Павел Романчик
Миела: Проклятая душа. Книга 1
Дуллаханы
Миела наблюдала сквозь щёлочку в плотных шторах, как четыре черные фигуры встретились неподалеку от её дома. Контуры их тел представляли зияющие пустоты, чернеющие и хорошо заметные даже глубокой ночью. Они были проклятыми трупами или подобиями призраков. Четверо были всадниками: кто безруким, кто безголовым, у кого-то от лошади оставался гниющий скелет, но у каждого существа в пустых глазницах сияли ужасные кровавые огоньки. Девушка невольно вспомнила красноватый взгляд темной древней сущности из её смерти.
Появился пятый темный приспешник, он сидел верхом на телеге, в которую было запряжено ничто. Шестой посланник смерти пришёл позже, передвигался на своих двух ногах, его глаза скрывал капюшон черного дождевого плаща с множеством рваных дыр. Через плечо был перекинут сломанный лук, а рядом с ним шли две призрачные собаки. С облезлыми черепами и неприкрытым оскалом, звери выглядели страшней любого вепря.
Проклятая нежить, не имевшая покоя за порогом смерти: путники, охотники и крестьяне, месяц, год или сотни лет назад сгинувшие в Рокритских лесах. Сейчас они восстали из мёртвых, чтобы найти её. И хотя от Февиля до пораженных порчей земель было пять дней пути, нежить могла передвигаться ещё и ночью, а значит прийти за несчастной Миелой на третий день после её воскресения.
Встретившись у деревенского амбара, они поклонились друг другу, осмотрелись и потом четверо всадников стали на краях деревни, а ещё двое, тот, что с телегой, и тот, что с собаками, принялись обыскивать каждый дом. Девушка со слабой верой затаив дыхание, наблюдая за нежитью и пугаясь шума собственного дыхания.
«Дуллаханы», – именно такое слово пришло Миеле на ум – внутренний враждебный голос сам дал существам название. Чёрные псы сразу привели их в ту часть деревни, по которой она весь день ходила. «Нет! Нечестно! Мёртвые не чуют запахи!» – испугалась она. Нежить не спешила с обыском, так что у девушки оставалось немного времени. Но для чего?
Миела напомнила себе, что решила сражаться, и стала выдумывать план. В доме через дорогу ещё три дня назад жило семейство дядюшки Робима. Они вместе с семьёй деда Логухи высаживали на своих полях лён. Рабим выжимал масло для всего Февиля, а семь дочек Логуха ткали льняные одежды для всех. Миела заходила в эти дома как раз этим днем и запомнила, что в правом углу от входа стояли несколько свечей, купленных неделю назад в церкви. Что ещё важнее, Рабимы держали у дверей несколько деревянных бочонков с отличным маслом холодного отжима. План был готов.
Она сосредоточилась для заклинания света, но голос в голове будто высасывал из неё силы. Никогда в жизни она не слышала Бога так отчетливо и ясно, как в последние три дня слышала своего врага. «Ирнар тут не поможет, «темный» их вызвал, значит, он может и отправить их обратно», – подумала она. Или это были не её мысли? Миела пригнулась у окна, но тело, будто по привычке, само стало на колени. Затем медленно свела вместе ладони, но сразу в ужасе отдернула их, будто пальцы рук обжигали друг друга. Она по-настоящему поняла весь абсурд и ужас того, что произошло: «Я молюсь демонам, чтобы они спасли меня от демонов! О чём я только думаю?! Что я твердила сама себе мгновенье назад?! Почему я не могу сражаться за Ирнара?! – но она не смогла себе ответить. – Почему ты не покидаешь меня? Все мои мысли метутся, но все стремятся к тебе. Лучше не обращаться ни к свету, ни к тьме. Лучше вообще забыть о великих силах, чем согрешить перед одной из них. Мне бы только жизнь спасти, мне бы только дождаться рассвета…»
Сущность внутри неё видимо обрадовалась очередной маленькой победе и чуть ослабило хватку. Осознав это, Миела мысленно потянулась к свечам в доме ткачей. Изо всех сил используя крохи данной ей магии, церковная послушница разожгла первую, потом вторую и третью свечи, стоящие в углу. В окошке вспыхнул свет, собаки-зомби тут же издали оглушительный призрачный лай и, прыгая через все заборы, помчалась к дому-приманке. Дуллаханы приблизились следом, все тени окружили дом с горящими лучинами и разом вломились в хижину. И тогда наблюдающая за картиной Миела усилием воли погасила свечи. Послышался грохот мебели и хруст древесины. Разозленная нежить думала, что девушка прячется в том доме и пыталась найти её.
Теперь оставалось последнее: использовать крупицы магии света и снова создать тонкий обжигающий лучик так же, как тогда в храме. Она уколом выбила меч из руки ангела. Если бы удалось поджечь часть дома маслобоев, разъяренные призраки сами изрубили бы бочки с маслом и отправились бы гореть в аду. Она перешла к другому окну, удаляясь от придающего силы посоха, и, сконцентрировавшись, применила магию света. Но тонкого лучика не получилось. Враг вернулся в её мысли, и её магия исчезла короткой вспышкой. Сзади послышалось ржание и топот копыт. Стерегшие деревню по четырем углам дуллаханы заметили свет и бросились к дому Лидии, но грохот в доме Рабима не утихал.
Миела отдернула шторы и распахнула ставни окна, топот призрачных копыт усиливался, страх, который раньше заставлял цепенеть, вдруг придал сил. Снова она простерла вперёд дрожащую руку и стала шептать молитву. Крохотная соломинка света, разрезая воздух, подожгла порог дома маслобоев. Затем она направила к дому обе руки и зажгла в нем церковные свечи, привлекая ночных призраков.
«Может, свечи собьют их с толку?! Не важно! Сейчас бы спастись от всадников. Выпрыгнуть через окно? Уже поздно. Спрятаться? Найдут… Весь дом перевернут. Не таких похорон заслуживала Лидия. Уж лучше предать тело огню. Что это? Тени мелькнули за окнами…» Вдруг из хаоса мыслей родились два слова: «Огниво. Чердак». Миела сорвалась с места, нащупав у печки огниво, она быстро влезла наверх по скрипучей стремянке. Мгновение – и с громким лязгом взорвались оконные рамы и затрещали стены. Дверь слетела с петель, несколько существ одновременно оказались внутри, разрушая всё, что видят.
Грохот мебели и лязг печного кафеля не стихал. Тихо, как мышка, Миела поползла по старым пыльным доскам чердака, высекая искры из своего огнива. Она уже решила, что сожжет этот дом, и, может быть, похоронит в нем дуллаханов. Маленькие огоньки стали быстро разрастаться, наполняя воздух едким запахом древесного дыма и палёной пыли. Хотя окон не было, с противоположной стороны дороги донеслись крики и завывания нежити. Похоже, часть дуллаханов купились на обманку со свечами, а затем бросились к выходу из дома маслобоев, чтобы помочь окружить дом Лидии. В резком движении, в полной темноте они наверняка задели и, может, даже разлили бочку масла у горящего порога и сразу вспыхнули, как пропитанные смолой факелы.
Чердак, где находилась девушка, уже во всю полыхал, а мертвецы, внизу судя по звукам нашли тело Лидии прикрытое одеялом и приняв его за девушку – изрубили. А увидев что ошиблись ещё яростнее стали громить всё что видят. Миела понимая что вот-вот задохнется в едком дыме подползла к стенке между двумя гранями крыш и попыталась надавить на них. Рассохшиеся ветхие доски скрипнули и несколько из них слетели со своих гвоздей создавая узкую дыру. Мужчина не пролез бы в такую щелочку, но Миеле легко удалось просунуть, ноги, потом бедра и узкие плечи, мгновение и она уже неуклюже, но уверенно висела на руках готовая спрыгнуть на землю.
И тут огонь чердака подточивший балки и перекрытия ворвался в дом Лидии, крыша с грохотом стала осыпаться, заваливая дуллаханов огненными бревнами. Пожар охватил всю хижину, а Миела, подгоняемая ужасом спрыгнула на землю и поспешила к привязанной лошади. С дрожью в руках, глубоко и прерывисто дыша, она перекинула через плечо спрятанную сумку, схватила факел и развязала поводья, кое как влезла на седло.
И тут из окна вывалилось охваченное огнем существо в ободранной одежде и с рассеченной головой, в пустых глазницах сверкали красные огоньки. Оно, умирающее, но не чувствующее боли посмотрело на Миелу. Прогнившим языком враг прошипел страшные несвязные звуки «Адалиананахалиа!» и с рыком бросился на сидевшую верхом девушку. Но охваченные пламенем ноги хрустнули и развалились, живой мертвец упал под копыта лошади. Перепуганное животное сорвалось с места и понесло Миелу прочь из Февиля. Послышался хруст гнилых костей.
Прыгая через частоколы заборов и топча намокающие травы, конь уносил её прочь, прямо в густую клубящуюся темноту за пределами деревни. А оглянувшись, Миела увидела, что два дома Лидии и Рабима полыхают двумя слепящими факелами. Ей показалось, что в свете двух ярких костров она заметила три черные фигуры: два дуллахана и один призрачный пёс. Но куда они смотрели? Заметили ли бегство? Смогу ли выследить её по запаху? Наверняка! Если пёс жив, то ей не уйти далеко.
Всё ещё напуганный конь, вбежал под своды дремучего ночного леса и поскакал по дороге, ведущей к одному из городов. Миела не разобрала какому именно. Вскоре животное немного успокоилось и галоп сменился быстрой рысью, а затем и совсем остановился. Миела тоже оправилась от первого шока и сразу же горько заплакала. Чувство, что её преследует, не покидало девушку, но и двигаться во мраке она не могла. Использовав огниво, чтобы зажечь факел, она не увидела ничего, кроме дороги под ногами. Нужно было двигаться вперед, храня отчаянную надежду, что зло, обитающее в ней, не призовет новых приспешников.
Проблески тьмы
Догорающий факел она использовала, чтобы поджечь следующий. Старую обожженную палку она выбрасывала в темноту чащи, не опасаясь, что устроит пожар. Ночной воздух был прохладным и влажным, а весенние деревья и кусты набрали от земли много влаги. Сухостой перегнил, покрылся молодой порослью, и огонь лесу не грозил.
Её лошадь по началу нервничала от горящего рядом с ней факела, но дорогу видела лучше и ступала уверенней. Только Миела не знала, что такого света ей хватил в лучшем случае на пол стражи, а руки, держащие перед собой огонь быстро затекут. Поэтому использовав два из трех факелов она решила отказаться от этой идеи и дать глазам привыкнуть к темноте. Огниво она всё же держала наготове, если нежить нападет на её след или из чащи выйдут дикие звери, огонь будет ей защитой. А может и уловкой.
Вскоре глаза девушки стали различать пятна неба, мелькавшие между раскидистых веток и хвои. Конь двигался вперед, но не от того, что Миела была умелой наездницей, а потому что помнил живых мертвецов, вошедших в деревню.
Страх перед чернотой леса, конечно, был, но и она уже была не маленькой девочкой, чтобы вздрагивать от каждого скрипа деревьев и шорохов птиц. Дикие звери были не такими голодными как в начале весны и редко кидались на людей, даже по ночам. А значит бояться особо нечего. Главное сейчас было не думать о мертвых которые могли идти по её следу. Стараясь отвлечься, девушка сталась представлять как уже с первыми лучами солнца, она въехала бы в город, купила бы себе новой одежды, заплатила бы за место в гостинице и позавтракала городской стряпни.
Прошло ещё время, и вот впереди, среди высоких еловых веток, уже виднелась утренняя голубизна. Но она ещё была слишком далекой и не различимой, а здесь, под покровом леса, царил всё такой же непроглядный мрак.
Вдруг сзади послышался быстрый топот копыт и хруст гнилых костей: два всадника галопом скакали по дороге. Девушка стала размахивать поводьями, торопя своего, но сельской лошади было не убежать от быстрых ездовых коней, не знающих усталости и движимых магией. Миела тоже не была умелой наездницей, в деревне ей всегда помогала Элика, и без её подсказок команды получались неуверенными и непонятными. Спасло то, что почувствовав опасность позади, конь сам припустил и поскакал быстрее.
Погоня продолжалась. Когда дорога выпрямлялась, можно было видеть, как из-за поворотов выскакивали темные фигуры, но чаще лесная дорожка петляла по холмам и среди вековых деревьев. Понимая, что ей не уйти от всадников, девушка решила скрыться в густой темноте леса. Она зажгла факел, и кое-как прикрепила его на седле, дождалась ближайшего поворота и спрыгнула с лошади на пологий склон холма. Конь поскакал дальше и, прежде чем скрыться за новым поворотом, на дороге появились три тени – пес с облезлым черепом несся перед двумя всадниками. Снова завидев свет факела, они только больше припустили, не оглядываясь по сторонам. А Миела уже спряталась в густом кустарнике, растущем в темной низине.
«Что будет, когда догонят коня? – спрашивала себя девушка. – Вернутся назад? Начнут искать? Скоро собака возьмет след? Думай, думай… Я же с детства ходила играть в этот лес. Я должна узнать его… В какой город я ехала? Если судить по поворотам и деревьям, это похоже на путь в Ресен. И если я проделала большую часть пути, то тут совсем рядом расположена небольшая речушка. Если бы успеть туда и пройти вниз или вверх по воде, то можно сбить пса со следа. Главное – дождаться утра. С восходом солнца нежить теряют силу».
Вскоре она уже сидела под небольшим деревянным мостом, выжимая намокшее до колен платье и тяжело дыша. Чтобы не попасться своим врагам, она пробежала тысячи шагов. В церкви не бегают, и ей никогда не приходилось спасаться от погони. Сердце колотилось, голова кружилась, отдышаться всё не получалось. Миела не могла сдвинуться с места и мечтала только о восходе. А в лесу то и дело эхом разносился призрачный лай, ржание и наводящие дрожь завывания. Но умертвий всегда было трое. Выходило, что в деревне ей и вправду удалось сжечь часть нежити.
Но не только близость врагов пугала её. Во время бегства к реке случилось ещё одно страшное событие: уставшая и обессилевшая, девушка оперлась на толстый ствол явора. От прикосновения её хрупких пальцев кора обратилась трухой, опали на лету гниющие листья, и дерево за мгновение высохло. С верхних веток замертво упало несколько птиц. А затем мертвый ствол обратился пеплом.
Служительнице церкви не верилось, что она сама могла обладать темной магией. Сейчас, прячась под мостом, она в недоумении рассматривала свои бледные ладони. «Темный говорил, что я рождена его дочерью, наделена его силой и живу ради его предназначения. Так может у меня есть оружие посильнее горящего факела?! Что будет, если я прикоснусь к человеку или зверю? А если коснуться дуллаханов? Как же мне это контролировать? Или, может, лучше подавлять? Нет! Как можно использовать ночь против ночи?! О чем я только думаю! Нельзя использовать магию тьмы!»
Миеле вспомнились и другие обрывки замогильных слов: «В тебе самой теплилась сила», а ещё «ты и есть та, кому всем следовало бы поклониться». Она не была уверена, что сама вспомнила эти речи, последние дни её разум больше был похож на тетрадь, в которой два автора пишут две разные истории. Манящая идея выйти и разом уничтожить всех дуллаханов парой заклятий всё настойчивее звучала в голове. Невероятным усилием воли она смогла объяснить себе, что это неправильно.
Девушка несколько раз очень близко слышала топот копыт. Было ясно, что всадники мечутся в её поисках. Стараются успеть до рассвета. Почему-то Миела точно знала, что древнему существу внутри неё достаточно только помыслить об их месте – и нежить найдёт её. Весь её план держался на наивной надежде, что слуги не попросят своего владыку о подсказке.
«Он же указал им деревню, где я жила. Почему бы не указать ещё раз на мост?! Это же так просто, нежить ищет её в чаще пока она по неглубокой воде вернулась к дороге на Ресен. Глупо было вообще прятаться от них. Темная магия – грех против Ирнара, но у меня же не остается выбора… Ведь не остаётся?! Не могу же я отвлекать его разговорами и тянуть время?! А может, мне удастся подчинить врага? Показать ему, что я сильнее. Ведь если он действует через приспешников, значит, не имеет власти в мире живых. Нет, глупости! Дожить до рассвета – вот большее, на что я надеюсь.»
Вскоре мыслей у неё не осталось, рассуждение уступило место эмоциям, а настороженность страху. Миела всё больше жалела себя, считая слабой и беззащитной перед дуллаханами. Но другая часть её горделиво считала себя сильнее врага и даже говорила, что она сможет обратиться к черной магии, но не поддаться ей. Холод бежал по спине, а сердце бешено колотилось. Девушка ещё раз взглянув на синеющее небо и прислушавшись к утренним лесным звукам. Решение было принято. Она успокоилась, и, собравшись с мыслями, сурово и уверенно обратилась к существу внутри своей души.
– Кажется, я увидела, что ждет покорившихся тебе людей, – прошептала она. – Ты уготовил мне особый замысел или судьбу этих теней?
Эхом, пришедшим отовсюду, прозвучал насмешливый ответ:
– Лукавство, ложь, гордыня, первые убийства невинных птиц, и вот уже ты молишься мне, а не Ирнару! Ха-ха, как же быстро ты учишься у меня… Хочешь попросить о помощи послушница?! Проси, и я дам. – Стоило ей открыться вражьему голосу, и она уже не могла укрыться от него, не могла отвлечься или неверно понять. Каждое слово, подобно божественному пророчеству, крепко впечатывалось в её сознание, запомнившись навсегда.
– Мне нужны только ответы. Тени меня не пугают, – она не была уверена, что существо не чувствует её лжи, но старалась не идти на поводу тьмы.
– А мне нужно твоё повиновение! – пригрозил он так громко, что в глазах Миелы потемнело. – Третий день и третью ночь ты не слушаешь моих повелений! Только трудности подтолкнули мою непокорную дочь к разговору. Ну так слушай: твоя судьба сильно отличается от прочей нежити. Тенями и живыми трупами становятся лишь те, кто отказался от моей помощи и силы. Ты должна последовать, куда я прикажу тебе. Согласись же прославить меня, или мои слуги найдут тебя ещё до рассвета. Будут отгрызать от тебя куски, пока ты не склонишься или не потеряешь волю, – испуганная девушка почувствовала, как враг копается в её мыслях и желаниях, страхах и эмоциях. – Ха-ха…Ты же не думаешь всерьез убить их моей силой?!
Этот разговор был грехом, ещё одним из многих которые она уже допустила в эту ночь. От вранья пожилой старушке до мыслей о тьме. Темный голос был прав. Было стыдно и страшно. «Только бы дожить до рассвета!» – вот и всё, о чем она могла мечтать. Она пыталась продолжать разговор, надеясь, что «темный» не вызовет своих слуг к ней. Растеряв всю уверенность, девушка, запинаясь отвечала.
– Бог света не зовёт своих детей в неизвестность. Я не боялась следовать за Ним, ведь знала, чем всё кончится. Мне был обещан вечный город и жизнь во свете, радость у золотого престола. Ты же пугаешь меня. Пугаешь своей таинственностью. я не знаю, можно ли тебе доверять. Разве можно? Твоя нежить чуть меня не убила!
– Мы оба видели, как Ирнар «исполняет обещания». Ты лжёшь самой себе, Миела. Кто ты такая, чтобы понять волю своего Бога? Разве ты можешь описать или выразить свойства, намерения и облики Ирнара? Тем более не сможешь и мои. Я твой повелитель! Твой бог! Разве ты верила бы в того, кого полностью поняла и осознала? Но я говорю тебе: доверься мне, иди за мной, и я научу тебя метать черные молнии и вознесу выше Ангелов! Открою все свои замыслы и видения. Возведу в число великих. Приведу в место, где нет смерти и боли. Я дам тебе то, что не смог дать Ирнар.
Было страшно осознавать, что существо в точности повторяет её мысли, рожденные несколько лет назад. Будто оно и вправду всегда было с ней. Будто был чем-то большим. В голове зазвенели, сказанные им ранее слова: «Я бог мёртвых и повелитель смерти, и кому хочу возвращаю жизнь!», «Подобие божества сокрыто в тебе самой». В ещё недавно светлой душе появились первые проблески тьмы. Так же, как Миела мечтала о рассвете, враг желал её поклона и покорности.
В последней попытке не проиграть она почти закричала:
– Я не собираюсь быть безвольной куклой! Скажи, слуга тьмы, куда ты меня зовёшь и что хочешь сделать со мной? – слова отозвались болью в её голове, Миела почувствовала, что «слуга тьмы» стало сильным оскорблением для этой сущности. Из носа и глаз потекла кровь.
– Спросила, бунтарка, чтобы повернуться и идти в другую сторону. Чем ты заслужила моё расположение?! Разве ты уже задала мне не больше вопросов, чем своему выдуманному Ирнару?! Как слепо ты служила Тому, о Ком ничего не знала, кроме одной книги. Твоя старая вера давно умерла вместе с тобой – теперь твой Бог я! Повелеваю: хватит прятаться под мостом.
Бревна, травы и земля тотчас покрылись инеем. Узкая полоска речки разом промерзла до дна. Неестественный холод, точно из самой суровой зимы, вошел в её тело, пронизывая мышцы до костей. Стуча зубами и стараясь не кричать от боли, она выползла из укрытия, пытаясь обнять теплую землю и корни деревьев. А затем так же быстро, точно по волшебству, пришло тепло. От осознания произошедшего, Миелу объял настоящий ужас. Она поняла, что существо в ней имеет власть убить её и без темных слуг, колоссальная и неистовая сила в ней могла просто сжечь несчастную. Надежды не осталось. Её дыхание срывалось, тело покрылось липким потом, сердце учащённо забилось. Она поняла, что ей не выстоять против зла. Лошадь, дорожная сумка, планы о побеге, всё теперь казалось ей жалкими, бессмысленными попытками выжить. Как размахивая веером нельзя остановить бурю, так и ей нет смысла бороться. Сил не осталось. Она вышла на дорогу повинуясь не воле или разуму, но фанатичному желанию умереть за веру, как три дня назад в храме. Желая, чтобы черные всадники услышали её, а злодей внутри испепелил ослабшее тело и душу, она вскрикнула:
– Всё сравниваешь себя с Ирнаром?! Претендуешь на Его титулы. Тебе никогда не сравниться с Ним в терпении, твоя вспыльчивость свидетельствует против твоей божественности. Ты просто жалкий, прислужник тьмы, ненавижу тебя! – в то же мгновение ноги подкосились и она упала на спину, корчась от боли. Голос в её голове звучал громче тысячи громов, заставляя её страдать. Во гневе существо кричало на неё с по-настоящему божественной мощью. Не вынося такого громкого голоса, она и сама истошно закричала.
– Тогда, где твой Бог сейчас?! Путь же явится и спасет тебя! Кто из нас обладает властью убить тебя и воскресить?! Кто может лишить тебя глаз и вернуть зрение?! Кто, обитая внутри тебя, говорит к твоему сердцу?! Не я ли?! Ирнар лишь слово, записанное на пыльных страницах лживой книги! Но я не плод твоих фантазий. И мне нет дела до божественных качеств, выдуманных людьми! Слепая вера не станет твоим щитом! Она не станет твоей живительной водой или освещающим сиянием! Ты и сама видишь, как глупы твои попытки спорить со мной, как зажатая в угол крыса ты пытаешься найти выход! Глупая, наивная девчонка! Когда ты наконец смиришься со своей судьбой?! – С каждым словом голос становился всё громче, пока не разнесся над лесом подобно грому, а затем, тон стал безразлично ровным – Я бы убил тебя прямо сейчас, обратив в безвольную нежить. Но ты же сама хочешь быстрой смерти за веру. Дуллаханы сделают это больнее и медленней. Даю тебе двадцать ударов сердца, прежде чем всё кончится. Склонись.
Голос замолчал, оставляя за собой звенящую в ушах тишину, когда Миела открыла глаза, то поняла, что лежит посреди дороги, окруженная двумя черными всадниками, а в стороне лаял уродливый черный пёс. Небо совсем посветлело и налилось предрассветной синью, но здесь, в тени густых ветвей и высокой хвои был полумрак. Сердце предательски билось, отсчитывая последние мгновения её жизни. Девушка поднялась на ноги.
«И с чего я вообще взяла, что в Истинном Свете написана истина?» Тело содрогнулось, и она открыла в себе бесконечное желание склониться перед тем, кто так безраздельно царствует в её душе, мыслях и жизни. Темный рассвет её сердца уже наступал. Разум оправдывался: «Только бы не быть съеденной заживо! Только бы не стать нежитью, подобной им! Потом. Потом разберусь во что верить. Мне бы только жизнь спасти». Отчаянно и беспомощно она склонила голову к земле, как маленькая виноватая девочка.
Но затем, на двадцатом ударе перепуганного сердца, сквозь листву деревьев прорезался первый яркий луч настоящего утреннего солнца. Затем подул восточный ветер, и на мгновение наклонившиеся от порыва ветви впустили на дорогу целый поток живительного света. Обозлённые всадники отшатнулись и в испуге попятились назад, из их мёртвых тел посыпался серый пепел. Костлявая лошадь одного из дуллаханов встала на дыбы, сбрасывая хозяина. Другой вроде выстоял, но свет полоснул по костлявым ногам и копытам его коня. Хрустнули лишенные магии кости, мертвое животное рухнуло как подкошенное и ударившись о землю, облезлый скелет рассыпался. Всадник так же рухнул на землю. Пес сердито лаял, но пятился назад. Мгновение, и дуллаханы скрылись в густых мрачных зарослях хвои, подальше от восходящего солнца.
Девушка бросилась по дороге на встречу свету и вскоре выскочила на лесную проталину, где уже во всю царствовал восход и утро. Облака окрасились в победные, розовый и молочный цвета. А три слабые и жалкие тени, так и притаились в чаще позади. Двигаться дальше они не могли ещё и потому что лес здесь перестал быть густым и заросшим, городские свинопасы водили своих животных в леса для выпаса, и те уничтожали все кустарники и траву на тысячу шагов от города, обгладывали даже молодые деревья. А потому остаток пути можно было идти не боясь.
Миела распростерла руки и первый раз за три дня и три ночи с настоящей благодарностью прославила Бога света Ирнара, давшего ей спасение в это раннее утро. Никогда ещё она не была так рада живительным лучам, посылаемым Творцом. Она не победила: её спасли, когда надежды не оставалось.
Когда страх и питаемые им темные желания совсем отступили, она немного поразмыслила и сама того не планируя совершила важнейшее открытие. Миела вспомнилось четверостишие из Истинного Света:
Бог не человек, чтоб Ему сокрушаться,
Не плоть, чтоб во гневе великом судить,
Порывы души рядом с Ним усмирятся,
Покой свой силён Он другим подарить.
Она поняла, что Божеству, настоящему Божеству, будут чужды страсти и эмоции. Но её собеседник при всей своей мощи испытывает эмоции: гнев, обиду, гордыню, разочарование. «Это не бог и не божество. Нет нужды склоняться перед ним». Теперь она знает. И пусть его сила непомерна, пусть он повелевает мертвецами, пусть даже темная сила хлещет через неё убивая деревья и замораживая воду – это сила смертного, а не бога смерти. Пусть он твердил что Ирнара нет, а старые книги лгут, но в минуту отчаяния рассвет победил, а тьма сбежала.