Любовь Черникова
Огонь в твоих глазах. Обещание
Заставив себя сосредоточиться, адепт отбросил клинок в сторону и зажал рану руками. Для обычного человека, вроде него самого, все уже давно было бы кончено, но сила бережёт Защитников: «Крэг должен выжить, я сделаю для этого все возможное».
Нааррон понял, лучше друга у него в этом мире нет и не будет. Желтоватое сияние озарило лицо, когда целительная сила полилась из ладоней, затворяя кровь, восстанавливая ткани: «Нет, этого, конечно же, не достаточно, но позволит громиле подержаться некоторое время».
Адепт почувствовал, как с навалившейся слабостью отступило одолевшее чуть раньше ощущение беды. Он добавил ещё, отдавая последнее. Края раны чуть схватились. Кровь, наконец, перестала течь: «Боги, как её много…»
Как смог, Нааррон перевязал и эту рану: «Всё. Теперь нужно отыскать лошадей».
Всё, что он сделал, не заняло много времени. Обернувшись, адепт оторопел. Ассасины ещё сражались. Один, повалив второго на землю, пытался перерезать ему глотку. Но, главное, теперь Нааррон не мог разобрать, который из них «свой».
«Кто побеждает? Негаданный помощник? А если нет?»
Решение пришло неожиданно. Будущий Хранитель осмотрелся. На обочине у самых деревьев обнаружился увесистая палка.
– Отдохни-ка! – Натужно хекнув, Нааррон со всей мочи опустил подобранную дубину на черепушку ассасина, который брал верх.
Убийца оказался не готов к подобному повороту событий, а по сему позорно обмяк, мигом растеряв всю свою крутизну. Нааррон испытал мрачное удовлетворение по этому поводу. Второй был ранен, и не смог сразу освободиться от придавившего его тела. Адепт, немедля, размахнулся снова, оправдывая свой поступок тем, что и их сторонник далеко не молоденькая невинная жрица Киаланы, а такой же наёмный убийца: «Разница между ними лишь в том, кому какой заказ достался».
Асс-хо-хэпт едва успел прохрипеть:
– Лошади там за… – Его зрачки отразили протест за мгновение до того, как тяжёлая палка опустилась на голову.
Насчёт лошадей Нааррон почему-то ему поверил.
– Держись дружище! – Шепнул он, метнувшись по дороге назад, хотя толком так и не понял, куда именно указал ассасин. Вороной и кобылка, и правда, обнаружились привязанными к дереву совсем рядом, а вот Ясеня нигде видно не было.
Позабыв о страхах, Нааррон отвязал коней, и даже сумел приказать Ветру опуститься на колени – иначе могучего Защитника было не поднять в седло. В последний момент передумав, уложил и Ромашку – мягкий ход лошадки будет причинять чуть меньше беспокойства раненому.
– Прости, – шепнул он, укладывая друга, поперёк седла. Крэг застонал, но в себя не пришёл. – Держись, громила. Всё будет хорошо, обещаю! – Смахивая непрошенные слёзы, привязал Защитника, чтобы тот не свалился. Сам взгромоздился на Ветра: – Придётся тебе меня потерпеть. – Конь недовольно всхрапнул, но согласился на временное перемирие. – Пошёл, родимый, пошёл!
5.
Когда будущий Хранитель Знаний очнулся, вороной, изредка фыркая, мирно щипали траву, время от времени перебирая ногами.
«Кажется, я задремал, – подумал он. – Хорошо, что сообразил привязаться к седлу».
Вокруг тянулись к небу рыжие стволы сосен. Солнце взошло совсем недавно, тонкие лучи наискось пронизывали кроны. В вышине размеренно переругивались птахи, а внизу в тени ещё сохранилась прохлада. Нааррон поёжился, выпрямляясь в седле. Расстёгнутая, влажная куртка на голое тело согревала не так, чтобы очень. Волосы на затылке слиплись от засохшей крови и неприятно тянули. Чесалась искусанная комарами грудь. В стремени нудила и дёргала распухшая нога.
И всё равно его затопила безотчётная радость: «Прекрасное утро – утро нашего нового рождения!»
Обернулся, с облегчением обнаружив Ромашку, надеясь всем сердцем, что недвижимый Крэг, все ещё без сознания или спит. Убедившись, что это действительно так, и Защитник всё ещё дышит, немного успокоился и, кряхтя, снова влез в седло.
Кони устало перебирали ногами в выбранном направлении, то и дело останавливаясь, чтобы подхватить травинку. Подгонять их уже едва получалось: «Нужно срочно найти место для отдыха, привести себя в порядок, напоить лошадей, а главное – всерьёз заняться ранами Крэга».
К жилью идти было нельзя. По крайней мере, не в таком виде. Если за ними шла погоня, то первым делом будут искать в окрестных поселениях, люди в большинстве своём не умеют держать язык за зубами: «Всегда найдётся тот, кто за монету другую шепнёт про двух незнакомцев, один из которых тяжело ранен».
Спустя некоторое время, Нааррон понял, что шум, который он слышит, рождается не в его больной голове. Шумела вода. Где-то поблизости явно протекала речка.
– Давай, родной, – он с усилием поднял тяжёлую голову Ветра. – Вперёд! Потерпи ещё немного.
К счастью, на этот раз лошадок не пришлось долго упрашивать. Животные, почуяв воду, сами ускорили шаг. Лес неожиданно кончился, впереди у реки виднелась какая-то постройка.
«Мельница!» – Нааррон обрадовался, что укрытие удалось отыскать так быстро, но осторожность взяла верх.
Привязав коней на опушке, он, пригибаясь к земле, так быстро, насколько позволяла больная нога, пересёк отделявшее лес от реки пространство, заросшее высокой сочной травой.
На старой мельнице царило запустение. Было похоже, что ей не пользовались с прошлого года, а то и дольше: «Тем лучше. Меньше шансов, что кто-то внезапно заявится».
Здесь можно было с удобством переждать некоторое время. В наличии: трава для лошадей, загон, крыша над головой и чистая вода в большом количестве. Бурная, порожистая речка с шумом выворачивала из-за невысокой скалы. Пенясь, катила круглую гальку вниз: «Похоже, мы уже в предгорьях, но где же именно?»
Адепт осторожно заглянул внутрь сквозь пыльное окно – внутри никого не было. Отпереть засов не составило труда. Трухлявые доски поддались, со скрипом выпуская заржавевшие скобы из старческих объятий. Изнутри пахнуло пылью и сыростью. Нааррон вошел, вздрогнув, от протяжного скрипа половицы.
На мельнице обнаружился шкаф с тряпьём, среди которого нашлись затхлые, но относительно чистые простыни, кое-какая посуда, вполне пригодная для использования. Две широкие лавки, да поленница у входа, а в ней – вот удача! – Сухие дрова.
6.
Крэг ненадолго пришёл в себя и, что-то невнятно пробормотав, снова уснул.
– Спи, дуболом. Тебе нужно побольше спать.
Нааррон, приподняв голову друга, осторожно влил в рот тёплый травяной отвар, заряженный целительной силой. Остатки допил сам. Дохромал до соседней лавки и свернулся на ней, укутавшись в пыльные одеяла.
«Сон…»
Приснилась всякая дрянь, чего и следовало ожидать. За Наарроном гонялись толпы разбойников во главе с тремя убитыми и восставшими ассасинами. Умиравший добрую сотню раз Крэг, капризно обвинял его в своей гибели, ссылаясь на то, что он – Нааррон, заучка и слабак. Потом появился гигантский загнутый клинок. Он долго гонялся следом, пока, наконец, не настиг.
Адепт проснулся в холодном поту, зубы выбивали дробь, но скорее не от холода, а от натянутых до предела нервов. Он сел и натянул куртку. Дрова в очаге превратились в едва тлеющие угли. За окном царила глубокая ночь.
«Выходит, я проспал целый день?» – несмотря на головную боль, он чувствовал себя почти отдохнувшим.
Опухшая нога не лезла в сапог, и Нааррон бросил эту затею, решив заняться ей, как только проверит состояние друга.
«Хвала Киалане!» – Крэг дышал, хотя и несколько натужно.
Адепт потрогал потный, испачканный засохшей кровью и жирный от мази лоб – накануне было не до церемоний, мазал как придётся. У Защитника был жар, но он не метался, а спал. Нестерпимо потянуло на двор – нужда, дело такое. Облегчаясь за углом, адепт прислушивался, но ничего, кроме несмолкающего шума воды, расслышать не смог. Подумав, что сейчас его вряд ли кто увидит, сходил проверить лошадей у небольшой рукотворной заводи ниже по течению. Там громко пели цикады, порой раздавался пронзительный вскрик ночной птицы. Облака разошлись, и небо смотрело на землю, сияя мириадами звёзд. Напоенный терпким ароматом хвои воздух радовал с каждым новым вдохом, напоминая, что он, Нааррон, все ещё жив.
Не удержавшись, адепт разделся и быстро вымылся. Его не испугали ни обжигающий холод воды, ни чёрная непроглядность глади. Он радовался, чувству облегчения в опухшей ноге, наслаждался ощущением покрывающейся мурашками кожи.
«Я жив! О, Киалана, спасибо!»
Вымывшись, прополоскал одежду. Набрал воды в старое рассохшееся, безбожно протекающее ведро и в большой мех, что прихватил заранее.
«Хорошо, что тот идиот-воришка сгрузил все припасы на Ромашку», – Ясень так и пропал, вместе с содержимым седельных сумок.
Вернувшись, при свете лучины занялся ногой. Затем разжёг очаг – в темноте меньше шансов, что кто-то увидит дым, да и деревенщины побаиваются подобных мест, особенно по ночам. Зная, сколько страшных историй рассказывают о мельницах, можно было не волноваться, что кто-то рискнёт проверять, кто здесь обосновался.
Когда вода нагрелась, Нааррон занялся перевязкой, предварительно обтерев тело друга мокрой тряпицей, смыл кровь и грязь. Срезал и сжёг испорченную одежду – в сумках имелась смена. Раны очистил заново, обработав горелью и промыв дезинфицирующем отваром собственного приготовления. Наложил купленную в Красных Горках заживляющую мазь. Перевязал. Мелкие порезы уже затянулись и покрылись свежей розовой кожей.
– На тебе как на собаке заживает, дружище, – беззлобно пошутил адепт.
Следовало провести новый сеанс лечения, вот только сначала стоило поесть и восстановить собственные силы.
7.
Утром жар у Крэга усилился, хотя по всем признакам должен был прекратиться. Нааррон хлопнул себя по лбу:
– Плечо!
Увиденное ему совсем не понравилось: края раны почернели, припухли, а вокруг разлилась краснота.
– А вот это уже совсем нехорошо. – Нааррон разволновался, даже руки затряслись. – Я идиот!
Клинок оказался отравлен, а ведь эта мысль посетила его в какой-то миг, но от усталости, он забыл принять меры. Адепт метнулся к сумке:
– Как же я сразу не сообразил, это же, сартог их дери, ассасины! – Он спешно перебрал длинными пальцами имеющиеся снадобья и травки и раздосадовано поморщился, не обнаружив необходимого: «Тогда неплохо бы раздобыть хотя бы пиявок».
Те обнаружились в заводи днём, когда лучи солнца, пронизали воду, сделав её тёплой, как парное молоко. Нааррон, некоторое время решался: сделать это самостоятельно или использовать лошадей как приманку. Всё же решил пожертвовать собственным телом.
Следующий раз Нааррон проснулся уже днём. Доел приготовленную ночью кашу и осмотрел собственную ногу. Мазь хорошо помогла, от опухоли и следа не осталось, болело теперь только, если наступить, но и то вполне терпимо. Проверил Крэга, жар по-прежнему не спал, но и не усилился.
Защитник очнулся, шевельнув потрескавшимися губами:
– Пить…
Нааррон напоил друга заряженным отваром, сила у Защитника должна бить через край, тогда организм восстановится гораздо быстрее.
Затея с пиявками оказалась удачной, а жертвы, на которые пошел адепт не напрасными уже хотя бы из-за физиономии громилы, когда тот, в очередной раз открыв глаза, обнаружил присосавшихся к плечу тварей: «Только что не взвизгнул, как кабацкая девка, которую ущипнули за зад».
Нааррон давно так искренне не смеялся, но на просьбу «убрать эту гадость немедленно» ответил категорическим отказом.
На четвертый день Крэг смог подняться с постели. Сначала с помощью Нааррона, потом и сам, судорожно хватаясь за стены. Правда, ограничивался он редкими походами по нужде до поганой бадьи в сенях, но и это отнимало все его силы.
Остальное время Защитник спал.
Помимо прочих забот адепт по утрам удил рыбу в заводи, да искал всякие травки, заготавливая их впрок. Сушил, перетирал, составлял сборы. Теперь он гораздо лучше понимал, что может пригодиться в дороге, что важно всегда иметь под рукой.
Так в тишине и покое пролетели почти три седмицы. Похоже, боги решили дать им передышку. Нааррон взял за правило регулярно объезжать окрестности верхом на Ромашке, изучая местность. Подготавливая пути отхода на случай, если придётся срочно сниматься: «Рано или поздно этот момент настанет, и лучше, чтобы он не напоминал поспешное бегство».
Защитник был с ним полностью согласен. Он все порывался присоединиться, но оказался слишком слаб, чтобы сесть в седло, что послужило поводом для моральных страданий. Адепт даже стал поручать ему несложные дела по хозяйству, чтобы тот не так сильно маялся. Вместе они продумали план действий, оставалось только точно узнать, где именно они оказались.
В попытках это выяснить, не прибегая к помощи посторонних, Нааррон однажды вернулся на полдня пути в ту сторону, откуда пришёл. Но то ли перепутал направление, то ли вовсе заплутал, но так и не обнаружил той старой дороги. Это было странно, но они не могли уйти настолько далеко от места, где напали убийцы, но все что он видел вокруг говорило об обратном.
В одну таких поездок, будущий Хранитель Знаний поднялся по реке и случайно увидел дымок. Оставив Ромашку в приметном месте, прогулялся дальше пешком, и, подобравшись ближе, наткнулся на стоянку.
Семь стреноженных лошадей, паслись поодаль от лагеря. Подобравшись ближе, Нааррону удалось подслушать недовольное бормотание одного из путников – тот трижды сбегал по нужде, облюбовав камень, за которым адепт притаился: «Заставил, сукин сын, понервничать!»
Вздумайся тому обойти кругом ненадёжное укрытие, как пришлось бы отвечать на неудобные вопросы.
8.
– Надо уходить! – Возбуждённый адепт ворвался в горницу и начал спешно паковать немногочисленные пожитки.
– Что случилось?
– Сюда идут. Пять или шесть человек. Возможно, больше. Я так понял, они кого-то ищут.
– Нас?
– Не знаю, но лучше убраться поскорей. Я слышал, двоим из них нездоровится, и надо бы пару деньков пересидеть под крышей. Думаешь, где они захотят остановиться?
– Думаю здесь, – Защитника задумчиво вперился куда-то вдаль, словно бы он пытался рассмотреть нежданных гостей сквозь стену мельницы.
Тяжело поднявшись, Крэг едва заметно сморщился от боли:
– Я готов.
– Сможешь удержаться в седле? Поезжай на Ромашке, у неё мягкий ход.
– Посмотрим, – Крэг не стал сразу отказываться, и это насторожило Нааррона: «Возможно, он чувствует себя хуже, чем пытается показать?»
Хромая и ощущая себя полной развалиной, тот принялся помогать с вещами. За порогом уже ждали осёдланные лошади – адепт подготовил все заранее.
– Что ты сделал с Ветром?! – Курсант потерял дар речи.
– Покрасил, – последовал короткий ответ.
Некогда красавец-вороной теперь выглядел отвратительно. Роскошный хвост был безжалостно подрезан, та же участь постигла и гриву. Краса и гордость теперь больше напоминала пегую кудель. Чёрная лоснящаяся шкура сменилась на бледно-рыжую с неровными пятнами пегой окраски.
– Теперь он чалый.
Крэг даже возмущённо обернулся, заслышав нотки гордости, просквозившие в голосе друга.
– Да у Херкона случился бы разрыв сердца! – Защитник, судя по нахлынувшей бледности, и сам был недалёк от этого.
– Ты ещё себя не видел, – буркнул под нос Нааррон, разглядывая новые блондинистые волосы Защитника, и добавил громче: – Покрасил как смог, а то нас по нему легко опознать можно. Не переживай, постепенно всё смоется и отрастёт, – адепт надеялся, что изменения в собственном облике друг заметит нескоро.
Оставшуюся поклажу навьючили быстро, все лишнее сложили заранее в маленьком закутке – авось кому пригодится.
– Поедем вниз по реке, там выйдем на просёлочную дорогу – я до неё доезжал и вернулся однажды. Так вот, если повернуть на северо-восток, она выведет на торговый тракт, который идёт до самого Приграничья.
– Предлагаешь примкнуть к одному из обозов?
– А есть идеи получше?
Глава 21
1.
Пасита, сладко потянувшись, сел на постели и понял, что утро давно настало. Защитник засиделся накануне допоздна, вот и проспал дольше обычного. Внезапно затревожился, припомнив, что не убрал Книгу Излома в тайник, но сунув руку под подушку, испытал облегчение, нащупав рельефный кожаный переплёт: «На месте».
С улицы донеслось конское ржание, оголтелый собачий лай, да кто-то будто бы ругался.
– И чего расшумелись, сартогские отродья? – Ббуркнул тин Хорвейг, выглядывая в окно.
На дороге по ту сторону площади царило небывалое оживление. Два воза остановились напротив пустующего дома. Возницы переругивались, а вокруг собрались немногочисленные деревенские из особо любопытных да праздношатающихся.
«Надо бы что ли проверить?»
Надоедливо тявкающая собачонка пыталась цапнуть лошадь за заднюю ногу, но первой приметив Защитника пустилась наутек, поджав хвост.
– Говорил же, токмо зря крюк сделаем! – Мужик на переднем возу сплюнул.
– Откуда я знал, что они так рано уедут. Обычно поспевали, – ответили с соседнего.
– Обыфно пофпевали, – передразнил его первый, гримасничая, а затем добавил нормальным голосом: – И сейчас поспели, если бы не ты! Короткий путь ему Кузьмар подсказал! Дери вас сартоги с вашим коротким путём! И тебя, и твоего Кузьмара!
– Хватит ругаться! Поедем ужо потихоньку, – примирительно увещевал второй.
– Вдвоём придётся в лесу ночевать, а все из-за тебя, дурная башка!
– Я и один ездил, – начал было виновник, да первый его перебил:
– Это ж ты без товара! А с товаром что? Положим, от волков отобьёмся, а ежели разбойники?
Пасита, остановившись позади остальных, некоторое время слушал разговор, а потом рявкнул:
– Что здесь происходит?!
Возницы вздрогнули, зеваки благоразумно последовали примеру мелкой шавки. Защитник, не глядя, сграбастал за шиворот замешкавшегося беглеца, возвращая обратно. Тщедушный мужичок неопределённого возраста, трясясь и вымучено улыбаясь, залепетал:
– Доброго вам утречка, господин Защитник, доброго…
– Что происходит? – Повторил Пасита вопрос.
– Да вот ведь оказия! Люди заблудились.
– Где заблудились? – Не понял Защитник.
Ему ответил первый возница:
– Здрав будь, господин Защитник! – Мужик подобающе поклонился. – Мы на ярмарку направлялись, поспешали к обозу вашему, значит. У нас-то деревенька маленькая, вот вдвоём всего торговать едем, да опоздали видать. Заплутали по дороге, – он, не удержавшись, повернулся к товарищу и снова гнусаво передразнил: – Корофкий путь!
– Обоз? – Защитник недоуменно наморщил лоб.
Пойманный мужичок охотно ответил:
– Так это, обоз ушёл спозаранку в Птичий Терем на ярмарку, господин Защитник. Народ торговать изволит, ужели не можно? – мужичок даже побледнел испугавшись.
Пасита помолчал. Решил, не стоит перед чужаками показывать, что он на своей земле не обо всём осведомлён, а потому рассеянно ответил:
– Ах да, обоз… – уточнил: – Так ярмарка сегодня?
– Завтра.
Выпустив мужичка, тин Хорвейг молча развернулся и пошёл обратно.
«А и боги с этим их обозом, у нас – тренировка», – он ухмыльнулся в предвкушении встречи с охотницей.
Во дворе кликнул Харилу, хотел послать за девчонкой, но того нигде не было видно – младший тин Шноббер старался лишний раз не попадаться на глаза, и был тише воды и ниже травы с тех пор, как уехал его брат. Выругавшись, Защитник пошел седлать Ярого. Когда подъехал к дому Киры, во дворе хлопотала её мать. Женщина, как обычно, вежливо поздоровалась, но избавиться от ощущения, будто в глубине её странных синих глаз затаилось презрение, не удалось.
«Держится, что княжна. Даром, что баба деревенская», – подумал Защитник, понимая, что с лёгкостью может представить её и на балу среди придворных. Ответив кивком на приветствие, попросил позвать Киррану.
– Так ведь Кира уехала, – удивилась Анасташа.
– И куда же?
– Так на ярмарку.
– Значит, на ярмарку? Ага… – Протянул тин Хорвейг, чувствуя, как закипает: «Они что? Издеваются? – Он молча развернул лошадь. – Дрянная девчонка! Как только осмелилась уехать без спросу?!»
Решив не пороть горячку, Пасита не пустился в погоню и не поехал домой сразу. Вместо этого отправился на Керунов холм, у подножия которого на берегу Широкой занялся медитацией. Это помогло успокоиться и взять себя в руки.
«Вряд ли девчонка решила сбежать. Анасташа не была бы так спокойна. – тут его осенило: – А почему бы и самому не съездить в город? Заодно и развеюсь. Туда верхом полдня пути, или чуть больше. Отправлюсь в дорогу завтра до рассвета, как раз к полудню и поспею», – в голове Защитника родилась идея.
2.
Харила, убедившись, что за ним никто не следит, направился к дальнему овину.
Нариша уже была здесь.
– Любимый! – Пышногрудая и изящная бросилась на шею, прижимаясь плотнее.
Тин Шноббер нащупал под сарафаном тонкую талию, которую мог обхватить пальцами, точно кольцом. Мягкие губы припали к его рту в неискушённом девичьем поцелуе, и Харилу будто молнией прошибло, никогда раньше он не был так счастлив. Тихо застонав, приподнял девчонку, добавляя поцелую страсти. Почувствовал, как в грудь упёрлись две маленькие ладошки. Игриво прозвучало:
– Не спеши. Ты принёс, что я просила?
Густые чёрные ресницы кокетливо пощекотали щёку, отчего-то напомнив крылья бабочки-наноха, так напугавшей его в детстве. Девушка отстранилась, чуть раскосые, карие глаза затаили на дне загадку. Впервые увидев её при свете дня, Харила даже было решил, что она – сагалийка, но оказалось, что в роду Нариши имеется примесь сартогской крови, что в этих краях не редкость – в этом девчонка призналась сама прелестно смущаясь…
Настолько прелестно, что тин Шноббер едва сдержался, чтобы не задрать ей сарафан прямо в тот же самый миг, наплевав на сартогскую пра-пра-пра-бабку и всю её орду разом. Каким чудом тогда сдержался и сам не понял: «Да если их женщины хоть чуть-чуть напоминают Наришу, я пересмотрю выражение сартогская шлю…Тьфу! Что за мысли так не вовремя лезут на ум? Наверное, брат прав. Я – тупица».
– Нет, – Харила досадливо поморщился. – Я подмешал тин Хорвейгу то зелье, которое ты дала, но он всё равно лёг поздно и уже проснулся.
– И что же? Так и не выходил никуда? Даже по нужде?
– Выходил. Я в очередной раз обыскал всю избу, но так и не понял, куда он её прячет.
Девушка медленно побрела вдоль стены, мгновенно растеряв интерес.
– Далась тебе эта книга? – Не выдержал Харила. – Сказал же – женюсь, чего еще надо? Веди сейчас же к отцу!
Он схватил Наришу за руку, разворачивая к себе. Девушка не противилась, наоборот, снова прильнула, упёршись упругими полушариями грудей. Нежно погладила курчавую поросль. Тонкие тёплые пальчики невзначай проникла за ворот рубахи. Она снова потянулась, приподнимаясь на цыпочки, и всё равно бы не достала до губ, но Харила наклонился ниже, заключая прекрасное лицо в ладони. Целомудренно поцеловал, хотя хотелось бросить наземь…
Нариша снова отстранилась, но взяв его за руки, потянула внутрь овина и усадила на колоду. Харила покорно выполнял молчаливые приказы, и от этого таяло сердце: «Что-то много этой талой воды скопилось, того и гляди портки прорвёт», – подумал Харила, едва сдерживая тяжёлое томление.
– Принеси книгу, – зашептала бесовка, касаясь губами уха. – Докажи, что любишь, – принялась покрывать лёгкими поцелуями шею. – Я стану твоей, – маленькая ручка скользнула снизу под рубаху. – Даже без свадьбы, – вторая двинулась ниже и, чуть сжав его естество, умело погладила.
Харила зарычал и схватил девчонку. Точнее, попытался, но та, каким-то чудом вывернувшись, оказалась поодаль. Улыбнулась как ни в чём не бывало и нежным, что пение ночной птахи, голосом попросила:
– Принеси мне книгу, любимый.
Взмахнув на прощанье ресницами, девушка выпорхнула наружу. Харила было бросился за ней, но той и след простыл: «Как обычно! И как ей только удаётся морочить мне голову?»
– Нариша! Нариша, ладушка, где ты? – Безрезультатно позвал он.
«Небось за плетень забежала и смеётся, – Харила не стал искать, побрёл обратно, в который раз ругая себя за мягкотелость. – Я же тин Шноббер! Я всегда брал, что по нраву, невзирая на протесты! – тут он покривил душой, и заговорила совесть: – И вовсе не всегда. Да и, скорее, то, что доставалось».
Они встретились в ночь Киаланы. Тогда-то младший тин Шноббер впервые и пообещал жениться, даже не зная её имени. Так ему понравилось, что девчонка его совсем не боится. Не выражает брезгливости или страха, как прочие девки. Харила знал, что не красавец, но Нариша так искренне им восхищалась. Даже сама поцеловала первой. С тех пор и начались тайные встречи. Девушка была родом из какой-то соседней деревни, но откуда точно не сказывала. Говорила – отец очень строгий. Он не настаивал, да и про женитьбу в тот раз больше к слову сказал, пошутил значит. Сегодня – обещался всерьёз. Захотелось чего-то настоящего впервые в жизни.
3.
Пайшан, распластавшись на плоской крыше, слушала: «Да, когда же он уйдёт, сын козла и ослицы? Лучше бы продолжал искать тайник, Райхо слишком долго ждёт!»
Приглушённые мягкой почвой шаги, слышные её натренированному уху, наконец, затихли. Девушка, не вставая, нащупала край крыши и, оттолкнувшись ногами, послала гибкое тело вперёд. Мягким пёрышком асс-хэпт опустилась на землю, не потревожив и камня.
– Хайшшат вассор! – Сплюнув, утёрла губы. – Воняет, свинья, как стадо верблюдов.
Пайшан посмотрела на небо: «Полдень». Люд попрятался от жары, она же, выросшая в Сагалии, солнца не боялась. Самое время помыться, сейчас её вряд ли потревожат. Девушка направилась было в сторону полюбившихся купален, да вовремя вспомнила про сарафан. Подол ненавистной одёжи она заткнула за ворот, открыв на всеобщее обозрение хитроумную систему обвязок, удерживающих её самые смертоносные секреты: «Не приведи Саршан-хо, кто увидит!»
4.
Главарь дал команду и на Киру бросились сразу двое. Не мудрствуя лукаво и не ожидая серьёзного отпора, бандиты попросту попытались схватить её за руки, будто девку какую.
Охотница без особого труда увернулась, попутно ударом локтя выбив дух первому – тому самому «вежливому пареньку», считай мальчишке. Другого – одного из тех, кто спрыгнул с крыши – отправила на свидание с каменной стеной: «Пускай полежит, авось образумится». На душе отчего-то стало радостно, словно бы легче стало, но тут же радость сменилась тревогой: «А ну как снова в транс скачусь? Поубиваю, а потом и сама свалюсь, кто меня здесь найдет? Хорошо, если городская стража…»
Бандиты навалились скопом и стало не до размышлений. Пришлось поспевать – уворачиваться. В руках нападавших замелькали ножи всех мастей.
Выпад.
Другой.
Гнусно скалятся жёлтые зубы. Короткий бросок в сторону. Ударом ноги Кира оттолкнула самого скорого и едва успела упасть на спину, спасаясь от выпада. Сталь просвистела мимо, а охотница уже сама шла в атаку. «Жало осы», «таран» вдогонку. Кинжал, выбитый из чьих-то рук, бесшумно упал на усыпанную отбросами землю. Ушла вниз с поворотом – скорее угадала, чем почувствовала, что кто-то зашёл сзади. Исполненный боли вопль подсказал: «Не ошиблась».
– Рука! Дерьмо сартога!
Ещё один, баюкая запястье, отполз в сторону.
Много хлопот доставлял жилистый, худой и гибкий, как верёвка, мужик. Кира старалась не выпускать его из виду: «Вынул удавку, в кучу не лезет и все норовит за спину зайти». Беспокоил и главарь, от него тоже стоило ждать сюрпризов: «Опасный. Бьет редко, больше присматривается».
– Идиоты! Порежете! – Рявкнул Холера и натиск ослаб.
Тем временем бандитов нисколько не уменьшилось. Первый уже подобрал свой кинжал. Другой, который с вывихнутой рукой, просто перебросил нож в другую и недобро осклабился. Как-то быстро очухался и «прыгун» злющий, как орда сартогов. Только Счастливчик теперь старался держаться поодаль.
Грабители больше не спешили. Раз наскочив, отхлынули и закружили, как вороны подле дохлой коровы. Где-то на грани сознания замаячила паника: «Такого у Каррона на тренировках не было!» Теперь приходилось отбивать редкие и осторожные выпады. Вот и Холера, криво ухмыляясь, примерился, обменявшись парой ударов, отступил: «Опасен. Ой опасен!»
Напали двое. Бросились вместе с разных сторон. Отчаянно, словно бы от этого зависели их жизни. Охотница отступила и присела, дубинка свистнула над головой, и только когда горло обожгло болью, Кира поняла, что попалась в ловушку – бандит с удавкой улучил момент. Первого, кто подошёл сумела оттолкнуть ногой, но удавка тут же затянулась сильнее, напомнив случившееся в Ночь Киаланы. Охотница, запаниковав, беспорядочно забилась. Ничего не соображая. Забыв обо всём, чему учили. Вместо крика из горла вырвался лишь хрип, а чужие руки, уже шарили по телу не то обыскивая, не то…
Транс.
Звуки стали тише, но чётче. Кира замерла, перестав трепыхаться.
– Болван! Ты её задушил! – Давление на горло немного ослабло.
– Сартог дери! – Отшатнулся от неожиданности Холера, когда охотница распахнула веки.
– Глаза! Её глаза! – Истошно заверещал кто-то.
Удавка снова затянулась, и Кира ударила локтем назад. Послышался хруст и давление прекратилось.
– Она! Та самая!
– Про неё говорил Боров!
– Ассасин! Сартогский конь её дери! Ассасин, Керуном клянусь!
– Бежим!
Они побежали, но двигались медленно и неуклюже как сонные мухи. Кира могла бы догнать в два счёта любого: «Нет! Стоп! Только не это! – охотница почувствовала, как подступает то самое прежнее ощущение. Заныли суставы, зубы:
– Не надо! Нет!
5.
Райхо возвращался на постоялый двор пешком, дав понять собеседникам, что это якобы прихоть, за которой он ловко скрывает боязнь верховой езды. Но на самом деле, у Хэпт-тана были кое-какие планы, и возня с лошадью в них ну никак не вписывалась – в городе ассасину была нужна свобода.
Не торопясь, поигрывая тросточкой, он вышагивал по направлению к Храмовой площади. Сейчас во франтоватом хлыще никто и ни за что не признал бы Райхо Справедливого, одного из Танов Совета пятнадцати. Пошитый на заказ наряд стоил целое состояние и отлично изменял фигуру, делая плечи на вид не такими широкими. Из-под светло-серого кафтана выглядывал тёмно-синий, расшитый серебряной нитью камзол. Узкие штаны в тон были заправлены в высокие сапоги из светлой кожи, украшенные квадратными пряжками белого золота – небывалая роскошь! Отвороты рукавов покрывала тончайшая паутинка серебряного же растительного узора, под которым таилась «стальная смерть» в полторы пяди. На голове красовалась широкополая шляпа с пышным пером, она также хранила кое-какие секреты, да и трость, при необходимости, резким взмахом можно было превратить в грозное оружие.
Белозубо улыбаясь всем встречным барышням и приподнимая шляпу в приветствии, Райхо думал. Барышни, к слову сказать, не отводили глаз, пожирая его взглядами – в Птичьем Тереме он гостил уже как неделю и успел побывать на паре приёмов у градоправителя. Слухи же разлетались, как песок над пустыней, и теперь весь городок знал про столичного чудаковатого холостяка Грейла тин Аларию. Поговаривали, что он баснословно богат и, притом, на удивление, застенчив, да к тому же единственный наследник угасшего рода. Легенда работала, но был в ней один серьезный недостаток – она превращала Хэпт-тана в цель, для светских хищниц.
