своих спутников. И он заставил Дика встать на площадку весов. Тот не противился, а только пробормотал:
– Хорошо, хорошо! Но ведь это ни к чему не обязывает.
– Сто пятьдесят три фунта, – объявил доктор, занося эту цифру в свою записную книжку.
– Что, я слишком тяжёл?
– Да нет, мистер Кеннеди, – успокоил его Джо. – К тому же я очень лёгок, вот мы и уравновесим друг друга.
Говоря это, Джо сменил Кеннеди, и так стремительно это сделал, что едва не перевернул весы. Тут он принял позу статуи Веллингтона, изображённого в виде Ахилла при входе в Гайд-парк. Джо был поистине великолепен, хотя ему и не хватало щита!
– Сто двадцать фунтов, – снова записал доктор.
– Э-ге-ге… – проговорил Джо, радостно улыбаясь, сам не зная чему.
– Теперь моя очередь, – сказал Фергюссон и занёс в записную книжку свой вес: сто тридцать пять фунтов. – Все трое мы весим немногим больше четырёхсот фунтов, – заявил он.
– Но, сэр, если только это нужно для вашей экспедиции, то мне ничего не стоит похудеть на двадцать фунтов, придётся только поголодать, – обратился Джо к доктору.
– Это лишнее, мой милый. Можешь есть хоть до отвала. И вот тебе полкроны – угощайся, чем душе угодно.
