Сергей Юрьевич Катканов
Русский смысл
Духовная концепция Континента и Океана остается неразработанной. Тут бы надо ещё много о чем говорить, например, о роли в мировой истории Испании и Португалии, которые некогда являлись великими морскими державами, но имеют признаки принадлежности к Континенту. Надо говорить о Голландии, которую я вообще не упоминаю, но которую не без оснований упоминает Дугин. Важно понять, имеет ли эта концепция отношение лишь к развитию Средиземноморской цивилизации, либо ко всему миру, и тогда как в неё вписываются великие цивилизации Востока? Надо ли усложнять эту концепцию, вводя дополнительное понятие «береговая зона», как это иногда делают? Тут ещё многое неясно, но сказанного вполне достаточно, чтобы сделать выводы о судьбе России и русском смысле.
На сегодня Россия последняя на европейском географическом пространстве сила Континента. Вся Европа, кроме нашей страны уже полностью затоплена Океаном. Ждать вспышек континентального мышления внутри цивилизации Запада теперь уже окончательно поздно. Даже православные страны, присоединившись к цивилизации Запада, уже являют собой часть Океана. Пока ещё не всё ясно разве что с Сербией, но Океан уже показал Сербии, что с ней будет, если что.
Как последняя сила Континента Россия сейчас глобально одинока, и сама уже отчасти затоплена антидуховной стихией Океана. Самое страшное в том, что на уровне элит Россия сегодня совершенно не осознает своей великой мистической роли в мировой истории, своей вписанности в смысловой поток человеческой цивилизации, в планы Божьего Промысла. Глубинный мистический смысл современного конфликта между Россией и Западом неформальные лидеры Запада вполне осознают, но лидеры России совершенно не понимают. Россия пытается спорить с Океаном на языке Океана. Последняя живая сила Европы пытается доказать окружающей её гнили, что и она уже тоже сгнила и испрашивает себе пропуск на кладбище.
Впрочем, иногда наши элиты интуитивно, неосознанно действуют именно как Континент, то есть, несмотря на полное непонимание происходящего, работают на реализацию исторического предназначение России и выполняют предначертания Промысла Божьего. Концепция Континента и Океана должна помочь нам понять, как, с каким смыслом и с какими задачами вписана Россия в историю человечества, и перейти к осознанному служению тем высшим ценностям, носителями которых мы в любом случае являемся.
Монархия
Прежде всего Россия должна стать сама собой, то есть собственно Россией. А это значит, что она должна стать монархией. Россия без царя не сможет исполнить своего исторического предназначения, во всяком случае не сможет исполнить его в полной и необходимой мере. Если русский народ сделает свой окончательный выбор в пользу демократии, это будет означать фактический отказ от следования Божьей воле, и тогда историческое бытие России утратит свой смысл, наша страна станет ни чем не лучше любой страны Запада, и тогда лучше уж сразу броситься в объятия Запада, и каяться во всех грехах, в которых ему угодно будет нас обвинить, и терпеливо дожидаться, пока мировые лидеры соблаговолят принять нас на всемирную помойку.
Почему же так драгоценна для нас монархия? Почему только царская Россия имеет смысл? Не потому что это традиционная для России форма государственного управления. И не потому что это максимально эффективная форма управления. И даже не потому что это форма правления богоустановленная, и ни какое иное государственное устройство не угодно Богу.
Что касается традиций, то их вообще не стоит канонизировать. Когда-то устоявшейся традицией зарождающейся Руси было язычество, но мы эту традицию отвергли. И вече было традицией далеко не только для Новгорода, но и вечевая демократическая традиция была отвергнута Русью. И советская власть успела стать традицией и кто-то сейчас цепляется за советскую традицию из последних сил, но пора бы это прекратить. Мы не евразийцы, чтобы молиться на Традицию. Мы должны выбрать не то, что было давно и долго, а то, что хорошо само по себе.
Что касается эффективности царской власти, то отрицать её, конечно, невозможно, но не это для нас главное. У А.С.Пушкина есть замечательные слова: «Зачем нужно, чтобы один из нас стал выше всех и даже выше самого закона? Затем, что закон – дерево, в законе слышит человек что-то жестокое и не братское. С одним буквальным исполнением закона далеко не уедешь, нарушить же его или не исполнить ни кто из нас не должен. Для того-то и нужна высшая милость, умягчающая закон… Государство без полномощного монарха – автомат: много-много, если оно достигнет того, чего достигли Соединенные Штаты. А что такое Соединенные Штаты? Мертвечина. Человек в них выветрился до того, что и выеденного яйца не стоит. Государство без полномощного монарха, то же, что оркестр без капельмейстера. Как не хороши все будут музыканты, но если нет среди них одного, который бы движением палочки всему подавал знак, ни куда не пойдет концерт…»
Всё в точности так и есть, ни с одним словом не поспоришь. Но! Не это главное. Пушкинским требованиям вполне отвечала бы и диктатура, и восточная деспотия, ни чего общего с православной монархией не имеющие.
Мы не готовы согласиться даже с тем, что монархия есть богоустановленная форма правления, и тем самым в достаточной мере обоснована её необходимость. Эту точку зрения активно отстаивал архиепископ Серафим (Соболев): «Учение о царской власти входит в самый состав христианства и есть не что иное, как учение Христово и вообще учение богооткровенное… Даже сомнение в богооткровенности царской власти и в её ценности самой по себе является актом, направленным против Священного Писания… Отрицание веры в богооткровенную истину о богоустановленности царской власти как таковой есть грех… Учение о царской власти основано на Священном Писании, следовательно, в своей основе это учение богооткровенное».
Владыка Серафим обосновывает свою весьма радикальную точку зрения кроме прочего следующими цитатами из Священного Писания: «Сердце царево в руце Божией» (Притч.21, 1) «Мною цари царствуют» (Притч. 8, 15) Но во времена Соломона едва ли можно было где-нибудь отыскать иную форму правления, кроме монархической, не говоря уже о том, что многие цари той поры были скорее родо-племенными вождями, чем полноценными монархами в нашем смысле. В «Притчах» речь самым явным и очевидным образом идет о том, что Бог является Источником любой власти, власти, как таковой, а не именно царской власти. И под царем здесь безусловно надо понимать не именно монарха, а любого правителя вообще.
Владыка Серафим даже слова Христа «кесарю кесарево» (Мф 22, 21) понимает, как «богооткровенное учение о значении для нас православного царя». Но вот ведь незадача: тот самый «кесарь», которому Господь предписал воздать «кесарево», был вообще не монархом, а первым должностным лицом республики. Древний Рим вообще боялся царской власти, как чумы. Вначале в Риме были цари, но их власть так не понравилась римлянам, что они потом сделали всё возможное для того, чтобы власть была какой угодно, только не царской. Гая Юлия Цезаря зарезали по одному только подозрению, что его диктатура начинает приобретать некоторые признаки царской власти. Так что Господь по сути предписал платить налоги республике, что мы в настоящее время и исполняем с разной степенью усердия.
Так же и слова апостола Петра «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петра 2, 17), на которые владыка Серафим ссылается в обоснование богоустановленности царской власти, относятся к той власти, которая была современна апостолам, то есть к власти республиканской. Это не интерпретация, это факт: Христос и апостолы жили на территории республики и, когда говорили о власти, ни какую иную власть не могли иметь ввиду.
Нас могут сильно сбивать с толка некоторые слова из славянского и русского переводов Священного Писания. Привычное нам слово «царь» происходит от латинского «Цезарь», но ни Цезарь, ни последующие «цезари» как раз и не были царями, даже похоже не было. По латыни «царь» – «рекс». И если бы кто-то назвал римского цезаря рексом, это равнялось бы обвинению в государственной измене. И если мы находим в русском переводе послания апостола Петра слово «царь», то понимать под ним надо цезаря, а не царя в нашем понимании. Царя тогда не было ни в Иерусалиме, ни тем более в Риме.
Конечно, Господь и апостолы не дали оснований для особого почтения именно к республике, они говорили об отношении к власти, как таковой, к любой власти. Вот абсолютно бесспорный факт: в Священном Писании нет ни одного указания на преимущество монархии перед другими формами правления. Поэтому сомнения в «богооткровенности царской власти и её ценности самой по себе» ни как не могут быть «актом, направленным против Священного Писания». Всё наоборот: против Священного Писания направлено учение архиепископа Серафима (Соболева), потому что, искажая смысл слов, владыка находит в Писании то, чего там нет.
От учения владыки Серафима больше вреда для монархического мировоззрения, чем пользы, потому что его выводы легко опровергаются беспристрастным чтением Священного Писания, а отсюда кто-то может сделать вывод, что монархия – не от Бога, от чего избави Господи. Владыка Серафим вступает на очень тонкий лед, потому что тот единственный фрагмент Библии, где сравниваются две формы правления, по внешним признакам свидетельствует не в пользу монархии.
При пророке Самуиле народ израильский потребовал себе царя: «Пусть царь будет над нами, и мы будем, как прочие народы» (1 Цар 8, 18-19). И это требование установить царскую власть огорчило Бога, Он сказал пророку Самуилу: «…Не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними». «Итак, послушай голоса их, только представь им и объяви права царя».
На основании этого фрагмента многие считают, что в Библии царская власть не одобряется. Шлоссер, к примеру, считает, что учреждение царства резко противоречит законодательству Моисея, по которому главой государства признается только Бог. Шлоссеру, конечно, стоило бы заметить, что Бог в конечном итоге одобрил избрание царя, так что этот автор обвиняет в нарушении закона Моисеева Самого Бога. Но факт остается фактом: требование царя прогневало Бога: «Они… отвергли Меня», после чего говорить о том, что только царская власть является богоустановленной должно быть уже неловко.
Дело в том, что до того момента народ израильский имел формой правления, можно сказать, прямую теократию. Царем был Сам Бог, Он сообщал народу Свою волю непосредственно через вождей. Но прямая теократия оказалась народу не по силам, они захотели жить «как все нормальные люди». За требованием иметь царя стояло желание как бы прикрыть себя его фигурой от Бога. Они не отреклись от Бога, но предпочли отодвинуться от Него на чуть большее расстояние. Они предпочли прямой теократии теократию делегированную. Израильтяне отказались от лучшего и предпочли хорошее. То есть нельзя сказать, что царская власть Богом не одобряется, точно так же, как нельзя сказать, что Богом одобряется только царская власть.
Владыка Серафим писал: «Православная Церковь не может предпочесть власть народа царской власти по той причине, что народоправство не есть богоустановленная власть, её нельзя отнести к той, о которой сказал апостол Павел: «Несть бо власть, ащё не от Бога».
Тут всё не так. Мы отвергаем демократию не потому что Бог её не устанавливал. Бог много чего не устанавливал. Мы отвергаем демократию потому, что она подменяет власть Бога властью народа. Понимание этой истины делает совершенно ненужным настойчивое утверждение о богоустановленности монархии. И ап.Павел говорил про любую власть, в том числе и демократическую, существующую по Божьему попущению. «Власть от Бога» – ещё не значит хорошая власть.
Итак, мы утверждаем, что без монархии существование русского народа постепенно утратит смысл по одной единственной причине – монархия на сегодня единственная доступная нам форма боговластия (Предпочитаю термин «боговластие» термину «теократия», поскольку с последним ассоциируется власть духовенства, а мы – о власти Бога). Только монархическая форма правления позволит русскому народу отдать себя во власть Бога и следовать Божьей воле.
Ценность монархии не абсолютна вопреки утверждению владыки Серафима. Теоретически можно представить себе другие формы боговластия. Во времена Моисея, Иисуса Навина и Судей израильский народ жил без царя, но с Богом. Но если даже израильтяне той поры, куда более религиозные, чем русские сейчас, такого «прямого боговластия» не потянули, так нам этот вариант можно вообще не рассматривать.
Конечно, если каждый гражданин страны изберет своим главным жизненным принципом следование Божьей воле, так не надо будет и огород городить ни с какими формами правления, будет уже без разницы, как организована власть. Но ведь мы же с вами знаем, что это невозможно. Поэтому нам и не без разницы. Нам сегодня по силам принять власть Бога только как власть делегированную.
Теоретически формы делегированного боговластия тоже могут быть разными. Например, святой горой Афон управляет протат из четырех человек, у каждого из которых есть четвертинка от печати протата, то есть решения они могут принимать только единогласно. Так вот если четыре игумена молятся о том, чтобы Бог открыл им Свою волю и действовал через них, то это боговластие. Хотя это не монархия, а тетрархия. Но предлагать такую форму правления государству совершенно бессмысленно.
Теоретически можно представить себе, что верховная власть в стране принадлежит не царю, а Земскому Собору, который единым сердцем ищет Божью волю и едиными устами её изрекает. Но ведь не надо и доказывать, что мы такого чуда не потянем. И хотя я вовсе не склонен канонизировать традиции, но идти поперек традиций там, где в этом нет ни какой необходимости, всё же глупо.
Итак, единственной доступной для нас формой боговластия является монархия. Смысл монархии лучше всех разъяснил Лев Тихомиров:
«Признание верховной государственной власти одного человека над сотнями тысяч людей и миллионами подобных ему человеческих существ не может совершиться иначе, как при факте или презумции, что в данной личности – царе – действует некоторая высшая сверхчеловеческая сила, которой нация желает подчиняться или не может не подчиняться… Это может быть произведено только влиянием религиозного начала, тем фактом или презумпцией, что монарх является представителем какой-то высшей силы, против которой ничтожны миллионы человеческих существ».
«Теократическая идея… выражает непосредственно управление Бога человеческим обществом, именно Бога, а не какого-либо сословия жрецов, духовенства или священства».
«Царь земной есть власть, делегированная от Бога. Он обязан творить не свою волю, а Ту, Которая поставила его на царство».
По Тихомирову монарх есть носитель верховной власти, так же как при демократии носителем верховной власти является народ. Он пишет: «Верховная власть юридически ни чем не ограничена. Она не подчиняется ни чьему суду, ибо если бы был высший судья, то ему бы и принадлежала верховная власть».
При этом Тихомиров неоднократно настаивает на том, что настоящая монархия не является вообще ни чем не ограниченной, не является абсолютной:
«Монархия истинная, то есть представляющая верховную власть нравственного идеала, неограниченна, но не абсолютна <потому что> имеет власть не в самой себе. Властью абсолютной обладает только та сила, которая ни от чего, кроме самой себя, не зависит, истекая из самой себя». «Монархия ограничена содержанием того идеократического элемента, для выражения которого признана верховной». «Монархия представляет верховную власть нравственного идеала». «Монархия ограничена содержанием своего идеала». «Царь есть верховная власть нравственного начала».
Общий смысл того, о чем пишет Тихомиров, в том, что воля монарха ограничена волей Бога в тех случаях, когда последняя выражена четко и однозначно. Монарх не может творить всё, что захочет, он не может предписывать подданным нарушение Божьих заповедей, в этом случае его власть автоматически теряет свою легитимность. Но мне кажется, что Лев Тихомиров напрасно так настаивает на том, что власть царя ограничена «идеократическим элементом» и «нравственным идеалом». На самом деле она ограничена только Богом. Разница существенна. Идеал – абстракция, а Бог – Личность. Власть абстракции – это, собственно говоря, и не власть, это просто наши убеждения. Только личность может обладать властью. Тем более не стоило бы в этом контексте называть идеал нравственным. Он не нравственный, а духовный, т.е. религиозный.
Нравственность регулирует отношения между людьми, а религия – между людьми и Богом. Наши нравственные идеалы вторичны по отношению к нашей религии. Нравственность возможна и без Бога. Так что не «нравственным идеалом» ограничена власть монарха, а Богом.
Теория Тихомирова строится на четком разграничении власти верховной и власти управительной. Он пишет: «Роль царственная, как верховная, состоит в управлении управительными силами… Монарх приводит в движение управительную машину, а не превращается сам в неё… Построение правящего механизма тем более совершенно, чем реже при нем приходится монарху покидать свою роль капитана корабля и лично браться за руль».
Вроде бы всё так, но не является ли власть царя управительной, если считать, что верховная власть принадлежит Богу? Тут возникает вопрос об источнике власти. Тихомиров пишет: «Источник верховной власти – божественная делегация». Мне кажется, это утверждение строится на внутреннем противоречии. Власть делегированная не есть власть верховная. К примеру, если народ делегировал свою власть президенту, то последний не есть власть верховная. Верховной властью обладает народ, и только в силу этого он может её делегировать. А если Бог делегировал власть царю, то царь точно так же не является верховной властью, потому что верховная власть ни кем и ни чем не может быть ограничена, а власть царя ограничена Богом.
В демократической теории источником власти является народ. Народ так же является носителем верховной власти. Это две разные функции, и если в демократической теории они совмещены, то в монархической теории Тихомирова они разделены: источником власти является Бог, а носителем верховной власти является монарх. А такое вообще может быть? Не является ли источник власти так же и носителем подлинной верховной власти, и не является ли монарх по отношению к нему властью управительной?
Это не теоретические тонкости, это вопрос, имеющий большое практическое значение. Если царь есть власть верховная, то народ, объявляя себя носителем верховной власти, всего лишь ставит себя на место царя. Это не более, чем наглость. Но если Бог есть власть верховная, тогда народ ставит себя на место Бога. А это уже не просто наглость, это кощунство. Я вовсе не пытаюсь построить теорию так, чтобы демократия выглядела как можно более ужасно. В любом случае по демократической теории источником власти является народ, и в любом случае по монархической теории источником власти является Бог. Так что по-любому, народ ставит себя на место Бога, а не на место царя. Но в том-то и дело, что Тихомиров, рассуждая о различии властей верховной и управительной, не уделяет должного внимания вопросу об источнике власти, поэтому его логика дает сбой.
Понятно, почему у него так. Он объявляет власть царя властью верховной, потому что на земле она «самая верховная». Выносить верховную власть за скобки этого мира, значит говорить уже не о политической модели, а об устройстве вселенной. Понимаю. Но. В Церкви-то ведь именно так. Согласно православной экклезиологии Главой Церкви является Христос, а не патриарх. То есть верховная власть в Церкви как раз вынесена за скобки этого мира. И это не мешает земной части церковного организма существовать под управлением патриарха, который верховной властью в Церкви не обладает.
Почему аналогичным образом не может быть выстроена монархическая модель? Мне кажется, признание верховной власти только за Богом, а за царем лишь управительной власти, сделало бы наше монархическое мышление более внятным и логичным.
Но вернемся к монархической теории Тихомирова. Он блестяще объясняет, какие отношения существуют между царем и народом в рамках правильной монархии:
«Власть монарха возможна только при народном признании, добровольном и искреннем… Монархическая власть является представительницей не собственно народа, а той высшей силы, которая есть источник народного идеала».
«Такой власти народ подчиняется безгранично в пределах её Божия служения, т.е. пока монарх не заставляет подданного нарушить воли Божией… Полная независимость от народной воли и подчиненность народной вере».
«Государственная власть может лишь … реализовать то, что имеется в нации. Творить из ничего она не может. Монархия … есть власть правды, признанной народом».
«Народное представительство в монархии есть собственно общение монарха с национальным духом и интересами. Эта идея общения не только не имеет ни чего общего с идеей представительства народной воли, но даже с ней несовместима».
Так Тихомиров опровергает распространенный в наше время предрассудок о том, что только демократия являет собой власть в интересах народа, а монархия презирает народ. На деле всё наоборот. Царь не может править поперек народа. Царь, который не слышит, не чувствует, не понимает свой народ – не царь, а деспот. Царь и народ объединены общим служением Богу. Царь молится за народ, а народ молится за царя. Это создает между ними мистическую связь. Если этой связи нет, то нет и монархии. Вот почему подлинная монархия невозможна при недостаточном уровне религиозности народа. Если мистическая связь между царем и народом утрачивается, если народ перестает признавать царя таковым, то он и перестает быть таковым, хоть его каждый день помазывай на царство. Настоящая монархия дает возможность власти и народу создать органическое единство.
А вот при демократии народ всегда становится игрушкой тех сил, о существовании которых даже не догадывается, и которым на народ совершенно наплевать. Конечно, царь может быть плохим. Но демократия не может быть хорошей. Монархия может быть ложной, и всё пойдет плохо. Но самая подлинная демократия тем именно и плоха, что она подлинная.
Не будем забывать, что мы сравниваем идеалы. Идеал монархии – возвышенный, идеал демократии – низменный. Подлинная монархия связывает целый народ с Высшей силой мироздания. Подлинная демократия – это бурление самых низменных страстей. При этом монархия – это очень сложная форма правления. Это сложнейший небесно-земной механизм, хорошая работа которого требует учета огромного количества тонкостей, требует высшего духовного творчества. А демократия очень примитивна, чем, кстати, и привлекательна для неразвитого сознания. Демократические механизмы по сравнению с монархическими, это как заводная игрушка по сравнению с человеческим мозгом.
В монархии не всё возьмешь на логику, потому что логически разложить действие Божьего Промысла – задача непосильная даже для гениального человеческого разума. К примеру, династичность с точки зрения формальной логики выглядит странно, но вот что об этом пишет Тихомиров:
«Посредством династии единоличный носитель верховной правды становится как бы бессмертным, вечно живущим с нацией. Династичность устраняет всякий элемент искания, желания или даже просто согласия на власть… этот династический дух выражает в высочайшей степени веру в силу и реальность идеала, которому нация подчиняет свою жизнь».
Иными словами, принимая династию, народ отрекается от своей воли и принимает волю Божию. Примитивные демократы недоумевают: что если наследник престола родится слабым и глупым? Что тогда будет со страной? Но в истории полно примеров, когда именно слабые и не сильно умные цари спасали страну, а сильные и даже гениальные губили её. Только Богу известно, какой царь уместнее сейчас на троне, а народ, принимая того царя, какой есть, проявляет тем самым доверие к Богу. А демократическое стремление избежать «случайностей» престолонаследия путём народного избрания правителя основано на странной уверенности в том, что люди умнее Бога. Если это разумно, тогда что такое клинический идиотизм?
Таков в общих чертах монархический идеал, а в рассмотрение деталей и тонкостей монархического правления мы сейчас не имеем возможности входить. Что касается истории развития и воплощения этого идеала, то в наиболее чистой и выдержанной форме он воплотился как раз в русском самодержавии. Византийская монархия выросла из римского принципата, который в свою очередь вырос из диктатуры. Власть римских принцепсов, которых у нас чаще называют императорами, была делегированной от «сената и народа», то есть не имела высшей санкции. Византия наследовала эту по сути своей диктаториальную, то есть в основе – демократическую власть. Но возвышение Византии с самого начала было органически связано с ортодоксальным христианством, а потому и представления о характере власти базилевса, там постепенно начали черпать из учения Церкви, но эти представления о божественном характере власти не успели достаточно вызреть. Византии была чужда династичность мышления. Династии были, но часто менялись, по существу любой удачливый, то есть самый наглый солдат мог провозгласить себя базилевсом, и народ это принимал. Базилевс получал власть как бы и не от Бога, а то ли от народа, то ли от своего меча.
А вот на Руси сразу же сложились представления о власти монарха, как имеющей высшую санкцию. Церковные учители говорили уже князю Владимиру: «Ты поставлен от Бога». Иван Грозный очень четко говорит: «Аз есмь царь Божьим произволением, а не многомятежным человеческим хотением». И русский народ всегда в глубине души вполне осознавал, что царя дарует ему Бог. Но наша русская беда в том, что мы не любим теорию, пренебрегаем формулировками. Поразительно, но до Петра I на Руси не было законодательно закрепленных определений монархической власти. Но вот явился царственный реформатор и устами Феофана Прокоповича в «Правде монаршей воли» возвестил, что народ «воли своей отрекся и отдал её монарху». То есть первое же русское определение монархии оказалось принципиально порочным. Прокопович выразил принцип абсолютизма, согласно которому народ делегирует власть монарху. Это сущностная демократия, которая рядится в одежды монархии. Подлинное самодержавие – это когда Бог делегирует власть монарху. Народ это чувствовал, но не умел формулировать. Умники понемногу начинали формулировать, но понимали всё не так. Воистину, главное национальное русское блюдо – это «каша в голове».
Русская монархическая мысль развивалась не ходко не валко, пока в начале XX века не появился фундаментальный и доныне непревзойденный труд Льва Тихомирова «Монархическая государственность». Вот только читать эту книжку было уже не особо кому. Время Тихомирова пришло сейчас. Так же как и время других русских мыслителей, давших нам образы подлинного и глубокого монархического сознания. Не откажу себе в удовольствии процитировать трех русских мыслителей, первый из которых был современником Пушкина, а третий жил в наши дни.
Святитель Филарет Московский: «В семействе должно искать начатков и первого образа власти и подчинения, раскрывшихся потом в большом семействе – государстве. Именно: отец есть первый воспитатель, … но как власть отца не сотворена самим отцом и не дарована ему сыном, а произошла вместе с человеком от Того, Кто сотворил человека, то и открывается, что глубочайший источник и высочайшее начало первой власти и следовательно и всякой последующей между человеками власти есть в Боге, Творце человека. Потом, когда … из семейства выросло государство … Бог дал этой власти новый искусственный образ и новое имя в лице царя … Бог по образу Своего небесного единоначалия учредил на земле царя, по образу Своего небесного вседержительства устроил на земле царя самодержавного, по образу Своего царства непреходящего … поставил на земле царя наследственного».
Иван Ильин:
«Монархическому правосознанию свойственна потребность в олицетворении государственного дела … Процесс олицетворения (персонификации) состоит в том, что нечто неличное (государственная власть) или сверхличное (родина) или многоличное (народ) переживается, как личное существо. Однако, не просто в качестве символа, ибо символ только замещает и представляет, а в смысле живого тождества, преодолевающего раздельность и личностно воплощающего живое единство».
«Для того, чтобы понять сущность монархического олицетворения, необходимо всё время иметь ввиду его религиозную природу. Монархическому правосознанию … присуща склонность воспринимать и созерцать государственную власть как начало священное, религиозно освящаемое и придающее монарху особый, высший, религиозно осмысленный ранг».
«Монархия держится любовью подданных к монарху и любовью государя к своим подданным … Нет этого отношения, и монархия превращается в пустую видимость, в иллюзию, в какое-то тягостное и опасное всеобщее недоразумение … Любить же своего государя, значит чувствовать в нем благую, добрую силу, которая искренне хочет своему народу добра и живет только ради этого добра и этого служения».
«Нелепо было бы говорить, что монархическое правосознание не знает свободы и не ценит её … У республиканцев есть такой предрассудок, будто монархия ведет к рабству и будто лояльность монархиста сама по себе уже доказывает, что он не созрел до понимания свободы. На самом деле всё обстоит совсем иначе. Ибо лояльность и дисциплина могут быть приняты свободно и добровольно и тогда о рабстве говорить совсем не позволительно».
Митрополит Иоанн (Снычев):
«Богоучрежденной формой существования православного народа является самодержавие. Царь – Помазаник Божий. Он не ограничен в своей власти ни чем, кроме обязанностей общего всем служения. Евангелие есть «конституция» самодержавия. Православный царь – олицетворение богоизбранности и богоносности всего народа, его молитвенный председатель и ангел-хранитель».
«Христианство признает один источник власти – Бога … Высшая неограниченная самодержавная власть Бога промыслительно охватывает бытие мира во всех подробностях».
«Самодержавие не имеет своих самостоятельных нецерковных идеалов и целей … Православная государственность России не претендовала на самоценность, в идеале смиренно довольствуясь ролью «ограды церковной». Целью такой власти является всемерное содействие попыткам приблизить жизнь народа … к евангельскому идеалу. Иными словами, цель богоугодной власти – содействие спасению душ подданных …»
