Любовь Черникова
Огонь в твоих глазах. Обещание
Глава 25
1.
Пасита, хмурясь, посмотрел на низкое серое небо. Уж больно не любил вот такое вот преддверие зимы.
Порыв северного ветра взметнул листву и бросил в лицо водяную взвесь, через пару вдохов, превратившуюся в колючие снежинки. Защитник невольно поёжился, хотя и не чувствовал холода так, как его чувствуют обычные люди.
Погода нагоняла тоску. Вдобавок те особенные сны ему больше не снились, и это злило, словно у него украли сокровенное. Что-то, что принадлежало только ему одному.
«Не только», – он опроверг сам себя, покосившись на Киру.
Теперь ничто больше не отвлекало от мыслей о возвращении в столицу, а Затолан не спешил его возвращать: «Чего же старый змей тянет время?»
Тин Хорвейг надеялся добиться от девчонки выплеска и с чистой совестью отправится обратно в Орден самостоятельно: «Махаррон, ты, без сомнения, все знаешь, старая сартогская собака. Недаром же твой выродок Каррон провёл столько лет здесь, в глуши. Но я привезу девчонку, и тогда-то ты не сможешь выставить меня идиотом. Любой наставник, обладающий нужным умением, сможет увидеть её потоки. – Тин Хорвейг усмехнулся. – Прямо как в старые добрые времена».
Когда-то все наставники умели отличать одарённых. Они рыскали по всему Ярросу в поисках таких детей. Жили рядом, в ожидании первого выплеска, а уж только потом тащили на обучение в Орден.
«Не то что сейчас. Мы даём приют, кормим и поим каждого ублюдка, рождённого от семени Защитника, пока тому не исполнится пятнадцать, в надежде, что драгоценный отпрыск не подохнет раньше времени».
Лишь после Церемонии Определения становилось окончательно понятно, выйдет ли из такого ученика толк. Сможет ли он видеть потоки, разбудить и подчинить дремлющую до поры силу. Раньше артефакт попросту не срабатывает.
«После сего знаменательного события половина никчёмностей получит пинок под зад, потому как уровень их силы настолько ничтожен, что нет никаких шансов к ней воззвать. Ещё треть слабаков станет носить гордое имя Хранителей Знаний. И лишь жалкая кучка сможет зваться Защитниками…»
Пасита сплюнул раздражаясь. Запасной план оказался на грани провала. Он чувствовал, что уже поздно отправляться в дорогу. Должно пройти не меньше месяца, а то и двух, прежде чем расквашенные дождями топи не застынут. И за это время следует во что бы то ни стало добиться результата.
«Чего бы это ни стоило! Я не могу ждать вечно, пока дядя ведёт собственную игру!» – в том, что Затолан именно этим и занят, Пасита не сомневался.
Он снова покосился на своевольную охотницу, и волна противоречивых чувств окатила с ног до головы. Девчонка сидела на земле в позе цветущего лотоса и, безмятежно улыбаясь, подставляла лицо ледяным порывам. Снежинки таяли на порозовевших щеках и чуть обветренных губах, превращаясь в маленькие капельки. Розовый язычок, мелькнув, слизнул одну. Кира прикрыла глаза, втянув носом воздух, будто принюхиваясь к чему-то.
Острое желание обладать ею сейчас же поспорило по силе с раздражением: «Пока я как баба ломаю руки в поисках выхода, она вздумала наслаждаться погодой!»
Глаза Защитника нехорошо сузились.
2.
С тех пор как Кира начала принимать снадобье, которое дала Матрёна, сны ей больше не снились. Никакие. Ни обычные, ни те – странные. Это радовало. Позволило вздохнуть с облегчением, хотя смотреть на Защитника всё равно было как-то неловко.
Пасита же на неё будто за что-то злился. Рычал всё время. Зыркал недовольно. Это казалось вдвойне странным, учитывая, что на тренировках она, наконец, начала делать успехи.
Теперь далеко не каждый удар попадал в цель, Кира блокировала, уворачивалась и частенько успевала дать сдачи. Хотя, конечно, для тренированного Защитника её удары были, что комариный укус, но охотница помнила, Защитники в бою дополняют приёмы силой.
– Передохни и продолжим.
Кира сидела на холодной земле и радовалась первому снегу. Неповторимый запах свежести и обновления будоражил душу. Мечталось тропить русака [выслеживать на охоте зайца-русака. Прим. автора] утром по первому снегу, как в прежние безмятежные времена. Она вздохнула, и улыбка чуть померкла: «Да разве ж Пасита отпустит? Вон даже всю учёбу отменил, теперь с утра до ночи только и делаем, что дерёмся…»
Неожиданный удар в плечо опрокинул набок. Ошеломлённая охотница, еле успев откатиться в сторону, рывком поднялась на ноги.
Кира едва смогла приподнять веки, но не увидела ничего такого, что ей не подсказали бы запахи и ощущения. Мерно покачивало. Пахло кожей и мужским потом. Чуть меньше лошадью. Пальцы на босых ногах онемели от холода, но сил пожаловаться не было. На попытку отодвинуться подальше от ненавистного ей мужчины, тело отозвалось болью. Крепкая и тяжёлая рука лишь чуть напряглась, прижимая крепче.
– Прости, – раздался едва слышный хриплый шёпот. Щетина уколола висок, и сознание, пожалев, покинуло охотницу снова.
3.
Пасита зарылся носом в русые волосы. Свои чувства к такой вот беззащитной Кире он не мог объяснить. На поле не чурался загонять её до полусмерти. Бил не жалея, не давая подняться, как бил бы любого курсанта тщетно добиваясь выброса силы. Потом вёз домой, а сердце затапливала непривычная нежность пополам с виной. Дома Защитник впадал в злую хандру.
«Муки совести?!» – эта мысль стала открытием.
Успокаивало лишь то, что девчонке все нипочём. Сила её защищала даже получше, чем его самого. Ночь. День. Кира снова на ногах: «Ни один из курсантов Ордена на такое не способен…»
Захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Подошёл бы сагалийский ханаретто, от которого пресекается дыхание и слезятся глаза. Его принято разбавлять ягодным соком, но сейчас он употребил бы и чистый.
Пролетел уже целый месяц с тех пор, как земля укуталась белым пушистым покрывалом и ударили трескучие морозы. Вечера Защитник коротал в одиночестве сидя у горячей печки и заливая тяжёлые думы вином. Изредка его покой нарушала Глафира. Робко входила и, если не гнал её сразу, молча опускала руки на плечи, одаривая неспешной лаской. Все это в полной тишине. Говорить он ей запретил, лишь закрывал глаза, представляя на её месте другую.
4.
Брякнула калитка. Тявкнул разок и тут же трусливо умолк Рыжик. Бабке Матрёне не нужно было гадать, кто пожаловал. Знахарка выпрямилась и вытерла мокрые руки о передник. Дверь отворилась и внутрь, не говоря ни слова, ввалился хмурый Защитник. Он нёс на руках безвольно обмякшую Киру, замотанную в его подбитый мехом плащ. Положив девушку на лавку, обернулся:
– До завтра сможешь её поставить на ноги? – заметив тревожное выражение на лице знахарки, добавил: – Два дня. Не больше.
– Лучше б снасильничал! – в сердцах буркнула Матрёна ему вслед, но осеклась, под обжигающе-холодным взглядом, когда тин Хорвейг молниеносно обернулся. К счастью, он ничего не добавил и вышел.
Матрёна, выглянув в окно, злорадно отметила, что и сам Пасита выглядит измождённо. Не считая красовавшегося на щеке кровоподтёка, при ходьбе он слегка припадал на правую ногу.
– Сеня! Воду вскипяти! – крикнула она.
Кира слабо застонала, приходя в себя. Знахарка подскочила, развернула плащ и всплеснула руками:
– Совсем озверел! Да что же это делается? – и добавила богохульно: – Где твои глаза, Киалана?
Вбежала Есения.
– Боги, Кирочка! – девушка прижала руки к щекам. – Почему она в исподней рубахе? Зима ведь!
– Чего застыла? Воды неси!
– Так уже нагрела.
Матрёна разрезала ткань. Оценив степень повреждений, вздохнула:
– Бедное дитя, будто стадо быков пробежало!
Несмотря на сплошь покрытое ссадинами и ушибами тело, всё было не так страшно, как показалось. Матрёна проверила ноги, уже не удивляясь отсутствию обморожения. То, что Кира непростая девочка, знахарка узнала, ещё когда той было всего три зимы.
Она споро принялась за дело, ворча под нос:
– И чего привязался? Колотит и колотит! Да и сама хороша, сколько уже говорила – текай!
– Не сбегу… – одними губами едва слышно прошептала Кира.
– Помолчи! – Матрёна кинулась к полкам со склянками и пузырьками. Вынула один, посмотрела на свет тусклой масляной лампы, кивнула и отмерила часть в ложку: – На-ка, вот – выпей.
Кира с трудом проглотила снадобье, поперхнулась и закашлялась. Кашель перешёл в стон, и из уголков глаз выкатились слезинки.
– Тихо, девочка, тихо. Потерпи, – Матрёна принялась ощупывать рёбра.
– Мама… – шепнула Кира, и ещё одна слеза прочертила дорожку по виску. – Не… говори ей. – слова давались с трудом.
– Не скажу, – помрачнела Матрёна, в душе радуясь, что Анасташа уехала погостить к родственникам в Вороньи Гнёзда, да из-за метелей задержалась. – Неча Анасташе ещё больше сердце рвать…
5.
Кира ничего не ответила знахарке, потому что уснула, несмотря на горящие огнём пальцы ног. Несмотря на саднящее тело. Несмотря на каждый вдох, отдающийся болью. Сказалась усталость. Организм был на пределе, а в тепле вконец разморило.
Впервые за долгое время ей приснился сон, вернувший в реальность:
– Раздевайся! – Голос Паситы прозвучал резко и отрывисто.
– Зачем?
Вместо ответа, последовал прямой удар. Охотница ушла классическим «шагом назад», но схитрила, ответив «кошкой» – подлым приёмом, нацеленным лишить противника зрения. Била по-настоящему не жалея. За что и поплатилась. Тяжёлый кулак обрушился на рёбра, затем в живот ударило колено, и тут же её отбросили в сторону.
Кира не то что не смогла сгруппироваться, она дышать в этот миг разучилась. Шлёпнулась плашмя, разбив нос об утоптанную до состояния льда площадку. Попыталась отползти, но пронзившая грудь резкая боль не позволила этого сделать.
– Вставай и раздевайся, – повторил тин Хорвейг.
Упрямо сжав зубы, стараясь не стонать, загоняя боль подальше, Кира все же поднялась и встала в стойку.
– Если ты сейчас же не скинешь одежду, я её сожгу прямо на тебе, – угроза прозвучала ровно.
Когда штаны затлели, Кира обречённо сорвала их первыми. Вскоре рядом упала куртка. Следом – тёплая поддёвка.
– Сапоги.
Пасита оставался непреклонным.
Оказавшись в одной исподней рубахе, Кира подняла глаза на Защитника. В них горели вызов и негодование, но не огонь силы…
– Рубаху тоже снять? – Ноздри девчонки раздувались от гнева.
Пасита залюбовался наблюдая, как порывы ветра играют с тонкой тканью, то обрисовывая контуры продрогшего тела, то скрывая их очертания. Мгновение помедлил, принимая решение, но, покосившись на Харилу, который, притопывая и хлопая себя руками, бродил в ожидании по краю площадки, понял, что не хочет, чтобы идиот пялился на его девчонку своими масляными глазами.
– Так сойдёт, – он встал в стойку. – Продолжим.
Хариле порядком опостылело принимать участие в этом странном действе. раз за разом одно и то же. Он засопел, наблюдая, как охотница снова упала, не в состоянии дать отпор, но упрямо поднялась шатаясь.
Босые ступни чуть оскользнулись. Изо рта вырвался не то стон, не то хрип. Девчонка больше не пыталась атаковать, лишь защищалась. В какой-то момент она снова пропустила удар. Второй. Третий вышиб из неё сознание, и охотница упала как тряпка.
Тин Хорвейг стоял над ней и тяжело дышал.
– Почему?! – Внезапно заорал Защитник, подняв голову к небу. – Почему ничего не выходит?! – В его глазах вспыхнуло пламя.
Серия мощных ударов обрушилась на ствол ни в чём не повинной берёзы, которая одиноко торчала на краю площадки. Тин Хорвейг, не жалея, разбивал кулаки в кровь, щедро орошая снег красным. Затем бедное дерево подверглось потоку ледяного ветра, а через минуту от него остался только обгорелый пень.
Харила замер возле лошадей и старался дышать тихо-тихо. Казалось ещё чуть-чуть и он тоже примется фыркать и жевать сено, чтобы не выделяться.
Взгляд Паситы погас и прояснился. Грудь вздымалась, будто он пробежал несколько вёрст кряду.
– Одень её! – Защитник указал себе за спину.
Тин Шноббер, немедля метнулся было к лежащей на снегу девчонке: «И так вон пот прошиб, или это не пот? Но портки сменить стоит…», – как его остановил новый окрик:
– Не трогать! Я сам.
Харила едва не упал поскользнувшись.
Тин Хорвейг, пролетев мимо, задел его плечом, лишив равновесия: «Да чтоб тебя сартоги драли вечность!» – выругался мысленно тин Шноббер, отбив зад об лёд. Его терпение было на пределе.
Защитник одёрнул бесстыдно задравшуюся рубаху. Чуток повозился, тщетно пытаясь натянуть на девчонку штаны, но, свирепея, плюнул на это дело.
– Захвати её вещи, – приказал он и поднял Киру на руки.
6.
Один кошмар плавно перетёк в другой. Судя по окружавшей обстановке, Кира была у Матрёны. Пасита сидел рядом и держал её за руку. Он что-то тихо шептал, но она не могла разобрать ни слова. Затем принялся целовать её пальцы, прижимая ладонь к своему лицу. Кира хотела выдернуть руку, но не смогла даже пошевелиться.
Когда снова открыла глаза, уже наступило утро или даже день, по брезжившему в маленьком окне серому мареву было не разобрать. Она снова находилась у Матрёны в избе, но даже не удивилась. Привыкла.
«Надо бы домой. Вдруг мама уже вернулась и будет волноваться?» – Кира попыталась подняться с постели.
– Ну и куда ты собралась? – Знахарка осторожно уложила её обратно, сопротивляться у охотницы не было сил.
– Кирочка, все хорошо, – подскочила Есения и взяла за руку, – я сходила к тебе домой утром. Анасташа ещё не приехала. Не волнуйся, мы тебя вылечим.
Ловкие пальцы забегали по телу, проверяя повязки. Есения отошла, взяла склянку с отваром и вопросительно посмотрела на Матрёну. Знахарка одобрительно кивнула и, прихватив ушат, вышла из горницы. Отмерив, несколько капель, Сеня разбавила их водой.
– Выпей, – черпачок коснулся растрескавшихся губ, – оно, правда, противное, но хорошо помогает.
Кира покорно проглотила горький настой и без сил опустилась на подушку:
– Мне сон приснился. Странный, – она непроизвольно вытерла руку об одеяло.
Есения тревожно обернулась, убеждаясь, что Матрена не слышит. Наклонившись к Кире, шепнула:
– Кирочка, это не сон. Я сама видела, как Пасита приходил ночью. Шептал слова всякие, целовал… Прощения будто даже просил.
– Разболтала-таки, простая твоя душа! – Девушки вздрогнули, когда знахарка неслышно вернулась.
Кира сморщилась от боли, а Сеня залилась румянцем до корней светлых, как спелый колос, волос.
– Глупости все это! – Ненатурально рассмеялась Матрёна. – Не вздумай забивать себе голову. Если он тебя целовать намеревался, не колотил бы, как сотник рекрута.
– Разве же я могу о таком думать?! – Удивилась подобному предположению Кира.
– Хорошо, если так. Тех, кто не против погреть постель Защитнику и без тебя хватает.
– Ты хочешь сказать? – От удивления Кира даже закашлялась, слишком сильно втянув воздух. Ухватилась за рёбра.
– Именно! – Подтвердила догадку Матрёна
– Но как же можно? Пасита – чудовище!
– Их манит богатство, власть, надежда на особые милости. К тому же эти слухи, что Защитники хороши как мужчины.
– Бабушка! – Воскликнула Есения и густо покраснела
– Киалана Заступница! – Прошептала Кира. Мысли заметались зайцами: «Нет, становиться подобием Глафиры я точно не собираюсь. Если Пасита возьмёт силой, убью при первой возможности и уйду в леса, а то и в степи за Излом. Неважно, что потом будет…»
7.
– Дрянная девчонка! – Защитник бессильно метался по комнате. – Что ещё я должен сделать, чтобы она призвала силу? Спалить всю деревню по одному жителю? – он вдруг остановился, осознав, насколько близко подобрался к этой грани, сжигаемый изнутри огнём собственной ярости.
«Такие как она не сдаются, – Пасита отхлебнул вино прямо из горла, понимая, насколько теперь далёк от своей мечты и каждый день собственными руками расширяет эту пропасть. – Да она скорее сдохнет, чем родит мне ребёнка…»
Но хотелось-то покорить и приручить, а не растоптать и уничтожить.
«Выбранный путь не верный. Хорошо, что я начал это понимать… Может, не все ещё потеряно?»
Защитник грязно и витиевато выругался. Думы не давали уснуть, и он вернулся к знахарке, просидев рядом с Кирраной половину ночи. Видя, в каком она состоянии по его вине мысленно молил Киалану, чтобы не случилось страшного. Пасита вдруг осознал, что девчонка ему небезразлична.
Все в ней привлекало его. Её необычность. Её стойкость – другая такого бы не выдержала. Сдалась, как и прочие, или ещё во время первого ужина, или позже на ярмарке, ослеплённая подарками, умелыми ласками и невысказанными обещаниями. Привлекала её остервенелая жажда знаний – Кира прилежно училась всему, что он ей предлагал, забывая о своей ненависти, которая явно читалась в синих глазах во время тренировок. Привлекала даже её жажда и готовность убить, когда загнанная в угол, она продолжала сражаться изо всех сил. Быстрая, гибкая как лоза. Злая в бою, и яростная как дикая кошка. Куда до неё всем светским дамочкам в кружевном белье? Тин Хорвейг потёр колено, осознавая с восхищением, что Киррана вполне способна дать фору любому курсанту первого, да, пожалуй, уже и второго круга.
«Прекрасно! Значит, по приезде она сможет обучаться сразу на втором, а то и на третьем кругу обучения, а значит, и церемонию инициации можно будет провести намного раньше».
Мысли прыгали с одного на другое, и Пасита снова приложился к бутылке, но в рот ничего не попало. Перевернув её вверх ногами, потряс. На пол упало несколько капель. В сердцах Защитник размахнулся и запустил ни в чём не повинный сосуд в дверь. Мелкие осколки брызгами вернулись к его ногам.
– Проклятое захолустье! – взревел он и, сапогами превращая битое стекло в крошку, пошёл к двери. Отворив, отпрянул в сторону, спасаясь от ворвавшегося в горницу пара.
«Совсем нервы расшатались… Шарахаюсь от каждой тени».
– Харила! – позвал, но снаружи никто не отозвался. Защитник, пошатываясь, вывалился на крыльцо. Осмотрелся вокруг. На дворе тин Шноббера тоже не было: – Где этот ублюдок пропадает?
Грязно выругавшись в который уже раз, тин Хорвейг, как был без тулупа в одном кафтане бродячим псом потащился по улице, безо всякой цели. Привычный порядок вещей нарушился, и виноват в этом только он сам. Виноваты его сила и похоть. Эта дикая смесь ощущений сводила с ума, не давая покоя. Пасита засмеялся и заговорил сам с собой:
– Махаррон всегда считал меня капризным, избалованным мальчишкой, у которого совершенно нет самоконтроля. Посмотрел бы я на него, окажись он на моём месте. Да я просто бог самоконтроля! – выкрикнул он, и его повело в сторону.
Защитник все же удержался на ногах, выписав зигзаг.
«Жаль, выпивка кончилась… Может, вернутся и допить Вино Откровения? Что с того, что оно дорогущее? Зато не хуже иного другого поможет скрасить вечер… Да… Ещё, пожалуй, стоит позвать Глашку…» – с этими мыслями Пасита поднял голову и расплылся в улыбке. Перед ним на дороге в нерешительности остановилась знакомая девка.
– То, что надо, – Защитник растянулся в довольной улыбке и припомнил имя красавицы: – Ламита!
Мороз украсил щёки девушки здоровым румянцем. Пухлые губки немного приоткрылись в растерянности. Пар от дыхания осел белой изморозью на пушистых ресницах и выбившейся из-под платка тёмной прядке. Отчего-то именно эта прядка навела Паситу на мысль о восхитительном разврате.
– Доброго дня, господин Защитник, – испуганно пролепетала девушка, и шерсть на загривке тут же привстала, вместе с «орудием труда».
«Нет. Точно не надо звать Глафиру… – подумал Защитник, вспомнив, как приелось её желание угодить. А старательность уже напоминала не страсть, а, скорее религиозный экстаз, – Никогда не был излишне набожным…»
Усмехнувшись пришедшей в голову шутке, Пасита шагнул ближе и едва не облизнулся:
– И тебе доброго дня, Ламита. Хорошо выглядишь. Вижу, от того маленького недоразумения следов не осталось? Я рад.
Что-то в его тоне насторожило девушку. Она попятилась, непроизвольно оглянувшись по сторонам в поисках поддержки, но, как назло, вокруг никого не было. Пальцы Защитника легонько коснулись высокого лба, заскользили по щеке, невзначай проникнув под платок. Большой палец задержался на нижней губе. Ламита отшатнулась, но крепкая рука, обвившая талию, не позволила сбежать. Горячее дыхание выдало количество выпитого.
– Не надо, господин… – Ламита, чуть поморщившись, задрожала всем телом. Меховые рукавички упёрлась в грудь, пытаясь оттолкнуть, но лишь разожгли кровь. – Не надо, пожалуйста! – Она, видно, не понимала, как на него действует. Закрутила головой, уворачиваясь от поцелуя. – Я закричу… – Голос прозвучал обречённо.
8.
Ламита, представляя, что сейчас случиться всё равно решила, не станет звать на помощь Лютобора. Вообще, никого не позовёт. Не имеет права. Из глаз ручьями хлынули слёзы, когда Защитнику надоела игра и он, легко преодолев сопротивление, завладел её губами. Платок свалился с головы, полушубок оказался расстегнут, а Ламита просто безвольно стояла, не препятствуя гуляющим по телу горячим рукам. Вдруг какая-то сила оторвала от неё тин Хорвейга, и тот полетел в сугроб. Ламита проводила его взглядом, забыв закрыть рот от удивления. Всё это время она мысленно молилась Киалане: «Неужели богиня услышала?»
– Чего стоишь? Домой беги! – Это Кира пришла ей на помощь.
Бледная, осунувшаяся, растрёпанная охотница, в своей обычной куртке и с непокрытой головой, несмотря на погоду. Ледяной ветер трепал её не убранные в косы волосы.
Из сугроба донёсся смех, от которого стало ещё холоднее. Девушки разом повернули головы.
– Ламита, беги! Ну пожалуйста! – В голосе Киры прозвучала мольба.
– А как же ты? – Не решалась девушка, не хватало совести оставить охотницу одну. Но увидев выражение глаз Защитника, шепнула: – Прости! – и, сорвавшись, с места побежала что есть мочи домой не оборачиваясь. Причина, толкнувшая её это маленькое предательство, крылась в едва зародившейся под сердцем жизни.
9.
– Ки-ир-р-р-а! – Раздалось из сугроба, и охотница, сглотнув, замерла в боевой стойке.
Пасита медленно поднялся на ноги, не спуская с неё взгляда пылающих огнём глаз. Снег был везде: в сапогах, в рукавах кафтана, на плечах и в коротко стриженных волосах. Таял там, где касался обнажённой кожи и это, судя по всему, не улучшило настроения Защитника. Он встряхнулся, будто пёс и зарычал:
– Кто тебя просил вмешиваться, девчонка? – Каждое слово упало ледяной глыбой.
– Ты чуть не нарушил обещание!
– А я-то было решил, что прибил тебя вчера… – Он коротко хохотнул. – Думаешь, сможешь со мной справиться?
– Попытаюсь, – ответ прозвучал глухо, будто Кира говорила сама себе, но Защитник расслышал.
Снова рассмеявшись, шагнул навстречу, и оступился, когда его повело в сторону.
– Да ты же пьян, Пасита! – Вдруг с удивлением осознала Кира, ещё ни разу не видевшая его в подобном состоянии.
– Я пьян? О да, я пьян! И выпил бы ещё столько же, но все когда-нибудь заканчивается. Выпивка. Терпение. Самоконтроль. – он развёл руками и сделал ещё один неверный шаг.
Кира отступила.
– Пасита, не надо!
– Повтори ещё. Мне нравится, как это звучит из твоих уст.
На руке Защитника появился маленький огненный шарик, который, бешено вращаясь, рассыпал вокруг ворох маленьких искорок, постепенно увеличиваясь в размерах.
– Защитник Пасита, не надо! – В голосе Киры зазвучало отчаянье.
«Если он станет использовать силу, мне точно не выстоять! – Да и тугая повязка, до сих пор стягивавшая рёбра, не внушала излишних надежд. – Нужно постараться решить все миром…»
Она оглянулась в растерянности и выпрямилась, больше не угрожая.
– Пасита, ты пьян. Давай я отведу тебя домой?
– Я думал, ты собралась со мной подраться? – Пасита задумчиво посмотрел на огненный шар, будто бы только что его увидел. – Но новое предложение мне нравится больше, – сжав ладонь, он заставил его исчезнуть, а после, стряхнув с ладони что-то невидимое, протянул её Кире и вдруг широко беззлобно улыбнулся: – Веди.
«Вот так просто?» – Кира удивилась настолько сильно, что даже не почуяла подвоха. Взяла протянутую руку, и та тотчас сжалась на запястье. Защитник рухнул в сугроб, увлекая её следом. Он радостно смеялся, подминая её под себя, наваливаясь сверху, зарываясь носом в волосы. Ухо обожгло горячее дыхание:
– Кира, Кира, – повторял шёпотом Пасита. – Киррана…
Охотница попыталась выбраться, но рыхлый снег не позволил. Пасита же прижался теснее. Вцепился рукой в её волосы, приник к губам, как умирающий от жажды. Поцелуй оказался не в пример нежным, несмотря на запах и привкус вина. Кира больше не сопротивлялась, но и не отвечала, исполнившись мрачной решимости.
«Он слишком пьяный, а ну как разозлится и спалит?» – умирать не хотелось. Даже за деревенских.
А ещё, хоть Кире и не желала в этом себе признаваться, от близости Защитника так закружилась голова, что очень захотелось сдаться, подчинившись потребностям молодого тела. Тут-то и припомнился давешний разговор с Матрёной.
Наконец, Защитник оторвался от её губ и, глядя помутневшим от страсти глазами, хрипло произнёс:
– Отведи меня домой Киррана.
Он откатился в сторону, давая ей свободу. Лёжана спине, раскинув руки, улыбнулся низкому небу. Как по заказу даже ветер стих. В воздухе закружились пушистые резные снежинки. Кира неловко поднялась и отряхнулась, отмечая намётанным глазом шевелящиеся в окнах занавески, мелькающие в сумерках тени, торчащие из-за плетней любопытные носы. Наконец, поймала на себе выжидательный взгляд стальных глаз, блестящих от неприкрытого веселья.
Защитник снова протянул руку, и Кира едва сдержалась, выбирая между желанием её сломать или, на худой конец, хотя бы грязно выругаться. Но просто подала свою. Морщась от боли, помогла ему подняться, пребывая в уверенности, что тин Хорвейг бы и сам прекрасно справился: «Сартог дери! Да он мог бы донести меня верхом на Полночи, хоть до околицы!»
Так, держа Защитника за руку, Кира вела его по улице. Тянула за собой, будто послушного телёнка. Тин Хорвейг, шёл, пошатываясь, и блаженно улыбался, не отводя от неё странного, почти ласкового взгляда.
Подходя к площади, Кира тяжко вздохнула: «Вот только Глафиры мне сейчас не хватает!»
– Дочь сартогской собаки! Да как ты посмела?! – Начала та издалека, ловко спускаясь с крыльца дома Защитника по ступеням. – Я что говорила? Псину твою отравила, и тебя изведу!
Больше Глашка ничего не успела сказать. Пасита в одно мгновение оказался рядом. Схватив за шиворот, встряхнул, как шкодливого котёнка, зло прошипел:
– Только попробуй хоть что-нибудь сделать, и я сожгу тебя, как порождение Излома! Ясно? – Гаркнул он тряхнул девку снова. – Не слышу!
Глафира часто-часто закивала.
Пасита, удовлетворённый ответом, оттолкнул девушку в сторону, и та едва не упала, из глаз хлынули слёзы обиды. Тин Хорвейг повернулся к Кире. Помедлил, пристально разглядывая, тяжело вздохнул и выдал:
– Иди домой, Киррана.
Кира не заставила себя упрашивать дважды. Молча развернулась и зашагала прочь. В душе боролись чувство вины, что оставила Глафиру и облегчение, что всё закончилось именно так. Все же она ещё злилась на Глафиру из-за Тумана, но сил продолжать эту игру в спасателя не осталось.
«Да и сама Глашка, не против… Вот пусть сама и разбирается»
