Татьяна Алхимова
Край моря
Глава 13.
Ивар не помнил, сколько времени провел среди боли и отчаяния, но в тот момент, когда ему стало легче, он ощутил влагу. Она повисла в воздухе легкими серебристыми каплями. Водоворот опускался ниже, подбираясь к песчаной пустыне. Песок остыл и больше не обжигал Ивара. Чем ближе становилась вода, тем сильнее дули ветры. Они захватывали песок, увлекая его в самое сердце воронки, и поднимали к поверхности.
Приготовившись к неотвратимому погружению в водоворот, Ивар спрятал жемчужину в карман, и стал ждать. Воронка опустилась в самый низ и увлекла его за собой так же легко и непринужденно, как и в первый раз. Только теперь Ивар не опускался на дно, а поднимался к свету. Он возвращался. Что его могло ждать на поверхности, он не думал. Мысли Ивара унеслись далеко отсюда, в них больше не было места жемчужине и Океану. Только Аника, только милые сердцу глаза и руки.
На поверхности стоял яркий солнечный день. Ивар четко видел солнце, зависшее в зените над Океаном. Оно бросало лучи на водную гладь, заставляя её бликовать и обесцвечиваться. Ивар качался на волнах и продолжал ждать. Теперь, он знал, за ним придут. Ему больше не нужно ничего искать. В его руках самое ценное, что есть у Океана. Поэтому, в его руках – сила и власть.
– Ну что, братья, кто самый смелый? – крикнул Ивар ветрам. – Зовите сестрицу вашу, хитрую обманщицу.
Вместо ответа над поверхностью Океана пронесся ледяной ветер, и снова установилась тишина. Ивар смотрел на небо и замечал облака. Те самые, о которых писали в книгах. Легкие, воздушные, похожие на перины. Невольно он протянул к ним руку и сам испугался жутких шрамов на ней. Нет, никогда уже он не сможет радоваться миру вокруг так, как в детстве, так, как мечтал радоваться ему совсем недавно, когда отправлялся в плавание.
Волны продолжали баюкать Ивара, качая из стороны в сторону. Может, они даже несли его куда-то, но он не шевелился, то дремал, то смотрел в небо. Солнце клонилось к горизонту, медленно опускаясь за самый край, освещая всё вокруг таинственным золотым светом. Вода же, наоборот, темнела, наливалась синевой. Ивар чувствовал, как ночной холод подбирается к нему из глубин Океана и терпел. В этом он видел единственный выход и не прогадал.
– Ну что, Ивар… – пропел знакомый голос. – Выбрался-таки?
– Выбрался. Не смогла ты меня обвести вокруг пальца. Заманила, это да, – сухо ответил Ивар. – Так что наш уговор ты не выполнила.
– Да что за уговор? Одни слова, – фыркнула дева, склоняясь над Иваром.
– А ты бы хотела скрепить своё обещание кровью? Или, может, водой? – Ивар перевернулся и поплыл к лодке. Забрался внутрь и подозвал жестом деву. – Что с моей командой?
– Живые, наверное. Откуда ж мне знать, – дева пристально смотрела на Ивара, в глазах её плескался темный Океан. – Скажи мне, милый Ивар… Как же ты выбрался?
– А ты как думаешь? Умер, конечно.
– Врёшь!
– С чего бы мне тебе врать? У братьев своих спроси. Это же по твоему велению они заперли меня на самом дне.
– Не ври мне, Ивар! Я же всё знаю, – дева теряла терпение. Губы её сжимались, руки напрягались при каждом слове.
– Раз знаешь, зачем спрашиваешь? – Ивар был невозмутим.
– Отдай жемчужину! – крикнула дева в бешенстве.
– Жемчужина моя, – прошипел Ивар. – И никто не сможет забрать её у меня. Она сама пришла ко мне в руки. Потому что только я достоин её.
Дева зло посмотрела на Ивара и ничего не ответила. Она перебирала бусы и молча следовала за лодкой. За их спинами оставалась единственная светлая закатная полоса на небе, да исчезнувший водоворот. Роза ветров на груди Ивара болела, как в первый день после обряда, в кармане тяжелела жемчужина.
– Я верну тебя в самое начало, Ивар, – произнесла дева. – Ты будешь возвращаться туда вечно, пока не искупишь свою вину перед Океаном, пока подводные жернова не сотрут тебя в пыль.
– Возвращай. Но моей вины перед Океаном нет.
– Ты забрал жемчужину!
– Я имел на неё право.
– Ты вор!
– Я моряк.
– Сотни лет жемчужина принадлежала Океану, он хранил её в самом сердце. Он любил её. А потом пришёл ты и решил, что имеешь право забрать его драгоценность! – дева приблизилась к лодке и злобно шептала, боясь прикоснуться к Ивару.
– Она сама отдалась мне. Я не просил её. Не хотел эту чертову жемчужину больше! – крикнул в ответ Ивар, и дева отстранилась от него.
– Всё это – мелочи и условности, моряк. Либо возвращай жемчужину, либо будет так, как я сказала!
– У Океана больше нет власти надо мной. Ни у кого нет.
– Ошибаешься… Ивар, милый, – дева вдруг резко поменяла свой тон. Он стал ласковым, приторным. Она забралась в лодку и уселась рядом с Иваром, всё так же предусмотрительно не касаясь его. Но взгляд девы недвусмысленно блуждал то по лицу Ивара, то спускался к его голому торсу. – Жемчужина, которую ты прячешь от меня – теперь будет твоим проклятьем. Думаешь, счастье для всех, как ты мечтал, дается просто так? Ты по своей воле стал мучеником, лишился самого дорогого в жизни… Я могу помочь тебе начать всё заново. Со мной… Только верни драгоценность.
– Тебе не удастся подкупить меня сладкими речами и обещаниями. Думаешь, что после всего, через что я прошёл, есть шанс, что я сдамся? Нет. Жемчужина вернется вместе со мной туда, где её законное место. Океан уже изменился, если ты не заметила.
– Ох, Ивар… Ты такой же, как и все эти несчастные моряки. Они все так стремятся вернуться домой, к своим милым женам и матерям, к своим детям. Они так хотят ступить на сушу, что готовы отказаться и от вечной любви, и от вечной жизни. Они тонут в соленой воде, их тела разбухают, синеют, опускаются на дно и жернова превращают их в пыль. В еду для китов. Я наблюдаю за этим сотни лет. Хоть бы один моряк набрался бы смелости, чтобы пойти со мной… – дева развернулась к Ивару лицом и гордо расправила грудь. – Посмотри на меня, разве я не прекрасна? Мои глаза всё равно что воды Океана, кожа нежная, стоит только попробовать, и никто уже не сможет отказаться от меня. Ивар…
– Тварь, – буркнул Лодочник, продолжая работать своим широким веслом.
Дева ухмыльнулась и, приблизившись к Ивару, провела рукой по его ноге от колена и выше, подбираясь к карману. Он резко схватил её за шею и повалил на дно лодки, прижав своим телом. Руки обжигало, дева хрипела от боли, от её кожи поднимался легкий пар с противным рыбным запахом.
– Ты забыла, кто я? Я Ивар, сын Кмара. Я прошёл все обряды, которые только мог, похоронен своей матерью, потерял любимую девушку, отдал всего себя Океану. Ты думаешь, что я куплюсь на тебя и твоё тело, на вечную жизнь? Нет. Никогда. Слышишь?
– Дурак, – прохрипела дева. – Ты не сможешь жить, понял. Я всё равно буду возвращать тебя к самому началу. Вечно, Ивар! Вечно!
Она обхватила Ивара ногами и притянула к себе, впиваясь губами в его губы. Соленый привкус морской воды вызывал тошноту, губы горели, будто плавились в огне. Ивар крепче сжал горло девы, она захрипела и отпустила его. Подняв почти бездыханное тело, он бросил его за борт и вернулся на своё место. Лодочник спокойно правил вперед.
Всю ночь Лодочник направлял своё крошечное судно на Восток, притихший Эвр, самый спокойный из братьев, сопровождал Ивара, напоминая о доме. Никаких бурь, никаких мелей больше не встречалось на пути. Только бескрайний Океан и такое же бескрайнее небо над ним, усеянное тысячами звезд. Никогда ещё Ивар не видел такого неба, без туч, без серости и черноты.
Ближе к утру, когда небо на Востоке чуть посветлело, вдалеке, у самого края раздалось тихое китовое пение. Они словно оплакивали кого-то. Ивар повернул голову и всмотрелся в горизонт – оттуда действительно двигались величественные животные, посылая вперед себя свою заунывную песнь. К горлу подобрался ком невыплаканных слёз, накопившихся за все годы жизни. Лодочник остановился, он так же, как и Ивар, ждал.
Киты стремительно приближались, как и Восход. Океан светлел, превращаясь из темно-синего в нежное индиго. Ивар заметил, что киты несут на спине что-то белое, легкое, как облако. Страшная догадка сковала его сердце, он упал на колени и протянул руки к китам. Они подплыли совсем близко к лодке и остановились в молчании. На спине самого большого из них лежала бледная Аника, небрежно раскинув руки.
Ивар осторожно, с дрожью в руках, взял её тело и прижал к себе. Оно не отзывалось на тепло, руки отшельницы безвольно висели, не пытаясь обнять Ивара в ответ. Зря он пытался отыскать признаки жизни на её лице и ощутить легкое дыхание. Жизнь давно покинула это прекрасное тело, растрепав черную косу и навсегда закрыв глаза.
– Она мертва, Ивар, – проговорил Лодочник. И эхо разнесло его слова по всему Океану. Оно твердило, шепча: «мертва, мертва, мертва».
– Аничка, – прохрипел Ивар, борясь с чувствами. Слезы до боли сжали его горло, и он дал им волю. – Моя милая Аничка…
Ивар качал её в своих руках, словно маленькую девочку, уговаривал открыть глаза, услышать его, проснуться и посмотреть на прекрасное предрассветное небо. Соленые слезы падали на безжизненное лицо Аники, скатывались с него, возвращаясь туда, откуда пришли, – в Океан. Ивар гладил её по волосам, проводил руками по нежным бледным щекам, и прижимал к себе всё сильнее.
Киты терпеливо ждали, прекратив своё пение, легкие волны бились о борт старого челна, солнце поднималось из-за края, а Ивар всё не мог отпустить Анику. Он не мог поверить в то, что её больше нет, что киты на самом деле заберут её. Ему хотелось отправиться за ними следом, чтобы всегда быть рядом с Аникой, но тяжелеющая в кармане жемчужина останавливала его. Ивар и любил, и ненавидел это сокровище.
– Пора, – так же сухо, как и всегда, произнес Лодочник. Кит вздохнул и подставил свою спину.
– Прощай, Аника… Ты всегда будешь в моём сердце, – прошептал Ивар, нежно поцеловал её и положил на спину кита.
И снова затянув свою трагическую песнь, огромные морские создания отправились дальше. Ивар стоял и смотрел им вслед, понимая, что вместе с Аникой от него уплывает и часть его души, часть сердца. Если бы он только знал, что взамен у него потребует Океан, то никогда, действительно никогда бы не отправился за жемчужиной. Лодочник терпеливо ожидал, когда Ивар вернется на своё место, а он всё стоял и смотрел, как растворяются в легкой соленой дымке киты, как исчезает прекрасное видение, когда-то обещавшее счастье, – Аника. Странная и непонятная отшельница, смелая и решительная, влекущая той самой первозданной природной красотой, от которой невозможно оторвать взгляд. Ивар помнил всё: её обжигающие прикосновения, слёзы, суровый и строгий взгляд, плавные движения, звук голоса и звонкий смех. Именно сейчас, в эту минуту, воспоминания казались ему настолько реальными, что сам он виделся себе же призрачной пустотой.
Киты растаяли в предрассветном нежно-розовом свете, и Лодочник легко толкнул челн вперед. Ивар вернулся на место и долго молчал, смотря на свои ладони. Он всё пытался понять, как могло такое случиться, как Аника могла погибнуть. Её отец, старик-отшельник, говорил, что Ивар может скитаться по Океану в поисках жемчужины хоть всю жизнь. Неужели его не было так долго, что весь мир перевернулся? Но никто не сможет дать ему ответы, пока он сам не найдет их. А чтобы найти – нужно вернуться.
– Отвези меня к моему кораблю и команде, – попросил Ивар Лодочника, не поворачиваясь.
– Не могу. Это не в моей власти. Дева обещала возвращать в самое начало. Вот с ней и говори.
– Туман вас разбери, – прошипел Ивар. – У меня жемчужина! Теперь я точно не по зубам ни тебе, ни твоей деве, ни Океану! Вместе с ней я получил вечную жизнь!
– Получил и получил, мне-то что с этого? – Лодочник невозмутимо вёл лодку вперед.
– Мне просто нужно вернуться домой.
Лодочник ничего не ответил. Солнце поднялось высоко, заливая своим ярким светом всё вокруг. На волнах играли солнечные блики, лучи проникали в толщу воды, подсвечивая её, раскрашивая во все оттенки синего и голубого. Но Ивар не видел этой красоты. Когда-то он мечтал, что Океан снова станет живым, что тучи рассеются, и солнце будет светить ярко и радостно. Теперь же всё это не имело никакого значения. Счастье для всех, но не для Ивара.
Он так хотел найти жемчужину, сотни раз представлял себе, как держит её в ладонях, как солнечный свет переливается на её гладкой поверхности, как прекращается дождь, сырые стены каменных домов высыхают, а люди радуются крупному улову, дети смеются… Но разве мог он знать, что его собственная, личная боль вуалью печали накроет все те радости, ради которых он готов был пожертвовать жизнью. Теперь у него в руках вечность. Вечность мучений, чувства вины и утраты. Может быть, стоило принять предложение девы, и отправиться за край моря? Уплыть на тех самых кораблях с серебристыми парусами, забыться в обществе прекрасных морских девушек, наливающих вино в бокалы из белого стекла?
– Может, и стоило бы. Но я не предлагаю ничего второй раз, Ивар, – прошептала дева на ухо Ивару, появившись словно из ниоткуда.
– Верни меня домой.
– Прости, милый Ивар, – сладко пропела дева. – Но я могу вернуть тебя только в самое начало, я же говорила. Потому что ты – вор. Да, жемчужина выбрала тебя. Океан проиграл. Но он не бессилен. Моими руками он отомстит тебе.
– Разве за простое желание обрести счастье мстят? – тихо спросил Ивар, низко опустив голову. – Разве желание видеть солнце каждый день, наполнять сети рыбой, радоваться каждому дню – это преступно?
– Радоваться каждому дню можно и без солнца с рыбой, правда ведь, Ивар? – так же еле слышно ответила дева, и в словах её послышался отголосок искренней печали и грусти. – Так просто – взять и улыбнуться. Просто потому, что ты – жив, что у тебя есть любовь. Да, моряк? Да, Ивар? Ты – жив? У тебя есть любовь?
– Нет. Теперь я не могу ответить «да» ни на один твой вопрос, – он склонил голову ещё ниже.
– Ну-ну, ты же хотел, чтобы мир стал другим? Вот он и стал. Или ты думал, что эта сказка со счастливым концом? Нет, Ивар. Так в мире ничего не бывает. У любой монеты есть оборотная сторона, у любого желания – цена. Ты славный моряк, я давно таких не видела. Есть в тебе что-то… Особенное, – дева помолчала немного, перебирая бусы. – Мне кажется, когда-то давно, я любила кого-то очень похожего на тебя. Когда ещё жила на суше. Не помню его имени, ничего почти не помню. Только в груди всегда было тепло, когда он оказывался рядом.
Ивар ничего не ответил, только с тоской вспомнил Анику. Может, дева тоже когда-то действительно любила моряка, а потому отдала свою жизнь Океану, чтобы вернуть милого или просто встретиться с ним. Но Океан оказался слишком жесток, и вместо обещанной встречи, разлучил их навечно. Кто знает, может быть где-то там, за далеким краем моря, деву тоже кто-то ждет и ищет, и никак не может найти. И он, Ивар, рано или поздно тоже окажется в бескрайнем Океане за краем, в руках у него будет жемчужина, а в сердце – пустота.
– Эй, – окликнула его дева.
– Чего тебе?
– Приплыли. Начало. Помнишь?
Глава 14.
Ивар прыгнул в воду и поплыл. Впереди он видел свой корабль, безвольно качающийся на волнах. К остаткам матч матросы прикрепили рваные паруса – это лучше, чем ничего. Подобравшись ближе, Ивар крикнул, чтобы его заметили и помогли подняться на борт. Он осмотрел команду – все, кого он оставил здесь, остались живыми и невредимыми.
– Гурдаг! – обратился Ивар к боцману, – я вернулся!
– Что-то я не помню тебя. В бурю попало несколько кораблей, ты с какого? – боцман подозрительно прищурился, разглядывая удивленного Ивара.
– С этого… Он мой, этот корабль, – прошептал Ивар.
– Смеешься? Наш капитан пропал, неделю мы тут болтаемся, но так и не нашли никаких тел.
– Пропал, значит…
– Ага! А ты головой, может, тронулся? Или пришибло чем?
– Может.
Ивар опустился на палубу и схватился руками за голову. Так вот о чем говорила дева – начало. Его не существовало. Он взялся из пустоты, просто появился – и всё. Для этих людей Ивар, капитан, – мёртв. С трудом поборов отчаяние, он решил дождаться возвращения в деревню. Если и там его никто не вспомнит, значит, всё именно так – его прошлое стерто, и он сам вычеркнут из летописей мироздания. Начало.
Попутный ветер раздувал потрепанные остатки парусов, корабль набирал ход. Волны весело плескались о борт, солнце светило ярко и радостно. Кое-где вдалеке Ивар замечал дельфинов – они сопровождали судно на довольно приличном расстоянии. О них он слышал только в сказках, да видел в книгах. Но матросы не обращали внимания на красивые блестящие спины животных, они спокойно занимались привычными делами. Гурдаг уверенно направлял корабль к суше.
День сменился ночью, за ней снова наступило солнечное утро. Ивар по мере сил помогал матросам, но всё больше сидел на носу корабля и смотрел по сторонам. Он не узнавал этот мир, этот Океан. Всё вокруг наполняла жизнь – в воде кишела рыба, в небе показывались редкие птицы, ближе к горизонту он видел зеленеющие острова. Моряки радостно перекрикивались, ожидая скорое возвращение. В груди же Ивара ныла тоска. И чем ближе становилась суша, тем сильнее разгоралась боль. Матросы с интересом и некоторым отвращением посматривали на его странные шрамы, но вопросов не задавали. Когда никто не видел, чаще всего – по ночам, Ивар доставала из кармана жемчужину и подолгу разглядывал её. Большая, гладкая, покрытая толстым слоем перламутра, неизменно тёплая и нежная. Самая красивая жемчужина в мире.
С каждым днём птиц в небе становилось больше – суша уже близко. Непривычно, слишком странно и шумно. Ивар никогда не слышал столько разных звуков сразу – невероятный гомон стоял вокруг, когда корабль пробегал через рыбный косяк. Птицы с криком бросались в воду, выхватывали рыбу, и уносились восвояси. Слишком много жизни. Слишком много красок. Ивар никак не мог принять этот мир. Он хотел радоваться, но боль в груди по-прежнему затмевала всё.
На рассвете показалась земля. Знакомая Ивару каменная пристань уже ждала своих моряков. Он стоял на корме и с тревогой вглядывался в берег. Привычные серо-зеленые стены домов исчезли. Некоторые из них мелькали белым, некоторые – серым сухим камнем. На берегу собрались люди, они приветственно размахивали руками. Ивар отвернулся, не желая увидеть знакомые лица. Корабль пришвартовался, и команда спешно покидала борт. Ивар спустился последним.
Он слышал возгласы радости и стоны горя, но продолжал стоять на краю пристани, не поднимая глаз. Когда толпа немного рассеялась, Ивар решился пройти вперед. И тут же увидел то, чего больше всего боялся. В стороне ото всех стоял Муса, тревожно вглядываясь в членов команды. Его иссиня-черные волосы всё так же затянуты в тугой хвост, лицо серьезное и напряженное. Чуть поодаль от него Даг нервно перебирает пояс на рубашке. Несколько раз Муса скользнул взглядом по лицу Ивара – и не узнал. Даже не задержался на нём ни секунды. В груди у Ивара что-то дрогнуло, и сердце остановилось на мгновение.
– Я вернулся, – прошептал он, опуская голову ниже, чем требовалось. Ноги медленно, шаркая по каменной мостовой, несли его вперед, по знакомой дороге, прямиком к дому.
Деревня процветала, Ивар видел это по красивым новым вывескам, по ярким нарядам девушек и веселым детям, резвящимся у домов. Шумно, радостно, всё пышет жизнью. Ни одного мрачного лица, кроме лица Ивара. Он брёл мимо ухоженных домов, которые дождь поливает лишь изредка. Никто не поддерживает огонь в очаге постоянно, потому что нет привычный сырости. Такой он мечтал увидеть свою деревню, свой дом.
Дом.
Окна распахнуты, ветер колышет легкие белые занавески. Во дворе сушится белье и две женщины перекрикиваются через открытую дверь. Ивар хорошо знал эти голоса. Оба они пели ему колыбельные в детстве, рассказывали сказки, утешали. И они же оплакивали его, отправляя за счастьем.
Мать обернулась, заметив Ивара у дороги, и с улыбкой спросила:
– Вы ищете кого-то? Я могу вам помочь?
– Тут когда-то жил моряк… – Ивар еле смог произнести эти слова. Он уже знал, что мать не вспомнит его. Сердце билось редко, через раз, заставляя Ивара дышать прерывисто, уподобляясь рыбе, выброшенной на берег.
– Вы о моём муже? – мать несколько поникла, Ивар увидел в её глазах призрак боли. – Он давно погиб в море, в пору сильных бурь.
– А сын? – только и смог вымолвить Ивар в ответ.
– Вы, наверное, ошиблись. У меня нет сына.
Ивар резко опустил голову, сжал руки, и бросился бежать прочь. По дороге между домами, свернуть налево, потом снова прямо, минуя хорошо знакомые улочки, дом Мусы, поворот на улицу Дага. Бежать. Под Зелёный холм и дальше. Обогнуть его и упереться в деревню отшельников. Ивар двигался вперёд, не оглядываясь, даже не пытаясь смахивать предательские горькие слезы, льющиеся из глаз. Моряки плачут. И тоже страдают, как и любые другие люди. Даже если прошли через ужасы бурь, даже если видели десятки смертей товарищей, даже если в кармане прячут счастье.
Задыхаясь, Ивар повернул за холм и остановился. Ничего. Здесь не было ровным счетом ничего, кроме пологого зеленого спуска к морю. К каменной границе с морем. Вдалеке темнел лес, в небе парили чайки, залетевшие слишком далеко, плыли облака. Красиво, умиротворенно. И пусто. Ивар не мог поверить своим глазам. Не хотел им верить! Медленно, словно ступая по колено в воде, он шёл протоптанной дорогой, которой больше не существовало. Вот тут должны стоять ворота, а здесь – копаться в огородах отшельники, одетые в серые балахоны. А здесь – дом Аники. Тёмные сени, с тягучей жаркой темнотой, комната, устланная ковриками, и маленькая, совсем крошечная спальня. Ивар упал на колени, уткнувшись головой в траву. Здесь он мог бы остаться навечно, обретя своё счастье. Маленькое, уютное счастье. Тёплое, как перины постели Аники, тихое, как звуки в доме отшельника. Только его. Счастье для него, а не для всех.
Да разве всё должно быть так? Если он, Ивар, остался несчастен, то какой смысл в жемчужине? Лучше б она оставалась на дне Океана. Все легенды – ложь, сказки! Прав был Муса, трижды прав. Ивар яростно ударил кулаками по земле, стиснув зубы. Ему хотелось кричать и крушить всё вокруг. Но крушить было нечего. А вместо крика из груди вырывались только отчаянные рыдания. Он принялся остервенело разрывать руками землю, копал до тех пор, пока яма не стала настолько большой, что в неё мог бы поместиться человек. И только тогда он успокоился, достал жемчужину, и бросил её на дно.
– Здесь твоё место. Как и хотел, я нашёл тебя. Вернул к прародителям, – Ивар помолчал. – Счастье для всех. И никакой вечной жизни для меня.
С этими словами, он закопал жемчужину, и отправился к лесу. Там он сел под самое большое дерево и сидел до самой ночи, а когда совсем обессилел – лёг на мох, и уснул.
Туманное утро следующего дня Ивар встретил на берегу, где когда-то в день Равноденствия горели костры отшельников. Он сидел, смотрел на Океан, и не понимал, что делать дальше. Его больше нет, несмотря на то, что он существует. Теперь у него нет ни матери, ни друзей. Нет Аники. Никого и ничего. Всё, что он может – ходить в море с другими моряками. Но у него даже нет дома, возвращаться некуда. Пустота. В сердце Ивара укоренялась пустота. Он смотрел, как волны тревожно бьются о берег и думал, что жемчужина – это его душа, которую он сам по неосторожности вынул из своего тела и отдал Земле, чтобы примирить её с Океаном.
Неделю Ивар курсировал между лесом и берегом, пока силы его не иссякли. Тогда он прислонился к большому валуну у самого края, и стал ждать бури. Если Океан и теперь, когда жемчужина вернулась к своим прародителям, не примет Ивара, то скитаться ему по свету вечно.
И буря не заставила себя ждать. Страшная, злая, накинулась она на каменистый берег так, как и тогда, в другой жизни. Знакомая стихия, родная и понятная. И так, как отчаянно кидались буревестники в пенистую пучину, бросился в неё Ивар. Волны больно ударили его, подхватили, закружили, и снова бросили. Сколько раз тонул Ивар, и каждый раз то испытывал страх, то безмятежное спокойствие. Но не сейчас. Сегодня он был безразличен к самому себе. Просто закрыв глаза, Ивар ждал. Бессильное тело болталось в толще воды, ощущая движение подводного течения, а сквозь него – чьи-то горячие руки. Они подхватили Ивара и вытолкнули на поверхность. Подняли и перенесли куда-то. Уложили на жесткие доски.
Он открыл глаза – на него в упор смотрела морская дева. Знакомые глаза, полные синевой Океана. Сотни жемчужных бус, белые волосы.
– Ивар, милый… Я же говорила, что буду возвращать тебя в самое начало? – прошептала она. – Зачем же ты так с собой? Знаешь ведь, что тот, кто нашёл жемчужину, будет жить вечно.
– За краем?
– Везде, Ивар…
– Они не узнали меня. Никто. Даже мать, – шептал Ивар.
– Конечно. Ты же умер, они сами похоронили тебя. Отдали Океану. Навечно. Зато теперь они счастливы. И мир стал таким, как ты и мечтал, правда?
– Нет! Он не стал таким! Он – другой! В нём нет места для меня…
– Ну, Ивар, мальчик мой… – дева склонилась над ним, обхватила руками и подняла, прижимая к груди, как родного сына. – Ты всегда будешь в их сердцах. Хоть раз попав туда, уже никак не выбраться. Ты бы мог подружиться с ними снова, правда? И стать для своей матери как сын, которого у неё никогда не было. Ты же видел, они счастливы…
– Ты сама говорила, сама… Что счастливым можно быть и без солнца… – Ивар задыхался. Ощущение собственной пустоты, бесплотности, неприкаянности не давало дышать, думать, говорить.
– Можно. Теперь ты понял?
– Аничка…
– Она так старалась тебе объяснить, Ивар. Она сделала всё, что могла. Благодаря ей, ты жив. И будешь жить вечно.
– За что? – Ивар уткнулся в грудь девы, стараясь побороть рыдания, в очередной раз рвущиеся наружу.
– Во имя, Ивар. Во имя любви, – она гладила его по волосам, утешая, как умела. – Ты сделал великое дело. Ты самый лучший моряк изо всех, кого я видела за свою долгую жизнь. И ты заслужил счастье, Ивар. Просто прими его. Таким, какое есть. Слышишь? – она склонилась над ним и зашептала в самое ухо, – я верну тебя в самое начало. Снова. И если ты опять ничего не поймешь, то буду возвращать и дальше. Вечно.
– Как я найду её? – прохрипел Ивар.
– Ты же помнишь, кто такие отшельники? Они слушают море. И ты слушай. Море слушай, и сердце. Ты отдал себя Океану, а он отдал тебе жемчужину. Пришло время жить в мире…
Ивар отстранился от девы и огляделся вокруг: буря кончилась. Лодка болталась в открытом море под темным куполом ночного неба, Лодочник молчаливо правил к берегу. Широкая песчаная полоса спускалась в воду, а за ней виднелась каменная насыпь, позади которой колыхалось, словно зеленое море, поле. Чуть вдалеке Ивар различал крошечную светящуюся точку – окна дома.
– Это твой новый дом, Ивар… Очередное начало, – дева улыбнулась. Ивар посмотрел на неё недоуменно, помотал головой, и взглянул снова. Да, на её губах играла улыбка.
Она легко толкнула Ивару в воду, он не удержался, и снова оказался в море. В невероятно тёплом, нежном море. Не оборачиваясь, он поплыл к берегу. И этот путь показался ему вечностью. Сколько бы он ни старался поскорее выплыть на мелководье, ничего не выходило. Берег словно отдалялся. И ночь тоже не заканчивалась, шум прибоя был так близок, но недосягаем.
Бросив бессмысленную борьбу, Ивар лег на спину, позволив волнам качать себя, как в колыбели, убаюкивать, пеленать морской пеной и навевать легкую дрёму.
