Максим Привезенцев
Торговец дыма
Джи очень скучала по родным и всегда, когда выпадала свободная минута, с упоением рассказывала Луису, как поедет к ним, и как все будут радоваться долгожданной встрече…
Может, как раз уехала, мелькнула мысль в голове у Луиса, но он тут же ее отмел: будь это правдой, Ксинг обязательно сказал бы об этом.
Выходит, Джи где-то здесь… но где.
Луис взял поднос, неторопливо, будто давая Джи шанс вернуться, заполнил его тарелками с разной снедью и остановился у кассы.
Автоматическая оплата через вичат не прошла. Аккаунт Луиса по какой-то причине был заблокирован.
Что делать дальше, Санчес не знал.
«Наверное, со стороны я выгляжу глупо…»
Луис покосился на чавкающих рабочих. Те, кажется, не обращали на него никакого внимания.
Но, если Санчес простоит у кассы еще какое-то время, они заметят и наверняка удивятся, почему он до сих пор не оплатил еду через терминал с фэйсайди? А дальше анонимный звонок внутренней полиции, вопросы про QR-код… словом, ненужных разговоров объяснений минимум на час. Правоохранители не имеют привычки торопиться.
Санчес оглянулся. Работяги в причмокивающей сосредоточенности не обращали на него никакого внимания.
Впрочем, не все ли равно, что подумают эти работяги? Луис их впервые видит и, наверное, больше не увидит никогда.
Если только с Ксингом что-то случится, и один из этих парней станет посредником между Санчесом и китайцами.
Луис улыбнулся такой внезапной мысли. Он, конечно же, понимал, что никто не доверит столь ответственное дело обычному рабочему.
«Да где же ты, Джи?!» – хотел воскликнуть Санчес, но сдержался. Лишь посмотрел на часы и тихо вздохнул. Потом посмотрел еще раз…
Оставить поднос и выйти, перекурить? Дым расслабит, дым утихомирит нетерпение и легкое раздражение от заблокированного кошелька, от общения с Ксингом, от истории с колесом, от долгой дороги… и чертового майора Уго, который решил переехать в Никарагуа. Как будто других мест, подходящих для коротания старости, мало!.. Почему именно сюда?!
Дверь кухни распахнулась, и оттуда вышла Джи – молодая, едва за тридцать, стройная, с темными волосами, спрятанными под белоснежную синтетическую шапочку. Луис хотел было ненавязчиво посудить про любимого клиента, который заждался любимого продавца, но, увидев выражение лица китаянки, прикусил язык. Похоже, у Джи, этой вечно улыбчивой Джи случилась беда.
Санчесу стало не по себе. Столовая всегда была для Луиса спокойным безмятежным местом, где он встречался с другом, Джи, и беззаботно болтал с ней о том, о сем. Худшая проблема, которую они обсуждали – это разлука китаянки с ее семьей, но это казалось лишь временными трудностями, обычная рабочая «вахта», коих Санчес, работая в строительном бизнесе, навидался с лихвой.
Но сейчас что-то изменилось, причем радикально.
Продавец дыма видел это в глазах Джи, хотя она тут же растянула губы в улыбке и приветливо воскликнула:
– Луис! Ты сегодня позднее обычного!
Что ж, может, ей так проще, рассудил Санчес. Надо просто принять ее правила игры, а там, если захочет, сама расскажет.
– Да, я сегодня везде опаздываю, – тактично ответил Луис.
Он не собирался упрекать Джи в том, что бросила свой пост, но она сама повинилась:
– Прости, я… должна была ответить. Срочный звонок…
– Все в порядке? – вырвалось у Санчеса.
Джи бросила взгляд на рабочих за столиком у окна и неопределенно повела плечом.
– Наверное. А у тебя? Неужели проблема с оплатой?
– Да, у китайского искусственного интеллекта ко мне, похоже, что-то личное: так не вовремя подвесил меня в расчетной немощи, – с ироничной гримасой ответил Луис. – Наверное, срок моего прививочного QR-кода обнулили. Придется опять колоть китайский бустер и проходить новую верификацию.
Расплатившись старым добрым кэшем, Санчес разместился за столиком неподалеку от «поста» китаянки. Продавец дыма почему-то не сомневался, что они с Джи продолжат разговор, едва рабочие уйдут. Если даже она сама не захочет, он не удержится, не сможет уехать, так и не узнав, что так расстроило его подругу.
Сначала освободился стол, за которым сидели двое рабочих. Следом за ними, дожевывая на ходу, отправились трое оставшихся – они смели обед, точно саранча. Дверь за ними закрылась, и воцарилась непривычная тишина, которую страшно было нарушать. Луис оглянулся через плечо на Джи: та смотрела в телефон.
Свайпы по экрану звука не создавали.
А надо ли мне вникать в ее проблемы, вдруг подумал Санчес. Мы ладим, но и только.
Или уже не только?
Луис поймал себя на мысли, что судьба Джи, в отличие от Ксинга, ему небезразлична. Если здесь будет другая женщина, он, наверное, предпочтет обедать в городе или в отеле. Не то, чтобы здешняя кухня плоха, но звезд с неба местные кулинары не хватают, это правда.
– И все же у тебя что-то случилось, да? – сглотнув подступивший к горлу ком, спросил Луис.
Джи посмотрела на него, покосилась на дверь, потом – снова на продавца дыма. Судя по взгляду, китаянка колебалась, стоит ли откровенничать с Санчесом или нет. Беззаботная болтовня ни к чему не обязывает. Травить анекдоты и байки можно и попутчику в самолете, никаких последствий, никаких откровений – просто треп, чтобы скоротать время.
Рассказать о реальных проблемах кому-то – гораздо сложней. Это требует определенного доверия. Ты либо не впускаешь человека в свою жизнь, и все ограничивается пластмассово-формальной болтовней…
Либо впускаешь, и тогда ваши отношения уже никогда не будут прежними.
«Боже, что я себе уже напридумывал? Может, у ее сестры умерла любимая собака, которую Джи знала с детства. Да, это неприятно, но это не то «откровение», которое изменит наши отношения… навсегда».
– Мой отец… остался без работы, – с трудом выдавила Джи.
Луис украдкой выдохнул. Похоже, не все так плохо.
– Ему почти шестьдесят, никто не хочет его нанимать, – продолжила женщина. – У них с мамой очень много болезней. Я им и так помогала, теперь придется высылать еще больше денег… Им трудно, Луис. Очень трудно.
– Это… правда непросто. Но не стоит сгущать краски, Джи.
– Не стоит сгущать краски? – сухо повторила она. – Луис, мы, в отличие от тебя…
Она запнулась, тут же спешно добавила:
– Прости, я не хотела…
– Брось. Ты права: я так давно не испытывал потребности в деньгах, что позабыл, каково это – в них нуждаться, – с мягкой улыбкой сказал Санчес. – Может, я могу чем-то помочь?
– Нет, Луис, – уверенно ответила Джи. – Не нужно. Мы что-нибудь придумаем. Я могу подрабатывать… Я найду способ. Не сомневайся.
Продавец дыма смерил ее взглядом. Женщины в беде всегда притягивают внимание мужчин, это заложено на уровне инстинктов. Но, по мнению Луиса, женщина, которая не пасует перед проблемой, а дает ей отпор, еще сексуальней.
«Сексуальней? Я что, действительно об этом подумал?..»
Кажется, впервые за много месяцев, с момента знакомства Санчес задумался об отношениях с Джи в таком контексте. Но, справедливости ради, и она прежде не выглядела так, как сейчас – раненая, но не сломленная, а гордая и решительная – несмотря на дурацкую шапочку.
– Что? – спросила Джи, неуверенно посмотрев на Луиса.
Он пожал плечами, а потом вдруг сказал:
– Может, я заеду за тобой, вечером? Кажется, тебе не помешает прогулка.
И она не нашла, что ответить, и тоже лишь повела плечом.
– Я буду здесь к семи, – тихо, но твердо сказал продавец дыма.
Выходя из столовой, он не знал, почему позвал Джи на прогулку.
Зато точно знал, куда они отправятся.
Глава 8
Дело табак
1493 г.
Ранним апрельским утром 1493-го года Марио Варгас стоял на носу каракки «Жемчужина» и любовался на Барселону, город, к которому усилиями капитана и его команды банкир с каждой секундой становился все ближе.
– Не спится, сеньор? – прислонив беспалую ладонь к изъеденному морским ветром и морщинами лбу на манер козырька, спросил старший матрос. – Скоро будем на месте!
– Вижу, вижу, – приветливо ответил ему Варгас.
Настроение у него было распрекрасное. Погоды стояли отличные, а скорая встреча со старым другом сулила дивные истории о далеких берегах.
Последний месяц вся просвещенная Европа только и говорила, что о чудесном путешествии Колубма и его флотилии. И Христофор, как уже был наслышан Варгас, не преминул устроить из своего возвращения настоящее представление. По слухам, в течение месяца от самого порта Палос-де-ла-Фронтера в Барселону двигалась по Кастилии пышная процессия. Ее возглавляли индейцы – аборигены, которых Колумб привез с другого конца света – облаченные в отлитые из трофейного золота наряды. Блестя в лучах солнца новообретенными «доспехами», они приветливо улыбались и махали любопытным жителям Кастилии и Арагона. Следом за индейцами шли матросы, которые демонстрировали почтенной публике диковинных птиц, прозванных попугаями, чучела различных экзотических животных и пряности на плоских щитах. Замыкал шествие сам Адмирал, едущий в окружении рыцарей, чьи начищенные доспехи блестели ничуть не хуже, чем позолота аборигенов.
Стоит ли говорить, что жители селений и городов на пути процессии Колумба бросали все дела, только чтобы одним глазком взглянуть на диковинных людей, птиц и трофеи далеких заокеанских земель?
А вот Марио оказался лишен этого выдающегося зрелища. По злой иронии судьбы, весть о триумфальном возвращении Адмирала застала Варгаса в Нюрберге; там он как раз в это время навещал живописца Альбрехта Дюрера. Поначалу банкир даже сокрушался, что не смог лично встретить Христофора в Севилье, где Колумб изначально гостил в ожидании дальнейших распоряжений благочестивых Фердинанда и Изабеллы.
Однако, чуть поостыв, Варгас подумал, что, помимо иронии, есть в этой ситуации и бесспорный символизм.
– Не продай вы Христофору карту Тосканелли, возможно, он бы никогда не совершил своего путешествия, – заметил банкир, когда они с Альбрехтом ужинали накануне отбытия Марио в Испанию.
– Приятно хоть в чем-то чувствовать свою сопричастность такому великому открытию, – с дежурной улыбкой поблагодарил гостя живописец.
Однако в глазах его была вселенская печаль. В ту пору, как заметил Марио, Альбрехт начал постепенно погружаться в легкую меланхолию, по слухам, неизбежную для большинства молодых творцов именно в этот тяжелый период – когда обучение уже закончено, путешествие по мастерским известных живописцев подошло к концу, и есть только ты, холст, отчаянное желание творить и полное непонимание того, чем именно ты хочешь поделиться с миром. Дюрер, как слышал Варгас, и без того был склонен к депрессиям, а здесь и вовсе, насмотревшись на работы уже признанных мастеров, всерьез начал сомневаться в уникальности собственного дарования. Он, безусловно, не бросал живопись, но, судя по излишней даже для Альбрехта печального образа бледности и сосредоточенному в себя взгляду, дела шли не самым лучшим образом.
Впрочем, в ту пору Варгас не предал особого значения расстройству юного художника. Талант его не вызывал у банкира сомнения, вдобавок все мысли его занимала скорая встреча с Колумбом. Таким образом, ступая на трап «Жемчужины» в Генуе, чтобы отбыть на ней в Барселону, Марио уже и думать забыл о немецком самородке.
Банкир не знал, чего именно ждать от встречи с Адмиралом. В коротком письме, которое с гонцом прислал Варгасу Колумб, было много экспрессии, но ничтожно мало конкретики. По сути, все сводилось к «скорей приезжай в Барселону, есть, что обсудить».
Но Марио доверял Христофору и знал, что тот не стал бы торопить его без веской на то причины.
Порт Барселоны встречал «Жемчужину» привычным гомоном, руганью на десятках разных языков и сотнями других характерных шумов, от треска досок и скрипа веревок до пения на незнакомых Варгасу наречиях. Едва спустили трап, Марио распрощался с капитаном и, вручив ему тугой мешочек с монетами, устремился через разношерстную толпу на поиски экипажа, чтобы найти жилье. За Варгасом неотступно следовали двое слуг, которые везли его немногочисленный, но увесистый багаж.
Поскольку Колумб на правах почетного гостя расположился рядом с готической церкви Санта-Мария-дель-Мар, во Дворце Беренгера д’Агилара – одном из лучших дворцов Барселоны, мало чем уступающему Большому Королевскому и Национальному. Найти жилье по кошельку Марио в том районе оказалось не так-то просто. Скрепя сердце, Варгас выложил немалую сумму прижимистому хозяину постоялого двора за две комнаты, при этом та, что предназначалась самому банкиру, единственным окном была обращена как раз к временному пристанищу Христофора.
Утешая себя тем, что свидание с новоиспеченным героем Испании стоит всех сокровищ мира, Марио сразу после заселения отправил во дворец гонца, чтобы договориться о встрече. Каково же было удивление, когда гонец вернулся с четким и ясным приглашением от Колумба немедленно переехать к нему.
– Быстро вы, – усмехнулся хозяин постоялого двора, когда Варгас вместе со слугами, несущими багаж, спускался со второго этажа.
Возвращать деньги этот скряга, конечно, не собирался, да Марио и не настаивал – слишком натерпелся с поисками, чтобы сейчас вступать в долгую перепалку. Банкира грела мысль о том, что он будет жить в одном из лучших дворцов Барселоны – а именно туда благодарные Фердинанд и Изабелла поселили своего нового фаворита- землеоткрывателя.
У резных ворот в два человеческих роста Марио встретил слуга.
– Сеньор Варгас? – уточнил он и, получив утвердительный ответ, произнес:
– От лица сеньора Колумба позвольте приветствовать вас. Прошу, следуйте за мной, я отведу вас в ваши покои, чтобы вы могли подготовиться к ужину.
Апартаменты, которые выделил другу Христофор, оказались пятикратно просторней, чем комната в постоялом дворе. Отдохнув и сменив дорожное платье на более приличествующий встрече в роскошном замке наряд, Варгас в компании слуги отправился на встречу со старым другом.
Христофор встречал его в зале, возле стола, который был накрыт со скромной роскошью. При желании за ним преспокойно разместились бы все члены процессии, которая следовала за путешественником во время марша из Севильи в Барселону.
– Как я соскучился по тебе, старый друг! – воскликнул Колумб и заключил Марио в крепкие объятия.
Варгас с некоторой долей облегчения улыбнулся и ответил:
– Это совершенно взаимно, Христофор.
Признаться, банкир побаивался, что слава вскружит мореплавателю голову настолько, что путешественник возомнит себя настоящим богом на земле и забудет о былых привязанностях. Конечно, вполне вероятно, так оно и случилось, но, к счастью, с Марио Колумб вел себя, как раньше – и это не могло не радовать Варгаса.
– Садись скорей. – Христофор жестом пригласил банкира к столу. – Нам столько всего надо обсудить…
Быстро удовлетворив голод птицей, хлебом и сыром, друзья принялись говорить о путешествии Колумба. Марио с интересом слушал истории про далекие берега, окутанные для него, жителя Иберийского полуострова, серой дымкой загадочности. Христофор без умолку рассказывал обо всем, что считал интересным – и о бедности индейцев, и о доверчивости, о предательстве Пинсона и примирении с ним, о крушении каракки «Святая Мария» в середине зимы и возвращении на двух оставшихся кораблях в Испанию.
– И что дальше? – спросил Марио, когда путешественник взял паузу, чтобы промочить горло вином. – Будешь готовить вторую экспедицию?
– Она уже готова, – с улыбкой ответил Колумб. – Все то время, что я провел в Севильи, я занимался подготовкой новой экспедиции. И, на сей раз, туда отправится целая флотилия.
– Даже не верится, что Фердинанд и Изабелла готовы так рискнуть, – заметил Марио.
– Рискнуть? – нахмурился Христофор. – Они не ведают ни о каком риске, мой друг. Перед их глазами есть лишь блеск золота. Они спят и видят, как новые подданные испанской короны, эти краснокожие христиане, добывают для них драгоценности. Вот что волнует умы почтенных Фердинанда и Изабеллы. И я обещал им, что когда наши корабли вернутся из Нового Света, трюмы их будут ломиться от золота.
– Ого, – только и сказал Марио. – И ты… ты не боишься, что… что-то пойдет не так? Насколько я понял, ты только предполагаешь, что те далеки земли полны сокровищ?
– Это так, – подтвердил Христофор.
Он поднял глаза на банкира и добавил:
– Но что еще я мог сказать, мой друг? Что напрасно совершил столь длительное и затратное для короны путешествие? Им нужно золото, Марио. Только золото может купить их доверие и даровать мне вольготную… да и любую жизнь.
– То есть ты…
– То есть я несколько… приукрасил виденное мной в новых землях. Испании требовалось чудо. Я дал ей чудо и теперь пожинаю плоды. Я плыл за мечтой на край света и привез ее оттуда, нас всех объединяет надежда. Но, к счастью для тебя, мой друг, я привез не только ее. Есть у меня и еще кое-что, чем, я думаю, ты, безусловно, заинтересуешься.
С этими словами Христофор громко хлопнул в ладоши, и вошедший слуга поставил на стол перед почтенными сеньорами поднос, на котором покоилась странная деревянная трубка и огниво.
– Что это? – удивленно спросил Марио.
– Сейчас увидишь, – с ухмылкой ответил Колумб. – Прояви терпение, мой друг, и ты будешь вознагражден.
Он взял с подноса трубку и вставил один ее конец в рот. Затем высек искру огнивом, и нечто, спрятанное в другом конце трубки, мигом занялось пламенем и задымило. Варгас наблюдал за Христофором со смесью удивления и страха. Чувствуя это, путешественник сделал глубокий вдох, а после, запрокинув голову, выпустил в потолок столб плотного серого дыма.
– Попробуй, – сказал путешественник и протянул трубку Марио.
– Нет-нет, не стоит… – замотал головой тот.
– Прошу тебя, мой друг. Я бы не стал предлагать, если бы полагал, что ты не оценишь.
Колумб вложил трубку в руки сомневающегося Варгаса, и тот нехотя поднес ее край к губам.
– Попробуй испить дым, – напутствовал Христофор, и Марио сделал это.
Горло продрало терпкой гарью, глаза начали слезиться от дыма.
– Забери… ее, – сквозь кашель попросил Варгас.
– Потерпи, – забирая трубку у друга, посоветовал Колумб. – Сейчас поймешь, в чем смысл.
Марио поморщился, однако несколько мгновений спустя ощутил странную приятную расслабленность, будто он только что выпил бокал хорошего вина.
– Чувствуешь? – спросил Христофор. – Попробуй еще…
Марио еще раз приложился к трубке. Дым, даром, что терпкий, расслаблял банкира все больше.
– Что это? Это из тех земель? – уточнил банкир, вернув трубку путешественнику.
– Да, оттуда. Местные сушат эту священную траву, потом скручивают в трубочку, которую называют сигаро, и курят. Второй способ курения – такие вот трубки, которые зовутся «табако».
– Интересно… Очень интересно…
– Этот дымный ритуал отлично успокаивает нервы и избавляет от беспокойства. А туземцы с его помощью разговаривают с духами и лечат хвори. Я привез с собой два мешка этого удивительного растения, но, думаю, это лишь начало. На островах я пристрастился к табако и сейчас не мыслю себя без нее.
– И как же ты хочешь поступить со своими запасами? – осведомился Марио.
– Я думаю, ты и сам понимаешь, чего я хочу, – ответил Колумб.
– А Фердинанд и Изабелла? Они в курсе?
– Увы, я боюсь, они не оценят. Как, думаю, и церковь, – развел руками Христофор. – Слишком уж странный обычай. Но в высшем свете, полагаю, табак будет иметь фурор…
– Если научиться его предлагать, – задумчиво произнес Марио.
– Да. Именно поэтому я обратился к тебе, мой друг.
Колумб расплылся в улыбке и, подавшись вперед, проникновенно спросил:
– Станешь ли ты моим продавцом дыма, Марио?
Варгас усмехнулся и, исподлобья посмотрев на друга, сказал:
– Прежде чем я отвечу, не мог бы ты передать мне трубку?
Улыбка Христофора стала шире.
Похоже, он не ошибся в старом друге.
Глава 9
Игра в лаву
2024 г.
– А это точно безопасно? – первое, что спросила Джи, когда Луис предложил китаянке съездить в деревеньку народа чоротега у вулкана Масая.
– Ты про байк или про вулкан? – с трудом сдерживая улыбку, уточнил Санчес.
Она зарделась и неловко выговорила:
– Мы еще и на байке поедем?
– Конечно. На машине совсем не то. Поверь, я пробовал. Так что, прокатимся?
Джи растерянно посмотрела на него и неуверенно сказала:
– Ну… ладно. Только когда?
– Сегодня вечером. Встретим закат. Если у тебя, конечно, нет других планов.
Джи грустно улыбнулась и мотнула головой – видимо, планов у китаянки действительно не было.
– А ты, выходит, ни разу не бывала в тех краях? – прищурился Луис.
– Да когда бы? – чуть виновато ответила Джи. – Работа, а когда не работа, залипаю дома. Не хочется никуда, ни сил, ни настроения…
Луис сразу вспомнил Мадрид и строительную контору, на которой он вкалывал с утра до вечера. Санчес был из тех трудоголиков, которые приходят раньше других, а уходят последними. Конец рабочего дня нередко сопровождался мигренью. Хронический недосып и упадок сил вечно тенью следовали за Луисом в те годы.
И это у него была еще не самая трудная работа на свете!.. Уж точно проще, чем у тех, кто строил по его проектам дома и торговые центры.
Ответ Джи выдавал в ней опытного бегуна в колесе повседневного выживания, который нагоняет завтрашний день лишь для того, чтобы он стал днем прошлым – каким был Луис когда-то. Правда, в отличие от Санчеса, она, похоже, работала без какой-то глобальной цели – если, конечно, не считать таковой строительство китайцами канала между двумя океанами и неминуемое (сразу по завершению очередной «стройки века»), возвращение «добровольцев» назад, в Поднебесную.
Джи не смотрела в будущее – у нее просто не было на это времени. Луис видел это и раньше, определенно, но до конца не осознавал. Прежде разговоры с Джи были для Луиса частью рутины. Сейчас же, после того, как приезд Уго выбил его из привычной колеи, продавец дыма взглянул на китаянку несколько иначе. Теперь ему стало казаться, что в глазах Джи сквозь паутину формальной вежливости просматриваются искорки живого интереса – то, чего так не хватало ее взгляду в остальное время. Да, наверное, разговоры с родней ее радуют больше, но Санчесу приятно было думать, что из всех гостей столовой он, вероятно, лучший ее собеседник.
То, что Джи ответила согласием на прогулку к вулкану Масая подтверждало фантазию Луиса. Ему вдруг очень захотелось оказаться правым в своей догадке.
Вернувшись домой, Санчес не стал тратить время на ремонт покрышки. Понимая, что дорога туда и обратно отнимет пару часов, он быстро переоделся и прыгнул на байк.
В пути его настигло сообщение от Джи:
«Столовая закрыта я буду ждать тебя дома. Пришли номер мотоцикла, я закажу пропуск на КПП».
В конце был адрес ее дома. Отправив номер байка ответным сообщением, Луис в предвкушении чего-то нового, приятного, но неведомого, отправился в поселок китайских строителей.
Спустя час Санчес оказался на месте. Проезжая между общаг, составленных из морских контейнеров в 4 этажа, Луис подумал, что поселок очень напоминает ему терминал порта «Кортес» на Атлантическом побережье Гондураса, откуда его сигары отправлялись в США – так же бедно, тускло… безжизненно.
Координаты из сообщения Джи привели его к нужному «подъезду». Заслышав рев мотора, любопытные китайцы тут же прильнули к окнам своих «контейнеров-бараков»: для подобного поселка байкер на красивом мотоцикле вместо китайского мопеда – целое событие. Луис запоздало подумал, что после его визита Джи точно завалят вопросами, но надолго зафиксироваться на этой мысли не успел – его спутница появилась раньше, чем Санчес успел отправить ей сообщение: «Я жду у двери».
– Я готова, – сказала она, с восторгом глядя не на него, а на байк. – Поехали?
Луис на секунду завис, точно дым в помещении, лишенном вентиляции. Джи было не узнать. Совершенно другой человек подошел к Санчесу, не тот, которого он привык видеть в столовой. Там у Джи была мешковатая форма, дурацкая шапочка и маска.
Тут – обтягивающие джинсы, блузка с примечательным вырезом и крохотная сумочкой через плечо. На косметику Джи тоже не поскупилась: тушь очень выразительно подчеркивала чудесные глаза, а губы из-за алой помады напоминали крылья яркой тропической бабочки.
Нет, она явно не пыталась пустить ему пыль в глаза. Да и как ее пустишь сигарному магнату, если работаешь на стройке в столовой и живешь в железной коробке с кучей сородичей? Хотел бы Луис экзотическую модель, наверняка нашел бы способ ее заполучить в Манагуа – столицы во все времена притягивали женственность возможностью зацепиться за мужественность.
А Джи всего лишь стала собой обычной. Без милой дурацкой шапочки. Без формы.
И это, черт возьми, подкупало.
– Ты чего замер? – видя его оторопь, спросила Джи без обиняков.
– А? – переспросил Луис, но тут же, справившись с удивлением, отмахнулся. – Да так… задумался просто. Запрыгивай. И держись крепко, а то ветром сдует.
Джи улыбнулась.
– Я не шучу, – добавил Санчес.
Улыбка тут же исчезла. Джи села на заднее сиденье, обхватила его руками и прижалась бедрами. Он невольно напрягся – до того отвык ездить на мотоцикле с кем-то.
– Ничего не забыла? – уточнил Санчес на всякий случай. – Обратно не поеду, сразу говорю, путь неблизкий, а нам нужно успеть до заката.
– Еще не успели отъехать, а ты уже ворчишь, – приветливо фыркнув, ответила Джи. – Поехали, Луис. Все, что мне нужно, со мной.
И крепче сжала бедра.
Санчес сглотнул подступивший к горлу ком. Она совершенно не пыталась ему угодить, говорила, что думает, не подбирая слова… да и с чего ей это делать? Она работает в столовой, он – продавец дыма. Это два параллельных мира, которые встретились случайно, когда, в очередной раз пообщавшись с Ксингом, ведомый голодом Луис забежал перекусить чего-нибудь перед обратной дорогой. Сначала понравилась еда, а потом уже – общение с Джи.
Любовь с первого взгляда – для командировочных.
«Да и вообще – любовь…»
Санчез снял мотоцикл с подножки и, осторожно отпустив сцепление, стал плавно прибавлять газ. Байк резво покатил в направлении поселка, нашедшего приют у подножья вулкана Масая.
По обеим сторонам от дороги тянулись зеленые горы и поля сахарного тростника. Природа в Никарагуа благоухала, каждый фрагмент пейзажа радовал глаз, даже если ты видел все это уже не раз.
Некоторые говорят, что к хорошему быстро привыкаешь, но Санчес научил себя не относиться к чему-либо, как к должному, Он изведал горечь потери и знал, насколько быстро все может измениться.
Для него тропическое дружелюбное пространство и голубое безоблачное небо ежедневно становились настоящим подарком судьбы.
Из-за шума встречного ветра они не могли говорить. Все, что у них осталось – это объятья Джи. И по их темпераменту Санчес мог судить о том, как менялось настроение его спутницы от испуга до восторга и обратно. Если Луис чувствовал, что ей страшно, он левой рукой обхватывая ее руки. Или опускал ладонь на ее колено, когда от прилива восторга Джи сильно сжимала бедра; в такие моменты Санчесу казалось, что они слились, стали ненадолго одним целым.
Казалось, они могут наслаждаться дорожными объятиями бесконечно.
Луис мысленно похвалил себя за то, что решил ехать на мотоцикле. Машина принуждает к отстраненности, разве что вы специально не остановились где-то в укромном месте для объятий, а байк дарит объятия с первым витком колеса.
Автомобиль – комфорт, мотоцикл – доверие.
– Как тебе? – заглушив мотоцикл, чтобы заплатить за билеты для въезда в вулканический парк, спросил Санчес. – Не устала?
– Нормально, – ответила Джи.
И, прислонив руку ко лбу на манер козырька, посмотрела на спутника:
– А ты? Днем на канал, потом домой, в Мукуль, потом на байке за мной и потом еще сюда… полдня в дороге. Сам не пожалел еще, что позвал меня на прогулку?
Ее забота – как показалось, искренняя, неподдельная – тронула Луиса. Кто в последний раз интересовался у него, как он себя чувствует? Охранники на въезде в отель? Партнеры по бизнесу? Все эти бездушные фразы, за которыми в лучшем случае скрывалась дежурная вежливость или корысть, а в худшем – страх, не заковидил ли он, или равнодушие: просто реплики, на автомате, плюс-минус одинаковые для всех клиентов.
Среди вежливого безразличия его попутчица вдруг показалась Луису единственной, кому было на него не плевать.
– Луис? – отвлекая Санчеса от мыслей, обеспокоенно позвала китаянка. – Что с тобой?
– Все в порядке. – Он выдавил из себя улыбку. – Сейчас, возьму билеты и вернусь…
– А это вот… – Джи указала на плакат перед КПП, где крупными буквами было написано: «Вы въезжаете на территорию коренного народа Никарагуа Науа. Взъезд платный». – Это типа… правда? Я просто думала, что коренной народ Никарагуа это… никарагуанцы.
– Если бы! – грустно усмехнулся Санчес. – Еще до Колумба тут, в Никарагуа, население состояло из многих коренных народов. На западе, например, жили науа, которые еще называли пипил-никараос. С ними соседствовали, например, чоротега, а вот на побережье Карибского моря жили родственники чимба…
– Это все дико интересно. – Джи виновато улыбнулась. – Но я вряд ли это запомню, Луис.
Санчес усмехнулся и, бросив: «Я сейчас», отправился к будке с билетами.
Пять минут спустя продавец дыма уже снова был в седле. Колеса байка лизали раскаленную скалистую землю, вздымая пыль, а Луис и его спутница смотрели на приближающийся вулкан через затемненные стекла шлемов. Местные жители приветливо махали путникам, и Джи даже пару раз махала в ответ – второй рукой обнимая Санчеса.
Наконец они остановились на парковке неподалеку от кратера Масая.
– Ну вот теперь точно прибыли, – сняв шлем, сказал Санчес.
Джи спрыгнула с мотоцикла и застонала:
– Ох… И как ты на нем ездишь так долго? У меня уже спина отваливается, и ноги ноют!
– Дело привычки, – пожал плечами Луис, тоже спешиваясь. – Думаю, я бы сейчас тоже не смог просидеть за прилавком столовой столько же, сколько ты.
– Еще издеваешься, – шутливо изобразила гнев Джи.
Он улыбнулся ей, она – ему. Потом оба повернулись к вулкану.
– А он спящий же, как я прочитала? – уточнила Джи.
– Считается действующим, но вроде бы поумерил активность последние лет… шестнадцать, – припомнил Луис. – Говорят, давным-давно местные думали, что в кратере живет злой бог, и приносили ему жертвы, чтобы его задобрить.
– И жертвами были, конечно же, молодые красивые девушки? – саркастически вопросила Джи.
– Конечно. Злым духам не по нраву феминизм.
Джи рассмеялась – звонко, громко, искренне – но тут же спохватилась:
– Прости. Я…
– Брось, все отлично. Люблю, когда смеются над моими шутками.
Джи снова улыбнулась:
– Надеюсь, ты не будешь приносить меня в жертву?
– Вот еще. Он же все равно спит, чего зря бросать в кратер молодую и красивую девушку?
Джи усмехнулась:
– С каких пор никарагуанцы стали мастерами комплиментов? Или это испанская традиция?
