Павел Павлович Гусев
Жизнь, увлечения, огорчения
Не решай сгоряча
Заяц, радуясь, кувыркался на полянке и уколол бок репейником:
– Чтоб тебя с корнем выдрали! – возмутился он. – А лучше, чтобы выгорела огненным пламенем вся поляна, и на ней выросла новая мягкая трава!
Тут раздался голос Ежа:
– Ты так всего лишь от одной колючки разволновался, а если после пожара на полянке вырастет только один сорняк?
И Заяц подумал: «Лучше потерпеть боль от одной колючки, чем дать им шанс размножиться!».
Соловушка
Построили новый Дом. Из одного его окна лес густой виден, берёзка неподалёку на травке растёт, вся увешенная золотистыми серёжками, а на ней Соловушка сидит и громко трелями заливается. А из противоположного окна видна красивая аллея из зелёных высоких деревьев, между которыми идут какие-то работы. «Наверное, территорию облагораживают», – подумал Дом и порадовался за себя и за будущую красоту: «Воздух тут свеж, чист, и птички весело поют!».
Через какое-то время Дом снова глянул из окна и ахнул: там, где аллея зелёная была, нет больше ни одного дерева – только грузовики стоят и дымят. А за другим окном, где на травке Берёзка стояла, – асфальт положен, и машины гудят. Тут форточка от шума да от гари захлопнулась, а стекло в окне жалостно прозвенело:
– Где же ты, Соловушка?
Обманутое доверие
– Я дружу со всеми! – прожужжала Пила. – Мне даже имя дали – «Дружба»!
– Это хорошо! – сказали растущие на полянке Ёлочка и Берёзка. – Чем больше друзей, тем веселее! И мы тебя с удовольствием принимаем в свою компанию.
Но вскоре Пила спилила Ёлочку, а вслед за ней и Берёзку. Деревья, лёжа на земле, возмущались:
– Так не дружат!
– Кто сильнее, тому и виднее! – ответила Пила.
Вздохнули два деревца: «Видно, у Пилы только название такое – «Дружба». А сама она зубастая, так и норовит всех попилить! Нельзя таким верить!».
Не подумал
Назначили Крота начальником всех зверей. И стали они приходить к нему с просьбами да с жалобами. Мышка прибежала:
– Мою норку землёй завалило, живу без света!
– А разве свет бывает? – удивился Крот.
Заяц прискакал:
– Весна пришла, когда шубка моя поменяется?
– А зачем тебе шубку менять? – спросил Крот.
Тогда пришёл Волк и заворчал:
– Уходи Крот, я хочу заменить тебя!
– А ты кто такой? – возмутился Крот. – Я тебя никогда не видел!
Но тут Волк схватил его, и Крот только и успел, что подумать: «Видно, прежде, чем становиться руководителем, надо обстановку изучить!».
Заповедные места
Прилетел как-то Соловей в лес и весело, звонко запел. Услышал его Воробей и спрашивает:
– Чему, чему ты так радуешься?
– Я навестил далёкие заповедные места, где живут мои родители, – отвечает Соловей. – Посмотрел, увидел, что они живы-здоровы, – оттого и радуюсь, трелями заливаюсь!
– А я только что выпорхнул из заповедного гнезда, у меня тоже папа с мамой есть и они здоровы! – радостно восклицает Воробей.
– Так ты тоже чирикай звонче! – посоветовал ему Соловей.
И тогда по всему лесу разнеслось дружное пение двух маленьких птичек – в честь родителей.
Важный Горшок
Однажды Ночной Горшок возомнил, что он незаменим. Он горделиво висел на штакетнике, занимая там самое высокое положение.
Кружка, порой появлявшаяся рядом, не раз предлагала Горшку свою дружбу и временами поливала его водой, так что он аж блестел от чистоты. Но Горшок отвергал её предложения, приговаривая:
– Не-ет! Не-ет! Мы с тобой совсем разные. Мои дела более важные. Я очень близок со всеми, кто со мной долго засиживается, и вижу, как им приятно это общение! А ты только водой напоишь – вот и всё твоё дело!
И тут подошла рота солдат. Бойцы взяли кружку и каждый из них, зачерпнув поочерёдно воды и попив, произнёс:
– Ух как хорошо! Спасибо!
При этом никто не взглянул на Горшок, висевший на видном месте.
– А зря! – сказал он. – У вас впереди большой путь, и вам не помешало бы и со мной пообщаться…
Пиджак и Роза
Роза очень стремилась к красивой жизни и постоянно выглядывала через штакетник в заборе, чтобы её заметили. Она со своими бархатистыми лепестками была прекрасна и вся светилась. Её, действительно, сразу увидели, и Роза оказалась в петлице Пиджака.
– Ты мне очень нужна! – сказал он.
– Какое удачное знакомство! – воскликнула Роза и гордо поглядела по сторонам, чтобы ей позавидовали все соседские цветы.
Пиджак прибыл с ней на банкет, и таких, как он, с розами, там оказалось очень много. Все они любовались друг другом, а розам казалось, что все смотрят только на них. Банкет продолжался долго, на столе были вина, фрукты, и скоро один цветок оказался в рюмке, а другой в пепельнице.
– Они все случайные знакомые, – успокаивала себя Роза. – А я у Пиджака – постоянная!
Да, Пиджак оставил Розу в петлице, но не замечал её. И она поняла, что совсем не нужна ему, что он взял её с собой только, чтобы самому покрасоваться.
На следующий день Роза завяла и выпала из петлицы. А Пиджак этого даже не заметил.
Забытый
Как только Кактус родился в жаркой пустыне, у него появились друзья: Облако поливало его дождичком, Солнце согревало тёплыми лучами, а Ветер обдувал свежим воздухом.
Так Кактус и рос под их присмотром и вымахал в красавца с большими сочными крепкими листьями, покрытыми иголочками и длинными волосиками. Друзья видели его красоту и старались чаще навещать. Кактус был этому рад. Но как-то раз Облако долго не появлялось – видно, где-то загостилось. А Кактусу захотелось пить. Он уже успел израсходовать весь запас жидкости из листьев, а Облако так и не приходило.
Солнце его успокаивает, теплом обласкивает, Ветер со всех сторон обдувает. Да разве это поможет: ему пить хочется! И Кактус весь съёжился, а его крепкие когда-то листья ослабли и трепетали, как травинки.
Но вот, наконец, прилетело Облако и припустилось поливать его. Но было поздно: сил у Кактуса уже даже на глоток не осталось. И тогда Ветер прогудел:
– Надо чаще навещать друзей!
А Солнце из-за плачущего Облака даже не появилось – загрустило.
Аллергия
Махровое Полотенце дружило с Носом. Каждый раз, утром и вечером, вытирало его своим мягким ворсом, и Носу это нравилось. Кран и Вода при виде их всегда радостно гудели, а Мыло пенилось от восхищения.
– Есть ещё на свете неразлучные друзья! – радовались они.
Все привыкли видеть Полотенце и Нос вместе. Но как-то раз, когда Полотенце тщательно потёрло Нос, тот чихнул и высморкался в него. Мыло, Вода и Кран были поражены увиденным. Махровое Полотенце сразу скрылось в корзине для грязного белья, а на его месте появилось вафельное полотенчико. Никто не стал осуждать Нос, все решили, что у него внезапно появилась аллергия на махровую ткань. Но тут высказалась молчавшая до сих пор старая Мочалка:
– Да у Носа всяких полотенец из разных тканей было полно! Он просто искуситель, прохиндей…
Невоспитанность
Однажды Шнурок развязался, вылез из Ботинка и пошёл гулять по улице, приставая ко всем: то к Босоножкам, то к Туфелькам, то к Сандалям. И все его гонят, кто мысочком, кто каблучком – не нужен им такой Шнурок. Но он не отступал и продолжал искать другую обувь, чтобы зацепиться. И тут кожаный Штиблет ненароком на него наступил. И хотя Шнурок был без изъяна, новый, он оборвался.
Позже знакомая Щётка говорила Ботинку:
– Видно, ты не дал ему крепких жизненных навыков!
Тропинка
Узкая Тропинка, извиваясь по лесу, выбежала на опушку неподалёку от большой широкой Дороги, идущей вдаль, и остановилась в восхищении.
– Скажите, пожалуйста, почему вы такая большая? – спросила Тропинка Дорогу.
– Выросла, – ответила та. – Хотя раньше была меньше, чем ты!
– Вот бы и мне такой стать! – мечтательно воскликнула Тропинка. – Тогда бы я умчалась в бесконечность и посмотрела, что там!
– Нет там ничего хорошего, всё везде одинаково. Да и вообще, становиться дорогой ни к чему. Все по мне ходят, колёсами давят, пыль да грязь поднимают. А иду я только до деревни – там мой путь заканчивается.
– А я так хотела вырасти! – вздохнула Тропинка. – Мечтала дойти до края земли и увидеть много интересного.
И, разочарованная, она пошла прочь – снова в леса, то и дело повторяя: «Тогда я лучше останусь тут».
А зря! Она просто встретила не ту Дорогу. И не откажись Тропинка от своей мечты – может, в дальнейшем стала бы Магистралью!
Невнимательность
Гриб и маленькая Берёзка росли рядышком. Они были друзьями и, часто беседуя, доверяли друг другу свои радости и невзгоды. Берёзка чаще всего жаловалась на своё здоровье:
– Меня дождь измочил, я вся промокла!
А Гриб ей спокойно отвечал:
– А ты листьями потряси и высохнешь!
Или, если налетал Ветер, она шелестела:
– Я дрожу, мне холодно!
А Гриб также спокойно советовал:
– Ты листики прижми и теплее будет!
Вот так Гриб всегда успокаивал Берёзку. А она любила солнышко и с удовольствием грелась под его тёплыми лучами, не замечая, что своими густыми ветвями загораживает Грибу свет. Она ни разу даже не спросила, как его здоровье.
И вот однажды, когда на небе появилась Туча, Берёзка опять спросила Гриб:
– Что мне сейчас делать? Я могу от Тучи пострадать!
Но ответа не услышала. Набежавший Ветер наклонил её, и она увидела, что Гриб превратился в труху. С той поры Берёзка так и росла, низко склонившись к земле, будто извиняясь перед другом за свою невнимательность.
Промашка
Стакан, оказавшись на скамейке, увидел рядом Бутылку с водкой. Стакан как раз был пуст, сух, и его томила жажда. А Бутылка была полна прозрачной жидкостью, и Стакан с вожделением потянулся к ней. Да и сама Бутылка прильнула к нему со словами:
– Ну открой, открой меня, вся твоей стану!
– Боюсь, для меня одного ты будешь дороговата! – с сожалением сказал Стакан.
– Ну, если ты один не в силах меня взять, пригласи собутыльников, на троих стану вам дешевле! – предложила Бутылка.
Именно на это другие стаканы, находившиеся неподалёку, и рассчитывали. Они с нетерпением наполнились жидкостью из Бутылки.
А она облегчённо вздохнула и спокойно улеглась под скамейкой: ей не надо было больше ни с кем встречаться. А стаканы, всё выпив, этим не удовлетворились, они сбросились на новое горячительное и вскоре пропили все свои сбережения.
Самообразование
Гранёный Стакан гордился собой:
– Я всегда занимаюсь самообразованием. Всё дегустирую. И в этой области изрядно преуспел! Вначале пробовал Молоко, потом Чай, затем перешёл на Кофе. Но этого мне было мало. Потом пробовал Пиво, получил от этого удовольствие и даже увлёкся им. А теперь вот перешёл на Вино и Водку и никак не могу остановиться: всегда кажется, что не до конца их продегустировал… Но так как мне одному не хватает средств на такие напитки, приходится дегустировать одну бутылку вместе с двумя другими стаканами – «на троих»!
Призыв
При встрече Хлеб всегда выглядел удивительно приятным и мягким, показывая, какой он загорелый, и источая аромат запёкшейся румяной корочки. Тем, кто желал поближе познакомиться с ним, готов был по кусочку отдать всего себя. А если про него забывали, он от одиночества начинал черстветь, а ему этого не хотелось – ведь тогда его могли выкинуть в мусорное ведро. И, опасаясь этого, он кусочками-сухариками громко, чтобы его услышали, шуршал:
– Я нужен всем живущим на земле, до последней корочки! Не выбрасывайте меня, лучше отдайте остатки птицам. Они от счастья вознесутся до небес с песней «Спа-си-бо!» Это говорю я – Хлеб!
Неудовлетворённая Волна
Морская Волна долго гуляла от берега к берегу, устала, да ещё и холод её пробрал. Накатилась она тогда на высокий песчаный берег и ухнула вся на него. Был он тёплый, мягкий, и с нежностью её принял. Волна глубоко проникла в его песок, увлажнив и остудив его горячность. Песку это понравилось, и он прошуршал:
– Останься со мной! Жизнь наша с тобой будет обоим в радость!
– У меня на выбор берега большие и разные. Вот побываю везде, посмотрю, где лучше, тогда и решу, где останусь! – прогудела Волна и отхлынула.
Это произошло так быстро, что Песок не успел ей сказать, что она нравится ему больше всех из виданных им волн.
А покинувшая его Волна так до сих пор и ищет лучший берег. Из-за своего привередливого характера всё никак не найдёт его. Мечется от одного к другому и нигде не может зацепиться…
Творческий рост
Две гитары играли дуэтом. Одна звучала в скрипичном ключе, другая – в басовом. Но это им не мешало дружить, наоборот – только обогащало их музыкальность. И они радовались совместному творчеству. Прошло много лет, и Бас-гитара сказала:
– Не хочу больше дуэтом играть, хочу солировать! – и так сильно возмутилась, что у неё лопнула струна.
Пока искали новую струну и её настраивали, Гитара в скрипичном ключе играла одна. Играла она хорошо, хотя и чувствовала, что в мелодии не хватает Баса. А он одиноко гудел от однообразного звучания и жаловался:
– Мне солиста не хватает!
Гитара, что играла в скрипичном ключе, ответила:
– Вот вернут тебе струну, и с моей мелодией и твоим ритмом мы опять весело заживём!
Вскоре дуэт восстановился, и с тех пор гитары не расставались, играли громко, дружно и красиво. К ним даже присоединился Штепсель от электросети: подбадривая и по желанию усиливая звук силой своей энергии.
Трещина
Айсберг, сто лет плавающий по океану, потопивший на своём пути все льдины и ни разу не получивший ни одной трещины, в ответ на грохот набегающих волн шумел:
– Я вечен!
Как-то на Айсберг сел Буревестник и сказал:
– Как ты хорошо сохранился! Мои родители о тебе ещё рассказывали: как-то после долгого перелёта они выбирали, где бы им отдохнуть, и ты им как раз подвернулся. Жаль, что их нет уже в живых…
– А надо меньше думать! – ответил Айсберг. – Вот я – плыву по течению и забот никаких не знаю. Оттого и выгляжу прекрасно! А вы мечетесь по всему небу, себя не жалеете, – потому и жизнь ваша коротка!
– Зато я, летая повсюду, много всего интересного повидал, – возразил Буревестник. – И знаю, куда ты сейчас плывёшь, – туда, где много солнца, и где все льды тают!
– Не может этого быть! – с ужасом воскликнул Айсберг, и в то же мгновение по нему прошла первая трещина.
– Ничего не бывает вечного… – сказал Буревестник и взвился ввысь.
Никотин
Две пачки папирос лежали на столике. Одна из них была открыта и в неё заглянул Мундштук. Он бесцеремонно вытащил из неё Папироску, ухватил, обнял крепко и сказал:
– Хочу зажечь в тебе огонёк и почувствовать твою близость!
Рядом неожиданно появилась Зажигалка, подожгла Папироску и исчезла. Папироске стало сначала тепло, потом горячо и даже приятно. А Мундштук пыхтел от удовольствия, распространяя вокруг себя дым.
Папироска восхищалась:
– Моя жизнь – одно наслаждение, хочу, чтоб так было всегда!
Но вскоре она сгорела, и Мундштук её выбросил, даже не взглянув, куда та упала, и вытащил из пачки вторую Папироску.
– Так он, оказывается, непостоянный и распущенный! – возмутилась пачка. – Ну, коли так, я его проучу!
Когда Мундштук докуривал последнюю папироску из открытой пачки, то заметил, что стал весь обкуренный и обугленный, от него плохо пахло, он дышал с трудом… Он был отравлен никотином.
Папироски из второй пачки Мундштук пробовать уже не пожелал.
Яркая жизнь
Поскорее выбирайся из этой тёмной земли и постарайся дальше жизнь свою устроить прекрасно! – наставляло Семечко прораставший Стебелёк.
Вскоре Стебелёк пробился на свет, глотнул свежего воздуха и сказал:
– Теперь мой путь – подниматься со всеми растущими на мне листьями вверх. Я поведу их к солнцу, и чем ближе мы будем к нему, тем жизнь наша будет лучше! Слово даю!
С каждым днём росток становился всё больше и мощнее. У него появились густо растущие снизу доверху зелёные листочки, а сверху – береточка с семечками, окружённая оранжевыми лепестками.
– Ещё немного нам напрячься, и жизнь станет яркая, как солнце! – подбадривал их Стебель.
Вскоре на нём уже возвышалась огромная шляпа, усыпанная чёрными блестящими сочными семечками, а вокруг – поникшие, пожелтевшие лепестки. И тогда они спросили Стебель:
– Где же наша яркая жизнь, что ты обещал?
– Мы в ней уже живём, – ответил Стебель, покачивая шляпой, на которой лопались жирные семечки.
И лепестки с листьями стали потихоньку опадать.
Молчун
Каждую весну Плуг врезался в землю и ворчал:
– Не хочу, чтоб поле зарастало травой! – и, молча поднимая пласт за пластом, переворачивал их дёрном вниз, чтобы на поле была только земля.
Перепахав всё поле, Плуг, довольный, покидал его.
Проходило лето, осень, зима. Плуг, всё это время находившийся в сарае, к весне снова появлялся в поле и снова ворчал:
– Опять заросли появились! – и молча принимался за работу.
Но никто не жаловался на его тяжёлый характер.
После работы Тряпка уважительно чистила и мыла Плуг, и он сверкал воронёным блеском – на зависть остальному инвентарю: Граблям, Тяпке и Лопате. А они говорили:
– Плуг-то наш – молодец! Сорняк уничтожил, замечательный урожай злаков вырастил! Все его хвалят, хотя и молчун он. Видно, слава приходит к тому, кто дело своё знает хорошо!
Мнение Мухи
Муха летала над большой мраморной скульптурой и слушала восторженные разговоры людей, разглядывающих фигуру со всех сторон.
– Изумительное изваяние! – говорили все. – Оно так чисто и аккуратно сделано, ни к чему не придерёшься!
– Я с вами не согласна! – возмутилась Муха. – Я только что заглянула и в ухо, и в нос – и никакой чистоты там не увидела. Одна пыль. Грязная работа. И нечем тут восхищаться! – недовольная, она улетела прочь.
Глаза
Это были удивительные Глаза: голубые – цвета неба, большие, с чёрными пушистыми ресницами, которые даже не надо было подводить Карандашом. И поэтому Карандаш чаще всего лежал на полочке возле зеркала и просто наблюдал за Глазами. Он знал, что на Глаза обращают внимание многие, и многие хотят с ними пообщаться. Разговаривая, Глаза сверкали и искрились, – казалось, в них было всё, что хотелось бы узнать. И после встречи с ними все уходили довольные, Глаза тоже были счастливы после нового знакомства.
Прошло время. Карандаш заметил, что Глаза стали реже выходить на улицу, а если и выходили, то возвращались быстро и всегда грустные. Вряд ли кто-то мог их ещё узнать. Глаза теперь были в тёмных очках, они ничего не видели. Как-то Карандаш лежал возле трюмо и увидел, что на Глазах появилась слезинка. Тёплые руки взяли его и долго-долго гладили. Видно, чувствовали, что этот друг их никогда не забудет и будет ждать возле зеркальца, чтобы в любой момент подвести реснички.
Катышек
Нога в Сапоге шла, громко топая по земле. А Сапог всех встречных запугивал: столкнётся с кем-нибудь, пнёт мыском и дальше идёт. От него страдали все – и зверята, и насекомые, прятались, боялись даже на улицу выходить.
Но однажды в Сапоге появился маленький Катышек и уколол Ногу так, что она от боли резко поднялась и вылезла из Сапога, надеясь убрать Катышек. Да не нашла его.
С тех пор, если Сапог шёл и никого не пинал, Катышек Ногу не беспокоил. Но стоило Сапогу кого-то обидеть, Катышек появлялся и колол так, что Сапог чуть ли не сваливался с Ноги.
Хорошо бы, если бы для всех толстокожих Сапогов существовали такие Катышки!
