Лина Соле
Открытки падали с неба
Глава 9. Перемены
Раньше я любил пятницы – конец рабочей недели, футбол с парнями, хоть и добираться до него было прилично с учетом пробок, да и Маша иногда оставалась у меня до воскресенья. В эту пятницу все было иначе. Я ощущал на себе непосильную тяжесть последних событий: казалось, известие о смерти дяди Славы добило меня окончательно. С утра я посмотрел расписание автобусов до Павлово и купил билет на самый ранний рейс в субботу. Я подумал, что надо бы отменить сегодняшний футбол, уже открыл чат, чтобы написать, но передумал. «Какая, собственно, разница – играть или не играть сегодня в футбол, – рассуждал я про себя. – Лучше уж съездить, в воскресенье все равно не вернусь от родителей». На этих мыслях я собрал в сумку форму и бутсы и вышел на работу.
День выдался на удивление спокойным. Руководство уехало в командировку для подписания договора и финального согласования деталей, захватив презентации, которые готовила моя команда. С утра ко мне забежал Лёня весь на взводе.
– Сегодня я зову Иру к себе, – он лихорадочно приплясывал и смотрел на меня полусумасшедшими глазами.
– Иру? – я нехотя отвлекся от своих мыслей. – Ах, да, ту самую Иру.
– Что с тобой опять? – Лёня остановил свой победный танец и оперся на спинку стула.
– Завтра еду в Павлово, у друга детства отец умер, – ответил я.
– Понятно, – Лёня почесал нос. – Дань, может, это цинично прозвучит, но ведь это не твой отец, не убивайся ты так.
– Кхм, – я не знал, стоит ли ему что-то объяснять, у меня в голове была такая каша из воспоминаний из детства, обрывков снов, переживаний об Инне, страхов перед новыми паническими атаками, но все-таки я хотел немного дружеского участия. – Лёнь, он мне был дорог, почти как родной отец.
– Ого, тогда прости.
– Да ничего, – я помедлил. – Можешь закрыть дверь?
Лёня без лишних слов тихонько закрыл дверь и сел на стул передо мной. Я молчал, собираясь с силами: я и хотел, и не хотел рассказывать Лене все, но мне нужно было выговориться, мой мозг не справлялся с объемом информации. Лёня участливо смотрел на меня и начал первый:
– Дань, я же вижу, что с тобой что-то происходит. Давай, расскажи, что случилось.
Я запрокинул голову, прикидывая с чего бы начать.
– Ты сталкивался когда-нибудь с наваждением, с чем-то, что тобой движет помимо твоих рациональных действий.
Лёня слегка напрягся, поджал губы, непонимающе посмотрел на меня и произнес:
– Я не уверен, что понимаю, о чем ты.
– Я и сам не понимаю, – я опустил голову на ладони. – В общем, ладно, начну сначала. Шесть лет назад…
Я вкратце рассказал ему об Инне, обо всех снах с ее участием и о нашей с ней встрече. Я опускал свои переживания, не хотелось казаться слабым или излишне романтизировать некоторые события. Лёня дослушал меня с невозмутимым лицом и сказал:
– И она не отвечает тебе?
– Нет, – я досадно покачал головой.
– Маша знает? – спросил Лёня и тут же договорил. – Ну, конечно, нет. Иначе ты бы вообще не приходил на работу, а я бы доставал тебя из запоя.
– Что ты такое несешь? – я никогда не давал ему повода думать о себе в таком ключе. Это было обидно.
– Прости, – Лёня примирительно поднял руки, – я утрирую. Так, что мы имеем: есть Инна, которая тебе снится, появляется из ниоткуда и в никуда исчезает; есть вещие странные сны; и есть Маша, которая ни о чем не догадывается. Так?
Я молча кивнул.
– Тогда вопрос к тебе, друг мой: что же ты планируешь со всем этим делать? Только не говори: «Продолжать страдать».
– Лёнь, а что я могу сделать? Могу пойти к Инне в офис, могу расстаться с Машей, но она экзамен тогда нормально не сдаст. Могу к психиатру обратиться, чтоб с навязчивыми снами разобраться.
Лёня засмеялся, откинувшись на стуле.
– Вот к психиатру не надо, он тебя на жесткие таблетки посадит, да такие, что твоя Инна совсем исчезнет, как девушка-виденье.
– Это не смешно, – я был серьезен и даже напуган.
– Ну, а в остальном, твои слова звучат, как план, – Лёня ободрительно кивнул. – Ты, и правда, готов с Машей расстаться? Она классная.
– Да, но не усугубляй, – заныл я, – и без того тяжело. А со снами-то что делать?
Лёня задумался и ответил спустя мгновение, широко улыбнувшись:
– Если увидишь какие-то числа, пиши мне, купим лотерейные билеты!
Я вздохнул, смотря на Леню: он казался мне таким идиотом сейчас.
– Вот мой тебе совет, – сказал Лёня уже серьезно, словно прочитав мои мысли, – не стоит так переживать из-за девушек и каких-то там снов: твое душевное спокойствие – залог успеха и, что более важно, здоровья. Может, поездка к родителям станет для тебя перезагрузкой – обдумаешь все спокойно.
Он был прав, надо было отпустить ситуацию на время, я подумал: «Дома и стены лечат, хоть я и еду туда по печальным обстоятельствам». Я был рад, что рассказал Лене о своих переживаниях, мы пожали руки и договорились пообедать сегодня вдвоем и обсудить то, что я посчитаю нужным.
Спустя пару часов неторопливой работы я немного расслабился, мысли упорядочились. Я даже порадовался, что сегодня вечером отвлекусь на футбол. Хоть завтрашний день готовил мне новые эмоциональные качели, но я решил не думать об этом сегодня. На обеде Лёня рассказывал, как хочет провести свидание с Ирой, что он запланировал на ночь:
– И вот после ресторана мы поднимемся ко мне на крышу, я уже приготовил там бутылку шампанского, и она покажет мне, на что способна эта черная пантера.
Мы засмеялись. Я всегда поражался Лёниной находчивости и обаянию в общении с девушками. Во время нашей недолгой дружбы, Ира была уже третьей девушкой, которую Лёня хотел затащить в постель. Два других случая, кстати, были удачными.
Я вернулся с обеда в неплохом настроении, даже немного попереписывался с Машей на отстраненные темы, сказав, что у меня есть пара свободных минут. Отложив телефон, я вдруг подумал, что Маша и Лёня могли бы быть отличной парой. Эта мысль не была болезненной, даже, наоборот, я порадовался внутри такому гипотетическому союзу. Они оба были непробиваемыми оптимистами и веселыми болтунами. Когда мы собирались компанией смотреть футбол, они непременно подкалывали друг друга, однажды даже бросались попкорном, за что получили нагоняй от Оли – дело было в ее квартире. Я хмыкнул: «Да уж, Лёня прав: чертов грипп, который не дал состояться такой паре».
Рабочий день подходил к концу, я собирался, когда Лёня заглянул на секунду: «Ты идешь? Давай вместе спустимся, но я тороплюсь». Я поспешил закрыть ноут и выключил свет. Мы спустились в лифте, болтая на рабочие темы. По дороге к парковке, куда я провожал Леню, я остановился, как вкопанный. Лёня продолжил движение, даже не заметив за своей болтовней моего отсутствия рядом.
Дыхание перехватило, я смотрел на Инну. Она стояла на дальнем конце парковки около сквера, провожая меня пристальным серьезным взглядом.
– Эй, Дань, ты где там? – спросил Лёня, обернувшись. И увидев мое безучастное потерянное лицо, пропел. – Ау-у?
– Там Инна стоит, Лёнь, я пойду, – не глядя на друга, ответил я, ускоряя шаг, и только услышал вслед его комментарий:
– Ого, какая красотка. Удачи, я в тебя верю!
Пока я быстро шел к Инне, я не сводил с нее глаз: она была одета в широкие светлые мальчишеские джинсы, короткий белый топ, на голове красовалась яркая цветная повязка, а в руках – маленький зеленый рюкзачок. Такой я ее еще не видел – молодая и яркая, даже дерзкая, совсем не фарфоровая куколка из наших первых встреч. Я подошел так близко, насколько мог – во мне смешалось желание страстно впиться ей в губы и наорать на нее: «Да что ты делаешь с моими нервами?!» Мы стояли и смотрели друг на друга, как в поединке «бык-тореадор».
– Привет, Даня, – нарушила молчание Инна. Услышав ее голос, мое сердце разбилось: мне так ее не хватало.
– Привет, – выдохнул я. Я не понимал, как мне следовало себя вести, поэтому я передал ей негласную инициативу.
Инна на минуту отвела глаза в сторону, но я все равно заметил: в них было столько печали и боли. Она собиралась с силами, чтобы начать говорить, я молча ждал.
– Мы не можем быть вместе, я не пошутила, когда сказала тебе не влюбляться, – она взглянула на меня быстро и снова отвела глаза. Я видел, с каким трудом ей даются слова. – Просто я решила, что нужно объясниться.
– Почему? – мой голос опустился до хрипа. – Почему мы не можем быть вместе, Инна?
Мы стояли близко, напряжение между нами было так сильно, что ощущалось физически. Инна резко подняла на меня глаза, они выглядели изнеможенными, отчаянными, и выпалила быстро и бескомпромиссно:
– У меня рак, врачи не дают точных прогнозов. Я не знаю, умру ли завтра или через год, но совершенно точно не хочу, кому-то еще ломать жизнь.
Меня резанули ее слова, хуже ножа по сердцу. Второй раз за сутки я слышал это слово: рак. Я сглотнул. Инна подняла брови, спокойно произнесла: «Ну, вот и все», – и сделала движение в сторону, словно собираясь уйти. Я прижал ее к невысокому забору, на который она опиралась, обхватив с двух сторон руками перила так сильно, что костяшки побелели.
– Объясни, пожалуйста, – прорычал я. Мой подбородок упирался ей в макушку, я чувствовал ее жаркое дыхание на плече. Выглядело это, конечно, не лучшим образом: словно бугай домогается маленькую девочку, но отпустить ее без пояснений я не мог. Я вообще не мог ее отпустить. Никогда.
– Даня, отпусти меня, – попросила тихо Инна.
– Объясни мне, – я отстранился, чтобы видеть ее лицо, но руки все так же крепко держал на заборе.
– Что объяснить? Я же все сказала, – Инна непонимающе качала головой. – Что ты хочешь еще услышать? Что у меня рак? Что я прошла два курса химии за прошлый год? Что у меня случаются приступы? Что у меня выпали все чертовы волосы? Что? Что?
Она срывалась на крик и в конце упала мне головой на грудь и горько заплакала. Я обнимал ее крепко, прижимал маленькое хрупкое тело, гладил по спине, целовал короткие рыжие кудряшки. Я плакал вместе с ней, я не хотел верить ее словам, но верил ей безоговорочно. Я слышал, как она тихо говорит мне, и ее шепот разносится эхом по моему телу: «Уходи, оставь меня, не нужно». Я отвечал ей нежно, но настойчиво: «Не уйду, не проси больше никогда». Мы простояли, обнявшись, долгое время, пока Инна не успокоилась. Мы вытерли слезы друг у друга на глазах: она казалась такой прекрасной сейчас, словно маленький дивный ангел.
– Что будем делать дальше? – спросила Инна, облизывая пересохшие губы.
Я на секунду задумался:
– У меня сегодня футбол, поехали со мной?
Инна пожала плечами и сказала: «Хорошо».
Мы сели в ее маленький красный «Мини Купер», Инна привычным движением пристегнулась и выехала с парковки. Я был подавлен, но в то же время рад, что мы остались вместе, что я не отпустил ее, а она не убежала, как в прошлый раз.
– Ты все еще тренируешься на Автозаводе?
– Да, – я посмотрел на нее с восхищением. – Ты запомнила?
– Твой рассказ вообще сложно забыть, – она улыбнулась, кажется, впервые за сегодня.
– Ты выглядишь потрясающе, я никогда тебя такой не видел.
– Спасибо, Дань, – румянец тронул ее щеки. – Я сегодня не работала, готовилась к серьезному разговору и приехала сразу к тебе.
– И как, по-твоему, серьезный разговор удался?
– Нет. Все полетело в тартарары, – она усмехнулась и перевела тему. – Ты писал, что я тебе снилась.
– Да, – я засмущался и замолчал. Инна быстро вопросительно взглянула на меня, я продолжил, – вообще-то не один раз.
– Это интересно, – Инна улыбалась, кажется, ей доставляло удовольствие мое смущение. – Расскажешь?
– Может быть, в другой раз? – умоляюще попросил я. – Не хочу тебя смущать.
– Ого, стало еще интереснее, – она захихикала.
Мы молчали какое-то время. Инна полностью сконцентрировалась на дороге, движение было оживленным: люди спешили с работы домой или загород.
– Расскажешь мне про свою болезнь? – робко начал я. Спокойствие в ту же секунду улетучилось с лица Инны, и я пожалел о вопросе. Она закусила нижнюю губу и нахмурилась.
– Может быть, в другой раз, – повторила Инна мой собственный ответ, только от нее он звучал жестко, без вопроса. И сразу же примирительно посмотрела на меня. – Прости, пожалуйста, чуточку позже, хорошо?
Я кивнул. Эта тема беспокоила меня в высшей степени, хотя ничто не могло изменить моего решения. Мы спустились по мосту и встали в долгую пробку на проспекте Ленина. Инна поставила на нейтралку и подняла ручник.
– Дань, ты меня совсем не знаешь, я тебе могу показаться законченным циником, – начала она, тягостно вздохнув. – Я очень спокойно отношусь к тому, что со мной происходит и, в частности, к смерти – к своей, к чужой, не важно. Я прошла все стадии принятия своей болезни. Не без помощи врачей и психиатра, но тем не менее. Я помогла маме, брату и друзьям смириться с этим. Сегодня я здесь, а завтра – уже «пф» (Инна щелкнула пальцами) и нет. Я просто не хочу впускать в свою жизнь новых людей, учить их справляться с…
Пробка начала двигаться, Инна быстро переключила скорости, проехала пару метров и снова остановилась.
– О чем я? А, да. Справляться с горем будущей утраты, – она посмотрела на меня, словно ожидая моего ответа, но я молчал. Она печально улыбнулась. – Ну вот, видишь, ты сейчас на стадии отрицания. Тебе не кажется это реальным. Я не знаю, что ты думаешь, наверное, что-то типа «все будет хорошо» или что «мы вместе справимся», но я уже проходила эти горестные стадии с близкими.
Инна снова проехала несколько метров. Я молча смотрел то на дорогу, то на нее.
– Дань, что тебе интересно узнать?
– Все, – отозвался я.
– Ну, уж нет, это слишком долгий рассказ, на более долгую пробку.
– Тогда, как давно ты болеешь, и что говорят врачи, – исправился я.
– Хорошо, но я не буду рассказывать детали. Я узнала примерно полтора года назад. Сразу началось лечение, один раз в Нижнем делала химиотерапию, второй раз ездила на месяц в Москву для обследования и еще одного курса химии. Это неоперабельная опухоль, поэтому пока так. Врачи говорят, что есть улучшения, но нужно следить за течением болезни. Правда, есть некоторые… – Инна замолчала, словно не хотела говорить дальше, потом прокашлялась и продолжила, – некоторые отягощающие симптомы. Прогнозов не называют, я пыталась расспросить, но они те еще молчуны. Говорят, что много факторов.
Я смотрел на красивое лицо Инны. Она и правда была достаточно спокойной, когда рассказывала мне про свою болезнь. Смогу ли и я когда-то так же спокойно относиться, чтобы стать ей крепкой поддержкой? В памяти тихим эхом появились слова: «Если уходить, то с улыбкой». Где я слышал их? Голос Маши в голове становился отчетливее: «Здесь написано: «Если уходить, то с улыбкой», интересно, что это значит». Открытка! Открытка Инны! Только я никогда не обращал внимания на надпись, любуясь ее лицом. Я решил выяснить:
– Инна, на открытке было написано… – начал я, но Инна перебила и продолжила, кивнув.
– Если уходить, то с улыбкой, да, это мой лозунг. Мы с другом придумали его. Это моя мантра. Тебе, кстати, надо познакомиться с Юрой, он отличный психолог и мой давний друг. Он очень помогает. И тебе обязательно поможет принять, если ты решил… – она замялась, не зная, как продолжить. А сама медленно и аккуратно въезжала на круг на Пролетарской. – Что ты решил?
– Быть с тобой, – без раздумий ответил я. – Делать тебя счастливой, насколько я могу.
Мы ехали несколько минут в молчании.
– А меня ты не забыл спросить? – задала резонный вопрос Инна, когда мы остановились на светофоре.
Я лишь широко улыбнулся, довольно смотря на ее нахмуренные брови.
Глава 10. Вечерние откровения
Мы подъезжали к стадиону, я видел, как на поле разминаются ребята, приехавшие пораньше. Мы вышли из машины и направились к полю. Я предложил Инне сесть на трибуну и сказал, что играть мы будем не больше часа, она кивнула и стала подниматься к ярким разноцветным креслам.
Обсудить предстояло многое, но я не был уверен, что Инна захочет рассказывать мне все подробности своей беды. В какой-то миг мне показалось, что спокойствие Инны передалось и мне, хотя, вероятнее всего, она была права: я не до конца понимал, с чем она столкнулась. По дороге в раздевалку меня нагнал Олег:
– И кого это ты привел к нам? – он протянул мне руку, приветствуя.
– Мм, это Инна, моя… – я замешкался, как представить Инну. Зная парней много лет, понимал, что расспросов будет куча, – моя подруга.
– Подруга? – спросил Олег спокойно и следом, подмигивая и меняя тон голоса, произнес, – или «подруга»?
Я молча улыбнулся.
– О-о, Даня – ловелас, привел свою девушку на игру, – на этих словах мы вошли в раздевалку, ребята, конечно, услышали последнюю фразу.
– Маша пришла? – спросил Игорян, он был знаком с Машей, так как я частенько звал его в спортбар, когда собирались с коллегами смотреть футбол. Я сообразил, что совершил ошибку, позвав Инну, и сразу сник. Я подошел к Игорю и тихо ему сказал, лихорадочно вспоминая, кто еще виделся с Машей:
– Слушай, я не с Машей пришел. Это Инна, моя подруга.
– Так вы с Машей – все? – Игорь исподлобья уставился на меня. Я кивнул. Игорь хмыкнул. – Зря ты, Данька, мне она понравилась, красивая, веселая.
Я постучал друга по плечу, что я мог ему ответить? Я и сам прекрасно понимал, что Маша красивая и веселая, но появилась Инна и перевернула мой мир.
Пока мы переодевались, ребята болтали о последней игре, на которую я не пришел. Я решил сразу сказать, что в воскресенье опять не смогу, поскольку уезжаю домой в Павлово, не уточняя причин, после чего мы отправились на поле. На секунду я запаниковал: вдруг Инна ушла, вдруг нельзя было ее оставлять одну? Но выйдя на яркий свет из темного коридора, увидел, как она подняла глаза от телефона, отыскала меня в толпе одинаково одетых парней. Я облегченно выдохнул и помахал ей рукой.
Игра не задалась с самого начала, я чувствовал, как отсутствие постоянной практики сказывается на технике. Если в студенческие годы я играл трижды в неделю и был в отличной форме, то теперь осталось с ностальгией вспоминать то время и не жаловаться на плохую игру. Голевых передач от меня не было, а в конце матча я сильно ударился головой о локоть Сереги в борьбе за мяч в воздухе. Я согнулся и схватился рукой за висок, Серега быстро подхватил меня, не давая упасть на траву. Когда я распрямился, то увидел, что Инна встала с места и испуганно смотрела на меня. Я успокоил всех, показал Инне большой палец, хотя сам понимал, что не будь ее на поле – я бы ушел в раздевалку, закончив играть досрочно. «Кончай хорохориться», – твердил внутренний голос.
Наскоро приняв душ после игры и попрощавшись с ребятами, я поспешил к Инне. Она стояла внизу около раздевалок и обрадовалась, увидев меня.
– Сильно позорная игра? – я спросил у нее, скривившись и не ожидая пощады.
– Что? Почему? – Инна вопросительно на меня посмотрела. Ее глаза так забавно и мило округлились.
– Я ужасно играл, растерял всю технику, – досадно признался я.
– Дань, – она мило улыбнулась, пожала плечами и тихо проговорила, – я совсем не разбираюсь в футболе. Мне все очень понравилось.
Я засмеялся ее робкому признанию и неожиданной похвале. «А чего ты ждал? Что все девушки любят футбол?» – подумал я.
– Спасибо, – произнес я со смехом. – Почему же ты согласилась пойти со мной?
– Ты и сам знаешь ответ, – сказала Инна, понизив голос. Мурашки пробежали по спине: я почувствовал томное, едва зарождающееся возбуждение от ее тембра и взгляда. Она смотрела на меня так, словно проникала в самую душу. У меня перехватило дыхание, а Инна продолжила, как ни в чем не бывало, своим обычным голосом. – Пойдем?
И взяла меня за руку. Разряд тока мгновенно прострелил меня, многократно усилив возникшее ранее желание. «Это еще что такое? Что она со мной делает?» – взмолился внутренний голос. Я крепко сжал ее тонкие пальцы, не обращая внимания на легкий испуг. Мы направились к машине, Инна спросила, не хочу ли я искупаться?
– Искупаться? – я немного опешил. И сразу же возразил себе: «Погода потрясающая, это же отличная идея». – Звучит идеально для такого жаркого вечера.
Инна хитро посмотрела на меня, улыбнувшись одним уголком губ.
– Что такое? – я не понял причину такого ее взгляда, а через секунду нервно засмеялся. – Да нет, я же про погоду.
Инна смущенно покачала головой и отвела взгляд, открывая машину. Я почувствовал себя полным дураком, а жесткий внутренний цензор уже точил ножи: «Что за двусмысленные фразы слюнявого подростка? Жаркий вечер – это про погоду, а совсем не про то, что я хочу тебя трахнуть. К чему эти пояснения?!» Я покраснел, Инна уже села в машину, а я стоял на улице в надежде, что неловкость улетучится.
Мы поехали на озеро. Я совсем не знал эти места и никогда раньше не бывал в Нижней части города дальше стадиона. Я смотрел на жилые районы, так сильно отличающиеся от домов нагорной части Нижнего Новгорода. Все-таки центр города, где я учился, работал и жил последние десять лет – старинный, купеческий, вылизанный – разительно отличался от промышленного спального района, по которому мы ехали. Тем не менее я знал, что этот район строился для рабочих «ГАЗа» в середине прошлого века и назывался соответствующе: «Автозавод». Инна заметила, как я с интересом смотрю в окно:
– Что тебя так привлекло, Дань?
– Я раньше здесь не бывал, – ответил я без стеснения.
– Серьезно? – в голосе Инны чувствовалось недоверие.
– Угу, – я оторвался от окна и посмотрел на нее. – А ты часто здесь бываешь?
– Я здесь родилась, выросла и живу по сей день, – с гордостью продекларировала Инна. Теперь я с недоверием уставился на нее: я был на сто процентов уверен, что она живет в доме на набережной Феодоровского, откуда она бросала открытки, и где я собирался ждать ее. Руки похолодели, в голове испуганной птицей забилась мысль: «Я бы никогда не нашел ее, если бы не случайная встреча на перекрестке». Инна, тем временем, продолжала беседу. – А ты где живешь? Наверху? – Инна посмотрела на меня, озадаченная моим молчанием. Видимо ее напугал мой остекленевший взгляд, и она спросила, – Дань, все нормально?
– Да, – я пришел в себя. – Я думал, что ты живешь на Феодоровского.
– Поче… – начала свой вопрос Инна и быстро поняла, – а, эксперимент! Нет, там живет Юра, мы с его балкона бросали прощалки.
– Прощалки? – не понял я.
– Это Юра придумал название. Ну, знаешь, последнее слово, красивое завершение, – она сказала это так легко, что меня передернуло.
– Завершение чего? Жизни? Ты это имеешь в виду? – злость подкатывала из желудка к горлу, я подумал, что меня сейчас вырвет.
Инна напряженно посмотрела на меня, поджала губы, словно сказала лишнего. Я не унимался:
– Так я прав? Ты все, уже прощаешься? – я повысил голос, я не верил своим ушам: вот она рассказывает мне, что есть улучшения в болезни, и через час – что готовится умирать, разбрасывая гадкие «прощалки» с балкона своего недо– психолога Юры. Я кипел изнутри, а Инна молчала.
Мы въехали во двор новостроек напротив озера, Инна аккуратно припарковалась, подняла ручник. Она откинулась в кресле и задумчиво произнесла, смотря на озеро, в котором отражалось закатное солнце:
– Вторая стадия – гнев, – и замолчала снова.
– Не хочешь пояснить? – зло рявкнул я. А сам невольно рассматривал ее: тонкие пальчики на руле, большая грудь, обтянутая белым топом, красивый профиль со вздернутым носиком, капельки пота на лбу. Моя агрессия улетучивалась. Я не хотел ее обижать и ругать, в конечном итоге, она боролась с болезнью и могла справляться со своей ношей, как считала нужным. Я сглотнул и выдохнул. – Прости меня, пожалуйста.
Инна развернулась ко мне, вытерла пот тыльной стороной ладони и грустно улыбнулась. Она смотрела мне прямо в глаза, изучая. Спустя минуту она серьезно спросила:
– Скажи, зачем ты остался? Почему хочешь быть со мной?
Я безмолвно смотрел на нее, мне хотелось дать ей такой ответ, чтобы он максимально отражал то, что я чувствую, чтобы он был убедительным, не лукавым, чтобы Инна верила мне. Я тщетно старался подобрать нужные слова, они разлетались от меня словно по ветру.
– Даня, если тебе меня жаль, то не нужно, – Инна настойчиво продолжала, – меня есть, кому пожалеть и утешить: у меня есть семья и друзья. И да, рано или поздно я умру. Я приняла это, но я не сдаюсь и не сдамся. Ты спрашиваешь, прощаюсь ли я – и нет, и да. Я вообще не должна тебе ничего объяснять, это личное. Что ты молчишь?
Она задала последний вопрос так надрывно, так отчаянно, что сжатая пружина во мне выстрелила, сгенерировав не самый лаконичный, но идеальный для меня ответ, хотя я не был уверен, поняла ли меня Инна:
– Я уверен, что наша встреча – не случайность, не совпадение. Я пронес твой образ спустя годы, а ты спасла меня. Между нами есть какая-то связь, которая вела меня к тебе, и я не хочу никогда разрывать ее. Я не хочу тебя отпускать.
Инна безотрывно внимательно смотрела на меня, переваривая услышанное.
– Мм, понятно, это надо обдумать, – кажется, Инна решила, что я рехнулся. Она оставила мои слова без прочих комментариев. – Пойдем, освежимся? Можешь выйти из машины, я надену купальник?
Я вышел в полной уверенности, что сейчас Инна надавит на газ и уедет, оставив странного сумасшедшего наедине со своим бредом. И я прекрасно бы понял ее. Но Инна не уезжала, она перелезла на заднее сиденье, где были затонированы окна, и начала переодеваться. Я отвернулся, чтобы не смущать ее. Она вышла ко мне, одетая в красный сплошной спортивный купальник, худенькая, но фигуристая. Она выглядела очень сексуально и вызывающе.
– Ты переоденешься в машине или вон там? – Инна указала на другую сторону озера, где были раздевалки. Я проследил за ее жестом.
– В машине, – я достал шорты из сумки, идти на другой конец озера мне не хотелось, хоть я и не представлял, как смогу переодеться в маленькой машинке Инны. Тем не менее все прошло удачно. Весь в поту я выполз из машины, и мы направились к озеру, прихватив из багажника полотенце.
Я зашел в озеро по пояс, наслаждаясь тем, как божественно обволакивала тело нагретая за день вода. Инна шла рядом и вмиг нырнула под воду с головой, выплыв в паре метров от меня. Она смеялась и ликовала, капли стекали по ее лицу. Она казалась такой счастливой, юной и жизнерадостной.
– Ныряй скорее, Даня! – крикнула она мне. – Ох, как же хорошо здесь!
Она легла на спину и поплыла. Я побежал навстречу Инне, восторженный и восхищенный ею, брызги воды разлетались яркими бенгальскими огнями, отражая закат. Мы купались долго и резвились как дети. Солнце скрылось за горизонтом, сгустились сумерки, а мы не могли насытиться. Мы остались одни в этой части озера, лишь на противоположной стороне купалась большая компания мальчишек-подростков.
– Не замерзла еще? – я спросил Инну, в темноте мне показалось, что у нее посинели губы.
– Нет, совсем нет, – она плавала поодаль, яркая повязка на голове была моим ориентиром.
Я подплыл к ней ближе и спросил.
– Как твое настроение?
– Отлично! Я еще не купалась в этом году, времени не было совсем. А ты как? Нравится?
– Очень, – я говорил тише, поскольку вплотную приблизился к Инне. Под водой наши руки соприкасались. – Поплыли ближе к берегу?
– Угу, – согласилась она и развернулась в направлении пляжа.
Инна доплыла первой, я, не торопясь, догнал ее. Мы коснулись песчаного дна и встали друг против друга. Над озером восходила Луна. Я без слов притянул Инну к себе и нежно поцеловал.
Я старался вобрать ее в себя всеми чувствами, хотел запомнить это мгновение навсегда, боясь, что Инна снова может уйти, как после первого поцелуя, исчезнуть и уже не вернуться. Я полностью погрузился в ощущения: я растворялся в сочности и мягкости ее губ, вдыхал ванильно-цитрусовый запах кожи, немного приглушенный свежестью воды, слушал ее учащенное сбивчивое дыхание, касался обнаженной влажной спины, тонкой шеи, запускал пыльцы в мокрые волосы. Я крепко прижимал Инну, а она податливо откликалась на мои прикосновения, лаская меня в ответ. Я знал, что Инна чувствует мое возбуждение, знал и нисколько не стеснялся этого. Я взял ее маленькое личико в большие ладони и оторвался от ее губ, я хотел видеть ее здесь и сейчас, в робком лунном свете, запомнить каждую деталь ее лица, такого естественного и красивого. Я без смущения рассматривал ее: веснушки на носу и щеках, едва заметные родинки под губой и над бровью, покрасневшие приоткрытые губы, мокрые кудри на лбу, маленькие ушки с жемчужными серьгами. Инна тоже сосредоточенно изучала мое лицо и нежно гладила по груди и вдруг шепотом произнесла, смотря мне в глаза:
– Серые с синим сольются, теплые алых коснутся, сильное с хрупким совьются, мгновения с вечным сплетутся, – и прижалась к моей груди.
– Как красиво, – прошептал я ей на ухо, – твои стихи?
– Нет, – я почувствовал, как Инна улыбнулась. – Это Снежина. И, кажется, я наврала там пару слов.
Мы простояли, обнявшись, какое-то время. Я не хотел отпускать ее, не хотел, чтобы этот вечер заканчивался, и мы расстались до завтра. «Завтра надо ехать в Павлово», – пронеслось в голове.
– Ох, я совсем забыл, – грустно начал я, Инна подняла голову, посмотрев на меня, – завтра на первом автобусе я еду в Павлово на похороны дяди Славы.
– Тогда пойдем на берег, – Инна кивнула и стала выходить из воды, потянув меня за руку.
Мы вытерлись полотенцем, пока вытиралась Инна, я даже начал замерзать: ночная прохлада быстро остужала мокрое тело.
– Дань, ты голодный? – спросила Инна, пока я вытирал волосы. Целый вечер я не думал о голоде, хотя последний раз ел в обед. После слов Инны желудок заурчал, обрадованный, что о нем вспомнили.
– Вообще-то, да, – ответил я без колебаний. – Где здесь ближайшее открытое кафе?
Инна засмеялась.
– Это мой дом, – она указала на новостройку, около которой мы припарковались. – Пойдем скорее, а то холодно. Я тебя накормлю.
Я накинул на Инну полотенце, хоть и мокрое, но лучше, чем ничего, и обнял, чтобы согреть ее. Мы забрали вещи из машины и поспешили к ее дому. Я чувствовал себя как на курорте – я шел в плавках с сумкой через плечо, Инна – в купальнике, укутанная в полотенце. Мы оба были босые, а идти до подъезда было буквально два шага. Мы поднялись на 12-й этаж и подошли к аккуратной светлой двери. «Квартира Инны, – думал я, – вот это да!» Я не мог поверить в то, что вечер приобрел такой оборот. Еще утром я подгонял день, чтобы не чувствовать опустошенности, а сейчас – не хотел, чтобы этот день кончался.
Мы вошли в прихожую. Когда Инна включила свет, я поразился – я словно попал в восточную сказку: на темно-бордовых стенах кружились цветные пятна от необычного витражного светильника, а по потолку от него расходился кружевной узор. Я замер, любуясь на игру света. Заметив это, Инна прокомментировала: «На своей квартире я училась дизайну, это мой первый объект. Здесь много эклектики, не удивляйся, нет единого стиля – я пробовала все и сразу». Она говорила, а сама ушла развешивать мокрое полотенце в ванную.