Станислава Вертинская
Одержимая
13. Бажена. Домовой.
Я залетела в горницу, и иррациональный страх вдруг исчез. Не хватало мне к одержимости получить панические атаки! Оглянулась на дверь, которая тихо, но без полагающегося ужастику скрипа, закрывалась. За ней никого не было. Напомнила себе, что двор ведьмака огорожен самой настоящей магической защитой. Надеюсь, она тут не только для того, чтобы не выпускать из дома наивных гостей, вроде меня, но и не запустит внутрь грабителей или хулиганов.
– Чего голосишь? – спросил Анчутка. Сам он сидел за столом и что-то плел из полосок коры.
– Да так… Показалось… – пробормотала я и села напротив него. Уж лучше буду смотреть на нехитрое занятие беса, чем снова выйду на улицу. И всё-таки призналась: – Показалось, будто смотрит за мной кто-то.
– Ты ж, бесстыдница, в одной мужской рубахе ходишь. А теперь вдруг засмущалась? – усмехнулся бес. А я подтянула низ рубахи пониже к коленям на всякий случай.
– Сам же говорил, что снаружи нас никто не видит. Или обманул?
– К чему мне тебя обманывать? Да только в доме Велизаровом не мы одни обитаем.
– А кто ещё? – уж точно не куры на меня пялились.
– А то ты не знаешь? – Анчутка посмотрел на меня, а я вдруг поняла, что снова себя сдала. Приличному обывателю было положено знать о населяющих округу существах хотя бы приблизительно.
– Знаю, – медленно проговорила я, вспоминая славянский фольклор. – Домовые и банники. Так разве стали бы они меня пугать? Или тут еще бесы живут?
– Бесов нет, – Анчутка снова отвернулся к своей работе. – Нечисть по доброй воле к жилищу ведьмака и за версту не приблизиться. А домовой без дела пугать не станет. Говорю же: бесстыдница, вот и чудится всякое!
– Так тут есть домовой? – оживилась я. Домовые должны быть помощниками. Тем более здесь, где магия в прямом смысле витает в воздухе. Уж точно мне это пригодится не меньше, чем велизарово волшебство. – А почему я его не видела?
– Так домовым хозяйская рука нужна. Без того они дичают. Где ж Велизару сговориться с духом домовым, когда он сам всё по полям да лесам нечисть гоняет? Вот наш домовой и не показывается. Только и делает, что по ночам мышей пугает.
– Так значит, это он по углам шуршит? – спросила я, уже зная ответ. И стала вспоминать, что знала о домовых.
Знала я не так много. Всё больше сказки, но там домовые сами с хозяевами дружились. И веры этим сказкам – ноль. Ведь чего только не напишут писатели ради восторга читательской аудитории! В подобное у нас давно никто не верил. Ну может всякие эзотерики. Но большинство из них считались шарлатанами или глупцами, верящими во всё, что им скажут. Потому их слова как правило вызывали сомнения.
Еще слышала что-то про кошку. Вроде как, когда приезжаешь в новый дом, нужно её первой запустить… Или это не про домового?
А помню, как бабушка в моём детстве говорила, что, если домовой шутит – вещи прячет или всякую мелочь с полок роняет – надо задобрить его. Поговорить или угостить.
Поговорить я как-то застеснялась. Я еще к умным говорящим колонкам не привыкла, а тут надо с духом беседовать! Если другие не подумают, что я ненормальная, то я-то себя той самой одержимой точно почувствую.
– Я знаю, что надо делать, – медленно проговорила и покосилась на накрытую полотенцем миску.
В ней доживали свой короткий век мои подгоревшие пироги, которые никто есть так и не захотел. Да, уже хорошо подсохшие, да – кривые. Но сделанные с любовью и заботой. А что никто не оценил моих стараний – так может домовой не из таких? На всякий случай выпросила у Анчутки ещё и миску молока. Я помню, как бабушка ставила блюдце с молоком под батарею. За ночь его съедал кот – большой сиамский злыдень, к которому я боялась даже приблизиться, а бабушка тискала, как безобидную мягкую игрушку. И все мы почему-то верили, что исчезновение молока – дело рук домового.
Дождались позднего вечера. Ведь какие мистические дела творятся при свете дня? Я таких не знала. Были бы на окнах плотные шторы, занялись бы поиском домового раньше. Но пришлось ждать темноты. Поставили угощение в угол. На столе оставили единственную свечу, чтобы не пропустить появление домового. Сами засели в другом углу. Конечно, накрывшись одеялом. Кто вызывает духов без одеяла?
– Ты уверена, что нужно делать именно так? – покосился на меня Анчутка. Он хоть и сам нечисть, злой дух, но откуда ему знать о таких вещах?
– Уверена, – прошептала в ответ и уставилась из оставленного «окошка» в одеяльном шалаше на миски.
Хотелось еще прошептать, как в детстве, что-нибудь вроде «гномик-матершинник, появись». Потому что делали именно так, хотя в качестве угощения оставляли конфеты. Конечно, съедали их сами, а каждый, участвующий в призыве выдуманных кем-то существ в это время доказывал, что именно он видел таинственного гномика.
Смотрела на миски. Чувствовала себя глупо. Понимала, что домовой, скорее всего, тихо смеётся над нами где-нибудь за печкой и выходить не собирается. И как я вообще дошла до такого, чтобы сидеть с бесом под одеялом и вызывать всяких духов? На всякий случай, сделала уверенный вид. Ну а если не выйдет, всегда можно сказать, что это домовой такой несговорчивый. Вон даже ведьмаку не удалось с ним подружиться.
Вскоре раздалось долгожданное шуршание. Я вглядывалась в тёмный угол, которые был едва освещен дрожащим огоньком свечи. Казалось, что вижу в нём какое-то шевеление.
И вот из темного угла к моему пирогу подошла мышь. Я разочарованно выдохнула. Анчутка хотел что-то сказать, но я тихо на него шикнула. Если наш домовой водил дружбу с мышами, или даже их гонял из дома, то непременно скоро появится.
Мышь принюхалась к пирогу и взялась грызть его засохший угол. Надеюсь, моя задумка увенчается успехом, а не выйдет так, что на халявные пироги сбегутся мыши со всей округи. Вот Велизар удивится, когда по возвращении обнаружит в своем доме мышиный приют!
Если быть честной, я не верила, что из моей задумки что-то выгорит. Столько раз за последние дни я испытывала неудачи, что восприняла бы это как должное. К тому же, ловля домового была для моего понимания полнейшей дичью. Была б дома, ловила бы домовых вместе с людьми в белых халатах. Но мир тут волшебный, и я импровизировала, как могла. Ведь как на самом деле находят общий язык с этим существом мне знать было неоткуда. Но домовой вышел вслед за мышью, как я и ждала.
На вид домовой был не больше кота. Он прогнал грызуна, принюхался к пирожку. Как и другие, стараний моих не оценил, и отошел к миске с молоком.
Бес дернулся – ему, как и мне, хотелось поймать несговорчивого духа. Я схватила его за руку… за лапу… Какие у него там верхние конечности? Наша жертва сначала должна потерять бдительность, перестать осторожничать.
Домовой помедлил и склонился над молоком. Я плохо его видела в темноте, но слышала тихое чавканье. Еще немного подождав, я отпустила беса и край одеяла, который сжимала всё это время второй рукой. Легонько кивнула – бес заметит, что время пришло. И, выскочив из укрытия, рванула к домовому.
Он тут же отскочил от чашки, перевернув её и разлив остатки молока, и побежал за печь. Ему наперерез бросился бес. Домовой подпрыгнул и увильнув из рук Анчутки.
Мы долго бегали по комнате. Перевернули лавку, каким-то чудом не задели свечу, а то еще случился бы пожар. И наконец зажали домового в угол. Он метался между мной и бесом, не даваясь в руки. Прыгнул к Анчутке, обманывая того, и попытался прошмыгнуть мимо меня. Но мне удалось схватить его. Прижав к себе невиданное мохнатое существо, я закричала:
– Попался! Мы это сделали!
Немного отдышавшись, бес вдруг сказал:
– Мы же задобрить его хотели, а не ловить.
Я вытянула руки и посмотрела на домового. Он выглядел как неопрятный комок шерсти. Где у него лицо или глаза – было не понять. Может я и вовсе держу его вниз головой. Неприятно, наверное.
– Извините, – сказала я ему. – Что-то заигрались.
Присела и поставила его на пол. А может, положила – было не понять.
– Приходите ко мне завтра. Я вас причешу, – я изобразила самую доброжелательную улыбку, какую только могла изобразить. Надеюсь, домовой ко мне лицом и видит, что я к нему с миром.
Потом убрала руки. Домовой тут же убежал в угол и растворился в тенях.
***
– Вот теперь разозлится домовой и станет пакостить, – на следующее утро ворчал Анчутка. – Зачем было пугать его?
– Да кто ж знал, что так получится? – возражала я. Да, виновата. Но признавать это не собиралась. – И вообще, чего сам с ним не договорился? Ты нечисть, он нечисть – вы ж почти одинаковые.
– Я-то может и нечисть, а он домовой дух. Моё дело в болоте сидеть да людей пугать, а его – хранить мир и покой в домах. Где ж это мы одинаковые?
Я покосилась на Анчутку. Сейчас выходило как раз с точностью до наоборот. Бес следил за порядком в доме, а от домового, судя по словам Анчутки, можно было ждать, чего угодно.
– Да где ж тебе людей пугать? – с сомнением сказала я. – Не такой ты и страшный.
– Ты по мне всех бесов не суди, – усмехнулся Анчутка. – Я, как и ты, под клятвой Велизару, без его позволения людям вредить не могу. А свободные бесы не только пугать могут. Кто в полях живёт, те посевы портят. Кто в болоте – заманивают в топи и за ноги под воду утаскивают.
– Я думаю, в топи людей заводит собственная глупость, – возразила я. Ну никак Анчутка не был похож на отъявленного злодея. – А тонут, потому что трясина имеет свойства вязкой жидкости. Шевелиться опасно, а в панике человек себя не контролирует. Законы природы.
– Ишь, учёная какая, – покачал головой Анчутка. – Только вот одно другому не мешает. Не верь бесам. Перехитрят да погубят.
– А зачем бесам людей губить?
– Ты лучше думай, как с Велизаром объясняться станешь, ежели домовой пакостить начнет.
Это действительно было проблемой. Ведьмака я всё ещё боялась больше, чем беса и домового вместе взятых. С тоской посмотрела в угол. Интересно, если снова поставить домовому молока, он выйдет или станет еще больше осторожничать после неудачного опыта? Ответа пока не было. Но как запасной план, задабривать молоком домового до самого возвращения Велизара, оставила.
Пока пакостить домовой не спешил. Но краем зрения я иногда будто ловила его тень. Он покачивался на подвешенных поварешках, хлопал оконными ставнями. Я считала, что виной тому поднявшийся ветер, но Анчутка утверждал, что это домовой. Уже начинает мстить или пытается подружиться?
– Назову тебя Никодимом, – сказала в пустоту. Дожила, еще вчера разговоры с духами считала шизой, сегодня сама с ними беседую. – Так бабушка моя звала своего домового. Думаю, и тебе это имя подойдет.
Хлопнул ставень.
– Если не нравится, то Кузя или Нафаня. Но это ж банально.
Домовой не отозвался. Ну или ветер дул не в ту сторону. Хоть у печи возился самый настоящий бес, а вчера своими руками поймала домового, всё ещё скептически относилась к подобным знакам.
Во двор домовой не выходил. Иногда ловила его тень в окне, но он даже не пошел со мной любоваться растущим на грядке сорняком – моя зелень так и не всходила, пришлось оставить хотя бы сорняк. А я звала домового с собой. Вдруг примет мою внимательность к нему за плюсик? Такой же несговорчивый, как и хозяин дома, подумала я. Однако чувства опасности и страха, как накануне, взгляд домового не вызывал. Это от того, что теперь я знаю, кто за мной смотрит?
Пусть других обитателей, кроме беса и духа по-прежнему не было видно, не стала больше искушать судьбу и снова надела своё нижнее платье. Кроме эстетики, это оказалось еще и практично. На рассвете воздух был свежим и неприятно обдувал обнаженные ноги. Спрятать их под длинную юбку оказалось приятно. А мужскую рубаху на всякий случай спрятала, еще пригодится.
А ещё утром Анчутка вручил мне лапти, что плел из коры накануне. Тряпичные свадебные туфли уже начинали рваться, лапти были очень кстати. Еще бы к ним ортопедическую стельку и пару нормальных носков, цены бы не было. А так по ощущениям – как дешевые полиуретановые калоши из дружественной восточной страны. Поэтому бесу была благодарна.
Несмотря на то, что все происходящие вокруг странности можно было считать обычными явлениями природы, на всякий случай я говорила не только с домовым, но и с курами, и с росточком на своей грядке; с возможно обитающим здесь банником, когда умывалась. И даже покричала что-то невразумительное в пустующую конюшню. Ну мало ли. С домовым накосячила. Выгонит – уйду жить в сарай, а тут уже ждут воображаемые друзья. Не покидала мысль, что так и становятся сумасшедшими.
Перед сном внепланово помыла пол в горнице. Я уже знала, что в избе кроме комнаты Велизара и горницы, которую в мыслях звала «гостиной», была светлица. Она была завалена всяким хламом и по назначению не использовалась. И знала, что домовые любят чистоту. Однако разбирать непонятных хлам или заходить в комнату ведьмака я не собиралась. Первое, потому как то, что я называла хламом, Анчутка рекомендовал как полезные приспособления. Второе – потому что с комнатой Велизара могло оказаться, как и с самим его двором – зайти то зайдешь, а выйти потом не получится. Поэтому решила, что мы с домовым будем обустраивать только одну комнату.
Отмыла углы. Особенно тот, где накануне устроили засаду. Не знаю почему, но решила, что домовой будет жить именно там. Чем задобрить его, кроме молока, не знала. Решила в этот раз привлекать не едой и положила в угол одну из свадебных алых лент, что остались у меня.
– Вот, – сказала я в темнеющий к вечеру угол. – Это тебе. Если захочешь, вплету ленту в твою шерсть.
Ночью слышала привычное шуршание, а утром обнаружила, что лента пропала. Улыбнулась – домовому дар пришелся по душе.
14. Бажена. Нежданные гости.
К обеду я была готова к новым экспериментам. Конечно, за такое сомнительное дело, как призыв духов, больше не бралась.
Посмотрела на крутящегося возле печи Анчутку. Сколько я здесь? Неделю или меньше? Надо бы сделать календарь или оставлять зарубки на печной трубе, как Робинзон Крузо. Пока я здесь не очень долго, но мне уже тошно от анчуткиных каш и полузабытых в моём мире овощей.
– А давай приготовим суп-лапшу! – предложила я. Велизара дома нет. Самое время для новых дел.
– А ты умеешь? – конечно, бес в моих кулинарных способностях сомневался.
– Лапшу невозможно испортить! – уверенно произнесла я.
Вкратце объяснила Анчутке, что нужно делать. Истории лапши я, к сожалению, не знала. Судя по тому, как удивился такой незатейливой пище Анчутка, здесь её еще не придумали. После ловли домового боялась, что в моих затеях бес участвовать не захочет. Но он на удивление легко согласился и привычно распределил обязанности: бес за главного повара, я умело руковожу процессом и занимаюсь черной работой. Хотела было возмутиться, но вовремя прикусила язык. А то еще оставит Меня Анчутка наедине с печью, и мои «лапшу невозможно испортить» станут пустым звуком.
Бес вытащил из ледника куриную ножку, а на полке нашел мешочек с сушеным укропом. Выделил на мой эксперимент небольшую морковь и луковицу. Даже позволил взять щепотку соли. Довольно оглядела это добро и улыбнулась – да будет суп!
Потом взяла ведро и вышла за водой. Хоть в мыслях и возмущалась необходимости быть на подхвате у беса, такое распределение обязанностей меня устраивало. Неизвестно, откуда бы бес набрал воду: из колодца или поленился и воспользовался бы бочкой? В бочке вода была хоть и дождевая, на вид прозрачная, но мы постоянно полоскали в ней грязные руки, а на поверхности часто плавали сдохшие насекомые. Анчутка сам предупреждал, что веры ему нет. Вот я и не верю. А в колодце вода чистая, пить можно без кипячения – про простейшие природные фильтры я хорошо помнила с уроков по ОБЖ.
Колодец тут был хороший. Не хлипкий журавлик, а добротный с крышей и веревкой на вороте. Росли бы рядом подсолнухи, было бы красивое место для фотосессии в стиле аля-рус.
Набрала воды в ведро и побежала к избе – не терпелось попробовать сделать что-то новое для этого мира. Но едва я выскочила со внутреннего двора, заметила наблюдателя. Это был одетый в темное худощавый мужчина. Такая же байкерская куртка, как у моего Велизара, и заплетенные в косички длинные волосы. Теперь-то я знала, что так выглядели ведьмаки.
Под ним перебирала копытами тонконогая пегая лошадка. Она казалась легкой и быстрой, будто могла в миг унести своего седока на самый край света – полная противоположность тяжёлому богатырскому коню Велизара.
Лицо мужчины пересекал шрам, а брови хмурились. Я была человеком целиком и полностью бодипозитивным, к увечьям относилась с пониманием. Однако этот ведьмак мне не понравился, а шрам на лице внушал ужас. Может что-то было в его взгляде пугающее, а может это от того, что Анчутка рассказал о моей судьбе, если бы нашел меня не Велизар, а кто-нибудь другой. Вот, например, этот ведьмак: был бы он дружелюбнее Велизара или сжег бы меня сразу вместе с избой, как пугал бес?
Я замерла, пока мужчина внимательно оглядывал двор из-за забора. Видел он меня или нет? Всё-таки не обычный человек. Казалось, стоит мне пошевелиться, как он сразу меня заметит. Потому старалась даже не дышать. Защитит ли меня возведенная Велизаром магическая стена? Надеялась, что да. Знакомиться поближе с коллегой своего хозяина так сразу не хотелось.
Незнакомый ведьмак посмотрел еще немного, а потом подстегнул лошадь и быстро умчался дальше по улице, едва не сбивая зазевавшихся прохожих. Я осторожно подошла к забору и посмотрела ему вслед. Надеюсь, они с Велизаром не друзья, и этот человек не зайдёт к нам в гости на чай. Видеть его врагом тоже не хотелось, слишком опасным он выглядел.
– Что хмурная такая? – спросил Анчутка. Он уже почистил овощи и ждал меня и воду.
– Возле ворот наших ведьмака видела. Не понравился мне он. Страшный какой-то.
– Так то не удивительно, – ответил бес, ставя горшок с курицей и водой в печь. – Видать, прознали о тебе в городище. Вот и следят ведьмаки, чтоб защиту Велизара не поломала, да городище не сгубила.
– Да зачем мне город ваш губить? Я же даже ничего сделать не успела, а они уже боятся.
– От одного одержимого вреда больше, чем от десятка бесов, – объяснял Анчутка. – Вот и боятся. Пока не поймет Велизар, что за дух в твоём теле, так и будут приглядывать.
Я фыркнула и взялась месить тесто. Вот же приставучие, будто одного ведьмака мне мало.
– Но ты не бойся, – попытался успокоить меня Анчутка. – Как мы не можем выйти, так и никто со злым умыслом во двор не зайдет. Пока мы под защитой Велизара, никто нас тронуть не смеет.
Как катать тесто и нарезать лапшу, Анчутка понял быстро. Однако и тут его лапшинки были ровные, как будто из лапшерезки, а мои… Нет, не кривые, как пироги. Но обычные – одна чуть шире, другая чуть уже. Вот уверена, что бес просто из врожденной зловредности решил меня слегка подбешивать своей идеальностью, раз уж в болото утащить не может. Но нет уж, переживать о лапше не стану точно. И всё-таки получившуюся лапшу собственноручно перетрясла, чуть сминая и перемешивая, и разложила подсушиваться.
Из-за печи на нас с любопытством поглядывал домовой. Я оглядывалась на него иногда внезапно, и тогда он так же быстро прятался. А потом медленно, и домовой лишь застенчиво отступал, подглядывая из-под спутанной шерсти глазами-бусинками.
– Иди поближе, посмотри, – я похлопала по лавке рядом с собой, но домовой совсем спрятался и больше не показывался. И всё же я сочла это добрым знаком.
– Велизар! – вдруг раздался со двора незнакомый голос.
Я вздрогнула от неожиданности. Анчутка осторожно подошел к окну:
– Да что за проходной двор у нас сегодня?!
– Кто это? – я выглянула во двор из-за беса и посмотрела на пришедшую к воротам женщину.
– Велизар! – снова крикнула она и потянулась к калитке. Калитка поддалась, и женщина вошла внутрь.
– Ты ж сказал, что никто во двор войти не сможет, – прошептала я.
– Никто со злым умыслом, – поправил меня Анчутка. – Это тётка Агафья. Дружны они с Велизаром. Будь осторожна. Ведьма она.
С последними словами бес исчез, будто и не было его. Вот же предатель!
На всякий случай тоже запаниковала. И чего вдруг на мою голову свалилось сразу столько ведьм да ведьмаков? Как будто одного Велизара мне мало было!
Метнулась к печи – где-то там было мое алое платье. Прилично ли оставаться в одной нижней рубахе или нет? Никто мне не сказал. Но гостья была уже в сенях, переодеться не успею. Исчезнуть бы, как Анчутка. Но я так не умела. Прятаться за печь и ждать, пока она сама уйдет – не вариант.
Заставила себя успокоиться. Тётка Агафья, кем бы она ни была, ничего плохого мне не сделает. К тому же это единственный человек, кроме Велизара, с кем я могу пообщаться. А значит, бояться мне нечего и не обязательно.
Как воспитанный телевизором человек, вспомнила все виденные фильмы и мультики, соответствующие месту и здешней эпохе. Коса до самой пятой точки у меня есть, платье тоже, показать величавые манеры – и должна сойти за местную. И когда гостья зашла в горницу, я была спокойна и готова ко встрече.
Сама женщина совсем не была похожа на ведьму. И одежда на ней совсем простая – расшитая по краям холщовая рубаха и подпоясанный передником сарафан. На голове завязанный на затылке платок. Выходит, что мужчины-ведьмаки от других хоть как-то отличались, а в женщине ведьму так сразу и не распознать.
На округлом загорелом лице россыпь морщин, но и старой она еще не была. На вид лет тридцать пять-сорок, не больше. Я знала, что в прежние времена жизнь была тяжелее, и люди старели раньше. Потому точно оценить возраст тётки Агафьи не бралась.
Она цепким взглядом обвела комнату, чуть задержала его на лапше и потом уже посмотрела на меня.
– Здравствуйте, – как можно спокойнее сказала я и почтительно поклонилась.
– И тебе здравствуй, девица, – ответила Агафья. – А Велизар-то где?
– Так нет его. В дозоре, – ответила я, но по хитрому взгляду Агафьи поняла, что об отъезде ведьмака она знала.
– Ох, как же так? – фальшиво запричитала Агафья. – А я ему тут трав принесла, что он просил. На вот, возьми. Ты ж тут за хозяйку, распорядись.
Она протянула мне корзинку, и мне пришлось подойти к женщине, чтобы принять её.
– Это что ж Велизар-то не сказал, что невесту в дом привел?
– Не невеста я ему, – возразила я, но ничего объяснять не стала. Если эта ведьма присмотреть за мной пришла, то и сама всё знает.
– Да как не невеста то, коли в доме его распоряжаешься? – всплеснула руками тётка Агафья. И снова посмотрела на разложенную на столе лапшу. – А тут у тебя что?
Да, вот, решили с Анчуткой червей насушить, – язвительно подумала я. Одержимая я или кто? Но ответила, как есть:
– Лапшу с Анчуткой делаем.
– Лапшу? – удивилась Агафья.
– Восточное блюдо, – ответила я.
Что сама придумала, врать не стала. Уж тем более не стоило упоминать, что это суп из моего родного мира. А вот еда из дальних земель – чем не история? И хотя сначала думала сделать прототипом нового для местных блюда европейскую пасту, в голову почему-то первым пришёл азиатский рамён. Для местных обе истории правдоподобны, так какая разница?
– Был в нашей деревне проездом купец, он и научил, – я продолжала врать, как могла. – Вот и решила Анчутку угостить. А что что мы всё репу да кашу едим?
– Купец с Востока, значит, – Агафья села к столу, присматриваясь к лапшинкам. – А не угостишь ли, девица, блюдом заморским?
Не знаю, была ли ведьма опасна, но вот навязчивой оказалась точно. К сожалению, как и многие люди, ответить твердое «нет» на такие вопросы я постеснялась. Ну как прогнать гостью, когда она даже не ко мне в гости пришла? Потому расплылась в неискренней улыбке и сказала:
– Конечно. Вот только приготовится.
Тётка Агафья пожала плечами и уходить явно не торопилась. Села на лавку возле стола и посмотрела на меня. Придется что ли готовить под её наблюдением? Я беспомощно осмотрелась вокруг в поисках поддержки Анчутки. Беса и след простыл, будто и не бывало его здесь никогда. Вздохнула и развернулась к печи.
Под взглядом тётки Агафьи чувствовала себя, будто на экзамене. Не на простом, а как снится порой, что приходишь на экзамен и понимаешь, что к сдаче не готов. А не готов потому, что обучение уже давно закончено, будни заняты работой, а тут экзамен! Вот и я так же. Что сложного в лапше? Только новые для меня условия готовки, которые для местных не представляют из себя ничего особенного. И провалиться было нельзя. Мало ли чего можно ждать от ведьмы, если она заподозрит неладное?
Итак, я смотрела на печь, печь смотрела на меня. Куриная ножка в глиняном горшке скорее томилась, чем варилась. Вдруг подумала, что варить суп было не лучшей из моих идей. Что станет в таких условиях с лапшой можно было только гадать. Бес-то подсказал бы. Но отступать от поставленной цели нельзя! Придется делать всё самостоятельно.
Перебрала посуду в поисках сковородки. Из похожего на искомый предмет нашла глиняную же плоскую чашу. Это что ли у них за сковороды? Что ж за мир такой, что до чугунной посуды тут еще не додумались? Кое-как обжарила – даже скорее запекла – лук и морковь. Вздохнула об отсутствии картошки. И посмотрела на горшок с бульоном: осталось собрать в нём суп. И это всё под внимательным взглядом ведьмы. Почему-то не хотелось опозориться перед ней и испортить лапшу.
Засыпала лапшу и овощи в горячую воду и дрожащими вернула горшочек в печь. О чем я сразу как-то не подумала: как за этим делом теперь присматривать, чтобы не разварилось? Помешивать стоящий в печи горшочек – то еще занятие. Через некоторое время пришлось вынуть его, чтобы проверить готовность лапши, и снова убрать внутрь.
– Аль не боишься, – вдруг сказала Агафья. – Что лопнет твой горшочек?
Глиняный горшочек может лопнуть? Вспомнила, как порой трескались в микроволновке стеклянные тарелки. Представила, как треснет моя посудина, и суп разольётся в стороны. Даже коленкам стало больно, когда я представила, как на них разливается горячий бульон. Истина о том, почему местные не варят суп, заиграла новыми красками.
– Волков бояться – в лес не ходить, – многозначительно заявила я. И продолжила варить суп – ведьме меня не запугать. Будто в поддержку, по полу прошелся лёгкий ветерок, потерся об ноги, словно кот, поиграл с тенями в углах. Домовой что ли помочь решил? Если верить бесу – да. Если объяснить научно – надо прикрыть окно.
Горшочек выдержал. Наверное, мне просто повезло. Но на всякий случай подумала, что надо поблагодарить домового. А после обзавестись какой-нибудь кастрюлькой. Если нет чугуна, придумали ли уже нержавеющую сталь? Можно ли сделать кастрюльку из имеющихся в этом мире металлов?
Разлила суп по чашкам, не забыв об Анчутке и домовом.
– Ты чего это, еще гостей ждешь? – удивилась молчавшая почти всё время Агафья.
– Это для Анчутки и домового, – пояснила я и накрыла их тарелки полотенцем. Ни бес, ни домовой появляться к обеду не торопились. Анчутка, наверное, смущался присутствия ведьмы. А чашку для домового поставлю на ночь в его уголок.
– Анчутка бес, – засмеялась тётка Агафья. – Ему наша пища не нужна.
Я подняла на неё удивленный взгляд. Что-то не видела я ни разу, чтобы Анчутка жаловался на отсутствие аппетита и от еды отказывался. А оказывается, оно ему и не надо? Наверное, заедает стресс от невозможности утащить кого-нибудь в болото, – решила я.
– Может и не нужна, – ответила ведьме. – Но от еды не отказывается. Так почему не угостить?
– А где сам Анчутка?
– А бес его знает, – вырвалось у меня. Хотя да, бес-то как раз это и знает.
– Я посмотрю, Бажена, и с домовым ты уже сдружилась?
– Да-а, – протянула я. Сама я наши с домовым отношения обозначила бы статусом «всё сложно». Но Агафье знать о моём провале не за чем. А еще отметила, что имя моё она знает, хоть и не спрашивала. А это значит, что здесь она по просьбе Велизара. Выходит, и правда поручил другим за мной приглядывать? Надо сломать ему пару штакетин в заборе, раз уж так за город свой боится.
– Вот я и говорю: за хозяйку ты тут, – продолжала Агафья. – Вон даже с домовым сладила. Так от чего в невесты Велизару не метить? Он парень хороший. Даром, что ведьмак, а со двором своим справляется получше некоторых простых мужиков.
Я вспомнила своего первого «жениха», и покивала. Его я, конечно, совсем не знала. Может и неплох был, как хозяин в доме, может и добрым был или веселым, но Велизар да, выглядел что на первый взгляд, что на второй, как-то внушительнее. Но говорить об этом не хотелось. Поэтому я молча пододвинула Агафье её чашку и попробовала суп сама.
Получилось лучше, чем я ждала. Мишленовской звезды не получу, но есть можно. Даже лапша не разварилась, а недостаток специй и технологий вкус совсем не испортили.
Пусть лапша была блюдом простым, она напоминала о доме. Тоску о нём я старательно гнала все эти дни. Сделала это и сейчас, подавляя тяжелый вздох. Некогда раскисать, когда рядом чужой враждебный мир.
Тётка Агафья тоже стала есть лапшу. Осторожно пробовала разваренное тесто. Видно было, что новый вкус ей неизвестен. Но она кивнула и похвалила мою готовку. Где-то в голове щелкнуло: экзамен сдан. Будто получить одобрение ведуньи было одним из важных для меня дел.
Пообедав, Агафья не ушла. Она наблюдала, как я мою посуду в разогретой воде и убираю со стола. Только теперь она не молчала, как во время готовки, а без умолку болтала. Как профессиональная сваха расхваливала Велизара. Её послушать – никакой он не маньяк. И в помощи никогда не откажет, и к мелкой нечисти добр. А сила ведьмовская в нём такая, что даже в стольном граде его заприметили. Жених – всем на зависть. А если немногословен да невнимателен – так всё от того, что нет при нём девицы, что была бы люба ему.
Я слушала и не могла сдержать ухмылки: у них тут точно преступный сговор. Велизар девиц ворует, тётка Агафья заговаривает. А что дальше – не известно. Бес в эту схему не вписывался. Во-первых, он вызывал доверие в отличие от этих двоих. Во-вторых, заявил прямо, что тянет своих жертв сразу в болото. Болота рядом не было – бес в пролёте.
Агафья говорила не только о Велизаре. Иногда упоминала неизвестных мне людей или вдруг спрашивала о моей жизни. К счастью, я хоть и не могла похвастать богатым жизненным опытом, но и наивной деревенской дурочкой не была. Такими играми у нас не всегда можно запутать даже детей. Отвечала коротко, но максимально приближенно к местным реалиям. Надеюсь, подозрений не вызову.
Долго засиживаться Агафья не стала.
– Велизар, как вернется, корзинку мою пусть вернёт, – сказала она на прощание. – Скажи ему, что тётка Агафья заходила, – вот так перед самым прощанием мы и познакомились. И вдруг добавила: – А ты всё-так к Велизару-то присмотрись. Он парень то хороший. За зря не обидит.