Татьяна Грац
С другой точки ощущения
Глава 20. Собрание добровольно-принудительного характера
Мне потребовалось немало времени, чтобы очнуться окончательно. Я открывала глаза, но картинка перед ними расплывалась, кружилась, как детская карусель. Все тело неприятно ныло, а в голове слышались чьи-то голоса, они были рядом. Я чувствовала, что сижу и не могу пошевелиться.
Похоже, именно наши с Никитой игры в сознании довели меня до такого состояния. И не имея возможности разглядеть получше то, что находится вокруг, я направила все силы на размышления по поводу внутренних порталистов. Получалось, что я и Никита погрузились в сознание друг друга или были где-то посреди. Место и условия погружения мог контролировать каждый из нас, но не одновременно. Материализовал пространство тот, кто оказывался сильнее. Никита занимался таким и раньше, поэтому был сильнее. Но во время предпоследней локации он отвлекся, отчего у меня получилось нас переместить.
Таким образом, выходило, что внутренний порталист был способен не только оказать помощь человеку в его сознании, но и навредить, довести до крайней точки, до безумия, навсегда травмировать голову…
– Сделайте уже что-нибудь… – гулом пронеслось в ушах.
А после я ощутила резкий холод и влагу. Выплеснутая на меня вода мерзко стекала по волосам, одежде и заставляла вздрагивать, покрывая кожу мурашками. Зато к глазам вернулась ясность, и я наконец-то сумела различить обстановку, в которой нахожусь. И… ожидала увидеть что угодно, только не зал для проведения совещаний! Прямоугольный кабинет был выполнен в светлых, спокойных тонах. Стены цвета топленного молока отражали интерьер комнаты – кресла, потолок и пол были приблизительно такого же оттенка. Окон в помещении не имелось, зато висели большие круглые часы, и по ним я могла узнать, что сейчас время доходило до двух часов. Вот только до двух часов чего? Ночи? Дня?
Я сидела в одном из кресел, руки к подлокотникам прижимали тугие веревки. Лицо обдувало прохладным воздухом от работающего кондиционера. Прямо передо мной, на противоположной стене висела плазма, отражавшая в черном экране приоткрытую за моей спиной дверь. Я внимательно вглядывалась в отражение и каждый раз напрягалась, когда видела заглядывающего в кабинет незнакомца.
Чуть позже по паркету пронесся стук каблуков, и в комнату стали заходить люди в костюмах. Они шли мимо меня, кидали взгляды и рассаживались по местам, выкладывая на стол какие-то папки с документами. После, когда почти все кресла были заняты, раздался резкий щелчок закрываемой двери.
Пожалуй, меня не пугали незнакомцы в серых неприметных одеяниях, но насторожила она – женщина в красном. Красивая статная блондинка с роскошным вырезом на спине прошлась до дальней от меня стороны стола и села. Ее платьице гармонировало с губами, щедро накрашенными алой помадой. Светлые волосы свободно спадали на плечи, а бледное лицо казалось фарфоровым, ненастоящим – без единой морщинки. И не было никаких сомнений в том, что это та самая Светлана. Как Родион и говорил, выглядела она слишком молодо, не по годам. По моим приблизительным расчетам, ей было почти пятьдесят.
Она все смотрела на меня и как-то странно улыбалась. Как будто бы потратила половину своей жизни на мои поиски. Но вскоре я поймала на себе и другой взгляд, уже знакомый мне. По кабинету прошел Родион и сел рядом с женщиной в красном, буквально через два кресла от нее. И он не выглядел пленником или человеком, которого запугали, наоборот, вел себя расслаблено, как и всегда. Родион проигнорировал мою удивленную гримасу и повернулся к Свете, заговорив с ней на отстраненную тему.
И если бы этим закончилось! В зале поместилось двенадцать человек, включая меня, и среди них я знала еще одного. Никита сидел напротив Родиона все в той же кожанке и с той же цепочкой на шее. Как говорится, в чем приехал, в том и зашел на огонек. Он не выглядел так же плохо, как я. Его лицо румянилось, а губы то и дело расплывались в довольной ухмылке. Особенно весело Никите стало, когда мы встретились взглядами. Гаденыш помахал и отправил мне воздушный поцелуй. Я мечтала плюнуть ему в лицо, но сдержалась, полагая, что моя слюна не долетит до адресата, а лишь окропит стол.
– Спасибо всем, что пришли. А помните, мы раньше часто засиживались допоздна? – проговорила Света, обращаясь к присутствующим в зале. И из ее слов я поняла, что время доходило именно до двух часов ночи.
– Мамуль, не развози. Давай быстро, у меня там дела в клубе. Я и так из-за этой пострадал, – закатил глаза Никита. Ну а я подтвердила свою догадку, что мой мучитель – сын Светланы.
– Хорошо, – процедила сквозь зубы женщина, а потом строго посмотрела на коллег. – Вот, смотрите, как нужно работать! Всего несколько часов – и объект у нас. Сидит в кресле и таращится. Кристина Эдуардовна, вам удобно?
– Более чем, только сыро, – ответила я.
– Дорогуша! Мы слишком долго ждали, пока ты проснешься.
– Ха! Это я перестарался. Было так горячо, – ухмылялся Никита.
– О, ты вспомнил про полет с многоэтажки? Да-а, мне тоже понравилось! – наигранно произнесла я, чтобы этот придурок наконец закрыл свой рот.
Никита хмыкнул и нахмурился, но тут же успокоился, откинувшись на спинку кресла.
– Может, к делу? – сонно взглянул на часы незнакомец в костюме и зевнул в ладонь.
– В этом-то и проблема! Вы совершенно не хотите работать! Сколько еще порталистов осталось в мире? И с каждым единичным перемещением их становится все больше. Я хочу, чтобы все они находились под моим контролем! Ясно вам?! – Светлана не кричала, говорила спокойно, но таким холодным тоном, что кожу на моей голове начало нервно покалывать. – Чтобы к утру списки с новыми именами лежали у меня на столе.
– Зачем вам порталисты? – поинтересовалась я, надеясь, что женщина поведется на типичное «интервью со злодеем», в которое входит обсуждение планов и этой гениальной, но такой приевшейся цели – захватить мир.
– Потому что они бестолковые! Сигают туда-сюда и сеют в людях страх, сомнения в правительстве. Предоставляют ложную информацию, а моему мужу потом приходится готовить речь на всю страну с оправданиями и прочим.
– Так давайте объединим миры, и не нужно будет никаких оправданий. Вон, Родион знает, как это сделать, – предложила я, заранее понимая, что мою идею воспримут в штыки.
– Кто? Родион знает? – посмеиваясь надо мной, сказала Света. – Родя, ты ей не сказал? Ах да, она же в отключке была, – отмахнулась женщина и обратилась ко мне. – Дорогуша, Родион работает на меня. Он помогает мне отлавливать порталистов.
– И Гошу?
– Особенно Гошу. Да, сначала у нас было недопонимание, но потом до Родиона дошло, что играть лучше на стороне сильных. Было несложно распознать местонахождение Гоши. На заводе – самая концентрированная точка, какую уловит даже неисправный датчик. А уж разыграть сценку с дракой перед твоим ненаглядным – пара пустяков!
– Родион! Вы же… как вы могли? – потрясенная открытием спросила я.
– Более того, по его вине ты находишься здесь. Родион, скажи ей, – требовательно попросила Светлана, кивнув мужчине на меня.
– Я действительно ехал в Москву-2 по поручению Светы, но тут вмешалась ты, и мне пришлось скорректировать свои планы. И вместо того чтобы просто взять у Никиты документы, я предложил ему поучаствовать в операции. Ты очень вовремя уснула, и я оставил машину вдали от клуба, сам ушел в бар переговорить с Никитой. Его датчик, который встроен в телефон, тут же засек твою ауру рядом с клубом. Я не сомневался в твоей глупости, и что ты обязательно вылезешь из машины, – рассказал Родион.
– Я переживала за вас! Думала, что вас схватили! Это меня и заставило выбраться из машины! Ну еще голод, конечно, – злобно говорила я.
– Неважно. В общем, ты стала отличной наживой. Для Никиты – это всего лишь развлечение, для меня – очередной пойманный порталист. Плюс один в копилку.
– Вы предали своего сына! Вот почему вы мне не понравились с самого начала! Все из-за вас! Сумасшедший ученый! – всхлипывала я, глотая слезы и осуждающе покачивая головой.
– Все мы чем-то или кем-то жертвуем ради науки, открытий или хорошей жизни. Только представь! Скоро в мире не останется бесконтрольных порталистов, все будут подчиняться воле государства. Мы сможем решать, какую информацию предоставлять населению, каких людей стоит переманивать на свою сторону, а от каких лучше избавиться. Мы будем влиять на культуру и творчество, СМИ и экономику. Мы отберем все самое лучшее из другого мира, чтобы однажды он исчез, – вдохновленно проговорила Светлана.
– А чем пожертвовали вы? – с сырым от слез и воды лицом сидела я и беспрестанно смотрела на нее.
– Временем. Ушло много времени на то, чтобы научиться контролировать свои силы.
Было холодно. Свет будто бы померк для меня в этой комнате. Я видела чужих людей, которые безучастно сидели за столом и боялись идти наперекор своему начальству. Какую бы безумную идею Светлана ни подкинула им в головы, они все равно выполняли затеянное. Гибли невинные люди-порталисты, попавшиеся под руку женщине в красном; сюда перемещали тех, кто, по мнению Светланы, обладал необходимыми качествами для развития и процветания этого мира; а наш – первоначальный мир – оставался без именитых ученых, талантливых музыкантов и художников, одаренных врачей и химиков. Светлана хотела создать собственную идеальную вселенную, где выживут сильнейшие. Сама она уже находилась в прекрасных условиях: хоть ее муж и занимал пост президента, но на деле был всего лишь марионеткой. Она вела эту игру, подтасовывая нужные факты и маскируя происходящее под грамотно выстроенные выступления Белинского, который работал на публику как актер, меняющий свои роли.
– Что дальше? – поинтересовалась я.
– Как обычно, эксперимент. Проверим, сколько потребуется времени, чтобы внешний и внутренний порталисты развоплотили друг друга, – сухо проговорила Светлана.
– А если не развоплотим?
– Тогда займусь этим лично, – пожала плечами она и обратилась к одному из людей в сером: – Уведите ее в камеру, а нам, коллеги, еще нужно кое-что обсудить.
Я заметила, как Родион дернулся с места, желая то ли воспротивиться решению, то ли присоединиться к человеку в сером костюме в качестве сопровождающего. Но Никита его остановил:
– Я пойду, – сказал он, плюхнул какую-то папку на стол и встал с кресла.
– Только без глупостей, – предупредил меня незнакомец, притронувшийся к моим кистям, которые устали от веревок и наконец были освобождены.
Под унизительное хихиканье Никиты, похожее на животный ржач гиены, и приставленное к моему затылку дуло пистолета я подошла к двери. Никита открыл ее ключом и распахнул передо мной. Мы втроем вышли в освещенный коридор и направились влево. Я старалась запомнить ориентиры, вдруг все-таки удастся отсюда выбраться? Но ничего примечательного здесь не было: красная ковровая дорожка вела вперед, белые стены привлекали внимание разве что только огнетушителями, развешенными на равных отрезках. Через несколько метров мы повернули направо, оказавшись все в том же коридоре, немного прошли вперед, снова повернули направо, спустились по ступенькам, после чего долго шли по той же дорожке красного цвета. Я подозревала, что дизайн этого здания был спроектирован самой Светланой, у которой была непреодолимая мания к ярко-красным оттенкам.
В конце концов мы остановились у внушительной на вид двери. Мужчина, державший меня на мушке, передал пистолет Никите, а сам копался в карманах, видимо, в поисках подходящего ключа. Никита времени не терял: обвил свободной рукой мою талию и притянул к себе, приставив оружие к моему виску. Он сделал глубокий вдох и, кажется, зарылся носом в мои волосы. Меня тошнило от его присутствия, но приходилось терпеть. Я знала, что, если дернусь, Никита легко может выстрелить.
– Такая мокрая, – хмыкнул он, – но лучше бы ты оказалась такой внутри.
– Фу, заканчивай с этим. Тебе не идет, – скривилась я.
– Правда? А чего сердечко так колотится?
– А у тебя бы оно так не колотилось, если бы к твоей голове приставили пистолет?! Хочешь, проверим?
– Запускай! – приказал мужчина, наконец сумевший отыскать подходящий ключ и отпереть замок.
Он щелкнул рубильником на стене справа, и маленькая комнатка залилась ярким светом, явно ослепив человека, сидевшего связанным в камере. Во мне все резко взметнулось вверх и почти сразу плавно перетекло вниз. Затаив дыхание, я наблюдала за пленником, пытавшимся разглядеть перед собой наши силуэты. И вскоре ему удалось это сделать, потому как самый пронзительный и обеспокоенный взгляд был направлен на меня.
– Кристин, – Гоша не спрашивал, чтобы убедиться, что это я. Его голос звучал расстроенно и обреченно. Как бы говоря этим «Кристин»: «Черт, и ты здесь…»
– Гоша, – выдохнула его имя я.
– Го-о-ша! – передразнивал меня Никита противным голосом. Он скучающе уставился на пленника, продолжая водить пистолетом по моей шее. – Бро, ты извини, но она вообще не огонь.
Потом он резко втолкнул меня в камеру. Под прицелом нам было приказано сесть друг к другу спиной. Но мы могли попробовать сбежать. Я кивнула Гоше, как бы говоря, что у нас есть шанс. Была надежда, что эти двое не успеют выстрелить, если мы переместимся. Для этого нужно было лишь одно прикосновение. Однако Гоша отрицательно покачал головой и отвернулся от меня. Я замешкалась. И только после очередного пинка села на пол. Нас крепко связали спиной к спине, соединив между собой наши ладони магнитными браслетами. Теперь одно неверное движение или мысль могли постепенно убить нас. Ведь переместившись единожды и не расцепившись, мы бы обязательно зациклились.
– Спокойной ночи, голубки, – сказал Никита и вырубил свет.
Вскоре дверь закрылась, и мы с Гошей остались одни. Никогда бы не подумала, что мои поиски могут привести к такому результату. Связанные, мы сидели в темноте, боясь пошевелиться. На тренировках ситуация выглядела проще: всегда можно было отодвинуться друг от друга. Здесь же случайная ошибка могла стоить нам самого дорогого – наших жизней.
Глава 21. Спиной к спине
По моему телу, как ток по проводам, пробегали разные чувства. Одно из них разливалось приятной истомой оттого, что Гоша наконец оказался рядом. Наши руки были сцеплены, а его спина, похожая на крепкую гору, плотно прилегала к моей. Я ощущала его запах, родные древесные нотки витали в маленькой темной комнатке и погружали меня в воспоминания. Где я только-только встретила Гошу и он взволнованно убегал от меня в Калуге-2; где он любил запускать пальцы в мои волосы и обязательно заправлять локон за ухо; где шел со мной по левую сторону и осторожно накидывал свою кофту на мои плечи или покупал мне горячие напитки; где звенели струны его гитары и дрожал голос; где его губы еле дотрагивались до моей кожи…
– Я… – начал было он.
– Знаю, скулил по мне, – вздохнула я.
Если бы в этот миг я могла увидеть его удивленное лицо, то, наверное, громко бы рассмеялась и принялась объяснять, откуда взялось такое выражение. Но другое, не менее сильное чувство становилось куда интенсивнее и готовилось вырваться, буквально выстрелить ядом. Меня трясло от недомогания, я силилась скрыть свое раздражение и просто ждала, хотя тем для разговора у нас с Гошей было много.
– Назови хотя бы одну причину, почему мы не переместились, когда это было возможно? – поинтересовалась я.
– Я никуда не уйду без отца, – ответил Гоша.
– Ну и зря, – гнев бился во мне, то ударяясь о стенки сжатых зубов, то покалывая меж пальцев, то выступая морщинами на лбу. – Видела я твоего отца, довольный такой, сидел рядом со Светой и болтал о своем. Это он тебя сдал! И меня тоже! Родион тебя обманул!
– Он придет за нами. Нужно ждать, – возразил Гоша, ей богу, его будто зомбировали, и он не хотел меня слушать.
– Чего ждать? Когда кто-нибудь из нас не выдержит?! Гош, я же правда доверилась тебе…
– Я понимаю. Кристин, для меня важно, что ты мне доверяешь.
– Ирка тоже доверяла? – я хотела задеть его.
Наверное, со стороны я была похожа на обезумевшую, совершенно несвязно переводила разговор. Но казалось – столько всего пройдено, мне до невозможности тогда хотелось найти Гошу. Я продиралась сквозь толпы незнакомых прохожих, касалась их руками, только чтобы переместиться; подвергала опасности детеныша, который в итоге самоотверженно пошел за мной; играла в догонялки с Родионом, увиливающим по дороге от нас, а потом так грязно сдавшим меня гаденышу на опыты. Ситуация с Никитой – вообще отдельная история! До сих пор перед глазами стояли эти страшные кадры произошедшего.
– Ссоримся как супруги, прожившие вместе много лет, – усмехнулся Гоша и откинул голову так, что мы соприкоснулись затылками.
Я сделала глубокий вдох, снова почувствовав его аромат. Улыбнувшись в темноте, я закрыла глаза. Если не думать о том, что мы находимся в плену и можем в любой момент зациклиться и развоплотиться, то ситуация выглядела вполне романтично. Я затылком терлась о его голову, а он крепко сжимал в руках мои ладошки. Как же хотелось нырнуть под его руку и лечь рядышком, нахохлившись, как воробушек.
– Только не засыпай, в бессознательном состоянии мы точно зациклимся, – объявил он.
– Глаза слипаются. И есть хочется, – призналась я.
– Отец придет.
– Конечно-конечно. То-то он так яро гнал от нас с Иркой!
– Погоди, ты и…
– Да, Ирка, я и Тимур – мальчик-порталист – догоняли Родиона, который якобы ехал тебя спасать, – коротко объяснила я.
– По-прежнему в алладинках ходит?
– Да.
Гоша довольно усмехнулся, как бы убеждаясь в том, насколько хорошо он знает свою бывшую девушку. «Да и действительно! У нее фиолетовые волосы, пирсинг в языке, алладинки и куча мусора в карманах. Куда мне до нее!» – подумала я.
– Не ревнуй, бесполезное занятие, – сказал Гоша, будто бы услышал мои мысли.
– В книгах всегда есть такой разговор. Про бывших, про настоящих и про то, кто же лучше.
– И в твоей?
– Пока нет, я так и не дописала.
– Что ж, – кашлянул Гоша. – Никто не лучше. Любовь так не измеряется. Когда-то мне с тем человеком было хорошо, но это время прошло. А ты здесь, в настоящем. И вместе с тобой мы создаем новые моменты, от которых становится хорошо сейчас. Никогда не смогу ответить, за что именно ты мне нравишься. Я просто так чувствую. Мне с тобой ровно, – сказал он.
– Эй, это моя фраза! – я театрально надулась.
– Мне она понравилась.
– Ладно. Рассказать тебе про «скулю»?
Нам некуда было спешить. И чтобы хоть как-то отвлечься от пульсации в висках и практически непреодолимой тяжести век, я все-таки рассказала Гоше про «скулю». Потом вспоминала о прогулках с Добби и танцах Арса, о Марсе-старшем, которого я смогла переубедить. Рассказала о ночном приступе и поведала историю о смелом мальчике, ставившим опыты на майских жуках. Упомянула про потеряшку Лизу и женщину, оставшуюся без родных благодаря мировому разлому. Посетовала на ситуацию с Родионом у клуба, очередной раз сказав, что он не придет. Размыто описала столкновение двух внутренних порталистов.
– Битва сознаний. Круто! – произнес Гоша.
– Не слишком круто, – возразила я.
Мои запястья, намертво примагниченные к Гошиным, затекли. Мы аккуратно разминали ладони, сжимая и разжимая пальцы в замке, но с опаской снова замирали. Ноги изнывали от долго сидения в одном положении и неприятно покалывали. Все тело напрягалось, поддаваясь судорожной волне. Меня вырубало, я боялась уснуть. Голод и переживания мутили разум, все чаще погружая меня в забытье.
Но Гоша не сдавался. Как только он чувствовал, что я выключаюсь, тут же громко вскрикивал, начинал шутить или что-то спрашивать.
– Я бы хотела тебя поцеловать…
Голова кружилась. Я вспоминала наш первый и единственный поцелуй, после которого нас разбросало по разным сторонам. Он был запретным и оттого казался все более притягательным, желанным, судьбоносным. Несмотря на всю опасность ситуации, возмутительное пленение, веревки на моем теле и унизительное предательство Родиона, я продолжала мечтать о том, чтобы Гоша поцеловал меня, просто взял и коснулся губами. Я бы впилась в них в ответ. Неумело углубила бы поцелуй. Позволила бы Гоше дотронуться до себя, чтобы он прошелся ладонями вдоль лопаток до поясницы и крепко притянул к себе…
– Кри-ис, ты как? – послышался его голос сквозь пелену моего наваждения.
– Я что, уснула? – вздрогнула я.
– Почти. Я сказал, что тоже хотел бы поцеловать тебя, и ты как будто бы отключилась, – произнес Гоша.
– Замечталась.
От внезапной жажды в горле начало першить. Я осторожно откашливалась, убеждая Гошу, что все нормально. Мучительные часы, проведенные в камере без еды и воды, открывали передо мной новые горизонты ощущений: меня потряхивало то ли от озноба, то ли от перенапряжения. В комнатке три на три становилось душно, я теряла связь с реальностью, которая рассыпалась передо мной видениями. Темнота не позволяла рассмотреть ничего вокруг, поэтому я пририсовывала ей собственные очертания. Гоша постоянно спрашивал меня о самочувствии. Трясся надо мной, как мать над ребенком. Пытался подбадривать и говорил всякие приятности, но я точно уловила в его голосе страх. И вряд ли он беспокоился за себя.
– Я подвел тебя, – обреченно сказал он.
– Еще нет, – прерывисто дышала я.
– Понимаешь, отец всегда был для меня лучшим примером. Строгим, но справедливым. Я с детства мечтал быть похожим на него, всерьез просил рассказать мне все о порталистах. А он, знаешь, что? Трогал пальцами мои кудряшки на голове и посмеивался: «Гошка-Гошка, глупая головешка!» Думал, что я еще мал для таких дел. Но одному он обучал меня дотошно – контролировать свою силу. Изо дня в день твердил одно и то же: «Руки за спину», «руки за спину»… – затих Гоша, а потом резко перескочил: – Наверное, я не оправдал его ожиданий, когда вернулся в Калугу-2…
– Оправдал. Ты продолжаешь ему верить. Это ли не доказательство силы духа и готовности к серьезным делам?
– По-моему, это напрасная вера…
– Не нагнетай. Лучше расскажи, что произошло на заводе? Родион правда был на твоей стороне? – спросила я.
Гоша собирался ответить на мой вопрос, но дверь резко и протяжно щелкнула. От неожиданности мы подскочили, почти оторвавшись от пола и замерев на месте, хотя последние несколько часов и так находились в одной точке. За дверью нас мог поджидать кто угодно: Света, которая пришла убедиться в нашей смерти; Никита, решивший поизмываться еще немного над нашим несчастьем; любой из подчиненных женщины в красном, получивший приказ нас убить.
Дверь распахнулась, и мое сердце затрепыхалось в ускоренном ритме. На секунду воцарилась гнетущая тишина. Гоша сцепил мои пальцы, готовясь ко встрече с неизвестным. Вскоре перед нами проступил силуэт, но свет коридора позади не позволил рассмотреть его довольно четко. Я беспомощно щурилась, пытаясь разобрать образ зависшего в проходе визитера.
– Дайте угадаю, меня обсуждаете? – послышался знакомый голос с хрипотцой.
– Отец! – воскликнул радостно Гоша.
Мне нечего было сказать этому человеку, я продолжала откровенно ему не доверять. Даже теперь когда Родион включил налобный фонарик и осветил комнату. Мужчина присел на колени и наскоро ножом изорвал все веревки, упавшие после ошметками на пол и освободившие ребра от давления. Наши с Гошей спины расслабились, рассоединились. Настало время магнитных браслетов. Родион вытащил из кармана ключи и стал протаскивать предмет между магнитами. Они не поддавались. Мужчина напрягся, приложил все свои усилия, чтобы разъединить их мощное, убийственное притяжение.
– Может, кисти рук просто отрежем вам, и все? – предложил он.
– Вы еще и юморист, – процедила я.
– Будешь огрызаться, тут оставлю.
– Пап, ну что ты, в самом деле?! – встрял Гоша.
Родион точно бы следом выдал еще один не менее оригинальный ответ, который однозначно вдавил бы меня в землю, но наши магнитные оковы разъединились, при этом продолжая обвивать запястья. Гоша с видимой тяжестью поднялся на ноги и, ухватив меня за плечи, поставил рядом с собой. Однако Родион медлить не стал – грубо толкнул сына, и тот сразу же исчез; затем некрепко обхватил мою руку, и мы переместились в то же самое здание, только в родной Москве.
Хотя назвать его тем же – язык не поворачивался. Здесь оно представляло из себя супермаркет с протяженными рядами и полками, наполненными всякой продовольственной всячиной. Высматривая Гошу, я наткнулась на багет, аппетитно лежавший рядом с другими хлебобулочными изделиями. Я по-прежнему в полной мере не чувствовала ног, поэтому по-старушечьи, но целеустремленно поковыляла к полке. Меня уже не волновала интрига, взвившаяся вихрем вокруг Родионовой персоны, так же, как и не волновало наше местонахождение. Первым и главным делом я считала необходимость восполнить утраченные запасы. Я могла преодолеть длительный путь только хорошенько подкрепившись. Добравшись до багета, перехватила его и сунула себе под мышку. В руке Родиона тут же появилась продуктовая корзинка, куда он успел положить три бутылки воды, бананы и шоколад. Мы одновременно посмотрели на полку с колбасами и сырами, в итоге взяли упаковку с нарезкой того и другого.
– Куда Гоша подевался? – я подозрительно посмотрела на Родиона.
Но тот без всяких смущений кивнул на проход, после чего продолжил искать продукты для нашего завтрака. Гоша шел, как и я, еле перебирая ногами. Он заметно ежился и прятал руки под кофтой. Его измученное белое лицо выглядело болезненным, а проявившаяся щетина делала суровым и взрослым, похожим на Родиона. Находясь с Гошей рука об руку и спиной к спине в одной комнате, я и представить не могла, как ему тяжело. Хотела было двинуться навстречу, но Родион приостановил меня:
– Я еще не придумал, как снять с вас браслеты, так что аккуратнее, – проговорил он, уходя в сторону кассы.
К счастью, супермаркет оказался круглосуточным. Мы под косым взглядом кассира оплатили все покупки и какими-то крысиными путями выбрались из здания. Ноги не слушались и спотыкались при ходьбе, но нельзя было остановиться и тем самым позволить себя обнаружить людям Светы. Как-никак мы – пленники – сбежали, на нас по-любому будет объявлена охота или что-то вроде того. Сидеть на ступеньках магазина, а в Москве-2 – на ступеньках здания администрации – такая себе идея.
Мы плелись по серым тротуарным плиткам неспящей Москвы, где машины уже давно гудели на дорогах, а люди бегали с утра по делам. Кофейни наполнялись работягами, заскочившими за бодрящим кофе; собачники выгуливали своих питомцев. Уличные фонари меркли на фоне утренней зари и поднимавшегося все выше солнца. Я жадно откусывала огромные куски от багета и, толком не пережевывая, запихивала в рот еще по нескольку кусочков колбасы. Гоша опустошил бутылку с водой и съел банан, теперь с особым наслаждением трескал шоколадный батончик.
– Будешь багет? – предложила я, протянув ему остатки хрустящей булочки.
– Не, – причмокивая сладостью, ответил он.
– Да-а, давненько я не был в этом мире, – Родион дивился окружавшей его обстановке, оглядываясь и неспешно потягивая холодный чай из бутылки. – Двадцать семь лет.
– Даже не думайте увильнуть! Вы нам все расскажете! – пригрозила я, тряся перед Родионом искусанным багетом.
– Кажется, это твое, – сделав вид, что не услышал меня, Родион достал из рюкзака мою сумку-почтальонку и отдал ее мне.
Как же я была рада получить мое сокровище обратно! Там находились мои вещи, телефон, тетради – да вся моя жизнь! И что бы я делала, если бы потеряла их?! Я накинула лямку на плечо и продолжила жевать вкусный завтрак, отчетливо понимая, что после обязательно проверю сообщения. Гоша похлопал себя по карманам и расстроенно помотал головой.
– М-да, мой телефон остался у них, – оповестил он.
– Времени было мало, не успел его перехватить. Но Тае эсэмэску отстрочил, чтобы она тебе не писала и не звонила. Женушка теперь места себе не находит, – отчаянно проговорил Родион.
Что-что, а про Таю, свою жену, мужчина говорил с неприсущими ему нежностью и любовью. Он так сильно о Гоше не пекся, как тревожился о родной женщине, которая осталась на той стороне. Будь я на ее месте, то взяла бы половник и отбила бы такому муженьку все мозги! Родион слишком часто исчезал и волновал жену своими выходками, пропадал неизвестно где, рассказывал невесть что и тщательно все скрывал. Именно это отдаляло его от семьи и постепенно делало чужим, но все еще нужным. Я молча наблюдала за тем, как Гоша смотрит на отца, каким доверчивым и понимающим взглядом он одаривает мужчину. Возможно, точно так же я смотрела на своих родителей, но они никогда и не давали повода усомниться в себе. Часто разговаривали со мной, делились насущными проблемами и обнимали.
Вспомнив о моих родных, я все же вытянула телефон из сумки и уставилась в экран. Листая пропущенные звонки, я открывала сообщения – одно за другим. В основном писали мама и Арсений. Мама отправляла мне эмоциональные и вопрошающие, тревожные и трогательные тексты, Арс – оповещал по факту. Его последнее предупреждение меня успокоило:
«Твои предки думают, что ты у меня. Все путем», – сообщил он эсэмэской в 22:34, датированной вчерашним числом.
Разумеется, по отношению к родителям эта ложь выглядела противно. Но реальное положение дел казалось куда более разрушительным, чем Арсово «у меня». Вряд ли бы мозг среднестатистического человека, родителя, смог бы вынести информацию о том, что его ребенка мучили, пытались убить, насильно удерживали в темной комнате, и это еще если не учитывать постоянные перемещения между двумя мирами.
Поэтому да. Маленькая ложь сегодня была во благо. Мама и папа с волнением в сердце дожидались моего возвращения от Арса домой, тогда как мы с Гошей и Родионом, находясь в Москве, искали способ добраться до Калуги.
