Николай Шмагин
Мечты иногда сбываются
– Ну, как хотите, – разочаровались дамы, и укатили на своем лимузине, а братья пошли пешком до дому, шлепая по лужам и посмеиваясь. У Николая в руках была сумка, в которой лежали Олины припасы для них. Это грело его душу.
– Пошли быстрее, а то вымокнем до нитки.
– Я думал, ты захочешь к армянкам поехать.
– Да ни за что на свете. Может, год назад, и то вряд ли.
– Заманчиво вообще-то. Такие красотки.
– О чем ты говоришь. У меня теперь есть Ольга, и больше мне никого не надо. Понял?
– Понял. Это я просто так сказал.
Дома они разделись, отдохнули, посмотрели новости по телеку. Пора и в путь собираться, пока метро работает.
И точно, приехали на Комсомольскую в последнем поезде.
Поднялись на эскалаторе в числе немногих запоздавших наверх, вышли на площадь, двери за ними заперли.
«Еле успели, надо же», – удивлялся про себя Вова, вышагивая за братом-москвичом, тот словно читал его мысли:
– Ничего, со мной не пропадешь. Я Москву знаю лучше многих москвичей. Где только не бывал, сам удивляюсь.
На вокзале побродили мимо ларьков с сувенирами, потомились в зале ожидания, где Вова рассказывал о своей семейной жизни в Мурманске, о матери с Игорьком.
Объявили о посадке на скорый поезд «Арктика», и братья поспешили на перрон, нашли нужный вагон, проводница проверила Вовин билет, и вскоре они уже сидели в купе на его полке, разглядывая прибывающих пассажиров с вещами.
– Ладно Вова, передавай всем привет, особо матери. Ты тут обживайся, а я пойду, чтобы не мешаться, счастливо доехать, – он пожал брату руку и пробрался на выход.
Вернулся в зал ожидания, и прикорнул на той же лавке, где они еще недавно сидели с Вовой, задремал. Очнулся от внутреннего толчка, точно от будильника, глянул на вокзальные часы. Все, можно идти к метро, уже открыто.
Приехав к себе домой, разделся наскоро, умылся, завалился на диван и заснул, как убитый…
Голгофа за письменным столом
С некоторых пор у него всегда было приподнятое настроение, словно лучик счастья проник, наконец, в его сердце, и закрепился в нем навсегда. Но и тревога не отпускала, словно змея подколодная. Столько контрольных, рефератов, сценариев надо написать, потом его ждет сессия, словно надвигающийся айсберг, экзамены. Выдержит ли он эти испытания, будет ли конец его мучениям?
Обуреваемый такими чувствами, проснулся он поздно.
За окном распогодилось, даже солнце проглядывало иногда сквозь тучи, которые гнал по небу прерывистый злой ветер.
Надо позвонить Валеркиной Раисе, как он мог забыть об этом. Тут же набрал номер телефона, благо в их коммунальном коридоре никого. Все на работе, и то хорошо.
– Рая, привет. Здорово, что я застал тебя. Как жизнь молодая?
«Скажешь тоже, так, прихварываю малость, сегодня дома. Аты где пропал, тоже мне, киношники. Валерку-то видишь? Давно не объявлялся, балабол несчастный.»
– По студии бегает, весь в работе. А я на Украине был, на съемках, недавно приехал. Ты не забыла о моей просьбе?
«Давно стоит твой заказ на полке. Тебя дожидается. Духи «Кристиан Диор», Париж. Последний писк моды.»
– Так я через часик забегу к тебе?..
У Раисы он пробыл недолго. Передал пламенный привет ее подруге Наталье, забрал духи, выложив за них все деньги, что имелись у него, а это ни много – ни мало 120 рублей, предложенный кофе пить не стал, аппетит пропал, и был таков.
Неплохо Раиса зарабатывает в парфюмерии. Клиентов у нее много, французские духи, это брэнд, берут нарасхват, чтобы порадовать любимую женщину. На Новый год подарю Оле.
Вернувшись к себе домой, засел было за контрольные, но тут позвонила сама Оля. Выслушав его рассказ, как он проводил брата, и сейчас корпеет над контрольными, неожиданно обрадовала его:
«Звонил Куршин, из министерства образования, сказал, что контрольные скоро привезет, ну а я пообещала ему книжки, у нас был завоз, я специально для него отложила новинки. Он рад.»
– Если бы ты знала, как я счастлив, Олечка. Ты моя спасительница. Тогда я возьмусь за сценарии, это главное для меня.
«Конечно возьмешься. А мы с Кирой были в политехническом музее, потом на рынок заскочили. Тебя когда ждать?»
– К ужину, если ты не против.
Они засмеялись, слушая смех друг друга…
Счастливые времени не замечают. Поэтому оно летит быстро.
Перед самым его днем рождения Оля спросила:
– Ты чего бы хотел на горячее?
Николай думать не стал, ответил сразу:
– Карабас – Барабас больше всего на свете любил жареную уточку, как и я, только вот не припомню, когда я ее ел в последний раз. Может быть, когда читал сказку «Золотой ключик»?
– Ну, это дело поправимое, достанем самую большую и жирную утку, можешь не сомневаться, – засмеялась Ольга, вглядываясь в свое отражение в зеркале. – Устаю очень, дорога так изматывает, сил нет.
– Да уж, уезжаешь рано, приезжаешь поздно. У нас на студии знаешь, как шутят, когда приходится допоздна дежурить на съемках? Скорей бы утро, да снова на работу.
Он подошел, обнял ее и поцеловал в маковку, в ушки, вглядываясь вместе с ней в зеркало: – Ты у меня самая красивая, самая обаятельная, самая добрая, лучше всех на свете.
Они замерли, улыбаясь друг другу.
– Ты говори-говори, не прерывайся, мне так легче становится. Слышишь, мама посудой гремит, значит, ужин готов.
После ужина он поинтересовался:
– Оля, как там Кирилл, встречается с девочкой, или уже охладел к ней? Гермес, я смотрю, на стене висит по прежнему.
– Они еще дети. Так, поиграли во взрослых, теперь он мореходством увлекается. Мы побывали на ВДНХ, в павильоне кораблестроения, он книжек набрал, все изучает. Интересуется.
– Отлично. Игорек вон в мореходке учится, может и Кирилл туда поступит после школы. Моя мать, братья в Мурманске живут, будет к кому зайти в свободное время.
– А что, надо поговорить с Кирюшкой…
Впервые свой день рождения Николай встретил вместе с Олей и ее родными, он был рад теплой обстановке, во главе стола красовалась жареная утка с яблоками, Оля подарила ему красивую фарфоровую лошадку, пили чай с тортом. На столе находилась и любимая бабой Варей селедочка.
Кирилл посидел со взрослыми недолго, ему не терпелось изучать историю кораблестроения в России, тем более, что мама его могла достать любые нужные книги.
Паренек он был высокий, худой, любознательный, избалованный чрезмерным вниманием к своей особе со стороны матери и бабушек, души не чаявших в своем чаде. Да и как иначе, он для них был светом в окошке, радостью и смыслом жизни.
– Тамара, Варя! – кричал он, сидя за своим письменным столом, весь обложенный книгами, с горящей настольной лампой зеленого цвета перед его носом, и сверкая очками в сторону кухни: – Нельзя ли чаю с лимоном, и сыром.
Тут же на кухне начиналась суета, и вот уже бабушки несут ему наперегонки чай в красивой кружке, сыр с колбаской в тарелочке с голубой каемочкой, на красивом гжельском подносе.
Пальму первенства в обслуживании внука держала баба Варя. Он был лебединой песней в ее жизни, еще она распоряжалась домашним хозяйством, и ходила по магазинам добывать продукты.
Когда ее дочь Тамара была выходная, отдавала ей распоряжения: – Тамара, сегодня ты дежурная по Кириллу, ну а я побежала по магазинам, к обеду вернусь, ждите.
Магазинов вокруг много, рынок не так далеко, на Рижской, но пока отоваришься всем необходимым, так набегаешься, ноги потом становятся как чугунные, гудят и ноют от непосильного напряжения, но чего только не сделаешь для своей любимой семьи.
На том свете отдохнем, так говорила она в ответ на просьбы дочери с внучкой отдохнуть немного, и с еще большей энергией принималась готовить обеды, ужины.
Она всегда так жила, и к обеду на столе, накрытом чистой белой скатертью, появлялись разные блюда, на выбор; например, щи или суп с курицей, мясо с картошкой или жареная рыба, на десерт компот или кисель, по желанию.
…
Однако, расслабляться в кругу Олиной семьи Николаю было некогда. Главное задание четвертого курса – полнометражный художественный сценарий. Он уже отправил на кафедру аннотацию на сценарий «Прозрение», следом за ней сюжетную заявку, заканчивал писать первый вариант сценария, о чем сразу проинформировал своего педагога, Валентина Петровича, и конечно же, Татьяну Павловну.
Изредка созванивался и с сокурсниками.
Благодаря обширному материалу, собранному им с помощью сотрудников милиции, дружинников, работавших с трудными подростками с душой, на совесть, складывался интересный многоплановый сюжет, наполненный идейным содержанием.
Перелопатив классиков марксизма-ленинизма, с трудом доработал контрольную работу № 2 по курсу политэкономии социализма, и тут же отправил в институт.
С Олей виделся реже, скучал по ней. Когда она звонила ему, он вдохновлялся, рассказывал о своих «танталовых муках»:
– Олечка, заканчиваю печатать реферат по роману Маркеса «Осень патриарха». Скучаю по тебе в своем коммунальном райке.
«У меня тоже есть хорошие новости. Куршин привез две контрольные по твоим темам: «История зарубежного искусства», и «Драматургия театра». Лежат на столе. Так что приезжай, и работай у нас дома. Тебе будет удобнее и спокойнее.»
– Чудесно. Тогда я соберу нужную литературу, и примчусь… В Олиной комнате и работалось продуктивнее, и жилось легче. Засев за ее письменный стол, он сначала вынул из сумки все учебники, пишущую машинку, затем проработал «Новаторские особенности комедии И.С. Тургенева «Месяц в деревне», и углубился в изучение «Тем греческой вазописи».
Просто так, взять и перепечатать контрольные, он не мог. Решил сделать их более совершенными и объемными. Но для этого надо было поработать как следует.
О контрольной работе по английскому языку старался не думать, хотя начинать надо было в первую очередь с нее. Ничего, разберусь с рефератами, займусь и английским.
Вечером приехала Оля с работы, значит, его рабочий день тоже закончился, пора ужинать и на боковую, устал до чертиков.
…Небесная поверхность дышала, двигалась, волнами вздымались цветущие холмы, по склонам которых росли удивительные растения, цветы, похожие на алые маки, на белые лилии, на яркие розы. Их бутоны то раскрывались, то закрывались в такт колышущимся холмам, над которыми парила, как весенняя бабочка, юная девушка в белоснежном хитоне, удивительно похожая на…
Николай открыл глаза, все еще находясь в плену своего сна из далекого детства, огляделся. Увидев, что он находится в Олиной комнате, обрадовался, глядя на ее безмятежное, улыбающееся во сне лицо, и понял, кого ему напоминала та юная девушка в белоснежном хитоне. Наверное, такой была Оля в своей юности, хотя, сейчас она намного лучше, в этом он был абсолютно уверен.
Поэтому поцеловал ее и снова безмятежно заснул, ощущая в подсознании те сладостные чувства, испытанные им с любимой женщиной в ночные часы, еще до этого предутреннего сновидения.
Проснулся от того, что в распахнувшуюся от толчка дверь ворвался Кирилл и устремился к окну. Изучив уличный термометр, снова выбежал в коридор, игнорируя Николая в кровати.
Вошла Оля с полным подносом в руках.
– Коля, вставай, умывайся и садись завтракать.
– Что-то я заспался сегодня, а ты?
– Я уже, пора бежать на работу. Ты дома сегодня?
– У меня своя голгофа, за письменным столом. Кстати, чего это Кирилл так ворвался в нашу комнату, без стука?
– Он всегда смотрит, какая температура за окном. Тоже в школу спешит. Ну, пока-пока, – она чмокнула его в губы, вышла.
Он прослушал, как они с сыном оделись и ушли, сопровождаемые бабой Варей. Тамара Федоровна давно на работе.
Хлопнула входная дверь, настала тишина, прерываемая лишь Тишкиной возней на коврике: он шумно вылизывал себя, чесался.
Николай подошел к комнатной двери, подергал, осмотрел хлипкую задвижку, надо будет укрепить ее и петли заодно. Придется запираться, он не любил бесцеремонных выходок, особенно по отношению к себе. А термометр можно перевесить в большую комнату. Пусть смотрит, сколько влезет.
После завтрака он сел за стол, разложил перед собой учебники, контрольные, так удачно появившиеся у него благодаря Ольге, и вздохнул. Везде есть свои плюсы и минусы, надо мириться, приспосабливаться как-то к мелочам жизни, главное, подготовиться к сессии, сдать экзамены, зачеты. Пока у него всего одна четверка в зачетной книжке, надо их свести на нет.
Придвинув поближе любимый «Унис», рукописи, стал печатать сценарий, после обеда настанет очередь контрольных.
За печатным станком день пролетел незаметно, пришла Оля с работы, значит, настал вечер. Пора ужинать, под пение любимого певца, рядом со своей несравненной музой, это и есть счастье.
– Коля, ты в выходные у себя хотел поработать? – огорошила Ольга Николая неожиданным вопросом. Он не помнил, говорил это или нет, но на всякий случай обиделся.
– Какая интересная тенденция намечается. Всю неделю мы вместе, а на выходные меня изгоняют к себе, в провинцию.
– Что ты, просто мне надо квартиру привести в порядок, постирать, по магазинам побегать. Ведь скоро Новый год, Колечка. Мы тебе мешать будем.
– Ладно, уговорила, но это в последний раз.
После ужина он поехал к себе на Кржижановского…
В своей комнате работалось тоже неплохо, может, даже еще лучше, но мешали соседи, даже за закрытыми дверями: крики, шум, музыка, они отмечали какое-то событие в своей жизни, позже он узнает, в чем фишка. А пока приходилось терпеть.
Всю субботу он корпел за столом, как проклятый, в воскресенье утром решил пройтись, зашел в гастроном, есть было нечего, купил сала с черняшкой, чесноку, и дома наелся от пуза, запив любимую еду сладким чаем.
Захотелось спать, пересиливая себя, снова засел за стол.
К вечеру устал. Все, баста! Вскочил, оделся потеплее, взял сумку с подарками, пора ехать. Соскучился, да и праздник на носу.
Словно услышав его мысли, позвонила Ольга:
«Коля, ты еще у себя? Давай приезжай, ждем тебя.»
– Лечу на крыльях любви! – перекричал он соседский гам, и бросив трубку на рычаг, ринулся на улицу.
По дороге вспомнил, как пару дней назад хотел поздравить детей, но нарвался на скандал и угрозы со стороны бывшей жены. Поморщился было, но тут же улыбнулся, представив свою любимую, к которой его мчали ноги-скороходы.
Приехав к Оле, он разделся, прошел в комнату, и тут ему стало плохо: его мутило, кружилась голова, болел живот, испариной покрылся лоб, появился озноб.
– Что с тобой, Кольчик? – Ольга стала его выхаживать, уложила в постель, дала нужные таблетки. – Наверное, съел чего?
– Сало ел с черным хлебом, больше ничего.
– Теперь понятно, полежи пока.
Вскоре она накормила его куриным бульоном, полегчало.
Он задремал, и проспал пару часов.
– Ну вот, щеки порозовели, глаза повеселели, ура!
– Спасибо, что бы я без тебя делал? – он встал, включил магнитофон, привел себя в порядок под песни любимого певца…
Новый год
Впервые Николай встретил Новый год с Олей и ее родными в такой же теплой семейной обстановке, что и свой день рождения.
Наконец-то он подарил ей настоящие французские духи.
В углу возле дверей настоящая елка в игрушках, пахнущая лесом, вспыхивают и мигают разноцветные лампочки, все получили от Ольги новогодние подарки, шампанское открывал он сам, напугав всех громко хлопнувшей в потолок пробкой, не пролив при этом ни капли. Не зря работал в общепите когда-то.
Закусок на столе много, вместо утки курица, чай с тортом, испеченным хозяйкой дома, Тамарой Федоровной. Круглый, из сочных коржей, такого он еще не пробовал.
Посмотрели новогодний огонек по телевизору.
Бабу Варю не оторвать от просмотра, даже чай не стала пить, Кирилл тоже посмеялся вместе со всеми над шутками Юрия Никулина, послушали несравненных Иосифа Кобзона, и Майю Кристалинскую, было много звонков с поздравлениями от родных и знакомых. Впервые за много лет он чувствовал себя, как дома…
Опять вспомнил, как еще до наступления Нового года он зашел по пути к метро в телефонную будку, дома звонить не стал, чтобы не смешить соседей, и позвонил Надежде, поздравить ее с детьми, но нарвался на скандал:
«Ты что, не приедешь к нам погостить? Тебя ждут дети, особенно Славик. Как я понимаю, нашел себе другую бабу?! Смотри, если не приедешь, больше с детьми не увидишься, так и знай. Я тебе этого, Николай, не прощу никогда!»
Он попытался ей что-то сказать в свое оправдание, но она не стала даже слушать, бросила трубку. Выйдя из телефонной будки, пошел по вечерней улице, коря себя за то, что позвонил.
Позже надо было звонить, мол, был опять в командировке, то да се. Ну да ладно, поживем-увидим.
А сейчас он поедет к своей Ольге, там никто не будет его строить и командовать, и ему не придется терпеть и мучиться, наоборот, он будет счастлив и весел. Так и случилось.
Снова контрольные
Еще в конце старого года Николай получил рецензию на свою контрольную работу по политэкономии с оценкой зачтено.
С 13 января до 12 марта он был в простое, и с утра до ночи корпел над контрольными. Главное, соблюдать сроки, поэтому еще до 15 января он сам отвез на кафедру первый вариант сценария в 3-х экземплярах. Машинка у него была слабая, более 3-х экземпляров не пробивала, поэтому он берег ее, как мог.
– Вы, как всегда, в первых рядах, – одобрительно улыбнулась Чавушьян, регистрируя его сценарий в журнале.
– Так вы же сами учили, главное, методичность в работе, – он знал, кому что сказать, и никогда не ошибался.
«Все бы сценаристы так рассуждали, а то сдают работы когда попало, канючат с просьбами, и чего это Валентин Петрович так придирается к своему лучшему студенту, хотя у него в любимицах Шегаль Ирина ходит. Та еще лиса, строчит непрерывно, вредная, завистливая», – вздохнула методист, глядя вслед обаятельному парню. Она знала, что Ежов Валентин Иванович ценит его больше других, и была искренне рада этому факту.
Николай в это время в институтской библиотеке отбирал по списку нужную литературу, и настроение его было отменное.
Сейчас домой, закончу рефераты, сдам их, тогда можно будет и передохнуть слегка…
Новая картина. Сюрприз
С 12 марта его прикрепили к картине «Попутчик», режиссер И. Киасашвили. Режиссера он лично не знал, зато сработался с художником Павлом Илышевым, который пришел на Мосфильм после защиты диплома во ВГИКЕ, это была его первая картина, а Николай знал все и всех на студии, и был для него находкой.
Да и сама картина была еще в подготовительном периоде, свободного времени море. Сближало их и то, что Николай тоже учился во ВГИКЕ, поговорить было о чем помимо работы.
Летом предполагались командировки в Пущино, затем в Таганрог, но это уже без его участия, так как с 15 апреля по 13 июня у него сессия во ВГИКЕ, а это святое.
На этот раз им не суждено было работать вместе, зато через пять лет они встретятся вновь на картине «Футболист», Павел снова художником, Николай в качестве кинорежиссера, но это уже другая история…
А пока до сессии надо еще дожить, и он продолжал корпеть над контрольными, понимая прекрасно, что без Олиной заботы придется тяжко, и тут от матери из Мурманска пришло письмо.
«Коля, мы едем в Алатырь в гости, у Игорька каникулы, ему надо отдохнуть от учебы. Погостим немного, на обратном пути заедем к тебе на недельку. Володя рассказывал, какая у тебя хорошая новая комната, большая, лучше старой, с балконом», – читал он, радуясь и страшась одновременно.
Ничего. Справимся. Утешал он сам себя, все равно деваться некуда. Да и матери он всегда рад. Не так уж часто они видятся в этой жизни: мать с братьями в Мурманске, отец с дядьями в Алатыре, ну а он в Москве бьется за место под солнцем.
– Вот, мать письмо прислала, – протянул он письмо Ольге, когда они после ужина сидели на диване в большой комнате. Кирилл умчался гулять после уроков, баба Варя млела перед телевизором, а Тамара Федоровна строчила на швейной машинке «Зингер» какой-то срочный заказ в маленькой комнате.
– Хорошо. Встретим как следует, заодно и познакомимся, – улыбнулась ему Ольга, прочитав письмо.
– Тишка, иди сюда, – погладила песика, и тот был на седьмом небе от счастья, даже запрыгнул к хозяйке на диван. Тут взгляд Николая наткнулся на пишущую машинку в футляре, стоящую возле письменного стола Кирилла, у стенки.
Почему он раньше не замечал ее, удивительно.
– Это что там такое, никак не пойму, – кивнул он в ту сторону, Ольга засмеялась: – Пишущая машинка. Разве не видно?
– Вот это сюрприз так сюрприз. Ты печатаешь на машинке?
– Да нет, просто захотелось иметь ее, получила премию, пошли с Кирюшей и купили. 140 рублей отдала. Так, постучали немного по клавишам, пару листов испортили, и бросили. Надоело.
– Можно я попробую, как она работает?
– Конечно, вдруг пригодится тебе.
Николай отнес машинку в их комнату, вынул из футляра, поставил на стол, постучал по клавишам:
– Пишущая машинка «Москва». Совсем новая. На моей «Унис» клавиши того и гляди провалятся, сейчас эту проверим.
Он схватил листы бумаги, проложил их копиркой, и вставил в машинку пять экземпляров. Затем решительно набрал текст:
«Машинка, миленькая, пробей пять экземпляров, выручи!»
Вынув листы, проверил все пять страниц: на всех четко читался текст, а машинке хоть бы хны. Сразу понятно, она и больше пробьет, если понадобится.
– Олька, теперь я спасен! Могу печатать по пять экземпляров все свои тексты, – он схватил ее в объятья и закружил по небольшой комнате в полном восторге, не забывая и о полной безопасности своего сокровища.
– Выходит, не зря я ее купила. Пригодилась.
Еще как не зря, еще как пригодилась, дорогая ты моя!..
