Мигель Аррива
Ничего личного. Книга 6
– Не скули. – Другой голос. – Повезет, если не помрешь, придурок.
Где-то наверху с грохотом захлопнулась дверь. Рауль скрючился, дожидаясь, пока утихнет боль, но она все не отпускала, напротив, раскатывалась волнами по телу, прибывая, как вода во время прилива. Что это? Перелом?
Связанных за спиной рук кто-то коснулся, и Рауль чуть не заорал.
– Тише, не кричи. – Он едва расслышал сиплый, задыхающийся голос. Его обладателю словно сдавили горло гарротой. – Я попробую распутать веревку.
Рауль послушно замер. А он уж было подумал на крысу, которую привлекла свежая кровь. Сейчас он уже ощущал прилипшую к телу рубашку, чувствовал металлический запах. Там, в мирном пригороде, о стрельбе наверное только по телевизору слышали.
– Меня что, ранили? – спросил он, боясь услышать ответ.
– Да, – ответил собеседник. Веревка дергалась все сильнее. Да он в панике, вдруг понял Рауль. Так он еще больше все запутает!
– Погоди! – Он отдернул руки. – Нельзя, в твоем состоянии ты сделаешь только хуже!
Из темноты раздался тихий смешок, и Рауля мороз продрал по коже.
– Только поэтому я еще не запаниковал. Дай попробую еще раз, иначе я отключусь, и тогда ты истечешь кровью.
От неожиданности Рауль послушно опустил руки на пол, и по запястьям вновь заскользили ледяные пальцы. Что это значит? Солитарио тоже ранен? Непохоже, этот хрупкий принц уже наверняка умер бы.
– Что с тобой? – спросил Рауль. Разговор помогал отвлечься от неутихающей боли. – Тебя подстрелили?
– Нет. – Голос Амадео был на удивление спокойным, но таким же сиплым. – Клаустрофобия.
Рауль похолодел. И как он умудряется что-то делать в таком состоянии? Об этой фобии Рауль знал не понаслышке – Лучиано ей страдал, и стоило ему оказаться даже в лифте, моментально начинал паниковать и задыхаться. А здесь кромешная тьма, и неизвестно, насколько велико помещение…
– Могу спеть, чтобы тебя успокоить. Не поверишь, это правда помогает.
Амадео издал тот же смешок.
– Попробуй. Вряд ли станет хуже.
Рауль помолчал, затем затянул испанскую колыбельную. Голос то и дело срывался, но претензий от слушателя не поступало. Вскоре панические рывки стали слабее, теперь Амадео тщательней ощупывал веревку в поисках спасительной петли и не замечал, что песня пошла уже по четвертому кругу.
Наконец веревка ослабла настолько, что Рауль смог вытащить запястья. Сев, охнул и схватился за плечо, между пальцев заструилась кровь. Дьявол, ну почему с ним всегда происходит то, чего он чертовски боится?
– Прости, – донесся из темноты слишком спокойный для клаустрофоба голос. – Из-за меня тебя ранили.
– Сам полез. – Рауль наконец-то нащупал стену и прислонился к ней спиной. – Я слышал два выстрела, во мне что, две пули?
– Одна прошла мимо. Извини, что тревожу, но не мог бы ты развязать мне руки?
Рауль едва не рухнул на земляной пол. Так Солитарио проделывал этот фокус со связанными за спиной руками? Впрочем, Раулю сейчас приходилось не легче – по-прежнему не было видно ни зги. Тем не менее, каким-то чудом ему все же удалось развязать узлы.
– Спасибо. – Амадео прислонился к стене рядом. – Тебе нужно обработать рану, особенно если пуля осталась там.
– Знаю. – Рауль обшарил карманы – коробок спичек все еще был при нем. – По крайней мере, можем оценить масштаб катастрофы.
Маленький огонек на мгновение ослепил, оставив пятна на сетчатке, и Рауль заморгал в попытке прогнать их. Амадео уже аккуратно разрывал рукав рубашки.
– Что там? – Рауль не выдерживал молчания. Может, это тоже какая-то фобия? – Все плохо?
– Вижу выходное отверстие, – сообщил Амадео. – Это хорошо, но кровь надо остановить. Снимай рубашку.
Рауль бросил спичку на пол и, морщась от боли, содрал с себя одежду.
– Зажги еще, – потребовал Амадео. – У тебя есть сигареты?
– Если эти звери не забрали. – Рауль похлопал по карманам – пачка оказалась на месте. – Ты разве куришь?
– Не курю. Подожги одну и дай мне.
– Не понимаю, зачем, ты же сказал, что не… – Рауль шарахнулся в сторону так, что врезался в стену рядом – каморка оказалась весьма скромных размеров. – Не вздумай!
– У тебя есть другой вариант? – Спокойствию Амадео мог бы позавидовать Будда. Никогда бы не подумал, что этот человек страдает клаустрофобией, подумал Рауль. Но дать прижечь себя сигаретой?! Вот уж дудки!
– Я же дал тебе рубашку! Зажми ей!
– Нас везли сюда в ржавом джипе. А здесь ты протер собой весь пол. Хочешь получить инфекцию от грязной повязки?
Совершеннейший псих! Но по плечу продолжала течь кровь. Если пули внутри нет, хуже не будет.
– Сейчас. – Рауль дрожащими руками чиркнул спичкой, и по подвалу поплыл табачный аромат.
Тотчас же сигарету у него забрали. Амадео потребовал зажечь огонь и с бесстрастным лицом прижал к ране горящий кончик.
У Рауля глаза едва не вылезли из орбит. Вот уж верно говорят: хочешь забыть о боли, создай себе другую! В ноздри ударил запах горелого мяса, и его едва не вывернуло.
– Если тебе от этого будет легче, меня тоже вот-вот стошнит, – ровным голосом сообщил Амадео. – И не только от запаха. Еще сигарету, надо прижечь и выходное отверстие.
Рауль подчинился, но руки тряслись так, что он сломал три спички, прежде чем Амадео забрал у него коробок.
– Я сам.
Пытка длилась вечность, но наконец Амадео бросил сигарету на пол и прислонился плечом к стене. Рауль в изнеможении уткнулся головой в угол, хватая ртом воздух.
– Кто бы мог подумать, что генеральный директор огромной компании такой садист, – простонал он.
Амадео вздрогнул и, не удостоив его ответом, опустил голову на скрещенные руки.
Несколько часов прошли в молчании. Единственный раз Рауль впотьмах отыскал дверь и потребовал у тюремщиков свечу. От маленького мерцающего огонька камера казалась еще теснее, но без света хотелось выть волком. Амадео сидел у стены, стараясь не касаться израненной спиной шершавой поверхности, и не произнес за это время ни слова. Лишь иногда он съеживался, тело начинала бить мелкая дрожь, а дыхание становилось прерывистым. В такие моменты Рауль принимался негромко петь – и вскоре приступ утихал.
Сам же Рауль мучился от боли – рану дергало не переставая. Он и не думал, что настолько позабыл кошмарную, обжигающую боль, от которой никуда не деться. Повезло, что пуля прошла навылет и не застряла в кости – с двумя покалеченными руками ему путь только на кладбище…
Чтобы как-то отвлечься, он опустился на пол напротив Амадео.
– Я не собирался тебя шантажировать.
Амадео поднял голову и уставился на Рауля измученным взглядом. В зрачках отразилось пламя свечи.
Он не знал, сколько прошло времени. Приступы клаустрофобии то накатывали, то отступали, когда Рауль начинал петь. Но когда возвращалась способность ясно мыслить, Амадео не мог думать ни о чем, кроме гибели Ксавьера. Картины вендетты проносились в голове, одна страшнее другой, и он даже не пытался их прогнать, на периферии сознания подмечая, что наслаждается этими пустыми мечтами.
Почему же пустыми? Когда он выберется отсюда, они определенно станут реальностью. За смерть друга он отыграется сполна, пока от убийц не останется только кровавое пятно на земле. О том, как для начала сбежать от банды разъяренных мексиканцев, он не думал.
– Сейчас это неважно, – глухо ответил он и Раулю, и своим мыслям.
Равнодушие Амадео Солитарио пугало до чертиков. Рауль помнил, каким впервые увидел этого человека: усталым, тщательно скрывающим нервозность, но живым – и ужасался тому, каким он стал сейчас. Робот, бездушное существо, которое выполняет элементарные функции, но никогда не сможет постичь ничего человеческого.
Рауль заставил себя продолжать разговор. Плечо дергало от боли, хотелось свернуться калачиком и заснуть, но если он замолчит, Амадео снова утонет в болоте клаустрофобии. Известный метод лечения путем погружения в недружественную среду с ним не срабатывал, наоборот, только усугублял.
– Важно, – затараторил он. – Мне нужен хороший партнер, без него весь бизнес полетит кувырком, и только поэтому я решился на этот идиотский поступок. В шантаже не было необходимости, я пришел лишь попросить о помощи твоего…
Внезапно до него дошло. Амадео сверлил его все тем же равнодушным взглядом, отстраненно накручивая прядь волос на палец, и Рауль едва не надавал себе по щекам. Какой же он идиот! Так смотрят люди, которые потеряли что-то дорогое, что-то, утрату чего невозможно вынести. В их душах осталась пустота, которую ничем не заполнить, и первым делом она отражается в глазах. Как там было? Зеркало души?
Рауль не сдержал истеричный смешок, но выражение лица Амадео не изменилось ни на йоту. Ничего, сейчас он встряхнет ледяного принца как следует!
– Твой друг, Ксавьер Санторо… – начал он и едва не шарахнулся прочь – глаза Амадео заполнила такая лютая ненависть, что язык у Рауля начал заплетаться. – Погоди… Не смотри так… Я лишь хотел сказать…
– Моего друга Ксавьера Санторо хладнокровно застрелили в его собственном автомобиле посреди улицы, – ровным голосом ответил Амадео. – Ты это хотел сказать? Нет нужды, Скай не преминул мне сообщить.
– Вовсе нет. – Рауль уже отдышался. – Дай наконец договорить! Твой друг жив. Слышишь? Ксавьер Санторо жив!
Поначалу он подумал, что смысл его слов до Амадео не дошел – тот продолжал сидеть, глядя на Рауля стеклянными глазами. Затем ресницы дрогнули, едва заметно, и Рауль решил, что в неверном свете ему просто показалось.
– Жив? – переспросил Амадео. В горле встал ком, мешая этому удивительному, дарящему надежду слову протолкнуться наружу. – Жив?
Рауль мысленно перекрестился и возблагодарил деву Марию. И отругал себя за глупость – мог бы и раньше догадаться! Откуда Солитарио знать, что произошло после похищения! Уж от этой мексиканской шайки хороших новостей точно не дождешься.
– Да. Я был в больнице после того, как Санторо привезли туда. Каким-то чудом он выжил.
– Но… – Амадео почувствовал слабость во всем теле, не имеющую ничего общего с недоеданием и клаустрофобией. Как будто огромная пружина в груди все это время сворачивалась змеей туже и туже и наконец расслабилась. – Но Скай… Газета…
– Не верь всему, что пишут. – Рауль готов был скакать по камере, как сумасшедший, и орать во все горло. – Я говорил с Ребеккой Кэмпбелл. Она специально не пустила материал об этом в номер, чтобы сбить с толку похитителей. Поэтому, пожалуйста, убери этот кошмарный взор, он меня пугает!
Но Амадео его не слышал. Он смотрел на подрагивающий огонек свечи, а на губах играла улыбка, не имеющая ничего общего с безумием.
– Нет, Матео, я уверен, что он жив, – в который раз повторил Ксавьер в телефон. – Если бы что-то случилось, мы бы уже об этом знали.
– Уверены? – Судя по голосу, мальчишка с трудом сдерживал слезы. В прошлый раз он разрыдался и бросил трубку, не попрощавшись.
– Да, уверен. – Ксавьер попытался придать голосу больше бодрости – грудь снова начала ныть, и игнорировать боль с каждой минутой становилось все труднее. – С твоим папой все в порядке. Если за него хотят получить выкуп, нет резона причинять ему вред.
– Хорошо. – Кажется, мальчика это немного успокоило. – Вы не возражаете, если я позвоню еще? Попозже?
– Конечно. – Несмотря на боль, Ксавьер не сдержал усмешки. Еще и разрешения просит! Ох, принц, только попробуй оставить такого мальчишку сиротой…
– Как дела? – раздался в трубке резкий голос, и Ксавьер узнал Рикардо. Несмотря на то, что у близнецов были одинаковые голоса, Диего всегда разговаривал мягко, а Рикардо рявкал, как разъяренный лев.
– Пока никаких новостей, – ответил Ксавьер. – Принц исчез бесследно. Надеюсь, Матео не слышал подробностей его похищения?
– Нет, у нас тут полный информационный вакуум, – отозвался Рикардо. – Он и о похищении-то узнал только потому, что Арманд перестал звонить. И потом, он это… я слышал, он сам попросил сообщить ему, если что-то случится…
– Больше необходимого ему знать не следует, – отрезал Ксавьер. – Надеюсь, ты это понимаешь.
– Конечно. Держите нас в курсе.
Попрощавшись, Ксавьер бросил телефон на кровать и уставился в потолок. Весь чертов город ищет Амадео Солитарио. Как ни пыталась Ребекка избежать шумихи, ничего не вышло – хватило пары строчек в газете, чтобы поднялась волна. Похитители забились еще глубже, и теперь никакими коврижками их на белый свет не вытянуть. Надежда найти принца живым таяла с каждой минутой, и хуже всего было то, что Ксавьер ничего не мог с этим сделать!
Раздался стук в дверь, и после ответа Ксавьера в комнату вошел Цзинь. В руках он держал столик, заставленный тарелками. Ксавьер открыл рот, чтобы сказать, что не голоден, но врач так посмотрел на него, что он счел за лучшее промолчать.
Уже два дня он находился в особняке Солитарио. Цзинь Тао взял на себя обязанности его лечащего врача, и в первый же день Ксавьер понял, что спорить с ним – себе дороже. Конечно, он нанимал его для присмотра за капризным принцем, но предположить не мог, что сам окажется в положении пациента. И теперь признавал: этот человек поставит на ноги кого угодно, хоть мертвеца. Главное – слушаться.
– Ужин. – Цзинь водрузил столик на кровать. – В ваших интересах съесть все и не артачиться.
Ксавьер коротко кивнул и принялся за еду. Проверять, действительно ли Цзинь Тао может одним уколом иглы отправить в нокаут, не хотелось. Среди охраны об этом китайце ходили разнообразные страшилки, и его вполне можно было выдвигать на награду в номинации «Ночной кошмар года». Амадео шутил, что с его появлением количество отпусков по болезни среди охраны резко снизилось.
Дождавшись, когда Ксавьер закончит, Цзинь убрал столик и аккуратно снял повязку.
– Неплохо, – пробормотал он. – Заживает, как на собаке, и поверьте, это комплимент. Боль еще беспокоит? Советую не врать.
– Да, – честно ответил Ксавьер, вняв голосу разума. Это наверняка означало, что вставать ему снова запретят, но Цзинь Тао его удивил.
– Поднимайтесь.
Превозмогая тяжесть в груди, Ксавьер встал на ноги и замер, пошатываясь – за столько дней, проведенных без движения, все мышцы одеревенели. Цзинь Тао обошел его кругом и одобрительно поцокал языком.
– Великолепно. С сегодняшнего дня отлеживать бока больше не придется. Но покидать территорию особняка я вам пока не позволю. Если будете вести себя хорошо, дня через два…
– Теперь понятно, почему Амадео постоянно на тебя жалуется. – Ксавьер, осторожно наклонившись, взял брюки со спинки стула и обшарил карманы.
– Ах да. – Лисьи глаза Цзиня весело сощурились. – Курить вы бросили, и это не обсуждается. Вам тридцать шесть, пора начинать заботиться о своем здоровье. Разве две пули в груди вас в этом не убедили?
Ксавьер зло бросил брюки обратно.
– В следующий раз всех нанятых для Амадео врачей буду прогонять через шкалу измерения садизма, – проворчал он.
Через полчаса он вышел во двор. Уже стемнело, в саду зажглись фонари, освещая все вокруг мягким, теплым светом. То и дело мимо проходила охрана – территорию особняка патрулировали круглосуточно, и даже мыши едва ли удалось бы сюда проникнуть.
Ксавьер подумал было стрельнуть сигарету у кого-то из охраны, но отказался от этой мысли. Как ни хотелось сопротивляться, но Цзинь прав, да и Амадео частенько журил его за то, что много курит.
– Торговец ядом своей продукцией себя не убивает, – усмехнулся он.
В кустах раздался тихий шорох, и рука метнулась к наплечной кобуре, которой на месте не оказалось – в этом укрепленном замке носить с собой оружие было ни к чему. Хриплое мяуканье на мгновение сбило Ксавьера с толку, он с удивлением увидел горящие глаза, встопорщенные усы и ободранное ухо.
– Быть не может.
Огромный серый кот вышел из кустов и уселся на краю усыпанной гравием дорожки. Зеленые глаза таращились на Ксавьера с величественным ожиданием, с каким царь ждет подношений от подданных. Ксавьер сделал шаг, ожидая, что животное отступит, однако кот остался на месте.
– И как же ты меня нашел, обормот? – прошептал Ксавьер, осторожно опускаясь на одно колено.
Кот прижал уши к голове, но Ксавьер, зная его повадки, не пытался его погладить. Сначала подношение, потом вознаграждение. Вот только в доме принца точно нет кошачьей еды.
В плечо с шуршанием ткнулся пакет.
– Возьмите. – Цзинь Тао протягивал пачку с сухим кормом. – Так и знал, что этот бандит явился сюда за вами. Уже третью ночь здесь бродит.
Ксавьер насыпал корм в миску и отодвинулся. Кот не спеша подошел, обнюхал угощение и принялся есть.
– И как вам удалось приручить этакого бандюгу? – Цзинь осторожно, стараясь не спугнуть гостя, поставил рядом миску с водой. – Обычно такого рода коты предпочитают добывать пищу сами, а не принимать чью-то помощь. Наверное, он почуял в вас что-то родное.
Ксавьер пропустил откровенную насмешку мимо ушей.
Кот закончил трапезу и принялся умываться.
– Как его зовут? – не унимался Цзинь.
– Не знаю. – До этого момента Ксавьер даже не думал, что у кота может быть имя. И в самом деле, как назовешь этого манула? Пушок? Тигр? Что за глупости. Амадео сейчас неизвестно где, а он решает, как назвать бродячего кота.
– Не думайте, что я не беспокоюсь за принца, – вдруг сказал Цзинь, будто прочитав его мысли.
Ксавьер поднял голову. Цзинь запрокинул лицо к небу, с которого начал накрапывать мелкий дождик, на губах блуждала все та же тонкая улыбка.
– Мы, азиаты, не слишком щедры на эмоции, – продолжил врач. – Свои я запечатал давным-давно, когда умерла моя жена. Но это не значит, что, не проявляя их внешне, я не испытываю их вообще. – Он взглянул на Ксавьера, и тот поразился выражению бездонной грусти в глубине раскосых глаз. – Я очень боюсь, что все мое искусство врачевания в итоге окажется бесполезным. Я очень боюсь, что принц вернется мертвым.
Цзинь развернулся и пошагал в дом. Белый ханьфу летел за ним, как саван, на длинных волосах поблескивала мелкая морось. На пороге он обернулся и указал на все еще умывающегося кота.
– Я буду звать его Бандитом. – Он хитро улыбнулся и скрылся в доме.
Амадео проснулся оттого, что кто-то пихнул его в бок. Вокруг царила кромешная тьма – свеча догорела, а новую тюремщики не удосужились дать. Но почему? Они с Раулем договорились, что будут бодрствовать по очереди…
Рядом раздался стон, и сердце скакнуло к горлу. Паника вновь нахлынула, грозя утопить, но Амадео глубоко и размеренно задышал, так, как учил Цзинь, и немного успокоился. Чуть-чуть, но пока этого хватило.
Стон раздался снова, и Амадео вслепую ткнул рукой в темноту, опрокинув пустую тарелку – несколькими часами ранее Раулю принесли ужин. Всю еду он отдал принцу, у которого уже почти неделю во рту не было ни крошки.
– Рауль, – просипел Амадео, продолжая шарить по грязному полу. – Что случи…
Пальцы наткнулись на обжигающе горячую кожу, и он едва подавил желание отдернуть руку – тело Рауля полыхало, как печка. Он метался в горячечном бреду и что-то бессвязно бормотал. В рану все же попала инфекция, и если ничего не сделать, Рауль попросту умрет!
Наощупь Амадео двинулся вдоль стены в поисках двери, кое-как сопротивляясь удушающей панике. Временами ему казалось, что он больше не сможет сделать ни вдоха, но нечленораздельные звуки, доносящиеся из темноты, подстегивали, заставляя идти вперед. Он не даст Раулю погибнуть, больше никогда не совершит этой ошибки – несмотря на то, что прошло уже двадцать два года, образ умирающей Тереситы, его подруги детства, все еще иногда являлся во снах. Тогда он ничего не смог сделать. Сейчас же сделает все.
Он споткнулся обо что-то, и пальцы соскользнули с шершавых грубых камней на гладкий металл. Вот оно! Амадео с трудом взобрался на три крошащиеся под ногами ступеньки и что есть силы ударил по поверхности двери кулаком, но звук вышел таким слабым, что вряд ли по ту сторону его услышали.
– Эй, – попытался крикнуть он, но горло не желало издавать громких звуков – лимит геройства оказался исчерпан, и сознание грозило свалиться в спасительное небытие. – Помогите!
Тишина. Амадео собрал все оставшиеся силы, не думая о том, что вскоре попросту рухнет на пол, и снова ударил кулаком в дверь, обдирая кожу с кисти. На этот раз железо громыхнуло, и за дверью раздался шорох.
– Чего тебе? – раздался недовольный голос. Кажется, Бернардо, и Амадео мысленно вознес благодарность. Из всех этих зверей Бернардо был самым человечным, если можно так сказать о бандите, который предпочитал не мучить жертву, а сразу отправлять к праотцам.
– Раулю нужна помощь. – Голос по-прежнему отказывался повиноваться. – Воспалилась рана. Если не помочь, он умрет.
– И что?
Амадео зажмурился. Думай, думай! Если Рауля не бросили умирать там, в пригороде, значит, им что-то от него нужно. Выкуп? Можно ли сыграть на жадности этих ублюдков?
– Если он умрет, картель Гальярдо объявит вам войну, – скороговоркой выпалил он, пока паника снова не схватила за горло. – А если вернете домой, то заплатит столько, сколько скажете.
– Картель Гальярдо сейчас беспомощен, как щеночек дворняжки, – хмыкнул подошедший Луис. – А ты, Бернардо, не ведись, этот красавчик горазд зубы заговаривать.
– После смерти Флавио это вы беспомощны!
– Что ты сказал? – В голосе Луиса послышалась угроза.
– Флавио единоличник. Никаких заместителей, все на своих плечах. – Мысли путались, и Амадео нес первое, что приходило в голову. – После его смерти все рассыпалось, и вам больше нечего ловить в Мексике. Рабов вы сами сбыть не можете. Но если возьмете в союзники картель, объедините ваши силы…
Бандиты молчали, и Амадео осторожно перевел дух, стараясь не сбить дыхание.
– Поодиночке вам не выжить, – закончил он. – Но есть шанс подняться. Все еще есть. Если заслужите благодарность главы картеля, заполучите его в должники. Но для этого он нужен вам живым.
Молчание. Амадео ждал, молясь про себя, чтобы расчет оказался верным. Позади Рауль продолжал метаться по полу, что-то бессвязно бормоча.
Кошачьим визгом в замке заскрипел ключ, дверь распахнулась, и Амадео скатился вниз по ступенькам, зажмурившись от хлынувшего в камеру яркого света.
– Бери его, – коротко бросил Бернардо. Мимо проволокли что-то тяжелое.
Дверь снова захлопнулась, и Амадео остался в кромешной тьме. Один.
Рауль сидел на кровати и таращился в окно, в которое было видно лишь бетонную стену соседнего здания. Плечо тупо ныло под свежей повязкой, игла капельницы врезалась в вену, но он запихнул эти ощущения на периферию сознания. Все мысли свелись к одной-единственной.
Катарины больше нет.
Рауль зажмурился, из-под ресниц выкатилась слеза. Два года! Два года она боролась со смертью, но проиграла. И он проиграл. Везде. Во всем. Не справился с возложенной на него задачей, и теперь сестра отправится на кладбище Долорес и навечно упокоится рядом с Лучиано. О том, что она просто заняла предназначенное ей еще два года назад место, Рауль старался не думать.
Положа руку на сердце, Рауль признавал, что ждал этого дня с того самого момента, как услышал вердикт врача: никаких шансов. Аппарат лишь поддержит жизнеспособность организма, но и только. В таких ситуациях обычно советуют выбрать смерть, но Рауль не смог. Целых два года он тешил себя рассказами о чудесных исцелениях, два года перечислял огромные суммы на счет больницы, чтобы чудодейственная машина помогала сестре жить, но все оказалось бесполезно. В тот же день, как Рауля привезли сюда, Катарина скончалась.
– Я даже не успел попрощаться.
Он и не знал, что произнес это вслух, пока в дверь не сунулась бритая макушка Хесуса.
– Звал?
Рауль никак не отреагировал, поглощенный своим горем. Он даже не поинтересовался, как Хесус его нашел, просто в один момент очнулся в больнице. Темный подвал, неверный огонек единственной свечи – все это осталось лишь картинками на задворках сознания, все вытеснила печаль по Катарине. Проклятый Хесус не стал жалеть его и сообщил новость в первую же минуту.
Если говорить о физическом состоянии, пришел в себя он довольно быстро. Инфекция не успела распространиться, и теперь жизни ничто не угрожало. Несколько раз приходили какие-то люди, спрашивали что-то о похоронах, и Рауль нашел в себе силы распорядиться, чтобы тело Катарины отправили в Мехико. Вскоре и он поедет следом – нужно проследить, чтобы церемония прошла как полагается.
Привлекая внимание, Хесус постучал костяшками по дверному косяку. Лоб Рауля прорезала морщина.
– Эй, – позвал Хесус. – Машина готова. Можем ехать.
Рауль тупо кивнул. Куда ехать? Наверняка в аэропорт. Мексика, Катарина, кладбище. Ничего еще не закончилось. Все было впереди.
Он вытащил иглу капельницы из вены, и та повисла на трубке. Позволил Хесусу накинуть на плечи пиджак и, подволакивая ноги, как старик, последовал за ним.
На улице шел дождь. Хесус держал над ним куртку, пока Рауль ковылял до подержанной зеленой «хонды». Забравшись на заднее сиденье, он прислонился лбом к стеклу и зажмурился. Хорошо бы уснуть и проспать все это чертово путешествие…
Но не удалось. Хесус вел машину, громко матеря других водителей, колеса выбивали тучи брызг. Негромко бормотало радио – кажется, передавали новости. Рауль откинулся на спинку сиденья и рассеянно скользил взглядом по мутному от дождя стеклу.
– …Солитарио до сих пор не найден. Требования выкупа не поступало, похитители не связывались ни с полицией, ни с семьей…
Рауль выпрямился так резко, будто ему дали под зад. Плечо тут же заныло, но он даже не поморщился.
– Ты идиот?! – вскрикнул перепугавшийся от резкого движения Хесус. – Чего скачешь?!
Рауль уставился в зеркало заднего вида, в глазах застыл ужас. Яркой вспышкой мелькнуло воспоминание: грязные длинные волосы, безумный взгляд, запекшаяся на плечах кровь…
– Солитарио, – прохрипел он. – Я совсем забыл… Нет, не забыл, я же говорил тебе о нем!
– Чего ты мне говорил? – Хесус бросил на него подозрительный взгляд. – Ты даже в сознание не приходил, пока тебя костоправы не обработали.
Рауль схватился за голову. Неужели всего лишь сон? Он ненадолго пришел в себя под моросящим дождем, когда Хесус тащил его к машине, и изо всех сил старался удержать уплывающее сознание. Бормотал имя Амадео Солитарио, требовал связаться с Санторо как можно скорее, и…
И Хесус пообещал это сделать.
Рауль со стоном схватился за голову. Если бы он был на сто процентов уверен, что попросил Хесуса об этом! Но нет, все действительно могло ему привидеться, как привиделась Катарина еще там, в подвале. Здоровая и цветущая, она улыбалась во весь рот. Как давно он не видел ее улыбки! Это было до того прекрасно, что Рауль не хотел верить, что это лишь видение, и убеждал себя в обратном.
Не время думать о сестре, оборвал он себя. Как бы кошмарно ни звучало, она уже мертва, и ей ничем не помочь. А Амадео Солитарио еще жив, и он должен вытащить его.
Рауль достал с переднего сиденья бутылку с водой и, зажав между коленями, дрожащими пальцами отвинтил крышку.
– Телефон. Где мой телефон?
– Ты его потерял, когда тебя схватили. – Хесус фыркнул. – Забыл, что ли? Позвонить надо? Кому?
– Не твое дело, дай мне телефон! – рявкнул Рауль.
Тот, пожав плечами, подчинился и перебросил трубку назад. Рауль в нетерпении схватил ее и застыл в нерешительности: ни одного номера он наизусть не помнил.
– Дьявол, – пробормотал он. Ехать прямиком к Санторо? Он и так потерял два дня на больничной койке, если протянуть еще, неизвестно, что случится. Может, Амадео вообще уже мертв. – Сворачивай и езжай туда, откуда забрал меня.
Хесус едва не выпустил руль.
– Ты долбанулся, что ли? Собираешься заявиться к этим головорезам в одиночку? Крыша поехала?
– Не в одиночку. – Рауль вытряхнул на ладонь обезболивающую таблетку. – С тобой. Давай скорей, время не терпит.
– Псих конченый, – прошипел Хесус, но послушно повернул руль и прибавил газу, окатив пешеходов водой из лужи.
– Какого хрена, почему мне нельзя его грохнуть?! – верещал Скай, подпрыгивая на одной ноге. – Этот cabron меня ранил, мать вашу, да я ему башку откручу и вместо задницы вставлю, я…
– Это приказ, – пробасил Бернардо. – И не тебе его оспаривать, ты здесь вообще залетный. Так что заткнись, тебе и так дали вдоволь над ним поизмываться.
– Это было до того, как он вытворил такое! – Скай ткнул пальцем в перебинтованную ногу. – А сейчас я этого pendejo вообще убью!
– Ты что, глухой? – Бернардо замахнулся огромной ручищей, и Скай инстинктивно пригнулся. – Сказано же: не трогать! Скоро за ним приедут, а дальше – не наша забота!
– Приедут? – мгновенно насторожился Скай. – Кто?
– Вот это тебя совершенно точно не касается. – Бернардо сунул ему под нос огромный кулак. – Скинем груз, а дальше о нем позаботятся получше нашего.
– Нет, вы серьезно?! – вскинулся Скай. – Он же вашего босса пришил, а вы просто так его отдадите? А как же святая месть?
– А кто сказал, что этот ублюдок свое не получит? – Бернардо усмехнулся. – Цыц, я сказал.
Скай хотел снова возразить, но, оценив мощь кулака оппонента, счел за лучшее промолчать, хотя внутри все кипело от возмущения. Если бы не ранение, он бы покончил с красавчиком еще три дня назад – ему уже надоело играть с непокорным животным. Кто бы мог подумать, что у принцессы еще остались силы на такие фокусы!
Он потер перебинтованную ногу и поморщился. Повезло, что пуля не застряла в кости, и Луис быстро извлек ее. Но болело чертовски сильно. Хорошо, что Скай сумел надыбать у местного барыги добрую понюшку кокса.
Он достал из кармана табакерку и, зачерпнув ногтем мизинца горстку порошка, шумно втянул ее правой ноздрей. Затем проделал то же самое левой, не обращая внимания на неодобрительные взгляды. В голове моментально прояснилось, боль отошла даже не на второй план, а на третий или четвертый.
– Машина, – коротко бросил Панчо.
Бернардо сделал знак, и остальные, кроме забалдевшего Ская, достали оружие. Карло и Луис встали по обе стороны двери, готовые отразить внезапную атаку, Панчо остался у окна.
У разрушенной изгороди затормозила зеленая «хонда», и Бернардо нахмурился. Вчера он уже видел эту машину: на ней приезжал невысокий лысый мужик, который, несмотря на тщедушность, без особых проблем уволок отсюда Рауля Гальярдо. Последний изрядно удивил своим внезапным появлением там, в пригороде, но Бернардо без зазрения совести решил с ним не церемониться. Можно было спокойно пустить смельчака в расход, и если бы не привычка искать во всем выгоду, Бернардо так и поступил бы.
Да еще этот чертов прекрасный принц. Дурацкое прозвище, этому психу с пустым взглядом оно совсем не подходило. Скорее «Серебряный любовник», как в той книжке про робота, которую обожала его младшая сестренка. У парня, несмотря на жутчайшую клаустрофобию, крышу все же не снесло окончательно. Чего только стоило его предложение задружиться с картелем Гальярдо! На первый взгляд совершенно безумное, но, поразмыслив, Бернардо пришел к выводу, что оно не лишено рационального зерна. Да, сейчас картель переживает не лучшие времена, но и их группировка тоже. Почему бы не объединить силы? В конце концов, минус на минус дает плюс.
