Олег Артюхов
Потрясение грани
– Повелитель, позволь сказать.
– Ну, что ещё?
– Боюсь, что ты меня неправильно понял, и прошу тебя не торопиться. Эти убийцы всегда ставят ловушки, которые частенько срабатывают. Нет ли в нынешней ситуации скрытой западни?
Лицо Энки помрачнело, он нахмурился и застыл, а его аура налилась багрянцем. Похоже, за последние полторы сотни тысяч лет его характер совсем не изменился. Образец гордыни и болезненного самолюбия.
– Уж не думаешь ли ты, – он возвысил голос, – что мне недостанет ума решить эту задачу?
– Не гневайся Повелитель. Я всего лишь предположил, что хитрый и подлый враг может быть не менее расчетливым, чем мы. Не более того.
– Всё это бессмысленное пустословие, – холодно ответил Энки, – я тебя не задерживаю. Ступай в апартаменты. Тебя проводят, – он поднялся, дав понять, что аудиенция окончена.
Похоже, я опять попал в немилость. Задвинув своё недоумение подальше и понимая, что переубедить Энки – дохлый номер, я спустился с подиума на пол, откланялся и, повернувшись, вышел вон.
Ожидавший снаружи хранитель протянул мне артефакты. Приняв скипетр и меч, я вопросительно на него взглянул, ожидая, что он меня проводит. Но хранитель повернулся и скрылся в двери. Пожав плечами, я отправился в сторону тронного зала. И, едва я вступил в коридор, как в гулком пространстве сзади услышал тяжёлые шаги. Я оглянулся и увидел идущих следом за мной двух стражей. Вблизи они оказались молодыми ребятами на вид лет двадцати пяти. Их внешность походила на прежних стражей, но при этом явно отличалась. Сканирование их излучения показало, что они полукровки, и в них текло не менее половины человеческой крови. Передо мной стояли полубоги. Они имели очень высокий рост, но не более двух с половиной метров. По сравнению с тиаматианами, они были явно мелковаты.
– Приветствую стражей.
– И тебе привет, Избранный. Нам приказано тебя сопровождать.
– Не возражаю. Как мне вас называть?
– Нетер Арнар, – кивнул головой первый со светло-рыжеватыми кудрявыми волосами и веснушками на носу.
– Нетер Шумах, – прогудел второй с тёмно русыми волосами и усами.
Имена изменились, интересно, почему.
– Насколько я знаю, к именам стражей раньше присоединялся титул «мут».
– Что-то такое было очень, очень давно, – ответил рыжий, – об этом упоминается в древних хрониках. Но в те стародавние времена сами Повелители несли службу и называли себя так. С тех пор прошло много времени, сегодня уж никто о том и не помнит. Мы, получившие жизнь от Сошедших с Небес теперь службу несём, и отряды наших братьев нетер стерегут южные и северные рубежи.
Так, понятно. «Нетер» означает «страж». Здесь службу несут и работают полубоги, а сами тиаматиане теперь имеют самый высокий статус.
– Хорошо. Ведите, служивые, показывайте апартаменты.
Пройдя через тронный зал в боковую галерею, я выбрался на открытую площадку и невольно остановился, поражённый изменениями ландшафта. Исчез сплошной тропический лес, превратившийся в отдельные зелёные островки между каменных обломков, торчащих то тут, то там из протяжённых осыпей. Пропали все наружные сооружения: высокие круглые башни с коническими зубцами, домики в виде сот у их подножья, арки и смотровые площадки. Вместо них повсюду бугрились затянутые землёй и зеленью холмы. Прежде от дворца к берегу вёл широкий лестничный спуск, который теперь превратился в узкую, грубо сложенную лестницу из десятка маршей.
Со стороны дворец Энки выглядел непривычно просто, я бы сказал, сурово, и больше походил на крепость без малейших намёков на утончённость и соразмерность. Даже на первый взгляд было понятно, что Земля изменилась не в лучшую сторону. Великолепный мир богов бесследно исчез, уступив место эпохе полубогов и людей, эпохе жестоких законов и эгоистичных понятий.
Стражи привели меня в просторное помещение, состоящее из двух комнат с небольшим источником воды и обширным жёстким ложем. Устроенный грубо и прочно интерьер не имел малейшего намёка на изысканность. Уступая усталости, я наспех ополоснулся и завалился спать.
К странным снам мне не привыкать, не стала исключением и эта ночь, опять закинувшая меня в иную реальность.
…Я с трудом удерживал равновесие на самой вершине пирамиды, а над головой едва заметно колебалась бескрайняя зеркальная плёнка, в которой весь мир отражался кверху ногами. Зрелище, прямо скажем, неприятное. Подо мной у подножья пирамиды происходило какое-то движение. Приглядевшись, я увидел, что там белые люди гонят многотысячные стада разных животных белого цвета. В верхнем отражении те же люди и животные, да и сам я почему-то выглядели чёрными, как в негативе.
Я не успел осознать этот парадокс, потому что мой мир и его отражение начали соединяться. Я закричал от ужаса, когда надвинулся мой верхний двойник, и мы начали проникать сами в себя, поглощая друг друга. Всё перемешалось и начало сжиматься. Повсюду сталкивались и исчезали противоположности: свет и тьма, электричество и гравитация, радость и горе, зло и добро. Всё провалилось внутрь самого себя. Триллионы триллионов объектов, субъектов, процессов, правил, законов и понятий хаотично поглощали друг друга и, в конце концов, устремились в одну точку сингулярности, втянувшую в себя оба мира.
В невероятной тесноте конечного хаоса я с трудом сохранял сознание, и, наконец, мой разум возмутился и решительно этому воспротивился. Изо всех сил рванувшись вон, я разглядел едва видимый выход. Раздвигая материю невероятной плотности, я, наконец, вырвался на свободу и оказался в иной реальности…
Разбудил меня вежливый толчок в плечо. Я вскочил, сразу принимая боевую стойку, но опустил руки, увидев хранителя в красных одеяниях.
– Повелитель Энки ждёт Избранного через десять делений круга в верхнем храме.
Он повернулся к выходу, но я успел спросить:
– Э-э, любезный, не подскажете ли дорогу к этому самому верхнему храму.
Не оборачиваясь, он ответил:
– Тебя проводят, – и вышел.
Зря я его так назвал, не очень-то он любезен. Или ему не понравился лично я? Или моя физиономия? Ну, да, леший с ним.
За входной дверью меня ждали два стража. Другие. Утренняя смена. Они провели меня через площадь к склону холма, по которому зигзагом вверх вела каменная лестница. Отсчитав 144 ступени, я оказался на узкой площадке с высокой аркой, тоже охраняемой суровыми стражами. За аркой начинался короткий лестничный марш, ведущий в просторную капеллу.
Всё пространство верхнего храма, казалось, было наполнено светом и воздухом. Такая иллюзия достигалась гладким покрытием стен и свода белоснежным мрамором и большими арочными проёмами на четыре стороны. В центре капеллы стоял золотой стол с золотыми скамьями, накрытыми мягкими чёрными подушками. К дальней стене примыкала огромная золотая кушетка с толстым чёрным тюфяком. Другой мебели здесь я не заметил.
За столом вполоборота сидел Энки, одетый по местным меркам в очень скромную одежду: длинную чёрную рубаху с короткими рукавами и высокие кожаные сандалии типа римских калиг. Он откинул назад свои длинные белые волосы, перехваченные поперёк лба узкой чёрной лентой, и указал на одну из золотых скамеек.
– Садись, Антон, – негромко произнёс он, – Мне доставили данные воздушной разведки. Твои сведения подтвердились, и завтра я атакую горное гнездо «скорпионов». Передовые отряды и специальная техника уже в пути, вечером со мной отправляются основные силы. Я предвижу твои возражения и потому сразу скажу: оставь их при себе. Если в ближайшие дни я не уничтожу вражеские базы, они атакуют сами, или придумают ещё какую-нибудь гадость. На это они мастаки. Я не могу допустить гибели моей цивилизации и моих владений. Сейчас мне нужно кое-что уточнить, и в этой связи у меня к тебе несколько вопросов…
Через час содержательного разговора Энки поднялся, что означало окончание аудиенции, и проговорил:
– Твои сведения очень важны, и теперь я уверен в удаче. Ты можешь оставаться здесь сколь угодно долго, но в целом, я тебя не задерживаю. Ты свободен. Возьми у хранителя знак. Каждый, кто увидит его, обязан пропустить тебя всюду и оказать посильную помощь.
– Повелитель, позволь отправиться на юг во дворец Нин.
– Не советую. Собственно, дворца больше нет, только руины и кое-какие вспомогательные сооружения. Если тебе это важно, то самой Нин в Тильмуне нет, она теперь живёт в столице. Никого в сопровождение тебе дать не могу. У меня ни одного лишнего шема, и ни одного лишнего стража.
Я откланялся, простился и ушёл восвояси, чувствуя непонятную вину, за то, что, сообщив Энки важную информацию, тем самым косвенно подтолкнул его на необдуманный поступок. Я мысленно дал себе подзатыльник, вспомнив поговорку дядьки Николая: не знаешь – молчи, знаешь – помалкивай.
В хранилище я запасся ячменными лепёшками и сухим сыром, прихватил флягу с водой и мачете. Затем у хранителя Жизни я выпросил противомоскитную фибулу, помня о зверских повадках здешних насекомых.
Спустя час я уже спускался по лестнице вниз. Плохо вымощенная нижняя площадь незаметно перешла в каменистую местность, где между дикой порослью невысоких кустарников, редких деревьев и отдельных куртин акации появились открытые проплешины, что позволило мне прибавить скорость.
Ласковое утро незаметно уступило место изнурительно жаркому дню. И хотя с озера дул влажный ветерок, солнце начало ощутимо припекать плечи и голову. Насквозь промокшая от пота одежда слегка раздражала, но я понимал, что скоро приспособлюсь, и не буду замечать, ни палящего солнца, ни душной жары.
Я шагал и шагал, не чуя под собой ног, во все глаза глядя вокруг. Видимые и ощутимые изменения поражали. Природа сохранила первозданную свежесть, но стала другой, более суровой и скудной. Из-за сухого и жаркого воздуха исчезли густые широколиственные леса, изумрудная зелень которых раньше кишела всевозможной экзотической живностью, пестрела всеми цветами радуги от невероятного количества цветов и бабочек.
Теперь повсюду громоздились каменные россыпи, чередующиеся с единичными деревьями и густыми зарослями кустарников. Ближе к воде виднелись рощи финиковых пальм и иных деревьев. Иногда попадались груды камней одинакового размера и формы, и я понимал, что это остатки кладки каких-то сооружений. Пройдёт ещё две-три тысячи лет и растительность превратит их в неприметные заросшие холмики. Очень жаль, что безвозвратно исчезла великолепная культура времён расцвета цивилизации тиаматиан. И теперь я понимал, отчего, когда и как она исчезла.
В переменах оказались и свои плюсы. Ходить по плоскогорью намного приятнее, чем продираться через заросли. Я шагал и шагал, пока беспощадное африканское солнце не вытянуло из меня почти все запасы воды и терпения.
Не желая поджариваться заживо, я решил переждать. Прикрыв глаза ладонью, я всмотрелся вдаль и приметил на берегу небольшую рощицу. Спустившись с плоскогорья, я с облегчением скинул поклажу, растянулся в тени и незаметно задремал.
Глава 9
Разбудили меня негромкие голоса и короткие выкрики. Моментально очнувшись, я изменённым зрением обнаружил примерно в ста метрах группу суетящихся фигур. Не зная кто они и не желая рисковать, я надел артефакты и начал украдкой пробираться в ту сторону сквозь толщу прибрежной зелени. Вплотную подкравшись к шумной кампании, я осторожно встал за ветками раскидистого куста и принялся наблюдать.
По берегу и мелководью разбрелись люди, одетые в обрывки шкур и короткие сплетённые из травы юбки. Их собранные в пучок на темени волосы стягивали ремешки с вплетенными яркими перьями, на шее у некоторых болтались ожерелья из раковин, камешков и ещё какой-то мелочи. С десяток полуголых женщин копошились в воде, а трое бородатых мужчин, вооружённых длинными заострёнными палками, стояли на берегу и посматривали по сторонам. Они выглядели дикарями, но, несомненно, были людьми. Об этом свидетельствовала их одежда, причудливые причёски, украшения и оживлённое общение. Приглядевшись, я понял, что эти люди собирают моллюсков и мелкую рыбёшку.
Прошло почти полчаса, когда один из охранников разглядел меня среди зелени и резко гортанно заорал. Женщины все, как одна с шумным плеском выскочили из воды и сгрудились за спинами бородачей. Среди них явно находились только взрослые и подростки, значит, дети и старики остались на стоянке, а остальные мужчины, видимо, охотились. Стоящий впереди крепкий мужик грозно набычился и выставил длинную палку с грубым каменным остроконечником.
Мне стало интересно пообщаться с ними, и я шагнул вперёд, подняв обе руки. На левой блестел и переливался красным цветом браслет, в правой тихо жужжал скипетр.
Секундное замешательство, глаза главаря мгновенно расширились, и он повалился на землю, а за ним все остальные. Не поднимая головы, старший бородач произнёс несколько фраз и умолк. Пектораль переморгнула индикаторами и не сразу перевела:
– Великий вождь… умоляю…не убивать… мой род.
Я строго, но миролюбиво спросил:
– Встаньте все. Кто вы такие?
Транслингвер кое-как перевёл. Они опасливо поднялись, ещё теснее сбившись в кучку. Бородач угрюмо оглянулся и ответил:
– Из рода Чёрной Змеи… мы здесь… собирали еду… знали запрет… голод заставил…
– Где ваш род?
– Там, – он махнул на юг.
– Назови своё имя.
– Охотник Хыр.
– Собирайте добычу и ведите меня к вашему роду.
Охотник кивнул, повернулся, быстро сказал пару коротких фраз своим родичам. Затем он махнул рукой, призывая идти за собой. Хыр отправился вперёд, я следом, а остальная ватага поплелась за нами на приличном удалении. Пока мы шли, я внимательно разглядывал своего проводника.
Крепкий большерукий мужик имел около 170 сантиметров роста и широкий, но пропорциональный костяк. Непогода, ветер и солнце продубили его кожу до цвета бронзы. Безволосое тело не имело ни капли жира, а тугие узлы мышц, переплетённых венами, говорили о его выносливости и тяжёлом ежедневном труде. Свои выгоревшие на солнце русые волосы он собрал в высокую причёску, стянутую на макушке блестящей змеиной кожей, из-за которой торчали два больших пера, а пучок перьев поменьше болтался на тонком плетёном ремешке слева. По-видимому, причёске местные жители придавали особое значение, чего нельзя сказать об остальной одежде, похожей на грязные лохмотья. Охотник щеголял в свободной набедренной повязке из полысевшей шкуры, а его стопы и голени закрывали кожаные онучи, перетянутые грубыми ремнями. На поясе охотника справа на петле болтался каменный остроконечник на костяной рукоятке, слева отвисал тяжёлый кожаный мешочек. Зажатая в левой руке ровная палка имела следы обработки и выглаживания. К ней туго навитыми ремешками и смолой был прикреплён острый грубо оббитый наконечник из серого камня. Когда-то я много читал о древнейших временах человечества, и теперь с интересом рассматривал жителя среднего каменного века – мезолита.
Через час мы вышли на обжитое место, где находилась стоянка. Рядом с нависшей над глубоким гротом скалой громоздилась длинная куча ракушек, рыбных и иных мелких костей. Справа от входа лежали несколько скреплённых крест-накрест жердей с растянутыми на них шкурами. За ними виднелась огороженная грубым плетнём ниша. Как мне потом объяснили, в этой клетушке отсиживались женщины во время критических дней.
Всю площадку перед гротом густо покрывали мелкие осколки костей и раковин, обрывки кож вперемешку с сухой травой, песком и каменной крошкой. На этой утоптанной площадке перед входом замерла толпа обитателей. Наверняка каждый день они встречали охотников радостными воплями, но сейчас над стоянкой висела тишина. Все жители стоянки замерли, явно потрясённые моим видом. Потом началась паника. Дети заверещали, старики засуетились, но громкий окрик Хыра сразу остановил в толпе всякое движение. Обитатели попадали на землю за исключением нескольких голых пузатых малышей, которые бесстрашно заковыляли нам навстречу. Следующий окрик Хыра словно ветром сдул и эту мелюзгу.
Пробравшись мимо склонившихся и распростёртых тел, я зашёл внутрь грота. И, если не принимать во внимание потрясающую убогость, внутреннее пространство имело довольно рациональную организацию. В самом центре ровного земляного пола внутри ограждённого круглыми булыжниками круга лежали и стояли разные фигурки, изготовленные из мягкого камня, глины и дерева. Несколько подобных кругов поменьше я разглядел у стен грота. Между ними виднелись цепочки ямок с разными припасами. В глубине пещеры размещалось множество лож из веток и сухой травы. Следов использования огня я не обнаружил, а у входа возле круглого валуна заметил вкопанную в землю огромную иссечённую кость, вокруг которой валялось множество мелких осколков кремня.
По моим прикидкам, с учётом отсутствующих охотников, этот род насчитывал немногим больше полусотни человек. Я смотрел на них и понимал, что в целом они ничем от меня не отличаются. Постриги их, помой, приодень и не узнаешь в толпе москвичей. Передо мной стояли люди современного типа. Так-то оно так, но, что мне с ними делать? Бросить и идти своим путём, а они пусть подыхают от голода и дикости? Ладно. Одни сутки посвящаю им. Как, никак, потомки.
Не злоупотребляя вашим вниманием, скажу, что целый день, вечер и весь следующий день я учил охотников изготавливать простейшие луки и стрелы и стрелять из них. Вместо трудоёмких каменных наконечников я предложил для стрел наконечники из острых обломков трубчатых костей. Также на глазах охотников я острым обломком кремня вырезал из раздвоенной кости рыболовный крючок. Затем из растительных волокон сплёл трёхметровый шнурок. Соорудив примитивную удочку, я насадил кусочек моллюска и устроил показательную рыбалку. Охотники были потрясены.
Затем при помощи лука, двух палок и сухого мха я добыл им огонь. Кстати сказать, огонь они знали и изредка пользовались кострищами, оставшимися после лесных пожаров. Очаг я им устроил в центральном круге, выселив оттуда божков-хранителей, которые перебрались в малые круги возле стен.
В ускоренном режиме я научил женщин и стариков жарить и варить мясо, вытапливать жир. Наспех показал им, как слепить из глины и обжечь в костре простейшую посуду. Найдя на полу острую косточку, я изготовил иглу, острым обломком кремня раскроил шкуру и кое-как сшил меховую безрукавку. Женщины буквально визжали от восторга. В конце концов, я разнообразил питание дикарей луком и чесноком, спаржей, печёной в глине рыбой и птицей. Ну, братцы, теперь действуйте сами.
Перед уходом я излечил раны двум молодым охотникам, назначил наследственным вождём Хыра, запретил им убивать старых и увечных родичей и поедать человечину. Да другой день под вечер по холодку я покинул стоянку мезолитиков с чувством выполненного долга.
Когда тени удлинились, и редкий лес почернел, мой путь пересёк болтливый прозрачный ручеёк. Я осмотрелся и решил, что это вполне подходящее место для ночёвки. Пока я разводил костёр и устраивал ложе, окончательно стемнело. Я перекусил припасами и перед сном отправился «за уголок». Пристроившись к ближайшему кусту, я поднял голову, разглядывая мерцающий бархат звёздного неба. Боже мой! Какое величие и бездна! Вчера в суете общения с дикарями я не заметил, как пролетело время, зато теперь весь мир принадлежал мне.
Я прилёг у догорающего костра, подперев голову рукой, и погрузился в магию первобытной африканской ночи. Приятный тёплый ветерок с озера слегка шевелил волосы. Я смотрел то на звёзды, то на бегающие по углям огоньки, слушал шелест деревьев и ночные звуки: крики птиц, шорох летучих мышей и тихое поскрёбывание в камнях. Костёр догорел, я лёг на спину и незаметно заснул.
Рано утром, когда скромный румянец зари чуть тронул горизонт, я уже бодро шагал, направляясь на юг туда, где на оконечности острова Тильмун находился дворец Госпожи Нин. К вечеру из-за заросшего кустарником холма показался обрывистый край круглого залива.
Я недоумённо вглядывался в местность. Глаза искали прилепившиеся к крутому берегу изящные ажурные башни и не находили их. Всё стало понятно, когда взгляд зацепился за пунктир боковой галереи, вырубленной в каменном массиве стены и перечёркивающей почти половину окружности обрыва. Но теперь это был лишь намёк на деталь архитектуры. Я подошёл ближе, чтобы разглядеть остатки галереи, упирающейся в обломки фундаментов и опорных арок, которые торчали из крутой стены, как гнилые корни зубов во рту каторжника. Катастрофа уничтожила великолепный дворец и все иные сооружения и стерла с лица Земли плоды многотысячелетнего труда. Проклятье! Какая несправедливость!
Хмуро оглядывая окрестности, я надолго задумался и, ничего не придумав, уже собрался возвращаться, как вдруг случайно заметил движение в дальнем конце галереи. Изменённое зрение уловило жёлто-зелёное излучение. Так в эфирном спектре «светились» полубоги. А может не всё так плохо, как кажется? Внимательно сосредоточившись на руинах дворца, я увеличил глубину сканирования и «увидел» сохранившиеся внутренние помещения и несколько десятков их обитателей. Более того, в каменной толще левее выделялась зона с явно техническим фоном.
Спустившись по обломкам каменной лестницы на заросшую травой площадку галереи, я опять испытал горькое чувство от крушения рукотворной красоты. Если бы я не видел, что здесь было когда-то, то подумал бы, что пробираюсь по природному разлому в скале. Исчезли колонны, обрушились своды, повсюду зияли провалы и осыпи. С трудом добравшись до дворцового портика, вместо шикарного пилона с вратами, я увидел осыпавшуюся, заросшую травой и кустарником кладку и вставленную в неё грубую деревянную дверь. За ней в тёмном коридоре слабо мерцали два напольных светильника. Вместо тронного зала я обнаружил усыпанную щебнем и обломками открытую площадку. Я пробрался в центр и громко крикнул:
– Э-эге-гей! Есть кто живой? Принимайте гостей.
Буквально через несколько секунд из бокового провала появились два стража, одетые в традиционный зелёный цвет, и, склонив копья, двинулись через завалы ко мне. Однако, разглядев артефакты и знак Энки, они замерли и уставились на меня, ничего не понимая.
– Привет, братцы. Приведите-ка кого-нибудь из старожилов, да, поживей.
Один из стражей метнулся назад и через четверть часа вернулся с высоким стариком, в котором я узнал прежнего хранителя.
– Кто хотел меня видеть?
– Привет старина, это я, Антон. Узнал ли ты меня?
– Какой такой… Что-о-о?.. Что ты сказал? Подойди поближе, а то глаза подводят меня. О! Великое Небо! И вправду, Избранный! – начал громко причитать старый хранитель, а потом его голос утих и задрожал, – сколько же времени утекло? О-хо-хо. Будто и не со мной то было…
Старик задумался и замер. Из вежливости я пару раз кашлянул. Он вскинул кустистые брови и, тяжело опираясь на посох, повернулся и махнул рукой, приглашая меня за собой. Пройдя узким коридором, мы добрались до уютного неплохо обставленного помещения. Удобно расположившись на высоком сиденье возле стола, я задумался, как бы поподробнее его расспросить, не утомив и не обидев вопросами.
– Скажи, старина, что произошло здесь после моего отбытия?
– Много чего случилось, всего и не упомнишь, – он неопределённо качнул головой.
– Расскажи о Нин, о Марантиане и о том, что было.
Старик вздохнул, привалился к покрытой циновкой спинке сиденья, прикрыл глаза, снова вздохнул и неторопливо начал рассказ:
– Марантиан рос сильным и умным парнем. Нин сама занималась его воспитанием и обучением, а трое твоих друзей, не помню их имён, учили его технике, атлетике и бою. Немало хлопот доставил мне этот парень, но ни до, ни после никто так не грел мне душу, как он. Его судьбой стал долг первопредка людей, и Нин внимательно следила за исполнением его миссии. Уж и не знаю, сколько имел он потомков, помню лишь первого Адама, тоже добрый был парень, но ему не повезло, что по воле императора он оказался в столице. Там он потерпел от Элиотов немало бед и страданий, пока сам Энки не вернул его вместе с семьёй в Абсу. Сначала все потомки Марантиана жили здесь в Тильмуне, но, когда их стало слишком много, Энки повелел им расселиться вокруг Великого озера. Те немногие женщины, кого оставили по приказу Повелителя, стали матерями здешних полукровок. Умер Марантиан уже давненько, дожив до глубокой старости. Госпожа Нин очень горевала по нему. Но в те времена ей было не до траура. Тогда случился мятеж Элиотов во главе с Ададом. Чуть до всеобщей войны не дошло…
Я поднял руку, и старик умолк.
– Ты назвал имя Адад. Я его уже слышал. Но это молодой тиаматианин. Во время моего прошлого визита он ещё не ходил по Земле. И, насколько я понимаю, появилось немало другой молодёжи, но откуда?
– Откуда, откуда. Оттуда. Ты говоришь об Игигах, детях, внуках и правнуках Тех, Кто На Землю С Небес Сошёл, о потомках Энки, Энлиля, Нин, Фетиды, Дамкины, Коя, Иапета, Крия. Игиги родились на Земле, не зная Великой Пустоты, не зная своей далёкой прародины Тиамати не ведая древних законов. Суровая жизнь, жестокие здешние нравы и постоянная борьба за жизнь и за власть сделали своё дело. Мардук, Ишкур, Адад, Нергал, Наннар, Нуску, Тот, Эрра, Усир, Сет и многие другие не желают ждать своей очереди на господство и сами берут своих отцов и дедов за горло. Все они приходят к власти через мятежи и заговоры. И, занимая земли и троны, они тут же их укрепляют, создавая собственные кланы. После восстания Адада сильно пошатнулась власть Наместника Энлиля, а Игиги, напротив, поднялись из небытия и захватили первенство на местах. На своих землях они полные и абсолютные владыки. По праву победителя Адад присвоил земли у Срединного моря, в стране, называемой Ханааном. Утративший эти владения Энлиль сохранил лишь формальную должность и столичный город Ниппур, тот, что в Двуречье, а реальную власть потерял вместе с Ханааном. К нынешнему времени всё перепуталось, и я не смогу объяснить всех хитросплетений отчаянной борьбы. Но скажу точно, что вспыхнувший тогда злой огонь властолюбия нынче может разжечь большой пожар.
Старик перевёл дух, и продолжил:
– Так, вот. Хитрейший Энлиль не желая прощать своего обидчика, коварно отомстил ему, потребовав от Адада подтвердить свою власть и привести к присяге всех Элиотов. Кое-как Ададу удалось уломать большинство братьев и те присягнули ему. Но сильный Нергал, владеющий всей Западной Африкой и имеющий в Ханаане свой город Хамрай, возмутился претензиями Адада. Он резонно ответил, что его африканские владения намного больше Ханаана, и не Ададу требовать от него присяги. Короче он послал его куда подальше. В итоге оба гордеца крепко подрались, и Нергал намял Ададу бока. Довольный Энлиль притворно развёл перед Ададом руками, мол, подчини Нергала, и тогда власть в Ханаане твоя. Ещё дважды Адад подступал к непокорному брату, но каждый раз получал лишь очередную порцию синяков и переломов. В конце концов, жена Адада Анат устроила Энлилю скандал, и тот, спасаясь от разбушевавшейся дочери, всё-таки разрешил Ададу строить Башню Власти. Лучшие мастера во главе с самим Тотом построили на севере Ханаана огромный, сияющий белым камнем и металлом дворец, видимый издалека и с моря, и с суши. После этого сам император вручил Ададу корону и личный шем «Буревестник».Так в Ханаане утвердился новый властитель и новые порядки. Но скоро выяснилось, что на самом деле Адад контролирует только север страны. В центре лежат владения независимого Нергала, а на юге, где находятся навигационные базы, всем заправляет ответственный за дальние полёты Мардук. С тех пор Ханаан стал постоянным источником раздоров. Климат тоже время от времени преподносил сюрпризы. То наступала столетняя засуха, то приходили холода, то шли дожди, и земля покрывалась водой. Но это оказалось сущим пустяком по сравнению с Потопом, который едва не убил саму Землю. Тогда по приказу императора все до одного тиаматиане покинули планету и укрылись на рейдере «Нибиру». Многие сомневались в прогнозах Энки, но вскоре пришедшая из глубин Великой Пустоты планета-убийца стала видна даже на глаз. В конце концов, Пришелец ворвался внутрь системы.
Старый хранитель поёжился и в его глазах появился страх. Он нервно повертел свой посох и продолжил:
– До сих пор ни астрономы, ни сам Энки не могут понять, откуда взялся этот Пришелец. И ударил он в тот редкий момент, когда наступил парад планет, которые вытянулись в цепочку с одной стороны от светила, и встали, словно для расстрела. Жуткий удар пришёлся по планете Мардука, что находилась между Красной и Жёлтым гигантом. Сотряслось само пространство, и невидимые волны толкнули наш рейдер. Феерия света и тьмы. Торжество смерти и ужас полного уничтожения. Ещё долго сталкивались и взрывались обломки, вытягиваясь в огромное кольцо по бывшей орбите планеты Мардука. Огромный обломок Пришельца размером почти с Землю пролетел мимо неё и качнул, как заводную игрушку. Мы взмолились Великой Пустоте, и Земля спаслась. А вот Утренней планете не повезло, её так потряс обломок Пришельца, что она упала на бок и лопнула изнутри от невозможных напряжений. Красная планета тоже погибла, резко замедлив вращение, потеряв магнитное поле и атмосферу, и превратившись в огромный холодный каменный шар. Не успели мы осознать весь ужас свершившегося, как три огромных обломка достигли Земли и ударили в океан, ранив планету. Вздыбились небывалые волны высотой тысячу шагов и покатились по всем океанам и континентам, взламывая и расшвыривая тысячелетние ледники. Вулканы словно сошли с ума, пепел и ядовитый газ наполнили атмосферу. Когда через две сотни оборотов светила мы рискнули вернуться на Землю, то увидели, что цветущей планеты более нет, и пришёл конец нашего мира. Пропали все наши труды. Погибли полукровки и люди. Всё живое с грязью смешалось. Мы стояли посреди огромной болотистой равнины, и слёзы текли по нашим лицам. Однако планета выжила, и мы выжили, а значит, всё заново можно было построить. Беда пришла позже, откуда не ждали, когда выяснилось, что удобных земель мало осталось. Из-за этого начались жестокие раздоры Игигов. С трудом удалось угомонить молодёжь и распределить территории, ресурсы и силы, и опять начинать всё с нуля. Кое-что, конечно, осталось, но то лишь осколки ничтожные мира былого. Ты наверняка видел всё сам. И это лишь то, что удалось воссоздать. Руины всего остального под землю ушли. Все Ануннаки и Игиги растерялись перед торжествующим хаосом, и только великий Энки знал, что делать, предложив новый порядок Правления. Повелитель Энки сумел сделать невозможное, и под его рукой вновь поднялись города, заработали шахты и заколосились поля. На великой Змеиной реке, что течёт отсюда на север, Энки построил город Пирамид и перенёс свою столицу туда. Снова ожили главные столичные города Киур и Ниппур, базы Крита и Ханаана, а также столицы титанов на севере и новые города по ту сторону планеты. Поистине, Энки велик, и всем ходом событий он доказал, что только он мог победить этот хаос. Однако болтают, что молодой Адад по прозвищу Зеус начал строить козни, желая присвоить не только весь Ханаан, но и соседние земли. Сюда доходят разные слухи, и ничего хорошего в них нет. Кончился век золотой и серебряный тоже прошёл. Чую я, наступают времена железа и крови…
