Лекса Эйвери
Сон о пустыне. Возрождённая кровью
Глава 12. Когда кровь берёт своё
Исет
Когда фанатики ушли, Исет снова оказался во тьме вместе с Ричардом. Наперекор своим словам, что верёвки крепкие, он задёргался, пытаясь освободиться. Ночь почти наступила, и необходимо было срочно что-то предпринять. Ноги тоже были связаны, но по крайней мере не закреплены на одном месте. Он пытался подползти на зов Ричарда, чтобы попробовать развязать тому верёвку. Однако, когда он подполз и кое-как повернулся спиной, дотягиваясь до верёвки «товарища», оказалось, что верёвка слишком сдавливает запястья и развязать узлы не вышло.
Исет понятия не имел, сколько времени потратил на бесполезные попытки, но чувствовал, что полнолуние приближается. Не просто так фанатик говорил о наживке для Эфинои. Либо он имел в виду их, что вряд ли, раз их бросили здесь, либо её сестру. Всё это означало лишь одно – ночь уже наступила, а они, как полные идиоты, проспали больше суток, пусть и не могли на это повлиять.
Оставшимся вариантом было вновь попытаться проникнуть в спящее сознание Эфинои, чтобы сделать хоть что-то. Исет жутко бесился и злился. Злился на самого себя за бессилие. Достучаться до девушки вышло не сразу, но в итоге вихрь провёл его в её сознание.
Одного взгляда на неё хватило, чтобы понять, что с ней твориться что-то странное. Её глаза были чёрными, улыбка полна презрения, и смотрела она так, словно он для неё пустое место. Даже хуже. Что-то очень неприятное, что ей не терпится забыть, и мерзкое, будто она хочет отлепить от себя гадкого комара, приставшего к ней, или просто прихлопнуть, размазывая кровь по бархатной бронзовой коже. Она вытолкнула его, хищно ухмыльнувшись. Причём с такой силой, что толчок ощущался, словно его сбила машина. Похлеще, чем в прошлый раз.
Понимание накрыло его. Исет тяжело задышал, придя в себя. Происходящего с ней нельзя было допустить! Тьма снова овладевала ей. Он был обязан её спасти. Он сам сказал, что ответственен за неё. И он действительно так считал, не собираясь отдавать её жизнь никому, даже богу. Пусть Осирис подавится своими желаниями и своим пророчеством!
На ум Исету пришло лишь одно решение. Он крепко сжал кулаки и закричал в пустоту. Только его сила была способна помочь ему сейчас. Иногда у него получалось вызвать песок в месте, где его попросту не имелось. Как в прошлый раз, в подвале своего дома в Луксоре. Таким же образом он вызывал песок, который добавлял в медицинские препараты собственного производства. Но сейчас сил в теле было недостаточно. Он не ел целые сутки, если не больше. Организм был опустошён, оттого плохо поддавался воздействию.
Оставалось использовать эмоции. Он давно понял, что они значительно влияют на вызов магии. Поэтому сосредоточился на ощущении гнева и ненависти, выкрикивая ругательства в свой же адрес. Казалось, его тело кто-то взял в руки, как мягкую игрушку, и скрутил. Желание защитить девушку и убить любого, кто встанет у него на пути, подпитывало Исета.
Из кончиков пальцев появились песчинки. Их не было видно глазу, но Исет чувствовал их. Ощущал, как магия наполняет его и выходит из его тела наружу. Песчинки прорезали его верёвку, а затем и верёвки парня рядом. Ричард стал задавать вопросы. Глупые вопросы, до которых Исету сейчас не было дела. Не говоря ни слова, он выскочил наружу, прорезав песчинками и замо́к на двери. Необходимо было лишь направить их с нужной скоростью.
Покинув дом, он бегом устремился в сторону моря. Песок был совсем близко. Проникнув под него, он вышел уже у храма. С неба лил дождь. Гроза переходила в ураган. Началось землетрясение, но только на том месте, где стоял храм.
Исет, вбегая внутрь, двигался, словно по инерции. Его песчинки устремлялись к тому, к чему стремился он сам. Тупик. Но вдруг стена отъехала. Двое фанатиков в болотных плащах покинули комнату, убегая. Страх читался на их лицах. Исет, в это время спрятавшийся за углом, поспешил внутрь, когда они сбежали.
Внутри его ждала смерть. То, что он увидел… Он начал задыхаться от осознания, что Ноя – его малышка Ноя – лежит с перерезанным горлом, положив голову на постамент, с которого стекает кровь. Её кровь. Словно кто-то разлил свежевыжатый гранатовый сок.
Не обращая внимания на плачущую Лиссу рядом с телом, на культистов, на Адиля, стоящего на коленях с пустым взглядом, Исет кинулся к Эфиное. Он подобрал её с постамента, сел поблизости и положил её голову на свои колени. В уголках глаз скопилась солёная жидкость. Он и не помнил, когда такое с ним было в последний раз.
Он пытался закрыть её рану, из которой продолжала вытекать тёплая кровь. Тёплая, как тот самый рассвет, которому она улыбалась, оказавшись впервые на пороге его дома. «Чудесный вид, когда солнце поднимается и прогоняет ночную тьму», – пронеслось в его голове, пока вязкая жидкость заливала его ладони. Тёплая, несмотря на вечную холодность кожи, к которой он успел прикоснуться всего-то несколько раз. Слишком мало. Недостаточно, чтобы отпустить её сейчас. Никогда не будет достаточно.
Причитая, как маленький ребёнок, чтобы Эфиноя не оставляла его, он посмотрел в её глаза. В тёмно-зелёные глаза, которые когда-то светились для него, что светлячки в лесу. С них спала темнота, но зрачки не двигались. Он прижал её ледяное запястье к своим губам, но не почувствовал пульса. Она была холодна и прекрасна, что древняя статуя богини, и мертва, что вся его жизнь до неё.
Исет наклонился и прижался к её груди, пытаясь уловить стук сердца, всё ещё надеясь на что-то. Но стука не было. Он прислонился своим лбом к её лбу, сжимая зубы, чтобы не закричать. Он шептал ей о том, что она должна вернуться. Что она не может оставить его. Не может бросить в этом жестоком мире. Ведь они только нашли друг друга.
Он только недавно осознал, какого этого – любить и ощущать взаимность. Встретив её впервые, он и представить не мог, чем всё обернётся. Тогда он действительно думал, что ненавидит её. А когда она ушла, так хотелось оказаться рядом. Страх быть отвергнутым заставлял вести себя грубо и раздражительно. Кричать, когда хочется говорить о любви. Делать больно, когда на самом деле хочешь испытать нежность. Это соперничество в том, кто больше «ненавидит», кто более горд, чтобы не высказать правду, душило обоих. Но они справились даже с этим. Как теперь их может что-то разлучить?
Невыносимая боль терзала его изнутри. Буря из сердца наконец вырвалась наружу безжалостной стихией. Он закричал так громко, что казалось, землетрясение началось из-за его душераздирающих криков, рвущихся из глубокой бездны отчаяния. Стукнул кулаком по трясущемуся полу, окрашивая костяшки пальцев в алый цвет. Его рубашка была пропитана кровью Эфинои. Руки измазаны в её крови. Жгучее желание крушить всё вокруг наполнило его до краёв. Исет осторожно опустил тело на пол и кинул взгляд исподлобья на Сотиса, медленно поднимаясь, но Лисса загородила того собой.
– Она сама! – кричала девушка, всхлипывая. – Сотис остановился! Она сама сделала это!
Лисса с трудом осознавала, что делает. Боль прожигала всё тело, а из-за неперестающих литься слёз стало тяжело дышать. Но чувства к Сотису застилали ей глаза. Она вздрогнула, когда поняла, что только что сказала. Да, он остановился. Он не убил никого сам. Отпустил Лиссу в итоге. Но именно он привёл их сюда. Он был виноват. И он это знал. Поэтому Лисса, отчаянно замотав головой, отшатнулась от него, бросившись к телу сестры. Неважно, что будет с остальными. Эффи – только она сейчас важна.
Исету в любом случае было плевать на её слова. Он должен был кого-то винить. Причинить кому-то боль за то, что испытывал он сам. И первым в очереди стал фанатик, да непростой, а самый, чёрт возьми, поехавший! Верховный убийца!
Культисты загородили своего верховного жреца, вставая в позу с кинжалами наготове, но Сотис вышел вперёд.
Он же хотел именно этого, разве нет? Хотел возродить своего бога, который должен был вот-вот появиться. Хотел навести порядок в мире. Тогда почему сейчас было так больно? Потому что девушка, которая приняла его, несмотря на всё, которая понимала его, которая за такое короткое время стала ему дорога, бросилась закрывать его собой, после того, что он совершил. Пусть её глупое доверие в итоге её покинуло, но первые эмоции – всегда самые живые. То, что мы делаем под страхом смерти, выдаёт истинную человеческую суть. Истинный характер.
Однако драке не суждено было случиться, по крайней мере сейчас. Потолок посыпался. Храм начал рушиться на глазах. Служители устремились к выходу, наружу. Сотис бросился к Адилю, развязывая верёвки. Лисса пыталась поднять сестру, но Исет остановил её мановением руки. Он подхватил Эфиною, выбираясь с ней из завалов. Лиссу едва не придавило отколовшимся камнем сверху, но Сотис успел оттащить её, выводя из храма.
Теперь они все стояли во дворике, наблюдая, как некогда величественное сооружение окончательно превращается в руины. Последними с треском упали передние колонны, утянув за собой крышу под грохот неба и искрящиеся молнии. Вспышка яркого света над храмом ослепила всех. А после…
После перед ними предстал он. Осирис в человеческом обличье стоял на развалинах, в том самом месте, где пролилась кровь его наследницы. И в этот момент Исет услышал глухой стон. Эфиноя открыла глаза. Зелёные, не светящиеся радостью, как прежде, но зелёные, без капли тьмы и презрения во взгляде. Без капли гнева, ненависти, отчаяния и боли. Пустые, смотрящие в никуда, обычные человеческие глаза.
***
Эфиноя
Последним, что она помнила, была рука. Его тёмная рука, от вида которой она испытала благоговение, а от прикосновения – трепет и мурашки по всему телу.
Когда Эфиноя сделала глубокий надрез на своём горле, она схватилась за постамент, чтобы устоять на ногах как можно дольше, и напитать его своей кровью. Осирису было нужно всё – до последней капли, и она с присущим ей рвением старалась дать столько, сколько возможно. Только когда сил совсем не осталось, она рухнула прямо на жертвенник с булькающими от крови в гортани звуками. А после её накрыла темнота…
Она открыла глаза, почувствовав холодный песок под ногами. Первым делом она увидела высокого мужчину в блестящей золотой маске на лице. В каждой руке он держал по длинному ножу, лезвия которых поблёскивали в лунном свете. Мужчина с тёмной кожей, такой же, как у Осириса, стоял между двух величественных колонн, уходящих в небо. Эфиноя узнала их. Столбы Джед. Искусно выточенные из тёмного камня. Вдалеке виднелся огромный дворец, словно из картинки про Древний Египет. Послышался шум волн. Она обернулась и увидела реку, конец и начало которой уходили куда-то далеко.
Она понятия не имела, где оказалась, но сейчас её ничего не волновало. Внутри была пустота. Никаких чувств. Ни восторга, ни страха, ни злости.
Она неосознанно сделала шаг вперёд. Мужчина с ножами заговорил, заграждая ей путь:
– Моё имя – Имахуэманх. – Девушка даже не удивилась тому, что понимает его. Всё стало безразлично. – Я – демон, предводитель свиты Ун-Нефера, и охраняю Седьмой дом Дуата, обители мёртвых. Кто ты такая и как переплыла реку Ночи?
Эфиноя просто подняла руку, показывая свой шрам. Словно знала, что делать, и действие вышло само собой.
Не успел демон ей что-то ответить, как пространство озарила яркая вспышка. Эфиноя закрыла глаза и упала. Казалось, что внизу был твёрдый камень, а не песок, потому что голову стукнуло так, будто мозги вылезли наружу. Вновь стало трудно дышать. Кто-то шепнул её имя, и она открыла глаза. Вокруг была кромешная тьма, но она знала, что должна протянуть руку. Её ухватила холодная тёмная ладонь, но с искрящимися контурами. И Эфиноя без раздумий вцепилась покрепче, понимая, чья это рука. И тогда она вспомнила его слова. Не просто так Осирис говорил, что она его возрождение, а он – её.
Впитав её кровь, он восстал наполненный могущественной силой, и эта сила вдохнула жизнь в ту, которую он считал своей по праву. Ранее в ней текла его кровь, теперь же его плоть подпитывалась от крови Эфинои.
Открыв зелёные глаза, девушка, ощутила тепло и родной запах апельсинов. К нему примешался запах железа. С неба лил дождь, смывая кровь и пот с тела. Сверху на неё смотрел Исет взволнованным взглядом с нахмуренными бровями и открытым ртом, державший её некогда бездыханное тело, которое оживало с каждой секундой. От вида этой картины у неё вырвался истеричный смешок. Но после она прижалась к его широкой груди, повиснув руками на его шее, пытаясь унять дрожь и остановить поток рвущихся наружу слёз. Пустота резко сменилась эмоциями, нахлынувшими потоком. Страх, тревога, отчаяние, злость, ярость, облегчение, умиротворение, радость, благодарность, надежда, вина, презрение…
Исет успокаивающе поглаживал её по голове, когда Эфиноя услышала голос Лиссы. Она вскочила с рук Исета, кидаясь к сестре и вымазывая ту своей кровью. Кудри старшей сестры намокли, но она была всё так же красива, и Эфиноя вновь поразилась её умению всегда выглядеть хорошо. Сама она, перемазанная кровью, наверняка напоминала ожившую мумию.
Дрожь пробежала по всему телу, когда она увидела за спиной сестры на верхушке развалин его. Того, ради кого она пожертвовала своей жизнью. Злость вновь начала захватывать её. Но нужно было держаться. Иначе он в который раз залезет к ней в голову.
Когда Адиль протянул к ней свои руки, толпа фанатиков уже направлялась в сторону своего бога. Тот не спешил приближаться. Он стоял нагой с закрытыми глазами и опущенными вниз руками с раскинутыми пальцами. Он был далеко, но она видела его полностью, словно стояла рядом. Чётко, как через бинокль.
Обнимая Адиля, Эфиноя чувствовала силу, исходящую от бога. Он не спускался не просто так. Сила выплёскивалась из него, призывая его тёмных слуг.
Лисса и Адиль что-то говорили, но Эфиноя не слышала. Она не могла отвести взгляд от существа, от которого кровь стыла в жилах. Она боялась вновь подчиниться его воле. В те моменты она испытывала чувство, словно сама хочет делать так, как делала. И до сих пор не имела понятия, что из этого было правдой.
Сердце продолжало трепетать при взгляде на него, но она пыталась бороться. Только скорее из-за какой-то детской обиды на принесённую им жертву, чем ненависти. Ранее она не хотела его возрождения, однако сейчас не понимала так ли оно плохо. Потому что Осирис ещё не показал, для чего восстал. Или такие чувства возникли из-за того, что она поддавалась его воле, не до конца осознавая, насколько он влияет на неё.
Горячие ладони опустились на её холодные щёки. Исет повернул её голову в свою сторону. Эфиноя моргнула, прислушиваясь к его словам.
– Как ты? Рана болит? – Он провёл рукой по её шее. Кровоточащий ранее надрез превратился в шрам. – Чёрт! Ты действительно вернулась? Настоящая?
– Настоящая, – ответила Эфиноя, улыбнувшись, возвращая его согревающую ладонь на свою щёку, и прикрыла глаза. – Вы не бросили меня, – прошептала она. Улыбка померкла, когда, резко распахнув глаза, она спросила: – А где Рич?
– Я торопился. Оставил его возле дома этого фанатика, – сказал Исет, озлобленно пиная песок в сторону Сотиса, прижимающего Лиссу к своей груди.
Эфиноя кивнула, думая, что делать: бежать, бороться или оставить всё, как идёт. Образ обнимавшихся Лиссы и Сотиса сейчас мало её заботил.
Бежать не хотелось. Её бог здесь, и сердце разрывалось от мыслей, броситься к нему или остаться с Исетом. Здравый смысл подсказывал, что второй вариант верный. Но легче не становилось. Быть рядом со своим вечным спасителем казалось верхом блаженства. Только в этот раз он не успел. И кровь брала своё. Всё её существо тянулось к Осирису. Но внутренний стержень держал её рядом с тем, кого она любила по-настоящему.
Но и Осириса она любила по-своему. Так, как любят своего бога. Это чувство возникло внезапно, но казалось, что оно всегда жило в ней. Она одновременно ненавидела Осириса и испытывала благоговение. Может, потому что теперь они были связаны сильнее, чем раньше. Эфиноя до сих пор ощущала его силу в себе. Так же, как силу, которую он сейчас источал. Естественно, что его мощь была несравнима с тем, что он дал ей, но тьма внутри неё не торопилась покидать тело.
– Чёрт, я так виноват! Я должен был успеть! Должен был понять! – с чувством говорил Исет, вновь прижав девушку к себе. Теперь он не собирался отпускать её ни на шаг.
– Господин Исет, – мило усмехнулась она, – где ваше достоинство? Тебе не в чем себя винить.
Она отстранилась, взяла его щёки в свои ладони и, встав на носочки, поцеловала. Вкус крови смешался с водой, заливающей их тела. Она готова была стоять так целую вечность, но виски пульсировали острой болью, и даже тепло Исета не могло остановить душащую боль и нарастающее чувство неправильности происходящего. Она прикусила его губу и отстранилась, отдёргивая руки, которые едва не вцепились ногтями в его плоть.
– Осирис…, – продолжила говорить Эфиноя, – он бы всё равно рано или поздно добрался до меня. Я это знаю. И я бы снова позволила. – Она отошла от него на шаг, взявшись за его руки, и повернула голову, устремив взор к богу. – Он говорил со мной. И я просто не могла ему противиться. Я и сейчас хочу покориться ему. – Она вернула взгляд на Исета. – Только ты удерживаешь меня.
– Но… что? – Исет отрицательно закачал головой. – Ноя, ты же понимаешь, что он принесёт лишь хаос? Мы должны что-то сделать. Должны остановить его.
– Я не знаю, – обречённо сказала она, вздохнув. Она подняла голову к небу. Буря успокаивалась, но все уже были насквозь пропитаны водой, которая принесла прохладу в душную ночь в пустыне. – Если его нужно остановить, то сейчас он наиболее уязвим. Я чувствую. Он призывает… кого-то. Или что-то.
Она знала, кого. Но озвучить не могла. Не хотела.
– Значит, убьём сейчас, – уверенно сказал Исет.
– Сомневаюсь, что его убьёт простой кинжал, – произнёс прислушивающийся к их разговору Сотис.
– Свали, фанатик, пока я тебя не порезал простым кинжалом. Уж ты-то точно умрёшь, – прошипел в его сторону Исет.
– Эффи, что теперь делать? – испуганно спросила Лисса, обняв себя руками. Пока они с Сотисом стояли в обнимку, он, наконец, рассказал ей, что её сестра потомок Осириса, поэтому была нужна именно её жертва. – Я до сих пор поверить не могу, что только что произошло.
– Ну конечно, – ухмыльнувшись, протянула Эфиноя, – моя сестричка-заучка не признаёт магию и богов. – Слова вырвались сами собой. Хотелось обвинить Лиссу, что они все сейчас здесь. – Быстро же ты простила парня, подставившего кинжал к твоему горлу. А может, вы цирк передо мной разыгрывали, и ты изначально была с ним в сговоре?
– Эффи, что ты… Мы же здесь из-за твоей глупости!
– Чёрт, Лис! Терпеть не могу твои нравоучения…
– Эфиноя, – перебил её Исет, – посмотри на меня. Что с тобой происходит? Ты же только что обнимала её.
– Не знаю, чёрт возьми, не знаю! – вскричала девушка, проводя ладонями по лицу, надавливая до красноты. – Мы не можем убить его. Я не смогу. Я не хочу!
– Тебе и не нужно. Я всё сделаю сам, – сказал Исет, снова прижав её к себе. – Нельзя терять время…
– Слишком поздно, – ответила Эфиноя в его грудь. – Я чувствую. Он закончил.
Все вскинули головы на бога, за которым из-под земли поднимались тени. Множество людских теней вылетало из руин, а Осирис стоял с открытыми глазами, подняв руки к небу.
Эфиноя почувствовала зов. Он манил её. Призывал своим шёпотом и сладкими речами. Она – особенная. Она – его.
– Ты должен крепко держать меня. Иначе я покину тебя, – прошептала она, подняв взгляд вновь чернеющих глаз на Исета.
Вопреки словам, Эфиноя дёрнулась, но Исет делал то, что она просила – держал её, прижимая к себе. Она крепко упёрлась ногами в землю, напрягаясь, чтобы не начать вырываться из-под его хватки.
Она закрыла глаза, чтобы не смотреть на бога, потому что голова сама собой повернулась в его сторону. Но голос внутри велел смотреть. Раскрыв веки, она глядела вдаль, но чётко видела такие же, как у неё глаза, словно они были рядом.
Осирис двинулся в её сторону. Эфиноя дёрнулась ему навстречу. Всё тело горело, требуя его прохлады. Прикосновения его могильных пальцев. Слов, которых от него не услышит никто другой.
Теперь она не сдерживалась. Она отталкивала Исета, царапала его шею, пытаясь вырваться из его хватки. Он был сильнее. Даже с учётом её силы, дарованной богом. Ведь он сам был божественным потомком. Однако через несколько секунд руки Исета отпустили её. Она не задумывалась, почему. И не взглянула назад, устремляясь к своему богу.
А позади все её друзья и недруг лежали на песке, отброшенные силой Осириса.
