Лекса Эйвери
Сон о пустыне. Возрождённая кровью
Глава 11. Когда тьма влечёт
Исет
Темнота. Вокруг было так темно, словно глаза закрылись и не желали открываться. А с щекочущим ноздри запахом сырости в голову пришло другое сравнение. Будто его бросили в глубокую яму с немалой высоты, что все кости трещали, а виски пульсировали острой болью. Только выхода из ямы он не видел. Никакого света наверху.
Он сидел на чём-то твёрдом и холодном. По ощущениям было похоже на ровный, но не полированный камень, а значит всё указывало на бетонную плиту. Из этого следовало то, что проскользнуть вниз не удастся. Одно дело – песок или хотя бы глина, тогда Исет и на последнем издыхании сумел бы проскочить. Но против бетона он был бессилен.
Руки и ноги оказались связаны. Он рискнул подать голос и позвать так называемых сообщников, но ни один не откликался. Несмотря на молчание, он был уверен, что рядом кто-то есть. Замирая, слышал чьё-то ровное дыхание. Видимо, его товарищ по команде спасения Эфинои ещё не пришёл в себя. Исет не сомневался в том, что рядом точно не малышка Ноя. Её наверняка отделили ото всех, и полнолуния она дожидалась где-нибудь поблизости от храма. Рядом с фанатиками. Ведь она была так важна для их убогой идеи по спасению тире уничтожению мира!
Впервые он надеялся на то, что после пробуждения ей овладеет та её тёмная часть и передушит всех культистов, кто посмеет до неё дотронуться. Только неизвестно, чем подобное закончится для неё самой. Способна ли она так же, как и он, пойти на убийство? Здесь вопрос в другом. Простит ли она себя, если сотрёт с лица земли хоть одну человеческую жизнь? Эфиноя слишком юна. Слишком мало зла видела в своей жизни. Последние события одарили впечатлениями. Но достаточно ли их для того, чтобы стать хладнокровной убийцей?
Как же Исет был зол, что позволил себе попасться и подвести ту, ради которой вообще явился в чёртову Хургаду. Так глупо подставиться! Угодить в ловушку каких-то недоделанных революционеров! Видимо, фанатики заранее знали об их приходе. Вот только каким образом они могли понять, что группка спасения явится именно в этот день? Или же они поджидали Эфиною ежедневно? В последнем Исет сомневался, поэтому все его подозрения падали на Адиля. Он до сих пор не мог довериться этому парню, исходя из прошлого его семейки.
С виду Адиль действительно казался милым добряком. А все милые добряки обычно только прикидываются таковыми. Странного чудака, чтобы он был искренне добрым, просто не могли воспитать в подобных условиях. Тогда почему он вообще явился в Берлин и предупредил Эфиною об угрозе? Всё стало слишком запутано.
Эфиноя, как всегда, тоже нашла, что выкинуть на этот раз. Ей не стоило и шагу ступать от него! Кто ещё её защитит? Её пресловутая смелость?
Пока они искали её сестру, она, естественно, не могла устоять на месте. Исет сосредоточился на поиске, и Эфиноя скользнула наверх, а он и не сразу заметил пропажу. Едва он услышал шум наверху, оглянулся, ища её взглядом. Выругался про себя, но не поспешил за ней следом. У него оставалась ещё последняя непроверенная дверь в боковом проходе. Исет поднёс ладонь к ручке, повернул, и тогда дверь сама открылась ему навстречу. Показалась чья-то рука, кидающая дымовую шашку, а затем дверь захлопнулась прямо у него перед носом. Дёргать ручку было бесполезно. Кашляя, парни метнулись к выходу. Но и та дверь оказалась заперта. Последний рывок Исет совершил в сторону спиральной лестницы наверх, однако спустя несколько ступенек рухнул от удушливого запаха, прислоняясь спиной к перилам. А дальше его накрыла темнота.
Темнота, которая не окончилась и после пробуждения. Исет пробовал уснуть и прорваться к Эфиное, рассчитывая на то, что её отключили от мира подобным образом, и она ещё не пробудилась от вынужденного сна. Но что-то его не пускало. Казалось, что она спит, потому что вихрь завертелся, направляя его к девушке, но едва он оказался в их обычном месте встречи в пустыне, его вытолкнули. Будто резкий поток воздуха отбросил в сторону, в реальность, и от него возникло чувство нехватки дыхания и внутреннего опустошения.
Вдобавок, Исет каждый раз удивлялся, почему они вечно встречаются в её сне именно в пустыне. Казалось, это место снится ей постоянно, потому что иного объяснения у него не было. Ведь он мог оказаться в любом месте, которое виделось ей в сновидениях. Имелась возможность показать ей что-то другое, но задумался об этом он почему-то только сейчас. Интересно, способны ли её мысли переместить их во сне? Никто не мог ему объяснить, как всё должно происходить. Никто не обладал подобным умением. Лишь он один из всего человечества.
Вызывала ли его сила гордость? Не особо. Он был бы рад родиться без неё. Когда-то. Чтобы не остаться одному. Но чувства изменились. Потому что без способностей он никогда бы не встретил Эфиною. Не сумел бы спасти её. Он делал это столько раз, что просто не мог сдаться сейчас.
После второго пробуждения Исет попытался докричаться до кого-нибудь снаружи. Пусть до тех же фанатиков. Но никто не приходил. Зато от его выкриков очнулся дружок Эфинои. Он что-то забормотал с глухим стоном. Исет же в этот момент ненавидел весь мир, и парень рядом только больше раздражал его. Кроме того, теория предательства Адиля подтверждалась. Потому что, где тогда он? Почему не здесь, вместе с ними?
В голове вертелись мысли, что стоило бросить всех, забрать Эфиною и свалить куда подальше, где их никто не найдёт. Почему же он не сделал этого? Потому что чёртова недобогиня не простила бы! Да и не позволила б. Она не такая слабая, как думает.
Исет просто не мог пойти против её решения после того, что между ними случилось. После того, что он испытал с ней. Её холодные прикосновения, но от этого не менее желанные, разжигали в нём огонь. Это была не глупая влюблённость. Уже нет. Раньше Исет не знал подобного чувства. Но познав всю полноту ощущений от нахождения рядом с ней… чёрт, да даже от мыслей о ней, он больше не мог её отпустить! Не мог потерять. Она была нужна ему так же, как воздух, чтобы дышать, как вода, чтобы не умереть от жажды, как холодный ветер, чтобы мурашки бежали по коже. Нужна, как горячая пустыня, чтобы чувствовать себя на своём месте.
Парень рядом задёргался, пытаясь освободиться. Исет холодно произнёс:
– Ничего не выйдет. Верёвки крепкие.
– Исет? А где, – Ричард закашлялся, но хрипло продолжил: – Где принцесса?
– Да откуда мне знать? – прошипел Исет.
Как обычно, в своём духе. Да и слово это – «принцесса» – не слишком нравилось Исету. Друзья, по его мнению, так друг друга не называют. У него вырвался непроизвольный смешок. Он же ничего не знал о дружбе! О настоящей дружбе сквозь года, сквозь расстояние. Поэтому его мнение нельзя было считать верным или же ошибочным.
Дружба – понятие, которое иногда очень сложно описать. Она может быть однодневной. Может быть обманчивой. Может закончиться предательством. Но истинный друг всегда окажет помощь, даже если его не просили. И неважно, как друзья называют друг друга. Главное то, что они делают, и на какие жертвы готовы пойти, чтобы сохранить дружбу и жизнь близкого человека. Ведь близкий – это тот, кого ты любишь. Но и любовь бывает разная. Она необязательно выражает романтическое чувство. Это относится и к поддержке, и к заботе, и к простому человеческому общению. Именно так Эфиноя любила Ричарда, о чём не то, что не подозревал, даже не задумывался Исет.
– Эффи предупреждала о твоём характере, но я и не догадывался, что всё настолько плохо, – сказал Ричард отстранённо. Жажда его мучила, щекоча горло. Но и промолчать он не мог.
– И что же она говорила обо мне? – ухмыльнулся Исет. – Может то, что она не может выбросить меня из головы?
Ричард промолчал. Он видел, как Эффи смотрела на этого парня. Слишком пристально, засматриваясь по несколько секунд. Раньше он видел такой взгляд только в свою сторону. Но всё изменилось ещё тогда, когда она вернулась к Рождеству.
После их недавнего разговора он принял её позицию касательно их отношений. Но смотреть, как она кидает влюблённые взгляды на другого, было крайне неприятно. И тот случай, когда Исет скинул его руку с плеча подруги, обозначая своё место рядом с ней, выбесил Ричарда до дрожи в теле. Но, что поделать? Он по своей натуре был хорошим парнем, и не подал виду, что его задела такая наглая демонстрация… чего? Отношений? Казалось, кто-то засунул пальцы в его голову и копошится в мозгу, щекоча до изнеможения и нашёптывая ехидные фразочки по типу «сам виноват, что не взял раньше, когда было бесчисленное количество шансов сделать её своей».
Ричард просто не мог выдавить из себя чувство отвращения к выбору Эффи. Он любил её, боже, сильнее, чем самого себя! Поэтому был готов смириться с чем угодно. Только бы она была счастлива. Даже с другим. Но сможет ли этот другой дать ей ту жизнь, которую она заслуживает? Сможет ли защитить её? Пока что у него плохо выходило. Впрочем, как и у самого Ричарда.
Послышался скрежет. На противоположном конце помещения распахнули дверь с двумя створками, отчего комнату, как показалось парням сначала, залил яркий свет. Однако, когда глаза привыкли, стало понятно, что на улице вечер. Небо начало окрашиваться в более тёмные тона, но до ночи ещё оставалось время.
По ступенькам спустилась тройка высоких на вид служителей в болотных плащах. Лиц было не разобрать. Вслед за ними зашёл ещё один, но без плаща. На мужчине была какая-то тонкая бежевая кофта-балахон и такие же светлые свободные штаны. Шаркая по бетонному полу, он остановился в нескольких шагах от Исета и Ричарда, встав впереди своих спутников, и убрал руки в карманы штанов.
***
Сотис
Разговаривать с ними, по мнению Сотиса, особых причин не было. Он спустился удостовериться, что они на месте. Теперь же можно было смело отправляться за Лиссой. Но его остановил голос одного из парней, широкоплечего, одетого во всё чёрное. Сотис усмехнулся от мысли, что такому парню как раз подходит такая тёмная обстановка.
– Где она?! – гневно выкрикнул Исет. – Только тронь её, и тебе конец! Я убью тебя, слышишь?! Отвечай!
– Господин Садих, велите убить их? – осведомился молодой светловолосый парень, вступивший в их сообщество после смерти отца, вышеупомянутого Яхмоса, скончавшегося от сердечного приступа.
– Я разберусь, – спокойно ответил Сотис. – Возвращайтесь в храм. Я закончу с ними и прибуду с наживкой для госпожи.
Служители, кивнув, удалились. Сотис же не успел и слова вставить, как Исет снова воскликнул:
– Ты – чёртов фанатик! Ты закончишь так же, как твой отец! Отпусти её, если жизнь дорога!
– Ты, кажется, не заметил, – отстранённо произнёс Сотис, – что связан здесь ты. И если бы я захотел, то убил бы тебя прямо сейчас, ничего при этом не потеряв. Так что веди себя смирно, если ТЕБЕ жизнь дорога.
– Плевать мне на твои угрозы! Попробуй, подойди…
Сотис уже поднялся наверх, не собираясь выслушивать пустые угрозы пленника. Наглухо закрыв дверь, он вдохнул поглубже солёного воздуха, а затем отправился в дом через проход из веранды.
Ему стоило убить этих парней. И другой верховный жрец на его месте, такой как Тахос, так бы и поступил, не мешкая ни секунды. Но Сотису претила сама мысль об убийстве. Когда его маму убили, он думал, что готов. Готов отомстить за её смерть и уничтожить убийцу, который посмел забрать жизнь невинного человека. Забрать у любящей семьи. По крайней мере, у любящих детей.
Как же он тогда возненавидел отца за его трусость. А позже стал ненавидеть себя за неспособность совершить то, что задумал. На самом деле он недолго скитался по миру именно в поисках убийцы. Он нашёл его спустя год, вернувшимся в Египет. В Луксоре. А найдя, не решился поднять нож, заметив подростка в доме убийцы. Тогда-то он вспомнил то, о чём ему говорил отец.
Тахос выслеживал не только преемницу Осириса, но и того, кто мог помешать осуществить весь их план по возрождению бога. Имелась в пророчестве одна загвоздка, о которой знали немногие. Приемник Сета мог помешать воскрешению Осириса.
О мальчике с божественной кровью в жилах быстро стало известно. У жрецов было влияние в некоторых городах, где всё ещё оставались поклоняющиеся богу подземного мира, посвящённые в тайну пророчества и готовые явиться, но только когда Осирис вернётся. У людей, жаждущих силы, всегда имелись подобные наклонности к преклонению перед великим. Перед тем, кто даст им нечто большее, чем то, что у них есть.
Последив за мальчишкой какое-то время, Тахос узнал, что тот может перемещаться сквозь песок. Других умений в течение года слежки замечено не было.
Тогда верховный жрец решил избавиться от угрозы, чтобы та не смогла помешать в будущем, когда наследница Осириса достигнет совершеннолетия. Но после небольшой потасовки мальчик вместе с дедом сумел ускользнуть.
Когда Сотис увидел этого мальчика, он понял, почему незнакомец хотел убить Тахоса. Он хотел избавиться от того, кто покушается на жизнь его близкого человека. Но всё же… Сотис не мог простить убийство женщины, своей ни в чём неповинной матери.
В тот день он ушёл, обещая себе вернуться позже и разобраться с обоими. Но мужчину убил кто-то другой. По городу ходили слухи, что это были какие-то грабители. И Сотис облегчённо выдохнул, поняв, что ему не придётся марать собственные руки.
Мальчика-подростка Сотис и не подумал искать. Мало ли что там говорится в пророчестве. В то время Сотису было не до этого. Он не стал возвращаться домой, отправившись снова скитаться по миру. Вскоре решил обучиться чему-то полезному, что прокормит его в будущем, и с чем он сможет когда-нибудь вернуться домой. Вернуться к брату, но не к отцу.
Когда же его достигли вести о смерти Тахоса, Сотис решил, что пришло его время. Он не будет таким трусливым, как отец. Он сделает то, что должно. Не стоило и думать, что отец справится с такой важной задачей. Теперь воскрешение Осириса стало его главной целью. Целью сделать мир справедливым. Где люди не будут умирать из-за предательства близких.
Если Осирис возродит мир, значит, он очистит его несправедливости. От трусости и жажды власти. Ведь тогда у всех будет один властитель. И никто не сможет одолеть бога.
***
Лисса
Когда Сотис постучался к Лиссе, она уже была готова. Она давно ждала его, сгорая от нетерпения выбраться на свободу и узнать, что же случилось с Эффи. Да и увидеть магию воочию было интересно. Она до сих пор не могла поверить в неё до конца. Проникновение в сон продолжало казаться странной вещью, но выглядело более реальным, чем перемещение в пространстве. Телепортация? Словно они в какой-то фантастической книге, только для подобного там обычно имеются специальные механизмы, но никак не магия, ничем не объясняющаяся.
Взяв в расчёт то, что они будут куда-то перемещаться, если это действительно возможно, Лисса решила одеться комфортно. В то, в чём она сюда прибыла: светлые джинсы клёш с кожаным ремнём, тускло-зелёные кеды и белый топ.
Она понятия не имела, вернётся ли сюда. Сотис толком ничего не объяснил. Поэтому Лисса решила просто довериться, что оказалось довольно легко, учитывая то, что между ними произошло. За время, проведённое здесь, он не сделал ей ничего плохого, не считая самого похищения. Всегда был обходителен, учтив, приносил то, что она просила. Раскрывался ей. А ночь с ним… Лисса прокручивала её в голове несколько раз, пока ждала его прихода. Единственное, что её останавливало от того, чтобы не бросаться ему на шею – это здравый рассудок, говорящий об абсурдности такого поведения. Ну и то, что он ненавидел её сестру.
За всю свою жизнь Лисса никогда не допускала подобного поведения. Она не собиралась бегать за кем-то, как бы парень ей не нравился. Её одногодок это отталкивало. Почему они должны что-то делать для неё, пока она прикидывается невинной овечкой, ждущей первого шага? Современных мужчин и мужчинами назвать-то было нельзя. Поэтому Лисса никогда не задерживалась в жизни таких парней.
Хотелось ли ей задержаться с Сотисом? Странно, но подобные мысли возникали. Чем-то он выделялся. Тем, что был отчасти похож на неё. И тогда она стала забывать о прежних принципах, о каких-то поступках. Всё, что ей оказалось нужным – простое понимание во взгляде напротив. Простое уважение, как к человеку. Простая искренность в словах. И чертовки привлекательные глаза!
Волнение пробегалось мурашками по коже только из-за того, что она испытывала некое предвкушение перед чем-то неизведанным. Перед тем, что никогда не ожидала увидеть и уж тем более ощутить на собственной шкуре. И мысли эти предназначались уже не Сотису. А выдуманному слову верящих во всякий бред людей. Магии.
Когда Сотис зашёл за ней, Лисса стояла у выхода на террасу, вытянутая в струнку, готовая отправляться куда бы то ни было.
– Ночь будет прохладной, – сказал Сотис без приветствий. – Подойди ближе.
Лисса повиновалась. Возможно, она бы и возмутилась в другой ситуации, но сейчас её снедало любопытство. Истинно научное любопытство, как она успокаивала сама себя.
Сотис обошёл её сзади и помог надеть рубашку цвета разгорячённого песка, принесённую им специально для неё. Несмотря на то, что он был не особо выше девушки, рубашка казалась большой, вероятно, из-за его широкой груди. Худощавая Лисса всегда носила маленькие размеры. Она незаметно вдохнула поглубже, но почувствовала лишь запах свежевыстиранного белья. В принципе, именно так обычно и пах этот мужчина. Свежестью и мятной пастой. Видимо, тот ещё чистюля, промелькнуло у Лиссы в голове.
Он крепко обнял её сзади, уткнувшись носом в шею, заранее отодвинув волосы. Лисса положила руки на его, лежащие на её талии. Она повернула голову, утыкаясь носом в его лоб. Сотис, подняв голову, нагло впился в её губы, проникая внутрь языком. Девушка повернулась к нему полностью, и он обхватил овал её лица, не давая вздохнуть. Но как только она потянулась к нему, желая зарыться руками в его волосы, он отстранился, говоря на выдохе, что им пора. Было похоже на прощание, подумала Лисса. Однако промолчала.
Сотис что-то проделал со своим кулоном, шепча слова на незнакомом языке, и крепко сжал руку девушки. Вспышка перед глазами сменилась незнакомой обстановкой. Они стояли во дворе величественного храма, постепенно превращающегося в руины.
Небо заволокли тучи, из-за чего нельзя было определить точное время, но Лисса помнила, что в Хургаде уже начинало темнеть. В самом храме не было видно света фонариков, факелов или чего-то подобного, поэтому девушка покрепче ухватилась за подставленный локоть Сотиса, чтобы не потеряться или не споткнуться на незнакомой местности.
– Эффи, она… – Лисса сглотнула. Казалось, до неё только сейчас начало доходить, что может случиться что-то страшное. После этой мысли в небе вспыхнула молния, а затем громыхнуло. – Она здесь?
– Здесь. Внутри. Скоро ты её увидишь, – холодно сказал Сотис, словно не он только что целовал её, как одержимый. Когда они ступили внутрь храма, он спросил: – Лисса, ты помнишь своё обещание?
Лисса прикусила щёку, задумавшись, и непонимающе помотала головой.
– Ты обещала, что постараешься не умереть, – сказал он, останавливаясь и заглядывая в яркие зелёные глаза, которые с трудом было видно из-за мрака вокруг.
– А, да. Да, помню. – Он приподнял брови в вопросительном жесте. – Да, я постараюсь не умереть. Но, чёрт, Сотис, что это значит?
Он молча повёл её дальше по коридорам. Лисса почти не видела ничего вокруг, кроме очертаний помещения.
– Сотис, прошу, просто отпусти нас. Мне не нравится… я не понимаю, – умоляюще сказала Лисса. Ком встал в горле от его гнетущего молчания. – Мне грозит опасность? От кого?
Мужчина остановился у тупика, прислонив куда-то свой кулон. Через несколько секунд стена или дверь отъехала, и взору Лиссы открылась комната, освещаемая факелами. До неё донёсся древесный, слегка дымный запах. Внутри находились люди в болотных плащах, но приглядевшись, Лисса увидела сестру. Связанную сестру возле возвышающегося постамента, прислонившуюся спиной к нему.
– От меня, неукротимая, – прошептал Сотис прямо над её ухом и приставил к шее что-то холодное. Холодную сталь.
Лисса дёрнулась и, порезавшись, замерла. Сердце учащённо забилось. Страх сковал тело. Чёртово тело, которое вздумало поддаться будущему убийце!
В голову забирались ужасающие картины, словно сейчас происходило не самое волнующее кровь в плохом смысле событие. И в каждой, начиная от её убийства и заканчивая смертью сестры, ей было страшно и больно. Страшно от того, что она может умереть. Больно, что кинжал к её горлу приставил человек, которому она доверяла. Теперь она чувствовала себя последней дурой. И ведь он предупреждал, пусть и не говорил прямо. Предупреждал, что Эффи сделает всё сама, потому что у него есть она. Есть Лисса. Его приманка. Но то, что она окажется именно в такой ситуации, ей не приходило в голову. И какая после этого из неё умная женщина?
Сотис медленно повёл её в центр комнаты, продолжая держать кинжал у горла. От её вишневого запаха хотелось зарыться в её волосы и бросить всю эту затею. Но он продолжал наступать.
Дверь вновь отъехала. В комнату завели Адиля со связанными руками и приставленным к горлу кинжалом. Сотис знал, что брат может неповиноваться, поэтому и решил, что так будет надёжнее. Ему было важно, чтобы Адиль присутствовал. Чтобы воскресший Осирис видел, что их род от него не отвернулся. И чтобы младший брат принял вместе со старшим милость и защиту бога.
– Все в сборе. Развяжите ей руки, – отдал приказ Сотис, а затем повернулся к Эфиное: – Госпожа. Без резких движений. Кинжал лежит на жертвеннике. На постаменте, если так понятнее. Увижу, что что-то идёт не так, и Лисса умрёт. Если же тебе, Мерен-Ун-Нефер, будет мало, то уверен, что мой брат тоже тебе дорог. Следующим под нож пойдёт он.
– Ты – чёртов ублюдок! – вспыхнула Эфиноя. Один из культистов, разрезав верёвку, отошёл в сторону. Девушка же продолжала стоять, не подходя ближе к постаменту. – Отпусти её. Отпусти, чёртов фанатик! Все вы здесь не достойны…
– Эфиноя, подойди к постаменту, – медленно проговорил Сотис, а затем вцепился в волосы Лиссы свободной рукой, оттягивая их, отчего та вскрикнула.
– Не смей! Ненавижу! Всех вас ненавижу!
Эфиное казалось, что её кровь бурлит от гнева, что кипящий котёл. Голова готова была взорваться от напряжения. Глаза начали чернеть. Ощущение было такое, будто в них заползают могильные черви. Она чувствовала, как злость и ненависть на этих людей наполняют её до краёв, и даже не пыталась сдержаться.
– Возьми кинжал, госпожа, – спокойно сказал Сотис, не замечая перемен во внешности девушки, – и сделай то, что требуется.
Эфиноя же в этот момент испытывала жгучую боль, растекавшуюся по венам, что горячая лава. Шрам чесался так, словно по нему ползали насекомые, забираясь под кожу. В голове слышались чужие мысли. И она покорно расслабила тело, поддаваясь всепоглащающему гневу и презрению.
Лисса же решилась заговорить:
– Эффи, не слушай его. – Её тело задрожало, а из глаз хлынули слёзы. – Не слушай. Ты не должна этого делать.
– Должна, – прогремел голос Сотиса.
– Нет, сестричка. Ты же не сделаешь этого? – продолжала Лисса, всхлипывая. – Он обманывает тебя. Он не убьёт меня. Не сможет.
Сотис на это лишь снова оттянул её голову, а затем сделал небольшой надрез на шее, едва коснувшись кинжалом. Он зашептал ей в ухо:
– Лисса, не нужно. Она должна это сделать. А потом, я обещаю, всё будет хорошо. Ты вернёшься домой.
– Домой? – зашипела Лисса, желая по привычке оттянуть волосы от испытываемого бессилия, но не посмела поднять рук. – Я не вернусь без сестры. Сотис, прошу. Ты всё ещё можешь отпустить нас.
Эфиноя вскричала, закрывая уши. Осирис пытался влезть к ней в голову. Чувствовал, что вот-вот может случиться. Не слушать его было слишком тяжело.
– Сотис, – снова умоляюще зашептала Лисса, – каждый может оказаться на распутье. Нужно лишь выбрать верный путь. И ты знаешь, что всё, что происходит – неправильно. Я знаю тебя. Знаю, что ты – хороший человек.
– Порой мы склонны видеть людей не такими, какие они есть на самом деле, – тихо сказал Сотис. – А когда понимаем свою ошибку, то становится слишком поздно. Это моя судьба, Лисса. – И громче сказал: – Эфиноя, хватит. Перестань тянуть время. Это неизбежно.
– Нет, Сотис, нет, – зашептала Лисса. Дорожки от слёз не успевали высыхать, как катились новые. – Судьбы не существует. Это лишь отговорка. Просто иллюзия. Она лишает тебя контроля над тем, что ты чувствуешь по-настоящему. Ты свободный человек. Всё зависит только от твоего выбора. От пути, по которому ты сам решишь пойти.
Мужчина, нахмурившись, заколебался. А в это время Эфиноя уже хищно ухмылялась. Теперь всем было видно её чёрные глаза. Даже белки стали черны, словно закрыты плёнкой.
– Я убью вас всех, – рассмеялась она, запрокинув голову.
Она чувствовала такую дикую ненависть, что приняла то, что давал ей Осирис. Разумом она понимала, что происходящее неправильно, но её сердце билось в истерике, когда она слышала голос бога в голове. Её бога. И теперь она не хотела отталкивать его. Ощущая его мысли, она словно заполнялась спокойствием внутри, но наружу выплёскивалась ярость.
Прикрыв глаза, Эфиноя потянулась к тени. Если та приходила во сне, то стоило лишь немного отключиться от мира и впустить. Тогда девушка услышала шорох песка в подсознании. Она знала, кто пришёл к ней. Однако теперь не нужен был Осирис, чтобы оттолкнуть того, кто пытался проникнуть к ней в голову. То, что было в прошлом, следовало оставить за бортом, и сосредоточиться на том, что ждёт её впереди. На том, кого она выбирает своим сердцем. Почерневшим и покорившимся от столкновения с божественной сущностью сердцем. Правильность этой мысли засела глубоко в голове. Впустив Исета и ухмыльнувшись ему, она выкинула его из видения.
Казалось, в неё вливается что-то холодное и родное. Такое родное, от которого обычные люди ощущают тепло. То, что всегда было внутри и ждало своего часа. Тень завладевала телом. Или же они соединялись в одно целое.
Открыв глаза, Эфиноя испытала блаженство, восторг, желание порадовать своего господина не меньше, чем он – её. Внутри возникло столько силы, словно она могла ввергнуть во тьму весь мир.
Осирис продолжал нашёптывать ей, что его сила в её крови. Что он поделился с ней, как с достойной. И что теперь она должна отплатить ему. Но ей даже не нужен был его приказ. Она сама бредила целью отдать ему всё, что у неё есть.
Эфиноя подошла к постаменту и взяла кинжал в руку, рассматривая своё отражение с заволоченными тьмой глазами.
– Эффи, – закричала Лисса, – брось кинжал. Не вздумай делать этого.
– Порежь для начала запястье. Как договаривались, – сказал Сотис, нахмурившись.
Он уже не был уверен в правильности происходящего. То, как просила его Лисса, и как менялась Эфиноя… всё это давило и настораживало. Тёмные глаза вызывали страх.
Лисса дёрнулась, когда Эфиноя перевела взгляд с кинжала на них и снова показала свою зловещую улыбку. Лисса поднесла дрожащую ладонь к руке Сотиса, держащей кинжал. Он ощутил её прикосновение, и поддавшись, начал медленно опускать руку.
– Госпожа! – вскрикнул Адиль. – Эфиноя, остановись. Это не ты. Ты же помнишь, что всё это не настоящее. Вытолкни её. Вытолкни тьму.
Сотис обернулся, и Лисса оставила его сразу же. Он стоял неподвижно и думал: «Может ли быть справедливым то, что заставляет поддаться тьме?»
Лисса в это время почти успела добежать до сестры, но та остановила её в паре метров, вскинув кинжал.
– Не подходи, – зашипела Эфиноя. – Он выбрал меня.
Сейчас Эфиноя могла лишь повиноваться. Она ощущала благоговение перед тем, кого хотела видеть рядом. Знала, что крови из запястья будет мало. Чувствовала, что должна возродить его. Он её бог. А она его наследница. Его спасение. Она принадлежит ему. Она его возрождение, а он – её.
– Моя кровь – твоя. Моя плоть – твоя. Моя жертва для тебя – величайший из богов, бог подземного царства, бог возрождения, спаситель мира и мой покровитель, – зашептала Эфиноя на незнакомом для себя языке. И громко продолжила: – Как свет рождается из тьмы, восстань и ты, благословенный богом солнца! Как вода отступает, обнажая плодородную почву, приди и ты, Ун-Нефер! Как цветы вырастают из сухих безжизненных семян, возродись, восходящий из бездны!
Закончив, она полоснула своё горло. Кровь залила постамент, стекая на высеченные символы. Храм задрожал.
