Хельга Лайс
Остров для особенных (сборник)
Пока я «спал»
В последнее время из-за бурных романтических отношений с Анной, дружеская компания отошла на второй план, и не видеться с парнями по нескольку дней стало вполне обыденным делом. К тому же Ник покинул не только наше сообщество, но и остров в полном его понимании. Вместо него появились два новичка, быдловатого типа, с телосложением, к которому нам приходилось идти не месяц. У одного была заячья губа, а у другого – деформация черепа: глаза на разном уровне, искривленный налево нос, скошенный подбородок. На фоне второго даже я казался не таким уже и уродливым. Когда я нёс выбрасывать мусор, мне навстречу вышел Данила. Мы не виделись, наверное, две недели, и с того времени он заметно прибавил в весе, но не в плане лишнего веса, а мускулатуры. Он заметил мой удивленный взгляд: – Что, удивился? Не знаю, что нам подкладывают в пищу, но у всех парней наблюдается подобная картина. Смотрю, ты не исключение. – Ага… – я все ещё пытался осознать факт того, что бросается в глаза. Это какой-то эксперимент? – Ты где пропадаешь? – он по-дружески хлопнул меня по спине. – Да так, занят всякими делами, – начал я, хотя понимал, что здесь нечем быть занятым. Но Данилу совершенно не смутило сказанное мной. Я дошёл таки до мусорного бака, обдумывая, как бы от него отвязаться как можно деликатнее. На обратном пути он решил, что мне очень нужна его компания. Ладно, до дома придётся потерпеть, а пока надо для вида изображать радость от нашей встречи. И он начал буквально засыпать новостями обо всех, но я часто терял нить разговора, насколько это меня не интересовало. – Вы с Анной – пара? Его вопрос вывел меня из пучины навязчивых мыслей. – Именно так. – Ответил я с такой интонацией, по которой можно было бы понять, что подробности не последуют. В самом деле, это наше личное дело, и посторонним нечего совать свой нос куда не просят. Данила вопреки моим надеждам решил, что эта тема должна иметь продолжение и выдал, по его мнению, стоящее моего внимания. – Круто тебе, большая половина парней сохнет по ней, а мутишь с ней только ты… – Я. Не. Имею. Желания. Это. Обсуждать. – Именно так, с ударением на каждом слове, я отчеканил, – Ясно? – Что с тобой? – Ничего, и вообще, – мы были уже у моего дома, – приятно было поговорить. Пока! – я захлопнул перед ним дверь, не удосужившись дать ему последнее слово. После этого парни при виде меня не проявляли никакого ко мне интереса, даже не приветствовали, как это было раньше. Видимо, Данила что-то наплёл про меня, потому что я ни с кем не ссорился. Но нельзя было сказать, что это как-то задевало мои чувства. Они не были одухотворёнными личностями. И на дни рождения больше никем не был приглашённым. Черт с ними, с этими тухлыми сборами с унылыми лицами и неинтересной атмосферой. А поесть можно и в кафе с более интересной компанией. Анна осталась единственным человеком из этого некогда дружеского островного круга, кто со мной общался. Но она продолжала это делать и с другими парнями. Это меня немного выводило из себя. Но зато ей рассказывали, что обо мне думают бывшие приятели. По мнению парней, вместо дружелюбного и компанейского парня они видят во мне высокомерного и чёрствого кретина. Прибавляя, что настоящая сущность рано или поздно вылезает на поверхность. Она пыталась меня выставить в лучшем свете, но попытки не кончались успехом. Я её просил передать им, что наши «симпатии» взаимны, но вряд ли Анна так делала. Два раза в месяц в последнюю смену тренер собирал часть парней, в группу которой входил и я, в своём огромном спортивном зале, где мы раздевались до трусов, чтобы провести взвешивание, занести записи в журнале, и конечно же, не обходилось без поверхностной медицинской проверки, которой занималась уже не юная, но все так же привлекательная брюнетка. О, как же она взбудоражила неокрепшие умы! Собираясь в раздевалке, каждый делился своим восторгом. В общем, градус начинал зашкаливать, и тут всегда вступала спортивная прогонка, где каждому следовало проявить свои физические навыки. Потом нас делили по парам, с равной силой друг у друга. К чему этот внезапный экскурс? Да к тому, что меня поставили в пару с Данилой, с которым я по-прежнему не общался, если это можно так назвать. В моей душе роились самые искренние желания сгореть тренеру в аду за такой ход событий. К тому же логики и рядом не наблюдалось, я – едва стоявший на ногах, а он без одной руки. Что мы можем делать наравне? Нам поставили задачу качать пресс, и сделать максимальное количество подходов за определённое время. Не знаю, что мне больше помогло в этом дурацком соревновании: злость на тренера или гораздо лучшая физическая форма, но победа была бесспорной. Однако моё удовольствие от заслуженного триумфа испарилось так быстро, что я не могу сказать точно, было ли оно вообще. Лица парней выражали плохо скрываемое разочарование исходом. Но мне было отчасти безразлично, что они чувствуют, так как для себя уже доказал, что постепенно превращаюсь в того, кем мне всегда хотелось быть. И это моя первая победа тому настоящее доказательство. Просто борьба с лучшим другом – все больше отдаляла его от меня. Данила сухо пожал мою руку, не говоря при этом ни слова. Нахмуренные брови, под которыми потемневшие глаза словно сильнее запали в глазницах, расширенные ноздри и плотно сжатые губы – надо быть дураком, чтобы понимать его эмоции в этот миг. Своим напряжение он бы обеспечивать электричество целый континент на протяжении столетия. Его окружили, чтобы выразить поддержку, но тот уже упорно двигался в сторону раздевалки. И все парни пошли вслед за ним. Что касается меня, то меньше всего мне хотелось с ними пребывать в одном замкнутом пространстве. Данила поди не сдержится и наваляет мне по причине, которая известна только ему. Неужели он обиделся из-за нашего последнего разговора? Или из-за моей победы над ним? Чушь какая-то. Решил я немного поплавать, пока они не уйдут восвояси. Моё желание поплескаться расценивалось как рвение, которое стоит поощрять. Да и чего терять время? Когда я понял, что можно выходить из бассейна, то спросил разрешения у тренера сюда приходить хотя бы раз в неделю. – Приходи, конечно. Ты меня сегодня приятно удивил. Так что не имею возражений. С удовлетворением я направился в раздевалку, но там же его как рукой сняло. Мои вещи были разорваны таким образом, что их уже никак нельзя было натянуть на себя. Взрослые парни, а повели себя в духе вредных школьников младших классов. Я удручённо уселся на скамейку, обдумывая, как добраться домой, так как из одежды на мне были исключительно трусы, да и то, спортивные плавки. Дёргать тренера мн совершенно не хотелось, чтобы это не вылилось в разбор полётов в дальнейшем. Да и не его это дело, чтобы унижаться перед ним. Я решил сделать вид, что ушёл, а сам скрылся за шкафчиками в ожидании темноты. Это были самые томительные часы ожидания в моей жизни, пусть их меньше трёх до комендантского часа. Да, это очередная странность, которая не давала мне покоя. Поэтому никто не гулял на острове после 22 часов, так как здесь полагалось спать сном младенца в это время. Однако некоторые поселенцы нарушали это правило, и могли задержаться на улице хоть полуночи. Вот из таких – я, но мне никто не делал замечание. Наверное, тот мужчина, который принимал самолёт с нами, пошутил или владел устаревшей информацией. Как бы там не было, но полуночи всюду темно и тихо, а я во время вылазок в чужие дома никого не встречал. Но вряд ли мне так повезёт сегодня. Неужели мне светит роль оказаться на доске «почёта», будучи заснятым в трусах для плавания? Наконец-то за окном стало темнеть. Но к тому времени я уже был на взводе: жутко хотелось есть, но как назло вдобавок к этому, мой мочевой пузырь наполнился до отказа. И не вытерпев, я помочился прямо возле своего места ожидания. Мне стало гадко от того, что я попал в такую дурацкую ситуацию. Вот парни бы порадовались! Надеюсь, никто не спалит моего конфуза. Теперь к моим мучениям присоединился стыд за то, что не смог сдержать свой в общем-то естественный позыв. И этот резкий запах так и упрекал, не давая забыть сделанное. Когда наконец-то небо приобрело тёмно-синий цвет, я стал потихоньку выбираться на выход. Судя по всему, тренер действительно решил, что меня здесь давно нет, и я мог спокойно покинуть пределы его дома. Хоть выход был заперт, но несколько нажатий кнопок, и я смог покинуть здание. Стеклянная дверь за мной бесшумно затворилась. Подёргав длинную вертикальную ручку, она не открывалась. А этого мне и не требовалось. Но на этом муки вашего покорного слуги не закончились, потому что меня с нетерпением ждали недалеко от моего дома. А что, десяти-то еще не было. Эти уроды, кроме Данилы, которого не было среди них, зато присутствовал Алексей, стояли шеренгой, с довольными лицами. Их с особым акцентом освещал фонарь. Усталость уже полностью владела мною, и поэтому не вступая с ними в контакт, пытался их обойти, но они явно были настроены на серьёзный разговор. – Куда собрался? – сюсюкали хором трое из них (боже, до чего же это так театрально!), – мы весь день ждали, а так ты и не собираешься нас поощрить? – Дайте пройти, – я еле мямлил им в ответ, но это их ещё больше раззадорило. – Нет, у нас к тебе дело есть. – Сказал тот, что стоял в самом центре, по совместительству один из новеньких с заячьей губой. – А у меня к вам – нет. Пытаясь пробраться сквозь них, но я был остановлен: двое из них взяли меня под руки со всей грубостью. – Ты, что, не понял? Ты никуда не пойдёшь, пока мы не закончим с тобой наше маленькое дело. – Продолжал все тот же центральный. Видимо, он за главного. Удивительно, я ни словом с ним не обмолвился за все время его пребывание здесь, но почему он выбрал меня в качестве козла отпущения. Но у меня не было желания и сил разбираться в его мотивах. Опустошенный, сонный и беззащитный в одних трусах – таков был я. Я отдёрнулся от рук, в ожидании глядя на толпу. – Ну так что вы собственно желаете получить от меня? – О, во-первых, это длинный разговор, а во-вторых, нам надо отойти на нейтральную территорию, то есть в парк, чтобы не прерывать родительское собрание за чашкой чая. Я понимал, что они не дадут мне прохода, и поэтому послушно поплёлся вместе с ними в сторону парка. Хотя мне было довольно паршиво и холодно, а значит, с ними пререкаться – только делать себе хуже. В парке мы преодолели десять метров от входа. Никого там не было, кроме нас. Центральный снова начал своё вещание: – Знаешь, раньше ты был таким компанейским парнем. А сейчас ты избегаешь нашей компании. Что случилось? – Вы серьёзно? Порвали мою одежду в клочья, а теперь вам интересно, почему я с вами не общаюсь? – я едва сдерживал своей истерический смех, настолько мне казалась абсурдной эта ситуация. Не стал добавлять, что новенький слишком много на себя берет, и с ним я и так не успел завести дружбу. – Данилу весьма подкосил проигрыш перед тобой, а мы пытались ему поднять настроение и… – Вот почему я перестал с вами тусить! Вы ведёте себя словно вам не по 15-16 лет, а в два раза меньше! Это же так тупо! Я действительно старался держать свои разыгравшиеся эмоции, от чего усталость практически не ощущалась, но эта фраза про огорчённого Данилу не могла не потрясти своей безграничной тупостью! – Ты это будь осторожнее со словами, – произнёс это центральный как можно более пафосно. – Мы хотим с тобой снова общаться, и даже дружить…. – Больно мне надо! Вы – идиоты! – Я предупреждаю в последний раз… – Да идите к черту на кулички, – крикнул я и развернулся, чтобы быстро уйти из этого парка, но не успел я сделать пару шагов, как меня повалили лицом вниз на траву. Раньше я бы не сделал ничего на такой резкий поворот, но сейчас в моём теле бурлила нерастраченная приобретённая сила. Кое-как перевернувшись, я сцепился в вождя сей шайки. Не могу точно сказать, сколько продолжалась наша драка, но в результате неё мы двое стали обладателями кучи ссадин и кровоподтёков. У меня болело практически все тело. Остальные же парни просто стояли над нами и наблюдали, изредка подбадривая инициатора драки. Наверное, выплеснуть пар – это все, что мне требовалось. Я первым протянул руку своему сопернику со словами: – Встречаемся завтра здесь уже только я и Данила. Простите меня, парни, за моё поведение, видимо, у меня стала немного съезжать крыша реальности. – Ты тоже нас прости за то, что мы натворили в раздевалке. Мы и правда вели себя неподобающе взрослым членам общества! Я пожал каждому руку, после чего с ещё большей усталостью пошёл к себе домой. Утром я бегом побежал в парк под предлогом срочной пробежки. Конечно, я оставил записку, так как если мать увидела бы мои синяки, то никуда не пустила бы, а мне действительно нужно было. Данилы ещё не было на месте, так что я уселся на траве, рассматривая тщательным образом полученные вчера «предметы» настоящего мужчины. Их оказалось не так много, как казалось по ощущениям, но зато по масштабу немалые. Самый большой кровоподтёк был в районе нижних рёбер слева. Ребра вроде целые, но было больно. На лице тоже красуются удары в виде треснутой нижней губы и фингала под правым глазом. Глядя на себя в зеркале во время умывания, я не смог не отметить, что они придали моему лицу красоту что ли. Впервые ощутил тот непонятный доселе приступ нарциссизма. К тому же, и челюсть стала заметнее квадратной, придавая лицу брутальности. А если ещё и бороду отпустить, то точно похорошею. Наконец-то на горизонте появился силуэт Данилы! При приближении все яснее становилось, что он совершенно не горит желанием со мной разговаривать. Моё лицо держало более приветливое выражение, но с каждым его шагом мне приходилось прикладывать усилия в троекратном размере. – Вот я пришел! – вот так и сразу и без долгих церемоний подкатил он, – меня парни просили сюда сунуться, чего тебе надо? Нельзя сказать, что я рассчитывал на противоположное отношение, но его тон сильно меня покоробил. – Данила, я хочу в вашу компанию, но без твоего участия…. – Слушай, ты довольно странный парень! Это не мы первые отдалились от тебя! И честно говоря, я считаю, что не больно-то и надо. Гуляй со своей Анной! Мы уж как-нибудь сами. – Так считаешь только ты, – пытался я отпираться, хотя мне хотелось развернуться и уйти, – мне вскружила голову первая любовь. – Да откуда нам знать, что там чем кружит. И вообще, я пришел сюда извиниться за вчерашнюю выходку парней, я должен был их остановить, но меня это не волновало, как и сейчас собственно. А теперь я пожалуй пойду! – Да почему ты злишься на меня?! – заорал я, дабы действительно не понимал, за что он на меня обиделся. Не за победу в соревновании же! – Хорошо! Я влюблён в Анну! Вот оно что! Между нами возник любовный треугольник, но я этого не замечал. В моей голове стали проноситься увиденные странности на вечеринке по случаю дня рождения нашей общей любви. Как они танцевали, как он смотрел на неё, постоянно крутился рядом, всячески ей бросался помогать и все в таком духе. Наша пара стала для него костью в горле. Ему хотелось оказаться на моем месте, но мужская солидарность брала над ним верх. Так получается, это не я избегал его, а он – нас! И тогда, когда я выносил мусор, мы пересеклись вопреки его попыткам не попадаться на мои глаза. А я его грубо оттолкнул от себя, тем самым умаляя его самопожертвование. А то, что я его обыграл, переполнило последнюю каплю его чашу терпения. Вот теперь до меня дошло, что с ним происходит. Пытаясь переварить эту информацию, я не мог ему ничего сказать в ответ. Разве что сказать, что следовало не держать все в секрете и дуться, как обиженный ребёнок трёх лет от роду. А Данила и не ждал моего ответа; после собственного признания он постоял с мрачным лицом несколько секунд и ушёл. Догонять я его не стал, потому что надо было обдумать, что делать в данной ситуации. Мне срочно надо было повидаться с Анной, но когда я подходил к её дому, из нашего дома выскочила моя мать с криками ужаса. – Что с тобой случилось? Кто тебя так избил? Отвечай немедленно! – она трясла меня как старую игрушку. Я старался её успокоить: – Мама, ничего страшного! Мы с парнями немного почесали кулаками, это как царапинка, мне совершенно не больно, – пытался убедить в искренности своих слов, но из-за неё у меня вновь заболели отбитые места, особенно ребра, но нельзя было говорить об этом. Запрёт дома (смешно звучит), а мне сейчас надо поговорить со своей девушкой. – Иди домой, пожалуйста! Её поджатые губы словно служили примером того, как ей хотелось выбить из меня столь нужную ей информацию, но моё лицо полное мольбы не давало ей волю сделать это. В воздухе возник запах духов, которые служили своего рода визитной карточкой матери Анны, потому что ни у кого в городке таких больше не было, а другими она и не душилась. За ней водилась страсть источать этот аромат с перебором, от чего у меня вечно чесалось в носу. Повернувшись к ней, я не смог удержаться чтобы не чихнуть, благо манера прикрывать нос рукой не осталась дома. В её изрядно напудренном лице, как всегда, не проходило и тени доброжелательности. Голос оправдывал её неофициальному званию «Железная Леди». Хотя обладательницу звания ничего не связывало с Тэтчер. Так, исключительно из-за образа, преподносимого ею самой. Странно, что дочь – совершенная противоположность своей матери. В процессе рассматривания моих побоев, правый уголок губы слегка поднялась, но голос все так же не выдавал никаких душевных расположений: – Анны нет дома! – Где можно её найти? – Не знаю, она мне не отчитывается! Совсем испортили мне дочь! – выпалив неприятное и беспочвенное обвинение, она хлопнула перед моим носом дверью, как бы заявляя, что стучаться во второй раз сродни самоубийству. Я отошёл на такое расстояние, чтобы встать напротив окна спальни Анны. Но там ничего не выдавало её присутствия дома. Но решение дождаться её появления вырвало полчаса из моей жизни, но оно того собственно не стоило ввиду безрезультатности. Пойти домой: вот не успеваю зайти, а тут же на мою побитую голову посыпятся куча вопросов касательно драки, а мне того совсем не хотелось. По крайней мере, не сейчас. Но мои планы стоять под окном не разделял совершенно пустой с утра желудок. Придётся выбирать: идти домой, но рядом или в кафе, дорога к которому занимает не менее двадцати минут? Выбор очевиден. – Так ты мне расскажешь, в какие приключения засосало твою пятую точку? Сердитое лицо и требовательная интонация служили доказательством тому, что даже мой волосок не пересечёт пределы этого дома, пока ей не будет изложена вся информация. – Мама, ты присядь. К тому же я проголод…. – Пока не буду все знать, о еде можешь не мечтать. – Вот так со мной она ещё не разговаривала, что значит довольно серьёзный подход. С каждым моим словом цветовая гамма пятен на её лице сменялась от бледного до багрового, так можно добавить и о выражениях. Моего скудного умишка хватало упустить некоторые детали, не к чему каждому знать все эти подробности, тем более, они не стоят и того, чтобы о них вообще вспоминать, так разборки остались в прошлом. Точнее, я надеялся на это. В любом случае, мои потребности в материнской защите от обидчиков свелись к нулю, ведь я и сам могу дать отпор куда похлеще. Мои слова и жесты всячески выражали, что стычки совершенно меня не выбивают из колеи, но материнское недовольное выражение лица говорило более, чем красноречиво. Раньше ребята казались тщедушными и беззащитными (вроде как я), но сейчас происходящие перемены наводят на мысли, что возможны и случаи нечаянного убийства. Если не меня, то я, но каждый из нас. «Появились мускулы – пропали мозги» – был её последней фразой в нашем разговоре. Далее передо мной появилась тарелка с завтраком, и в момент поглощения пищи ни волновали Анны, ни Данилы, ни вообще кто-либо. Долгожданное появление Анны ко времени ужина продемонстрировало долгое пребывание на пляже. На лице красовался страстный поцелуй солнца, окрашивающий кожу сначала в красный цвет, но в итоге, дарующий тот пышущий здоровьем оттенок молочного шоколада. И при внимательном рассмотрении можно обнаружить едва заметные веснушки. Волосы же наоборот выгорели, что с пшеничным цветом не может не производить ошеломительный эффект. Вот собственно и о произведённом эффекте; огранённая солнечными ваннами красота совершенно выбила из головы намерение поговорить о Даниле. Едва оторвавшись от страстного поцелуя под самым большим деревом в парке, я переводил некоторое время дыхание, чтобы обсудить не самую приятную тему. Но Анна опередила меня, проявив инициативу: – Мне мама сказала, что ты приходил к нам утром. Так что тебя заставило добровольно наткнуться на мою “любезную” родительницу? О, эти милые шутки о родителях. – Нам надо поговорить об одном человеке. Видишь ли, он влюблён в тебя по уши… – Ты не о себе же, ведь так? – и её беспечный смех выражал удовлетворение от своей, как ей казалось, остроумной ремарки. – Обо мне можно и потом поболтать. – Я уже не находил нужным продолжать, но коль уж начали. – Я о Даниле. – А, этот. Я знаю. – Судя по её ответу, для неё это была такая же новость, как и открытие Америки. Заметив мой удивленный взгляд, ей пришлось прибавить уже со серьёзным лицом. – Данила сам мне об этом поведал, ещё до тебя. Но он не унимается, продолжает подбивать ко мне клинья. Правда, когда до него дошло, что мы с тобой – пара, его пыл заметно угас, но иногда он показывает своё неравнодушие ко мне. А тебе я ничего не говорила, так как не хочу вмешиваться в вашу дружбу. Как-то так… То, я что услышал от неё, одарило меня не меньшими впечатлениями, чем те, что получил утром. То есть, все молчали, а я ходил как блаженный не зная ничего о том, что мы втроём образовали любовный треугольник, где роль страдающего досталась лучшему другу, а мне того, кто увёл у него объект любви. Мне совершенно не нравилась возникшая ситуация, но если победа в этом сердечном соревновании дарована мне, то стоит ли мне переживать? Наверное, нет. Но страдания единственного друга не никак не облегчали моё душевное состояние. Ведь, кто знает, если бы не моя персона, то возможно они были бы вместе. Здесь кроме Анны и нескольких девочек, из женщин были только несколько милых медсестер, помощница тренера, инспекторы лет под 60, и наши матери, так что неудивительно, что влюбляться больше в некого. Странно, что здесь такая половая сегрегация, и этот вопрос не давал мне покоя до тех пор, пока я не повидался с Алексеем на пробежке, который, как уже говорилось, является одним из старожилов. – А, это не всегда так! Когда я здесь поселился, девчонок было предостаточно, все сплошные красотки, даже могли потягаться с Анной, но со временем почему-то на их место стали приезжать одни парни. Не знаю, в чем причина, может, просто так получилось. И… – Словно что-то вспомнив, его глаза вмиг погрустнели, и он махнул рукой. – Что «и»? – меня терзало непреодолимое любопытство. Вместо того, чтобы продолжить, Алексей пошёл в сторону, где стояла лавочка. Усевшись на неё, он уставился на меня: – И я не люблю об этом разговаривать, но только что понял, что не могу больше молча нести это в себе… В общем, я познакомился здесь с одной девушкой, её звали Марина, красивая и с виду обычная девушка. Нейрофиброматоз – вот что её выделяло среди здоровых людей. И все же я её любил всей душой. Судьбе было мало причинённых страданий, так в придачу её родители погибли в автокатастрофе пять лет назад. Несмотря ни на что, у неё можно было поучиться оптимизму. Нам было суждено провести вместе два месяца, прежде чем она бесследно исчезла вместе со своей бабушкой. С тех пор прошло хоть много времени, но мне ужасно её не хватает. Это внезапное исчезновение для меня как умершая частичка души. Мне известно, что здесь все уезжают, но мы с ней не успели попрощаться. У меня остался только её адрес, на который я писал письма чуть не каждую неделю, но ответа не получил ни разу. – Мне жаль, правда. – Я не знал, что ему можно было ещё сказать помимо дежурных слов сожалений. – Ладно, ничего уже не поделаешь. Зато ты в курсе, как было раньше. Осталось дело за малым: снова поговорить с Данилой, потому что так больше продолжаться не может. И я направился сразу же к его дому. Дверь открыла его мать, и на мой вопрос «Дэвид дома?», покачала головой, прибавив: – Он не возвращался домой с самого утра. – И перед моим носом захлопнулась дверь. Похоже, это заразно. И меня тут же осенило, что сейчас пора идти домой, потому что должен придти тренер с указаниями. К слову, его визиты ограничивались десятью минутами, во время которых он мельком оценивал мои успехи и направлял в более продуктивное русло. Оно и понятно, ведь на его попечении такое огромное количество парней, за всеми не уследишь. Больших временных рамок удостаивались те, кто только приехал и осваивался, но после пяти совместных тренировок такой лафе приходил конец. Тем, кто не мог сам заниматься, присылались его заместители, но подобные случаи можно посчитать на пальцах только одной руки. Особое наблюдение уделялось и тем смесям, по словам тренера, содержали в себе всю гамму нужных веществ и микроэлементов, без которых нам обойтись не представляется возможным. – Вот и он, наш прогульщик! – с весёлой интонацией встретила меня мать, но в компании моего руководителя по тренировкам. Его лицо выражало ровным счётом ничего, но потрудившись, можно заметить, что его величество явно недоволен моим опозданием. Желая ему угодить, я направился к себе как можно быстрее, чтобы точно в таком же темпе переодеться. – Итак, у меня мало времени, – начал говорить тренер, когда мои ноги едва переступили порог спортивной комнаты, – слушай внимательно: повторять не стану. План на неделю: пробежка утренняя, как обычно, затем, тягать штангу с возможным весом, и по 45 минут на велосипеде. Все, кроме бега, повторять через день. Собственно, все, не забываем пить коктейли. В среду не опаздывать на сборы. Вроде все обычно, но что-то в его голосе меня сильно смущало, вроде как у него была причина на меня злиться, неужели из-за опоздания, хотя ему всего минута была. Или… Неужели он в курсе того, что я… Отогнал проблеск мыслей, я кивнул, и приступил к штанге, когда он покинул комнату. После выполнения заданных упражнений я вышел в гостиную, чтобы пойти за стаканом воды, но когда вода набиралась, в окне показался Данила. Бросив все, я выбежал на улицу догонять его. Добежав до него, несколько не рассчитал свои силы и чересчур грубо схватил его за правое плечо, что не могло ему понравиться. Он остановился и повернулся в мою сторону с желанием наговорить мне явно не самых хороших слов, но я взял курс на опережение: – Прошу выслушай меня, – с радостью отметил я про себя, что он таки выразил позой готовность слушать. И это воодушевило меня, – я понимаю твои чувства, но нельзя винить меня во всем, ведь и без меня Анна не давала тебе шанса на взаимность, так почему ты держишь зло именно на меня, а? На его раскрасневшемся лице появилась насмешливая гримаса: – Да потому что я завидую тебе! Один из нас – альфа-самец, и им не я являюсь. До этого момента мне не приходило в голову, что у кого-то будет повод мне завидовать, и поэтому его слова меня повергли в недоумение. Он понял, о чем мои мысли, и удосужился уточнить: – Ты превосходишь в силе, в уме, руки и ноги на месте, ещё и один из немногих, у кого есть девушка. Мне хотелось смеяться, настолько нелепым мне казалось сказанное им, но подавив в себе рвущий наружу хохот, стал уверять, что он ошибается: – Да ну, умом не лучше остальных, на лицо страшный, да и не в руках и девушках счастье… – Я знал, что тебе не дано понять. Пока. Я закатил глаза. Вот упрямец! – Да черт побери, да неужели из-за этого нашей дружбе не бывать больше? Мы же были лучшими друзьями, и мне не хочется, чтобы мы больше не общались. С другими мне так не хорошо, как с тобой. – Так по-гейски звучит, – наконец-то на лице появилось то улыбчивое выражение, свидетельствующее о расположении ко мне. И на этой ноте мы вновь стали лучшими друзьями.
