Павел Романчик
Миела: Проклятая душа. Книга 1
Девушка была слишком слаба для такого врага и умерла бы уже от одного прямого взгляда этого небопротивника. Но вот золоченая ширма рухнула перед ней и ангельский меч, служивший главной реликвией храма, оказался у ног Миелы. Служительница всхлипнула. Небесное оружие точно оградило её от ужаса и избавило от боязни крови. Немногие выжившие, но не обладающие боевой магией прихожане, не могли даже пошевелиться и казалось, умирали от страха разносимого присутствием темного монстра. Но Миеле вдруг стало намного легче, и она даже смогла сделать несколько неровных вздохов, мир перед глазами перестал кружиться, тошнота ослабла.
Дьякониса вспомнила, что её Бог могущественнее любых вражеских сил. Его Святые Ангелы – воины, Его слова – острее клинков. С её губ сорвались слова, сказанные кем-то из героев веры прошлых веков: «Что эта жизнь – чтобы святым боятся её потерять?» Осознав и приняв свою скорую кончину, Миела перестала дрожать и плакать. Она твердо шепнула себе: «Как этот падший посмел войти в Божью церковь?! О Ирнар Всемогущий, дай мне сил, дай мне воли наказать его за эту дерзость!» Быстро концентрируя все скромные запасы своих магических сил, она уже решила, что направит их на одно маленькое заклинание света.
Раймил и в правду никогда не настаивал, чтобы его приемная дочь стала клириком, но он хотел показать ей каково это, и всего один раз помог сделать боевое заклятие. С тех пор прошло два года, но сейчас Миеле нужно было его вспомнить.
Тем временем Раймил призвал намоленное оружие из церковного склепа и скрестил два длинных сияющих кинжала с черным ангельским клинком. Священники редко прибегали к оружию, используя волшебные жезлы и магические посохи, но сегодня они остались в доме Айивисов, выбора у Раймила небыло. Он парировал несколько атак падшего, постоянно отступая, и каждый раз балансировал на грани смерти.
Но вот, баланс был потерян, и отвергнутый ангел выбил оружие из рук магистра. Он совершил ещё один быстрый замах. От края зала пронеслась тонкая полоска света, больше похожая на солнечного зайчика или на белоснежную иглу. Маленький, но горячий лучик вонзился в тыльную сторону бледной ладони, сжимающей черный меч. Мгновенный ожог заставил монстра дернуться и непроизвольно разжать руку прямо во время удара. Плоский клинок продолжил своё движение без хозяина и, сделав три оборота, вонзился в дальний угол церкви. Маленький лучик обжигающего света был создан девушкой, стоящей у алтаря. Она спасла магистра Ирнара и обезоружила падшего ангела. Раймил воздел руки, и из ладоней вспыхнул радужный свет. Священник выжигал монстру глаза и ладони, кричал и проклинал врага именем Ирнара.
Миела ощутила бессилие от потраченной магии и одновременно с ним великую силу Своего Бога, Которого она сейчас защищала и именем Которого сражалась. Да, больше ей не совершить ни одного чуда, но ведь намоленное здание церкви само по себе было могущественным оружием.
Вскочив на алтарь и расправив руки как для молитвы, она прочла живительные слова, высеченные на лепнине под ближайшим к ангелу витражом. Солнечный свет преломился сквозь цветное стекло, и в зал ворвался радужный столб яркого, осязаемого света, который попал на ангела и стал больно обжигать его. Черные смоляные крылья зашипели, а воздух наполнился вонью горелой плоти. Падший отшатнулся назад, не желая находиться под атакой магии, запечатанной в самом здании церкви. Миела обратилась к другому витражу и прочла слова, записанные под ним. Чтобы магия удвоила силу, оба луча света скрестились, как мечи дворцовой стражи. За одиннадцать лет жизни в этом здании девочка выучила наизусть все слова, начертанные на стенах храма. Юная послушница направила свои ладони вперед, произнося всё новые и новые животворящие молитвы, её слова превращались в сильные заклинания. Вера четырех поколений прихожан становилась разящей магией света. Искрящиеся радужные лучи нещадно жгли врага, всё больше наполняя храм и отрезая его от отважной девочки. В воздухе ощущался запах обожженного металла – волшебный свет одного из витражей испепелял лежащий на полу черный меч падшего.
– Проклятые смертные! – заревел враг света, его голос гремел точно раскаты грома.
Людям было известно, что Ангелы умеют говорить и что все их слова могут влиять на душу, обновляя её или проклиная. Бывалые паладины знали – если падший говорит с тобой, значит он измотан и пускает в ход свое последнее оружие.
Пока загорались новые радужные витражи, Раймил, понимая замысел своей приемной дочери, старался держать врага в центре зала, набрасывал на него ограждающие заклятия и атаковать самыми опасными заклинаниями света. Он так же придал духовных сил своим сбитым с ног товарищам, двое паладинов и последний клирик поднялись на ноги и стали окружать врага. Их мечи сверкали слепящим золотым светом. Но вдруг яростный взгляд падшего архангела встретился со взглядом Миелы – у бедной перехватило дыхание, ноги её подкосились, а тело против воли захотело преклониться перед темной силой. Магистр Раймил вовремя заметил это и наложил на свою дочь защитный барьер – темные чары спали.
– Мерзкая прислужница Ирнара! – прорычал ангел, понимая, что не может смирить девушку одним только взглядом.
Его злые слова не преодолели барьер Раймила, и не прикоснулись к осененной душе Миелы. Более того, выдержав взгляд и речь падшего, она дерзнула дать ему ответ.
– Да! Я служу Ирнару! – в нежном тоненьком голосе прорезалась необычная глубина и сила, слова многократно отражались от стен храма, само это место помогало Миеле. – И буду верна Ему до последнего вздоха, а затем и всю вечность! А ты пал и не имеешь власти в Доме твоего Отца! Именем Бога света Ирнара приказываю тебе: убирайся из этой церкви! – Она простерла руку, надеясь, что это возымеет силу, но ничего не произошло.
Падший хлопнул своими дымными крыльями так, что основания церкви задрожали.
– Замолчи, безвольная рабыня! Ты сама не знаешь, чему служишь! Ирнар лишь миф…
Грязные слова прервал Раймил и ещё трое воителей Ирнара. Они выскочили из радуги и разом призвали благословенные цепи, состоящие из чистого света. Магистр обвил кандалы вокруг запястья монстра, а церковный дьякон набросил сияющую петлю на шею падшего. Прочие кололи, пронзали и избивали. Кто-то догадался силой молитвы заставить качаться колокол, и гулкие раскаты стали оглушать противника света.
О если бы немногие выжившие или раненые люди церкви в тот момент бросились бежать и спасаться, но обилие крови сводило с ума и заставляло цепенеть. Ещё живые прихожане лежали без сознания в крови убитых и только их зубы глухо скрежетали.
Темный архангел, почти побежденный, израненный и связанный несколькими цепями, вдруг сильно закричал. Хриплым голосом он провозглашал богохульные имена темных сил, злых богов, имя побежденного короля демонов из древности и даже призвал древнюю как мир Ланошедень известную у людей как Хаккари. Облако густого и темного как бездна дыма окутало врага Ирнара. Обжигающая мощь оков ослабла. Разорвав их он закружился и резко хлопнул черными крыльями, подняв волну чудовищной силы. Порыв ветра опрокинул скамейки и поднял в воздух настоящее месиво человеческих тел. Видимый поток воздуха пронесся через весь храм, разбивая витражи, срывая со своих мест волшебные светильники и сдирая штукатурку с опорных колонн. Миела спряталась за алтарем, чтобы не быть сбитой с ног. Стены, пол и потолок церкви задрожали и покрылись россыпью трещин. Отражаясь тысячей шумов, мимо девочки пролетели древесные щепки, лоскуты одежды, битое стекло, фрагменты мозаик, пыль, крошка, песок, капли крови, человеческие зубы, даже два черных маслянистых пера пронеслись перед её взглядом со скоростью урагана.
Она снова высунула голову и увидела, что монстр растоптал оставшихся паладинов, затем схватил цепь обвивающую его шею и подбросил в воздух последнего дьякона, затем, используя оковы на руке, притянул к себе Раймила. Схватив священника за шею и талию, он, красной от крови рукой, оторвал его голову и снова устремил свой чудовищный дикий взгляд к Миеле. Позади падшего с хрустом разбился о пол последний дьякон. Сердце беззащитной девочки упало. Только что она лишилась всех друзей и магии этого места. Церковь была разорена и залита кровью её прихожан.
Монстр уже разрушил все, чем она дорожила в этом мире. В церкви не осталось ни одной живой души, те кто не был убит в первые мгновения уже погиб от собственного страха. Она даже успела позавидовать тем, кто умер первыми. Ограждающая магия Раймила рухнула, но не ограждающая аура ангельского меча. И Миела, смело, будто все небеса сейчас наблюдали за её делами, схватила меч Люм, упавший с алтарной ширмы. Сжимая двумя руками рукоять, она направила острие на падшего. Это выглядело глупо. Она понятия не имела как нужно держать меч, и только тряслась под его тяжестью. Но её голос был как никогда тверд.
– Я сражаюсь во имя Ирнара! А ты…
– Молчи, смертная!
Падший хотел наброситься на неё, но помедлил ещё мгновение, чтобы растоптать обезглавленное тело священника. Хрустящие и чавкающие звуки должны были навести ужас на Миелу. Черпая смелость из небесной реликвии послушница отважно отвечала:
– Если и я замолчу, то с тобой заговорят мечи Рафаэля Первозданного! Именем… – Она не успела договорить.
Архангел пронесся на черных крылах через весь зал и ударил девочку в живот своим гигантским, будто железным кулаком. Удар был смертельным, а в следующее мгновение Миела влетела в заднюю стену храма. Её кости раскрошились, ребра вылезли из плоти, все органы лопнули, а голова, болтавшаяся на переломанной шее, разбилась о стену, как сырое яйцо. Лазурный платок и желтый гребень слетели. Мгновение невероятной боли было милосердно коротким. Уже мертвое тело свалилось на пол в горнем месте храма. Она ушла без долгих мучений, с верой и словами Ирнара на устах. Шум исчез, наступила темнота.
Голос в темноте
Миела видела мир в бледных красках, вся земная жизнь пронеслась перед глазами, чтобы в следующий миг раствориться как сон. Как капля, падающая в океан, уже навсегда сливается с ним, так и она позабыла разом всё, что было с ней в прошлом. Но не позабыла свою веру.
Будто сквозь пелену тумана, она увидела своё тело, окровавленное и расплющенное, лежащее на каменном полу храма, а впереди ужасного черного ангела, который в ярости сокрушил четыре колонны, поддерживающие своды здания. Деревенская церковь, где она прожила последние одиннадцать лет, раскрошившись, разрушилась. Если бы она слышала звуки материального мира, то наверняка бы оглохла от грохота, но здесь, по ту сторону смерти, было тихо. Огромная башня с колоколом покосилась и упала внутрь, поднимая облако пыли и кирпичной крошки. Погибшие в ужасной бойне были разом погребены. Только горнее место, где лежало тело девочки, осталась не заваленным. Остатки задней стены храма ещё стояли уродливыми осколками. Всё это напоминало могилу великана. Гора кирпичей и камня лежала, как рыхлая земля, а горнее место было вместо надгробной плиты.
Ангела тоже не стало. Других душ она не видела. Мир вокруг неё уже давно потерял все краски и продолжал становиться всё мрачнее и страшнее. Её душа медленно поднималась от земли. Всё пропадало, а она не чувствовала ничего: ни тепла, ни холода, ни жажды, ни усталости, ни запахов, ни вкусов – ничего не слышала и уже совсем ничего не видела.
«Я мертва. Да, но мне нечего бояться. Я погибла с верой в сердце, с решимостью сражаться за своего Бога! Я справилась! Все небеса знают это! Сама Первозданная Силара помогала мне, направляя руки и молитвы. Сам Рафаэль держал за меня ангельский меч. А Сорэтия придавала сил моим заклинаниям. Церковь Иранра стала моим оружием! Я побеждала не силою, что во мне, но была сосудом для небесных сил! Сейчас я присоединюсь к ним. Я готова. Я достойна. Возьми же меня! Отец мой и Бог мой».
Она не сомневалась, что ещё мгновение и луч света пронзит темноту, а затем серафимы прилетят за ней, чтобы забрать в свою обитель. Забрать как равную себе. Она не жалела ни об одном своём слове или деле, за всю свою короткую жизнь она только и делала, что прославляла своего Бога: читала о Нем, молилась Ему, пела, учила детей, помогала бедным, ухаживала за больными и использовала свою силу только для добра. Она ожидала в вечности испытать какой-то стыд за свои ошибки или нерешительность, но испытала только спокойствие и удовлетворение. «Может ли быть большее счастье, чем предстать перед своим Богом и ощутить, что твоя совесть ни в чем тебя не обличает, понять, что твоя праведность достигла совершенства! Я свята и чиста, Ангелы точно придут за мной! Уже скоро… Ещё мгновение…»
Вдруг она почувствовала, как будто бы колыхнулся воздух, хотя здесь точно не было ни воздуха, ни вещества. Ощущать хоть что-то уже показалось для неё непривычным, но теперь Миела была уверена, что здесь она не одна. Дуновение повторилось ещё более явственно, и из тьмы кто-то прикоснулся к ней. Всё происходило как в заторможенном сне, только сознание наблюдало за каждым ощущением. Девочка стала оборачиваться, а её мысли занимало это самое прикосновение: её толкнули тонкие твердые пальцы, средний и указательный, а безымянный только чуть коснулся. Правая рука, большая и тянущаяся сверху. Прикосновение было нежным, подушечек на пальцах нет, кажется есть когти. Она ещё не видела потустороннего гостя, но уже понимала, что он не человек и не Ангел. Наконец она обернулась. Существо улыбнулось девочке и тысячелетним голосом произнесло:
– Не так ты представляла себе вечность, дитя. Это бывает. Просто сердце твоё ошиблось и не нашло истины. Оно нашло только Бога на небе.
– Кто… вы… такой? – ужас пробрал душу Миелы, происходящее показалось ей уловкой темных сил или страшным испытанием, образ существа был слишком переменчив, чтобы она могла так сразу осознать его или просто объять взглядом. Мрак скрывал его черты, оставляя девочку наедине с расплывчатым древним и бесформенным образом.
– Ты так пыталась разглядеть Бога в небесах, что не заметила бога в самой себе. Ты и есть та, кому всем следовало бы поклониться, Миела.
– Вы не можете знать меня по имени… Это ничего не значит… Кем бы вы ни были… Я, я… Кто вы такой?! – существо проигнорировало вопрос. – Где Ангелы света?
– Они далеко. И до тебя им нет дела. Дорога в рай вчера, сегодня и во все дни закрыта. Что до Бога, которого ты ждешь, оставь фантазии. Единственное подобие божества сокрыто в тебе самой.
– Я просто человек… А та немногая сила, что теплилась во мне, исходила от Ирнара, Отца света.
Существо рассмеялось и, как бы медленно, вышло из тени, хотя здесь не было ни света, ни теней. Огромный широкоплечий колосс, высотой в два роста Миелы, одетый в колдовскую мантию. Поверх неё были закреплены громоздкие шипастые наплечники и массивный кованый нагрудник. Вороненый металл переливался холодным блеском, а голову венчала черная корона, инкрустированная трупно-белыми жемчужинами. Миела видела его отчетливо, но не могла ни осмыслить, ни вместить той сущности, что скрывалось под одеждой и доспехом. Лицо, шея и руки – три образа будто наложились друг на друга: перед ней был живой скелет, прекрасный лицом эльф и могущественный темнокожий монстр. Три реальных лица и все ненастоящие, все разные и все одинаковые. Она не понимала кто или что перед ней. Попыталась взглянуть на руки, но и те были костлявыми веерами, утонченными дланями и когтистыми лапами одновременно. Единственное, за что сознание могло зацепиться, – колдовские одеяния собеседника и, конечно же, его всегда красные зрачки глаз, единые для всех образов.
В любом случае существо, по меркам церковной веры, не заслуживало уважительного отношения и наверняка было связано с темной или демонической магией. Миела даже упрекнула себя за вежливые обращения к нему, но быстро оправдала себя, что этот грех был совершен ею по незнанию. Существо дало ей немного времени, чтобы осмыслить увиденное. Затем снова обратилось:
– В тебе самой теплилась сила, и ты выдумала, что это в тебе Божий дух. Но ты не знаешь, что во всех молитвах сама себя молила, не понимаешь, что во всех бедах сама себе помогала. Ты восхищалась Ангелами и умерла от руки одного из них – ужасная ирония…
– Ты убеждаешь меня отринуть собственную веру! – воскликнула девочка, не желая больше слышать богохульные речи. Ей вспомнились те разговоры, которые вел Раймил с противниками церкви и вероотступниками, убеждая их не поносить имя Ирнара. – Ты хочешь разрушить всё, на чем я стояла, всё, в чем был смысл моей жизни! – громко сказанные слова обличения будто тонули во всеобъемлющей пустоте, превращаясь в неуверенный шепот. Миела продолжала говорить, будто под водой, и каждое слово отнимало силы:
– Зачем мне вообще тебя слушать?! Я не знаю, кто ты такой, зато я знаю, во что я верила. Это был мой выбор и решение моего разума – стать служительницей света. – В горле будто застрял ком, язык не слушался, но она продолжала: – Знай, в моём сердце не найдется места для других богов, кроме Ирнара.
– Что это за Бог у тебя, Которого предает даже собственное творение? Слуги Которого безнаказанно враждуют и убивают друг друга? Книга Которого вот уже четыреста лет молчит? Вспомни слова своего убийцы, – существо шагнуло вперед, опустилось на одно колено, оперев локти на второе, и нежно, и даже со странной любовью проговорило: – О Миела, Ты так свято верила в то, чего никогда не видела, но вот теперь перед тобой я. А где Ангелы? Оглянись по сторонам и поищи сама, зови их во всё горло. Может, они тогда услышат?! Где Ирнар, за которого ты сражалась?! И где небесный престол, о котором ты мечтала?! Да, я знаю все твои мысли и мечты, Миела. Я помню всё, что ты помнишь. Раньше ты могла верить и уповать, но теперь вера не имеет смысла, ты видишь всё сама, видишь меня. Конечно, это не твоя вина – тебе с детства внушали уверенность в невидимом и неосязаемом. Это была ложь. Одна из многих дешевых сплетен смертного мира! Люди из Серой Церкви ожидают встречи с Сорэтией, но и они ошибутся. Эльфы на востоке мира тоже верят, правда не в Ирнара и не в Первозданных, а в свою собственную богиню жизни и обновления Селестию, а темные эльфы избрали своей богиней Хаос Хаккари. Но и эльфы, и люди – все неправы, все сбились с пути, все выдумали себе богов. Теперь ты сама это видишь. Оставь веру живым, никогда не бывавшим за порогом смерти. Ощути сердцем то, что сама видишь своими глазами. Я говорю правду, горькую и даже, как сказать, богохульную, но правду.
Явна наигранная, но оттого не менее ядовитая нежность в голосе и будто бы родительская забота в словах действовали на слабую душу девочки лучше всяких угроз и убеждений. Что ещё хуже: каждое сказанное врагом слово застревало в её голове, отражаясь бесконечным эхом. Миела замолчала и какое-то время беспомощно оглядывалась. В темной пустоте были только они вдвоем. Маленькая девочка и её могучий потусторонний «отец», почему-то именно это слово приходило к ней на ум. Бескрайняя бездна сливалась с её собеседником, но не могла слиться с ней. Она чувствовала себя капелькой свечного воска, упавшего в чашу родниковой воды. Весь её жар и пылкая решительность, явленная в недавнем бою, теперь застывали и цепенели, но не могли раствориться или потонуть. Закрыв глаза, она опустилась в глубины своей души, чтобы найти достойные слова ответа. Её вера дрожала, как огонёк свечи в суровую метель, трясясь, точно от холода, она отчаянно мечтала согреться в тепле и свете истинного Бога. Она не знала, как долго молчит, но наконец ответила существу:
– Я не предам веру, которую избрала. Даже если я ошиблась и вся моя жизнь – это ложь, я всё равно хочу надеяться только на своего Святого Отца и Повелителя света, Бога Ирнара. Только эта вера успокаивает меня и наполняет мою душу миром. Мне не нужны доказательства, не нужны глаза, не нужны примеры других народов. Я избираю слепую веру, избираю Бога, Которого нашла сама. – Она снова замолчала, ослабшая и истощенная самой сутью того места, где сейчас находилась, захотелось присесть, но, не найдя куда, она привычным для себя движением упала на колени.
– Ха-ха-ха!!! Я ведь задумывал тебя именно такой! Несчетные годы назад я представлял, как ты родишься. Представлял твой характер, Миела. Ты даже не догадываешься, как я доволен этим разговором! – и вдруг он сменил свой веселый тон на холодный и бездушный, как это место, поднявшись с колена на обе ноги, он навис над ней тёмной гнетущей громадой и почти приказал: – Но я повторяю, оставь веру живым! И подумай о том, что ты никогда и не выбирала Ирнара, тебя отдали в церковь, когда тебе исполнилось шесть и весь твой выбор свели к одному варианту. Вопрос был только в том, когда ты примешь Бога в сердце, в этом году или в следующем. У тебя не было настоящего выбора тогда и его нет сейчас, перед тобой только один я, и, если понадобится, я могу подождать годы и века. Пойми, за порогом смерти только я могу успокоить твою душу и наполнить её миром, и я всё ещё не требую поклона, можешь избрать это сама. Всё равно изберешь.
– И что ты сделаешь со мной? – спросила Миела после паузы, длившейся целую вечность. – Чего ты хочешь от меня?
– Вернуть тебе жизнь. Дать второй шанс.
– Что?! – этого ответа она ожидала меньше всего. – Мне… мне не нужны вторые шансы. Я всё равно останусь верна церкви и своему Богу, наверное, – последнее слово будто вырвалось против её воли. Миела разозлилась на себя за то, что произнесла его, но тут же испугалась, ведь не могла наверняка отказаться от сказанного. Вера в этом месте и вправду казалась чем-то примитивным и ненадежным, разум путался и устало метался. Ей казалось, что она сама доводит себя до сумасшествия, отрицая правду и подменяя её фантазией.
– Так или иначе, но мои планы сбудутся, и когда ты снова получишь жизнь, ты уже не будешь Миелой, которая умерла в горнем месте своей церкви. Скоро ты поймешь, что была рождена, чтобы стать врагом своего Бога и кошмаром Первозданных. Я подниму тебя от смерти, и, когда ты восстанешь, сами Ангелы пожелают казнить тебя. Ведь ты не обычный человек, твоя душа – одно целое со мной.
– Как это возможно? Как твои слова? – она снова задумалась над формой обращения. Существо было чуждым для церкви, но говорить ему «ты» казалось даже большим почтением, чем «вы». – Как всё это может быть правдой? И кто же… ты?
– Как все Ангелы рождены детьми и слугами Ирнара, так ты, Миела, рождена моей дочерью, наделена моей силой и живешь ради моего предназначения! Так было задумано от начала. Ты сосуд совершенно другого бога! И в тебе есть великая сила, превосходящая ангельскую. И отныне ты будешь использовать её и пойдешь, куда я прикажу тебе.
– Нет, – девочка попыталась вскрикнуть, но получился только слабый, хриплый писк. Она схватила себя за горло.
– Ха-ха-ха… Не веришь мне?! Что ж, меня это не заботит, наоборот даже забавит. Тебе придется поверить собственным глазам и чувствам, когда ты снова очнешься в родном теле. Я бог мёртвых и повелитель смерти и, кому хочу, возвращаю жизнь! Я, не Ирнар, не Ангелы, и даже не Первозданные! Именно я воскрешу тебя! Ты поняла?! – собеседник, громко смеясь, взмахнул рукой, и Миела открыла глаза, будто проснувшись от ужасного кошмара.
Она взглянула на свою правую руку и увидела, как сломанные кости пальцев становятся на места. Раны на её теле стали стремительно заживать и затягиваться. Расплюснутый череп вернул свою прежнюю форму, и шейные позвонки снова выстроились в ряд. Она больше не чувствовала боли, только осколки битой черепицы измазали спину, и земля, на которой она лежала, была грязной, окровавленной и холодной. Миела поднялась на ноги и ещё раз в недоумении осмотрела себя: на ней не было ни царапины. Только церковная мантия цвета васильков была изорвана и почернела от запекшейся крови. Случилось самое ужасное: она была жива.