Макс Фрай
Хроники Ехо (сборник)
Наконец, когда я начал подозревать, что для Королевского обряда все же требуется хотя бы одна человеческая жертва, а посему наша неугомонная тропа не успокоится, пока я не умру от усталости (Гуриг держался бодро и вообще казался совершенно неутомимым бегуном), диковинное «перекати-поле» резко остановилось на небольшой цветущей лужайке, конвульсивно задергалось, наконец оторвалось от тропинки, крепко прижатой к земле Королевским сапогом, и, взревев на прощание как невоспитанный реактивный двигатель, прыгнуло куда-то вбок и исчезло в густых зарослях.
– Вот мы и на месте, – улыбнулся Король. – Вы посидите тихонечко, сэр Макс, я быстро. Только пожалуйста, не двигайтесь и помалкивайте. Поскольку до сих пор этот обряд всегда происходил без свидетелей, вам, наверное, следует сделать вид, будто вас и нет вовсе. По крайней мере, других идей у меня нет.
Я молча кивнул и уселся на траву, предвкушая грядущее зрелище. Я был совершенно уверен, что сейчас Король станет распевать заклинания, выплясывать какие-то диковинные фигуры – словом, поведет себя, как самый настоящий шаман. В юности я всерьез мечтал стать антропологом; выучиться, впрочем, так и не собрался – и тут, гляди-ка, уникальное полевое исследование само пришло в руки!
Но не тут-то было. Король не стал ни петь, ни плясать, зато, к моему изумлению, достал из кармана лоохи небольшую деревянную расческу и, помахивая ею, принялся бродить по лужайке, внимательно разглядывая траву под ногами. Наконец он остановился – видимо, нашел то, что искал – и опустился на четвереньки перед пучком высокой и, как мне показалось, сухой, бледной травы. Сперва долго гладил траву руками, бормотал что-то невнятное, потом пустил в ход гребень. Погибая от любопытства, я затаил дыхание и прислушался в надежде, что разберу хоть что-то. И отчетливо услышал, как Его Величество Гуриг Восьмой ласково шепчет: «Ах ты, растрепа!»
«Все-таки это сон, – подумал я со смесью облегчения и разочарования. – То-то я смотрю, вокруг такой бред собачий творится: то бабочки на нас ворчат, то тропинка клубком разматывается… Интересно, это я в яме заснул или еще раньше?»
Словно возмутившись примитивностью моих выводов, земля подо мной вдруг начала дрожать. В детстве мне однажды довелось пережить землетрясение – не очень сильное, всего четыре балла, но, чтобы перепугаться, вполне хватило. Так вот, нынешние колебания земли совершенно не были похожи на те мои впечатления. Сейчас земля дрожала ласково и ритмично, ходила не столько вверх-вниз, сколько из стороны в сторону, словно я был младенцем и ей поручили меня убаюкать. Не могу сказать, что она была на пути к успеху: вместо того, чтобы впасть в блаженную дрему, я смертельно перепугался и не заорал только из уважения к Королю, который просил помалкивать и вообще не подавать никаких признаков жизни. Вцепился в траву руками, ногами да еще и взглядом, дыхание затаил, пережидал катастрофу в надежде, что такое не может быть надолго. Но я ошибся. Земля все раскачивалась и раскачивалась. Был бы я действительно младенцем, непременно постарался бы вывалиться из колыбели, уползти от греха подальше от такой старательной няньки. Но когда твоя колыбель – весь мир, вывалиться из нее очень непросто.
Постепенно я утрачивал представления о реальности. Где верх, где низ, где твердь, где воздух, где заканчиваюсь я и начинаются луговые травы – полчаса спустя у меня не было даже подобия ответов на эти вопросы. А потом не стало самих вопросов, зато и страха не стало: трудно продолжать опасаться за свою шкуру, когда сметены границы между этой самой шкурой и прочей реальностью, когда ты вовсе не «пуп земли», единственная, неповторимая и уникальная драгоценность, а просто один из малозначительных фрагментов окружающего мира, дополнительная пылинка особо крупных размеров, чепуха, было бы о чем беспокоиться. Вот я и не беспокоился больше и вообще ни о чем не думал. Просто продолжал быть – довольно причудливым образом, конечно, ну, хоть как-то.
Наконец все закончилось. Вернее, закончился я сам, растворился в густой чернильной жиже небытия – то ли просто в обморок грохнулся, то ли все же уснул, убаюканный столь причудливой колыбельной.
– Сэр Макс, вы хоть живы-то?
Думаю, меня привел в чувство не голос Короля, а сила его надежды. Не открыть глаза, не выдавить из себя жалкое подобие улыбки, не задать традиционный вопрос: «А что вообще происходит?» – это бы выглядело государственным преступлением. Когда Король имеет перепуганный и виноватый вид, а голос его дрожит от волнения, настоящий монархист просто обязан восстать из мертвых, а уж в обмороке валяться – свинство запредельное, похуже дворцового переворота.
– Все очень хорошо, – сказал я минуту спустя, когда оклемался окончательно и понял, что так распрекрасно не чувствовал себя никогда в жизни – ну, разве что в детстве. – Более, чем хорошо. Страшно даже. Покурить, что ли?
– Непременно, – серьезно, тоном лечащего врача подтвердил Гуриг. Немного помолчал и добавил: – Знаете, сэр Макс, я много слышал об удивительных напитках, которые вы достаете из Щели между Мирами. То есть, поймите меня правильно, я вовсе не хочу вас утруждать, но на всякий случай имейте в виду: колдовать уже можно. Сколько угодно. Моя миссия завершена, Мир больше не вывернут наизнанку, и для нас с вами началась нормальная человеческая жизнь.
– Так это же меняет дело!
Я так обрадовался, что думать забыл о пережитом потрясении. «Можно колдовать» – это означало, что несколько минут спустя я буду пить кофе – при условии, что за время вынужденного бездействия не потерял квалификацию, конечно. Но я в себя верил.
– Хотите попробовать кофе? – спросил я Короля. – Напиток очень на любителя, конечно, но вдруг вам понравится? А если не понравится, попробуем чай, ну или хоть лимонад какой-нибудь…
– Я с радостью попробую и кофе, и чай, и… как его… – мулинад? – и вообще все, что вы сможете добыть, – заверил меня Король.
Его энтузиазм был безграничен. Я накрыл руку полой лоохи, сосредоточился на мысли о чашке капучино – и понеслось. В течение ближайших полутора часов я извлек из Щели между Мирами все обещанные напитки, а кроме них апельсиновый сок, молочный коктейль, бутылку рома, калабас с мате, кувшин грушевого сидра, чашку горячего шоколада и кастрюлю вишневого компота в придачу. Гуригу понравилось все, кроме рома: дескать, слишком крепок. Я вежливо с ним согласился и припрятал бутылку за пазуху, для Лаюки с Моти. Почему-то не сомневался, что ребята оценят этот поступок по достоинству.
Пока Король дегустировал мою добычу, я погибал от желания задать ему несколько тысяч вопросов. Ну или хотя бы один: «Что это было?» Наконец не выдержал и осторожно поинтересовался:
– А кого вы причесывали перед тем, как началось землетрясение?
– Что началось? – удивился он.
– Ну, когда земля стала качаться… А перед этим вы кого-то причесывали.
Гуриг задумался. Даже от вишневого компота оторвался на время – мне-то казалось, их теперь ничто не разлучит; я уже привыкал к мысли, что теперь мне придется поставлять этот грешный компот ко двору – ежедневно, без выходных и тем более отпуска.
– Ну, если вы все равно видели, – наконец решил Король, – можно и объяснить. – Он снова помолчал, подыскивая нужные слова.
– Я причесывал землю. Собственно говоря, именно в этом и состоит моя почетная, приятная и не слишком обременительная обязанность: время от времени приводить в порядок растрепанный Чуб земли. Ничего особенного, просто несколько светлых, жестких прядок, на первый взгляд немного похожих на сухую траву – ну, вы сами все видели, когда мир еще был вывернут наизнанку. Сейчас-то, понятно, никто его не найдет. Оно и к лучшему, а то повадились бы какие-нибудь безумные Магистры землю за Чуб дергать – и чем бы все кончилось?!
Я озадаченно подумал, что земля у нас, оказывается, блондинка, да еще и с тяжелым, неуступчивым характером – если уж волосы жесткие. Но у меня хватило ума не озвучивать этот бред.
– То есть, вы причесываете этот самый Чуб, и… И все?
– Ну да. Причесываю до тех пор, пока земля не начнет смеяться от удовольствия. Когда все вокруг стало раскачиваться – это как раз и был ее смех.
– Ага… И этого достаточно, чтобы все стало хорошо? – изумился я. – Неужели земле так мало нужно?
– Понимаете, как получается, – улыбнулся Гуриг, – я, конечно, регулярно совершаю этот обряд на Муримахе, и еще несколько в других местах. Выполняю все договоры, которые заключили с этой прекрасной землей мои древние предшественники. Свято верю, что любая, самая ничтожная ошибка может стать причиной невиданной катастрофы, зато успех подарит моим подданным еще несколько безмятежных урожайных лет. Все это, конечно, так… Но, знаете, честно говоря, я не сомневаюсь, что эта земля сама хочет быть плодородной. Ну вот как мы с вами – мы же искренне хотим становиться лучше и мудрее, это совершенно естественное желание. Все живые существа хотят примерно одного и того же: счастья и гармонии. А земля – такое же живое существо, как мы с вами, хотя вам, конечно, довольно трудно это себе представить. Мы, Короли, вовсе не подчиняем природу своей воле, не заставляем ее потворствовать нашим капризам, а лишь помогаем этой прекрасной земле по мере своих скромных сил. Смягчаем ее буйный нрав, развлекаем ее как можем, радуемся, когда у нас получается ей угодить.
Я только головой качал: уж очень странно это все звучало. То ли слишком уж просто, то ли, напротив, слишком сложно для меня.
– Мои царственные коллеги, Куманские и Шиншийские халифы, с древних времен владели этим искусством, – продолжал Гуриг. – Собственно, наши традиции родом именно оттуда, с Уандука. Создатель и строитель Соединенного Королевства Халла Махун Мохнатый был посвящен в эту тайну в самом начале своих трудов. Он прибыл сюда в очень непростые времена: в хрониках написано, что море в ту эпоху бушевало, желая выйти из берегов, и без его вмешательства не только Сердце Мира, но и добрая половина Хонхоны могла оказаться под водой. Халла Махун заклинал взбунтовавшуюся стихию ежеутрене, на протяжении многих столетий, пока нрав моря не смягчился окончательно. Нам-то куда легче живется! – Король вскочил на ноги, с наслаждением потянулся и предложил: – Если вы не возражаете, мы могли бы вернуться к нашим спутникам.
– И разбудить их? – с готовностью подхватил я.
– Думаю, они и сами давным-давно проснулись. Впрочем, что толку гадать, когда можно просто послать им зов… Надо же, я уже совсем отвык от Безмолвной речи!
– Ох, действительно! И мне в голову не пришло. Надо бы…
– Сэр Макс, – мягко остановил меня Гуриг. – Когда мы с вами отправлялись в это путешествие, я сказал, что не собираюсь связывать вас ни обетом молчания, ни, тем более, древними заклятьями. Тогда я и вообразить не мог, как много вы увидите…
– То есть эту вашу страшную клятву лучше бы все-таки принести?
Не могу сказать, что я обрадовался такому повороту, но и большой неожиданностью он для меня не стал. Узнал я, как ни крути, куда больше, чем рассчитывал, хотя, честно говоря, понятия не имел, на кой мне сдалась такая бесценная информация. Доктором антропологии на таком материале вполне можно стать, согласен. Но больше обретенное мною тайное знание ни на что не годилось.
– Да нет же, – отмахнулся Король. – Какие уж тут клятвы, если эта земля сама зачем-то допустила вас к церемонии… Понятия не имею, почему, но предполагаю, что ей просто стало любопытно. Еще бы, вы же родились и выросли в другом мире! Конечно, ей интересно, что за чужак такой, чем пахнет, как устроен? Вот и пустила вас на изнанку, чтобы получше приглядеться… Глупо было вмешиваться в ваши с нею отношения, заклятиями какими-то дурацкими уста вам смыкать – при том, что сэр Джуффин Халли со всеми моими и не только моими заклятиями рано или поздно, да справится.
– С другой стороны, не убивать же меня теперь, – осторожно сказал я.
– Да, это было бы довольно глупо, – спокойно согласился Король. – Поэтому вы просто имейте в виду: от вашего молчания зависит судьба всех граждан Соединенного Королевства; больше того, всех обитателей Хонхоны. Наша земля не любит, когда о ее делах начинают болтать люди, это не предположение, а правило, проверенное горчайшим опытом. А когда земля недовольна, моря выходят из берегов, а ветры принимаются крушить все на своем пути. Она у нас вспыльчивая. – Гуриг сказал это с гордостью, так, словно бы тяжелый нрав планеты был, во-первых, достоинством, а во-вторых – его личной заслугой.
– Если нужно выбирать, пусть уж лучше на меня Джуффин обижается, – вздохнул я. – По крайней мере, обойдется без наводнений и ураганов, в этом я совершенно уверен.
– Вот теперь можете посылать зов кому угодно, – улыбнулся Король. – И не стесняйтесь, мне тоже найдется, с кем побеседовать – после такого-то перерыва! Вам ведь удобно разговаривать на ходу?
Я пожал плечами – дескать, справлюсь как-нибудь, – и с головой окунулся в общение с теми, кто остался дома. Следует признать, что сэр Джуффин Халли был в этом списке не первым, а третьим. В ту пору мне было приятно думать, что как раз вот этого порядкового номера шеф бы мне ни за что не простил. Впрочем, я до сих пор неважно разбираюсь в людях, а уж тогда-то вообще ничего не понимал.
Мы шли добрых часа два. Реальность присмирела: деревья росли там, где им положено, не предпринимая попыток выкапываться и пересаживаться, а птички и букашки больше не отпускали замечаний на наш счет, хотя мне то и дело мерещилось, что косятся они неодобрительно. Наконец нам открылось дивное зрелище: Старший Магистр Ордена Семилистника Моти, голый по пояс, простоволосый и босой, на четвереньках ползал по лужайке и громко мяукал. Леди Лаюки громогласно хохотала, уперев руки в бока.
– Мы тут в «Крак» режемся, на желание, – объяснила она, тасуя колоду карт. – Денег-то с собой не брали… А ты куда подевался, сэр Макс? Мы тебя искали-искали, но зов послать не решились. Никак не могли понять, можно уже колдовать или еще нельзя…
– Он ходил со мной, – объяснил Гуриг.
Эти двое невольно отпрянули от меня, как от прокаженного, и изумленно уставились на Короля. На их лицах был отчетливо написан вопрос: «Все пропало?» – и еще несколько дюжин вопросительных и восклицательных знаков, вперемешку.
– Да нет же, все в порядке, – устало сказал Гуриг. – Так было нужно. Все прошло очень хорошо, даже лучше, чем обычно. Думаю, нам предстоят прекрасные, спокойные годы. А для начала – приятное путешествие домой. Я связался с сэром Кати Плихом, который руководит всем этим маскарадом. Корабль причалит к берегу в условленном месте послезавтра, сразу после полуночи. До побережья всего день пути. Значит, отдыхаем до завтрашнего утра. Можно прямо здесь: отличный луг, а дождя, кажется, теперь долго еще не будет… Сэр Макс, добудете нам еще деликатесов из иных миров? Магистры знают, что такое эти ваши лакомства! Как жаль, что сэр Джуффин не отпустит вас из Тайного Сыска… Я бы многое дал, чтобы иметь вас под рукой!
– Нет, Джуффин, конечно, ни за что меня не отпустит, – с притворным сожалением сказал я. – Но я могу время от времени что-нибудь вам присылать. Вот хотя бы вишневый компот…
– Ничего не выйдет, – вздохнул Гуриг. – Ваши гостинцы с благодарностью примут и тщательно уничтожат, как только за курьером закроется дверь. Дело в том, что начальнику дворцовой стражи моего прадеда всюду мерещились отравители. Старик кончил свои дни в Приюте Безумных, несколько столетий назад, но заказывать еду из городских трактиров и, уж тем более, принимать гостинцы от частных лиц нам с тех пор строжайше запрещено. Это называется «традиция».
Вечер выдался непростой. Лаюки и Моти, конечно же, от души радовались благополучному завершению похода, но мое присутствие явно не давало им расслабиться. Хотя вели они себя безупречно, да и бутылку рома приняли от меня с искренней благодарностью. Но тот факт, что я как-то умудрился примазаться к тайному Королевскому ритуалу вместо того, чтобы тихо дрыхнуть в ближайшей канаве, пока мир выворачивался наизнанку, превратил тончайшую трещинку, разделявшую нас прежде, в настоящую пропасть. Это было ясно всем, и в первую очередь Королю. Он поглядывал на меня с сочувствием: дескать, такова уж тяжелая доля избранников, ничего не попишешь. Но мне было грустно: за свою жизнь я успел привыкнуть к тому, что человечество любого из миров делится на скучных мерзавцев и моих друзей – настоящих или потенциальных, один черт. Моти и Лаюки явно не принадлежали к первым, но при этом не изъявляли ни готовности, ни желания присоединиться ко вторым. Я, конечно, понимал, что мы распрекрасно обойдемся друг без друга, как обходились прежде, но в груди саднило от чувства потери. В конце концов я залпом осушил полстакана рома и завалился спать в надежде, что утром мне будет не до них.
Так оно, собственно, оказалось. На рассвете мы отправились в путь, а вечером вышли на побережье. До прибытия корабля оставалось еще несколько часов; угостив своих спутников отличным экзотическим ужином, добытым из Щели между Мирами, и донельзя утомившись показательно-дружелюбной атмосферой, царившей у костра, я почти неожиданно для себя вдруг спросил: не будет ли Его Величество возражать, если я вернусь в Ехо прямо сейчас, воспользовавшись Темным Путем? Дескать, Малое Тайное Сыскное войско без меня совсем загибается: камра не допита, позавчерашние газеты не читаны – словом, отечество в опасности.
Гуриг не только не возражал, он, кажется, даже обрадовался.
– Конечно, сэр Макс. В любом случае, на корабле у меня почти не будет времени на беседы с вами, так что вы просто потеряете впустую еще полдюжины дней, а я не получу от этого никакого удовольствия. Другое дело, что морское путешествие само по себе – отличный отдых, но вам, как я понимаю, не до того. Кстати, вы ведь ходите Темным Путем только по чужим тропам, верно?
Я немного смутился. Плакала моя репутация крутого колдуна, эх!
– Верно, – признался я. – Честно говоря, я как раз собирался узнать: я могу попросить Джуффина или еще кого-нибудь забрать меня отсюда?..
– Можете, конечно. Только это не нужно, – улыбнулся Король. – Я покажу вам начало нашего семейного Темного Пути, который заканчивается в моей спальне, в Замке Рулх. В Смутные Времена отец отправлялся на Муримах только этим маршрутом. Ни о каких путешествиях на корабле тогда и речи быть не могло.
– А как я выберусь из вашей спальни?
Я почти испугался. У меня, мягко говоря, не было уверенности, что дворцовая стража знает меня в лицо, так что развлечения всем нам были почти гарантированы.
– Тоже мне проблема, – отмахнулся Король. – Пошлю зов своему камердинеру, он вас встретит и выведет к мосту. Уже сегодня будете ужинать в «Обжоре Бунбе» – если захотите, конечно.
– А ведь, пожалуй, и захочу, – мечтательно вздохнул я. И на радостях преисполнился сочувствия: – А вы, получается, никогда там не были? И вообще ни в одном из столичных трактиров? Какой ужас!
– Если бы я выполнял все предписания дворцового этикета, я бы свихнулся к началу второго года правления, – ухмыльнулся Гуриг. – К счастью, мне не нужны доверенные помощники, чтобы изменить внешность: это я и сам умею. А компания для прогулок по городу у меня, как видите, имеется. Маленькая, но хорошая.
Лаюки и Магистр Моти заулыбались, напустив на себя донельзя таинственный вид. Я так понял, что они и есть эта самая «хорошая компания». Но подозревал, что как минимум о половине вылазок этого «Гаруна-ар-Рашида» ребята не догадываются. Я бы ни капли не удивился, узнав, что Король еще и по портовым кабакам с предводителем портовых нищих время от времени шляется, причем платит за веселье бедняга Коба. Я бы годовое жалованье поставил, что так оно и есть. Я довольно скверно разбираюсь в людях, но некоторые, как мне кажется, самые важные вещи понимаю о них сразу же. Просто вижу, как обстоят дела, а объяснить ход своих рассуждений не могу, потому что, честно говоря, нет никакого хода и никаких рассуждений. Одно только чутье, как у зверушки.
Гуриг, кажется, прочитал мои мысли, потому что глаза его засияли: наш монарх явно был счастлив и горд, что я составил о Его Величестве такое неоднозначное мнение.
– Ладно уж, идемте, – сказал он. – Отсюда еще полчаса пути примерно. Будет обидно, если вы заявитесь в «Обжору Бунбу» через пять минут после закрытия.
Я не стал устраивать прощальных сцен, а просто помахал своим спутникам рукой.
– Увидимся еще.
Они покивали – приветливо, но без особого энтузиазма. Впрочем, я и сам уже понял, что наша дорожная дружба внезапно закончилась – раз, и словно бы не было ничего.
Мы с Королем шли по берегу, вдоль кромки воды.
– Вы не огорчайтесь, сэр Макс, – внезапно сказал он. – Ребята вряд ли сами понимают, почему вы им больше не нравитесь. Зато я очень хорошо понимаю. А вы?
– Не знаю. Скорее все-таки нет. Ну, то есть, я видел, как им было неприятно узнать, что я принимал участие в вашем ритуале, а вот почему?.. Испугались, что я все испортил и теперь будут тяжелые годы? Но вы же сказали, что все в порядке… Обиделись, что вы взяли с собой меня, а не их? Но ясно ведь, что вы сами ничего не решаете…
– Ну, вот это как раз только нам с вами ясно, – возразил Король. – Вы и сами должны знать, что людям свойственно переоценивать чужое могущество. О вас когда-нибудь сплетничали, будто погода портится только от того, что вы не хотите, скажем, ехать за город, а причину придумать не можете?..
– Ну, не в точности так, но… Да, бывает, говорят такую ерунду.
– Можете себе представить, каково мне приходится? Я же Король. Считается, что без моего соизволения утренняя роса не выпадет. Тем не менее, роса выпадает сама по себе, погода портится только потому, что солнцу взбрело в голову спрятаться за тучу, а вы стали свидетелем ритуала, потому что таков был каприз этой земли – а вовсе не мой. Но говорить людям правду – бессмысленная трата времени и слов. Все равно ведь не поверят.
– То есть они думают, что вы специально все так подстроили, чтобы показать мне ритуал? И теперь ревнуют?
– Ну да, что-то в таком духе. Конечно ребятам обидно: они привыкли быть мне самыми близкими людьми. И вдруг какой-то посторонний человек пережил вместе со мной самое сокровенное таинство…
– Все равно что украл, да, – кивнул я. – Понимаю. Сам когда-то такой был. Может, и до сих пор такой, просто случая давно не выпадало проверить. Вы передайте им, пожалуйста… Ну, не знаю что. Вы сами придумайте что-нибудь, что им будет очень приятно услышать – как будто я все это говорил на прощание. Ладно?
– Хорошо, – серьезно согласился Гуриг. – Но учтите, мне придется сказать леди Лаюки, что вы тайно в нее влюблены. Это у нее слабое место. Не то чтобы всем подряд на шею вешалась, но если видит, что хоть кому-нибудь не по вкусу, переживает страшно. А она, сами понимаете, далеко не всякому может понравиться. Это в древности такие огромные женщины считались первыми красавицами…
– Она не поверит. Когда мы сидели вдвоем у болота, она сказала, что мой голос ее раздражает, потому что это, дескать, голос мужчины, которому она не может понравиться. Я даже не нашел, что возразить.
– Ничего-ничего, поверит, – утешил меня Гуриг. – Нет ничего легче, чем убедить человека в том, что дела обстоят именно так, как ему бы втайне хотелось… «По голосу» – ишь ты! Это что-то новенькое.
– Она хорошая, – вздохнул я. – Смешная, но очень хорошая.
– Все мы смешные, – пожал плечами Гуриг. – Каждый по-своему – и вы, и я. Не доверяю людям, в которых нет вообще ничего смешного, но таких очень мало… Вон, видите, два больших камня, черный и рыжий, стоят почти вплотную друг к другу? Между ними как раз и открывается наша семейная Темная Тропа. Вам ничего и делать не придется: закройте глаза и идите вперед. Если обо что-то споткнетесь, скорее всего это будет одна из моих подушек. Мой камердинер уже ждет вас в прихожей, достаточно будет его позвать. А я тут постою, погляжу, как у вас дело пойдет.
– Ладно, – кивнул я. – Даже и не знаю, что вам говорить на прощание? «Спасибо» – это как-то слишком мало, «до свидания» – чересчур нахально… Только и остается, что сказать: это было здорово. Действительно очень здорово.
– Ага, неплохо прогулялись, – согласился Король. – Имейте в виду: я всерьез рассчитываю повторить это удовольствие дюжину с небольшим лет спустя. Моя профессия оставляет мне не слишком много возможностей общаться с друзьями. Ну да ничего, некоторые люди портовыми нищими рождаются – и ведь живут как-то!
Час спустя я действительно ужинал со своим шефом в «Обжоре Бунбе». Я честно признался Джуффину, что не давал никаких клятв, но рассказать о путешествии на Муримах не могу ни слова. Тот отмахнулся от проблемы как от назойливой мухи.
– Зачем что-то рассказывать, сэр Макс? Вполне достаточно, что ты там был. Я, знаешь ли, всегда рядом с тобой – в некотором смысле. Король сказал тебе чистую правду: наша земля чрезвычайно взбалмошное и ревнивое создание, она терпеть не может, когда ее тайны обсуждают вслух. Но при этом совершенно не возражает, когда одни люди видят интересные сны про других людей. Ей кажется, что человеческие сновидения – наше личное дело и совершенно ее не касаются.
Я поглядел на Джуффина с почти священным ужасом. Прежде я уже не раз убеждался, что шеф знает обо мне абсолютно все, словно бы проживает две жизни одновременно: собственную и мою. Но, пока был на Муримахе, ни разу не подумал о такой возможности, словно бы полагал, будто способности моего опекуна не распространяются за пределы Угуланда. Обнаружив, что невольно стал чем-то вроде шпионской видеокамеры, я настолько перепугался, что даже не решился выспрашивать подробности: что именно он видел во сне, да как, да почему… Несколько дней потом ходил совершенно подавленный, ждал катастрофы, но убедившись, что солнце не меркнет, Хурон не собирается выплескиваться из берегов, а самые свирепые порывы ветра способны, разве что, сорвать тюрбан с головы зазевавшегося бездельника, понемногу успокоился. Понял, что здешним стихиям действительно нет никакого дела до сновидений сэра Джуффина Халли, и чуть не умер от облегчения.
Жизнь моя постепенно пошла своим чередом; вскоре путешествие на Муримах в компании Его Величества Гурига Восьмого стало мне казаться не то причудливым видением, созданным специально по моему заказу лучшим из Мастеров Совершенных Снов, не то просто чужой историей, подробный пересказ которой я однажды выслушал от одного из настоящих участников событий. Его Величество Гуриг Восьмой в тех редких случаях, когда нам доводилось встречаться, вел себя дружелюбно и приветливо – в точности как прежде, до нашего совместного марш-броска через леса Муримаха. Ни слова, ни намека, ни взгляда – ничего такого, что обычно происходит между людьми, которых объединяет общая тайна. Поэтому я так и не решился спросить его, как поживают Лаюки и Моти. Навел справки самостоятельно, благо разговорчивых приятелей у меня хватало и при Королевском дворе, и в Ордене Семилистника.
Примерно через полгода после нашего путешествия Старший Магистр Ордена Семилистника действительно перебрался на Муримах. Получил там чрезвычайно скромное для человека его ранга место Надзирающего за Серединой Острова. Как мне растолковали, его обязанности ограничивались составлением формальных отчетов о состоянии дел на вверенной ему территории, необходимостью присутствовать на редких общих собраниях всех представителей Ордена Семилистника на Муримахе и одним ежегодным визитом в столицу. Предполагаю, все остальное время Магистр Моти Мил посвятил изучению секретов местных лесных колдунов; я даже догадываюсь, кому выпала честь стать его первой учительницей, хоть и не знаю, вышел ли из этого толк.
Примерно в то же время профессор Тимботи Клинк вернулся в Ехо и начал преподавать курс древней истории в Королевском Университете; сэр Шурф Лонли-Локли, великий любитель посещать публичные лекции, не раз зажимал меня в темном углу, чтобы подробно пересказать мне содержание его выступлений о тайнах древних Отшельников. Так я лишний раз убедился, что неудавшиеся практики нередко становятся блестящими теоретиками, и это лучше, чем ничего.
Я язык в кровь изгрыз, чтобы не выложить Шурфу обстоятельства своего знакомства с профессором Тимботи, но с честью преодолел это искушение. Сэр Кофа Йох по моей просьбе проследил, как неудавшийся Отшельник проводит вечера; из его отчетов я узнал, что леди Лаюки не только жива, здорова и благополучна, но и вполне счастлива в личной жизни, хотя замуж, конечно, выходить не собирается: контракт с Королем – дело серьезное.
Что же касается планов Короля насчет новой совместной поездки на Муримах, им не суждено было сбыться. Через несколько лет после описываемых событий я благополучно угодил в Тихий Город, откуда в конце концов удрал, но путь назад, в Ехо, мне с тех пор заказан.
Но это уже совсем другая история.
* * *
– Ну, положим, путь назад вообще всегда и всем заказан, – наконец говорит Франк. – Идти можно только вперед; при большом желании, удаче и сноровке можно сворачивать в сторону – чем ты с большим успехом всю жизнь занимаешься. Но назад – этого даже я не умею. И, кажется, вообще никто. Да и с какой бы стати?
– Сам знаешь, это просто выражение такое. А в Ехо мне правда соваться не стоит. Почему – это очень длинная история. И, в сущности, довольно грустная. А Меламори от моих грустных историй уже тошнит.
«Ага, – говорит себе Триша, только теперь очнувшись от сладкой полудремы, которая охватывает ее всякий раз, когда за этим столом объявляется хороший рассказчик. – Вот как ее, оказывается, зовут. Ме-ла-мо-ри. Диковинное имя. Но ничего, красивое».
– Не преувеличивай, ни от чего меня не тошнит, – вздыхает сероглазая женщина. – Просто надоело грустить. Нагрустилась уже по самое не могу, выдающимся мастером этого дела стала. Самое время сменить занятие…
– Разумное решение. Да и потом нам с Тришей про Тихий Город рассказывать ни к чему, – говорит Франк. – Ты же написал об этом, я ничего не путаю? А истории, рассказанные в книгах, нам тут и даром не нужны: они уже принадлежат не рассказчику, а тем, кто его слушал. Нельзя платить за наш кофе чужими сокровищами. Только собственными. Вам это даже на руку: выпускать воспоминания на свободу, как птиц – отличное занятие, не находите?
– Да, ничего себе, – улыбается Макс.
– Пока не попробуешь, не узнаешь, – говорит его спутница.
– Вот-вот. Именно к этому я и подвожу. – Франк потирает руки. – С тебя причитается как минимум одна история. Хотя подозреваю, их куда больше.
