Марина Дмитриева
Не смей меня касаться
Глава 16
Красота, блеск, восточное изящество бакинского аэропорта внесли еще большую сумятицу в мою не отошедшую от поступившего предложения руки и сердца душу. Это мое второе предложение, на первое я предусмотрительно ответила: «Ген, дай мне время подумать». А сейчас согласилась сразу. По многим причинам. Во-первых, к Калюжному я не чувствовали и половину тех бурлящих эмоций, которые вызывал во мне Шувалов. Теперь-то я уж точно знаю различия между простой человеческой симпатией и любовью. Да, Генку я уважала, восхищалась его умом и энциклопедическими знаниями, одной четвертой моей части было с ним довольно интересно, во всяком случае, познавательно. А в остальном?! В груди полный штиль наблюдался, никогда ничего не замирало, не сжималось, не рвалось к нему навстречу. Про постель вообще лучше промолчать, скучно, нудно и практически без удовольствия. Во-вторых, уж очень неловко было видеть богатого Буратино в смиренной коленопреклоненной позе. Я девочка-скромница и не люблю привлекать к себе внимание. И наконец, в-третьих, мне очень-очень хотелось стать женой Шувалова. Несмотря на страхи, которые надоедливой мухой озвучивала в моей голове девочка-отличница: «Это пока у вас все хорошо, поскольку влюбленность и яркий секс надели тебе розовые шоры на глаза. Таня, вы из разных слоев общества, у вас существенно отличаются представления о жизни, людях и мире в целом. Да и вообще, вы знакомы с ним всего пару месяцев». Девочку-отличницу поддерживала прямолинейная феминистка: «Какой нафиг принц, Таня! Он всегда будет на тебя смотреть немного свысока, а я, а мы не потерпим подобного отношения». Девочка-мечтательница озвучивала совсем другие мысли: «Танюш, у тебя будет прекрасный дом, красивый сад, по которому будут бегать маленькие ножки ваших детей – темноволосых, сероглазых, очень похожих на своего папку-принца. Ты будешь читать им сказки, гладить черные локоны, целовать на ночь пухлые щечки, вдыхая неповторимый аромат детской кожи… Идиллическую картину счастливого будущего продолжала развратница: «Потом из детской бизнес-аполлон Шувалов заберет тебя на ваше супружеское ложе, и дальше поцелуи пойдут совсем другие, горячие, сладкие, интенсивные, от которых в животе беснуются бьющиеся током твари похоти и трусики становятся мокрыми. Он знает, как нужно обращаться с такими хорошими Танями, превращая их в отвязных девчонок, готовых на любые эксперименты в постели».
– Танюш, рейс перенесли, что-то, связанное с непогодой, дома… Придется нам прохлаждаться в зале ожидания.
В его объятьях, укутанной запахом чуть терпкого одеколона, ждать было не просто приятно, а даже, как бы выразилась Юлька, "кайфово". Более того, мысли об отъезде тяготили, не хотелось, чтобы суета обычной жизни вторгалась в созданную для меня Шуваловым восточную сказку.
Рейс задержали на три часа, которые я провела в сонной полудреме на диванчиках в зале ожидания, положив свою голову на колени Алекса. Они да легкая кофточка были для меня подушкой. Иногда мужские пальцы ласково гладили мои волосы, перебирая темные пряди… От таких легких прикосновений хотелось мурлыкать довольным сытым котенком. Алекс тоже дремал, правда, очень чутко, как только я шевелилась, серые глаза тут же открывались, согревая меня серыми лучами нежности. Нет, Таня, не сомневайся, Шувалов любит тебя, вон как смотрит душевно и проникновенно. Получилось… Оказывается, и такое случается в жизни – прекрасные принцы влюбляются в занудных бухгалтерш. А девочки возмутились: «Вовсе ты не занудная, а очень даже интересная личность, не принижай себя, Таня!»
В самолете мы тоже дремали, на этот раз в качестве подушки я использовала широкое плечо Шувалова. Ровный гул Боинга, иногда прерываемый монотонными голосами экипажа, чуть терпкий запах одеколона – все это приятно убаюкивало, давая мне ощущения защищенности и любви. Я блаженно тыкалась носом в плечо, подмышку Шувалова, а сонный Алекс инстинктивно обнимал меня чуточку сильнее, а потом ласково целовал в макушку. Какое счастье!.. Даже девочка-отличница прекратила занудствовать в голове предупреждениями. Видимо, крепко заснула, а может, тоже поверила в возможность любви между принцем и скромной бухгалтершей Таней Лазаревой.
Домой мы добрались только к шести часам утра понедельника. Нас встретил водитель Алекса – симпатичный спортивный парень лет двадцати. Хорошо, что водитель, ведь можно было снова немного понежиться в объятьях настоящего принца… За эти дни я привыкла постоянно находиться рядом с Шуваловым, максимально близко, не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. В душу невольно закрался необъяснимый страх перед расставанием. Словно если мы простимся сейчас, то что-то произойдет нехорошее, изменится в нас, в нем, во мне. Вдруг Шувалов разлюбит скромную бухгалтершу, или ему станет скучно со мной, а может, он встретит более подходящую по статусу женщину… «Тогда скатертью дорожка, нафиг нам нужен такой ветреный принц!» – возмущались феминистка. А внутри все замирало, и по коже бежал противный холодок, потому что я понимала – нужен, очень-очень нужен. Без его объятий разве я смогу жить?! Тоска разъест ржавчиной внутренности, сожмет стальным корсетом грудь, не позволяя сделать даже глоточек кислорода.
Сложно дышать… Дыхание превратилось в огонь, ведь перед дверью квартиры требовательные губы накрыли мой рот, а сильное мужское тело плотно прижалось ко мне, впечатывая спину в коридорную стенку. Трудно дышать, поскольку воздух можно получить только в обжигающем поцелуе рот в рот. Сонливость как рукой сняло, я протяжно застонала прямо в пожирающие меня губы и, стремясь почувствовать доказательство принцевского желания, вильнула бедрами вперед.
– Та-аня-я, не хочу с тобой расставаться. Забрось чемодан и поехали ко мне-е-е… Прошу тебя.
Как же я люблю этот приглушенный, проникновенный, заводящий до чертиков хриплый тембр… От одного сказанного чуточку протяжно «Та-аня-я», хотелось забиться в оргазме.
– Са-ашш, я не могу… Дома родные, я-я должна показаться.
Шувалов тяжело вздохнул и, пытаясь справиться с охватившим его возбуждением, замер, считая до десяти.
– На сегодня я тебя отпускаю, отсыпайся, милая, – мужские губы кололи иголками нежности и сдерживаемой страсти подушечки моих пальцев. – А завтра прихвати с собой паспорт, пойдем подавать заявление в ЗАГС.
– Саш, мы не слишком торопимся? – опять сомневалась девочка-отличница.
Ласковые губы стали покрывать поцелуями мое лицо, потом сошлись засосом на моих подрагивающих устах. От пелены неги, появившейся в глазах, коридор обычной панельной девятиэтажки стал превращаться в прекрасный восточный замок. С Шуваловым везде сказочно.
– Нет, не слишком, Таня, хочу, чтобы ты как можно быстрее стала моей женой со всеми вытекающими отсюда последствиями и обязанностями. Любить, рожать, быть преданной и поддерживать во всех ситуациях. Ты ведь прилежная девочка и ответственно относишься к возложенным на тебя обязанностям. Не так ли, Таня? – полушутя спросил Алекс.
– Конечно, – максимально серьезно произнесла я в ответ, – только, Саш, от тебя потребую того же.
– Обещаю, Таня, я вполне ответственный тип, все, кроме рожать, тут никак не справлюсь, это чисто женская прерогатива.
Теплые мужские губы коснулись моего лба.
– А теперь иди, моя хорошая, и выбрось все сомнения из своей прекрасной головки.
Сомнения почему-то возникли с новой силой. «Говорят, любовная лихорадка проходит через три года, – опять запела зануда–отличница. – А потом? Ты уверена, что потом вы сможете ужиться друг с другом?» Не знаю, во всяком случае, три года счастья никто не отменял. У некоторых людей и за всю жизнь не случается подобной малости. «Кроме того, – взлезла в разговор приземленная бухгалтерша, – твои дети всегда будут обеспечены, даже если когда-нибудь принц вместо финансового аналитика Тани Лазаревой предпочтет прекрасную принцессу».
– Пока, Са-аш…
– До свиданья, милая.
Несмотря на произнесенные слова прощания, мы стояли, обнявшись, не решаясь, не желая разрушать возникшую между нами близость.
Наконец Шувалов тяжело вздохнул, выпустил меня, сделал пару шагов назад.
– Пока, моя хорошая…
– П-пока, – сердце почему-то болезненно сжалось в груди.
Да что со мной такое?! Откуда эта непонятная тревога?!
Решительно развернулась и провернула ключи в дверном замке.
***
Мама с папой о чем-то тихонько говорили на кухне.
Соскучилась по ним ужасно, бегом разулась и пошла к родным голосам.
– А вот и гулена наша вернулась!
– Мам, пап, вы себе не представляете, какой Баку восхитительно красивый город!
– Почему же, – улыбаясь, ответил отец, – мы с мамой, вооружившись интернетом, хорошенько рассмотрели каждый уголок столицы Азербайджана.
– Папа, в надежде, что вдруг покажут его любимую дочку, даже первый раз в жизни гонку Формула 1 посмотрел. Увы, не случилось.
– Знаете, кажется, я стала ярой фанаткой гонок.
– Скорее ярой фанаткой одного высокого черноволосого привлекательного мужчины, – пошутила мама.
А я в смущении засияла, словно до блеска начищенная монетка…
– Как Юля?!
– Нездоровится ей что-то, видимо, отравилась, ходит вся бледная, на еду смотреть не может… Нервная какая-то. Куда девалась наша ласковая голубоглазка?! – пожаловалась мама.
Обняла родителей, одной рукой плечи отца, другой матери.
– Скучала по вам, хотя в Баку было очень интересно и сказочно.
– Мы тоже скучали, – ответила мама, – да и помочь без тебя на даче совершено некому, Юля про огород даже слушать не хочет.
– Я сейчас в душ, потом спать, на работу сегодня не в состоянии идти. Хотя очень нехорошо поступаю, в пятницу не была и понедельник тоже хочу прогулять, но целая ночь в аэропорту ужасно тяжело переносится.
«Другие ночи, ты тоже не очень-то высыпалась», – вставила довольная развратница. Пожалуй, если бы не влюбленность, дающая мне заряда и жизненных сил, давно бы уже сдулась, как воздушный шарик.
– До-очь, постой, а что у тебя за колечко на пальчике? – мама как истинная женщина сразу заметила дорогое знаковое украшение.
Монетка моего лица вспыхнула яркими лучиками счастья.
– Шувалов сделал мне предложение.
Как фантастично звучали эти сказанные вслух слова.
– Батюшки! – всплеснула мама руками.
А папа нахмурился. Знаю, не приглянулся ему Сашка, впрочем, Гена ему тоже не очень-то нравился. Я папина любимица, боюсь, он всегда будет излишне настороженно относиться ко всем моим избранникам. А богатых людей отец вообще в принципе недолюбливал, считая их наживающимися за счет других ворами или дельцами без сердца и совести.
– Неужели мы в самом деле породнимся с миллионером? – продолжала удивляться мама.
От ее слов недовольная складка между папиными бровями стала еще глубже. Для него, матерого коммуниста по своим воззрением, слово «миллионер» было сродни ругательству.
– Мам, дело вовсе не в деньгах, я просто очень сильно люблю Алекса…
– Не оправдывайся, это видно даже невооруженным взглядом, – продолжала шутить мама.
Вдруг раздался грохот открывшейся со всей силы двери. Вздрогнула, причем не я одна, мама тоже. Дверная ручка стукнула о стену, вызвав этот ужасный шум. Надеюсь, соседи уже проснулись. Юлька, топая как слон, выбежала из своей комнаты и направилась в сторону туалета. Вскоре оттуда стали раздаваться характерные звуки тошноты. Кажется, сестренку вырвало, вывернуло наизнанку. Взволнованно переглянулись с мамой, на лице отца тоже светилась тревога.
– Юляш, – решилась я подойти к двери туалета. – Ты как там?!
Мне никто не ответил.
– Юля! – чуть повысила голос.
За дверью раздался слабый всхлип. Внутри все похолодело.
– Голубоглазка, что с тобой?! – уже почти кричала я.
– Юля, – вторила мне мама, – тебе плохо?!
– Плохо, – послышался тихий сиплый шепот сестренки.
Рванула дверь на себя. Заперто. Какого черта происходит?!
– Юляш, что с тобой такое?! Выходи, пожалуйста! Па-а-ап, сделай что-нибудь?!
– Юля! – загрохотал встревоженным басом отец. – Открой, пожалуйста, дверь! Слышишь, отрой!!
Опять послышался всхлип… Словно сестренке очень-очень плохо или даже больно.
– Юля, Юляш, Юленька, Юля! – кричали мы все разом.
Дверь туалета открылась… В проеме показалась белая как полотно сестра, в ее трясущихся руках был зажат кусочек туалетной бумаги с какими-то буро-коричневыми следами.
– Я-я не хочу потерять ребенка…
Сестренка сделала шаг вперед и начала падать, благо, папа успел подхватить ее ослабевшее тело на руки.
– Юля, что с тобой?! – заголосила мама.
– Таня, вызывай быстрее скорую! – командовал отец.
Побежала в коридор за сумкой. Что за черт! Молния, как назло, не поддавалась… От тревоги пальцы тряслись и не попадали на кнопки телефона.
– Юляш, Юля, очнись…
***
Мы сидели в коридоре больницы, дожидаясь врача… На лицах родителей застыли встревоженность и растерянность, те же самые чувства бушевали внутри меня. Юля беременна?! Юля беременна, билась в голове непонятная, даже сюрреалистичная мысль. Но она ведь сама еще ребенок, ей даже девятнадцати нет… Кроме того, мне казалось, что современная молодежь должна неплохо разбираться в вопросах контрацепции, во всяком случае, гораздо лучше зажатой скромницы Тани Лазаревой. Помнится, я неоднократно говорила с Юлей по вопросам защиты от заболеваний, передающихся половым путем, и нежеланной беременности. Юлька, смеясь, отвечала, что она прекрасно осведомлена, как не стать юной мамочкой. А вдруг беременность желанная? Нет, тьфу, разве сестренка не видит – Жоржик совсем не подходит для роли отца. Но в последний наш разговор перед моей поездкой в Баку, Юля намекала, что у нее есть кто-то посерьезней и побогаче. А вдруг этот второй женат? Все внутри замерло от такой перспективы… И в том браке тоже могут быть дети… Бедная Юля, бедная женщина его жена, бедные дети и еще не рожденный маленький ребенок. Как же так, сестренка?! Как можно быть столь неосторожной в таких жизненно важных вопросах? Рожать самое время мне, и я мечтала о детях, темноволосых и сероглазых, похожих на моего красавца-принца Шувалова. Только младшенькая сестренка, кажется, опередила. У нее наверняка будут прекрасные дети. Только вот готова ли Юля стать мамой?! Понимает ли она всю ответственность этого поступка?
– Так и знал, что ее тусовки ни к чему хорошему не приведут. Это вы все талдычили, пускай девочка веселится, она молодая, – в сердцах сказал папа. – Как с ее учебой поступать? Да и вообще… Я этого Жоржика на дух не переношу, а он теперь в моих зятьях будет числиться.
Отец мыслил категориями прошлого, это раньше беременность девушки влекла за собой свадьбу. Не думаю, что Игорь Карнаухов женится на Юле, скорее всего, в планы Жоржика не входит создание в ближайшее время семьи. И вообще, не уверена, что именно он счастливый отец. А у того второго Юлиного ухажера, интересно, какие у него планы?
Сестренка такая молоденькая, такая безответственная, у нее вся жизнь еще впереди. Зачем ей ребенок? Может, в этой ситуации лучше прервать беременность? Аборт – страшное слово. Я противница абортов. Нет, с плакатами, призывающими запретить прерывание беременности, не расхаживаю, не состою в каких либо объединениях против этого явления в обществе, более того, даже не осуждаю женщин, решившихся на подобный ужасный шаг. Каждый сам творит свою судьбу. Но всегда считала прерывание беременности чуть ли не легализированным убийством, преступлением женщины перед своей природой, совершаемым из-за собственной глупости, эгоизма и самолюбия. Как можно убить в себе зародившуюся жизнь?! И меня ужасно возмущает тот факт, что сегодня сделать аборт все равно, что к стоматологу сходить зуб вырвать. Это неправильно, не по-христиански. Родители тоже были категоричны в вопросах деторождения.
– Может быть, пока срок небольшой, – нерешительно произнесла мама, а потом замолчала, так и не закончив мысли, пришедшей в голову. Видимо, как и я, поразилась ее кощунственности.
Были категоричны, пока это проблема не коснулась нашей семьи.
– Только через мой труп, – отец остался таким же непреклонным. – Нагуляла – будет рожать, а этот сосунок не отвертится, женится как миленький. Вдвоем сляпали, вдвоем и будут растить. Может, мозгов побольше станет.
Сегодня многие отцы, причем в целом желанных чад, плевать на них хотели, разводятся с женщиной и напрочь забывают о детях, даже алименты не хотят платить.
Сжала холодными пальчиками виски, от всех этих тревожных мыслей ужасно разболелась голова. Да и бессонная ночь, бессонные ночи, давали о себе знать. Сейчас бакинская сказка со сказочным принцем Шуваловым казалась такой нереально далекой…
– Что же будет, что же будет… – повторяла обреченно мама, с опаской поглядывая на отца.
Конечно, ее обеспокоенность можно понять, папа во многих жизненных вопросах такой упертый и бескомпромиссный.
– Ей ведь надо учиться… – робко продолжила мама.
– Куча девчонок рожают и при этом заканчивают институты, она чем лучше, точнее, хуже? Мы поможем… А вообще, надо было думать головой, а не одним местом.
– Чем поможем, Коля? Мы все работаем, даже посидеть с маленьким не сможем. Юлина учеба стоит кучу денег, мы в Болгарию этим летом не полетим, дорого, а тут еще один человечек. Коляска, распашонки, пеленки. Коля-я-я… Для этого нужны серьезные средства. Где мы их возьмем?!
– Справимся… – упрямо повторил отец. – Юлька, помнится, говорила, что у этого Жоржика довольно обеспеченные родители. Пусть помогают, они тоже должны нести ответственность, раз вырастили такого сыночка.
– А вдруг это вовсе не Жоржик… – несмело предположила я.
Мама с папой удивленно глянули, кажется, такой вариант вообще не приходил им в голову.
– А кто тогда?
– Я-я не знаю, просто Юля упоминала, что у нее есть еще какой-то обеспеченный ухажер…
Лицо папы стало более хмурым и озабоченным. Наверное, он тоже подумал о том, что предполагаемый состоятельный кавалер может быть женат, и в этом случае ситуация складывалась намного более серьезная.
– Блин, хохотушка, нахохотала… – злился отец.
– Доктор идет, – тихонько шепнула мама.
Лечащим врачом Юли оказалась молодая женщина лет тридцати. Ее вид внушал доверие, наверное, потому что через стекла очков смотрели умные, а самое главное, не равнодушные глаза. Ольга Александровна, гласил бейджик на кармашке белого халата.
– Мы по поводу Лазаревой Юлии Николаевны. Она поступила по «скорой». Расскажите, пожалуйста, как ее состояние?
– Ну что сказать, – мягко улыбнулась доктор, – беременность примерно шесть недель. Существовала серьезная угроза выкидыша, на ранних сроках такое очень часто бывает, женщины порой даже не знают, что они были в положении. Но вы очень вовремя обратились, еще пару часов и начались бы необратимые процессы естественного аборта. Юле назначена поддерживающая и гормональная терапия, а главное, полный покой. Постарайтесь ее не волновать сильно, это сейчас очень важно. Пока все обошлось и, будем надеяться, в дальнейшем тоже сложится удачно. Проследите, пожалуйста, чтобы Юля выполняла все предписания врачей. Удивительно, несмотря на свой юный возраст, она очень хочет стать мамой, постоянно твердит, что ей нужен этот ребенок.
Лица родителей вытянулись. Эх, не радовала их перспектива в ближайшее время стать бабушкой и дедушкой.
Несмело улыбнулась…
– Мам, пап, кажется, Лазаревых скоро станет больше.
– К Юле можно пройти? – робко спросила у доктора мама.
– Да, конечно, только еще раз повторяю, постарайтесь не волновать дочку. Ей сейчас нужны только положительные эмоции.
***
Чтобы не создавать толпу, к сестренке сначала зашла только мама. Но уже через несколько минут вернулась, на родном лице застыла растерянность.
– Танюш, Юля плачет и просит тебя зайти, хочет поговорить с тобой один на один.
Сердце тревожно сжалось в груди. Почему голубоглазка плачет?! Доктор ведь сказала, что для сестры это желанный ребенок.
Несмело вошла в палату. Сестренка была такая бледненькая, худенькая, маленькая. Какой ей ребенок?! Она ведь сама еще дитя, моя маленькая расстроенная девочка.
– Юляш, – потянулась к ней, обнимая.
Но она недружелюбно оттолкнула мои руки. Почему? Что не так?! В детстве голубоглазка всегда бежала в первую очередь ко мне со своими проблемами. Детство уже давно закончилось, а потом мы в силу разности характеров и темпераментов отдалились друг от друга. Вместо разговоров с нудной Таней Юля стала предпочитать посиделки в компании сверстников, куда мне не было хода.
– Девочки, выйдите, пожалуйста, ненадолго, мне очень нужно поговорить с сестрой, – обратилась она к находящимся в палате другим женщинам.
Те неохотно стали подниматься с кроватей, бережно держась за свои уже очевидные животики. Внутри шевельнулась зависть… К ним, даже сестренке немного, мне тоже очень хотелось стать мамой. С некоторого времени материнский инстинкт, основательно разбуженный Шуваловым, просто кричал внутри, требуя удовлетворения.
– Юляш, – снова попыталась обнять худенькие плечи голубоглазки, – ребенок – это всегда счастье, – произнесла я заготовленные еще в коридоре больницы слова. – Сейчас, конечно, сложные условия, но ничего, мы выдержим, поможем тебе.
Красивые голубые глаза странно блеснули. Мрачно, даже как будто со злостью.
– Таня, я не буду тянуть… В общем, отец моего ребенка – твой парень.
Что за нелепые слуховые галлюцинации. Непонятный, нереальный бред…
– Какой мой парень, Юля?!
– Какой, какой, – теперь и в голосе сестры слышались раздражение и язвительность. – У тебя чего, много парней?! Алекс, конечно.
Отрицательно замотала головой. Нет, это не может быть правдой…
– Юля, ты не в себе… Что ты такое говоришь?!
– В себе, – из красивых голубеньких глаз полились слезы. – Понимаешь, Т-таня, я влюбилась… Прости меня, но я не смогла устоять. Он-он, я всегда такого хотела, похож на настоящего принца, только п-постарше ч-чуточку.
И совсем не чуточку, он старше сестры на целых 13 лет… Это же большая разница?!
– Юль, что ты такое говоришь?! Вы ведь с ним не знакомы толком даже… Я не понимаю, ты, наверное, шутишь.
Все внутри неприятно замирало и негодующе вздыбливалось от ее слов. Это мой принц, мой, и Шувалов любит меня… Зачем так безбожно разыгрывать меня?!
– Знакомы, – жалобно всхлипнула Юля… – Б-более того, уже давно спим вместе.
Прямо под кожу заползли мерзкие гигантские тараканы.
– Я не понимаю, Юля! – уже возмущенно кричала я. – Что за бред ты говоришь?!
– Мы встретились однажды в ночном клубе… Т-танцевали, потом он пригласил меня к себе домой. Знаю, сестренка, так не поступают приличные девушки, не идут с мужиком в постель сразу же после знакомства. Но Алекс так смотрел на меня, говорил, что я сексуальная, красивая девочка… Я словно под гипнозом была.
Ее слова, они не могут быть правдой… Это шутка, жестокий розыгрыш со стороны сестренки. Очень жестокий. Не понимаю, ничего не понимаю. Но зачем ей врать, особенно в такой ситуации?! В глазах побелело, в душе почернело, а светлая больничная палата наполнилась полчищем безобразных чудищ, которые тянули ко мне свои лапы, стремясь поглотить, сожрать, сделать такой же грязной и уродливой.
– До этого я только раз пробовала с Жоржем. Его жалкие попытки доставить мне удовольствие ни в какое сравнение не шли с теми ощущениями, что дарил мне Алекс. Он такой опытный любовник, крутил меня во все стороны, постоянно повторяя, что я сладкая нимфетка и он любит трахать таких маленьких ладненьких девочек. Он был и пошлый, и романтичный одновременно, а еще такой восхитительно властный, прекрасно знающий женскую анатомию. Я-я… просто таяла в его руках.
А вот это похоже на моего Сашку. Только в нем я встречала такую необычную способность делать пошлость романтичной. Меня сейчас вырвет… Прямо на сверкающий пол больничной палаты… Вырвет огромными безобразными тараканами, копошащимися в моих в волосах, под кожей, и даже в желудке.
Жестокий розыгрыш… Это не может быть правдой! Мой неправильный принц, восточный падишах, мой хулиган Сашка… Не мог поступить так жестоко со мной и нашей любовью. Юля говорит про какого-то другого человека. Просто они однофамильцы.
– У него такая великолепная квартира, на самом верху элитного дома, с панорамными окнами от пола до потолка, никогда не видела ничего подобного. Знаешь, мы трахались прямо там, около окна, а внизу была пропасть в двадцать пять этажей.
Ее слова протыкали ножами мое тело, мое замедлившее свой ход сердце, ломали кости, разрывали в клочья душу. Раз, острый пропитанный ядом нож вонзился прямо мне в живот.
– А огромная кровать, изголовье которой сделано из светлой кожи… Алекс вертел меня во все стороны на этом сексодроме, имел, как ему вздумается. Мы трахались везде в его квартире, на пушистом бежевом ковре в гостиной, коричневом диване, на стеклянном столе огромной кухни. У него в кабинете тоже. Помнишь, ты когда-то видела нас в машине, это Алекс вызывал меня к себе, чтобы быстренько поиметь в обед. Тебе ведь такое не предложишь, Таня Лазарева правильная скромная девочка. Но как же до безумия приятно трахаться на деревянной поверхности письменного стола с почти одетым Алексом, смотря на плавающих в огромном аквариуме рыб.
Раз, нож немилосердно провернули в животе, накручивая на ледяную сталь мои внутренности, моих онемевших от шока девочек. Озноб прошелся по коже. Юля совершенно точно была в квартире и кабинете Шувалова, а значит, значит… Нож еще раз больно крутанулся в животе, значит, скорее всего, сестра говорит правду… А как же Сашкины слова?! «Я люблю тебя, Таня. Деловую, веселую, сонную, с поплывшими от желания глазами, злую, расстроенную, всякую…» А его светящееся чувствами лицо?! Обман?! Неужели можно так убедительно, так жестоко лгать?!
– Я не понимаю, Юль, почему ты молчала все это время и не рассказала мне раньше.
Из голубых глаз опять побежали слезы.
– Я-я боялась его потерять… Алекс сказал: «Не говори ничего Тане. Понимаешь, она идеальная кандидатура на роль моей жены: умная, взрослая, умеет себя держать, с подходящим образованием, преданная, непритязательная, с ней не стыдно показаться в обществе, кроме того, уверен, твоя старшая сестра сможет хорошо воспитать наших детей. А мамамне уже все уши прожужжала, что пришло время жениться во второй раз».
«Таня, есть еще один немаловажный факт, ты просто идеальная жена для бизнесмена, с тобой не стыдно показаться в обществе. Да что там, все от зависти подохнут. Обычно либо внешность, либо ум, и только у меня будет два в одном. Это вам не фотомодельки какие-нибудь, с которыми и поговорить-то не о чем. Мы с тобой на одной волне. И знаешь, Тань, я все-таки собираюсь переманить тебя у Белова, чтобы ты, пока не забеременеешь, работала на благо нашего общего бизнеса».
Черт, черт! А ведь и мне Шувалов озвучивал подобные мысли.
– А потом добавлял: «Юля, а ты такая сладкая маленькая девочка, я так люблю тебя трахать. Просто дурею от тебя».
«Таня, я от тебя дурею», – возник хриплый Сашкин шепот в голове… Боже мой, какая грязь, мерзость! На моих глазах, в моей душе построенный для меня Шуваловым сказочный домик мечты, весь переливающийся, словно драгоценностями, нашими искренними чувствами, распадался, разрушался, превращался в грязь.
– Не понимаю, сестренка, как можно было позволять так с собой обращаться. У тебя совсем нет гордости?!
– Конечно, не понимаешь! – теперь голубые глаза блестели злостью. – Это ты вся такая правильная, возвышенная, с принципами. А я другая, я просто люблю его сильно!.. Мне хотелось быть с ним на любых условиях. Пусть минуточку, пусть секундочку, пусть в качестве подстилки. Прости, сестренка, прости, я, когда увидела, как Шувалов подъезжает к нашему дому на мотоцикле, подумала, именно таким должен быть настоящий принц.
Нда… Я, помнится, тогда подумала точно так же. Вот он, настоящий современный принц на своем усовершенствованном по последнему слову техники белом коне. И неважно, что байк был черного цвета, какие несущественные мелочи. Боже, как больно падать с этих самых белых коней, да лицом без кожи прямиком в грязь. В теле проворачивались ножи, безжалостно разрезая, кромсая на кусочки все самое хорошее в душе. «Таня, я ведь тебя предупреждала», – начала было девочка-отличница, но договорить очередное нравоучение не смогла, острый нож перерезал ее пополам. «Он был так похож на принца, просто один в один, не мудрено было перепутать, – всхлипнула мечтательница, прежде чем в ее сердце воткнулась холодная сталь. «Все мужики козлы!» – озвучила народную истину феминистка и упала с перерезанным горлом. «Как же я теперь без него!» – зарыдала развратница, но острые лезвия были безжалостны, воткнулись ей между ног, а потом в живот, вырезая ее, мою, женскую сущность. Они их зарезали, они меня всю порезали.
– И когда Шувалов предложил поехать к себе после той вечеринки, я не смогла устоять…
Как же много в сестре эгоизма… Увидела, понравился, не смогла устоять. Но ведь мы уже давно выросли. Детство, когда Юля могла забирать мои любимые игрушки, закончилось. Теперь все намного серьезней… Таня, Шувалов далеко не игрушка, а скорее бессердечный, играющий в грязные игры, кукловод.
– Алекс говорил, что ему нравится трахать сразу двух сестричек. Да еще таких разных, сегодня темненькая, завтра светленькая… Я думала, побуду с ним, пока это возможно, и, конечно, ничего не собиралась тебе рассказывать. Только ребенок внес свои коррективы. Не знаю, как получилось, что я забеременела, Алекс иногда увлекался во время процесса, забывал о резинке…
Нда, помнится, первый раз со мной Шувалов тоже проявил неосторожность, позабыл о презервативе. Правда, вовремя спохватился, прервал акт, излившись мне на ягодицы. Скотина!! Похотливое животное! Разве можно так со мной, с моей младшей сестрой?! Она еще девочка. Глупенькая, многого не понимающего в жизни, ослепленная своим первым сексуальным опытом и любовью. Он развратил ее, превратил… в подстилку, готовую на все ради возможности раздвинуть перед ним ноги. Боже мой, какая грязь.
– Я-я не хотела залететь, точнее никогда не задумывалась о такой возможности, просто наслаждалась нашей любовью. Но теперь знаешь, мне очень дорог этот ребенок, ведь он от любимого мужчины!
В развороченный ножами живот засунули лед и девочки все вздрогнули… Последний раз, а потом забились в агонии… Бедные мои, хорошие… Я понимаю, вываляться в такой грязи и не задохнуться невозможно.
– Таня, прости! – обняла меня сестренка, как будто опутала прохладными противными змеиными телами. – Я просто любила, как могла…
Ее прикосновения жалили ядом. Любовь, какое, оказывается, это страшное чувство, страшное слово…
– Т-таня, сестренка, пожалуйста, я не хотела тебе делать больно… Я как под гипнозом была…
