Татьяна Алхимова
Край моря
Глава 10.
Ивар очнулся от отчаянных хлопков по щекам и давлению на грудь. Изо рта выливалась вода, соленая и горькая, раны нестерпимо жгло, всё тело было ватным и невероятно тяжелым. Над ним нависли лица команды. Совсем рядом, вне зоны видимости, слышалась ругань боцмана.
– Капитан, буря тебя побери! Очнулся! – Гурдаг шумно выдохнул и появился перед глазами Ивара. – Напугал. Ох, напугал!
– Что, – прохрипел Ивар и снова закрыл глаза. Горло нещадно драло, каждое слово резало как ножом.
– Ты тонул, мы ждали, уже сети приготовили, чтобы вытаскивать, но потеряли тебя из виду. Вот только что был виден – и пропал! – Гурдаг говорил быстро, перебирая слова как четки, – а потом вдруг заметили их… Китов! Ивар! Тебя поднял на поверхность кит. На собственной спине, слышишь? – боцман легонько потряс его за плечи. – Огромный кит! Не стал уносить тебя за край, а просто поднял и уплыл восвояси со всей своей семьей. Трое их было, да. Ну мы тебя и подняли на борт. Всё.
– Кит, значит, – прошептал Ивар и попытался рассмеяться. – Океану я не по зубам.
– Тише, тише. Не говори ничего. Мы тебя сейчас в каюту спустим. Полегчало?
– Полегчало. Несите огня и металлическое что-нибудь. Хоть нож, хоть что, – сипло зашептал Ивар, поднимаясь, – скорее!
– Ты что удумал? – Гурдаг отступил в сторону.
– Лечиться буду, вот что. Карта эта на руке покоя не дает. Несите!
Три матроса спешно покинули палубу. Ивар оглядывался по сторонам, ему казалось, или день действительно клонился к вечеру. Испуганные и настороженные лица команды не вызывали у него никаких чувств, а вот киты… Значит, всё, что говорила Аника, да и вся его личная уверенность в себе и своей силе, – чистейшая правда. Теперь он между сушей и Океаном, не принадлежит никому из них, а только самому себе, почти как жемчужина. Ивар ухмыльнулся своим мыслям, чем вызвал подозрительные взгляды команды и боцмана. Матросы вернулись с огнем и ножами разных размеров, выложив их на тряпице перед Иваром.
Он снял с себя мокрую рубаху, отбросил её в сторону, взял в руки самый маленький, но длинный нож и стал нагревать его в огне. Гурдаг опасливо сел рядом, не решаясь сказать ни слова. Матросы также наблюдали, кто издалека, а кто из-за спины. Собрались все, даже кок. Каждый про себя удивлялся стойкости, смелости и непонятной внутренней уверенности капитана, граничащей с магией.
Тем временем Ивар раскалил нож и спокойно, уверенными движениями, стал прикладывать его к резаным шрамам на руке. Запахло жженой плотью, Ивар стиснул зубы и боролся с дрожью во всем теле, иногда опуская голову и убирая нож от ран. Команда наблюдала молча, не зная, чем может помочь. На Океан опускалась ночь, накрывая одинокий корабль своим темным, глухим куполом. И только одинокий огонек освещал фигуру Ивара и множился, отраженный в человеческих глазах. Раз за разом всё более неуверенной рукой нож подносился к живой карте, любящей рукой выведенной на теле Ивара. Как только последний луч розы ветров был завершен, нож с глухим стуком упал на палубу, а вслед за ним без чувств опустился Ивар.
Всю ночь и половину утра он провел в горячечном сне, но ближе к полудню пришёл в себя, почувствовав нестерпимый голод. Сил прибавилось, голова прояснилась, жар сошёл на нет – и Ивар вышел на палубу. Штормило. Ветер трепал чуть приспущенные паруса, волны бились о борт, чудом не добираясь до поручней. Порог бурь близко. Но несколько дней для подготовки ещё есть.
Ивар добрался до рулевого, который заменял Гурдага у штурвала, и взял управление на себя.
– Направление? – уточнил он.
– Запад, как и все эти дни. Идём строго по курсу.
– Давно штормит?
– Часа два как, – рулевой пожал плечами.
– Отлично. Увидишь Гурдага, шли ко мне. А сейчас свободен, – Ивар кивнул матросу, и тот быстрым шагом удалился.
Держать курс становилось всё труднее, штормило не переставая уже который час, но сила не нарастала, равно как и ветер не менял своего направления. Ивар решил поднять паруса, чтобы двигаться чуть быстрее. В случае усиления шторма, они успеют паруса снять, должны успеть.
Следующей ночью Ивар с боцманом стояли плечом к плечу под проливным дождем, передавая штурвал друг другу раз в пятнадцать минут.
– Ивар, сколько по твоим расчетам этот шторм ещё продлится? – спросил Гурдаг, стараясь перекричать ветер.
– Недолго, несколько дней. Но передышки не будет. После него – порог бурь, – Ивар обеими руками держал штурвал, не обращая внимания на струи дождя, стекающие по его лицу.
– Что делать?
– Готовиться. Как подойдем, паруса снимем, и будем пытаться выжить. Определимся с направлением ветра, лавировать придется. А вообще – по ситуации. Никто из нас там не был никогда, так что…
– Команду предупредить заранее?
– Да. Хоть сейчас. Самое главное – сохранить паруса, людей и продукты. Если потеряем воду – не так страшно, дождь выручит, а вот без еды долго не протянем. За бурями должны быть мели, может, попадутся острова, но это всё только мои догадки. Надеяться не стоит!
– Понял! – Гурдаг резко кивнул, – пойду поговорю с командой, пришлю тебе сюда в помощь кого-нибудь. А потом сменю, отдохнешь.
– Принято.
Все последующие часы и дни ознаменовались беспрестанной и изматывающей работой: следить за ветром, за направлением, парусами. Дождь то стихал, то начинал лить с удвоенной силой. В редкие часы тревожного сна, Ивар проваливался в забытье, не видя ничего, кроме волнующегося моря. Раны быстро затягивались, обещая превратиться в ужасающие шрамы, лихорадка не возвращалась, как и отчаянно желаемые сны. Он жаждал увидеть родных и Анику, убедиться, что с ними всё хорошо. Справится ли мать с обещанием, сможет ли не вспоминать его, не произносить имя? Обо всем остальном, он знал, позаботятся друзья. Хорошо, что Даг и Муса остались на суше, им здесь точно не место. И если уж жемчужина действительно принесет всем счастье, то Ивар хотел, чтобы друзья встретили его дома, живые и невредимые.
Дни безвольно сливались в один долгий дождливый сумрачный вечер. Вахтенные сменялись по часам, определить точно время суток уже никто не мог. Паек уменьшили на случай, если суши поблизости не обнаружится. Каждый понимал, что скорее всего так и будет – дальше впереди, так же, как и позади, – только Океан. И если неделю назад ещё можно было поймать в его водах рыбу, то теперь никакой надежды на это нет.
К концу четвертого дня, насколько точно мог судить Ивар, ветер переменился, характер туч – тоже. Вдалеке над водой стали появляться белые крошечные вихри, захватывающие мелкие капли с морской поверхности и закручивающие их в своем безумном танце. Дождь усилился, по палубе стекали потоки, мешающие передвигаться. Спуск на нижнюю палубу пришлось закрывать плотнее, и использовать как можно реже. Волны стремительно росли, захватывая корабль то с одной стороны, то с другой своими страшными, корявыми лапами с белесыми когтями пены по краям.
Гурдаг ловко перемещался по качающейся палубе, раздавая команды, и, запыхавшись, вернулся к Ивару, бессменно стоявшему у штурвала.
– Порог бурь? – обратился он к капитану.
– Да, похоже на то. Приготовьтесь, мы с вами зашли туда, куда ещё ни один корабль не заплывал, – серьезно произнес Ивар, словно готовясь к встрече с соперником.
– Странно, что Океан вообще пропустил нас сюда, – едва слышно добавил боцман.
– Я тоже много думал об этом. С одной стороны, он явно хочет испытать нас, людей, понять нашу силу, измерить её. А с другой… Я провел столько ритуалов. Даже киты помогли мне, значит, иная сила здесь замешана. Других объяснений нет. Но говорить о чем-то слишком рано. Пройдем порог, тогда и поймем, может, пропустил нас Океан или нет.
– Если верить твоим словам, то этот порог может быть и ловушкой.
– Вполне.
– И мы прямиком идем к ней… Ивар, может, стоит попробовать обойти бури?
– Нет. Их нельзя обойти, Гурдаг.
– От чего ты так уверен? – боцман с тревогой всмотрелся в горизонт.
– Просто знаю. И всё. Если бы ты был капитаном, то мог бы попробовать поблуждать вдоль порога, да вернуться к тому, с чего начал. Но тогда команда скорее бы умерла от голода, чем нашла бы проход. Идём напрямик. Спускайте паруса.
Волны кидали корабль, как легкую лодочку, ветер порывами набрасывался на команду, желая сдуть её прочь с судна. Ивар видел, как спешно спускают паруса, и пытался себя успокоить. Внутри всё дрожало, неистовая злоба и ненависть слышались ему в завывании ветра, темные густые тучи стремились придавить, растоптать, сжать весь доступный воздух и превратить его в воду.
Судно подхватило течение, как и предполагал Ивар, и понесло к водяным вихрям. Единственное, что можно сделать в такой ситуации – немного корректировать курс. Ивар не хотел рисковать, поэтому пока просто наблюдал.
– Какой план? – вернулся Гурдаг. – Команда готова, ждёт приказов.
– Пока движемся вперед. Оценим силу бури, тогда будем решать. Думаю, что выбраться без паруса у нас точно не получится, но поднять его сейчас – значит потерять. Думаю, мы поймем, когда стоит ставить его обратно, – Ивар промок насквозь, с волос капало, одежда прилипала к телу.
– Успеем ли? Если ветер сильный будет, ставить парус слишком рискованно.
– Лучше рисковать потом, чем сейчас. Наша задача пройти порог. А не погибнуть в нём.
– Как знаешь, – махнул рукой Гурдаг. – Я всю жизнь в море провел, всякое видел.
– Я уважаю твой опыт, но здесь природа бурь совсем другая. И привычными способами с ними не справиться. Прикинемся безоружными. Сейчас главное – сохранить команду, не потерять никого.
– Ты слишком суров. Даже жесток, Ивар, – боцман прищурился, пытаясь увидеть на лице Ивара хоть какие-то эмоции, но оно было непроницаемым. – У меня до сих пор мурашки от твоего утопления.
– А от похорон нет? – так же сухо спросил Ивар, будто говорили они о чем-то насущном, злободневном.
Гурдаг закусил губу и ничего не ответил. Этот парень теперь не казался ему молодым, совсем ещё зеленым моряком. Один только взгляд говорил о том, что он прошёл в своей жизни столько, сколько ни один моряк на Земле. Только когда это могло случиться? В нем словно жил не только он сам, но и его отец, Кмар. Великий моряк, смелый, опытный, с живым умом, умеющий принимать самые сложные решения быстро и просто. Не зря его забрали киты.
– Ивар? – Гурдага посетила одна мысль, зудящая, спонтанная, требующая срочного ответа. – А ты не думал, что тот кит, который спас тебя, когда-то давно мог забрать и твоего отца? Может, по его воле он помог? Ты говорил про другую силу, живущую в Океане…
– В этом мире может быть всё, что угодно, Гурдаг.
Ивар задумался. Боцман выразил те мысли, которые он сам к себе старался не подпускать. Сейчас не время размышлять о природе происходящего, нужно постараться выжить и сохранить команду, хотя бы её часть. Ивар за две недели плаванья нарочито мало общался с матросами, чтобы не привязываться к ним, чтобы не узнавать подробности их жизни. Сам себя он за это презирал и считал трусом: потому что боялся сожалеть о смерти матросов, боялся чувства вины и ответственности перед их семьями. Как ни крути, даже если каждый член команды готов к смерти, о ней попросил он, Ивар. И если не сможет никого уберечь, то виноват будет в этом тоже он. Никто больше. Но хуже всего были мысли о том, что жемчужина не найдется и все возможные жертвы окажутся бесполезными, даже бессмысленными. Хотя никто об этом не узнает.
С каждым часом буря наращивала свою силу, ветер дул со всех сторон сразу, дождь шёл стеной. Весь мир вокруг превратился в сплошной поток воды, она была везде: под ногами, над головой, внутри и снаружи. Вся команда промокла до нитки, но мало кто обращал на этот факт внимание: бывалые моряки привыкли ко всяким причудам погоды. Когда основной поток ветра дул с Севера, становилось невыносимо холодно, особенно в мокрой одежде. Ивар скинул с себя тяжелую верхнюю рубашку и плащ, оставшись в белой домотканой рубахе, которую дала ему Аника. Сразу стало легче передвигаться.
Команду разделили на две части, пока одна отдыхала на нижней палубе и проверяла целостность корабля, вторая находилась наверху. Ивар оказался прав – бороться с такой стихией бессмысленно. У ветра нет определенного направления, паруса в этом случае могут только помешать, а то и усугубить ситуацию.
Борьба со стихией выматывала, попытки удержать курс стоили слишком много сил и команде, и Ивару. В короткие минуты передышки, он трупом падал на спальный мешок и проваливался в темноту. Ни сна, ни понятия времени, ни голода – ничего он не чувствовал, только усталость, сырость и холод. За пару часов такого забытья он успевал немного обсохнуть, после выпивал воды, и снова возвращался на палубу. Час за часом одно и то же – нарастающий ветер, ревущие волны, соленые брызги и дождь.
Океан решил брать Ивара измором, а его команду – ужасом бури. Не так страшны оказались ветер и дождь, как волны. Раз от раза они становились шире и выше. Перед судном образовывались водяные провалы, настолько далеко ввысь поднималась вода. Сначала размеры волн были сопоставимы с высотой стен домов в родном городе Ивара, и с каждым часом росли – добирались до крыш и лезли дальше. Боцман помогал Ивару управлять кораблем, направляя его то бортом, то носом к волнам. Мачты скрипели и трещали, команда отчаянно пыталась спасти хоть что-то и остаться в живых.
Иногда Ивару казалось, что он вот так провёл всю жизнь – среди гигантских волн, качки и проливного дождя. Когда сила ударов стихии и высота волн стала слишком ужасающей даже для него, он приказал команде закрепиться и не поддаваться панике. Оставалось только надеяться, что корабль выдержит, и они все не пойдут ко дну здесь и сейчас. Сам же Ивар не желал оставлять штурвал, но под натиском Гурдага сдался. На горизонте, закрывая собой половину неба, появилась очередная волна. Её удар не выдержат даже толстые мачты, что уж говорить про штурвал. Ивар закрепил себя у кормы и злился. Злился на себя, на Океан, на стихию. Он не мог с ними справиться. Он слишком слаб.
Ни на секунду не задумался Ивар о том, что человек не в состоянии противостоять такой мощи природы. Океан был для него совершенно разумным и живым существом, поэтому Ивар считал, что сумел бы переломить его волю своим упорством. Но чем больше сокращалось расстояние между судном и волной, тем меньше уверенности в благополучном исходе оставалось в душе Ивара.
Такую стихию не победить привычными способами. С ней можно бороться только терпением. И жизнью. Своей жизнью! Он должен выжить любым способом. Пусть даже на крошечном осколке корабля, но должен. В этот момент Ивар не думал даже о команде, он забыл и о том, кого оставил на суше. Захлебываясь дождем и соленой морской водой, щедро обрушиваемой на него волнами, он видел перед собой только жемчужину, мирно покоящуюся на дне Океана. Ради неё он должен остаться в живых, она принадлежит Ивару. И только ему.
Среди Океанского гула и шума дождя, Ивар слышал, как тревожно перекрикивается команда, как боцман извергает ругательства. Водяная стена слишком близко. Ещё мгновение – и она накроет корабль. Прихлопнет его, как назойливую муху. И эта муха пойдет ко дну, вместе со всеми моряками. Теперь уже точно – лучшими из лучших. Но кто знает, заберут ли их киты, или огромные подводные жернова уже раскрутились, и только и ждут своих жертв? Сколько ещё Океану нужно поглотить моряков, чтобы прекратить издевательства над людьми? Да, всё это похоже на жертвоприношение. Команда одного корабля – полгода без бурь. Но жернова всегда ждут, всегда готовы.
– Нет! – крикнул Ивар девятому валу. – Я не сдамся! Тебе меня не сломить!
Его последние слова поглотил шум бурлящей воды. Волна закачала корабль, подняла его и швырнула вниз, накрывая собой. Сильнейший поток воды ударил по борту и всем, кто находился на нём. Резкий удар, похожий на обрушение скалы. Кожу нестерпимо жгло, её будто сдирали заживо, дышать было нечем кроме воды. Стоны корабля доносились даже сквозь шум, трещали мачты и вместе с водой сотнями мелких осколков впивались в раненую плоть команды. Ивар крепко держался за борт, видя всё бесчинство стихии, всю её неприкрытую злобу и кровожадность. В какой-то момент перед его взглядом смешалось всё: вода, люди, щепки, стоны, крики, грохот бури. Бесконечная воронка ужаса, смерти и ненависти. Океан спустил своего цербера, и он выполнил свою работу прекрасно.
Корабль снова тряхнуло, подняло, всё вокруг на секунду оказалось в невесомости и со страшной силой полетело вниз, словно примагничиваясь к поверхности воды. Ивару почти вывернуло руки, швырнуло о борт, и он провалился в темноту.
Сквозь шум в голове и сильнейшую боль в виске, Ивар слышал протяжные тяжелые стоны, разливающие повсюду. Они перемежались с громкими, резкими раскатами грома, гулкими и жуткими. Ивар приоткрыл глаза: первое, что он увидел – темное, почти черное небо. Буря утихла, корабль легко качался на волнах, с Севера дул легкий прохладный ветер. Иногда небо озарялось далекими вспышками молний. И постоянно звучал этот странный звук, словно плач.
Ивар попытался сесть, тело не слушалось, но он не сдавался. Кое-как сев облокотившись о чудом уцелевший борт, он обвел взглядом своё судно: обе мачты снесены, на том, что от них осталось, тоскливо висят разорванные в клочья паруса. Кое-кто из команды сидит, привязанный к бортам и основаниям мачт, но людей мало, гораздо меньше, чем было до того, как Ивар потерял сознание.
И теперь Ивар понял, что он слышит. Это плач китов. Наверняка они проплывают совсем рядом, поэтому их так хорошо слышно. Звук отзывался пронзительной болью в груди, хотелось заткнуть уши и не слышать этого страдания. Ивар попытался встать, но у него ничего не вышло. Слишком много сил потрачено на борьбу со стихией. Единственное, что он может сделать сейчас – это просто ждать.
Странным туманом затягивало разум Ивара, он будто во сне видел молнии, бьющие прямо в воду, не вздрагивал от невероятной силы раскатов грома, ему вдруг стало всё равно. Он превратился в стороннего наблюдателя. Иногда Ивару казалось, что он сидит на берегу, под большим раскидистым деревом, и просто смотрит на Океан. Вот молния ударила совсем близко с кораблем, члены команды испуганно отползают от борта, снова всполох, и ещё. Очередная молния попала в остов мачты. Почему-то мокрое дерево вспыхнуло, как факел.
В отблесках огня Ивар видел себя и Анику, держащих за руки товарищей по хороводу, кружащихся среди костров. Они совсем ещё молодые. Тогда, в тот день, Ивар мог изменить всё, если бы только захотел. Что бы было с ним сейчас? Может быть, он как Даг, обзавелся бы семьей и уже стал отцом? Странное чувство – быть отцом. На мгновение он прикрыл глаза и представил себе своего несуществующего сына. Если бы сам Ивар не отправился на поиски жемчужины, то его сын, наверняка, сделал бы это. И история снова повторилась бы, та история, которая происходит здесь и сейчас с ним, с Иваром. И нет у него никакого сына, да и семьи уже нет. И никогда не будет.
Ивар проследил взглядом за пепельным пёрышком, похожим на большую серую снежинку, пушистую, как во время оттепели. Пепел поднимался к тёмному небу, унося в бескрайнюю вышину свидетельство бесчинства стихии. Молнии больше не полыхали, да и грома не слышно. Порог бурь преодолён. Впереди мели. А если присмотреться, то уже не впереди, они здесь, под измученным кораблем.
Глава 11.
Под холодными каплями дождя потрескивали остывающие поленья. На волнах качались трупы команды, самой лучшей и смелой. Никакие киты, никакие жернова не вспоминали о них. Ивар встал и медленно обвёл взглядом палубу. Уставшие, испуганные люди сидели, прислонившись друг к другу, на их лицах лежал отпечаток смерти. Все они знали, что не вернутся домой.
Лёгкий, едва ощутимый ветер шевелил рваные паруса. Тучи рассеивались, и сквозь них проглядывал месяц. Длинные, страшные тени от растерзанных мачт пролегли на мокрых досках палубы. Ивар медленно подошёл к борту: вдалеке он заметил блестящую точку у самого горизонта. Напрягая глаза изо всех сил, он пытался рассмотреть видение подробнее. Свет от месяца становился ярче, точка – всё ближе. Руки Ивара сжимали борт до хруста в суставах, моряки поворачивали свои головы к капитану и ждали самого страшного.
С каждой минутой точка становилась крупнее, месяц выхватывал из темноты странный образ, всё больше напоминающий человека. Моряки спешно, изо всех оставшихся сил, собирались вместе. Они знали, кто идёт к ним из-за края. Кто идёт за ними. Прекрасная морская дева. Бледная, синеватая кожа, почти прозрачная, как вода у поверхности Океана; длинные белые волосы, собранные в свободную косу; синяя шаль, повязанная вместо юбки на бёдрах, и сотня жемчужных бус, прикрывающая нагую грудь. Дева шла по волнам, принося с собой холодный, пронизывающий ветер, возвещая скорую погибель. А за ней неспешно плыл челн с лодочником в коричневом балахоне. Ивар не двинулся с места даже тогда, когда дева приблизилась к кораблю. Только под одной ей слышную музыку, она танцевала погребальный танец. Руки её подобно волнам извивались плавно, медленно, завораживая. Жемчужные бусы мерцали в лунном свете, а глаза, тёмные, как бездна Океана, не сводили взгляда с Ивара.
Корабль медленно погружался под воду. Никто из команды не смел ничего сказать, завороженный видением. Дева настоящая, – никаких сомнений. Увидеть её, да ещё и вместе с лодочником, значило для моряков только одно – смертный час. С детства они слышали от своих отцов страшную, жуткую легенду, о которой не принято было говорить в море или в полуночный час. Далеко за морем, говорила легенда, на границе мира, живёт прекрасная морская дева, она ждёт моряков у белых песчаных берегов, поёт им свои песни, забирая уставшие тела туда, откуда они уже никогда не вернутся. Если моряк не утонул, затянутый подводными жерновами, если его не унесли киты на самый желанный берег, то дева обязательно заберет его себе. И тогда уже никогда погибшему не видать вечного счастья, а будет он скитаться вместе с девой по краю моря в надежде когда-нибудь ступить на берег.
– Ивар, – пропела дева, приблизившись к кораблю. – Готов ли ты к смерти?
– Я давно уже умер, – хрипло ответил Ивар. За своей спиной он чувствовал страх оставшихся членов команды, сейчас их жизни были в его руках.
– Знаю-знаю, – рассмеялась дева. – А команда твоя? Мертва ли?
– Не твоё это дело, морская дева. Живые моряки не в твоей власти. Оставь их.
– Смотри-ка, какой смелый, – ухмыльнулась дева, позвякивая бусами. – Не хочешь ли ты, Ивар прекрасный и гордый, отправиться со мной на край моря? Тогда бы, может, эти несчастные моряки и не стали бы моими?
– Какой мне с этого прок? Наш корабль пойдет ко дну всё равно, отправлюсь я с тобой или нет, – Ивар отвернулся от девы и осмотрел поникших моряков. Похоже, они смирились со своей участью, но разве есть кто-то на этой земле, кто будет рад умереть? – А как ты знаешь, капитан покидает корабль последним.
– Ужасно благородно. Погубить команду только лишь для того, чтобы последним покинуть корабль. Ивар, ты смешон, – дева смеялась, двигаясь вокруг корабля. Звук её голоса отражался от поверхности воды и, казалось, звучал отовсюду, ледяным дыханием ветра доносился до каждого сантиметра тела и заставлял дрожать.
Ивар думал, тянул время, пытаясь понять, как лучше поступить. Он не мог оставить команду погибать, но и отдать их деве тоже не желал. Гурдаг поднял на капитана глаза и тут же отвел взгляд. От Ивара не укрылась просьба, которую он успел прочитать в глазах боцмана. Он подошёл к нему и опустился на корточки.
– Слушай, Гурдаг, – зашептал Ивар. – Если я пойду с девой, у вас будет шанс остаться в живых. Мы добрались до мелей. За ними совсем другая вода, другой Океан. Здесь вы сможете переждать моё отсутствие, если сумеете из останков корабля соорудить хотя бы плот. Если нет – то погибнем все. Мне нужно пойти с ней, иначе жемчужину не достать.
– Так и так помирать, – ответил Гурдаг. – Уйдешь с девой, никогда уже не вернешься.
– Не уйду, значит утону вместе с вами и кораблем, тогда ни о какой жемчужине точно можно не мечтать. Неужели мы зря сражались с бурями? Я не сдамся ей.
– Ивар. Она пришла не одна. С ней лодочник. Неужели ты не помнишь легенду? Нет никого в Океане страшней девы и её мрачного спутника.
– Боцман прав, нам никак уже не выжить. Да и обратного пути без корабля всё равно нет, – вступил в разговор моряк, сидевший рядом.
– Раз обратного пути нет, значит, надо идти вперед, – твердо сказал Ивар и поднялся. – Дева! – крикнул он.
– Что-то долго вы обсуждали решение, Ивар, – пропела она. Ветер продолжал раздувать её белые волосы, а глаза ещё внимательнее смотрели на Ивара. Деву можно было бы назвать красивой, страшно красивой.
– Хочу предложить тебе сделку.
– Неужели? Это интересно. Ещё ни один моряк не предлагал мне такого. Свою любовь, сердце, даже жизнь, – пожалуйста. А вот сделку… Что ты можешь мне дать такого особенного Ивар?
– Сначала я тебе про свои условия скажу. Ты сохранишь жизнь моей команде и корабль, а я отправлюсь с тобой и лодочником туда, где ты сама ещё ни разу не была. Хочешь увидеть другой Океан? – Ивар подошёл к краю борта, расправил плечи и смело смотрел на деву.
– Туда никому доступа нет. Не ври мне, Ивар. Мели не пропустят тебя туда. Никого не пропускали! – голос девы стал жестким, недоверчивым, но вместе с тем Ивар заметил легкие нотки интереса, даже азарта.
– Меня пропустят. Я прошёл все обряды, которые должен был. Моё тело и душа совершенно чисты, они больше не держатся за сушу. Но и Океан не принял меня. А ты ведь знаешь, о чём это говорит?
– Ивар, – сладко пропела дева. – Мне нравятся твои условия… Но как только мы пересечем мели, я хочу получить твоё сердце. И не только. Пожалуй, мне хватит всего тебя. Согласен?
– Да.
За спиной Ивар услышал удивленные возгласы, но ничто не должно помешать ему достичь цели. И даже страх плыть вместе с лодочником в челне не казался уже таким сильным. Впереди ждала жемчужина, он чувствовал её в своих руках так явно, будто она уже там.
Лодочника поманила дева, и он приблизился к борту корабля, который уже не так стремительно погружался в воду. Ивар спрыгнул вниз и оказался за спиной этого странного то ли человека, то ли призрака в коричневом балахоне. Лодка едва заметно качнулась и отчалила. Ивар оглянулся: оставшиеся члены команды во главе с Гурдагом поднялись и смотрели вслед капитану. На их лицах виднелись признаки надежды, а в глазах всё ещё вспыхивал огонь страха.
Дева медленно шла рядом с лодкой, качаясь на волнах, позвякивая бусами и изредка протягивала руку к Ивару, словно желая коснуться его, но тут же отдергивала её. Ивар сидел прямо и наблюдал за горизонтом. Чем дальше они отплывали от корабля, тем светлее становилась линия между морем и небом, будто где-то там, за краем, похоронено солнце, и его неяркие лучи пробираются сквозь толщу воды. Опустив взгляд за борт, Ивар увидел, что Океан стремительно мельчает: вода теряла тёмный цвет, даже в сумраке ночи заметно. Что там, за мелями, Ивар не представлял. И как действовать дальше – тоже. Аника говорила, что всё там, где на карте находится роза ветров.
– Ивар, – снова пропела дева, голос её лился тихой рекой, его хотелось слушать бесконечно. – Куда же ты ведешь нас с моим товарищем?
– Я не товарищ тебе, – сухо проговорил Лодочник, и от него пахнуло холодом, смертью и мраком. Ивар невольно поёжился.
– Пф, молчал бы лучше. Твоё дело – грести, – нервно и зло зашептала дева. – Так что, Ивар, милый? – совсем иным голосом продолжила она.
– К розе ветров.
– Серьезно? – Ивару показалось, или дева действительно испугалась.
– Совершенно. В то самое место, где сходятся все ветра. Не только самые главные, ты же знаешь их, да? Но и все прочие… – Ивар на мгновение и сам поверил своим словам.
– Нот, Борей, Зефир, Эвр… – задумчиво проговорила дева. – Давно это было… Слишком.
– Что?
– Не пойду я с тобой к ним. Даже не проси.
– А как же наш уговор?
– Заберу твоё сердце прямо сейчас и дело с концом! – дева вдруг стала выше ростом, глаза потемнели, а коса перестала подрагивать в такт движениям. Она остановила лодку и нависла над Иваром.
– Так дело не пойдет, дева! Твоё слово разве ничего не значит? – Ивар ощутил леденящее душу дыхание Океана за спиной.
– Моё слово – это моё дело! Не пойду я с тобой туда, куда ты собрался!
– Учти, меня наставляли лесные духи… Сама земля-матушка отпустила своего сына за жемчужиной.
– Смешно.
Дева приблизилась к Ивару, он видел, как в её глазах плещется темная вода, холодное дыхание ощущал на своём лице и старался не дышать сам. Выдержать взгляд, полный ненависти и страсти, сравни безумной стихии, оказалось непросто. Дева очаровывала и пугала, лишала воли, высасывала мысли и желания, меняла их местами, как ей хотелось. Ивар чувствовал, как руки и ноги становились чужими, не слушались его, ещё мгновение – и он станет марионеткой.
– Ты не справишься, – медленно растягивая слова выдавил из себя Ивар.
– Неужели? – дева медленно, заставляя время замирать, притянула ледяной рукой Ивара к себе и коснулась его губ.
Ивара словно обожгло холодом, колючим, острым. Режущая боль пронзила губы, распространяясь по всему телу, вызывая судороги в руках и ногах, на мгновение даже сердце перестало биться. Деву отбросило в сторону, она с шумом упала на воду, придавленная тяжестью жемчужных бус, разметавшихся в стороны, оголяя грудь. Она тяжело дышала и рукой ощупывала свои губы, на которых выступила темно-синяя кровь.
– Получила?! – с вызовом крикнул ей Ивар.
– Подлец! – прошипела дева.
– Не по зубам я тебе, говорил ведь.
Дева поднялась и снова пошла рядом с лодкой. Они медленно продвигались к краю, лодочник по-прежнему молчал и правил вперед. Ивар задумался. Дева явно не хотела встречаться с четырьмя ветрами, говорила о них так, словно они живые. Что же это за место – Роза ветров? Невольным движением Ивар приложил ладонь к груди, под рубашкой чувствовались шрамы, а где-то далеко внутри билось его сердце. Живое. Он вспомнил Анику, её черные глаза сейчас казались ему невероятно красивыми и напоминали ночную темноту леса. Сердце предательски забилось сильнее, а память подбрасывала всё новые и новые воспоминания: если бы Ивар не был так одержим идеей найти жемчужину, то та единственная совместная ночь с Аникой могла бы пройти иначе. Нет, не могла бы. Аника слишком строгая и принципиальная, тем более – отшельница. Но ведь один поцелуй она могла бы и подарить Ивару. Раз уж не побоялась спать рядом с ним, крепко обнимая. Сердце забилось ещё быстрее, гулкие удары эхом отдавались в голову, в кончики пальцев, и они начинали пульсировать. Всё здесь, в сердце. И Роза ветров тоже – сердце. Сердце Океана. Внезапная догадка осенила Ивара – жемчужина спрятана в самом сердце Океана, так же, как и Аника – в сердце Ивара.
