Кара Катаржинина
Синяя чашка красная
Позже мимо гробницы проходил один бедуин, он заглянул к нам но не зашел в пещеру, может быть позже. Он спросил про меня, это я поняла на арабском. После разъяснений, он обратился ко мне, на английском он сказал мне, что видел меня до этого в деревне, потому поинтересовался обо мне. Теперь я чувствовала какое то напряжение среди бедуинов. Здесь все друг друга знают, но какие взаимоотношения между ними, я не знаю. Некоторые друзья, некоторые не очень.
Наиболее отчетливо эти взаимоотношения объясняет другой исследователь арабского мира Каскель: «Здесь господствует борьба всех против всех, нападения и кровная месть. Здесь мы находим тесно сплоченные общности. Отдельный индивид может назвать предков до десятого колена. Вместе со своими потомками они составляют племя». В этих надписях мы впервые встречаемся с теми сведениями, которые бедуины сами о себе сообщают. Уже тогда существенными признаками общества бедуинов, были: прочная связь между членами племени, высокая значимость происхождения, охрана каждого члена племени законом кровной мести.
Это именно то от чего я всегда была так далека. Мне это было непонятно. Но я ощущала это все на каком то эфемерном уровне. Кто кому друг, враг или племя.
Ибрагим был приятен на лицо, никакой угрозы или негатива я от него не ощущала, он зашел к нам позже на костер в тот же вечер уже на чай.
Время от времени я выходила из пещеры и наблюдала за всем со стороны.
Ахмед подошел ко мне:
– Почему ты стоишь здесь?
– Я просто хочу посмотреть на все со стороны. Это завораживающе. Спасибо тебе.
– Да, не за что. Приходи к нам.
– Да, хорошо, спасибо.
Темнота вокруг, яркие звезды на небе, тишина, бедуины сидят в пещере у костра, королевская гробница, которой сотни лет, а здесь рядом римский театр построенный в 13 веке и королевские купальни и сады, которые тоже кто-то когда-то построил, а теперь здесь я.
Мне хотелось вытащить эти ощущения наружу, сделать их значимыми и оставить навсегда в своей жизни. Эти короткие моменты были особенными для меня. Не из-за достопримечательностей, а из-за людей рядом с которыми я здесь была.
Это был один из самых волшебных моментов в своих путешествиях, а может и в моей жизни.
В ту ночь мы поехали все вместе в город поужинать. Я стояла одна на углу деревне, рассматривала фонари и курила. Подъехали они, все вместе, втроем на белой машине: Мохаммед, Акрам и та девушка. Они спросили хотела бы я поехать вместе с ними за едой. Я не отказалась. Мне просто нужно было развеяться, сменить обстановку, выехать из этой деревни, увидеть других людей, вспомнить, что они есть.
Только сев в машину, я поняла, что все они пьяны. Мохаммед вел машину резво, неаккуратно, быстро. С одной стороны этой дороги – все те же холмы, а с другой – все тот же обрыв. Я напряглась, но все же подумала, что может и в этот раз тоже пронесет.
Мы вышли в центре города, зашли в кафе и заказали еду. Пока я стояла и ждала, меня угостили фалафелем. Люди обычно любят меня угощать. Я увидела краем глаза, что Мохаммеда это выбесило. Он подошел поближе посмотреть. С чего бы это? Он просто любит на все реагировать. Импульсивный и агрессивный. Как будто бы это все вокруг его собственность. На самом деле ему принадлежало ничего.
После еды мы еще немного покатались по городу. У бедуинов, самое большое развлечение, когда нет денег – это покататься на машине по городу пьяным. Их не любят в городе, не только за пьянство на дорогах, а за животный стиль жизни, который они ведут в деревне. Когда я услышала об этом первый раз, даже мне показалось это грубостью, когда я увидела впервые тому подтверждение, я оказалась смущенной в этой правоте.
Мне надоело напрягаться на каждом повороте. Каждый раз, когда мы проезжали обрыв, мое тело вжималось в сидение и я переставала дышать. Зачем я это делаю? Может быть для меня это тоже было развлечением? Но рисковать жизнью и полагаться на случай? Это слишком даже для меня.