Такаббир Эль Кебади
Трон Знания. Книга 2
– Как спасаетесь?
– Молимся. Больше ничего сказать не могу.
– Хочешь остаться в Зелейнограде?
– Нет!
– Так категорично?
– Голос стража заглушает во мне голос земледельца. С этим бороться бесполезно.
– А теперь скажи, Мебо, куда ты бегаешь каждую ночь?
Мебо опустил голову.
– Женщину нашёл?
– Нет.
– Так куда?
– На встречу.
– С кем?
– Со стражами.
– Сколько их?
– Двенадцать.
– Где они сейчас?
– Здесь.
Адэр окинул сад взглядом, но никого не увидел:
– Кто их прислал?
– Малика.
Вновь посмотрев по сторонам, Адэр проговорил громко:
– Мы возвращаемся в замок. – И поспешил в дом.
Хозяева были ошарашены.
– Уходите, значит, – мямлил Валиан, наблюдая, как Адэр закрепляет ложе с щенком на поясе, а Мебо складывает в котомку еду. – Чего вдруг так скоро? Утром не хотели, сейчас захотели.
– Иди корову подои, – обратилась Разана к мужу. – Зверёнышу надо свежее молоко.
– Не надо, – отозвался Адэр. – У нас молока полная бутылка.
– Иди, Валиан, иди! – прикрикнула Разана и подтолкнула супруга к выходу из кухни. – Мебо, сынок… чай, мы вам не угодили…
– Всё хорошо, тётка Разана.
– А чего же вы не по-людски? Ты же знаешь, сынок, наши обычаи. Нельзя уходить, не простясь со старейшиной.
– Извинись за нас.
– А нам-то как быть? Люди засмеют. Скажут, Разана и Валиан плохо привечали. Скажут, голодом морили, работать заставляли. И на кой ты в этот кустарник полез? Говорила же: пущай растёт себе на здоровье.
Мебо закинул котомку за плечо, поцеловал Разану в щёку:
– Спасибо за приём.
– А я тесто замесила, – бормотала она, шагая через комнаты за Адэром и Мебо. – Малинки на кисель нарвала.
Перед домом собралась толпа: млад и стар (остальные трудились на полях и в садах). При появлении на крыльце Адэра и Мебо понеслись крики на местном языке: «Мебо! Ты плюёшь своему народу в душу». – «Я радовался, когда ты вернулся. А ты, сука, с этим подонком уходишь». – «Я с тобой нянькалась, а надо было придушить тебя в люльке». – «Ты не клим…» – «Тезарский прихвостень…»
Страсти накалялись.
Адэр посмотрел на стариков и прижавшихся к их ногам ребятишек. Уселся на ступени:
– Подождём Тиваза.
Долго ждать не пришлось. Заслышав ржание лошадей, толпа отхлынула от забора. Тиваз спешился, остальные всадники остались в сёдлах.
– Так не делается, Мебо! – возмутился старейшина, шагая через двор.
Страж отвёл его в сторону, принялся что-то объяснять. Тиваз оттолкнул его, взмахнул рукой, улица мгновенно опустела, и лишь лошади продолжали бить копытами землю.
– У нас есть обычай, – проговорил Тиваз, обернувшись к Адэру. – Перед расставанием старейшина выпивает с гостями по кружке вина, чтобы погладить дорожку. Не откажете старику в такой мелочи? – И, не дожидаясь ответа, дал знак одному из всадников.
Тот пришпорил коня и скрылся за поворотом. Вернулся пешим – с расписным деревянным блюдом, на котором стояли три кружки.
Тиваз взял кружку первым:
– Надеюсь, ещё свидимся.
Адэр поднёс кружку к носу, понюхал прозрачное с персиковым оттенком вино и посмотрел на Мебо, вложив в свой взгляд приказ не пить. Уловив еле заметный кивок, переключил внимание на старейшину:
– В Тезаре принято провожать гостей до дороги. Не откажешь, Тиваз, нам в такой мелочи?
Держа кружки, они вышли из селения и двинулись через луг. Всадники ехали следом.
Старейшина покосился на спящего в «ложе» щенка:
– Дал ему имя?
– Нет, – солгал Адэр.
– Вот и правильно. Рано или поздно уйдёт. Моранды любят волю и не любят слабаков.
Адэр нахмурился. Он слабак? Так его ещё никто не оскорблял.
Тиваз потянулся к висячим ушам и вовремя отдёрнул руку – щенок изогнулся и едва не вонзил ему в палец совсем не щенячьи зубы.
– Вот она – сволочная натура, – хохотнул Тиваз. – Пил, ел, дрых, а вместо спасибо… Почему он до сих пор слепой? Сучьи щенки на десятый день глаза открывают.
– Потому что он не сучий щенок, – ответил Адэр, из последних сил сдерживая злость.
Оставшийся до просёлочной дороги путь они проделали молча. За дорогой начинался лес. Адэр повернулся к Тивазу, посмотрел на лошадей, на всадников. Хорошие лошади, резвые, не стоят, а танцуют. И всадники крепкие, серьёзные.
Старейшина поднял кружку:
– За гладкую дорогу!
Адэр вновь понюхал вино и чуть слышно сказал:
– Вели своим людям уехать.
Тиваз расплылся в улыбке:
– Чем помешали?
– Видишь селение?
Старейшина глянул через плечо:
– Ну вижу.
– Красивое селение. Счастливое. Вечерами песни летят.
Тиваз прищурился:
– Ну летят.
– Песен больше не будет. Если твои люди сейчас же не уберутся к чёртовой матери, мои люди перережут стариков и детей.
Несколько долгих минут старейшина смотрел на Адэра, а он нюхал вино и глядел на посёлок.
– Езжайте домой, – крикнул Тиваз.
– Старейшина…
– Я сказал: домой! Живо!
Всадники поскакали через луг.
Адэр протянул руку и произнёс на языке климов:
– Можно? – Забрал у остолбеневшего Тиваза кружку и понюхал напиток. – Персик, яблоко и ваниль. – Выпил до дна. – Вкусно! Когда ты решил нас отравить?
Лицо старейшины сделалось мучнисто-серым.
– Я не хотел вас травить, – произнёс Тиваз на слоте.
– Говори на родном наречии.
Тиваз повторил фразу на языке климов.
Адэр понюхал вино в своей кружке:
– Персик, корица, мускатный цвет и какая-то трава.
– Это не яд.
– А что?
– Забудь-трава.
– А говоришь, не яд. Нехорошо обманывать.
– Она вызывает полную потерю памяти.
– Ещё лучше… Что ты хотел с нами сделать? Отвечай, Тиваз! – повысил голос Адэр и краем глаза заметил среди деревьев стражей в серо-зелёной форме.
Старейшина их тоже увидел:
– Хотел тебя бросить на тезарской трассе, а Мебо оставить.
– Почему тянул? Почему не опоил сразу?
Из высокой травы поднялся ещё один страж, неторопливо прошёл мимо Тиваза и встал между елями.
Старейшина кивком указал на бойцов:
– Их искали. Вы пришли вдвоём, ночью, без вещей. Кто, что, зачем? Явно явились не одни и явно не с добром. – Глядя на Мебо, скривил губы. – Мамочку проведать? Да разве ж такая паскуда, как ты, знает, кто такая мать? Только дуры, как она, сношаются с кем ни попадя и плодят ублюдков.
Мебо выплеснул вино Тивазу в лицо.
Тот вытерся рукавом рубахи:
– Ничего, Мебо, ничего. Сейчас ты на коне без коня, но придёт время, этот же конь тебя и раздавит. Тебя раздавит и этого… – перевёл взгляд на Адэра, – тезарского выродка.
Адэр посмотрел вдаль. Всадники покрутились возле селения и скрылись за крайними домами.
Протянул старейшине свою кружку:
– Пей!
Тиваз мотнул головой:
– Лучше прикончи. Или кишка тонка? Не можешь сам, попроси кого-нибудь. У тебя жополизов вон оно сколько.
– Пей! Или сейчас… на твоих глазах… я вырежу всё твоё племя. И рука не дрогнет.
Старейшина отшатнулся, словно ему в грудь ударил порыв ветра.
– Я знаю, кто ты.
– Да, Тиваз, это я – хозяин Порубежья.
– Как я мог так ошибиться?
– Пей!
Адэр никогда в жизни не бегал так быстро. Нёсся через ельник, через поле и рощу. Влетел в речку, упал. Вскочил. Размахивая руками и задыхаясь, перебрался на другой берег. Вытащил из мокрой тряпки скулящего щенка и повалился на гальку. Вокруг него уселись стражи, сложили на коленях руки, опустили головы.
– Я за машинами, – прозвучал чей-то голос.
Хрипло дыша, Адэр наблюдал, как темноволосый боец резво взбирается на косогор, словно за его спиной не было нескольких миль сумасшедшей гонки. Знойное марево поглотило стража.
~ 3 ~
Служанка разбила напольную вазу, горничная умудрилась закрыть себя в кладовке, ключник забыл, куда запрятал связку ключей от служебных комнат, и несколько часов, причитая и всхлипывая, сновал по коридорам и пустующим номерам. Вельму то бил озноб, то бросало в пот. Почему в самый неподходящий момент всё ломается и теряется? Когда Лилан привёз полную тележку цветов, Вельма снимала упаковку с новой вазы и слушала радостное бормотание ключника.
– Всё в порядке? – спросил Лилан, протягивая цветы прислуге.
Вельма провела рукой по лбу:
– Этот день когда-нибудь кончится?
Лилан перетащил вазу на верхний этаж и долго спорил с Вельмой, где лучше поставить цветы: у двери или возле окна. Потом придрался к оформлению букетов в гостевой зале и не успокоился, пока не поменял местами пару бутонов. Через час Лилан и Вельма сидели в кафе напротив гостиницы и, перебивая друг друга, рассказывали о каверзных ситуациях, в которых им случалось побывать.
Заметив, как перед гостиницей остановились два роскошных автомобиля, Вельма побледнела:
– Приехали… – Поправила волосы. – Как я? Нормально?
Лилан пожал ей руку:
– Не волнуйся.
Она вскочила, одёрнула тёмно-синее платье с белым строгим воротничком, похлопала себя по щекам:
– С Богом! – И, вскинув голову, вышла из кафе.
Ей никогда ранее не приходилось встречать человека такой удивительной наружности: ярко-рыжие волосы, белёсые брови и ресницы, в крупных веснушках лицо и даже уши. Если бы не дорогой костюм и бриллиант в галстуке, Вельма приняла бы важного гостя за сельского парня. Гость заговорил, его голос заскрежетал, как лёд под полозьями саней, и перечеркнул в воображении образ простолюдина.
– Князь Дамир Плутай, – представился он и указал на своего спутника. – Граф Стефан Бариз.
Граф в это время рассматривал ковёр с выпуклыми цветами. При упоминании своего имени повернулся и, картинно проведя растопыренными пальцами по тёмно-каштановым прядям, снисходительно кивнул.
Вельме не понравился его колючий взгляд. Заглушив неприязнь, она обворожительно улыбнулась и присела:
– Добро пожаловать в «Дэмор»! Позвольте узнать, из какой страны вы приехали?
– Из Тезара, – ответил князь Плутай.
– Вам нужны комнаты для прислуги?
– Нет.
Граф Бариз облокотился на конторку:
– Если согласишься потереть мне спину, я сниму весь этаж.
Вельма достала из ящичка сложенный листок и протянула графу.
Он глянул искоса:
– Что это?
– Список постоялых дворов и гостиниц Ларжетая.
Князь Плутай улыбнулся:
– Граф пошутил.
– В таком случае я ознакомлю вас с правилами.
– В этом гадюшнике есть правила? – произнёс граф, рассматривая люстру из маншерского стекла.
– Стефан, довольно, – миролюбиво бросил князь и вновь улыбнулся Вельме. – Мы слушаем.
– Проституток не водить. Спиртные напитки не распивать. Не сквернословить…
Когда слуги подхватили чемоданы, а гости пошли вслед за ними на верхний этаж, Вельма набросала на листе несколько слов и отослала посыльного к Малике в замок.
***
Для Ларжетая начались непривычно шумные дни. И разных стран в столицу прибывали представители ювелирных контор и частные лица, получившие разрешение посетить выставку-аукцион. Стекались народные умельцы, цирковые труппы, бродячие музыканты и другая разношёрстная публика. Стражи, стянутые со всего Порубежья, встречали путников на подступах к городу. Подозрительных типов разворачивали обратно, селянам и артистам объясняли, где находятся отведённые для торговли и выступлений места, и предупреждали о суровом наказании за нарушение порядка.
Не только гостиница «Дэмор», но и другие гостевые дома и постоялые дворы превратились в муравейники. Магазины работали допоздна, двери кафе и трактиров не закрывались до глубокой ночи, рыночный люд и лоточники забыли о сне.
Иностранцы, напуганные пустошью и нищими селениями, первое время покидали гостиницы с опаской. Отсутствие на улицах беспризорников, бродяг и прочих сомнительных личностей – их удивило. Радушие жителей столицы – порадовало. И уже через день или два гости города совершали променад, не оглядываясь беспрестанно и не вздрагивая при каждом резком звуке. Чувствуя себя в безопасности, они не подозревали, что их жизнь охраняет тайная гвардия главного стража страны Крикса Силара.
В постоялых дворах и гостиницах под видом клерков крутились невзрачные люди. В кафе и трактирах сидели малопривлекательные девицы. В подворотнях топтались симпатичные, опрятно одетые подростки. Среди говорливой и весёлой толпы прохаживались улыбчивые юнцы. Ночью на скамейках миловались «влюблённые парочки». Тайные агенты Крикса, завербованные с помощью бандита.
Если бы гостям Ларжетая сказали, что столицу бывшей колонии очистил от сброда всего один человек и сделал он это в кратчайшие сроки, за месяц, – они бы не поверили. Крикс и сам до конца не верил, что Хлыст действовал в одиночку, и даже не догадывался, к каким ухищрениям тот прибегал.
Первые три дня Хлыст привыкал к большому городу и присматривался. Шатался по дворам, паркам, дешёвым забегаловкам. Слонялся по базарам. Сидел на приступках магазинов и постоялых дворов. Когда смеркалось, отправлялся в тёмные кварталы и, затаившись, наблюдал за ночной жизнью бедноты. На четвёртый день Хлыст приступил к сортировке горожан на полезных, бесполезных и опасных.
Подростки режутся в карты – полезные. Прыгают с деревьев, мутузят друг друга в подворотне, гоняют на крышах голубей, мчатся на велосипедах на заднем колесе, удирают от дворника – полезные! Девчонки ругаются в очереди, торгуются до хрипоты с продавцами, раздают оплеухи приставалам. Ценные особы! Сколько же их, и все не у дел!
Хлыст подсаживался к картёжникам, просил разок ударить по мячу, подсказывал, за какую ветку лучше хвататься, советовал приспустить или подкачать колесо велосипеда… К каждой компании находил свой подход, а потом как бы между прочим говорил, что служил в «Тайной Гвардии», но недавно получил серьёзную травму и теперь вынужден искать смелых, умных, ловких – таких, каким он когда-то был сам. Любопытство слушателей брало верх над осторожностью. Кто-то просил рассказать о самом опасном задании – Хлыст рассказывал в нескольких словах, зато какими были эти слова! Истории он черпал из собственной жизни – с точностью до наоборот. Затем вытаскивал из кармана адресок охранительного участка. Мол, сейчас там набирают людей для проведения сверхсекретной операции, идите – не пожалеете, потом всю жизнь будете гордиться собой, как гордится он. Шли не все, но большинство. Шли и попадали в лапы Крикса или кого-то из его людей, а как уж они «обрабатывали» молодёжь, что обещали и к чему готовили – Хлыста мало волновало.
Из первых «наборов» он вытребовал несколько рослых смазливых юнцов и приступил к девчатам. Опасаясь спугнуть своим видом «пташек», указывал помощникам на ту или иную девицу и, стоя в стороне, наблюдал за «вербовкой». Затем отчитывал: нельзя откровенно заигрывать, нельзя так сильно напирать, нельзя лыбиться, когда говоришь о серьёзных вещах. Ошибки исчезли, ряды гвардейцев пополнились представительницами слабого пола.
К бесполезным Хлыст отнёс бездомных и беспризорников. О последних долго размышлял, но решил не рисковать, хотя среди них встречались отменные экземпляры: шустрые, колкие на язык, с огоньком в глазах.
На ликвидацию бесполезных Хлыст потратил несколько ночей. Нет ничего проще, чем околпачить голодного, холодного и ждущего подачки. В каком-нибудь тёмном уголке Хлыст находил бездомного или стайку беспризорников: «Какого хрена шатаетесь? Там жрачку раздают. Переспать можно. Девок валом. Только оттуда. Наелся от пуза, бабу на шару отхарил. Бегите быстрей, а то не хватит!»
А там, на каком-нибудь заброшенном складе, действительно кормили и через день наливали сто грамм. И давали ещё пару адресов, где можно шикануть на халяву. Это для того, чтобы никто не заподозрил неладное, не увидев в следующий раз на кормёжке знакомую рожу. Крикс говорил, что первые две ночи народа было немного, потом слух разнёсся, и бродячий люд повалил. Как стражи их просеивали и куда отправляли – Хлыста не заботило.
С опасными работать было не сложно, но на душе становилось гадко: приходилось сдавать своих же братков. Однако приказ есть приказ. Хлыст решил не трогать крупную рыбу – он узнавал её с ходу: по взгляду, поступи и тембру голоса. Решил пожертвовать мелюзгой. От щипачей, трясунов, съёмщиков и прочей шантрапы один камуфлет. Хлыст вычислял их с той же скоростью, с какой человек отличает собаку от кошки. Он как-то полчаса стоял под объявлением на столбе: «Господа карманники! Отдел мясо-сало охраняется рубщиками», и наблюдал, как братия резчиков ловко вскрывала все сумки подряд. И никто – никто! – не заметил, что сумка стала легче.
Хлыст «чисто случайно» сталкивался с воришкой в толпе: «Побазарить надо». И кивком звал за собой. В укромном месте (конечно же, выбранном загодя) спрашивал: «Работаешь один или с кем-то?» Вор всегда отвечал: «Один», чем вызывал уважение. Хлыст морщился: «Чёрт! Тут дело выгорает. Нужны люди». И сразу расписывал выгоды, опять же каждому пел своё, прислушиваясь к внутреннему голосу. Карманник или резчик закатывал глаза, что-то прокручивал в уме. Хлыст сгущал краски, и вор сдавался: «Есть пятеро…» Хлыст шептал адресок и толкал в спину: «Братки пущай бегут туда по одному, чтобы не привлекать внимания. А ты сюда, ко мне. Вместе пойдём». Вор возвращался, молча следовал за Хлыстом и только в глухом переулке понимал, в какую лажу вляпался. Но было поздно. Хлыст сворачивал простофиле шею (свидетели ему не нужны), обшаривал карманы и шёл работать дальше.
В одну из последних встреч Крикс сказал: «Воры своих не досчитываются. Трупы находим». На что Хлыст ответил: «Дерьмо случается».
Потом в столице стало людно, шумно. У стражей появились другие заботы. Хлысту разрешили несколько дней отдохнуть. Он хотел отправиться домой, однако, поразмыслив, передумал: а ну как что-то проморгал, где-то нечисто сработал, и «хвост» потянется за ним к Таше и детям. Снял комнатушку на окраине города и залёг на дно в ожидании нового задания от Крикса.
***
С утра накрапывал дождь, радуя изнывающую от жары природу, запылённую и повядшую. Стоя у окна, Малика смотрела в пасмурное небо. В полдень вереница автомобилей покинет Ларжетай и покатит по грунтовой дороге в Смарагд. За окнами потянется пустошь – не тот пейзаж, к какому привыкли люди, избалованные благами цивилизованного мира. Потом они выйдут из машин и с вершины холма увидят руины древнего города. Сотни взглядов воткнутся в Малику: и где же обещанное колдовство? Если бы они знали, что никакого колдовства нет – есть величайшее чудо природы, сотворённое солнцем и изумрудным заливом. Но чудо не свершится, ибо сегодня идёт дождь.
– Не волнуйся, скоро распогодится, – прозвучал голос Вилара.
Малика обернулась и зажмурилась от блеска золотистых глаз. Она уже поняла, что помогает ей жить дальше, идти дальше: её душа, верная подруга сердца. Душа, в которой поселился Вилар, отогревает сердце, которое принадлежит Адэру. Однако сегодня было тяжело как никогда, долгая разлука с Адэром давала о себе знать.
Малика вновь посмотрела на серое небо:
– Вы думаете?
– Уверен.
Ближе к полудню поднялся ветер. И к тому времени, когда водители подогнали машины участников выставки к лестницам гостиниц, уже сияло солнце.
Через два часа автомобили остановились перед чашеобразной впадиной. Люди выбрались из салонов, покосились на Малику и Вилара. С маркизом Бархатом многие были знакомы лично. Малику им никто не представил, но все догадались, что это и есть скандально известный старший советник Адэра Карро. Одета скромно – платье цвета полыни, серые туфли – с одним небольшим исключением: на груди переливается ожерелье из жадеита. Напрасно она его надела. Уникальный серый жадеит предназначен людям с сильной волей. В противном случае этот непростой камень «съест» хозяина, окажись он слабее, чем хочет показаться. О его свойствах знает любой, кто хоть немного разбирается в геммологии. Но откуда это знать плебейке? Потому она и выглядит неважно, словно только что поднялась с больничной койки.
– Меня зовут Йашуа, – прозвучал шелестящий голос.
Люди переключили внимание на смуглую девушку. Морской бриз трепал подол её платья, перебирал длинные волнистые волосы.
– Йашуа, – повторила девушка. – Я шум волны. Так переводится моё имя с языка ориентов.
Толпа зашевелила губами, повторяя необычное имя. Еле слышные голоса прошуршали как волна, откатившая по гальке в море.
Йашуа улыбнулась:
– Я проведу вас по заколдованному городу и исполню обязанности аукциониста. Подойдите, пожалуйста, ко мне.
Люди, очарованные сине-зелёными глазами и волшебным голосом, сделали несколько шагов вверх по склону. Увидев залив и торчащие из воды скалы, вытянули шеи, надеясь разглядеть берег. Но его скрывала вершина холма.
Йашуа посмотрела на солнце и взбежала на взгорье:
– Подойдите ко мне!
Толпа всколыхнулась волной и растеклась по гребню.
На берегу горел зелёный костёр, переливаясь всеми оттенками изумительного цвета. Сказочное свечение подобно рваным языкам пламени поднималось к знойному небу. Вдруг костёр превратился в изумрудный столб с зазубринами и сколами, похожий на кристалл редчайшего камня. Краски побледнели, столб истончился и в мгновение ока рухнул в море, открыв взору полуразрушенные строения. Дома на окраине выглядели маленькими и неказистыми, но ближе к центру становились всё выше и выше, отчего складывалось впечатление, будто центр города стоит на горе.
Как и прежде, ярко светило солнце, плакали чайки, тихо шумело море. Люди стояли молча, а Малика жалела, что видит их спины, а не лица.
– Это Смарагд, город-изумруд, – проговорила Йашуа. – Город морун.
Вилар сжал Малике локоть:
– Мой сон возвращается. – Коснулся горячими губами её щеки. – Я схожу здесь с ума.
Малика отстранилась:
– Не надо, Вилар.
Люди следовали за ориенткой. Останавливались, когда она задерживалась возле развалин какого-либо здания. Как и она, притрагивались к останкам колонн, заглядывали в оконные проёмы без рам. Журналисты щёлкали фотоаппаратами, наводя объективы на обломки статуй и фрагменты фонтанных чаш. Когда-то здесь бурлила жизнь, сейчас город походил на заброшенное кладбище.
– Фокус, – прозвучал рядом с Маликой хорошо поставленный голос.
Она посмотрела с улыбкой на рыжеволосого молодого мужчину.
– Нет? Колдовство? – Незнакомец коротко хохотнул. – Простите, я сказал глупость. Маркиз Бархат, мне не терпится познакомиться с вашей дамой.
– Малика, разрешите вам представить князя Плутая, – произнёс Вилар.
Князь склонил голову:
– Для вас – просто Дамир.
– А это Малика Латаль, старший советник, – сказал Вилар.
– Я представлял вас именно такой, – обратился Дамир к Малике.
– Какой?
Дамир окинул взглядом толпу:
– Не похожей на них.
– Плебейка априори не может походить на дворян.
Князь прижал руку к груди:
– Видит Бог, я не хотел вас обидеть. Я имел в виду другое. Хорошо, что мы с графом Баризом приехали чуть раньше. Мы не подозревали, что будет столько желающих участвовать в аукционе. Кстати, сколько участников?
– Несколько сотен, – ответила Малика уклончиво.
– Замечательно! Я слышал, что ювелирные конторы некоторых стран сочли ваш аукцион недостойным своего внимания. Возмутительная выходка! Мне стыдно за них. Я искренне рад, что ваше приглашение приняли столь уважаемые люди, – говорил Дамир, глядя то на Вилара, то на Малику. – Одна княгиня Фарлей чего стоит. Маркиз Люпен тоже здесь. А герцог Цумер вообще не посещает аукционы. Как вам удалось его заманить? Неужели он поверил в сказку о заколдованном городе? Что касается нас с графом Баризом, мы хотели повидаться со старыми друзьями. С его высочеством Адэром Карро и маркизом Бархатом мы дружим чуть ли не с пелёнок.
– С его величеством, – поправила Малика.
Дамир взмахнул рукой:
– Надеюсь, это ненадолго.
– Прошу прощения, я вас оставлю, – сказала Малика и поспешила на центральную площадь.
Одноэтажное круглое здание с арочными проёмами было оцеплено стражами. На крыльце стоял Крикс. Малика заглянула внутрь. За столиками возле входа торопливо рассаживались оценщики и девушки-учётчицы. Ряды стульев для участников аукциона полукругом охватывали трибуну для аукциониста. Позади трибуны круг завершали стеклянные стеллажи с драгоценными камнями.
– Радует, что нет ротозеев, – произнёс Крикс, бегая взглядом по толпе, возникшей из-за угла дома в конце улицы.
– Местные сюда не пойдут даже под страхом смерти, – усмехнулась Малика.
Страж шепнул ей на ухо:
– Ты когда-нибудь была в городе, когда горит изумрудный костёр?
– Нет.
– Побывай. Поделимся впечатлениями. – Крикс сбежал с крыльца и двинулся вдоль шеренги стражей.
Пройдя регистрацию, участники аукциона принялись бродить между стеллажами, делая пометки в блокнотах. Кто-то облюбовал рубины, некоторым пришлись по душе александриты, кое-кто остановил свой выбор на аметистах, но все как один приготовились к битве за сапфиры изумительного василькового цвета и за горстку алмазов.
Когда публика расселась, Йашуа заняла место за трибуной:
– Вы ознакомились с лотами и определились с затратами. Разрешите дать вам совет: отложите какую-то сумму в глубокий карман. Ведь город заколдованный, волшебство только начинается. Итак, лот номер один…
Малика сидела рядом с Виларом в последнем ряду и боролась с головокружением. Голоса, аплодисменты, таблички, девушки-учётчицы, арочные проёмы – всё смешалось. Перед глазами поплыл туман. Малика вцепилась в стул и наклонила голову. Только бы не потерять сознание.
– Идём со мной, – послышался голос Крикса.
Покинув здание, Малика попросила принести воды и побрела к соседнему дому.
Крикс вернулся через минуту. Снял с фляги крышку:
– На тебе лица нет. Заболела?
Малика подставила ладони под прохладную струйку:
– Очень душно.
– Возвращайся в Ларжетай.
Она умылась, потрясла руками:
– Сейчас пройдёт. Зачем ты меня позвал?
– Мне приказали вывести тебя на воздух.
– Кто тебе может приказывать, кроме меня и правителя? – Малика вытерла подбородок ладонью. – Он здесь?
Крикс кивнул и скрылся за углом.
Малика посмотрела по сторонам. Свет факелов, вылетая из окон круглого здания, ложился на изувеченную мостовую зыбкими лучами. Улица пустовала, но так только казалось – в темноте прятались десятки, сотни стражей. Когда приехал Адэр? И где он?
Малика села на ступени, привалилась спиной к тёплому камню.
– Плохо выглядишь, – прозвучал родной до боли голос.
Адэр подпёр плечом стену, засунул руки в карманы брюк:
– Устала?
– Последнее время я очень мало спала.
Он перевёл взгляд на освещённые окна:
– Мне нравится, что ты придумала.
– А мне не нравятся ваши сюрпризы. Отправиться к климам! Как такое пришло вам в голову?
– Пришло.
Малика оттянула воротник платья:
– Жизнь ничему вас не научила.
– Ошибаешься. Я лучший ученик.
– Когда вы приехали?
– Неделю назад.
– Сюда, в Смарагд.
– Немного опоздал к началу. Пойдём, Малика. Файк отвезёт тебя в город.
– Файк? Кто это?
– Мой водитель. Он служит мне почти двадцать лет, а я только недавно узнал его имя. – Адэр оттолкнулся от стены. – Идёшь?
– Я посижу.
– Как хочешь, – сказал Адэр и направился к круглому зданию.
Малика сидела на ступенях, а сердце летело за ним. Хваталось за плечи, цеплялось за руки, прижималось к спине и стонало тонкими струнами.
~ 4 ~
Последний драгоценный камень перекочевал в руки нового владельца. Нарушив регламент проведения аукциона, главный финансист Порубежья маркиз Мави Безбур вывел Йашуа из зала. Уставшая публика ждала объявления об окончании торгов и недоумённо озиралась.
Стражи выстроились вдоль стен и подняли над головами факелы. До этого в зале горели переносные фонари и, несмотря на поздний вечер, в помещении было светло как днём. Теперь воздух приобрёл рыжеватый оттенок.
Йашуа принесла небольшую коробку, обитую красным бархатом. В течение нескольких часов ориентка проводила аукцион, не показывая эмоций, – сейчас предстала перед людьми растерянной, с подрагивающими от волнения руками. Решив, что девушка просто валится с ног от усталости, публика наблюдала, как она идёт между рядами, то и дело налетая на стулья.
Водрузив коробку на трибуну, Йашуа уставилась на шелковистый бархат. Молчание затянулось. Кто-то кашлянул.
Она подняла голову.
– Своему владельцу алмаз обеспечивает храбрость, непобедимость в бою, несокрушимость и умение преодолевать все преграды, – прозвучал срывающийся голос. – До сегодняшнего дня существовало тридцать два алмаза, масса которых превышает четыреста карат. Они получили собственные имена, мировую известность и прочное место в истории. Мне выпала великая честь продемонстрировать вам алмаз, который войдёт в историю с собственным именем. Тридцать третий алмаз! Но его место первое! Ибо он потрясёт мир. Сокровищницу Порубежья пополнит алмаз массой семьсот карат!
Йашуа сняла с коробки крышку, стенки раскрылись как лепестки. Раскрыв рты, люди поднимались один за другим. Стоя за спинами стражей, Адэр испытывал не меньшую растерянность. Ни Крикс, ни Малика не сказали ему об алмазе. Он ждал аплодисментов или возмущённого свиста, но публика молчала. Наверняка Йашуа что-то перепутала…
Не выдержав, Адэр в оглушительной тишине двинулся через зал, не замечая запоздалых поклонов. Взял с трибуны камень и сквозь него увидел рисунок на подушечках пальцев. Камню не хватало игры света, присущей огранённому и отшлифованному кристаллу, но это был точно алмаз! Семьсот карат! Непревзойдённое качество! Несметное состояние!
Ощутив дрожь в пальцах, Адэр положил кристалл на трибуну и тихо спросил:
– На этом всё?
Глядя на него во все глаза, Йашуа замотала головой: неожиданная просьба маркиза Безбура продемонстрировать чудо-камень привела её в полное замешательство, а внезапное появление правителя лишило дара речи.
– Продолжай, – кивнул Адэр и покинул зал под бурные аплодисменты.
Он ходил вдоль кромки воды. Мысли мелькали, как падающие звёзды, оставляя позади себя сверкающий след.
– Мой правитель!
Адэр оглянулся.
– Ваш зверёныш портит салон, – пожаловался Файк. – Сначала бился лбом в стекло. Сейчас грызёт спинку кресла.
Проследовав к автомобилю, Адэр взял моранду на руки:
– Парень! Как ты себя ведёшь?
Щенок дёрнулся, силясь дотянуться языком до губ хозяина, и чуть не свалился на землю.
Адэр прижал его к груди:
– Успокойся!
Жалобно взвизгнув, Парень закусил рубашку, больно защемив под ней кожу. Адэр попытался вытащить из пасти ткань, но молочные зубы ещё сильнее впились в тело.
– Я больше не оставлю тебя. Слышишь? – проговорил Адэр и заметил оживление на берегу.
Стражи расставляли стулья. Побережье превращалось в зрительный зал, море – в сцену.
– Ваше место в первом ряду, – сказал Крикс.
– Что сейчас будет?
– Представление.
– Придержите ещё два места. Для маркиза Бархата и Малики.
Публика перебралась из здания в «зрительный зал». Следуя указаниям Крикса, Малика и Вилар пересели в первый ряд.
Под приглушённые шепотки Адэр расположился между маркизом и старшим советником и уложил щенка на колени:
– Познакомьтесь. Это Парень. – Потрепал зверёныша за уши. – С завтрашнего дня ходишь пешком, толстяк.
– Какое чудо! – умилилась Малика. – Где вы его взяли?
Адэр посмотрел на неё украдкой: как же она устала…
– Судьба подкинула.
– Будем знакомы, – сказал Вилар и потянулся к щенку.
