Сергей Skolorussov
Прометей. Ледяное безмолвие
Глава сорок шестая
17 апреля
Восточно-Европейский ледник
«Америка сдавася!»
Кевин Уоррен попал в армию не так, как большинство его сослуживцев. Он не заявился на приёмный пункт с намерением доказать равенство полов, утвердить секс-меньшинство в качестве большинства, удовлетворить свои садистские наклонности, либо воплотить любимую компьютерную игру в реальность. В армии он оказался не по своей воле, не по своему осмысленному выбору и не из-за денег. Не для того, чтобы испытать драйв. И не потому, что обожал строго размеренную казарменную жизнь. Его путь в армию пролегал далеко от натоптанной другими рекрутами дорожки. Если честно, у Уоррена просто не было выбора. Военным он стал уже в тот момент, когда чемпион среди живчиков первым добрался туда, куда надо, и победно вскинул руки (если, конечно, они у него были) – yes! Я её оплодотворил! Кевину было предначертано стать военным уже в момент зачатия. Ведь он родился в армии. Все вокруг него служили: отец, дяди, дедушки и даже тётя. С картин, заполнивших стены его дома, на Уоррена взирали суровые предки, одетые в военную форму. Любые разговоры, которые он слышал с пелёнок, были только о службе. Всё, чем он занимался в детстве – игры, учёба, спорт – имело прицел на армию. Куда уж тут деваться? Деваться некуда. Кевин был уверен, что военная служба – это его мечта, его предначертание, его бытие.
Уоррену едва исполнилось двадцать пять, но он уже был опытным бойцом, неоднократно участвовавшим в рейдах во многие горячие точки. Теперь его назначили командиром элитной группы, и Кевин старался проявить себя на новом поприще как можно лучше. Эта акция была второй в роли командира. Первая прошла всего лишь два дня назад – рейд в Москву. Когда группа готовилась к первой акции, с ней провели сжатую психологическую подготовку. Сначала с рейнджерами поработал психолог, затем им показали старый фильм про победу американской армии во Второй мировой войне и в заключение полковник объяснил, что собой представляет современная Россия. Тезисы были примерно такими: «Россия – пустой звук, хотя по привычке звучит громко», «экономика развалена», «армии нет», «оружие допотопное», «народ доведён до отчаяния», «каждый готов помочь американским спецназовцам, в надежде, что те дадут колу или жевательную резинку». В первом рейде встретиться с «русским медведем» не получилось, поэтому не удалось проверить верность полковничьих посылов. Хотя «допотопное» оружие всё же смогло уничтожить два дорогих ударных дрона. В этот раз Уоррен надеялся, что и первое не произойдёт и второе не повторится. Единственное опасение вызывала точка высадки. Она была гораздо ближе к зоне проживания русских, чем замёрзшая, заброшенная Москва. Москва… Кевин тогда сделал фото, где он стоит во всём облачении командира элитного подразделения, а за его спиной маячит шпиль этого знаменитого московского небоскрёба, названного в честь алмаза. Да, хороший снимок. Снимок на память. На долгую память. Когда-нибудь я буду показывать его внукам.
Вылетели, как и в первый раз, в три часа ночи по среднеевропейскому времени. Два геликоптера с десантом и два дрона охранения. До точки назначения добрались в девять. Спутник точно назвал координаты расщелины. Нужное место долго искать не пришлось. Спущенный в ущелье дрон-разведчик зафиксировал зимнюю одежду, осколки пластмассового ящика и какие-то вещи, припорошенные снегом и инеем. Значит, всё правильно. Мы не ошиблись. Вскоре ребята ловко и слажено установили полиспасты и сбросили концы альпинистских верёвок в пропасть. Три рейнджера, свистя капроновыми шнурами, стали быстро спускаться вниз.
В этот момент и произошло то, что невозможно было предвидеть. Уоррен отослал дроны барражировать чуть южнее, чтобы заранее противостоять возможному появлению русских. Но пилот командирского геликоптера доложил о появлении на радарах многочисленных объектов, приближающихся с востока. Буквально следом он дополнил сообщение: это не русские – это китайцы. Пять боевых вертолётов «Тяньлун-5» и шесть ударных беспилотников «Винглун-7». Они представляли большую опасность. Надо было действовать немедленно – либо уходить, либо обороняться. Первое Кевин отверг – это провал задания, да к тому же трое парней уже не успеют выбраться из ущелья. Значит второе – будем обороняться. По его приказу вертолёты взмыли вверх и разлетелись в разные стороны. Рейнджеры заняли круговую оборону с центром в месте спуска. Операторы беспилотников получили задание завести дроны китайцам в хвост и сразу атаковать. Дальнейшие события развивались со скоростью бешеного калейдоскопа. Не успели ребята на дне разлома погрузить в корзину полиспаста всё, что обнаружили, как первые пулемётные очереди подняли в воздух завесы снежной пыли. Тут же над головами рейнджеров промчались вертолёты противника. Слава богу, что они стреляли, а не бомбили. Но Уоррен сразу предположил, что китайцы появились здесь неспроста. У них идентичное задание. И это значит, что они не будут использовать тяжёлое вооружение. А иначе ледяной разлом обрушится и погребёт под собой всё содержимое. Не для стрельбы же по американцам они в такую даль прискакали?
– Кевин, китаёзы высаживают десант! – прокричал заместитель Уоррена.
Пилоты тут же получили команду атаковать. Благодаря слаженным действиям геликоптеров и дронов сразу было сбито три беспилотника и подбит вертолёт, высаживающий десант. Американцы потеряли только один геликоптер, но вместе с ним потеряли и элемент неожиданности. Китайцы в огромном количестве рассыпались по поверхности ледника и начали беспрерывную пальбу. Не то, что отстреливаться, голову нельзя было поднять.
Кевин запросил спустившихся в ущелье:
– «Альпинист», я «Полярная сова» – как дела?
– Загрузили всё, что здесь валялось. Можно поднимать.
– Поднимать не получится. Ситуация осложнилась. Сомневаюсь, что мы выдержим даже первую атаку. Доложи, можно ли уйти по дну ущелья?
– Окей!
Китайцы настырно лезли со всех сторон, но по-прежнему пускали в ход только стрелковое оружие. Рейнджерам на этот счёт было легче, можно было применять гранатомёты и гранаты.
– «Полярная сова»! Разлом длинный, хотя местами узковат, но уйти можно, – пробился сквозь шум боя голос в наушниках.
– Понял, сейчас спустимся.
Ага, «спустимся» – легко сказать. Сначала надо атаку отбить. Бой завязался нешуточный. Было ощущение, что китайцы всюду, они настойчиво наседали со всех сторон, невзирая на смерть. Рейнджеры тоже понесли потери: два «безвозвратных», один тяжелораненый. Ранение Зеты особо расстроило Кевина. Не потому, что он выделял женщину среди мужчин, а потому, что её необходимо было теперь нести. А это означало, что быстро уйти по дну ущелья не получится. Китайцы, потеряв с десяток бойцов, немного успокоились и сменили тактику, выпустив в авангард снайперов. Стало совсем прискорбно. Не то, что голову поднять, пошевелиться невозможно.
В небе тоже стало жарко. Вертолёты и дроны гонялись друг за другом во всех плоскостях, взмывая вверх и на предельной скорости ныряя вниз. Несколько источников дыма на поверхности ледника говорили о больших потерях. Вот только чьих? Каждый из наблюдателей надеялся, что это горят останки аппаратов противника. «Наши точно побеждают!» – обрадовался Кевин, обратив внимание на «Команчи», который мастерски пристроился в хвост и раздолбал «Небесного дракона» из автоматической пушки. Пропеллеры и подвески «китайца» мелкой щепой разлетелись во все стороны, а кабина рухнула чуть в стороне, накатывая огненным клубком на залёгших бойцов Народной армии. Они словно зайцы в пожар резво запрыгали в разные стороны. Уоррен не стал стрелять в них. Всех не перестреляешь. Вдобавок дальнейшее развитие небесного боя заставило его позабыть обо всём. В глазах намертво запечатлелась картинка: победитель последней схватки задрал нос вверх и пытается подняться на верхний эшелон; три ракеты, выпущенные с разных сторон, стремительно сближаются с ним. Одну отвела в сторону алюминиевая фольга, выскочившая из сопла противоракетной защиты вместе с электронными имитаторами целей. Другую сбила активная защита. А третья всё же догнала «Команчи». Раздался взрыв! И тут же из середины огненного шара прямо на Кевина вылетела полуразрушенная пылающая кабина. Мелькнула мысль: «Когда – если не сейчас!?»
– Спускаемся! – заорал Уоррен.
Но едва он пошевелился, как пуля пробила каску. «Бронебойными гады бьют, – зло констатировал Кевин, – повезло, что пуля чуть сменила траекторию при попадании в кевларовую прослойку шлема и лишь слегка поцарапала затылок». Он резко крутанулся и буквально нырнул в пропасть, успев ухватиться за верёвку. Следом за ним, этот же маневр проделали ещё двое. И в тот же миг раздался невероятный грохот – то место, где секунду назад отбивали атаку бойцы Уоррена, накрыли остатки сбитого вертолёта. Одна из верёвок оборвалась, и зацепившийся за неё рейнджер с яростным криком полетел вниз. Ледяные осколки взрыва картечью содрали до мяса все слабозащищённые участки тела. Но, слава богу, глыбы не обрушились. Верёвка запищала под перчатками, и через несколько секунд Уоррен оказался на дне. Рядом с ним приземлился ещё один рейнджер. Но для радости не было причин. Здесь тоже вовсю шёл бой. Китайцы оказались не из глупых. Они спустились на дно с двух сторон и перекрыли пути отхода. В живых оставалось всего четыре бойца. «Альпинисты» первой группы уже успели потерять одного из своих. Ситуация стала безвыходной.
После пяти минут упорной перестрелки Уоррен остался в одиночестве. Шум воздушного боя к этому времени затих. Кевин истекал кровью. Боезапас практически иссяк. Оставался только штурмовой пистолет и двадцать патронов к нему. Откуда-то сверху донёсся голос с жутким китайским акцентом:
– Америка, сдавася!
– Хрен тебе! – Кевин сделал пару выстрелов в направлении голоса.
«Главное не забыть оставить в обойме один патрон», – подумал он и снова выстрелил. Этот выстрел имел невероятные последствия. Он грохнул так, что ледяные стены разлома не выдержали и рухнули вниз, засыпав ущелье глыбами прозрачного девственного льда.
Уоррен так и не узнал, что это не его выстрел стал причиной обвала. Над братской могилой китайских «тигров» и американских рейнджеров пролетели чужие боевые дроны. Они, словно волки голодной зимой, выискивали оставшихся в живых…
Глава сорок седьмая
17 апреля
Сочи. Кабинет начальника ФСБ
Куколка западного хруща
В приёмной шефа было полно народу. Опытным глазом сыщика генерал сразу определил, что здесь собралась высшая номенклатура государственной власти. Точнее, разжиревшие на бюджете бюрократы, а никак уж не коллеги Калачова. Такая большая толпа не может быть молчаливой в принципе. А эти молчали, надув губы, важно демонстрируя всем дорогие костюмы и стильные седые причёски. Презрительные взгляды перекрещивались не только один в один, но и целыми пучками одновременно. При виде ортопедического панциря генерала, заковавшего его переломанную грудь, боевой повязки на лбу и сломанной руки все непроизвольно расступились. Калачов спокойно проследовал в кабинет.
Джужома стоял рядом с входной дверью и активно втолковывал своей симпатичной секретарше:
– Люси, разруливай сама. Это твоя работа, а не моя. Записывай их не более пяти человек в сутки. Ничего, не треснут от ожидания. Ну надо же! Они ещё требуют! Возомнили себя не весть знает кем. Подождут. Иди и объяви, что я приму сегодня только первые пять человек. Да, чёрт возьми, именно пять! Причём, в порядке живой очереди и, невзирая на регалии.
Геннадий Васильевич с трудом обогнул эту парочку, окончательно зашёл в кабинет, огляделся, ища подходящее место, и с облегчением плюхнулся в кресло шефа. Когда секретарша удалилась, оправдался:
– Я без записи, не обессудь.
Начальник только махнул рукой:
– Ты ещё здесь мне давай подначивай! Язык не подстрелили? Будешь шутить на эту тему, продырявят.
– Кто? Эти? – Калачов указал на дверь. – Эти умеют только важно надуваться, да карманы аккуратно двумя пальчиками оттопыривать.
– Ну, всё, всё. Меня и без того все достали.
Игорь Артёмович обошёл гостя, отворил сейф, спрятанный за портретом президента, и достал из него бутылку.
Калачов поинтересовался:
– Чего они к тебе нагрянули? Тебя в президенты двинули?
– В президенты, скажешь тоже… – шеф ФСБ наполнил коньяком рюмочки. – Хотя ты прав, они всей толпой рванули сначала к президенту, а тот схитрил и перевёл стрелки на меня. Вот теперь не знаю, куда их послать.
– Пошли подальше.
– Нельзя. Завтра проснёшься, а кто-нибудь из них уже твоё начальство. И что тогда?
– Тогда мучайся. А чего они хотят?
– Да, ничего, – Игорь Артёмович явно захотел уйти от ответа на этот вопрос, но тут же посмотрел на Калачова и произнёс: – Хотя, с тобой я тоже на эту тему хотел пошептаться.
– На какую?
– Сейчас узнаешь, – шеф чокнулся с подчинённым и ловко опрокинул содержимое рюмки в глотку. С удовольствием поводил пальцем под носом и вскрикнул от удовольствия: – О-о-о! Хороша, чертовка! – без паузы спросил: – Ты же у нас одинокий волк?
Генерал сухо кивнул. Джужома присел на краешек стола рядом с гостем и продолжил:
– Хорошо тебе. И мне хорошо. Хорошо от того, что хоть ты не будешь в приёмной штаны протирать, выколачивая из меня вторую путёвку.
– Какую путёвку?
Игорь Артёмович рассказал Калачову о ковчеге и о непрерывных скандалах, связанных с составлением списка избранных.
– Тебе путёвка полагается. Одна! Понял?
– А могу я на своё усмотрение её на кого-нибудь другого переписать?
– На кого? – опешил шеф. Он до этого времени не сталкивался с подобными просьбами.
– Я стар. А у меня работают хорошие ребята. Молодые ребята.
– Даже не думай. Вот ещё! С какой стати? Путёвки именные. Не хочешь – можешь отказаться. Чего ты расселся на моём месте? Ну-ка брысь!
– Неужели ты прогонишь раненного в бою товарища?
– Бьёшь по больному. Хитрый гад… Ладно, сиди уже. Пользуйся привилегиями: уступите место больным и страждущим.
Игорь Артёмович встал, размялся и почесал грудь:
– Устал я что-то. Лень даже тебе разнос устраивать. К тому же вид у тебя такой, что не до разносов. Не поймут.
– «Разнос»? По какому поводу?
– За то, что нюх потерял. Я имею в виду квалификацию. Сплошные проколы. Один за другим, один за другим, – он образно повертел руками с растопыренными пальцами. – Понял, о чём я воркую?
Генерал скупо кивнул – чего тут непонятного? Начальник продолжал распекать:
– Вот как так? Некоторые горячие головы даже предложили отправить тебя назад в твою станицу.
Калачов равнодушно пожал плечами: мол, пусть отправляют – не страшно. Да и привычно. Сегодня ты герой, а завтра – в опалу. Всё, как всегда.
– И что? Чем ты объяснишь свои провалы?
– Чего тебе объяснять? Ты сам всё прекрасно видишь: кто-то сливает инфу. Не ты?
Шеф даже подавился, но тут же расплылся в циничной улыбке:
– От тебя ничего не утаишь. Конечно, я. Вернее, мы: я и Стрекалов.
– Но, если серьёзно, Игорь Артёмович, мы уже задолбались так работать. Пора начинать внутренне расследование. Нельзя, чтобы кто-то безнаказанно пахал на противника. По этому поводу я и пришёл.
Джужома задумался:
– Вообще-то ты прав. Сегодня же отдам приказ, – он снова присел на край стола и уставился на гостя: – Слушай, Калачов, это же ты мне рассказывал про Паганини?
– Ничего я тебе не рассказывал.
– Во, память! Мне ты точно не рассказывал. Тогда скажи, кому?
– Гакову.
– Точно! И больше никому?
– Больше никому.
– Ну-ка, ну-ка, что там про Паганини было?
–Тогда, восемь лет назад, Костин мне сказал: «Пиндосы давно выращивают у нас крота. Хотят его сделать президентом. Его кодовое имя «Паганини».
– Дальше что?
– Ничего. Меня утащили в кутузку, а Костина увезли в больницу. Больше я его не видел. Но я предполагал тогда, что именно из-за этих слов Костина убили. И меня по этой же причине в опалу сослали.
– Да, брось ты! Ещё легко отделался. Сам во всём виноват. Слишком много себе позволял.
– Не-е-ет, дело не во мне. Это вам меня выставили, как психологически непредсказуемую личность. Но это вовсе не так.
– Ладно, не будем ворошить прошлое.
– А зря, поворошив, можно и Паганини расковырять. Если Костин был прав, в руководстве сидит хорошо откормленная куколка западного хруща, готовая выбраться на поверхность и уничтожить всю растительность. Поэтому меня и пытались посадить. А затем, решив, что Костин мне ничего особо не сказал, отправили в ссылку.
– Не много о себе мнишь?
– Нет, Игорь Артёмович, ещё раз повторюсь: дело не во мне. Вернее, во мне. Я ведь тогда громко завил, что найду убийц Костина. Стало быть, и до «майского хруща» докопаюсь, как бы он глубоко не сидел.
– Может быть… Возможно, я что-то упустил.
– А что? Опять Паганини нарисовался?
– Нарисовался. Появились сведения, что американцы пустили в разработку план «Паганини». Вот я и подумал, не связан ли он с тем самым Паганини? Не слишком часто бывают такие совпадения.
– И что это за «план»?
– Пока не знаю. Но наш засланец доложил, что дело очень серьёзное.
«Засланцем» Джужома обычно называл самого важного из собственных агентов в США. Калачов кивнул:
– Понятно. И что, мне заниматься его разработкой?
– Давай, Гена, действуй.
Глава сорок восьмая
17 апреля
Восточно-Европейский ледник
Гнев небес
От вертолётной тряски где-то в районе подреберья зажегся болезненный огонёк – предвестник надвигающегося приступа. Ничего, фляжка воды с собой – сейчас мы его потушим. Несколько глотков и сразу полегчало, как будто ничего и не было. Эх, Ахтаров, тебе уже давно за тридцать. Вымахал под два метра. Пальцем фанеру пробиваешь. Тремя – монетку гнёшь. Одной левой кладёшь четырёх бандитов, захвативших самолёт. А победами в «мирной» жизни похвастаться не можешь. Свою единственную ты так и не нашёл. Одинокий ворон. А хотелось бы быть аистом: со своим гнездом, аистихой и аистятами. Хотелось бы, но как? Силком первую попавшуюся на улице не поймаешь. А тех, что знаю – либо малолетки, либо замужем. За примером далеко ходить не надо: Алиса и Лиза. Так и помру – ни жены, ни детей. Эх, что я за человек? Все мне не нравятся. Нет, не все, конечно. Женщин было много. Но её так и не было. Вроде нравится – всё супер! Месяц прожили. А потом бац! Приехали. Ну не моё! Не могу и всё. Раньше думал: значит, не судьба, но в будущем обязательно встречу свою единственную и неповторимую. Годы идут, а я до сих пор один. И болезнь эта непонятная – всё из-за одиночества. Вот и мать говорит: «Владик, ты не болеешь? Что-то вид твой мне не нравится. Смотри, не молчи. А лучше женись. Все болячки у мужиков из-за того, что они не занимаются систематическим сексом. Это я тебе, как врач говорю». Почему я такой невезучий? Эх, мама, мама…
… Вертолёт приземлился. Позёмка уже основательно замаскировала то место, где нашли девушку. Но старые следы ещё можно было рассмотреть. Старые следы и больше ничего. Ахтаров основательно исследовал каждый сантиметр в радиусе ста метров. Совсем ничего – никаких предметов, даже крошечных. На ровной поверхности ледника легко отыскать даже горошину. Над ней позёмка быстро сооружает бугорок. Ладно, летим дальше…
… Хороший мужик всё-таки Калачов. Другой на его месте никогда бы не взял меня в свою команду после того случая. Это ведь я его арестовал. Я, молодой капитан, арестовал своего шефа – полковника. Проходил мимо кабинета Костина и услышал грохот драки. За дверями нашёл лежащего в углу избитого Костина и разъярённого шефа, сидящего на нём сверху. Руки Калачова сдавили горло поверженного. Думал – точно задушит. Пришлось достать пистолет…
…Не понял, что это мы кружимся на одном месте? Оказывается, аэросани исчезли. Точно это место? Точнее не бывает. Тогда садимся.
Уже на земле, или точнее на снегу, Влад нашёл доказательство того, что аэросани здесь были. Именно здесь. Позёмка замела следы, но они всё же просматривались. По следам выходит, что аэросани продолжили путь. Как? Может, ветер укатил? А может, их завёл кто-нибудь. Кто? Ответа не было. Даже гипотетического. Перед тем, как лететь примерным маршрутом саней в поисках расщелины, нужно сначала хорошенько прочесать окрестности. Прочесать на тот случай, если сани укатил ветер.
Когда уже собрались взлетать, к северу от этого места завязался бой. Хорошо было слышно тарахтение мощных пулемётов. Пилот тут же доложил своему начальству. Влад, естественно, тоже. Сотовая связь на леднике не работала, поэтому использовали спутниковый телефон и рацию, установленные в вертолёте.
Выслушав доклад, Калачов, пообещал выслать спецназ:
– Зря в одиночку не суйся. Не геройствуй. Считай, что помощь уже вылетела. Но если что – действуй на своё усмотрение.
Бой закончился серией взрывов и всё стихло. И чего ждать? Надо лететь. Очевидно же, что бой разгорелся не на пустом месте. Он доносился как раз с той стороны, откуда сюда добрались аэросани Кузнецовой. А это значит, что не один я ищу «потерянную Атлантиду» …
…Судя по координатам и по направлению движения аэросаней, это как раз та расщелина, о которой говорила Кузнецова. Её хорошо видно сверху. Правда в одном месте разлом теперь завален осколками льда. Вот уж кретины! Надо же думать, когда применяешь тяжёлое вооружение. Это – то же самое, что стрелять из пушки, находясь под снежным гребнем горы. Лавина накроет гарантировано. Вертолёт аккуратно облетел место боя. Даже не боя – битвы. Кругом догорали останки летательных аппаратов. Раз, два, три четыре… Сразу и не сосчитать. Они что – полностью перебили друг друга? Похоже на то. Внизу тишина. Никто не шевелится.
Тем не менее для предотвращения непредвиденных эксцессов приземлились чуть в сторонке. Влад с пистолетом в руке, перебежками подобрался к тому месту, где ещё недавно было ущелье. Девственная тишина, как на кладбище. Живых нет. Кругом только трупы. Трупы и котлован – братская могила тех, кто был на дне расщелины. Влад встал на ноги и осмотрел окрестности. В голову пришла дурацкая мысль: «Раньше войны были за землю, а теперь за лёд».
Тишь, да гладь, да божья благодать. Осмелевший лётчик тоже прогулялся до места боя и остановился рядом с Владом, взгляд которого упёрся в дно котлована. Там, из завалов льда торчали искорёженные остатки кабины вертолёта и фрагменты человеческих тел. Лётчик огляделся. Вокруг расщелины трупы лежали пачками. Он перевернул носком ботинка ближайшего мёртвого спецназовца. Это был китаец. Пилот цыкнул и качнул головой:
– Да, уж! Не знание истины – не пили сук, на котором сидишь – не избавляет от трагического финала.
Влад согласился и перевернул другого мертвеца, экипировка которого отличалась от первого. Погибший боец был чернокожим. Летун опять хмыкнул:
– Американец – судя по экипировке и цвету кожи. Вот они схлестнулись на нашей земле!
– На нашем леднике, – поправил Ахтаров.
В это время послышался звук приближающегося беспилотника. Он летел на большой скорости и очень низко.
– Ложись! – скомандовал Влад и бросился на землю.
Но летун со всех ног бросился к вертолёту. Неискоренимо вечное желание нашего народа во что бы то ни стало спасти любимую технику. Влад в три прыжка догнал его и повалил на снег. Сделано это было весьма кстати. Тут же раздался взрыв, и обломки вертолёта посыпались с неба, грозя раздавить выживших.
Пилот выругался и машинально хотел вскочить вновь. Но Влад крепко схватил его, прорычав:
– Не шевелись, он сейчас вернётся.
И точно. Дрон развернулся и теперь летел по прямой, пересекающей то место, где лежали русские. Пулемётная очередь взметнула нитку ледяной крошки над поверхностью и без того заваленной трупами. Она прошла совсем рядом.
– А теперь бежим!
Влад схватил лётчика за рукав, и они помчались в сторону котлована. Там можно было спрятаться за вывернутой взрывом глыбой льда. Возвращающийся беспилотник не успел вовремя поправить прицел. Пули полетели вдогонку, но не зацепили беглецов. Устроившись за валуном, Ахтаров немного упокоился – глыба надёжно укрывала от пуль. Надеюсь, что у него не осталось ракет. Пилот поделился знаниями:
– Это саудовский ударный дрон «Ходаб альсам» – «Гнев небес». Хотя он и без знаков отличия, мне эта модель хорошо известна. Я пять лет работал по контракту в Йемене на миссию ООН.
БПЛА вновь пролетел рядом – несколько пуль, выпущенные им, попали в глыбу. Но всё обошлось.
Влад повеселел. Ничего, ничего – ракеты и бомбы у тебя уже закончились. А иначе ты бы обязательно шарахнул по нам.
Но его радость была преждевременной. За шумом пулемётной очереди никто не услышал, как сзади к ним подкрался ещё один беспилотник. У него, в отличие от первого дрона, ракета была. Влад обернулся и увидел опасность. Он схватил пилота за плечо, чтобы вместе с ним прыгнуть в котлован. Но опоздал. Раздался взрыв – ракета попала точно в глыбу.
Дроны ещё несколько раз пробарражировали над местом боя. Не заметив ничего подозрительного, они дружно развернулись и взяли курс к южным морям.
После того, как они скрылись за горизонтом, на ледник опустилась тишина. Мёртвая тишина.
