Сергей Николаевич Прокопьев
Вперёд на мамонтов
По улусу быстро разнеслась весть – из Якутска прибыли Колины друзья-товарищи. К нам потянулись местные жители. Узнали, что у нас нет ружья. Со всех сторон начались предложения, как так – в тайгу без ружья?! И медведь бродит, а зайчика на обед подстрелить или утку. Зачем консервы, когда мясо летает, бегает, по головам ходит. Якут Боря побежал домой и подогнал ружьё с патронами. Дескать, берите-берите и никакой платы не требуется. Хотя по глазам читалось – бутылка не плата, а обязательный дружеский жест за аренду столь нужного в экспедиции атрибута.
В то время колхоз в улусе ещё не упразднили в соответствии с лозунгом лукавых реформаторов «фермер нас накормит», шла сенокосная страда, в связи с этим на продажу спиртного был наложен категорический запрет. Магазин крепче уксуса ничем не торговал, местные мужчины могли махнуть рукой на мудрое изречение «день год кормит» и загулять. Для русского человека запой дело серьёзное, для представителей северных народов с их слабым на сопротивляемость к алкоголю организмом, тем паче. Боря с большим энтузиазмом принял от нас бутылку спирта за аренду ружья.
– Ой, хорошо бьёт! – нахваливал Боря ружьё (как потом выяснилось, лукавил), любовно пряча под полу пиджака литровую бутылку спирта.
Зная волшебные свойства данного напитка при решении житейских вопросов, мы прихватили с собой четырнадцать литровых бутылок сумасшедше популярного в девяностые годы спирта «Рояль». Это был бренд пьяной ельцинской эпохи. Знатоки поговаривали, «Рояль», будучи родом из цивилизованной Голландии, на самом деле технарь – технический спирт, не имеющий никакого отношения к натуральным продуктам. Это не смущало наш неприхотливый российский люд, пили «Рояль» с большой охотой и в больших количествах. Шутники окрестили процесс его употребления – «ударить по клавишам». Или – «пройтись по клавишам». Якутия не являлась исключением во всероссийской симфонии голландских композиторов.
Колин кореш Вася Зыков, о котором Коля говорил в Якутске, с удовольствием взялся доставить нас на лодке до кладбища мамонтов за то же «рояльное» вознаграждение. Договорились – одна бутылка туда и такая же плата за доставку в улус. Надо понимать, бензин лодочник не покупал, пользовался колхозным.
За день мы разделались с дровами, подправили забор – сменили пару подгнивших столбиков, а утром (по нашим меркам снова не ранним) после сытного Машиного завтрака загрузились в Васину дюралюминиевую лодку «Казанку».
– Вперёд на мамонтов! – провозгласил Денис.
Взревели моторы, лодка пошла указанным курсом.
Кладбище мамонтов
Взревели моторы, два стояло на Васиной «Казанке», лодка рванула вверх по течению. Яна в переводе с эвенкийского – очень большая река. Эвенки если и приукрасили, то немного – «очень», пожалуй, лишняя прибавка, но река настоящая. С Леной, Иртышём, само собой, не сравнить, но и не Омка. Места по берегам красивейшие – тайга, горы, сопки. В ином углу горы далеко у горизонта, в другом – к самой воде подступают. Не один раз похвалили мы с Денисом себя, какие молодцы, решились на такое путешествие. Душа сладко волновалась от запахов воды, тайги, простора… Хорошо…
Душа пела-пела от окружающих красот, да и притомилась, шутка ли – целый день в лодке… Это не яхта океанская, где можно в шезлонге на солнышке позагорать, надоест – в каюте подушку придавать. Здесь сиди и сиди, час, другой, десятый. Задница немеет, поясница отстёгивается, ноги затекают. Весь день шли, даже ночь прихватили. Среди ночи Вася, вконец вымотавшись, часа на два причалил к берегу поспать-подремать. Перед этим чуть было в воду, сморённый сном, не сверзился.
– Рыбка на корм не хочу! – прокомментировал решение на остановку. – Плавать моя плохо-плохо, топор без ручки. Надо спать маленько!
– К рыбкам, Вася, тебе нельзя, – сказал Денис, – не то жена твоя к стенке на расстрел нас поставит – мужа драгоценного не сберегли.
– Срелять она не-е-е-е – она ружья шибко боится.
– Это меня радует!
– Но дрова хорошо колет! – добавил Вася.
– Хочешь сказать, бóшки нам отрубит?
– Ага, – хохотнул Вася. – Башка-лэчигир!
– По мне лучше из ружья! – не захотел «лэчигир» Денис. – Надо тебя верёвкой к лодке привязывать, дабы избежать ампутации головы якутской гильотиной.
Подремали на бережке, на спальниках и дальше отправились. Мы торопились кости искать-собирать, Вася – к жене, чтобы «лэчигир-башка» не сделала за долгое отсутствие. Наконец Вася направил лодку к берегу и заглушил мотор. Лодка, теряя скорость, по инерции прошла метров десять, ткнулась носом в гальку. Мы выпрыгнули на сушу, ноги, уставшие от долгого сидения, обрадовались твёрдой почве. В пляс не пустились, но были близки к этому.
Денис крикнул во всё горло, воздев руки к небу:
– Уррра!
Вот он желанный берег, куда рвались, с того самого дня, когда Коля-якут рассказал о кладбище мамонтов. Было дело – всё шло наперекосяк, мечта накрывалась медным тазиком. Дениса накрыл жестокий бронхит, мой начальник вознамерился было наложить вето на отпуск, дескать, в октябре сходишь. Но все преграды вместе с препонами победно преодолены, мы в заветном месте: расчехляй орудия труда и вперёд на мамонтов.
Недолго мы уракали, пригляделись, осмотрелись, оказалось: место самое что ни на есть то, да не совсем. Даже совсем не то, каким хотели видеть. По географическим координатам – кладбищенское, на деле ископаемые останки мамонтовой фауны характеризовались пословицей – близок локоть, да не укусишь. Излучина Яны никуда не делась, а отмель с костями находилась в подводном состоянии. Прилетели-приехали-приплыли за тысячу вёрст и вода-вода, кругом вода.
– Мы ведь не дайвингом собрались заниматься! – почесал затылок Денис, когда Вася-лодочник показал местоположение кладбища. Метр воды над ним был как минимум.
Вася принялся успокаивать: большая вода обычное дело для данного времени года, да вовсе не следует предаваться печали, впадать в панику, кусать локти – Яна через три-четыре дня войдёт в привычные берега, вода уже спадает, вожделенная отмель с костями вот-вот окажется на поверхности.
Вася помог выгрузиться, вскоре звук лодочного мотора растворился в безмолвии. Мы оказались на краю света.
Противоположный берег был пологим, наш – крутой, обрывистый. Высокие тонкоствольные сосны подступали к его краю. Оголившиеся корни беспомощно пытались зацепиться за воздух. Корни на то и корни, за землю держаться. Дерево с такой инвалидностью хороший ветер запросто может завалить, ходи рядом да оглядывайся, чтобы по голове не прилетело. Стволы нескольких крайних сосен опасно наклонились, последними усилиями держась за твердь. Скорее всего, в скором будущем им предстоит присоединяться к тем собратьям, которые лежали уткнувшись в галечник верхушками.
Между урезом воды и крутым берегом проходила неширокая полоса галечника, на неё выгрузили вещи. Прощально помахали вослед Васиной лодке рукой и принялись перетаскивать сумки, рюкзаки к заброшенному улусу. Он носил когда-то название Охсордох и стоял на высоком берегу. Домов в улусе не осталось, зато неподвластно быстротечному времени стояли два прекрасно сохранившихся загона для скота со стенами, крышей… Скотом мы себя не считали, но ничтоже сумняшеся расположились в загоне. Палатку прямо внутри его поставили. Удобно – ни ветер, ни дождь нипочём. Всё получалось, как Коля-якут нам говорил:
– Палатка на фиг не нужна! Спальник бросил в загоне и спи в свой удовольствие.
Палатка, положим, пригодилась. Ночи холодные, примусом обогревались.
Из улуса открывался вид на реку, таёжные просторы. Не захочешь да запоёшь: «А вокруг голубая, голубая тайга». Росли в ней преимущественно сосна и лиственница. Встречались посланники тундры – карликовые деревца.
– Денис, – говорю, – сейчас бы дельтаплан и парить над всем этим!
– Для начала лучше бы акваланги с гидрокостюмами, – не разделил мои полётные восторги Денис. Его беспокоила мысль о добыче мамонтовой кости.
Поблизости от загона развели костёр, вскипятили чай. Я в лодке так насиделся, что пил стоя. Заодно решил осмотреть в бинокль окрестности. За улусом была большая, заросшая травой пустошь. На одном её краю, в редком леске, как и говорил Коля-якут, было заброшенное кладбище. Дальше пустошь подходила к хорошему лесу, я скользнул взглядом по опушке. Что-то насторожило. Снова направил бинокль в ту сторону, всмотрелся. Вот оно что – медведь. Упитанный экземпляр стоял не как в цирке, здесь ему выслуживаться на задних лапах не приходилось, твёрдо попирал землю четырьмя лохматыми конечностями. Мощный загривок, круглые ушки, морда не сказать, что грозная, даже симпатичная. Нюх у потапыча не страдал недомоганием – сразу учуял чужаков и вышел поглядеть на пожаловавших в его владения. Заодно себя, хозяина, показать, дабы гости не расслаблялись. У меня сложилось впечатление, мишке не понравился мой пристальный, усиленный линзами бинокля взгляд в сторону его персоны, недовольно развернулся и скрылся в чаще.
– Денис, – говорю, – велено не расслабляться, по соседству с нами хозяин тайги обитает.
– Волков бояться, – глубокомысленно сказал Денис, – костей мамонта не соберёшь.
