Татьяна Алхимова
Край моря
Глава 9.
Корабль медленно удалялся от берега, покачиваясь на волнах. Ивар не отходил от борта, стараясь запомнить каждую мелочь. Внутри сердца поселилось нехорошее чувство, подсказывающее, что он видит всё это в последний раз. В голове ещё слышался надрывный женский плач и звук глухих, тяжелых шагов матросов с ношей на плечах. Команда за спиной Ивара действовала слаженно, проверяя такелаж, паруса, трюм. Боцман раздавал четкие команды, стоя у руля. Небольшой двухмачтовый корабль вдруг показался Ивару игрушкой в руках Океана. Крошечная щепка во власти безграничной морской силы. И эта щепка всё дальше и дальше уходит от родных берегов, от незыблемой громады земли, что породила её и могла бы сберечь. Но жемчужина – как насмешка – порождение суши, спрятана там, где у человека нет власти, и даже самая большая сила и смелость превращаются в ничто, разбиваясь вдребезги пред лицом Океана, как волны о скалы.
– Капитан! – обратился к Ивару матрос, мужчина лет тридцати, русый с совершенно бледными серыми глазами.
– Да, – он повернулся к нему и попытался сбросить с глаз пелену прощания.
– Трюмы заполнены, проверены, команда готова. Боцман просит сообщить курс.
– Отлично.
Ивар медленно пошёл в кормовую часть корабля, поднялся на палубу к боцману, стоявшему у руля. Опытный моряк, уже повидавший внуков, с густыми черными бровями и совершенно седой при этом головой. Этот человек вызывал уважение всем своим видом. Но только лишь из-за безупречной репутации и огромного желания увидеть жемчужину своими глазами, Ивар согласился взять его в команду.
– Гурдаг, – обратился он к боцману, – держи курс на запад. В открытое море. Посмотрим, какой будет ветер, общее направление ясно, а в остальном – по ситуации.
– У тебя есть какой-то маршрут, или наитие?
– Маршрут. Позже я тебе нарисую карту.
– Надеюсь, обойдется без бурь, – прошептал боцман, чуть подумал и ответил сам себе, – не сезон. Обойдется. Я только об одном тревожусь, – холодно добавил Гурдаг, косясь на Ивара. – Где воду и припасы брать будем, если суша по дороге не попадется?
– Попадется, – утвердительно кивнул Ивар, сам не зная, встретится ли им что-то кроме воды по пути или нет. Да и конкретного пункта назначения он тоже не знал. Нужно просто плыть на Запад. – И ещё кое-что. Бури будут. После долгого пути на Запад, мы встретим порог бурь, преодолеем его, – хорошо. Дальше нас встретят опасные мели, а вот уж после них… После них и поговорим, Гурдаг. Опроси команду ещё раз, те, кто боится – пусть садятся в лодки и плывут обратно к берегу. Их смерти моей совести ни к чему.
Боцман хотел было что-то ответить, но встретив решительный и смелый взгляд Ивара, только кивнул. Он спустился к команде и минут десять беседовал. Ивар видел, как серьезно матросы слушают его, покачивают головами в знак согласия, переглядываются, но ни на одном лице он не увидел страха или сомнения. Значит, каждый из них – на своем месте, готов к испытаниям и может быть надежной опорой в плавании. Во всяком случае лучше думать именно так.
Ивар отдал команду приготовить пустые бочки, чтобы собирать дождевую воду, распределил матросов для вахты, лично проверил трюмы и каюты. Муса и Даг прекрасно потрудились: всё было в полном порядке, даже придраться не к чему. Это – опыт. Сколько раз к своим годам Ивар успел побывать в плавании он даже не помнил, бросил считать на пятидесяти, а с тех пор уже три года прошло. Обычно путешествие в море занимало не более недели, реже – две. Теперь же предположить о длительности ничего было нельзя. Пожалуй, на корабле это понимали все, только вслух не говорили.
Каждый моряк знает, о чем стоит говорить в море, а о чем – молчать. Никто никогда не вспоминает семью, не заводит разговоров о доме и суше, не ругает Океан и не сетует на него. Про погоду только краткие сводки и предположения. Нужно стать самыми неприметными созданиями в пучине Океана, чтобы он сжалился, сделал вид, что не замечает корабль, тогда есть шанс вернуться и с уловом, и живыми. Но это плавание – исключение. Океан догадается, куда и зачем отправился Ивар. Он уже знает. Так есть ли хоть какой-то шанс?
– Капитан! Матросы спрашивают, будут какие-то особые правила? Они видели ритуал и задаются вопросами. Никто не собирается покидать корабль, но ясность нужна всем нам. Поговорите с командой, – Гурдаг вернулся к рулю.
– Да, я и сам хотел объясниться, – Ивар осторожно провел по руке, ощущая под легкой тканью рубашки свежие рубцы. Он вышел к команде, остановился перед этими умелыми матросами, каждый из которых был опытнее и старше него, каждый из которых поверил ему, совсем ещё молодому моряку. Сделали они это из-за того, что уважали Кмара, или из-за отчаяния, или так же, как и Ивар желают найти жемчужину? – Знаю, что вас мог напугать и удивить ритуал погребения. Так нужно. Древние предания говорят о том, что найти жемчужину может лишь тот, кто порвал все цепи, связывающие его с землей, с сушей. Поэтому мать моя похоронила своего сына раньше времени, забыла, как произносится моё имя и не смеет больше пролить ни одной слезинки. Именно поэтому моё тело чисто и безгрешно, – пять лет назад я дал обет безбрачия. И именно поэтому моё тело – карта, – с этими словами Ивар задрал рукав рубашки, обнажая свежие раны. – Я сделал всё, что только мог ради поиска жемчужины. И уверен, что с вашей помощью преодолею все невзгоды. И тогда, все те, кто остался там – он неопределённо кивнул в сторону, – обретут счастье. Сквозь тучи проглянет солнце и уже никогда не станет покидать нас, дожди и бури прекратятся, лишь изредка напоминая о себе, поля расцветут яркими цветами, а в наших домах тепло будет не только от очага. Я не обещаю вам достижения края, не обещаю китов и не знаю, опустятся ли ваши тела на дно к жерновам в случае погибели, но твердо говорю за себя. Я, Ивар, сын Кмара, пойду до самого конца, и не вернусь обратно, пока в моих руках не будет жемчужины. Если кто-то из вас сомневается в себе, боится смерти, Океана и слишком дорожит жизнью на суше, то покинуть корабль ещё можно. Но торопитесь, как только солнце зайдет, пути назад уже не будет.
Ивар замолчал и смотрел на свою команду. Никто не шелохнулся, темнело, солнце, спрятанное серыми тучами, опускалось за край моря, корабль бежал по волнам бодро и даже весело, течение толкало его вперед, к Западу. Ещё немного постояв вокруг Ивара, матросы внимательно рассмотрели рисунок на его руке и разошлись по своим делам, на палубе остались вахтенные. Молчаливое, серьёзное согласие команды приободрило Ивара, и он, ещё раз проверив палубу, матросов и оставив боцмана у руля, спустился по узкой деревянной лестнице на нижнюю палубу, здесь располагалась кухня, две большие каюты для матросов и одна маленькая – для него, капитана.
В каюте отчетливо виднелась обстоятельная рука Дага: стояли стол и стул, в углу лежал большой мешок, набитый соломой, вместо кровати – именно так любил спать Ивар в плавании, он не признавал гамаков и жестких нар. Под потолком на цепи болталась безопасная масляная лампа. Свет зажигать не хотелось, поэтому Ивар, не раздеваясь, просто упал на спальный мешок и закрыл глаза. Через четыре часа, ближе к рассвету, он должен сменить боцмана, поэтому самое время отдохнуть.
Как только он закрыл глаза, тревожная сонная темнота поглотила сознание. Один образ сменялся другим: темный мокрый лес, костры на берегу, тяжелая поступь матросов, огромные каменные ступени, спускающиеся в морскую пучину. И Океан. Бескрайний, не синий, а черный – бушующий, разверзающий свою пасть, готовый проглотить сотни кораблей. И вот уже Ивар видит, как по бесконечной водяной воронке в самое нутро Океана спускаются корабли, ветер раздувает их паруса, подталкивая вперед. А Океан радуется, хохочет своим хриплым смехом, пенит волны, захлестывая палубы, и внизу, на самом дне, трутся друг об друга гигантские жернова. Они сотрут в порошок всё: и пропитанное смолой дерево, и вытканные нежными женскими руками белые паруса, и тела людей, и даже их души. Смелые души моряков, не сумевших справиться со стихией.
Ивар открыл глаза. Корабль качало из стороны в сторону, за бортом привычно шумело море. Раны жгло, а розу ветров на груди ещё и дергало. Он приложил ладонь к самому больному месту, и почувствовал, как под ранами бьется сердце, слишком часто, слишком тревожно. Нехорошее предчувствие овладело Иваром, он вспомнил Анику так ясно, будто она стояла перед ним: черные глаза, длинная коса, перехваченная лентами, черный пояс. Почему он не спросил об этом поясе? Никто из отшельников не носит таких поясов. «Хоть бы с ней ничего не случилось», – пронеслось в голове Ивара. Эта девушка неожиданно ворвалась в его сердце и осталась там. Он не хотел себе врать, но знал, что всё произошло не так уж и быстро. Пять лет ему понадобилось, чтобы полюбить её, не видя и не слыша с далекого дня Равноденствия.
Снова закрыв глаза, Ивар попытался уснуть, но ничего не выходило. Теперь он видел бескрайнее серое небо над собой и редкие капли дождя, черточками падающие с неба. И казалось, что ничего вокруг нет, не было и никогда уже не будет, только это серое небо. Пустота. Дождь, жесткие сосновые носилки под спиной, горящая рана на груди. Всё там, внутри, в сердце Ивара, в сердце моряка. Да, это не сердце обычного человека, – а роза ветров, самая настоящая, указывающая направление и не указывающая одновременно. Чтобы приручить её и определять путь, нужно знать, куда ты идешь. А иначе – это просто красивая картинка, не более того. Что хотела сказать Аника, когда произнесла «все ответы в твоём сердце»? Да, сердце и душа Ивара стремились к жемчужине, но смогут ли они привести его туда, куда нужно. Он не представлял, как достанет её, ничего не приходило на ум. Конечно, она не лежит на теплом песке, доступная всем и каждому, сумевшему преодолеть Океан. Если жемчужина спрятана на дне, то как добраться до него? Насколько глубок Океан, как холодны его воды?
Ивар открыл глаза, прогоняя отчаяние, скребущееся в двери его души. Так или иначе, он справится. Доберется до своей цели. И даже если морская дева из древних преданий встанет у него на пути, то Ивар сможет победить, всю свою жизнь он только и делал, что готовился к этой встрече, закалял свою душу и тело. Нельзя давать волю сомнениям, нужно смело идти вперед. Только так можно достичь счастья. С этими мыслями Ивар поднялся и вышел на мокрую палубу. Лил дождь, паруса были спущены, течение всё ещё двигало корабль вперед.
Вахтенные несли свою службу, Гурдаг стоял у штурвала и всматривался в темное небо. Слишком тихим показался Ивару Океан, на рассвете такое бывает редко. Он поднялся к боцману и встал рядом.
– Что-то не так, Гурдаг? – поинтересовался Ивар, беря штурвал в свои руки.
– Подозрительно спокойно. И ветра нет. Течение скоро нам не поможет, нужно переходить на паруса, но без ветра… – он пожал плечами.
– Я тоже заметил. Не скажу, что меня это тревожит. Я даже рад, что у нас есть возможность отсрочить момент, когда придется вступать в схватку с бурями. Как выйдем из течения, сразу ставьте паруса.
– Понял.
– Иди отдохни, мне всё равно не спится. Дальше сам справлюсь, – скомандовал Ивар.
Дождь лил весь день и половину следующей ночи, ближе к утру поднялся ветер, и Ивар скомандовал поднять паруса. Корабль сразу пошёл быстрее, рассекая волны своим носом. Пейзаж вокруг становился всё более и более унылым, уже не попадались чайки, только серое небо, переходящее в чуть более темный туманный Океан. Белые барашки волн превращались в небольшие гребни, корабль прилично качало, но никто не обращал на это внимания – привычка. Матросы исправно несли службу, но всё ещё сторонились Ивара. Он видел их поведение, тяжело вздыхал, но ничего не говорил. Конечно, когда капитан корабля похоронен собственной матерью, изуродован морской картой, да ещё так молод, – станешь сторониться.
По самым скромным расчетам, порог бурь должен появиться на горизонте недели через две непрерывного движения на Запад. Почему именно две? Неделю в сторону захода солнца корабли ходили, но очень редко и то, самые отчаянные команды. И никаких свидетельств о бесконечной непогоде команды не рассказывали, даже не помнили. До сильной бури воздух над Океаном меняется за несколько дней. Значит, никак не меньше недели ещё должно пройти, чтобы встретить порог бурь. Если, конечно, он дает о себе знать заранее.
Чем дальше от суши отходил корабль, тем хуже чувствовал себя Ивар. Раны беспрестанно болели и горели, пропитываясь соленым морским воздухом, сон становился беспокойнее, а аппетит пропадал. Он не понимал причин своего состояния и тревожился всё больше. Никому из команды об этом Ивар не сообщал. Его постоянно преследовала мысль, что Аника смогла бы ему помочь, но она слишком далеко.
Спустя неделю пути Ивар чувствовал такое бессилие, что с трудом мог выстоять вахту у штурвала. Конечно, от Гурдага и команды не укрылось состояние капитана.
– Ивар, – начал боцман, не оставляя его одно на вахте. – С тобой не то что-то, ты похудел, спишь совсем мало.
– Ты следишь за мной?
– Это моя работа – беречь капитана. Только ты сможешь привести нас куда надо и вернуть обратно. Без тебя мы не справимся. Если ты сляжешь, то что нам делать?
– Идти намеченным курсом, вот что, – резко бросил Ивар и тут же пожалел о своей грубости.
– Это-то понятно. Но зачем? Если только ты сможешь завладеть жемчужиной? Ивар, не скрывай от меня ничего, иначе нам всем крышка.
Ивар чуть помолчал, размышляя, стоит ли говорить боцману всё, как есть. Конечно, Гурдаг прав, без Ивара шансов погибнуть у команды в несколько раз больше.
– Плохо мне, Гурдаг. Ночами спать не могу, есть не хочу, раны болят и горят, никак не затянутся окончательно, – Ивар выложил всё, что мог. Он не надеялся, что боцман поможет ему, но выговориться было просто необходимо.
– Это всё потому, что суша тебя отпустила, а Океан не принял. Моряков же как хоронят? На воду спустили и отправили, а там уж примет Океан или нет, – воля его. А тебя дома-то мать похоронила, а Океану так и не отдала. Вот ты и страдаешь теперь. Обряды все эти не на пустом месте родились, сколько уж сотен лет и всё одно и то же. Знаешь, я помню ещё, как пыталась одна вдова моряка своего земле предать, зла была на Океан, что забрал кормильца у неё. Да так ничего и не вышло. Закопала она его, камень надгробный положила, а вокруг могилы вода стояла. Ливни как зарядили, да неделю шли не переставая. Вода обычно в землю уходит, а тут стоит и стоит, – болото целое образовалось, да подмыло могилу-то. А труп всё равно, что живой там, только синий, страшный. Жуть. Ну, мужики-то его в Океан и бросили, от греха подальше. Вдова-то вот прямо как ты, спать не могла, пока муженек в Океан не вернулся. Так-то…
– И что ты мне предлагаешь? Броситься в воду? Утопиться? – Ивар с сомнением посмотрел на боцмана. Он припоминал эту историю – слышал от бабушки, но тогда не придал значения.
– Зачем же так сразу-то? Давай мы тебя в сеть положим, да воде предадим. Ты сам поймешь, когда уходить оттуда надо, сигнал подашь, мы тебя и вытянем, – Гурдаг снова пожал плечами и всмотрелся в серое небо. – Может, звучит глупо, но других способов тебе помочь я не вижу.
– В твоих словах есть доля смысла. Во всяком случае, мы можем попробовать. С нас не убудет.
– Вот и славно. Молодой ты ещё, рановато тебе помирать. И капитан из тебя хороший, а ежели из этого похода живым вернешься, то вообще цены не будет. Думай, да решай. Иди, я тут за тебя постою, не впервой.
Гурдаг отстранил Ивара от штурвала, и ему не оставалось ничего другого, как спуститься в каюту и подумать. Действительно, нужно что-то решать, так дальше нельзя. Он совсем потеряет силы и способность думать ясно, а впереди столько испытаний. Капитан должен стоять за свою команду, быть ей верной опорой, а не валяться в беспамятстве от голода и бессонницы.
Ивар лег на спальный мешок и укрался шерстяным одеялом, раны горели, но тело била ледяная дрожь. Он едва ли успел понять, что глаза закрылись, как сон поглотил сознание. Виделись ему дремучие леса, непроходимые чащи, коих он в жизни не встречал, диковинные звери сновали туда-сюда, разливалось трелями птичье пение – дивный, совершенно незнакомый мир. Ивар протягивал руку, чтобы коснуться зеленых плотных листьев, но они ускользали от него, оставляя на ладони влажный след от росы. Тропинка приглашала идти дальше, увлекая яркими цветами, солнечными бликами в листве и приятным, ласковым шорохом легкого ветерка в кронах. Как завороженный, Ивар шёл вперед, пока не увидел прямо перед собой, шагах в двадцати, деву в домотканой белой рубахе, сквозь которую явно виднелись плавные изгибы тела. Коса у девы толстая, длинная, иссиня-черная. Где-то уже видел Ивар такую, он даже помнил, какие волосы этой девы на ощупь. Откуда? Он пытался вспомнить и догонял деву, но никак не мог с ней поравняться.
Аника! Внезапная мысль озарила затуманенный лесными звуками мозг. Ивар побежал быстрее, беззвучно выкрикивая знакомое имя. Но чем быстрее он бежал, тем сложнее было переставлять ноги, и тем дальше уходила Аника. Он остановился и посмотрел ей вслед, бессильно протянув руки в молчаливой мольбе. Отшельница остановилась, плавно повернулась к Ивару и улыбнулась. Медленно, словно плыла, она приближалась, так же протягивая свои крошечные ладони вперед.
– Ивар, – шепнула она, роняя слезы. – Ивар…
– Аничка, милая, – отвечал он ей, сжимая ледяные ладони в своих огненных руках. – Посмотри, я могу касаться тебя.
– Это сон, Ивар. Просто сон, – шептала Аника.
– Не может быть, как же? – Ивар не мог поверить её словам, но смутно припоминал, что обет ещё действует.
– Тебе нужна моя помощь, вот я и пришла. Но у меня очень мало времени, трудно держаться. Ты так далеко, Ивар, – отшельница словно теряла цвет, становясь серой, бесцветной.
– Далеко? Я припоминаю. Океан, – вдруг пелена сна словно отодвинулась, и Ивар вспомнил, что лежит в каюте, ему плохо, а боцман взял управление кораблем на себя.
– Раны долго заживают, Ивар. Не давай им мокнуть, от морской соли только хуже станет. А ещё лучше – огнём жги, больно, но надежно, слышишь? – Аника и вовсе потеряла цвет, как и лес вокруг. Всё таяло и расплывалось, но Ивар не отпускал рук отшельницы.
– Слышу. Гурдаг говорит, надо в Океан окунуться, а я боюсь, вдруг не поможет?
– Дело говорит. Тони, а потом огонь. Запомни, Ивар. Вода и огонь. Вода. Огонь, – шептала Аника, растворяясь.
– Спасибо, – едва успел выговорить Ивар, как всё вокруг потемнело, и он провалился в зияющую пропасть.
Здесь царили холод и мрак, Ивар летел вниз с такой скоростью, что ему казалось, будто его с силой тянут за веревку сквозь пушечное жерло. Он закрыл глаза и попытался вспомнить солнечный свет, отблески костра, яркие желтые искры, вьющиеся в воздухе, – хоть что-нибудь, что сможет развеять тьму. Но всё это осталось там, на суше, в том месте, с которым он решительно простился. И как только мысль о конечности жизни посетила Ивара, его падение прекратилось, он с силой ударился обо что-то жесткое, напоминающее камни, залитое сверху водой.
Лежать наполовину в воде, на ледяных камнях, – холодно, неприятно и жутко. Ивар пытался понять, где он. Сначала ему казалось, что это подводная пещера, потом подумалось о гигантской яме, выкопанной в роли ловушки. И он попался в неё так просто, что сам не помнил как. И выбраться отсюда нет никакой возможности, руки и ноги не шевелятся, работают только глаза, легкие и мозг. Тишину нарушил голос, тягучий и мягкий, красивый до отторжения. Голос зудел в голове, повторяя только одно: «Ты мёртв, Ивар. Мёртв».
– Я жив, – твердо прошептал Ивар. – Я иду за жемчужиной. И ничто меня не сможет остановить.
– Остановить, – повторило гулкое эхо, а голос продолжил вторить самому себе, растягивая на разный манер всё те же слова.
Ивар зажмурился, стараясь сосредоточиться на своих мыслях, голова загудела, краски стали мутнеть, вместо темноты вокруг образовался густой серый туман. С каждой минутой он рассеивался всё быстрее, и Ивар поднял веки. Резко, судорожно, словно впервые в жизни. Его била дрожь, всё тело горело и покрывалось ледяным потом. Он попытался встать, но это оказалось выше его сил. Скатившись со спального мешка, Ивар оперся руками на пол, дотянулся до стола, и, держась за него, вытянул себя наверх. Ноги тряслись, не внушая надежности. Медленно, держась за всё подряд, Ивар вышел на палубу.
Время суток разобрать оказалось невозможно из-за бесконечной серости вокруг. Даже вахтенные, и те, казались Ивару серыми фигурами, словно выточенными из камня. Корабль качался на волнах, паруса повисли в ожидании ветра, да и весь мир словно замер. Гурдаг заметил капитана и подбежал к нему, Ивар только лишь кивнул и указал на почти черную морскую гладь. Боцман всё понял, отдал резкую команду вахтенным, а сам отошёл чуть в сторону.
Ивар направился к борту, заглянул за него и, не раздумывая, перемахнул через поручни. Падая в холодную пучину Океана, он слышал возгласы команды и спокойный окрик боцмана. Вода обжигала и раздирала раны своими солеными когтями. Ивар не пытался плыть, а медленно погружался. Он вовсе не собирался спасаться, ему нужно было утонуть, вытеснить из легких воздух и заполнить их темной водой. Слиться с Океаном – такова была его цель, только так он и мог сейчас спасти себя. Призрачный серый свет, который несколько секунд назад ещё играл на поверхности воды, ловко проникая в её толщу, пропадал. Рассеивался, пожирался глубинной темнотой. Ивар выпускал воздух, и он, обращаясь пузырями, торопливо бежал на свободу. Здесь ничего больше нет: ни рыб, ни водорослей, ни тепла, ни света, только едва заметная тень корабля и пустота. А в пустоте Ивар, Океан и жемчужина.
Закрыв глаза, он попытался забыть обо всём и просто ждать того самого момента, когда нужно будет решительно сделать последний выдох. Ледяная волна животного ужаса инстинктивно сдавливала лёгкие, побуждая Ивара сделать вдох, полный, жадный. Руки, прекратив панические, хаотичные, предсмертные движения, немели, ноги словно стали чужими, грудная клетка сжалась, готовясь к судорожному выдоху и вдоху. Мгновение – и невольно оставшиеся, спасительные капли воздуха покидают тело Ивара, но он уже не видит их, не понимает, что происходит. Последнее, что он ещё чувствует, так это стремительное ледяное движение чего-то чужеродного внутри его тела, а сквозь цепкое касание грядущей смерти, – легкое, но сильное прикосновение к спине. Под ним, в глубине Океана, живет и дышит огромное нечто. Оно подставляет своё тело и толкает Ивара к поверхности, быстро, но очень бережно. Как руки матери…
