Тесс Хаген
Другие. Саша
– Закрой рот, – прошипела я, выступая чуть вперëд, и выдëргивая руку из Сашиной ладони.
– Что такое, милая? – нахально пропел Марсель. – Испугалась?
– Мне нечего бояться. Но я не позволю разглашать подробности моей личной жизни!
– Ада, – Саша поднялся вслед за мной, всё ещё пытаясь удержать, но я уже не могла остановиться.
– О, как ты заговорила! – восторжествовал Марс, хотя ближе не подходил. Я снова ощутила на себе десятки взглядов и мягкие объятия Саши со спины. – То, что ты не хочешь нам сказать, должно быть озвучено! Это не принадлежит тебе и ты не имеешь права скрывать!
– У тебя нет никаких доказательств!
– Как же! Ваше с Сашей слияние – прямое доказательство! И твоё поведение тоже!
Разговор переходил в откровенную ссору и мог закончиться чем угодно. Внутри у меня полыхал костёр, готовый сжечь всё, что попадется на пути. Я отчаянно прятала частичку, прижимаясь к Саше и боялась быть растерзанной здесь и сейчас.
– Ты не представляешь, как мы это сделали и чего это стоило! – крикнула я ему в лицо. – Каково это? Вливать в себя чужую кровь и пить её? Мерзкую, солëно-сладкую, ещё тёплую! А знаешь зачем? Чтобы отомстить тебе, тварь ты такая! За Льё, за Дена, за всё, что ты сделал с ними. За укрывательство Сёртуна! Тогда, в незнакомом маленьком городке, у дурацкого магазина, я слышала ваш разговор! Вас не волновало ничего, кроме меня и моей силы! Вы жадны! Вы мне противны! Из-за Сёртуна моя жизнь, мои воспоминания – всё превратилось в прах. Ты никогда не ползал на коленях перед похотливым стариком только чтобы тебя оставили в покое? И он оставлял! До следующего раза! Он насильно тащил из меня то, что я могла бы отдать и так. Как сделала это для Дена, для… – я оглянулась, столкнувшись с печальным экзистенциальным взглядом. – Для Саши. Если бы не они, я бы тут не стояла. Они отдали свои жизни ради меня, ради сообществ. Фениксы и экзистенциалисты не враги, они должны сражаться бок о бок, а не доделывать друг за другом грязную работу. Но тебе плевать. Я не знаю, зачем ты хочешь столько власти и силы, просто не представляю. Потому что мне этого не нужно. Знаешь, чего я хотела больше всего, когда ехала в Ярославль? Оставить свою грëбаную работу, просто жить. Рядом с Денебом! Рядом с тем, кого я безумно любила! Хотела, чтобы Льё рисовал свои картины, чтобы показывал их мне, рассказывал истории создания, чтобы Ден помогал мне справляться с огнём внутри, – я захлебнулась эмоциями, выдав слишком личную, слишком острую тираду. Мои слова долетели до слуха каждого представителя сообществ, сидящих здесь, до ушей мышки Майи, которая от ужаса уже с полчаса как толком не дышала.
Саша чуть дрогнул, наверное, посылал нашей милой волонтëрше знак уходить и мимоходом искажал память. Но, кажется, всем было всё равно. Общее внимание сосредоточилось на мне, душило и не давало остановиться.
– Ты думаешь, кто-то тебе поверит?
– А тебе?
– Ада… Ты так глупа… Саша пытался вытащить тебя из бездны, но ты несëшься туда расталкивая на пути всех и вся…
– Прекратите! – вмешался Саша. – Ада ни в чем не виновата. Я поддержал идею её мести, предложил слияние и привёл его в исполнение. Проклятие экзистенциалистов поначалу сыграло свою роль. А ещё дружба и уважение ко Льё. И я готов понести наказание. Скажу так… Я бы хотел его.
– Ты что? – я повернулась к нему, вмиг позабыв о Марселе.
– Всё хорошо, моя птичка, – откликнулся он тихо, но твёрдо, всматриваясь в мои глаза. Неужели хотел, чтобы я ушла?
– Прекрасно! Арма! Ты слышала? У нас есть чистосердечное признание! – Марсель широко развел руки.
– А ты собираешься признаваться? – вышла она вперед. – Если мотивы Саши могут быть оправданы, то твои – пока нет.
В зале проснулось движение, как и предполагали мы чуть раньше, мнения и отношение к происходящему раздвоилось. Только пока было не очень понятно, на чьей стороне преимущество.
– Мне не нужно оправдание! На моей стороне сила и козырь. Ада скрывает частичку Денеба! – сумасшедшим голосом гаркнул Марсель, отчего лицо его исказилось, сделавшись до того отвратительным, что меня затошнило.
Мир схлопнулся до состояния точки, пульсировавшей внутри меня. Перед глазами возникла жуткая темнота, липкая и горячая. Я пыталась сделать вдох, но что-то давило на грудь, не давая ей двигаться. Тишина резала слух, надрывно звенела в голове. А потом разом всё взорвалось. И я, и ресторан, и что самое странное – мой мозг. Оглушительно, слишком громко. Но тут же замаячила новая мысль: у меня достаточно сил, чтобы прекратить безобразие. Сжечь.
– Нет, – тихо, но очень жёстко скомандовал Саша мне на ухо, прижимая с такой силой, что я не могла дышать. Так вот что давило на грудь: объятия экзистенциалиста. Он просто спрятал меня в своих руках, пока вокруг творилось что-то дикое. Арма выбежала на середину зала, Фениксы перекрикивались с экзистенциалистами, спорили между собой, сущности отодвинулись чуть ближе к стене, принимая оборонительные позиции, а Марсель молча улыбался. Даже не так – дико лыбился, понимая, что подписал нам всем приговор.
– Как это могло случиться? – выпалила Арма, подходя ещё ближе и опасливо поглядывая по сторонам.
– Никто не знает! Но она опасна! – гнусно проговорил Марсель, отступая. – Они теперь оба опасны. Тройная сила! Их нужно уничтожить!
– Стоять! – крикнула Феникс. – Пока никто ни на кого не нападал, ситуацию нужно изучить! Это уникально!
– Да конечно! Эти двое усыпили твою бдительность, чтобы пойти дальше. Месть! Ты же слышала!
– Прекрати орать, как истеричка! – кажется, терпение у старухи было на исходе.
– Это ты начал раскачивать лодку, предатель нашего мира, – прохрипела она.
Теперь мне стало ясно, что схватки не избежать. Гнев и негодование Армы были поддержаны большей частью Фениксов, экзистенциалисты тоже разделились. Одни из них встали за спину Марселя, другие остались на своих местах – за нас они или просто решили держать нейтралитет – неизвестно. Тем временем, Саша планомерно оттаскивал меня в сторону и, когда напряжение достигло апогея, схватил и со всей силы побежал в одну из боковых потайных комнат.
Бросив на широкий кожаный диван, он склонился надо мной в праведном гневе.
– Ада, какого чёрта?!
– А я просила тебя! Саша!
– Не надо было лезть! И всё было бы нормально!
– То есть, ты думал, что я тебя вот так брошу?
– Надо было бросить! Всё. Хватит. Ты остаёшься здесь. Дальше я иду один. И только попробуй…
– Ты бы никогда так не поступил, если бы не…
– Не что? Договаривай.
– Я не могу этого сказать.
– Вот и молчи. Всё – в тебе. Выживи.
– Как? Как я выживу без тебя?
– Как-нибудь! Я не знаю! Зачем, ну зачем ты полезла к нему? Я бы увëл тему…
– Да не смог бы! Марсель только для этого и пришёл.
– Ты представляешь, что там сейчас начнётся? Марсель, не Марсель… Плевать. Ты больше не лезешь, ясно? Вспомни обещание! – он отстранился, отходя к стене и поправляя костюм. – В битвах мне всегда везло…
– Саша! – я вскочила как ошпаренная и вцепилась в лацканы его пиджака.
– Я не Льё, ясно? И не потащу тебя в пекло. Даже если ты очень этого хочешь. Ты купилась на его образ во мне, использовала, как успокоительное. А теперь я побуду щитом, – он как-то блаженно улыбнулся, а я не знала, к чему эти странные слова. Ведь то, что творилось в моей душе твердило, что всё не так. Не успокоительное, не замена. Нет.
– Нет, – повторила я за внутренним голосом.
– Не глупи. Побудь немного здесь, а потом уходи. Внизу тебя ждут, – Саша отцепил мои руки от себя и, крепко сжав их, поцеловал. – Ты прекрасна, моя хорошая. Береги себя. И это не только моя просьба.
Не дав мне опомниться, он скрылся за тяжëлыми бархатными шторами, закрывающими дверь, на мгновение пустив внутрь жуткий шум. Я чувствовала отголоски начавшейся битвы, всплески огня и экзистенциальной силы, сущности вылетали в тень с разбега, резко и быстро. Я не находилась там физически, но прекрасно всё ощущала благодаря связи с Сашей, совершенно нехарактерной для рабочих пар. Надо было уходить, как он сказал, или пойти на помощь, следуя своему желанию? Я не знала. Оставить его здесь, значило остаться одной. Прийти на помощь – значило потерять то, чем я дорожила больше всего на свете. И Саша понимал прекрасно, чем могла кончиться битва с моим участием. Но убегать всю жизнь не получится: без должной поддержки, без экзистенциального чутья я сорвусь быстрее, чем…
Я не успела додумать мысль, как в стену с наружной стороны что-то сильно ударилось. Всё. Граница перейдена окончательно и бесповоротно. Это война.
К чёрту всё! Если мне суждено погибнуть, то пусть так и будет. Зато я смогу поскорее встретиться со Льё и Деном, если загробная жизнь существует. Ну а если нет… Я устала. Просто устала.
Стоя перед мягкой тканью штор мне я представляла всё то, что могла увидеть за их пределами. Не то страх, не то нерешительность сковали меня по рукам и ногам. Мне нужно было туда, но и не нужно. Это всё Саша, он не пускал, растрачивая попусту себя. Как же сильно он желал спасения того, что даже не было его частью, того, что всецело принадлежало Денебу. Безумец. Мой экзистенциалист. Такой важный и дорогой, единственный, кто остался.
Знакомое покалывание в кончиках пальцев теперь непонятным томящимся чувством отозвалось в голове, вот значит как сущности и экзистенциалисты ощущают выход из тени – не телом. Жар крыльев приятно опалил спину, как же давно я не чувствовала себя такой свободной. Пара привычных движений и – зал, полный суеты, Саша, окружённый с одной стороны незнакомыми мне экзистенциалистами и даже Фениксами, в том числе и Армой, а с другой – противоборствующие личности во главе с Марселем. Между ними повисла невидимая стена, то и дело осыпающаяся слепыми осколками. Повсюду стелился сизый туман с разноцветными проблесками: сущности, вышедшие из тени слились воедино, и я не могла понять на чьей они стороне.
Наверное выглядела я устрашающе в чёрном балахоне и с гигантскими горящими крыльями, потому что Марсель застыл в онемении, как и его сподвижники. Саша резко обернулся, и я остро ощутила, как что-то в нём сломалось, щёлкнуло и упало тяжёлым металлическим шаром.
– Я никогда тебя не оставлю, – шепнула ему, подходя ближе и притягивая к себе. Долгий, бесстыдный поцелуй посреди минного поля, посреди воронки ненависти и страха. Только наш. Чтобы подтвердить намерения, чувства и факт полнейшего слияния. – Ты – мой.
– Ада… Зачем же…
– Может, я действительно пыталась спрятаться в тебе, напиться тобой, чтобы заглушить боль. Но разве это может помешать хоть странной, но любви? Не знаю, что тебя связывает так сильно со Льё и Денебом, но ты – словно они оба в едином теле, в единой душе. И я не могу отказаться, как бы не понимала ошибочность. Не могу, Саша…
Он ответил мне полным горечи взглядом, а в голове зазвучала до боли знакомая мелодия. Всё наконец-то встало на своим места: мы рядом, за нами те, кто хочет другой мир, кто верит нам и не привык делить всё на плюс и минус, на тень и свет, кто жаждет жить в полутени. С Сашей обмен не требовал больше физического взаимодействия, достаточно было насытиться одними целями. Понимая друг друга скорее интуитивно, чем словесно, мы с безумной силой атаковали барьер, пока все остальные страховали нас и в возникающие дыры пропускали удары. Оборона была зверской, отчаянной и выверенной сотнями часов тренировок. Марсель не желал просто так сдаваться.
– Саш, надо уводить всех, иначе беда, – крикнула я в ярости отбиваясь от мысленного давления экзистенциалистов. Проникнуть в безумную голову Марса мне не удавалось, но Саша справлялся и без меня. – Это наша битва!
– Пусть Арма займëтся, – ответил он, отскакивая в сторону от небольшого огненного шарика, прорвавшегося на нашу половину зала.
– Эй! – позвала я старуху, – Армата! Забирай всех, с Марселем разберемся сами, не нужны лишние жертвы.
– Не справитесь! – ответила она, полыхая ярко, но уже не так сильно, как десять лет назад, когда я последний раз видела её крылья.
– Ты ничем не поможешь, он безумен! А если мы с Сашей… Если проиграем, кто-то должен возглавить сопротивление!
– Ада! Вы не имеете права проиграть. Всё, ухожу! – крикнула она, отзывая своих Фениксов и примкнувших к нам экзистенциалистов с сущностями.
Я успела заметить, что вид у всех измученный и потрëпанный: иногда лучше сражаться физически, чем ментально. Эти раны и болят иначе. Марсель отреагировал тут же, велев своим бойцам отступать. Временная пауза позволила мне перевести дух. Саша стоял рядом, опершись руками на колени и тяжело дышал. Основная масса атак пришлась именно на него, организм, ослабленный слиянием держался из последних сил.
– Как будем действовать? – проговорила я, заглядывая ему в лицо.
– Так же, как вы действовали со Льё. Ты прожигаешь путь, я иду следом.
– Слишком простая тактика! Марс знает её.
– Да, знает, но он не представляет масштабы нашей силы. Я подключусь к твоим атакам моментально, без задержки, времени на ответную реакцию у него будут доли секунды, не справится.
– Ну что! Голубки! – крикнул Марс, отходя на почтительное расстояние. – Двое на одного? Разве это честно?
– В тебе почти полная сущность. Силы равны, – устало откликнулся Саша.
– Да и чëрт бы с вами!
Марсель бросился в атаку: сильнейшим ударом попытался проникнуть в моё сознание, но подоспел Саша, отбросив его назад. Не теряя времени, я с огненной ударной волной вонзилась в голову Марса. Больно. Мы оба почти сложились пополам: он от моего вторжения, я от отдачи. Но со мной был Саша: медленно, продираясь сквозь туманные дебри мы ломились вперед, без разбора уничтожая всё, что попадалось на пути. А попадалось многое: ни с чем не сравнимая жестокость, жадность, ненависть, по силе превосходящая даже черноту застарелых влияний. Он был слишком эгоистичным, слишком отравленным своими желаниями, почти одержим ими. Для него не осталось ничего святого, даже Сёртун, которого он взял в свои товарищи, был ничем иным, как обычным инструментом.
Из глаз хлынули слёзы: Марсель, сопротивляясь, давил на самое сокровенное, стучался в те двери, куда я и сама не хотела бы лишний раз заходить. Во мне было ещё столько всего нежного и ранимого, трепетного, что я оказывалась желанной добычей для хищника. Саша работал по двум фронтам, даже по трём: защищая меня, спасая себя и атакуя Марса. Я собралась с духом, чтобы провести физическую атаку огнём, хотя бы немного отвлекая нашего соперника. Он успел отклониться раз, потом другой, но на третий я всё же попала в его ногу. Отлично!
– Ада, отступи… – прохрипел Саша, почти падая навзничь.
Я моментально выскочила из головы Марселя и бросилась к своему экзистенциалисту. Дышал он часто, но поверхностно.
– Саш, ты чего?
– Очень много сил уходит. Не справляюсь.
– Я поделюсь.
– Нет!
– Эй, чего вы?! Сдаётесь? – слабо крикнул Марсель, пытаясь остановить кровь, хлещущую из раны.
– Не дождёшься! – огрызнулась я, стрелой вонзаясь в его голову, разрывая в клочья воспоминания, рефлексы, окропляя темноту ярчайшими огненными всполохами.
Саша остался где-то позади, Марсель почти не сопротивлялся, и я запоздало поняла, что лечу в ловушку, когда что-то сильно дёрнуло за ногу.
– Ада! Стой! – Саша вцепился в меня ледяными руками. – Он нарочно! Стой же! Иди ко мне!
Я сорвалась с места и почти упала рядом с ним. Обмен! Вот же дура!
– Сашенька! Саша! – ладони мои вдруг озарились мелкими проблесками, будто усыпались блёстками. – Она здесь, помогает. Частичка! Посмотри на меня, пожалуйста.
В полубессознательном состоянии он поднял свой потухший взгляд, а я обхватила его лицо, прильнув к губам, укрывая нас крыльями, не пропуская ничего и никого внутрь этого кокона. Руки Саши налились силой, он обнял меня ласково, благодарно, отвечая на свечение огненными искорками в глазах.
– В тебе огонь, мой хороший… – внезапно шепнула я.
– А в тебе – сущность, лапушка…
Кажется, незримый бой поистрепал нас троих настолько, что все мы еле держались на ногах. Мысли обжигали, тело изнывало от перенапряжения вне тени. Но атаки и блоки продолжали возникать с обеих сторон как по часам. Иногда случались перерывы в пару минут, когда Марсель отчаянно пытался найти опору в поваленной мебели, а мы с Сашей сжимали руки друг друга до болевой дрожи. Не могло быть в этой битве победителей. Да и не должно было быть. Как только эта мысль возникла в голове, всё сразу показалось таким бессмысленным, лёгким и совершенно пустым, кроме того, что таилось в моём сердце.
– Мы не справимся, Адочка, – хрипел рядом Саша, вспотевший до предела. Мокрые волосы облепили лицо, внезапно осунувшееся и потемневшее, мне передавалась его бессильная дрожь и тугая головная боль, разливающаяся какофонией звуков, никак не складывающихся в мелодии. Он устал, определённо достигнув потолка своих возможностей, но мне упорно казалось, что в нас ещё есть то, что нужно. Мы перешагнули столько запретов! Сможем.
– Не думаю. Я с тобой. И могу сделать кое-что. Готовься.
– Ада! Остановись!
– Никогда!
Запретная техника. Могла ли она сработать сейчас? Надо было пробовать. И чем скорее, тем лучше. С остервенением я вырвала из-под подворота платья булавку и прошлась ей по пальцам. Кровь, шипя капала на крылья – знакомое удовольствие от скорого усиления мощи. Саша протяжно застонал и покраснел.
– Что? – крикнула я ему почти в ухо.
– Кровь кипит, – выдохнул он так горячо, что я испугалась. Тонкая алая струйка вытекла из угла его рта и проложила себе дорожку по шее к груди. – Зачем?
– А-а-а! – взревела я, прервав ритуал. Оставалось только имя… Но убить Сашу? Нет. – Нападай!
Команда была отдана мне, но в бой вступили мы втроём, почти одновременно, с неразумным напором, не разбирая ничего в головах друг друга. Экзистенциалисты спустя пару минут лежали на полу и тяжело дыша продолжали изматывать себя атаками. Огонь моих крыльев срывался с крайних перьев и рассеивался по залу, поджигая то, что я вовсе не хотела жечь. Контроль терялся, грудь изнывала от тяжёлого воздуха и накопившегося пепла, кажется, открылась рана на боку. Но я видела, как поблëскивало уже всё моё тело и не могла остановиться, добивая Марселя, устраивая огненную бурю в его сознании. Он даже не сопротивлялся. Не было больше сил. Моя неистовая ненависть делала своё дело.
– Брось его, хватит, – пробормотал едва слышно Саша, переворачиваясь на спину.
Его измождëнное лицо напугало меня, заставив отвлечься от Марса. Я подобралась к своему экзистенциалисту и опустилась на пол рядом, нежно убирая волосы с лица, поглаживая мокрые щëки. Он перехватил мою руку и поднёс к губам.
– Мы почти справились. Давай оставим всё и просто уйдём? – Саша попытался сесть, поворачиваясь через бок.
– Нужно добить. Не будем совершать такую глупость. Враги должны быть мертвы.
– Адочка, ты видела себя? Нет… Береги силы. А Марселя нужно судить и казнить, как и положено.
– Благородство ещё никого не доводило ни до чего хорошего, Саш.
– Жестокость тоже, – парировал он, поднимаясь с моей помощью.
Я медленно вела его к выходу, а сама продумывала план, идеальный в своей простоте. Нужно было только обезопасить экзистенциалиста. Всего пара шагов – и всё решится. Уже на пороге меня пронзила дикая, нестерпимая боль, расходящаяся по всему телу. Единственное, что я успела сделать – толкнуть Сашу за дверь и захлопнуть её. Крылья вспыхнули, осыпая всё вокруг сотнями искр. Краем глаза успела заметить, выбегая в зал, что за окнами загорелись подвесные светильники. Марсель стоял на коленях посреди зала и смеялся тихо, хрипло, безумно. Ноги подкосились, и я плавно осела на пол. В ушах зазвенело, руки полыхнули, заставляя кричать так надрывно, что через секунд десять голос сорвался и покинул меня.
Перед глазами проносились жуткие израненные образы тел, в которых когда-то находились влияния. Они были изувечены и растерзаны, но продолжали теплиться жизнью, молили о пощаде, и каждый раз не получали её. Я видела исчезающий серый туман, с красивыми бирюзовыми отблесками, и моя душа плакала, понимая, что исчезло что-то очень и очень близкое, почти родное. Чья-то сущность. А потом наступила тьма, похожая на ту, в которой меня топило влияние не так давно. И было это здесь, за тёмными шторами, в маленькой приватной комнатушке. Та же духота, то же чувство чужого, мерзкого и грязного присутствия в голове. Но на этот раз я не стала паниковать – слишком многое боялась потерять. Те крохи, что остались мне от Дена и Льё никто не должен был трогать.
– Что бы сделал ты, Ден, сейчас? – вопрошала я шёпотом у самой себя, зажмурившись. – Ты бы успокоил меня, поглотил бы здесь всё, затянул самим собой. А Льё растерзал бы изнутри. Помогите мне. Я хочу покончить со всем этим. Марсель! – я открыла глаза, охватив взглядом полыхающие окна, подпалëнные шторы и жалкое состояние главы сообщества. – Хватит. Ты проиграл.
– Я не выпущу тебя отсюда, – прохрипел он, отплевываясь кровью.
– Знаю.
– Умру, но не выпущу!
– Да поняла уже! Заткнись. Я хочу, чтобы ты умер, понимая, что тебя одолела женщина, у которой ты отобрал любимых. Ты умрёшь не за силу, не за предательство, а за мою любовь!
Сильнейший удар по полу двумя кулаками отдался страшной болью в спине. На миг всё вокруг будто замерло, расплываясь в нагретом до максимума воздухе. Отдалённо я услышала взрыв, подкинувший меня к потолку, душераздирающий вопль Марселя, треск ломающихся костей, кажется, моих. И привычный гул разгорающегося костра.
Ощущение, будто со мной уже это бывало: и холодная мостовая под спиной, и запах пожара где-то совсем рядом, боль по всему телу. И безысходность. Щемящая сердце тоска, говорящая только об одном: дальше ничего нет.
Я открыла глаза. Тёмное высокое небо без звёзд, вместо них – редкие яркие искры. Я – Феникс. И я люблю сущность. Люблю экзистенциалиста. Даже двоих. И во мне – частичка. Но руки не шевелятся. Вот бы стать туманом и рассеяться, как сделал это Денеб… Холодным туманом с запахом прелой листвы и влажной земли.
Ада, как и несколькими днями ранее, лежала передо мной еле живая. Но тогда в ней чувствовалась жизнь, какие-то чувства, сейчас же – ничего. После взрыва, как только мне удалось вытащить её из огня, я подумал, что Феникс мертва. Но ошибся. Кажется, у неё переломаны все кости, она вся – ярко-алое кровавое пятно, выпускающее из груди вместо воздуха пепел. Моя Адочка. Уничтожившая милый ресторанчик Льё вместе с Марселем. Спасшая меня. Слабака.
Купол, поставленный Армой, скрывал нас от непрошенных гостей. Слышались звуки пожарных серен, возгласы прохожих. Я сидел подле Ады, пытаясь понять, сумеем ли мы ей помочь или нет, за спиной топтались огненная старуха, почему-то Майя, так и не уехавшая отсюда, и ещё много знакомых и не очень, лиц.
– Милая, – гладил я её по тонкой шее.
– Не очнётся, – буркнула Арма.
– Молчать! – гаркнул я, хотя сам еле держался. Изнуряющая битва, подпитка для Ады, бесконечные блоки. Если бы меня спросили, как я смог, то не получили бы ответа. – Она придёт в себя.
– Саша… Мы не можем ждать здесь. Люди заберут её в больницу…
– Нет. Я никому не отдам Аду! Увезу её. Да.
– Да что с тобой?! – закричала вдруг старуха. – Она умирает! Фениксы не бессмертны! Как и куда ты её повезешь? Не сходи с ума. Пусть скорая делает, что надо. Дай ей умереть спокойно.
– Ада не умрёт! Ясно?! Не сейчас. Не после того, как уничтожила столько грязи в наших сообществах. Не тогда, когда внутри у неё наша надежда. Пока я жив сам, я не дам ей уйти. Нет!
Арма отступила на шаг, зашептав что-то в сторону. Но мне было всё равно. Я прислушивался к дыханию Ады, находя его слишком слабым. Она не принимала от меня ничего – всё её существо вдруг перестало стремиться к обмену.
– Лапушка, ну же… Пожалуйста, – умолял я, склоняясь над ней. – Это я, Саша… Твой экзистенциалист.
На мгновение она приоткрыла глаза, устремляя взгляд в небо. Молча, без лишнего движения или вздоха. Что видела Ада там, куда так всматривалась? Хотела ли найти Дена, пыталась вернуться к жизни? Видимо, ничего этого не вышло. Веки её бессильно опустились, из груди вырвался тяжёлый, судорожный выдох. И тут я не выдержал. Подхватил Феникса на руки и зло глянул на Арму. Старуха тут же отреагировала: сняла купол, пропуская меня к подъехавшей машине.
Не помню, как мы добрались, но привычная уже квартира Денеба встретила нас темнотой. Я не закрывал двери, не включал свет, я забыл сам себя.
Уложив Аду на мягкий ковёр у кровати, лёг рядом. Её горячечная рука согревала мою ледяную ладонь, говоря о том, что внутри сердца Феникса ещё бьётся жизнь, и не просто бьётся, а горит! Я был уверен, что она восстановится, что ей станет лучше. Обязательно. Не могла Ада убить саму себя собственным огнём. Нет.
– Ден… – шепнул я, – если ты слышишь. Помоги нам. Подскажи хотя бы.
Боль в груди была мне ответом. Ноющая, тянущая, режущая – всё сразу. Как сотни сердечных приступов. Что-то с силой рвалось наружу, но не из меня, а из Ады. Частичка? Страдания? Что?
Сквозь подступающие к горлу слёзы боли и отчаяния, я прикоснулся к её губам. Самая желанная женщина для меня, тот костёр, в который я готов был изо дня в день подбрасывать поленья любви, такая разная, такая моя. Близкая. Единая. И даже понятная.
– Адочка, – выдохнул я ей в рот, молясь всем существующим богам о спасении, о милосердии.
– Саш, – прохрипела она сорванным голосом, зайдясь глухим кровавым кашлем.
– Молчи, милая моя… Адочка… Птичка.
Я как ненормальный целовал её лицо, попадая в глаза, в лоб, в нос. Мне было всё равно, поступают ли так истинные экзистенциалисты или нет. Было не важно ничего кроме жизни Феникса.
– Так больно…
– Тише… Не шевелись, просто лежи. Ты обязательно восстановишься. Я всё сделаю, что нужно. Чего ты хочешь? Воды?
– Тебя, Саш.
– Я тут. На тебе живого места нет, нужно обработать раны хотя бы. Арма настаивала на больнице, но я отказался. Фениксов ведь так не лечат.
– Не надо ничего. Только тебя. Здесь.
И всё же я сбегал на кухню, заметив, что прихрамываю на правую ногу, а пиджак пропитался кровью насквозь и сочился ею. Оттуда принёс воды, льда и рулон полотенец. Стёр с лица Ады кровь, промыл раны, какие сумел найти, чтобы не делать ей слишком больно. Перевязал куском простыни открывшуюся рану на боку. Столько страшных ожогов раскидано было по телу милого моего Феникса, что только от мысли о мучающей её боли мне становилось плохо. Одна нога оказалась вывихнута, и я резко её вправил. Ада не отозвалась ни звуком, стиснув зубы.
– Где болит, лапушка?
– Грудь. Спина. Руки.
Я попробовал проверить позвоночник, но не вышло. Приступ боли скрутил Феникса. Понятно. Скорее всего он сломан. Не знаю, оправлялись ли после таких ран раньше огненные. Может, стоило обратиться к докторам? Я колебался. Не мог ничего решить, из меня будто вынули всё рациональное и оставили только чувственное.
– Не умирай, – сорвалось с моих губ. Ада приоткрыла глаза и попробовала улыбнуться.
– Не умру. Ты же рядом. Скажи… Саша.
– Что?
– Просто…
Опустившись рядом с ней на колени, я нагнулся к самому лицу, чтобы наши глаза были напротив. Привычный огонёк, завораживающая глубина.
– Люблю тебя, моя хорошая… За всех. Только тебя одну, Адочка.
– Странная у нас любовь вышла. Да?
– По-моему, красивая. Дерзкая.
– Если бы мне дали второй шанс, я бы хотела встретить тебя снова, – она откашлялась и продолжила. – Представь, что вместо той девушки, с которой всё началось, оказалась я.
– Ты бы меня убила, – мне удалось улыбнуться ей самой теплой улыбкой, самой искренней. Потому что слова её были такими наивно-грустными, похожими на прощание. А я не хотел прощаться.
– Не раньше, чем ты меня. Я не говорила… Но ты великолепно играешь Листа. И Шуберта с Шопеном. И Грига…
– Откуда?
– Как-то была на задании, пробегала мимо музыкального магазина. Там был ты, выбирал инструмент…
– Ада! Это было сто лет назад! Как? Почему ты молчала?
– Я только вспомнила… Выжигания… Саш. Нужно отпустить частичку. Вытолкни меня из тени, пожалуйста…
– Уже пора? – насторожился я, хотя странное чувство тяготило меня последние пару минут точно.
– Да. Я ей больше не нужна… Мы такие были дураки. Могли бы оставить тело Якши, чтобы позвать туда Дена. Поместили бы частичку, может, он вернулся бы…
– Это нереально, милая… Нельзя подселить сущность в то тело, которое просто приглянулось. Его нужно создать, – утешал я её, в порыве отчаяния пытающуюся ухватиться за любую мысль.
– Стоило попробовать.
– Уже не важно… Что будет с тобой без частички?
– Не знаю. Мы с тобой так прокололись… Если она покинет меня, то и ты, наверное, тоже… Саш? Выталкивай. Я не могу больше.
– Уверена?
– Абсолютно.
– Ада, что-то не так.
Мне показалось, что внутри что-то замерло, остановилось. Никаких признаков присутствия сущности, которые я смутно ощущал после слияния. Частичка притаилась, она давала надежду и силы Адочке. Но Феникс не желала больше держать её в себе. Она хотела… Да! Она хотела убить себя! Вместе с Марселем. Вот же я дурак… Не понял, не догадался, не оградил. Не поверил до конца предчувствиям.
– Я не стану этого делать. Мы пригласим доктора, он поставит тебя на ноги. И вот тогда решим вопрос с частичкой.
– Саш, не надо. Врачи меня не спасут, ты же знаешь.
– Зачем ты сделала это?
– Он налетел на меня, хотел пройти сквозь и достать тебя. Последний аккорд. Ты бы позволил мне погибнуть? Нет, – ответила она сама себе. – Вот и я не могла поступить иначе. Ради тебя, мой хороший.
– А жить ради меня ты не желаешь? – я уткнулся в её плечо, вдыхая терпкий запах дыма, горелой ткани и кожи. Ада дышала слабо, медленно остывая, иногда вздрагивая всем телом, как от укола острой гигантской иглой.
– Поздно уже.
– Ничего не поздно, – мой шёпот, казалось, заполнил всё вокруг. Он звучал и в моей голове, и в её голове, в воздухе квартиры и за пределами чёрных стен, разливался по всему буферу, ударялся о купол и возвращался сюда, в наш крохотный мирок, созданный только для одной единственной цели, которая так и не была достигнута.
Я почувствовал, как дыхание Ады участилось, она вдруг вспыхнула и задрожала. Подняв голову я увидел, как лицо её раскраснелось, а губы сжались. Феникс боролась с собой, с собственными мыслями и чувствами. И как бы мне не хотелось знать, что творится внутри, я не мог позволить себе читать. Только не сейчас.
– Отпусти! – закричала Ада в приступе ярости страшным, осипшим голосом.
– Нет! Не могу! Не позволю!
– Саша, умоляю… Пожалуйста. Помоги мне!
– Ты же умрёшь!
– Отпусти…
– Никогда. Нет! Я обещал Дену. Я должен Льё. Ада! Эта вина убьёт меня быстрее, чем твоя смерть!
– И это, по-твоему, любовь? Саш? – внезапно потухшим голосом еле проговорила она.
