Николай Шмагин
Мечты иногда сбываются
– Тебе Денис, скоро тридцатник стукнет? Помнишь, у тебя теория была про тех, кому за двадцать, мол, это уже старье, гнилье, как ты выражался тогда.
– Ну, есть еще пара лет в запасе, а ты все помнишь, – удивился Денис. – Я уж и сам забыл, юношеский лепет, – кинул он взгляд на юную Милу, та слушала с интересом.
– А помнишь, как мы вместо такси на частниках ездили, за спасибо, и быстренько уходили, до сих пор помню их одураченные физиономии, – засмеялся Николай, хлопнув по плечу приятеля, – тоже твое ноу-хау, шустрый ты был паренек.
Проводив гостей, Николай с облегчением вздохнул, прибрался, посидел за столом, но работать уже не смог, не то настроение. Словно в душу кто плюнул. Неужели восемь лет назад он сам был таким же, как Денис сейчас?
Наверное, ведь у него не было тогда любимой женщины, которая всегда как бы витала в его подсознании, как несбыточная мечта, как недосягаемая жар-птица.
К счастью, она у него теперь есть, еще он студент четвертого курса сценарного факультета. Так что, мечты иногда могут и сбываться, уважаемый Микола, надо только прыгнуть выше головы, сделать больше, чем можешь.
Вскоре он уже спал крепким сном младенца, улыбаясь, интересно, что на этот раз снится ему, узнаем мы об этом или нет, кто знает, может быть и он забудет, когда проснется…
В гостях
Получив долгожданное письмо от Оли, он тут же написал и отправил ответное, на душе отлегло, работа перестала быть в тягость, а тут еще и 7 ноября на носу, выходной. Правда, оператор решил поснимать праздник скрытой камерой, но это его дело.
И тут зазвонил телефон у дежурной по этажу.
Позвали жильца из 603 номера.
– Слушаю вас, – спросил он в трубку, и услышал в ответ:
«Николай, это Лена, знакомая Дениса. Решила позвонить вам сама по случаю праздника, и пригласить к нам в гости, – защебетала на другом конце провода словоохотливая Лена, – давайте встретимся часиков в одиннадцать, прогуляемся по центру, до обеда, договорились?»
Николай удивился ее настырности, хотя, отчего не отобедать у хлебосольных хозяев, и он согласился.
Встретились возле театра им. Шевченко.
Денис не обманул, дивчина оказалась яркой блондинкой, но сердце художника даже не дрогнуло при виде ее красоты, оно было занято раз и навсегда.
Демонстрация уже прошла, но праздничное настроение витало среди праздного люда, гуляющего по городу.
Лена оправдывала известную всем говорливость хохлушек, и щебетала без умолку, Николай слушал и улыбался. Он знал, что скоро настанет время, и он вернется домой.
На троллейбусе они доехали до нового 9-ти этажного дома, поднялись на лифте на 6-й этаж, в квартире из двух комнат было уже многолюдно и шумно. Николай вручил хозяйке букетик красных гвоздик, она расцвела от внимания:
– Який гарный хлопец у тебя, Лена, як зовут?
– Микола, – тут же отозвался хлопец из Москвы, вызвав оживление и смех среди родни и гостей.
Без лишних церемоний все расселись за длинным столом, который ломился от закусок и бутылок, раздались тосты сначала в честь праздника, затем за здоровье хозяев, и вскоре в голове у Николая зашумело от крепкой горилки, даже сало и холодец не могли сбавить градус множества выпитых чарок.
Лена сидела рядом и не отставала от мужчин, как и остальные дамы, в сторонке у стены сидел на кровати хозяин дома. Был он бледно-желтый, испитой, но тоже с чаркой горилки в дрожащей руке, рядом закуска на табуретке.
– У папы цирроз печени, но он не сдается, – сообщила шепотом Лена, заглядывая в глаза гарному москвичу.
– Марийка, ты не забывай обо мне, – протянул папа пустую чарку своей дородной супруге и, получив ее вновь полной, успокоился, дожидаясь тоста.
Вместе со всеми опрокинул горилку под усы, и закашлялся, посинел, склонился над ведром рядом, его вырвало. Оправившись от позывов, снова протянул чарку супруге, требуя наполнить.
Ближе к вечеру гости стали расходиться, Николай спъянился, но виду не показывал, пока не задремал.
– Лена, раскладушку у окна поставим, хлопец наш не сдюжил, занемог чуток, – добродушно басила ее мама, гремя раскладушкой, – нехай поспить до ранку…
Проснулся он под утро, продрог, из окна тянуло свежестью, и он вспомнил, как его укладывали спать. Неудобно получилось, но что делать. Хозяин дома хрипел у стенки на своей кровати, женщины спали в другой комнате.
Поднявшись, оделся кое-как, добрел до ванной с туалетом. Умывшись, столкнулся в коридоре с заспанной Леной.
– Ты чего так рано, поспал бы еще.
– Поеду в гостиницу, на съемки надо успеть, – улыбнулся он девушке, насколько мог, – приношу извинения за доставленные неудобства, передай от меня родителям привет.
Очутившись на улице, пришел в себя и направился в сторону центра по трамвайной линии. Дорогу он примерно знал, доберется.
Добрел до остановки, тут и трамвай подошел, так кстати.
На нем он доехал почти до гостиницы, в своем номере отдохнул, попил чайку с колбасой, и в назначенное время уже сидел в автобусе вместе со всей группой, как ни в чем не бывало, отшучиваясь от коллег, мол, как прошел праздник?
– Неплохо, был в гостях у знакомых, отведал сала с горилкой, отужинал как следует, от пуза.
– Оно и видно, горилкой до сих пор тянет…
Ответный визит
Буквально через день, возвращаясь вечером в гостиницу после съемок, он увидел Лену в фойе. Она с улыбкой подбежала к нему, чмокнула в щеку: – А я тебя уже давно жду, привет.
Женщины из группы понимающе переглянулись, режиссер В. Березко одобрительно похлопал его по плечу, мол, знай наших.
В номере Николай угостил девушку чаем с колбасой, были еще конфеты, яблоки с грушами. На рынке они стоили копейки, и он решил привезти в Москву целую сумку, для Оли.
Включил телевизор, посидели рядком, вспоминая прошедший праздник, посмеялись над тем, как он спъянился у них в гостях.
Она хотела пересесть к нему на колени, обняла за шею с поцелуем, но он усадил ее в кресло, несмотря на обиженный вид.
– Коля, я тебе не нравлюсь? Тогда скажи прямо, я не обижусь. Денис рассказал мне, как вы с ним отрывались с девушками тогда, восемь лет назад. Что сейчас не так, объясни.
– Да уж, в то время я бы не отказался от такой красотки, как ты, а сейчас меня ждет любимая женщина в Москве, извини.
– Так она далеко, не узнает.
– Разве дело в этом, глупышка.
– Сам дурак, – вскочила оскорбленная отказом дивчина и убежала, хлопнув дверью. Николай только рад этому.
Следующим вечером позвонил Денис, дежурная по этажу громко постучала ему в дверь: – «Опять вас к телефону».
«Привет Микола, все снимаете? А ты молоток, я не ожидал, что Ленка пригласит москаля к себе в гости, на праздник.»
– А что, считаешь, я рылом не вышел?
«Не в этом дело, сам должен понимать. Ну бывай, пока.»
Он бросил трубку, не дожидаясь ответа, и Николай молча пожал плечами. Конечно, он понимал, в чем корень зла, но их местный национализм был ему чужд и неприятен.
Пора домой
Вскоре Николай получил от Ольги еще два письма, ответил, а тут и съемки закончились, пора ехать домой.
Группа уже устала от затянувшейся командировки, в гостях хорошо, а дома лучше, поэтому все с энтузиазмом стали готовиться к отъезду. Дамы побежали на рынок, за фруктами, мужики в винный, за горилкой с перцем. Лучше сувенира не придумать.
Николай тоже сбегал на рынок, купил 10 кг. душистых яблок.
Скорый поезд «Днепропетровск-Москва» находится в пути 22 часа, в десять утра снова Курский вокзал, а там и до метро «Профсоюзная» рукой подать.
Вот он и приехал, наконец, ноги сами несли его к дому на Кржижановского, словно он был в сапогах-скороходах…
Снова дома. Ура!
В комнате было по-прежнему тепло, уютно, словно он и не уезжал никуда, на столе его дожидались незаконченные контрольные, реферат, пишущая машинка призывно краснела в середине стола, многотомное собрание сочинений В.И. Ленина готово было поделиться с ним всеобъемлющими знаниями, не дай бог завалить экзамен по политэкономии.
Соседей нет, на работе. На кухне теперь коммунальный порядок, и он поставил свой чайник с водой на газовую плиту. Попить чайку, яишенку сварганить, отдохнуть с дороги.
Дела подождут. Пришла соседка, поздоровалась:
– С приездом вас, Николай.
– Спасибо, коли не шутите.
Да, надо узнать, как там сынишка себя чувствует.
Набрал номер телефона: – Здравствуй, Надежда. Только приехал из командировки, как там Славик?
«Вовремя позвонил. Он в больнице, ему удалили гланды и полипы из носоглотки, еду забирать домой. Ты мог бы помочь, детская больница напротив черемушкинского рынка, недалеко от тебя, между прочим.»
– Знаю, сейчас подойду, – выключил газ, некогда чаевничать, набрал полную сетку яблок, запер комнату и поспешил к больнице, благо она совсем рядом, в пяти минутах ходьбы.
Решил подождать возле входа в приемное отделение. Вот из дверей показалась Надежда с сынишкой. Увидев отца, тот бросился к нему навстречу, споткнулся и едва не упал, заплакал. Подбежал.
По бледному лицу его текли слезы, из носа кровь, но он был рад отцу, улыбался, и сердце отца дрогнуло, он обнял сынишку:
– Нечего плакать, Слава, смотри, сколько я тебе яблок привез, – показал он на сетку с яблоками, и сынишка крепко сжал его руку:
– Папа, ты с нами поедешь, к нам домой?
– Да-да, с вами. На работу я еще успею, не к спеху.
– Я тебя никуда не отпущу, да мама? – оглянулся он на мать, та молчала, и Николай успокоил сына: – Мы же договорились.
На троллейбусе они доехали до дома, поднялись на лифте на пятый этаж, в квартире их встретила бабушка, бросилась к внуку:
– Как ты себя чувствуешь, Славик?
– Хорошо. Я же с папой, ты разве не видишь?
– Здрасьте, Марь Михайловна, – поздоровался с бывшей тещей Николай, он не держал на нее зла, что было, то прошло и быльем поросло, ради сына можно и потерпеть.
Она тоже приветливо взглянула на него, поздоровалась, но все ее мысли были заняты внуком, вокруг которого она хлопотала, снимая шапку, пальтишко, невзирая на его сопротивление.
– А где Митя пропадает?
– Он у нас на сборах, в пансионате, там вся сборная Москвы по тяжелой атлетике, готовятся к соревнованиям, – с гордостью сообщила Надежда, – у него уже первый разряд, тренер его хвалит.
– Молодец, тут нечего сказать, рад за него. Жарковато у вас.
– Маме все холодно, погляди, что у нее в комнате творится.
Николай заглянул и увидел четыре батареи отопления вместо одной, как положено. Как всегда, чудит старушка.
Глянул в Митину комнату: гантели, гири на полу, на стене висят грамоты и даже медали на лентах. Сразу видно, здесь проживает спортсмен-тяжелоатлет, правда, легкого веса, но это не меняет сути дела.
В большой комнате знакомая мебель, все тот же ковер на стене, тахта, Славин раздвижной диванчик, тот же семейный уют, только уже без него. Сами виноваты.
– У вас я смотрю, новый телевизор.
– Да, купила в рассрочку, старый у мамы стоит. Обедать с нами будешь, или тебе некогда?
– Будет-будет, зачем ты спрашиваешь, – взвился с места Славик, и его понесло: он скакал по комнате, махал руками, изображая, что планирует якобы на самолете, весь взмок от усердия и радости, сверкал глазами и улыбался детским щербатым ртом, выражая безумную радость и восторг от присутствия отца.
– Славик, успокойся, а то кровь из носа снова пойдет, – урезонила его мать, тогда он уселся рядом с отцом и стал слушать его рассказ о том, как в Днепропетровске проходили съемки, отец придумывал на ходу разные смешные казусы к радости сына.
После обеда время прошло быстро, неутомимый сынишка не давал расслабиться, и это неудивительно.
Николай помнил, как Надежда винила его во всех бедах, мол, он виноват в том, что у нее были тяжелые роды по его вине, не надо было ее расстраивать, в результате этого расторможенность, неустойчивая психика сына.
– Папа, ты останешься у нас ночевать? – не отставал Славик, и ему пришлось согласиться. Придется отложить свой приезд на завтра, а ведь он так мечтал увидеться с Олей уже сегодня.
Посмотрели по телевизору передачу «Спокойной ночи, малыши», с тетей Валей Леонтьевой в роли ведущей, почитали сказки, и всю ночь он промучился на диванчике рядом с сынишкой, который и ночью дергался во сне, махал ручонками, бормотал и вскрикивал, и лишь под утро заснул.
Николай поднялся рано, и уехал, пока не проснулся сынишка.
– Скажи ему, папа на работу поехал. Я позвоню к вечеру, – пообещал он Надежде в дверях, она усмехнулась:
– Смотри Николай, обманешь меня, детей больше никогда не увидишь. Ты меня знаешь…
На краю пропасти
На студии он встретился в павильоне со Щербаком, тот уехал раньше из Днепропетровска, и теперь доводил декорации до ума.
– Коля, здравствуй дорогой, теперь дело у нас пойдет быстрее, – обрадовался он помощнику, – вовремя ты приехал. Пошли по мебельным складам пробежимся, в реквизит заглянем.
– Да уж, заняться есть чем, – Николай был согласен с шефом, пытаясь справиться с гнетущими душу чувствами после встречи с сынишкой, успокаивая себя, что тот живет в семье с матерью, бабушкой, братом. Об угрозах бывшей старался не думать.
Не забыл показаться и в группе, мол, вот он я, весь в работе, после чего забежал в столовку пообедать, и на рысях к проходной: заехать домой, передохнуть, позвонить Оле.
Из соседей дома снова была одна Марта.
– Николай, вам вчера вечером Ольга звонила, я сказала, что вы приехали, разговаривали с женой по телефону, и после к ним поехали, – усмехнулась соседка, – все правильно?
– Да, спасибо, – его словно ледяным душем обдало, медвежья услуга соседки спутала все его невинные планы. Попробуй теперь, оправдайся перед Ольгой. Не поверит.
Надо срочно ехать к ним. Некогда отдыхать.
В комнате стоял аромат от привезенных яблок. Он уложил их в сумку, и поехал на проспект Мира. Теперь уже не скажешь, что только приехал, как же быть? Скажу правду, все как есть. Должна же она поверить ему, иначе и быть не может.
Однако, все оказалось сложнее, чем он думал.
Позвонив в дверь, стоял сам не свой в ожидании, вот сейчас он увидит свою Олю, как долго он ждал этого мгновения, но дверь открыла ее мама. Поздоровавшись с ним, указала на комнату дочери: – Раздевайся Коля, проходи.
В комнате никого. Поставив на пол сумку с яблоками, он застыл на месте, что-то сейчас будет.
«Оля, не делай этого сгоряча, Николай не из тех, кого можно выставить за дверь. Назад он не вернется», – донесся из коридора предупреждающий голос мамы, в комнату вошла Ольга с его сумкой в руках. Вид ее не предвещал ничего хорошего.
– Вот, здесь все твои вещи. Джемпер, лыжная куртка, мама все починила как следует, забирай и возвращайся туда, где ночевал, – безапелляционно заявила она, бросая сумку к его ногам, – и яблоки свои не забудь, нам чужого не надо.
– Оля, дорогая, мне пришлось сына из больницы забирать, после операции, я не виноват перед тобой, клянусь здоровьем!
– Такие письма писал, я жду его, как дура, а он приехал и даже не позвонил. Я чувствовала, что ты приехал, позвонила сама. Соседка мне все рассказала, можешь не оправдываться.
– Я не хотел тебя расстраивать, сам бы все объяснил. Сынишка после операции, просил побыть с ним, плакал. Я всю ночь провел на его диванчике, рядом, не спал. Надо верить человеку, который тебя любит и никогда не обманет.
Ольга молча выслушала и вышла из комнаты. Николай опустился в кресло без сил, в ожидании, что дальше будет?
Вернувшись, она поставила на полку поднос с едой:
– Ужинай пока, а мы с Кирюшей пойдем с Тишкой погуляем, вернемся, кофе попьем, мама пирожки испекла к твоему приезду.
– Я с вами, можно? Отужинаем потом, – обрадовался он.
На улице уже стемнело, шел мокрый снег, гололедица кругом, того и гляди, леща поймаешь нежданно-негаданно.
Они пересекли Трифоновскую улицу, прошли дальше по скользкой дороге. Тишка радовался такой компании, бежал резво, и Николай подхватил Ольгу под руку, на всякий случай, Кирилл отстал и шел сзади, нахохлившись.
Вдруг он почувствовал, как по щиколотке ударила льдинка или камешек, не разглядеть, затем еще и еще. Весьма ощутимо.
Так вот кто по ногам ему сзади мечет, как он сразу не догадался, усмехнулся Николай. «Каков засранец, это же он ревнует меня к матери», – и оглянулся на сердитого паренька:
– Кирилл, ты чего сзади плетешься? Догоняй, вместе веселее.
Ольга подхватила подбежавшего сына тоже под руку, и они уже втроем пошли дальше, во главе с Тишкой, затем повернули обратно. Пора и домой, пока не промокли до нитки.
После ужина пили индийский растворимый кофе с пирожками, грызли украинские яблоки, слушали по магнитофону записи с волшебными песнями Юрия Антонова:
«Мечта сбывается, и не сбывается
Любовь приходит к нам порой не та.
Но все хорошее не забывается
А все хорошее и есть мечта…»
– Если бы ты знал, как тоскливо было в больнице, спасалась чтением романа «Три возраста Окини – сан» Валентина Пикуля.
– Дюймовочка ты моя, краса ненаглядная.
– А ты мой дюймик. Мама, когда чинила твои вещи, все удивлялась: «Надо же, какой жених-то нам бедный достался». Зато джемпер и куртка как новые стали. Носи на здоровье.
– Спасибо. Чтобы я без вас делал. Джемпер фирменный, английский, жалко было выбрасывать.
Они поцеловались, с полки между креслами упало блюдце на пол, не разбилось, и Николай вернул его на место.
– Оля, почему бы нам журнальный столик из коридора не поставить вместо этой полки? Удобно и красиво, а телефону и на табуретке неплохо, или на тумбочке.
– Давай поставим, мама сама предлагала, да руки не доходят.
Николай перенес столик в комнату, поставил между креслами, сразу стало удобно и красиво, а полку вернул в шкаф, на место.
– Видишь, как полезно еще одну пару рук иметь.
Они засмеялись, словно и не стояли на краю пропасти, которая могла разверзнуться между ними так недавно и навсегда…
Брат приехал
Настала оттепель. Проглянуло желанное солнце, казалось, будто впереди весна – красна, а не долгая зимушка – зима.
Съемки в павильоне прошли быстро, и в этом была заслуга неугомонного и неутомимого оператора Анатолия Кузнецова.
Далее шел монтажно-тонировочный период, и Николая открепили от картины. Он не возражал, 60 % от оклада он будет получать еще три месяца, за простой, а дальше видно будет.
И тут как-то ночью зазвонил телефон.
– Кто говорит? – подбежала к телефону Оля, – сейчас позову. Коля, тебя к телефону, – удивилась она, передавая ему трубку.
– Але, слушаю, – недовольно буркнул заспанный Николай.
Оказалось, это приехал брат Володя: «Вот, звоню тебе с вокзала по новому телефону, что ты прислал в письме.»
– Володя, жди меня возле касс. Скоро буду.
Ольга встревожилась: – Далеко же, ночь на дворе.
– Ничего, дорогу я знаю, вместе с тобой по ней гуляли, забыла? – Николай быстро снарядился в путь, чмокнул ее в щечку:
– Встречу его и привезу на Профсоюзную, как метро откроют. Отдыхай дальше. Я позвоню, как приедем ко мне.
Он выбежал из подъезда и спорым шагом направился по проспекту сначала к ботаническому саду, затем свернул налево и боковыми улицами пошел в направлении к площади трех вокзалов, размышляя на ходу о делах насущных.
Вот уже несколько дней он трудится над контрольными, так что Вове повезло, в его комнате даже еда есть.
В командировке ему мало что удалось сделать, разве что очерк написан, и то дело. За оставшиеся месяцы до сессии он должен предоставить на кафедру контрольные по политэкономии, зарубежной литературе, драматургии театра, рефераты по истории изобразительного искусства, зарубежного кино, об экзамене по иностранному языку он старался даже не думать, и это еще не все.
О своих проблемах в учебе он поделился с Олей как-то вечером, мол, не успеет он справиться со всем этим грузом, командировка помешала, в ответ услышал волшебные слова:
«– У меня в министерстве образования есть знакомый, Саша Куршин, он как раз заведует высшей школой. Ты напиши темы рефератов, как он придет к нам в книжный, я с ним поговорю.
Николай не поверил своим ушам. Это был бальзам на душу, он ухватился за такую возможность, как утопающий за соломину:
– Оля, если он достанет контрольные, мне будет намного легче, тогда я справлюсь. А вдруг откажет?
– Он хорошие книги любит, собрания сочинений, да самому ему и делать ничего не надо: даст задания подчиненным, принесут.
– Завтра же я напишу темы контрольных…»
Вот и Ленинградский вокзал впереди, дошел.
Братец послушно стоит возле касс, в коричневом кожаном пальто, шапке, с дорожной сумкой в руке. Улыбается ему. Поздоровались. Встали в сторонке.
– Коля, а кто к телефону подошел?
– Моя любимая женщина. Ты позвонил на проспект Мира. Ну все, пошли к метро, скоро откроют.
– Во даешь, ты как метеор. Мы только привыкли, что ты на Ленинском проспекте живешь, а тут уже в Черемушках поселился, ночуешь на проспекте Мира, – удивляется Володя, вышагивая рядом со старшим братом к метро.
Возле входа уже собралась толпа, ждут открытия дверей.
Наконец, метро открылось, и они поехали на Профсоюзную.
– Здесь тоже хорошо, потише, – огляделся братец, когда они оказались на Кржижановского, посмотрел на прошедший трамвай.
Новая комната ему тоже очень понравилась.
– Она побольше будет, да еще с балконом, и потолки высокие, – огляделся он, раздевшись и присев на диван. – Если не знать, что ты переехал, как – будто в той же комнате сидишь, все на прежних местах. Чудно. Ты как кудесник.
– Скажешь тоже. Если о балконе забыть, похоже. Мне так удобно, привычнее, что ли.
– А я был в доме отдыха, в Риге, – Володя засуетился, расстегнул молнию на сумке, и извлек из нее темную бутылочку в виде штофа. – Это тебе, рижский бальзам называется. Полезно на ночь принимать, для здоровья и от бессонницы.
– Ну, я сплю хорошо. Потом попробуем твой бальзам в гостях.
– Так я проездом. Завтра утром домой еду. Билет в кармане.
– Тогда я попозже звякну Оле. Сегодня выходной, она дома, а мы пока чайку попьем, то да се, – подмигнул он братцу и вышел на кухню, поставить чайник на плиту.
Когда вернулся в комнату, брат сидел на диване и разглядывал картинки на стенах, книги на столе. Вскоре они пили чай с сушками и конфетами, а в восемь утра он позвонил Оле.
– После Нового года мать с Игорьком к тебе в гости собираются, на каникулы, он в мореходке учится. Андрюшке девятого июля два года исполнилось, а Ване уже пять лет, подрос, – рассказывал Вова новости из их жизни.
– Да знаю я, Ванька все такой же рыжий неслух?
Вова обиженно замолчал, Николай похлопал его по плечу:
– Нечего дуться, не заметишь, как в школу им идти, мне ли не знать. Так что приучай их к порядку сейчас, потом поздно будет.
– Я твой рабочий график прочитал, с ума сойти можно.
– В школе надо было хорошо учиться, это призвание.
– Все равно таким, как Лев Толстой, не станешь. Чего зря стараться, только время терять.
– А ты много прочитал его произведений, кроме Филиппка? Небось, «Войну и Мир» даже не открывал. На вот, прочитай список писателей и поэтов, которых я должен знать, чтобы стать сценаристом. Его и то не осилишь, так что мне не надо быть похожим на кого-то, у меня свой микромир, стиль, фамилия. Этого вполне достаточно, чтобы стать настоящим писателем.
– Я тут о многих даже не слышал, – вернул список брату вспотевший от заумного чтения Вова и загрустил было, но Николай снова примиряющее похлопал его по спине:
– Не журись, мы с тобой приглашены на обед, так что твой бальзам будет кстати. Заодно увидишь наяву настоящую красивую и умную женщину, москвичку.
– К своим-то ходишь в гости, или как? – хихикнул вновь повеселевший Вова в ответ на его слова.
– Славка в больнице лежал, когда я из командировки приехал, полипы удалили у него, гланды вырвали, кошмар. Помог привезти его домой. Дергается, скачет по комнате. Митька на сборах, штангу тягает, перворазрядник. О Надежде с ее мамой и говорить неохота. Выжили меня, а теперь лыбятся, Надька хочет, чтобы мы опять съехались, иначе запретит видеться с детьми.
– Ну, а ты чего думаешь делать? – Вова от удивления аж рот раскрыл, на брата смотрит с сочувствием.
– Назад хода нет. Я еще жить хочу, грозит мне, мол, если не вернешься, детей больше не увидишь. Я уже пережил развод, мне не привыкать. Пусть живут, как хотят. Ладно, будем собираться, в магазин заскочим, что-нибудь купим к обеду…
На проспекте Мира Вове понравилось, при виде высотки, к которой они подошли, он даже остановился, разглядывая ее.
– На третьем этаже этого домика они и живут, сейчас сам увидишь, это тебе не у нас в Алатыре, на улице Сурско – Набережной, – философски отметил старший брат, входя в просторный подъезд, и поднимаясь по ступеням к лифту, младший брат шел за ним молча.
В квартирах с такими высокими потолками и просторными комнатами, коридорами Вова тоже оказался впервые, однако за столом освоился быстро, потому как познакомился с людьми добрыми и приветливыми.
Он рассказал, как побывал в Риге, в доме отдыха было скучно, одни пожилые пары, и он уехал раньше времени.
– Дай думаю, лучше к Коле заеду, чем там околачиваться, – хихикал он добродушно, чем тоже расположил к себе женщин.
– Селедочка, – улыбнулась баба Варя любимой закуске, и потянулась к ней вилкой, все засмеялись.
– Давайте еще по рюмочке рижского бальзамчика, под селедочку как раз будет, – Николай наполнил рюмки. Выпили.
– Кушай Володя, не стесняйся, – Тамара Федоровна подвинула к нему ближе блюдо с жареной курицей, нарезанной кусками, но Вову не надо было уговаривать, он уписывал за обе щеки с отменным аппетитом, женщины снова улыбнулись, переглянувшись: – Сейчас чай с пирогом пить будем.
– В чай по ложечке бальзама добавим, – Ольга быстро расставила чашки, налила всем чаю, бальзам тоже пошел в дело.
Николай налил себе в чашку сразу две ложечки бальзама, передал бутылочку Кириллу: – На, тоже попробуй, полезно для здоровья, – оглянулся он на Ольгу, та не возражала:
– Пусть попробует, только одну ложечку, Кирюша, слышишь?
Тот кивнул, дегустация ему понравилась.
Тем временем, баба Варя переместилась от стола к креслу перед телевизором, стала внимательно смотреть новости дня.
После обеда посидели в Олиной комнате, слушая песни Юрия Антонова по магнитофону.
– Завтра ночью, под утро поеду домой, скоро снова на работу, надоело отдыхать, – разглагольствовал Вова после обильного обеда, поглядывая, как Ольга принесла еще кофе на подносе.
– Оля, я поеду с братом к себе, провожу его, и позвоню, хорошо? Тем более, завтра воскресенье.
– Ладно, а мы сходим с Кирюшкой в парикмахерскую, пробегусь по магазинам, – она вышла, и тут же вернулась с пакетом: – Тут вам на ужин, еще Володе пирожки в дорогу.
…
Наконец, братья оказались на улице и направились к метро.
– Бабуля прямо носом в телевизор уткнулась, и смотрит, – удивлялся Вова, подхихикивая, – зато селедочку на столе сразу разглядела, а вообще они люди добрые, сразу видно.
– Да уж, с моей бывшей семейкой не сравнить. Я до сих пор не могу поверить, что избавился от этих двух мегер, – Николаю не давала покоя эта мысль, тревожила, – грозится отлучить от меня сыновей, хотя они и так уже настроены против отца.
– Может, в кино сходим, чего дома сидеть, – сменил тему Вова, и вовремя. Брат оживился.
– Точно, пойдем в Улан-Батор, давно там не был.
Они доехали в метро до станции «Академическая», прошлись до кинотеатра, и на Николая нахлынули воспоминания.
– Покуролесили мы в этих местах с Мишкой Савиным, моим армейским дружком, я даже работал здесь неподалеку, в шашлычной. А пойдем заглянем, да ударим по шашлычку с коньячком, – раздухарился старший брат после выпитого бальзама за обедом. Младший не возражал.
Шашлычная давно уже стала рестораном, но Николая это мало расстроило, скорее наоборот. Сдав свои пальто в гардероб, братья поднялись на второй этаж.
Народу было не так много, и он направился к столику, за которым не раз сиживал когда-то. Огляделся. Знакомых никого. Оно и понятно. Сколько лет прошло.
– Вовремя зашли. Позже все места будут заняты, дым коромыслом. Здесь я целую зиму работал официантом, давно уже.
– А что, уютно, и аромат какой, – принюхался Вова.
Подошла официантка, и он сделал заказ, не глядя в меню. Зачем, когда только вывеска сменилась, это он сразу понял и почуял по знакомым ароматам, доносящимся с кухни.
– Нам, красавица, принеси лобио, салатики, 500 грамм грузинского коньяка, бутылку боржоми, и еще два шашлыка по-кавказски, – и добавил с намеком: – я здесь работал, понимаешь?
– Для своих все сделаю по высшему разряду, не беспокойтесь, – улыбнулась ему официантка, – а что значит 500 грамм, как это?
– В смысле, в запечатанной бутылочке. Я сам открою.
– Теперь ясно, – снова улыбнулась официантка, и направилась к буфету. Веселый клиент попался.
– Угощаю, Вова, деньги пока есть в загашнике, – успокоил Николай заерзавшего было брата, и тот заулыбался:
– Я поистратился в этой Риге, сам понимаешь.
Официантка принесла заказ и сообщила, что шашлыки будут готовы минут через двадцать, не более.
Братья чокнулись, выпили по рюмке коньяка, затем повторили, закусили. Настроение стало ресторанное, свободных мест рядом уже не осталось, и тут к ним подошли две нарядные женщины восточного типа, в сопровождении администратора.
– Молодые люди, у вас два свободных места, вы не против, если я к вам подсажу этих милых дам?
– Нет конечно, присаживайтесь, – улыбнулся им Николай, а Вова засмущался и даже покраснел от волнения.
Официантка принесла еще один заказ, неприязненно косясь на раскрашенных бабенок, и вскоре за столом стало весело, и даже уютно. Николай рассказал пару киношных анекдотов, шашлыки оказались такими же отменными, как и раньше.
– Вы в Москве проживаете? – встрял в разговор осмелевший от коньяка Вова, и Николай тут же поддержал брата:
– Хотите, я угадаю, откуда вы родом?
– Интересно услышать, – переглянулись дамы, ребята им понравились, да и обстановка располагала.
– Вы похожи немного на грузинок, но я думаю, вы из Армении. Не угадал, или как?
– Вах-вах, Николай, вы провидец. Мы обе армянки, но живем в Грузии, вернее, в Абхазии. В Сухуми не бывали, случаем?
– Я в Краснодаре жил и работал до армии, так что отдыхал в Сочи, бывал в Сухуми, и даже в Батуми.
Он наполнил рюмки коньяком и провозгласил тост:
– Давайте выпьем за родные дома, где мы родились, и выросли благодаря нашим родителям!
– Какой прекрасный тост, как у нас на Кавказе, – восхитились дамы, Николай добавил: – И у нас в России тоже.
Однако, пора и честь знать. Расплатившись, они дружно оделись в гардеробе и вышли на свежий воздух. С небес падал на землю мокрый снег с дождем вперемешку. Лужи. Слякотно.
– Ребята, приглашаем вас в гости. Мы на машине, живем недалеко, на Ленинском проспекте. Такой хороший вечер, хотелось бы продолжить. Вы как, не против?
– К сожалению, мой брат Володя ночью уезжает домой, в Мурманск. Надо собраться, ну и так далее, – улыбнулся дамам Николай. – Спасибо за приятную компанию.
