Игорь Мороз
Дорога дорог
Книга вторая
Девы ночи
Часть первая
Чиларские топи
Глава первая
Найти северянина
1
– Батигар? Чего тебе здесь надо? Я ведь просил, чтобы ко мне зашла твоя сестра, а не ты. – Бергол с раздражением уставился на свою младшую дочь.
Батигар не любила Владыку Исфатеи, и пересуды горожан о том, что Бергол вовсе не ее отец, позволяли ей не принимать близко к сердцу его радости и огорчения, которые она не понимала и не разделяла.
– Не знаю, зачем ты вызвал Чаг, – я пришла к тебе с собственными заботами.
– Вот как! Теперь и у тебя наконец появились заботы? – На одутловатом лице Бергола проступило нечто напоминающее улыбку. – Что же тревожит тебя?
– Мастер Донгам предложил мне выйти за него замуж.
– Этого следовало ожидать. По-моему, ты вполне созрела для замужества. – Бергол окинул ладную фигуру дочери оценивающим взглядом.
Батигар поморщилась и демонстративно стянула на груди полупрозрачную накидку, прикрывавшую ее высокую замысловатую прическу, лицо и обнаженные плечи.
– Вероятно, ты прав, но я предпочитаю сама выбрать себе мужа. Я отказала мастеру Донгаму.
– Чем он пришелся тебе не по нраву? Сорок лет, богат, недурен собой, бывалый воин.
– Нахальный выскочка без роду без племени едва ли подходящая пара для принцессы из рода Амаргеев. Впрочем, это не главное, достаточно того, что он мне просто не нравится.
Бергол сцепил толстые, усеянные крупными перстнями пальцы и, откинувшись на спинку кресла, насмешливо прищурился, отчего глаза его почти полностью утонули в щеках.
– Он не из рода Владык и даже не хадас, но за ним стоит мощь Белого Братства, а это что-нибудь да значит. Замужество принцессы – дело, касающееся всего города, и одного твоего «просто не нравится» здесь будет, пожалуй, маловато.
– Иными словами, ты знаешь о его намерении и одобряешь его? – Синие глаза девушки – явление крайне редкое среди жителей Края Дивных городов – потемнели.
– Знаю, одобряю и считаю очень своевременным. Лучшего зятя, чем Донгам, я и желать не могу. А твоей родовитости вполне хватит на двоих.
– Так ты искал подходящего зятя себе или мужа для меня? – Батигар нахмурилась, и ее густые черные брови сошлись в прямую линию.
– Я никого не искал. Он нашелся сам. И очень кстати. Без поддержки его воинов кротолюды захватят Исфатею. Поддерживать же ему нас, после того как этот мерзавец северянин похитил кристалл Калиместиара и удрал из города, совершенно незачем. Ты – единственное, что может заставить Донгама драться с кротолюдами. Это, надеюсь, тебе понятно?
– Отец, ты звал меня? – спросила принцесса Чаг, входя в комнату.
– Да. – Бергол покосился на Батигар, намереваясь отослать ее, но передумал и перевел взгляд на старшую дочь: – Я посылал за тобой, чтобы поручить тебе важное и трудное дело.
– Слушаю, отец.
– Я хочу, чтобы ты догнала Мгала-разрушителя и вернула в Исфатею кристалл Калиместиара. Хитростью или силой, ты должна добыть его для меня. Если он окажется в моих руках, кротолюды, опасаясь, что я продам его Белым Братьям, уберутся в недра Гангози и не посмеют донимать нас своими ни с чем не сообразными требованиями. Мастер Донгам умерит свою спесь, а твоя сестра, – он указал на Батигар, – получит возможность выбрать себе мужа по вкусу.
– Ты посылаешь ее на верную смерть! Ты видел, во что северянин превратил твою тюрьму? А восточные городские ворота? Захватив в нашем родовом святилище Жезл Силы, он стал непобедимым! – горячо заговорила Батигар.
– Ну, это мы еще посмотрим! – хмуро произнесла Чаг, расправляя широкие плечи. Старшая дочь Бергола не разбиралась в ювелирных украшениях, не интересовалась ухищрениями портновского искусства, плохо владела грамотой, но в бою на мечах стоила двух, а то и трех хорошо обученных воинов. Она мало походила на принцессу: не подкрашивала лица, не играла на скейре, но могла затравить оленя, набить из лука жирных болотных крякв и даже выйти на волка-отшельника с одним ножом. Мужская прическа, грубые черты загорелого и обветренного лица, мозолистые от постоянных упражнений с оружием руки и твердый взгляд серых глаз – все это подтверждало, что слова ее не были пустой похвальбой.
– Я дам ей пятьдесят гвардейцев и лучших лошадей. Больше выделить не могу – кротолюды и так уже уничтожили несколько наших разъездов и, того и гляди, попытаются ворваться в город. Пятьдесят воинов против троих оборванцев – это не так уж плохо.
– Но почему их должна вести Чаг? Мало, что ли, у тебя командиров? – воскликнула Батигар в негодовании. – Неужели, кроме наследницы престола, тебе некого послать в погоню?
– Разве что тебя. Нет, и тебе бы я этого дела не доверил. Человек, завладевший кристаллом, скорее всего не вернется в Исфатею. Он продаст его Черным Магам или Белым Братьям. Только на Чаг я могу положиться, как на самого себя.
– Спасибо за доверие, отец. Я верну тебе этот кристалл. Хотя не понимаю, почему из-за его пропажи поднялось столько шума, зачем он всем так понадобился.
2
– Ты не только позволил унести кристалл из-под самого своего носа, но и упустил похитителей. За время моей вынужденной отлучки ты не исправил ошибку, а лишь усугубил свою вину. Загладить эти просчеты можно единственным способом – догнать северянина и отнять у него кристалл Калиместиара вместе с Жезлом Силы. Они должны принадлежать Белому Братству. Сокровища Маронды не должны достаться никому другому. – Голос Донгама был, по обыкновению, бесстрастным, но его собеседник давно знал говорившего и не мог не заметить угрозы, таившейся в словах мастера Белого Братства.
– Мои люди ищут следы похитителей. Получив известия об их местонахождении, я тотчас покину Исфатею. Должен ли я, завладев кристаллом, вернуться сюда, или у вас есть на этот счет другие распоряжения? – спросил собеседник Донгама – высокий мужчина с длинным и узким, как нож, лицом – и, помедлив, добавил: – Должен ли я убить похитителя, или он нужен вам живым?
– Убей Мгала и его спутников. Здесь у меня хватит забот и без них. Тебе незачем возвращаться в Исфатею. Добыв кристалл, ты направишься на северо-восток и передашь его протектору Норгона – консулу Лотару. А чтобы ты смог успешно избежать досадных случайностей и недоразумений, тебя будет сопровождать Уиф с десятью арбалетчиками. – Донгам щелкнул пальцами, и из-за портьеры появился приземистый широкоплечий крепыш с очень короткими ногами и мощными, свисавшими едва ли не до колен руками.
– Уиф, это Заруг. С ним и его людьми тебе предстоит догнать и убить похитителей кристалла.
– Будет исполнено, мастер Донгам, – прохрипел обезьяноподобный коротышка и принялся беззастенчиво разглядывать своего будущего спутника.
– Значит ли это, что я поступаю под команду Уифа? – холодно поинтересовался Заруг, стараясь, чтобы голос его звучал так же равнодушно, как голос Донгама.
– Нет. Ты поведешь отряд и будешь действовать по собственному усмотрению. Уиф вмешается, только если у тебя опять что-нибудь не заладится. Например, если спутники Мгала всадят в тебя еще одну стрелу.
Заруг невольно коснулся рукой груди, того места, куда, прорвав кольчугу, ударила роковая стрела, помешавшая ему схватить северянина.
– За этот выстрел они дорого заплатят. Однако уверены ли вы, что моя служба в Исфатее закончена? Мои связи с горожанами, рыкарями и заезжими купцами могли бы принести вам немалую пользу…
– Не думаю, что это так. Мгал-разрушитель, подобно шмелю, попавшему в паутину, изорвал и изломал все, что мы создали здесь. Файголиты вышли из недр Гангози, и загнать их обратно не удастся. Вести переговоры с Берголом они не будут, и потому его придется убрать. Впрочем, у любой неприятности есть и хорошая сторона. Этот северянин так сильно потряс яблоню, что нам остается лишь собирать яблоки. – Донгам усмехнулся каким-то своим мыслям и, перестав расхаживать по комнате, остановился перед Заругом. – Настала пора заявить о себе в полный голос. Мы договоримся с файголитами, повысим цены на поставляемое ими серебро, но зато обеспечим безопасность горожан, и они сами попросят принять Исфатею под протекторат Белого Братства.
– Ходят слухи, что вы намерены взять в жены принцессу Батигар…
– Ах так, горожане уже болтают о моей свадьбе? Тем лучше.
– Ваша женитьба на принцессе Батигар сильно упростит дело, но останется еще ее старшая сестра, прямая наследница Бергола.
Донгам пристально посмотрел на собеседника и подтвердил:
– Принцесса Чаг не испытывает ко мне добрых чувств и при определенном стечении обстоятельств может доставить нам массу хлопот.
– Я слышал, она давно собирается посетить свою матушку, живущую в изгнании неподалеку от Кундалага. Если она решит отправиться к ней, не испросив предварительно разрешения отца, вряд ли это кого-нибудь особенно удивит. Всем известно, что Бергол не жалует бывшую Владычицу Исфатеи и не позволяет дочерям навещать ее, – задумчиво проговорил Заруг и после поощрительного кивка Донгама продолжал: – Если же она не вернется из своего паломничества, это, пожалуй, тоже не вызовет кривотолков, все знают, что на дорогах нынче неспокойно.
– Слухи всякие, конечно, поползут, но, если что-то подобное произойдет, одной заботой будет меньше. – Губы Донгама тронула улыбка. – Мы с тобой недурно сработались, и мне будет не хватать тебя. Климат тут хороший, и ты, верно, захочешь вернуться сюда после посещения Норгона. Я дам тебе письмо для консула Лотара, и, думаю, он не станет возражать против твоего возвращения в Исфатею. При том, разумеется, условии, что ты привезешь ему кристалл Калиместиара.
– Можешь быть уверен, я привезу его, – заверил Донгама Заруг, и тонкие губы его зазмеились в похожей на гримасу ухмылке.
3
– Батигар? В этом наряде тебя не узнать. Ты собралась проводить меня? – спросила Чаг, и некрасивое лицо ее преобразила улыбка. Нос казался теперь не таким уж коротким и толстым, лоб – не таким низким, а губы – не такими бесформенными.
– Да, неизвестно, что ждет нас впереди. Скажи своим воинам, чтобы ехали вперед, мне надо поговорить с тобой наедине.
– Ждите меня у восточных ворот! – коротко приказала Чаг и с недоумением посмотрела на сестру. Тонкая кольчуга, оранжевый плащ и искусно сработанный, покрытый изящными узорами шлем делали Батигар похожей на младшего командира гвардейцев. – Зачем ты так вырядилась, кажется, ратные игрища никогда не увлекали тебя? В обычных своих одеждах ты выглядишь значительно привлекательней.
Батигар проводила взглядом последних воинов Чаг, скрывшихся в лабиринте улочек, и негромко сказала:
– Я вырядилась так не только для того, чтобы проводить тебя до городской стены. Я намерена ехать с тобой и дальше, до тех пор, пока ты не завладеешь кристаллом Калиместиара.
– Это еще что за блажь? Или ты думаешь, мы без тебя не управимся? – нахмурилась Чаг.
– Управитесь или нет, я еду с вами.
– Посмотрим, как отнесется к этому отец.
– Не вздумай обращаться к нему.
– Я и так знаю, что он будет против!
– Конечно! Он ждет не дождется выдать меня за Донгама. Или ты хочешь, чтобы он стал моим мужем?
– Я привезу кристалл, и ты сможешь найти себе мужа получше.
– Во-первых, Бергол не будет ждать твоего возвращения, а во-вторых, почему ты так уверена, что сможешь отыскать Мгала-разрушителя?
– Что ты хочешь этим сказать? – Чаг непроизвольно сжала коленями бока лошади, и та, тихо заржав, начала нетерпеливо переступать с ноги на ногу.
– Отъедем от дворца, и я все объясню. – Батигар тронула своего жеребца и, подождав сестру в одной из боковых улочек, продолжала: – Выдав меня замуж, Бергол обеспечит себя поддержкой Донгама, который надеется со временем стать Владыкой Исфатеи и сумеет или договориться с файголитами, или защитить от них город. Ты стоишь на его пути, и, поверь мне, он сделает все, чтобы от тебя избавиться. Бергол же сейчас полностью зависит от Донгама. Не понимаешь? Ну хорошо, скажи мне тогда, где ты собираешься искать Мгала-разрушителя?
– Отец сказал, что северянин отправится в Эостр, оттуда по Дайе переправится в Манагар и, если сумеет нанять там корабль и пересечь Жемчужное море…
– Сестра! Что ты говоришь?! – с болью в голосе прервала ее Батигар. – Не повторяй чужих слов! Подумай сама, откуда Берголу известен путь северянина?
– Но эта дорога к сокровищнице Маронды ничем не хуже других! – Чаг снисходительно усмехнулась: – Отец много знает, не зря Исфатея считается одним из самых богатых городов юга.
– Он не знает, не может знать, куда направится Мгал! Он просто хочет заставить тебя идти этим путем. И если ты не вернешься, не будет огорчен. Для него важно сохранить власть в Исфатее, и помочь ему в этом может только Донгам.
– Постой, у меня голова идет кругом! – Чаг дернула уздечку, и лошадь ее поднялась на дыбы. – Отец желает моей смерти? Этого не может быть!
– Послушай меня! Я не утверждаю, что он ищет твоей погибели, возможно, Донгам сумел убедить его, что северянин выбрал именно этот путь. Не это важно. Главное – он хочет убрать тебя подальше, чтобы ты не нарушила его планов. Добудешь кристалл – хорошо, это заставит Белых Братьев раскошелиться. Нет – тоже не беда. Сам кристалл ему не нужен, но он хочет использовать похищение его в своих целях.
Принцесса Чаг недоверчиво покачала головой, и Батигар в отчаянии хлопнула себя ладонями по коленям:
– Я думаю о нас обеих! А ты не хочешь меня понять! Но… – Она закусила нижнюю губу. – Знаю! Я скажу тебе, где найти Мгала, если ты обещаешь взять меня с собой.
– Ну и где же? – спросила Чаг, тщетно пытаясь осознать сказанное Батигар. Все это не укладывалось в ее голове, но она привыкла прислушиваться к словам младшей сестры, которая давала, как правило, дельные советы и значительно лучше разбиралась во всем, что не касалось охоты и оружия.
– Надо обратиться к Бессмертному Юму. Он один может предсказать будущее. Он один скажет правду. Только у него есть единая правда для бедных и богатых, людей и файголитов, для Исфатеи и Кундалага, своих и чужих.
Лицо принцессы Чаг выражало тяжелое раздумье.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Обратимся к Бессмертному Юму. Пусть он укажет верный путь. Пусть он рассудит нас. Если его слова подтвердят твои, ты поедешь со мной. Если же нет – вернешься во дворец. Негоже Исфатее оставаться без наследницы престола.
4
Увидев в окно двух подъезжавших к его хижине командиров гвардейцев, Юм, прозванный жителями Исфатеи Бессмертным, нисколько не удивился. К нему часто приезжали и приходили за пророчествами, и чем беспокойнее было время, тем большее количество людей нуждалось в его услугах. Все они хотели знать свое будущее, но далеко не все, узнав его, сумели использовать пророчество себе на пользу. Происходило это, вероятно, потому, что большинство обращавшихся к Юму за предсказаниями надеялись услышать от него совершенно определенный ответ, совпадающий с их планами. И если предсказания не соответствовали их желаниям, они старались уверить себя, что прорицатель – выживший из ума старик и обращать внимание на его бредни нет смысла.
За долгую жизнь Юм не раз спрашивал себя: для чего нужно ему говорить людям правду? Угадать, чего ждет от него проситель, было нетрудно – значительно легче, чем верно предсказать затейливые повороты судьбы, и все же он никогда не лгал и не говорил обращавшимся к нему людям того, что они хотели бы от него услышать. Это было невыгодно, а порой и опасно, но таким уж он, Юм, уродился. И знание собственного страшного конца, к которому рано или поздно должны были привести его прорицания, нисколько не влияло на правдивость ответов. «В этом насквозь лживом мире кто-то должен осмелиться говорить людям правду», – так отвечал он немногим друзьям, когда они спрашивали о причинах, побудивших его вновь вызывать гнев власть имущих своими прорицаниями. Однако, почему этим «кто-то» должен был быть именно он, – Юм не мог объяснить даже самому себе.
Старинный его приятель, ученый и философ Менгер, попавший в руки Торговцев людьми и сгинувший где-то на чужбине, так определял это свойство характера Юма: «Змея создана, чтобы ползать, птица – летать, а ты – чтобы говорить правду в ущерб себе». Это признание факта мало что проясняло, однако оно-то до известной степени и позволяло Юму утверждать, что, если он не будет говорить правду, дар прорицателя покинет его. Так говорил он нищим и власть имущим, и слова эти до поры до времени служили ему чем-то вроде охранной грамоты. Ибо им-то, власть имущим, больше, чем кому-либо, нужен был человек, говорящий правду, и ради того, чтобы услышать ее, они позволяли ему жить и открывать другим то, что видел он в дымке грядущего.
Принцессы, одетые воинами, спешились и, потоптавшись в нерешительности перед крыльцом, вошли в хижину. Теперь, разглядев их вблизи, Юм понял, что это те самые женщины, которым он первый раз в жизни должен был дать ложное пророчество. Он не хотел делать этого, но двое пришедших ранним утром мужчин пригрозили ему длинными изогнутыми ножами и теперь затаились за холстиной, заменявшей дверь в соседнюю комнату. Они ждали, чтобы он исполнил их приказ и послал принцесс из рода Амаргеев по ложному следу.
Выбора не было. Ножи хорошо отточены, и пришедшие не замедлят пустить их в ход. Они ждут его слов так же, как ждут их пришедшие в одежде гвардейцев собравшиеся в дальний путь принцессы.
Разумеется, он мог бы попытаться предупредить девушек, и, вероятно, они успели бы убить сидевших в засаде незнакомцев прежде, чем те вонзили бы в него свои ножи. Всем известно, что Чаг прекрасно владеет мечом, да и Батигар время от времени берет уроки обращения с оружием, но стоило ли ссорить принцесс с Черными Магами, которые не преминули бы отомстить за убийство посланных ими людей?
– Бессмертный Юм, прости, что тревожим тебя и отрываем от размышлений, – робко начала та, что была более хрупкого сложения и обладала изящными чертами лица.
– Спрашивай, принцесса Батигар, я отвечу тебе, если это будет в моих силах, – произнес Юм намеренно слабым, старческим голосом. Он хотел, чтобы те, кто подслушивает их разговор, убедились в его немощности и покорности.
Девушки переглянулись. То, что он сразу узнал, кто они, сбило их с толку, но в то же время облегчило начало разговора и сделало ложь и всякие уловки ненужными.
– Мы пришли узнать, верно ли указал нам отец путь, по которому мы должны преследовать Мгала-похитителя, – прямо сказала Чаг.
– Куда же послал вас Владыка Исфатеи?
– Э-э, нет, задавать вопросы буду я, ты же – отвечать, а вовсе не наоборот. Итак, куда северянин направился, вырвавшись из тюрьмы?
Она говорила так, будто старый мудрый Юм обязан отвечать, будто он дешевая базарная гадалка. Двое с отточенными ножами тоже были веским аргументом, и старик подумал, что раз в жизни он может позволить себе солгать. Появление незнакомцев и странное требование их заставили его заинтересоваться судьбой северянина и принцесс из рода Амаргеев, и он знал, что девушек, если они пойдут по тому пути, который избрал Мгал, ожидает незавидная участь.
– Северянин направился в Кундалаг, – произнес Юм, и помимо воли пальцы его рук, сложенных на груди, сделали невидимый соглядатаям знак, обозначающий Чилар. – По Ромее он двинется в Ханух. – Пальцы изобразили воды Гатианы и портовый город Сагру.
Юм поднял выцветшие глаза на принцесс. Батигар благодарно кивнула – она не понимала языка жестов, знакомого кочевникам и охотникам; на лице Чаг застыло недоумение.
«Нас подслушивают», – передали пальцы старика, а нетвердый голос возвестил очередную ложь:
– От Хануха по морю Грез Мгал доберется до Эгри, а оттуда по Эристее до города Шим.
Старик помолчал, давая возможность Чаг отделить правду от лжи, и продолжал, подтверждая игрой пальцев свои слова:
– В порту он постарается нанять корабль, чтобы пересечь на нем Жемчужное море и достичь сокровищницы Маронды, расположенной близ Танабага.
«Их ждут битвы, кровь, любовь и смерть, какой бы путь они ни избрали», – подумал Юм. Причем для одной из принцесс гибельной была любая дорога…
– Благодарим тебя, Бессмертный! – Чаг бросила к ногам старика золотой и, подхватив под руку сестру, раскрывшую рот для дальнейших расспросов, торопливо увлекла ее из хижины.
Со двора донесся цокот копыт, и Юм, прозванный Бессмертным, устало потер лицо сухими ладонями.
– Молодец, старик! Умеешь беречь свою шкуру! – глухо сказал один из прятавшихся за холстиной незнакомцев и тоже кинул к ногам старика золотой.
Незнакомцы вышли из хижины, а Юм, подобрав деньги, задумался. Он знал, что не должен ни дня оставаться в Исфатее, а также надеялся, что за эту единственную ложь во спасение своей жизни он не будет лишен драгоценного в данных обстоятельствах дара Небес – с помощью заклинаний перемещаться в пространстве когда и куда захочется. Итак, он отправится в Сагру. Кто знает, может быть, ему удастся чем-нибудь помочь другу Менгера? Кроме того, Юм знал цену своему пророческому дару и не собирался искушать судьбу, хотя покидать насиженные места на старости лет очень не хотелось.
