Хельга Лайс
Остров для особенных (сборник)
Последняя вечеринка
Словами не передать, какие эмоции меня переполняли, когда я сдавал вечеринку на суд друзей и, конечно же, самой виновнице торжества. Но среди чувств были: страх, волнение и желание слиться, чего нельзя уже было воротить. Мои приготовления начались ещё в голове, когда Анна доверила мне честь устроить ей праздник. Придя домой, я не сразу стал обдумывать каждую деталь, каждую мелочь, но постепенно идеи сыпались на пеня как из рога изобилия. Как же важно было для меня порадовать Анну так, чтобы она запомнила этот вечер навсегда в положительном ключе. Ну, чтобы было что внукам рассказать. И с каждой секундой упорной работой моего мозга усиливалось ощущение возложенной ответственности. И от этого я едва не впадал в панику: а вдруг ей не понравится и тому подобное, чего не смог бы себе простить. Стоит ли говорить, что на той, на следующей ночью меня по-прежнему мучила бессонница? На следующий день я обошёл все возможные точки с мелочами в торговом центре и обнаружил, что дарить по сути нечего. Всякая дребедень для хозяйства и маленький ассортимент всякой ерунды, и все. Я заказал через продавца книгу, которая была на мой взгляд неким компромиссом. Не дарить же ей кастрюлю или ненужную статуэтку в виде неведомой зверушки. Мне сказали, что будущий подарок доставят как можно скорее, однако обещать на 100 процентов не могут, потому что в торговом центре по радио обещали кратковременную порчу погоды, что усложнит дорогу сюда и обратно. К маме я решил не обращаться, да и вообще никому из взрослых, так как считал, что мне лучше знать, что нужно молодым членам общества. Ни о каком алкоголе речь не шла, потому что его не продавали от слова «совсем» по причине его непоставки. Значит, будем пить всякую ерунду типа морса и лимонада, словно дети дошкольного возраста. Сложносочиненные блюда будут слишком не к месту, значит, особо готовить не придётся. Тогда придётся поломать голову над праздничным антуражем. Я спросил разрешения у матери провести вечеринку у нас, на что она не очень согласилась с отговорками, что свои праздники следует отмечать у себя, а не прибавлять себе работы. Я поклялся, что сам устрою, а затем и уберу, не привлекая посторонней помощи. Она мялась, но увидев, как это для меня важно, в конце концов дала добро. – Дом в твоём распоряжении. И пожалуйста, сдержи слово. Заверив её в сотый раз, что все будет в порядке, я пошёл к себе в комнату набрасывать примерный план действий. К тому времени до дня рождения Анны оставалась полторы недели. Но полностью идея моей вечеринки оформилась за три дня до «Х». Я решил, что не помешает немного костюмированного духа. Поскольку мне была близка по духу эпоха 60-х, то я дал всем, в том числе и Анне, знать, что всем нужно быть в образе хиппи и кем-то ещё, вроде в виде музыкантов а ля «Битлз». В общем, то десятилетие давало пищу для фантазии празднующих, а там уж сами пусть как-нибудь разбираются. Но я все же осознавал, что задуманное мной – чистое безумие и сложно выполнимое в этом месте, где из одежды ничего, кроме трусов и носков, не достать. Но было бы любопытно глянуть на результат. Вот собственно и пригодился мой костюм, который я зачем-то сюда притащил. Буду в образе прилежного парня-отличника с зализанными волосами. А ещё мне повезло купить здесь смешные очки без диоптрий в роговой оправе, что вполне завершало мой внешний вид. Анне было назначено явиться в 20:00, тогда как другим гостям на полчаса раньше без права на опоздание, потому что я не хотел, чтобы сорвался мой, хоть и банальный, но от этого не менее приятный сюрприз. И конечно, же некоторые парни все же не порадовали пунктуальностью, как и своими заданными образами, о чем я, нисколько не скрывая, сообщал, начиная с десятого гостя. – Да не нервничай ты так, хоть бы твоя именинница в 9 пришла, ты же знаешь женскую натуру, охота нам тухн… – Нет, не знаю, и знать не желаю, – прервал я с как можно строгим голосом, – и я бы попросил без стереотипов в моем доме. В взгляде напросившегося опоздавшего читалось желание послать меня в далёкое эротическое путешествие, но жажда возможности погулять и поесть за чужой счёт взяла над ним верх, и он неохотно выдавил из себя «Прости». Последний пришел за пять минут, и я стал быстро собирать парней за дверью с приказом не шуметь и не выходить, пока не будет им подан знак. Повыключал я свет в доме, за исключением небольших разноцветных лампочек в гостиной, и занял караул у входной двери в ожидании ЕЁ стука. В течении того времени, как мне пришлось ждать, сердце вновь стало чаще биться, и казалось, что из-за сердцебиения потеряю способность слышать все окружающие меня звуки, насколько меня переполняло волнение. Вот слышатся её скорые шаги, виднеется тонкий силуэт за стеклянной дверью в свете фонаря… Она встала у двери. И почему-то не стучит. Стоило только подумать «В чем дело?», как тут же напряжённую тишину прервали… Чей-то кашель из толпы. Я едва не шикнул на них, хотя что это меняло. Она-то не слышит. Наконец-то она постучалась, но очень тихо, славно боясь нарушить чей-то покой. Но мне уже не терпелось впустить Анну, и поэтому, не мешкая, я тут же ей открыл. Из-за слабого света я особо не мог её разглядеть, и каким-то образом ухватил за руку, затем завёл в дом. Неспешно её провожая, я едва держался на ногах. Сегодня она пахла дорогим маминым парфюмом, и этот аромат вкупе с запахом её тела производил сногсшибательный эффект. Оставив Анну у двери, я пошёл к выключателю. Когда зажёгся свет, выскочили ребята с криком «С днём рождения!», и они все это и жестами показали, которым я усердно их учил целых последних пять дней. Анна стояла такая прекрасная и растроганная. Она была одета в длинный сарафан до пят нежно голубого цвета, а её голову венчал венок из мелких розовых тканных цветов. Длинные волосы свободно распускались, а на её лице виднелся лёгкий след макияжа. Живая куколка во плоти. Смотрел на неё и все больше влюблялся. Пока я пребывал в состоянии сомнамбулы, ребятам явно не терпелось начать вечеринку, о чем мне сообщил один из них, что стоял прямо за мной. Отбросив от себя чары, я крикнул «Гуляем» и подошёл к объекту моего помешательства. – Ты очень красивая сегодня. То есть ты всегда такая, но сегодня особенно и… – и я замолчал. Она обняла меня, вкладывая в свои объятия всю свою признательность. – Спасибо! Хоть мы еще не начинали отмечать, но я чувствую, что это мой лучший день рождения. – Ах да, – воскликнул я, – стой здесь, я сейчас! – и побежал в свою комнату за подарком. К счастью, погода не стала преградой для того, чтобы мне доставили заказанную книгу. Мне её даже упаковали в моем присутствии, предварительно положив туда подписанную открытку. Хотя я и знал, что ей должно понравиться, но все равно меня грызли сомнения. Но лучшего я не мог пока предложить, так как был обладателем скромного бюджета. Анна не стала дожидаться моего возвращения и пустилась в пляс, ориентируясь на движения парней. Спускаясь как можно медленнее я не мог отвести от неё взгляда. Её движения источали плавность и грацию в совокупности с техникой, что выдавало упорные годы занятий. Правда она мне не говорила об этом, но тут и самому можно догадаться. Вырвавшись из танцевальной нирваны, Анна наконец увидела меня, по-прежнему стоящего на лестнице. Зажав книгу под мышкой, я облокотился о перила, предавшись наблюдением за такой прекрасной картиной. Но все рано или поздно заканчивается, и мне ничего не оставалось, как подойти к ней и вручить скромный презент. И мои руки предательски задрожали, что я едва удерживал эту чёртову книгу, будто она весила столько, что ею можно было защищаться в тёмной подворотне. Анна заметив это, бегом выхватила её из моих рук и тут же стала разворачивать бумагу. Она выразила большую благодарность, сказав, что именно этой книги ей не хватало в её скромной коллекции. И снова поцеловала меня в щеку. Близость лица Анны у моего выбивало меня ещё больше из равновесия. До чего же мне хотелось больше, чем эти невинные жесты, словно нам по пять лет. Когда она отошла дальше веселиться и принимать подарки, я постарался унять свою дрожь, что в конце концов мне удалось. Вышел я на кухню и закрыл дверь за собой, чтобы сюда не заходили лишние свидетели того, что сейчас произойдёт. Пошарив в самом верхнем шкафчике, я вытащил оттуда маленький бутыль с настойкой, которую мне передала одна бывшая жительница одного из соседних особняков. Если бы её словили на границе, то ей пришлось несладко по причине запрета ввоза и вывоза алкогольных напитков. И ею было принято якобы мудрое решение, что лучше кому-то отдать, чтобы не пропадало зря. Брал я без задней мысли, просто не привык говорить «нет» в ответ на просьбы. Отхлебнув пару глотков, я поморщился. Не употребляя подобного рода напитки, меня смутила крепость настойки. Вкус мне не сильно пришёлся по душе, и я поставил бутылочку обратно. Вернувшись к празднованию, я стал ощущать приятное тепло в теле, и расслабленность что ли. И это придало мне уверенности, и я присоединился к танцующим. Настроение улучшилось настолько, что улыбался как идиот, особенно пританцовывая перед Анной. Меня не сильно заботили мои неловкие телодвижения. Да, я не танцор, но получаю удовольствие наравне со всеми. Если парням было пофиг на все, что не касалось их лично, то Анна пристально следила за мной. Кажется, она была весьма удивлена, но отвечала мне все той же чарующей улыбкой. Ох, я дурень! Натанцевавшись, я дал отбой, прикрутив до минимума громкость музыки. – А теперь давайте успокоимся и послушаем от каждого пожелания для нашей очаровательной именинницы, – выпалил я, с одновременным сурдопереводом для виновницы торжества, – да, я знаю, что вы раздали свои подарки и вам охота веселиться, но давайте ещё раз уделим внимание Анне! Чтобы подать вам пример, начну первым! Анна! Сегодня мы здесь собрались, чтобы выразить тебе всю нашу любовь и поддержку! Хоть ты нас и не слышишь, но ты как ни другой доказала, что для того, чтобы слышать кого-то не обязательно иметь для этого слух! Как же хорошо, что ты появилась в нашей жизни и… – далее не могу продолжить фразу, так как смутно помню, что наговорил тогда, как и речи других. Но судя по всему, мы не огорчили Анну, но более того, она была счастлива и признательна за коллективное поздравление. Когда ребята разошлись, я остался наедине с Анной, что не могло вновь не вызвать в моём теле мандраж. Чтобы унять волнение, моё едва послушное тело забегало по комнате, наводя порядок. На предложение помочь мне прибраться, я резко ответил ей отказом. Чувство трепета покинуло меня, и вместо него мною овладела безграничная апатия вкупе с горечью, которую тщательно скрывал от любимой. Она поняла, что со мной спорить невозможно и села в кресло, чтобы сложить свои подарки. Я при ней быстренько прибрался, благо парни не мусорили, что облегчило мою задачу, которую мне доверила мама. Поставил посуду в машину, пропылесосил гостиную, поправил мебель… И только после этого присел рядом с Анной, в ожидании того, когда она закончит рассматривать какую-то безделушку. – Теперь пора и домой, – прервала молчание Анна, одарив меня усталой улыбкой. Ничего я ей не ответил, а что было отвечать-то? Мне хотелось на неё смотреть, и только, но, к сожалению, время и правда близилось к полуночи. Подарки перекочевали в мои руки, и мы пошли той же проторённой дорожкой к её полутёмному жилищу: только в коридоре светил ночник. Всю дорогу она выражала мне все, что и до этого несколько раз за вечер. Моему самолюбию это было приятно, но в конце концов, достаточно было и одного раза. Снова поцелуй в щеку, а затем запертая дверь, у которой мне хотелось орать на весь мир, что доколе. Анна словно наслаждалась тем, что водила меня за нос и не давала чёткого понятия, что я ей тоже безумно нравлюсь. Точно также она целовала всех парней на вечеринке, но они-то ей не так близки, как я. Ощущение неопределённости стало порядком выматывать. Мне стало казаться, что она была для меня слишком хороша, а я не достоин и мизинца её руки. Некрасивый, хромой, дохлый. Правда, последнее не сильно актуально, но мне все ещё казалось, хрупкость – моё второе «я». – Молодец, ты сдержал слово. – Первое, что я услышал, когда вошёл домой. Мама стояла у кухни со стаканом воды, в ночной сорочке и с растрёпанными волосами. – И спокойной ночи. Я ответил ей тем же, и только после ежевечерней контрольной проверки дома, пошёл спать. Не имея желания послушать, как обычно, перед сном пару любимых композиций, я стал прислушиваться к звукам за окном, и спустя некоторое время уснул.
Заброшенный дом
С течением времени я стал замечать, что некоторые мои знакомые на этом острове неожиданно исчезают. Как неожиданно, они и до этого говорили не единожды, что время их пребывания здесь подходит к концу. Но никаких проводов не случалось, вот так – были вечером, как бы не собираясь ещё выселяться, а утром их уже не было, словно ветром сдуло. После их отъезда приезжают новые жители, но бывает иногда, что не сразу. Помимо этого, я никогда воочию не видел самого отъезда прежних жильцов. Однако это можно объяснить тем, что раньше двух часов ночи я не высовывал нос из дома. А какой-либо шум заглушался музыкой, доносящей из наушников И у меня появилось новое развлечение в виде того, что я иногда заходил в пустые дома. Ключи от них всегда располагались под ковриком под парадной дверью. Открывал и заходил без зазрения совести. Конечно, этим мне приходилось заниматься глубокой ночью, когда снова расстраивался сон, а валяться напрасно не хотелось. Брал халат и накидывал так, и шёл бродить, куда вздумается. К тому же, идеально, ибо не было риска наткнуться на соседей, которым пришлось бы объясняться. И страшно не было, потому что я знал здесь каждого человека, и никто из них не смог бы причинить вреда даже мухе, значит, бояться нечего. Зачем я влезал в чужие дома? Не знаю, наверное праздное любопытство, хотя я и так в них бывал в присутствии хозяев. Вещей своих они не оставляли, по крайней мере тех, о которых мне было известно. Заходил я в первую очередь в спальные комнаты, что равносильны интимным зонам. Ведь именно в спальнях люди сбрасывают с себя бронетанковую чешую и остаются беззащитными. Мне было интересно исследовать тумбочки, шкафы, письменные столы, ванные комнаты… И в редких случаях удавалось находить случайно забытые вещи вроде зубных щёток или грязных носков. И самое удивительное, их на следующий день не обнаруживалось. И отметив эту странность, я со временем сопоставлял их с приездом новых постояльцев. Если в доме нет намёка на то, что здесь раньше жили и оставляли свои нехитрые пожитки, значит в течении в ближайших дней здесь вновь поселятся. Убирались здесь, как будто здесь будет жить какой-нибудь важный член общества, настолько тщательно это делалось. Приходилось прикладывать безумные усилия, что не оставить следов своего пребывания, а со своей неуклюжестью та ещё была миссия. В конце концов, процесс сильно затянул в свои сети. Хоть я и не собирался никому рассказывать о своём секрете, но на одной из прогулок с Анной, не сумел проконтролировать своё желание, которое до этого времени всегда побеждал голос разума. Я пригласил её сесть под нашим любимым деревом в единственном парке у набережной, обещая ей поведать кое-что интересное. – Да ты с ума сошёл! Ты же вторгаешься на чужую территорию! – вот что услышал от неё, когда закончил рассказывать о моем увлечении. – Но там же никто не живёт, по сути те дома – ничьи, а значит…– стало было начал приводить ей доводы, но она не хотела ничего знать. – Нет, ты должен прекратить это! – Анна… – на моем лице появилось умоляющее выражение, и это совершенно не влияло на её мнение. – Зачем ты это делаешь? – не дав ответить, она тут же сказала как отрезала, – Пока ты будешь продолжать такое вытворять, то считай, что мы в ссоре! Мои руки пытались ухватиться за нее, чтобы не дать ей уйти, но в мою ладонь впились острые ногти, и мне пришлось отпустить из-за причинённой боли. Её торопливая походка демонстративно выражала все недовольство, вызванное моей поведанной тайной. Рука слегка кровоточила, и я, поморщившись, обмотал её нижним краем футболки. В моей душе горечью отдавались отрицательная реакция Анны. Она спровоцировала сожаление о проявленной словоохотливости. Хоть мы вместе не так долго, и все же, смею считать, что наша близкая связь достаточно продолжительная, чтобы говорить обо всем, что нас касается. Эта глупая надежда, что между нами царит полное взаимопонимание. Сегодня произошла действительно настоящая ссора. И поскольку я не привык от неё получать какую-то критику, резкие в своей категоричности слова сильно за живое. Желание сидеть здесь и дальше отпало окончательно, и я пошёл в сторону своего дома. В глубине души ждал, что когда буду подходить к дверям, то она выскочит и попросит чистосердечное прощение с приятными поощрениями вроде поцелуя. В первый и последний раз развернувшись у дверей в сторону дома Анны, я увидел, что моим надеждам не суждено было сбыться. Вдобавок к моему сожалению прибавилась сильная обида, так как не считал себя виноватым, как меня пытались выставить. Поэтому я, закрывая дверь и не рассчитав сил, хлопнул дверью так, что упала любимая мамина ваза, стоящая в проходе. – Ты смотри, чего натворил! – выскочила из гостиной мама, заметив осколки на полу, – что ты себе позволяешь?! И тут у меня вырвалось: – Пошла к черту со своей чертовой вазой! – и побежал прямиком в свою комнату. Мои ноги не успевали за вихрем нахлынувших эмоций, из-за чего едва не упал. Посидев на своей кровати, меня вскоре начало отпускать. Мне стало очень стыдно перед мамой за своё поведение, ведь она совершенно не причём. Раньше от меня и так нельзя было ожидать прилежного поведения, но такого ещё никогда себе не позволял. С ужасом понял, что я становлюсь зеркальным отражением своего деспотичного и жестокого отца, на которого мне меньше всего хотелось быть похожим. Неужели далее последуют распускание рук и моральное унижение тех, кто мне дорог? Да что вообще происходит?! Почему меня переполняет беспричинная агрессия? Я выбежал из комнаты, чтобы попросить прощения, но увидел, что осколки так по-прежнему лежат на полу у входа. Бегая по дому я нашёл записку на кухонном столе: «Испортил – убирай сам, я не собираюсь терпеть твои фокусы, и тем более, заметать следы своего отвратительного поведения». Вновь меня окатило сильнейшим пламенем стыда. Неужели мама подумала, что её вновь ждёт жуткий кошмар, только уже от родного сына? Как же я себя ненавидел! Если думаете, что слова Анны заставили меня бросить осуждаемое ей моё хобби, то спешу вас огорчить. К этому я вернулся через дня после нашей перепалки. И тем более, кто она мне такая, чтобы давать указания? На часах мигало 2:45, и стояла кромешная темнота, поскольку небо было затянуто тучами, изливающими мелким дождём, на что не обращал внимание, когда выходил из дому. По дороге меня терзали мысли, что иногда не мешало бы захватывать зонт. А фонари после полуночи переводились в эконом-режим: один фонарь на целый квартал, все равно ночью не приходило в голову гулять по городу. Зашёл в дом, откуда съехал слепой парень, не тот, что с нами сюда прилетел, а другой и жил он со своим отцом, что было уникальным событием, потому что у всех сплошь один родитель – и никогда мужского пола. Мать этого парня умерла, когда рожала его, вроде из-за открывшего кровотечения. Мы восхищались этим человеком – как мы, парни, так и наши родители. Ведь можно было сдать слепого ребёнка, из-за которого погибла любимая женщина и забыть, но он действительно не допускал такой мысли, потому что в сыне видел частичку той, кто ему была дорога, и никакие трудности не могли спугнуть этого сильного духом мужчину. – Игорь – моя гордость! – нередко доводилось слушать это от него про своего сына, – смотрите, какой богатырь вымахал! По словам Игоря, они жили тут с прошлого года и ему уже не терпится вернуться домой, чтобы развивать свою физическую форму с прицелом на Параолимпийские турниры, чтобы ещё больше показать отцу, что тот вырастил достойного человека. Выглядел Игорь довольно внушительно, и это придавало ему уверенность и надежду на перемены к лучшему. Внутри дома меня стал одолевать озноб, возникший так некстати. Впервые я не стал включать что-то для обогрева, чтобы ненароком не привлекать внимание. Если Анна знает, то не факт, что она станет умалчивать о моих приключениях. Я стал расхаживать не без осторожности, ведь было очень темно, а в фонарике села батарейка. Был бы мобильный, да только из-за отсутствия связи он валялся в вещах. Даже не вспомню, когда он заряжался. То, что я услышал здесь, едва не лишило меня чувств от испуга. Раздавались чьи-то неспешные шаги, словно их владелец пребывал в поиске чего-то. Мне пришлось скрыться за креслом возле декоративного камина в гостиной, и я стал прислушиваться. Не похоже, что это тот, кто здесь проживал (в чем я был уверен до этого момента), но и дверь была закрыта за мной, не на ключ, конечно. Вот в последнем уверенность стала угасать. Привидений ведь не существует. И кто ещё может следовать моим занятиям? – Ммм… – в этой тишине прозвучал голос той, кто меня ранее осудила, а в итоге, действия приняли противоречивый оборот! Она-то чего полезла сюда? От неожиданности и желания разобраться моё тело приняло вертикальное положение. Да, это была она. Анна смотрела в противоположную от меня сторону, и мне ничего не оставалось другого, как подойти к ней. Старался я аккуратно идти, чтобы не спугнуть ненароком, да биться об то-то тоже совершенно не хотелось, мои старые синяки и так не спешили исчезать. Но я все же напугал её, благо она не имела привычки кричать, что было бы нежелательно. То ли от того, что она соскучилась по мне, то ли от испуга, но она тут же прижалась ко мне. Я настолько оторопел, так как ещё не отошёл после нашего конфликта, что не сразу обхватил её. Она подняла голову и, наверное, впилась в меня взглядом, если верить её частому дыханию в районе моей широкой груди. Затем это дыхание стало ощущаться на шее, а потом где-то у подбородка, и её губы стали касаться моих. И мы поцеловались. По её инициативе. Никто из нас не делал этого раньше, и это были сколько не поцелуи, сколько обучение им на интуитивном уровне. Оторвавшись от столь нового для нас занятия, мы отошли от друг друга. Моя обида на её слова словно испарилась, и вместо этого меня переполняло желание и дальше с ней сливаться хотя бы в оральных играх. Плюнув на все, я тихонько прикрыл окна шторами и включил настольную лампу, что стояла на столике у дивана. Наконец я мог видеть Анну в мягком свете. Волосы у неё были более растрёпанные, чем обычно. А из одежды на ней была лишь розовая ночная сорочка, а сверху накинут шелковый халат, едва прикрывающий её острые коленки. Возле неё стоял мокрый сложенный зонт, прислонённый к подлокотнику одного из кресел. На щеках горел яркий румянец, но судя по её лицу, девушку переполняли стыд и смущение. Надоело мне сидеть молча, и я завёл разговор о нашей ссоре: – Почему ты пришла сюда, если ты не одобряешь то, что я делаю? – Понимаешь, у меня было время обдумать, и я пришла к выводу, что сильно погорячилась. Я была совершенно не права в своих нападках. Не знаю, что на меня нашло. Но не могла тебе сказать об этом раньше, ведь ты не выходил на улицу, а стучаться смелости не хватило. И правда, я торчал у себя в комнате все эти дни, спускался вниз исключительно для тренировок, где выплёскивал накопившиеся отрицательные эмоции. А так лежал себе и бездумно пялился в фильмы, которые не сумели меня увлечь своим сюжетом. Они лишь служили фоном для моих мыслей обо всем, но прежде всего о НЕЙ. Получается, три дня над нами брала верх непоколебимая гордыня. А она тем временем продолжала: – Ты не делаешь ничего дурного, ведь так? И поэтому я высматривала тебя все три ночи, а увидев тебя сегодня, идущего в очередной пустой дом, решила следовать за тобой, и… – и она запнулась. Меня переполняло желание помучить её, и в то же время заключить в объятиях. Победило первое. Я сидел как на иголках, ожидая, что она скажет дальше. – Ты ведь простишь меня? – она чуть не плача смотрела на меня. Я встал, и сел на подлокотник, и стал гладить её по узким плечам, кивая при этом головой с лёгкой улыбкой в знак того, что наш конфликт наконец полностью себя исчерпал. Её плечи под этим ненужным скользящим халатом меня словно манили сделать следующий шаг, но я старался подавлять свои низменные желания. Анна была слишком прелестна, чтобы допускать даже просто подобные мысли. Тем более, откуда-то во мне присутствовала уверенность, что ждать осталось не так уж и долго. Не в силах усидеть рядом с ней, я резко встал и пошёл на кухню отпить воды, до того пересохло в горле. Напившись пары чашек воды из-под крана, я вернулся в гостиную. Анна по-прежнему сидела в кресле, но уже пребывая в состоянии сна. Посмотрев на часы, чтобы узнать, сколько нам ещё здесь можно торчать без последствий. Время неумолимо шло к рассвету, а значит придётся валить отсюда прямо сейчас же. Еле добудился Анны, но она все ещё едва соображала, что я от неё хочу. Быстро уничтожив следы нашего пребывания вроде примятых накидок на мебели, я взял Анну за локоть, и повёл к двери. Дождь почти прекратился, так что зонт нам не пригодился по пути. Наше прощание было не таким, как прежде. Мы повторили то, что и в том доме. Если бы Анне не хотелось и дальше спать, то наверное наш поцелуй длился бы дольше, насколько я вошёл во вкус. Проследив, что она легла спать (тусклый свет в её спальне был мне в помощь), я быстро вернулся к себе. И меня тоже стало обволакивать чарами сна, чему наверное способствовал прохладный после дождя воздух. Было около десяти часов утра, когда завершилось моё путешествие в царстве Морфея. Выглянув в окно, отметил, что сегодня погода гнула свою линию, начавшую ночью, и стояла весьма пасмурная. И стало даже слегка прохладнее, что я стоя в одних трусах, поёжился, и потирал себя руками по ходу к моим вещам в шкафу. Из тёплых вещей были только джинсы и толстовка с названием любимой группы, а так у меня были футболки с шортами. Привезённые вещи стали так малы, что едва натянул их на себя, и в процессе этого боялся, что порву. А другого ничего нет. Затем я спустился и увидел, что матери опять не было дома. Пошарив в холодильнике, нашёл только пекинскую капусту и нелюбимую мной рыбу. Махнув рукой, я закрыл дверцу. Однако не все так плохо: ведь у меня целая заначка коктейлей, правда тренер предостерегал, что их пить надо дозировано, но мне очень хотелось есть, а идти в торговый центр долго и нудно. Утолив назойливый голод, я стал думать над тем, чем бы заняться. Пребывая здесь какое-то время, рано или поздно начинаешь скучать. Делать было особо нечего: гулять, спать, есть, и собственно, больше ничего. А, и ежедневные тренировки после обеда. В моей душе заскребли кошки по той жизни, откуда мне раньше хотелось убежать. Учиться я любил, друзей не было, но в целом, какое-то общение присутствовало, не бедствовали. Портило идиллию только отец с отчимом, но их-то с нами нет. Я завалился на диван, уставившись бездумно в книгу, найденную на полке в гостиной. Здесь писалось что-то про мотивацию и личностный рост, но смысл все время ускользал от меня. Спустя десять минут бесполезной попытки книга была возвращена на место. Решил я, что ждать тренера не стану, так как к этому времени и сам относительно стал понимать, что мне надо делать. Мой выбор пал на грушу. Побив её пятнадцать минут, почувствовал очередной приступ хандры. Поделав ещё всего понемножку, я пошёл помыться, чтобы избавиться от пота. Спустя десять минут я вышел из ванны, не накинув полотенце на бедра. Вид голого тела почему-то стал веселить меня. В моей комнате, естественно, стояло большое зеркало, но полностью без одежды я в него не гляделся. Если вы видели, как демонстрируют свою форму бодибилдеры на соревнованиях, то вас не затруднить представить, что происходило дальше. Это был самый настоящий акт самолюбования. А любоваться было чем. Вместо парня астеничного телосложения в отражении находился мужчина с мышцами, рельефу которых позавидовал бы сам Арнольд Шварцнеггер. Сколько я не мог поверить, столько увлёкся рассматриванием всего этого. Мои внушительные бицепсы с лопнувшей кожей и грудная клетка могли произвести устрашающие впечатление. И тут хлопнула входная дверь, и я машинально схватился за свою снятую одежду до тренировки, запамятовав, что она впитала литры резко пахнущего пота. И случилось то, чего я боялся. Если штаны в спешке не пострадали, когда я не рассчитывал силу, однако толстовка предательски треснула по швам. Черт! Она мне так дорога, а теперь это всего лишь рванье. Недолго думая, я вышел с толстовкой в руке. Отдал вещь маме, которая пообещала зашить. Не успела мама уйти к себе за иголкой с нитками, так тут же в дверь кто-то постучался. На пороге стояла Анна. Вспыхнувший румянец и взгляд украдкой на мой торс выдавал девичье смущение. Глядел бы целую вечность на подобную реакцию, но я пригласил её в дом. Затем стал рассказывать, что не могу выйти из дому и все в таком духе. На самом деле я мог; в футболке вполне не холодно. Но мне хотелось помучить Анну своим видом. Рассказанное гостью явно огорчило. В поисках компромисса мной было озвучено предложение пройти в мою комнату, пока толстовка не будет готова. И в ответ – никаких отказов, даже наоборот. До этого ей не приходилось бывать в моей спальне, и поэтому Анна с большим удовольствием стала рассматривать мои малочисленные пожитки, на что ушло всего пять минут. И все же её мимолётные взгляды на обнажённые торс не продлили незамеченными. Запоздалая радость из-за порванной толстовки потихоньку переполняла меня, ведь мне льстило такое робкое внимание. То, что случилось после этого меня поразило и только подтвердило мою ночную уверенность в скором развитии событий: она неожиданно толкнула меня сидящего на кровати. Я свалился на спину, и она всем своим телом легла на моё. Её это явно забавляло, так как с её губ не сходила хитрая улыбка, а с глаз – огонёк. Её руки сплелись с моими, и губы коснулись моих. То, что мы делали явно можно назвать «учились они всем азам оральных ласк». Просто целовались, но по-разному. Может, мы дошли бы и до более смелых форм занятий любовью, но нас прервал крик матери о том, что она закончила латать вещь. Ну и славно, мы ещё только начали, рано ещё заходить дальше в наших отношений. Но судя по лицу Анны, что приобрело недовольное выражение лица, так рассуждал только один из нас. На прогулке я спросил, что это на Анну нашло. Вместо ожидаемого свойственного ей постоянного смущения, она театрально выдержала паузу, с улыбкой глядя мне в лицо. – Я когда-то нашла книгу в маминой библиотеке, где рассказывалось о технике поцелуев и не только, и это произвело на меня огромное впечатление, но не с кем было их попробовать… Я едва не упал от изумления! Она казалась мне такой чистой и светлой, вон даже стеснялась меня полуобнажённого. А она не такая, как мне казалось. Но это нисколько не разочаровало меня. Только вот не могло не напрягать, что мои навыки ничто по сравнению с тем, что она знает. Теперь моя очередь испытывать неловкость. – А что, ты тоже полон предрассудками? – как бы спросили меня с насмешкой, не дождавшись от меня ответа на такую откровенность. – Смотря какими… – Ну я про физический контакт между мужчиной и женщиной… не поцелуи, если что. – В смысле…секс? Нет, с чего ты взяла? – Да так… – Анна шла, опустившись глаза вниз. Волосы скрывали профиль лица от меня. – Ну уж договаривай! – подбадривая её, я с улыбкой показывал, что меня не смутить ничем. – Мне мало поцелуев, если ты понимаешь, о чем я. Я не знал, что ответить. Мне хотелось тоже самое, что и ей, но ради приличия нам бы стоило повременить, тем более, где нам заниматься ЭТИМ? Анна восприняла моё молчание по-своему: – Ты считаешь меня шлюхой, да? Не молчи! – Да нет, что ты! Я не против, но нам надо повременить… – Понятно, ты – ханжа. – Больше она ничего не говорила, шла себе со скрещёнными руками на груди, отгородившись от меня. В течении следующих пяти минут мои силы были брошены на то, чтобы переубедить, что она ошибается. Анна сдалась таки и перестала изображать из себя обиженную девочку. Кульминацией стали наша практика известных ей техник под самым большим деревом в парке.
