Мигель Аррива
Ничего личного. Книга 6
– Рассказать? – на губах Энрике мелькнула короткая усмешка. – Почему бы и нет. Времени у нас навалом.
Он скрылся в комнате и спустя мгновение вернулся, неся в одной руке бутылку текилы, в другой – две стопки. Он поставил выпивку на столик, где минутой ранее лежал телефон.
– Не пытайтесь бежать – за дверью сторожит Пабло.
Энрике Гальярдо развернул стул и уселся на него верхом, умостив подбородок на спинке. Амадео не мигая смотрел на него, пытаясь уловить признаки нервозности и лжи, но, к его чести, Энрике отпираться не стал.
– С чего такие выводы насчет Лучиано? – только спросил он.
– Чистое похищение, – ответил Амадео. Голова раскалывалась, но злость гнала слова вперед. – Слишком маленький выкуп. И ваша готовность помочь в поисках. Вам не нравился Лучиано, он подбивал вашего брата на глупости, и Рауль с радостью шел у него на поводу вместо того, чтобы корпеть над учебниками. Вряд ли вы проявили бы достаточное рвение в таком деле, напротив, порадовались бы, что помеха устранена.
– А вы хорошо разбираетесь в людях, – протянул Энрике. – Заочно составили мой психологический портрет. В награду не стану вам врать: да, похищение Лучиано – моих рук дело, разве что в причине вы ошиблись.
– Ошибся? – Амадео был вне себя от ярости. – Ошибся?! Вы лишили отца сына из-за глупой прихоти, лишили брата руки! Какая, к черту, может быть причина сотворить такое?!
– Выпьете?
Вопрос выбил Амадео из колеи, и он озадаченно умолк. Энрике поднялся, разлил текилу по стопкам и поставил одну из них на подлокотник дивана. Вторую осушил одним махом и налил еще.
Амадео не притронулся к своей порции.
– К чему это все?
– Вы сами спросили меня о причинах. – Энрике пожал плечами. – Разговор будет долгим, а у вас раскалывается голова. Обезболивающего у меня нет, поэтому пейте. Хоть немного полегчает.
Амадео помедлил, затем опрокинул стопку в рот.
– Вы не оставляете мне выбора? – в который раз спросил Энрике Гальярдо у сидящего напротив мужчины в тщательно отутюженной рубашке с коротким рукавом. Соломенную шляпу он умостил на подлокотнике кресла, но та то и дело норовила соскользнуть вниз.
– Никакого, – отрезал собеседник. – Вы не в первый раз задаете этот вопрос, хотите соскочить? Не выйдет, Гальярдо, вы уже прочно сидите на игле. Если не желаете сотрудничать – пойдете под суд, и весь разговор.
– Нет-нет, – забубнил Энрике, хватая документы и складывая их листочек к листочку. – Я вовсе не отказываюсь, Марсело, кто в здравом уме предпочтет тюрьму… Но хоть немного свободы…
– Вы и так получаете привилегии. Ваши грузовики проверяют реже остальных, вас заранее предупреждают об облаве, ваши поля никогда не сжигают. УБН борется с заразой путем таких небольших уступок. Радуйтесь, что вы в их белом списке, Гальярдо. Не представляете, каких трудов мне стоило этого добиться.
– Конечно, не сжигают, – ядовито отозвался Энрике. – Они же почти все конфисковали!
– Они Национальный институт по борьбе с наркотиками. – Марсело Флавио криво усмехнулся. – И не могут позволить бесчинство. Только неусыпный контроль поможет избрать верный путь.
– Да вы шутите! – взорвался Энрике. – Я и так уже ступил на кривую дорожку! Вы вообще в курсе, что картели делают с предателями и просто неугодными? Напомнить вам про Кики Камарену?! Он даже не был стукачом, он был агентом, которого трогать куда опасней! А я, черт побери, самый настоящий стукач! Будь проклят тот день, когда я согласился вам помогать!
– Ну так откажитесь. – Устав бороться со шляпой, Флавио нахлобучил ее на голову. – В тюрьме свободы еще меньше.
Он поднялся и вышел из кабинета, оставив Энрике беспомощно скрипеть зубами. Проглотив длинное ругательство, Гальярдо подошел к открытому окну и собирался захлопнуть его, как вдруг уловил внизу какое-то движение.
Какой-то человек явно не желал, чтобы его заметили, поэтому передвигался вдоль стены дома, сливаясь с вечерними тенями. Энрике едва не свистнул охрану – и как только на территорию пробрался посторонний? – как вдруг понял, что знает шпиона.
Лучиано Винченце, друг его брата. Угораздило же Рауля с ним подружиться. Еще и с такой разницей в возрасте… Мальчишка забил Раулю голову глупостями вроде нескончаемых приключений и любви к искусству, и теперь брат и слышать ничего не желал о том, чтобы возглавить картель. А Катарина без памяти влюбилась в этого олуха, но что взять с женщины? Еще и дурацким прозвищем наградила. Прекрасный принц, надо же…
Энрике фыркнул и потянулся закрыть окно, как вдруг Лучиано поднял голову и посмотрел прямо на него.
Энрике словно молнией ударило – он внезапно понял, что, прячась в тени под окном, Лучиано слышал каждое слово, произнесенное в кабинете в последние пятнадцать минут. Весь разговор. А если он расскажет Раулю? Даже собственная охрана, самые приближенные люди не знали, зачем приходил Флавио, а этот мальчишка теперь способен уничтожить его, Энрике, поставить под угрозу весь картель, если хоть словом обмолвится об этой встрече лучшему другу!
Энрике натянул улыбку и помахал Лучиано, гадая, что теперь делать. Парень поднял руку и точно так же напряженно улыбнулся в ответ.
Он совершенно точно все слышал.
Весь следующий день Энрике места себе не находил. Он не боялся, что Лучиано побежит докладывать обо всем кому-то из картелей – он не хуже самого Энрике понимал, что таким образом подставит под удар всю семью. Впервые Энрике порадовался, что пацан закрутил роман с его сестрой – лучшего гаранта и придумать нельзя, но тем не менее, Лучиано совершенно точно что-нибудь предпримет. Попытается предупредить Рауля, шепнет словечко отцу, и тогда слухов не избежать. Как убедить его держать язык за зубами?
Самый простой способ – заставить его замолчать навсегда, но, поразмыслив, Энрике отказался от этого плана. Парнишка далеко не так крут, как о себе мнит, и пары хороших угроз в адрес его семьи вполне хватит. Может быть, даже удастся вынудить его уехать. Папаша его – мелкий законопослушный бизнесмен, без проблем начнет свое дело где-нибудь еще.
Воодушевившись, Энрике почти решился спросить у Рауля, как связаться с его другом, но вовремя сообразил, что это вызовет ненужные подозрения. Он собирался обстряпать дело чисто и без пыли, поэтому придется встретиться с Лучиано наедине.
Отобрав из своей охраны трех надежных людей, которые отличались молчаливостью и даже угрюмостью, он отправил их следить за Лучиано на случай, если тому взбредет в голову какая-нибудь глупость. И не прогадал: на третий день парень выполз из норы и встретился с Раулем в кафе. Ничего важного он сообщить не успел: Энрике моментально дал отмашку, и свидетеля под грохот автоматной очереди запихнули в машину. Неприятным сюрпризом оказалось ранение Рауля, но Энрике старательно глушил чувство вины тем, что спасает семью. Он вовсю изображал любящего брата, готового прийти на выручку в любой момент, но, естественно, и не думал отдавать приказ о поисках Лучиано. Рауль, доверившись брату, сидел и ждал у моря погоды, Катарина не отходила от него.
Лучиано никто не искал.
Парень сидел в подвале неподалеку от злополучного кафе. Энрике пришел к нему поздно вечером, когда убедился, что Рауль застрял в больнице на всю ночь. Похищение не слишком удачно пришлось на праздник Пятого мая, поэтому больницы оказались перегружены. Энрике пришлось дать денег врачу, чтобы тот не отправил Рауля домой, а Хесус остался с ним на случай, если братцу моча в голову ударит.
Улицы были запружены гуляками, отовсюду слышался смех и пьяные песни. Толпа двигалась по Пасео де ла Реформа к Ангелу независимости, и Энрике, без труда влившись в нее, дошел до нужного поворота, где тоже было не протолкнуться. На некотором расстоянии следовал верный охранник, но если бы кто-то решил организовать покушение на главу картеля, ему это не составило бы особого труда – в толпе добавкой к грохочущим в небе салютам то и дело трещали выстрелы.
Вскоре толпа поредела, навстречу попадались небольшие группки от трех до пяти человек. Все до одного были пьяны и не обращали внимания на идущего против движения Энрике. Телохранитель держался рядом. Свернув в очередной раз, Энрике жестом приказал ему оставаться на углу, а сам толкнул дверь одного из домов.
Из темноты пахнуло затхлым влажным воздухом.
– Так и знал, что это вы, – услышал Энрике, когда спустился по скользким от плесени ступенькам.
В глазах привязанного к стулу Лучиано он не увидел страха и списал это на ощущение безнаказанности. В самом деле, кто станет убивать лучшего друга брата, да еще и парня сестры? Он ведь ничего плохого не сделал, никого не предал, ничего не рассказал… Энрике умилился его бесстрашию. Несмотря на присутствие двоих вооруженных людей, которые подпирали стену совсем близко, Лучиано выглядел так, будто его вот-вот развяжут, извинятся за причиненные неудобства и отпустят домой. Так или иначе, иллюзию придется развеять, чтобы не считал себя неприкосновенным.
– Твоему отцу отправят письмо с требованием выкупа, – сказал Энрике, подходя ближе. – Чтобы как-то оправдать твое отсутствие.
Глаза Лучиано блеснули, отразив свет тусклой лампочки, болтающейся под потолком на коротком шнуре. Свет не заметят снаружи – высоко расположенные окна были до такой степени замазаны грязью, что вряд ли кто решился бы прижаться к ним носом. Всего в нескольких метрах отсюда по мостовой грохотали гуляющие, может быть, поэтому наглый пацан ничего не боится? Что ж, его ждет разочарование.
– Вы же не ради выкупа все это затеяли, – говорил тем временем Лучиано. – У вас денег куры не клюют. Это из-за того, что я услышал?
Какой молодец, восхитился Энрике. Даже не думает отпираться, неужели правда не боится?
Он отослал охрану наверх, затем подошел ближе, чтобы никакое случайное слово не достигло их ушей.
– Да. Это из-за разговора, что ты подслушал. Можешь, не врать, я по твоему лицу вижу, что ты слышал все.
– И не собирался, – огрызнулся Лучиано. – Как давно вы на прицеле у Института по борьбе с наркотиками?
– С чего бы мне откровенничать? Тебя это никаким боком не касается.
– Но касается вашей семьи! – упорно гнул свое Лучиано. – Сестры и брата! О них вы подумали?
– Их тоже не касается. – Энрике вздохнул. – Вот что, мальчик. У меня к тебе деловое предложение. Конечно, можешь отказаться.
Лучиано моментально насторожился. Лицо закаменело, он упрямо выдвинул вперед подбородок.
– Что за предложение?
– Ты немедленно забываешь обо всем, берешь отца и брата и уезжаешь из Мехико. И я никогда о тебе больше не слышу.
– А что будет, если я откажусь?
Энрике снова восхитился мужеством Лучиано. Или то была лишь глупость? Неужели в самом деле не понимает, что случится, если он решит упрямиться?
– Не думаю, что ты действительно хочешь знать.
Лучиано опустил голову. Наконец-то до мальца дошло, с кем он имеет дело. Осталось слегка надавить, и он сделает все, что потребуется.
– Оставите мою семью в покое, если я уеду? – переспросил Лучиано, поднимая голову.
Энрике насторожило выражение его лица.
– Да, – осторожно ответил он.
– Хорошо. – Уголки губ Лучиано чуть приподнялись. – Я так и сделаю.
Ох не нравилось Энрике все это! Парень говорил одно, а глаза – совсем другое. Неужели он настолько глуп, чтобы рисковать собственной семьей?
Нет, наверняка замыслил что-то еще. Что ж, раз он выбрал явные угрозы, так тому и быть.
– Кажется, ты не понял. – Энрике снисходительно улыбнулся. – Если попытаешься меня обмануть, то поплатишься за это не ты. Я заставлю тебя выбирать: Грегорио Винченце или малыш Паоло.
Даже в тусклом свете стало заметно, как побледнел Лучиано.
– Не смейте мне угрожать, – севшим голосом произнес он. – Или я…
– Кажется, это ты пытаешься мне угрожать, мальчик. – Энрике улыбнулся, но в улыбке не было ни грамма теплоты. – Я предоставляю тебе разумный выбор, но ты строишь из себя героя. Только в фильмах герои могут спасти всех. В жизни это не работает. Понимаешь?
Лучиано надолго замолчал. Когда он заговорил снова, Энрике понял, что победил.
– А как же Катарина? – спросил он. – Как же Рауль? Я ведь не могу уехать, все им не объяснив…
– Я сам с ними поговорю, на этот счет можешь не волноваться. – Энрике с трудом удержался, чтобы отечески не похлопать Лучиано по плечу. Внутри все пело от радости – не придется разбираться с этим зарвавшимся мальчишкой. – Если волнуешься насчет денег, я оплачу вам переезд в любую точку мира, куда пожелаете. От тебя требуется только держать язык за зубами.
– Я понял, – выдавил Лучиано.
– Вот и славно. – Энрике полной грудью вдохнул затхлый воздух, и тут грязное окно разлетелось всплеском осколков.
Энрике отскочил и грязно выругался, а на улице продолжалась пальба, которая уже удалялась дальше по переулку.
– Сеньор! – прогрохотал из дыры охранник. – Вас не задело? Эти придурки палят куда ни попадя…
– Нет. – Энрике отряхнул с пиджака осколки и поморщился, заметив, что один из них прорезал ткань. – Я в порядке. Твоя работа – следить, чтобы никто не смел приближаться ко мне с оружием, какого черта ты считаешь ворон?!
– Простите, сеньор, – оправдывался охранник. – Но в такой толпе за всеми не уследишь, тем более, сегодня праздник…
– Знаю. – Энрике раздраженно фыркнул. На любом народном гулянии не обходится без стрельбы, в Мексике это непреложный факт. Как будто этим кретинам фейерверков мало, нужно палить в воздух кто во что горазд! Повезло, что его не задело, а то мог бы остаться инвалидом, как бедняга Рауль.
Энрике задумался, как объяснить внезапное исчезновение Лучиано Катарине. Впрочем, она поймет, не ее первую бросает ветреный ухажер. Поплачет с недельку и забудет. С Раулем будет сложнее, но и ему в конце концов придется смириться.
– Ладно. – Энрике повернулся к пленнику. – На чем мы остановились… Да, завтра ни тебя, ни твоей семьи здесь быть не должно.
Поскольку Лучиано молчал, Энрике повысил голос.
– Я думал, мы обо всем договорились. Или ты решил дать обратный ход? Эй! Я с тобой говорю!
Он тряхнул Лучиано. Голова качнулась вперед и безвольно повисла. Мгновение Энрике в остолбенении смотрел на него, затем выругался так громко, что в окно снова сунулся охранник.
– Что случилось, сеньор?
– Ничего! – рявкнул на него Энрике. – Ничего хорошего! Совсем, черт побери, ничего хорошего!
– Та пуля прошила бедняге голову, – закончил Гальярдо, задумчиво поглаживая пустую бутылку. – Случайность, ничего более. Сами видите, я не собирался его убивать, так вышло. Но с того момента пути назад уже не было. Мне пришлось выставить все так, будто Лучиано Винченце убила заезжая банда.
– И отрезать ему голову, – зло сказал Амадео, сжимая в пальцах пустую стопку. Он выпил всего две порции, остальное прикончил Энрике.– Зачем? Вы хоть представляете себе, что чувствовал его отец, когда обнаружил на заднем крыльце такой страшный подарок?
– У меня не было выбора, – повторил Энрике. – Я хотел представить все так, будто Лучиано пал жертвой неудачного похищения. Кто же мог знать…
– Кто же мог знать, что жертвой станет и ваша сестра. – Амадео зажмурился. – Вот ваше наказание за это преступление.
– Вы правы. – Энрике вздохнул. – Я понятия не имел, что Катарина больна. Черт, даже Рауль не был в курсе, бьюсь об заклад, она и сама не знала. Тем не менее, это и есть кара за то, что я совершил. Бедная девочка…
– Не думайте, что эта трагическая случайность снимает с вас вину. Вы отвратительный человек. Утверждаете, что делали это ради семьи, ради безопасности Рауля и Катарины, но тот, кому по-настоящему дорога его семья, никогда не сможет разрушить чужую. А с Винченце вы сделали именно это.
– Я не хотел, – отозвался Энрике. – Хотя сейчас это не имеет никакого значения. Если бы Лучиано не согласился на мои условия, мне так или иначе пришлось бы его убрать, и никаких сожалений я бы по этому поводу не испытывал. Я не положительный герой, сеньор Солитарио, и оправдываться ни перед кем не намерен.
– Вы правы, – прошипел Амадео. – Значения это не имеет. Любому монстру нужны оправдания, чтобы творить злодеяния. Вы прикрываетесь вашей семьей, но на самом деле ничем не лучше обычного убийцы. Сами сказали, что откажись Лучиано уехать, без колебаний избавились бы от него.
– Верно. Поэтому не пытайтесь меня оправдывать, Амадео.
– Не смейте произносить мое имя.
Стопка лопнула, порезав ладонь, но он даже не попытался разжать руку. Энрике схватил было его за запястье, но тут же спохватился.
– Я принесу аптечку, – официальным тоном произнес он, вставая.
Оставшись один, Амадео согнулся пополам, жадно хватая ртом воздух. Желудок решил станцевать брейк, и не столько от выпитой натощак текилы, сколько от ужаса и отвращения. Рауль говорил, что никогда не был близок с братом, и теперь Амадео понимал, почему. Как можно быть таким беспощадным? Он не пожалел ни в чем не повинного Лучиано, принял ранение Рауля как неизбежное, а о Катарине вообще упомянул вскользь. Словно они для него – не более чем дальние родственники, которых видишь только на свадьбах или похоронах. Чудовищно.
Взгляд натолкнулся на пустую бутылку, которую Энрике оставил на подлокотнике.
Он протянул раненую руку, не замечая режущую боль. Осколки отлепились от кожи и звякнули о пол. Ладонь сомкнулась на горлышке, измазав его кровью.
Таким чудовищам, как Энрике Гальярдо, не место в этом мире. Избавься от него, шептал чей-то голос. Убей. Мир станет лучше без него, скольких людей ты спасешь! Отомстишь за Лучиано Винченце. Дон Грегорио наконец сможет спокойно спать, зная, что убийца сына наказан. Убей его, как только он вернется. Убей!
На запястье сомкнулась чья-то ладонь, и Амадео вскрикнул от боли.
– Простите, – виновато сказал Энрике Гальярдо. – Зачем вам бутылка? Там пусто. Если хотите выпить, я принесу еще.
Поскольку Амадео никак не отреагировал, он наклонился ближе и негромко продолжил увещевать:
– Отпустите. Вы причиняете себе боль, Амадео. У вас кровь идет, уберите руку, я помогу ее перевязать.
Амадео заморгал и разжал пальцы. На горлышке остался кровавый отпечаток. Что он только что собирался сделать? Уж не размозжить ли голову Гальярдо?
Его снова затошнило, и он с трудом удержался, чтобы не расстаться с выпитым. Энрике тем временем занялся обработкой порезов. Аптечку положил на диван рядом с Амадео, но сам садиться не стал. Разумеется, он понял, для чего Амадео собирался использовать бутылку, и теперь осторожно убрал ее из пределов досягаемости.
– С Флавио было так же? – спросил он.
Амадео вздрогнул всем телом.
– Что?..
– С Флавио. Почему вы расправились с ним? Не подумайте, я вас не осуждаю, – торопливо добавил он. – Хоть Марсело и был моим партнером, человеком он был преотвратнейшим. В нашем бизнесе далеко не всегда приходится иметь дело с приятными людьми. Чем он вам насолил настолько, что вы решили избавиться от него?
Амадео посмотрел Энрике в глаза.
– Похитил моего сына. Остриг ему волосы. Переломал пальцы. И это далеко не все, за что он заслужил вечно гореть в Аду.
Тот отвел взгляд и принялся заматывать бинт.
– Понятно. Со мной следует поступить так же, верно? Или даже хуже. Я ведь тоже похитил сына дона Винченце. Еще и убил.
– Прекратите говорить об этом с такой легкостью.
– Почему? К убийству привыкаешь. Самый простой способ свыкнуться – заниматься этим снова и снова. – Энрике завязал бинт. – Но вы не такой, Амадео. У вас не взгляд убийцы. Вы никогда не станете таким чудовищем, как я.
8. Цена предательства
Ксавьер стоял на вертолетной площадке на крыше виллы и напряженно всматривался в подернутое серыми тучами небо. Треск автоматных очередей и грохот пистолетных выстрелов мешали расслышать стрекот, на который он так надеялся. Ребекка сказала, что ей удалось передать координаты, но когда и с какой стороны прибудет помощь – неизвестно.
– Черт, если они прилетят до того, как нас убьют, это будет большая удача, – проворчал Гонсалес, оглядываясь на дверь, ведущую на второй этаж, откуда доносились звуки борьбы и громкие вскрики. Оставшаяся охрана не сводила с нее дул пистолетов, но долго они не продержатся. – Говорят, что вы заговорены, сеньор Санторо, но ваше недавнее ранение рассыпало поверья в прах.
– Разве? – рассеянно отозвался Ксавьер. – Тогда почему я еще жив?
– И то верно, – хмыкнул Гонсалес.
Две черные точки появились над горами, и Ксавьер едва не вскрикнул от радости. Наконец-то! Каким только чудом Ребекке удалось пробиться сквозь мощный заслон многовековых камней – неизвестно, но она определенно заслуживает премии.
– Назад! – крикнул он, отступая к стене. Sicarios последовали его примеру, освобождая вертолетную площадку.
Большой черный вертолет, вращая лопастями, опустился точно в ее центр. Ксавьер заметил на фюзеляже Багза Банни и раздраженно фыркнул. Впрочем, он еще никогда не был так рад видеть Мигеля Гарсиа, который высунулся из кабины и помахал рукой. На голове у него красовались огромные наушники.
– Pronto, pronto18! – крикнул он.
Медлить никто и не собирался.
Оба вертолета (на втором красовался кот Сильвестр, а за штурвалом сидел приземистый начальник охраны Шон) поднялись в воздух, забрав всех выживших. В кабине с Ксавьером оказались Гонсалес, Киан и Моралес. Нуньес взобрался последним и, тяжело дыша, повалился на пол. Мигель кивнул Тони, и тот, шагнув к барону, ногой спихнул его обратно на крышу. Тот брякнулся с высоты трех метров и закорчился от боли, не в силах даже вскрикнуть – удар вышиб весь воздух из легких.
– Что вы… – раскрыл рот Гонсалес, бросаясь к двери, но Мигель жестом остановил его.
– Я вам все объясню! – прокричал он. – Только поднимемся выше!
Он сказал что-то пилоту, и вертолет двинулся в сторону гор.
Через полчаса обе птички приземлились, и Киан первым выскочил из вертолета с пистолетом наизготовку. Но к ним спешили только двое: тоненький рыжеволосый парнишка и высокий блондин в белом халате.
– Как все прошло? – крикнул второй.
– Отлично!
Винт остановился, и Мигель выбрался из кабины, на ходу снимая наушники. Гонсалес не без опаски ступил на землю, следом плюхнулся Моралес, которого от души пнул Тони. Никто не сделал попытки помочь ему.
– А здесь неплохо. – Перес закурил сигару и сдвинул шляпу на затылок. – Надеюсь, мы не попали из огня да в полымя.
– Обижаете, сеньор Гилберто. – Мигель распахнул двери дома, и посетителей окатил холодный кондиционированный воздух. – Если бы я хотел от всех вас избавиться, попросту оставил бы там. Корнелиус, будь добр, принеси чего-нибудь освежающего.
Гости расположились в просторной гостиной. Еще в прошлый раз Ксавьера поразил контраст между хозяином и его натурой избалованного ребенка: здесь не было никаких мультяшек: ни «Звездных войн», ни чебурашек, ни так любимого Мигелем Тазза. Гостиная во вполне сдержанных тонах, везде чисто.
– Теперь вы объясните, что это такое? – спросил Гонсалес, принимая из рук Корнелиуса высокий бокал с чем-то зеленым.
– Тархун. – Мигель закинул ногу на ногу.
Гонсалес захлопал глазами.
– Что?
– Ваш напиток. Называется тархун.
– Да я не о том! – рассмеялся Гонсалес. – Почему вы столкнули Диего? Он не убился, конечно, но его наверняка грохнули.
– Сомневаюсь, что солдаты будут убивать своего же нанимателя.
В гостиной повисла тишина, даже непрестанно хнычущий Моралес замолк.
– Что вы сказали? – Перес сухо кашлянул. – Хотите сказать, их подослал Нуньес?
– Именно.
– Но какого…
– Все просто – борьба за власть. – Мигель щелкнул пальцами и указал на Ксавьера. – Вам стоило быть внимательней, когда выбирали возможных союзников.
Тот скрипнул зубами, но промолчал.
– Здесь мы можем договорить спокойно. – Мигель выудил из кармана пачку «M&M's». – На чем мы остановились, когда нас так бесцеремонно прервали?
– Мы обговаривали условия, – напомнил Гонсалес. – Не могу говорить за других, но я согласен.
– Как и я. – Перес пожал плечами. – Не вижу причин отказываться от выгодного контракта. А так как мы с доном Альваро теперь союзники, можем выступать как одна сторона договора.
Тот кивнул.
– Отлично. – Мигель закинул в рот горсть драже. – Все разногласия улажены. Ах да. – Он повернулся к вжавшемуся в кресло Моралесу. – Полагаю, ваш отец также примет участие. Мы позже ему позвоним, чтобы он лично подтвердил согласие. Передавайте ему пламенный привет. Свободны.
Моралес несмело поднялся и, опасаясь поворачиваться к участникам собрания спиной, попятился вслед за Корнелиусом прочь из гостиной.
Альваро Гонсалес поднялся и протянул Ксавьеру руку. Тот крепко ее пожал, скрепляя договор.
– Доставьте ваш товар в порт Веракрус послезавтра, – сказал он. – Дальше – моя забота. Взамен буду ждать сведения об Амадео Солитарио.
– Вы впервые произнесли имя вашего друга, – вставил Перес, закуривая. – Несмотря на то, что нам и так оно известно. Осторожничаете?
– Учусь на горьком опыте, – криво усмехнулся Ксавьер. – Но находящимся в этой комнате я могу доверять. Не так ли?
– Разумеется. – Перес ответил рукопожатием и вместе с Гонсалесом и двумя оставшимися в живых sicario покинул дом Мигеля.
– Что, черт побери, это значит? – тихо спросил Рауль.
Ксавьер едва не вздрогнул – парень стоял за спиной, а он даже не слышал, как тот подошел.
– О чем вы?
– Вы сказали, что отдадите им Энрике. Но не можете же вы отдать труп, значит, он жив?
Ксавьер молчал.
– Mierda19. – Рауль нервно рассмеялся и прижал ладонь ко лбу, будто у него внезапно разболелась голова. – Нет, вы серьезно? Мой брат жив? И когда вы об этом узнали?
– Пару дней назад.
– Пару дней назад, – повторил Рауль. – И молчали. Почему? Что вам нужно от него?
– Ничего. – Ксавьер поднялся и привычным жестом хлопнул себя по нагрудному карману. – Мне нужно найти Амадео. Средства роли не играют.
– Вы… – голос Рауля дрогнул. – Вы… Что же вы творите? Средство? Он мой брат, а не какое-то там средство!
– Амадео тоже мой брат. И я предпочту спасти его, нежели того, к кому никакого отношения не имею.
Короткая вспышка на мгновение ослепила его. Ксавьер отступил на шаг, удивленно моргая, и коснулся разбитой губы.
Он поднял руку, останавливая шагнувшего к ним Киана. Ребекка с Йоханом замолкли и с интересом наблюдали за разыгравшейся сценой.
– Попридержите язык, – прошипел Рауль, потирая предплечье – удар хорошенько отдался в травмированной руке. – Если Энрике жив, я не дам вам убить его снова!
Ксавьер растер капли крови между пальцами.
– Насколько хорошо вы знаете вашего брата, Рауль?
– А вы как думаете?
– А все-таки?
Рауль раскрыл рот, чтобы высказать все, что думает о так бессовестно использовавшем его наркодельце, но, подумав, закрыл. С Энрике они никогда не были особенно близки, как обычно близки братья, но разве это повод…
– Вы и предположить не могли, что Энрике – стукач Наркоконтроля, ведь так? – спросил Ксавьер, снова усаживаясь.
– Да, – признал Рауль, не понимая, к чему ведет Санторо. – Он был жестким, требовательным, но никогда не жаловался. Ни на что. И уж точно не мог бы сдать…
– Тем не менее, он проделал этот фокус не впервые. Я имею в виду предательство. – Ксавьер достал из кармана белоснежный платок и промокнул разбитую губу. – Поэтому и спрашиваю: вы хорошо знаете вашего брата?
– Я… не уверен… – пролепетал Рауль. Вся его бравада и злость куда-то улетучились. – Но…
– Наше знакомство было коротким, но хорошим. Я даже на мгновение посчитал его своим другом, а он ударил меня ножом в спину. С тех пор я не доверяю ему, но несколько недель назад, как раз перед его гибелью – мнимой гибелью – мне пришлось связаться с ним, чтобы найти Амадео. Вас тогда здесь не было, поэтому вы не в курсе. Энрике согласился меня принять, мне даже показалось, что он этому рад. В то, что он чувствовал вину, я не верю. – Ксавьер усмехнулся и облизнул вновь закровоточившую губу. – Хотел сдать меня Наркоконтролю, чему помешал Мигель. Так скажите, кто из них мне дороже: Амадео или ваш брат?
Рауль молчал, не в силах заговорить. Язык присох к небу, он не мог вымолвить ни слова. На глазах выступили злые слезы, он совершенно не знал, что делать. Ксавьер подставил себя под удар, схлестнулся с картелями, рискуя жизнью, созвал собрание, с которого уйти живым мог лишь очень везучий человек. Он пожертвует чем и кем угодно ради Амадео! Черт, даже сам Рауль проникся этим печальным принцем, с удивительной стойкостью сносящим жестокие удары судьбы! Даже он сам пошел спасать его от банды Флавио, хотя видел его лишь раз, и достопамятная встреча закончилась не слишком приятно!
Но Энрике все еще оставался его братом. Далеким, высокомерным, никогда не снисходящим до похвалы, но братом. И желание спасти обоих разрывало Рауля на части.
– Вернусь на асьенду Гальярдо, – наконец прохрипел он и, отмахнувшись от Корнелиуса, выбежал на улицу.
– У тебя что, крыша поехала?! – разорялся Хесус, меряя шагами комнатушку. Амадео вжался в диван – и без того небольшое пространство стало еще меньше, и он с трудом подавлял приступы клаустрофобии. – Как ты мог отдать картель Санторо?! Это же твое детище! Нет, наше детище, мы столько лет им управляли, строили кирпичик за кирпичиком, а ты взял его и просто подарил!
– Во-первых, не я, а Рауль. – Энрике устало провел рукой по лицу. – А во-вторых, с каких пор ты приравниваешь себя ко мне? Ты – мой помощник, но не глава картеля, не равноправный партнер, чтобы так переживать.
Хесус побагровел, на лбу вздулась вена. Он собирался что-то сказать, но лишь сильнее сжал кулаки и промолчал.
– Не оспаривай мои решения, это единственное правило, которого я прошу тебя придерживаться. Ты об этом прекрасно знаешь. – Энрике потянулся за едва початой бутылкой мескаля. – И не кричи, у меня от тебя голова раскалывается.
– Я считаю, что это было крайне необдуманное решение, – прошипел Хесус. – Почему не оставил все Раулю? Он все же член семьи.
– Кровь роли не играет, а Рауль не хочет заниматься наркобизнесом. Мне давно надо было это понять. Если бы я так долго не тянул, возможно, все было бы совсем иначе. Ты знаешь, что Катарина мертва?
– Конечно, я же был в больнице, когда Рауля привезли туда с огнестрелом. – В голосе Хесуса послышалась издевка. – Но какое это имеет значение…
– Только ее смерть помогла мне осознать, как я ошибался. – Энрике отхлебнул мескаль прямо из горла. – И как она и Рауль были мне дороги. Я больше не могу заставлять его делать то, что ему не по душе. Тем более он может пострадать или даже погибнуть.
– Тогда назначил бы кого-нибудь другого! У тебя в клане полно людей, которые…
– Которые – что? Лучше знают бизнес, чем Санторо? Брось, Хесус, ты прекрасно знаешь, что лучшего кандидата не найти. Я уверен, что под его началом картель будет процветать, зачем мне искать кого-то еще?
– А почему сам не хочешь вернуться?
