Тесс Хаген
Другие. Саша
День Z. Ада.
Проводив Якшу с Майей, Саша занялся приготовлениями к отъезду: в первую очередь закрыл счёт за гостиничные номера, привёл себя в порядок, пока Ада спала. Во всяком случае, он старался верить в это. Новостная лента соцсетей и мессенджеры были подозрительно пустыми и привычно-обыденными. Никаких намеков на движения внутри сообществ. Либо затишье перед бурей, либо великолепная массовая маскировка. Ему бы сейчас не помешал хороший дружеский совет, какие бывало давал Льётольв.
Саше всё казалось, что лучший из лучших просто сдался. Не захотел продолжать жить так, как жил. Может, он даже искал смерти, чувствуя в ней освобождение. Только зачем утащил за собой Денеба, если знал, что по-другому не получится? Обрек Аду на вечные мучения, боль и вину. Льё был эгоистичным, самовлюбленным, но не до такой степени, чтобы настолько жестоко обойтись с любимой женщиной. Значит, всё произошло случайно. Да и кто мог ожидать, что Марсель с Сёртуном зашли так далеко?
Феникс тихо простонала что-то во сне, и Саша подобрался к ней, осторожно приложив ладонь ко лбу. Жар не спадал.
– Ада?…
В ответ тишина.
– Адочка? – шепнул он, приблизившись к её лицу.
Она открыла глаза и долго смотрела на Сашу, будто бы пыталась собрать его образ из осколков, искала в своей памяти.
– Саша?
– У тебя что-нибудь болит? – с незнакомой ему нежностью, он провёл рукой по влажным волосам Ады, борясь с желанием прикоснуться к губам. – Ты стонала во сне.
– Мне нужен обмен, Саш. Я слишком слаба. Мне нужен Ден.
– Его нет, ты же знаешь… Что за обмен?
– Когда я не справлялась с собой, когда убивала себя, Денеб окутывал меня туманом, дарил то холод, то тепло. Он успокаивал. Только он. Был и ещё способ, быстрый, грубый, но… – Ада села, вцепившись в руки Саши до побелевших костяшек. – Как без него?
– Я не понимаю, как это работало.
– Они оба знали.
– Их нет! Слышишь? Нам нужно что-то другое. Частичка ведь тоже сущность? – Саша заглянул в глаза Фениксу снизу вверх, почти уложив голову ей на колени. – Обратись к ней.
– Она слаба. Маленькая. И Ден так далеко.
– Ты же слышала его тогда, в деревне? Да? Попробуй, выйди из тени, позови.
– Будапешт.
Ада вдруг застыла, отпустив Сашины руки, и перестала дышать. Всего несколько секунд, но такие долгие, что экзистенциалист испугался. Он поднялся, обхватил голову Феникса и поднял к себе.
– Что там?
– Льё! Он ведь смог восстановить моё крыло, вернее, ускорить восстановление! Он просто нарисовал! Меня, а потом себя рядом. Вокруг – огонь. И я одна, с крылом. С новым. Большим! Саша!
– Нет, – он помотал головой. – Я не художник.
– Тогда как? Как ты работаешь?
– Музыка, Ада… Звуки.
– Не понимаю.
– Это сложно. Сложнее, чем рисунки Льё. Suum cuique.
– Попробуй… Пожалуйста.
– Адочка… – он всё же увлек её в свои объятия, в который раз поддаваясь желанию чувствовать Феникса так близко, как это возможно. – Он любил тебя. Поэтому всё получилось. Он был идеальным. И у него была такая же сущность.
– А Якша?
– Он предатель.
– Как ты узнал?
– Заглянул в голову. Он слишком нервничал. Ел то, что никогда не ест. В курсе состояния Марселя и Армы, при этом говорит, что в сообществах все притихли. Тогда откуда информация? С кем он успел пообщаться? Явно не из рядовых. Кто бы стал говорить с сущностью предателя? И как его спокойно отпустили после задания?
– Нас ведь тоже отпустили.
– Знали, что я должен был забрать тебя в случае того исхода, который и случился. Иначе бы не вышло. Они доверяли мне, поэтому ничего не заподозрили.
– Ты ведь догадывался, да? Что всё так? – Ада в бессилии утянула Сашу на диван, улеглась к нему на колени и внимательно посмотрела в глаза.
– Конечно.
– И пустил его?
– Чтобы убедиться. И усыпить бдительность.
– Расскажи, что задумал.
– Мне нужно твоё согласие, Феникс.
– Да.
– Я ведь ещё не озвучил предложение.
– Плевать, что ты хотел предложить. Я согласна, если это поможет мне отомстить.
– Моя идея слишком рискованная.
– Ну?
– Ты знаешь, как экзистенциалист и сущность становятся рабочей парой?
– Нет.
– У каждой пары, конечно, своя история. Универсальных методов нет. Всё решается в зависимости от личных особенностей экзистенциалиста и сущности. Ошибки случаются. Так что… Не всегда это красиво и волшебно, как хотелось бы. Когда я был ещё совсем мальчишкой, как и Якша, мы учились в спецшколе. Для таких, как мы. Не знаю, как заведено у Фениксов, у нас же классы были смешанными, поскольку возраст не влияет на установление особой связи. Учителя присматривались к нашему взаимодействию, проверяли границы и объемы силы. Уже позже оказалось… – Саша чуть помолчал, невольно вспоминая те далекие времена, товарищей, с которыми теперь оказался врагами.
– Что оказалось? – Ада замерла, слушая его, и теперь требовала продолжения, теребя пуговицу на расстегнутой рубашке экзистенциалиста.
– А… Что мы со Льё по силе совершенно одинаковы. Вот такая ирония. Только он был гораздо более сообразительным, честным и целеустремленным, чем я. Трудолюбивым даже. Он уже тогда мог бы совершенно спокойно считаться истинным. Меня же всегда губила мелочность и трусость. Да и дружил я крепко и близко… Ни с кем. А у Льётольва был Денеб. Уже тогда, хотя и…
– Знаю. Он должен был стать сущностью той девочки, да? Которая потом умерла.
– Да… Они говорили тебе?
Ада только кивнула и отвернулась, уткнувшись в его живот.
– Так вот я и остался без сущности. Чтобы раскрыть потенциал экзистенциалиста полностью, нужна резонирующая essentia, схожая по многим пунктам. Мне же все подходили только наполовину. Я долго ждал, дольше, чем следовало бы. Пока не появился Якша. Дурак дураком, но от природы вполне себе одаренный. Не Денеб, конечно. Но лучше, чем все прочие. Из-за того, что совпадение не было идеальным, провалилось три попытки нашего объединения. Тогда кто-то предложил, скорее в шутку, чем серьёзно, попробовать что-то вроде переливания крови. Прямые инъекции.
– То есть, берут у тебя и переливают ему? И обратно?
– Ага. Два шприца, одномоментно. Только это сработало плохо. Поэтому пришлось… Пить.
– Кровь?
– Ага. Чтобы отторжения не было. Сначала выпить, потом вколоть. Снова выпить, снова вколоть.
– Это бред какой-то…
– Зато получилось. С Деном было бы проще.
– А ты знаешь, как они стали?
– Только догадываюсь. Слухи ходили. Сами они не рассказывали. Ибо после повторяли в более сложных комбинациях. Условно это выглядело так, будто бы Льё вливали вместо крови Денеба.
– Господи… К чему ты мне это рассказал? Не просто так ведь, да?
– Да. В тебе есть частичка Дена. Значит, ты на какой-то процент – сущность. У вас с ним происходил обмен, как ты говоришь. Значит, есть резистентность. Мы могли бы попробовать стать частично рабочей парой. И убрать Якшу. Связались бы друг с другом для усиления и поддержки. М?
– Сказала же, согласна.
– И не страшно? Неизвестно, каким будет результат. Мы и умереть можем.
– Смерти я уже не боюсь.
– Тогда по рукам?
– Да.
– Вот же ты… Феникс, – с нескрываемым восхищением прошептал Саша. – Познакомься мы чуть раньше…
– Устроили бы секс-марафон, не более, – усмехнулась Ада в ответ.
– Твоя дорогая серая мышь вообще этого не понимает, кстати. Для неё всё, что в постели происходит – таинство какое-то, чуть ли не священное. А ты вот так просто говоришь…
– И делаю. Если хочу, – она ухватила его за шею и притянула к себе, легко коснувшись губ.
– И всё же, Ада, я – не замена Дена и Льё.
– Но хотел бы?
– Не уверен. Проклятие экзистенциалистов, слышала? Просто не могу тебе отказать…
– Вот и не отказывай. Не влюбляйся только, – и словно в насмешку, она снова поцеловала его.
– Никогда, – шепнул Саша, безуспешно пытаясь совладать с собой. – Ты издеваешься.
– Каменный Саша, – рассмеялась Ада, ускользая из его рук.
– Будешь тут каменным, – он тяжело выдохнул. Тело, действительно, слишком сильно реагировало на Феникса, полностью игнорируя сигналы разума.
– Пойду переоденусь.
– Стой. Дай посмотрю, что у тебя с боком.
Ада молча вернулась к нему и без смущения сняла полотенце, откровенно наслаждаясь напряжением экзистенциалиста. Он же внимательно осмотрел рану, которую Феникс не перевязывала после душа, стараясь не прикасаться.
– Гораздо лучше, чем было.
– А говорил, что не можешь мне ничем помочь. Лжец.
– Это не я.
– Мне лучше знать, ты или нет.
С этими словами она бросила полотенце на пол и слегка пошатываясь удалилась в спальню, оставив Сашу наедине с мыслями и чувствами. Оставив его думать над будущим. Оно теперь зависело, пожалуй, от него одного. И права на ошибку не было. Чуть поразмыслив, он открыл карту в телефоне, нашёл ближайшую аптеку и принялся ждать, когда вернутся Якша с Майей. Проникнуть в буфер проще на общественном транспорте, но Ада не готова к такому путешествию. Значит, нужно максимально близко подойти к куполу на своей машине, а дальше прорываться тем же способом, что и вырвался Льё с компанией несколько дней назад. Без сущности этого не сделать, а Саше хотелось бы оставить его за пределами буфера. Пазл не желал складываться: то ли не хватало деталей, то ли руки были неумелыми.
Он попробовал представить Аду совершенно здоровую, без ран и ожогов, светящуюся невидимым светом, полыхающую ярким огнём, с невероятными крыльями Феникса. Может быть, это могло подействовать на её состояние? Только как? Льё рисовал. Ему было гораздо проще. С каким звуком ассоциировалась у Саши Ада? Треск поленьев в костре? Нет. Шум воды? Тем более нет. Когда он увидел её впервые? На суде. Она была собранная, чуть напуганная, но жутко злая при этом. Держалась за Льётольва и излучала столько огня, что чуть ли не искрила. Они оба тогда выглядели свободными, и звучали бы так же – легко, радостно и чуточку тревожно. Как какая-нибудь фортепианная пьеса, или ноктюрн.
Параллельно с размышлениями, Саша начал перебирать пальцами по подлокотнику, имитируя игру на фортепиано. Почти десять лет своей жизни он посвятил обучению, прекрасно владел не только этим инструментом, но в последнее время боялся подступиться. Слишком много тревожных воспоминаний. Откуда-то из глубин памяти, ещё с тех давних пор, когда он мечтал поступить в консерваторию, всплыла мелодия, написанная Листом. Вот она точно похожа на Аду: немного грустная, но изящная, со своим, особенным, настроением. Больше напоминающая яркую осень, когда ещё высокое, но холодное солнце, золотящее листву, сменяется порывистым дождём. Да, она именно такая: непостоянная, красивая, иногда холодная, иногда как бабье лето – внезапно нежная.
Саша растянулся на диване, позабыв о том, где он и кто он такой. Курить не хотелось, есть тоже. Даже недостаток сна не чувствовался. Феникс права, он – сильный, и если бы захотел чуть раньше, то занял бы место Мота запросто. Но в его картине мира должность Марселя принадлежала Льё. Вместе бы они составили отличное руководство сообщества. Может, удалось бы избежать нынешней ситуации.
– Дурак ты, Сашка… – пробормотал он себе под нос, и закрыл глаза.
Тишина. Аду не было слышно, сквозь плотно закрытые окна не доносилось никаких звуков, в коридоре за дверью никто не ходил. Пустота. Только билось экзистенциальное сердце, в ему одному известном ритме, выбивая свою собственную мелодию, которой подчиняется жизнь, желания и даже мысли. Саше вдруг захотелось ощутить под пальцами тяжесть чуть желтоватых костяных клавиш старого пианино, что стояло у него дома, в самой дальней комнате, оборудованной под библиотеку, а бабушкой пафосно называемой “музыкальный зал”. Она хотела увидеть единственного внука на большой сцене, но не дожила пару лет до его выпускного. Каждую субботу бабушка заваривала травяной чай, пекла бисквитный пирог с ягодами, покупала к нему мороженое, и просила Сашу играть ей старинные романсы, небольшие пьесы Чайковского, Прокофьева и Грига, арии из опер, названия которых она постоянно забывала. Наверное, после её ухода в нём что-то и надломилось. В двери стучалась взрослая жизнь, обязанности экзистенциалиста, и будущее, непохожее на то, что рисовали ему родители.
– Саш, – раздался тихий знакомый голос.
– Я тут, – ответил он едва слышно.
– Вижу… Что ты сделал? – ему показалось, что Ада опустилась рядом на пол.
– Ты слышала когда-нибудь фортепианные пьесы Ференца Листа?
Вместо ответа, он почувствовал, как прохладная ладонь Ады сжала его руку, а нежные губы едва коснулись её.
– В Вене…
Саша улыбнулся, не открывая глаз. Видеть сейчас Феникса было выше его сил. Слишком многое заставила она его вспомнить, снова почувствовать. И это ласковое прикосновение, сравнимое с поклонением, – пугало и холодило душу, вместе с тем наполняя её теплом.
– Думаю, из нас получится отличная пара.
– Я хочу, чтобы от Марселя не осталось и горстки пепла, Саш.
– Так и будет. Знаешь, – он сел, обхватив её ладони, осторожно перебирая тонкие пальцы, уже не покрытые ожогами, – мне не нужна власть, и я не стану занимать его место. Пусть всё будет по справедливости.
– Справедливая месть. Да.
– Да…
Нутром он чувствовал, как каждая минута, проведённая рядом с Адой, переворачивает его экзистенциальную сущность. Ему хватит недели, чтобы оказаться полностью в её власти, не влюбиться, нет, стать одержимым, привязанным, готовым сгореть заживо, но не отпустить. Значит, времени нет. Саша поднёс её ладони к губам и принялся целовать. Сначала каждый пальчик, добираясь до запястья, и обратно.
– Не сходи с ума…
– Поздно. Ты меня уже отравила. Собой.
– Я…
Что хотела сказать Ада, Саша так и не узнал. Входная дверь распахнулась, и в номер ворвались ссорящиеся Якша с Майей. В руках они несли несколько огромных пакетов, которые оказались брошенными в прихожей. Поспешно отпустив Феникса, экзистенциалист отошёл к окну, делая вид, что его мало интересует происходящее.
– Впервые вижу такого нудного человека! – возмущался Якша. – Ей же всё не так! Вода не такая, еда ерундовая. Да какая разница! Если это всё съедобно.
– Он не глядя брал с полок всё подряд! – отстаивала себя Майя.
– Я же брал нормальные продукты!
– Ты ценник видел?
– О Боже! Это мои деньги. Какого чёрта ты их считаешь вообще?
– Вы всё купили? – крикнул Саша.
– Да, – саркастически выдал Якша. – Не без труда. Будто мамонта добывали.
– Сигареты, – скомандовал экзистенциалист, протягивая руку в пустоту гостиной.
Якша замешкался, отыскивая в пакетах табак и тихо матерясь. Майя по-актерски демонстративно вздохнула и удалилась в ванную. Наконец-то сущности удалось найти сигареты, и пачка полетела прямиком в ладонь Саши вместе с зажигалкой. Он закурил, открывая окно, наслаждаясь горьким привкусом крепкого дыма.
– Позабористее ничего у тебя нет? – уточнил он.
– Ты ещё балуешься? – удивился Якша.
– Просто спрашиваю.
– Найдётся.
– Слежки не было или чего-то подозрительного на улице?
– Тишина.
– Тогда отдыхаем несколько часов. Можно спать, есть, что угодно. Но не выходить. Документы сдаём мне. Поедем до Москвы на машине, подберёмся настолько близко, насколько получится. Дальше будем пробиваться сквозь купол.
– Каким образом? – уточнил Якша.
– Мы выбирались на электричке, пробивали втроём. Еле удалось, – добавила Ада.
– Попробуем сделать иначе. Есть два варианта, – продолжал Саша, методично выпуская густой серый дым, и готовясь закурить следующую сигарету. – Первый. Добираемся по шоссе до купола, делаем брешь в этом же месте и торжественно въезжаем на машине в чудесный Московский буфер. Этот вариант самый простой. Перемещаться по городу удобнее будет, да и вообще… Не хотелось бы вмешивать людей в наши возможные разборки.
– А второй? – Якша достал упаковку с чипсами и закидывал по одному кусочку в рот, подбрасывая их высоко вверх.
– Менее приятный. Если поймем, что все входы перекрыты, то бросим машину на подъезде, сойдем с дороги, отойдем от шоссе максимально далеко. Пешком, конечно. Пробьем купол в неохраняемом месте. Соответственно, дальше придётся пользоваться или ногами или общественным транспортом.
– Второй вариант лучше, – резюмировала Ада.
– Почему? – удивилась сущность, пропуская кусочек засушенной картошки в соли мимо рта.
– Меньше шансов быть обнаруженными. Да и чтобы затеряться в Москве нужно слиться с обычными людьми. Так что давайте сразу действовать так. Неизвестно, получится ли у нас быстро разобраться с куполом. Лучше, чтоб не было свидетелей. А шоссе даже ночами забиты машинами.
– Логично.
– Логично, но твоё состояние, Ада, – Саша сурово глянул на неё и тут же отвернулся к окну, – нестабильно. Мне не хотелось бы оказаться в ситуации, когда тебя нужно срочно грузить в такси или тащить на себе.
– Всё будет нормально, – ответила Феникс, поднимаясь с пола, мимоходом бросив угрюмый взгляд на появившуюся в гостиной Майю. – Ты же рядом.
До поздних летних сумерек оставалось несколько часов. Наскоро перекусив в ресторане при гостинице, они погрузили пожитки в машину, стараясь разместиться для дальней дороги с удобствами.
– Ждите меня здесь, – бросил Саша. – Пять минут.
Не дожидаясь ответа, он стремительно удалился в сторону аптеки. На душе было тревожно. Как только вещи оказались уложены в багажник, Саша стал сомневаться в целесообразности возвращения в буфер, да и вообще борьбы. Если её проиграли Льё с Деном, сможет ли он что-то сделать? Один. Пусть даже с поддержкой Ады. И зачем это нужно? Ради какой великой цели? Разве у него когда-нибудь была цель? Нет. Только желание – просто жить. И сейчас ничто не мешало его осуществить, взять с собой Феникса и покинуть эту страну, добраться до самого далëкого, захудалого буфера или любого другого тихого городка. Купить дом, разбить сад, играть на старом пианино любимые пьесы, перестать рисковать своей жизнью, перестать видеть ужасы изгнания влияний, перестать быть марионеткой в руках сообщества. Быть в конце концов собой.
“Ада не согласится”, – подумал Саша, дëргая на себя тяжёлую дверь аптеки. Пахнуло прохладой и резким запахом лекарств.
– Добрый вечер, – поздоровался он с женщиной-провизором лет шестидесяти.
– Десять минут до закрытия, молодой человек, – довольно грубо ответила она.
– Я знаю. Долго вас не задержу. Одноразовые шприцы с иглами, пожалуйста, штук пятьдесят. Катетеры-бабочки… Канюли, знаете? Спиртовые салфетки. И какие-нибудь обезболивающие безрецептурные. Пачек десять, – улыбнулся Саша, понимая, что выглядит с такими запросами крайне подозрительно. Он мог бы залезть этой даме в голову и сделать так, чтобы она не задавала лишних вопросов, но не хотел. Экзистенциальная сила стала тяготить его довольно давно, последние года три, и избегание её стало почти привычкой.
– К чему вам столько? – недоверчиво сощурилась провизор.
– Я разве похож на наркомана? Вы же об этом подумали?
– Кто вас разберёт…
– Коллега после несчастного случая на работе нуждается в лечении. Она нежная женщина с тонкими венами. А в больницах… Вы и сами знаете, как плохо бывает с расходниками…
– Нехорошо врать. Особенно такому презентабельному мужчине.
– А я и не вру. Давайте скорее, до закрытия всего ничего.
Пока провизор гремела ящичками, Саша продолжал думать. Избавиться от Якши до прибытия в буфер проще и сложнее одновременно. К этому моменту они с Адой уже должны стать рабочей парой, чтобы он остался жив. Если же убить сущность раньше, то есть шанс не успеть провести все необходимые процедуры. И всё равно остается риск, что идея с кровью не сработает. В Москве у Якши будет в десять раз больше степеней свободы, чем сейчас, и огромная поддержка Марселя. С другой стороны, бои в густонаселённом городе масштабно вести никто не станет. Проще потянуть время.
Саша тряхнул волосами и расстегнул пару пуговиц на рубашке, которая неожиданно стала его душить.
– Ваша покупка. Платить картой будете? – сурово буркнула провизор.
– Наличными, – экзистенциалист бросил на прилавок сумму в два раза больше заявленной, лучезарно улыбнулся, схватив пакет и, уже разворачиваясь, добавил, – доброе дело сделали, милая. Хорошего вечера!
Небо стремительно теряло цвет, с восточной стороны отчаянно темнея, а с западной всё ещё подсвечиваясь невидимым солнцем. Сердце Саши наполнилось горечью. Наверное, что-то подобное ощущают все экзистенциалисты, когда добираются до определëнного возраста. Ни с чем несравнимая пустота, предвкушение трагического конца, который, в общем-то, неизбежен. И гложущее чувство никчëмности. Никто из людей не знает о деятельности сущностей, большинство даже не догадывается об их существовании. Безнадёжность. Вот что ощущал Саша. И притяжение к Фениксу. Губительное. Мучительное. Болезненное.
И сейчас, в сотне метров от неё, он чувствовал, как тело подрагивает, как напрягаются мышцы, готовые к решающему рывку, который приблизит экзистенциалиста к инквизиторскому костру. Ничего, совершенно ничего Саша не мог с собой поделать. И не хотел.
Он уже проделал половину пути к машине, как заметил цветочный магазин. Ему не пришлось выбирать: только чайные розы, только эти странные цветы ассоциировались с Адой, с теми чувствами, которые она вызывала. Самая большая роза очутилась в его руках и благополучно оказалась вручена нисколько не удивленному Фениксу.
– Ты знал?
– Наверное, – пожал плечами Саша, занимая водительское сиденье.
– Не очень понимаю, – начал было Якша, выглядывая из-за спинки.
– Такие же розы в тот вечер принесли Льё и Ден, – изумленно выдала Майя. – Это что, традиция?
– Они просто лучше всего подходят Фениксам, – заключил экзистенциалист, заводя машину. – Попрощайтесь с этим гостеприимным городом. Следующая большая остановка будет в Москве.
Из Кирова выехали быстро, ориентируясь на навигатор. Якша сразу погрузился в бесконечный скроллинг соцсетей, Майя отвернулась к окну. Ада, сидя на пассажирском сидении рядом с Сашей, методично и осторожно отворачивала лепестки розы один за другим, отрывала их и бросала в приоткрытое окно. Иногда ему казалось, что Феникс застряла в дне, когда всё и случилось, либо в паре суток до. Какая-то её часть отказывалась принимать смерть Льё и Денеба, всячески сопротивлялась. А другая, приняв это как неизбежное, стремилась вернуться к той Аде, которая существовала до того, как познакомилась с сущностью. Но там, в том прошлом, был жив Сёртун, заставляющий быть виноватой и бесконечно умолять о пощаде и наказании одновременно. Именно поэтому она то бросалась в объятия Саши, то отгораживалась от него. Именно поэтому сейчас Ада изредка вздрагивала, протягивая к нему ладони и тут же отдергивая их. Он был нужен ей и не нужен одновременно. И оба они будто выпили самый пьянящий и отравляющий коктейль из всех, которые только существуют.
– Музыку бы включил, – буркнул недовольный Якша спустя пару часов бесконечной монотонной езды.
– Какую?
– А что у нас есть?
– Мой обычный плейлист, – откликнулся Саша.
– О… Надеюсь без классики?
– В этой машине – без.
– Чем она тебе не угодила?
– Рабочая.
– Да ты зажрался, Александр! – хохотнул Якша, откидывая телефон назад к окну.
– Я просил меня так не называть, – напрягся Саша, ловя подозрительный взгляд Ады.
– Тормози, тогда, начальник, – продолжала веселиться сущность.
– С какого?
– Отлить надо!
– Вот же…
– Ну извини. Жарко. Я уже бутылку воды выпил.
– Идиот… – раздраженно буркнул Саша, но машину остановил. – Девушки?
– Нет, спасибо, – ответили обе.
– Тогда подождите нас тут, – глупо улыбнулся Якша.
Тёплая летняя ночь, окутанная придорожной лесополосой, тихо напевала запоздалой птичьей трелью, шумом ветра в деревьях, шорохами шин проезжающих мимо машин. Саша с облегчением вдохнул свежий воздух, пробираясь за Якшей. Он вдруг почувствовал себя лет на десять моложе, более свободным, более развязным, смелым и бесшабашным.
– Живём один раз, – вырвалось у него.
– А? – откликнулся Якша от соседнего куста.
– Да так… У тебя же с собой есть что-нибудь веселящее?
– Есть-есть… Думаешь, я не знал, что тебе без допинга никак?
– Так очевидно?
– Сейчас – да, – сущность помолчала. – Я не понял, ты что, мутишь с Фениксом?
– Немного.
– Э… Зачем? Говорят же, что она по уши влюблена была в Денеба.
– Ну мало ли что говорят.
– Расскажи, какая она?
– А сам не видишь?
– Ну… Я ж не об этом.
– Всё остальное тебя не касается.
– Как не касается? А как же проклятие экзистенциалистов? Или ты хочешь сказать, что это не оно?
– Сам как считаешь?
– Э… – Якша глянул на Сашу и, встретив насмешливо-холодный взгляд, озадаченно замолчал.
– Давай сюда наши игрушки. Ехать долго. Скучно.
После некоторой возни, два ярких сигаретных огонёчка зажглись в темноте. Саша выпустил густое облако едкого дыма и улыбнулся.
– Лан, пошли.
Около машины стояла Ада, прислонившись к закрытой двери, и смотрела в небо, запрокинув голову. Изящные изгибы тонкой шеи, стекающие в полурасстёгнутую рубашку, манили своей доступностью и красотой. Руки, сложенные под грудью, наоборот, говорили о суровости хозяйки и о труднодоступности. Она будто бы не дышала, застыв тёмным изваянием на краю дороги. Саша прекрасно представлял, каковы её невероятные крылья, как она прекрасна, охваченная горящим пламенем, и вспоминал предыдущую ночь. Горячие поцелуи, струйки горького пота, льющиеся по телу, сдавленные вздохи и крепкие объятия, откровенные прикосновения и сила, диктующая желания. Он и сейчас был готов повторить всё то же самое, несмотря на Майю и Якшу, несмотря на понимание ситуации.
Пока Якша возился в багажнике, доставая еду и бутылки с водой, Саша остановился рядом с Адой, откровенно раздевая её взглядом.
– Хочешь? – шепнул он, выдыхая тягучий дым так, чтобы она увидела облачко, но не попала в него.
– Тебя, – ответила Ада, резко опуская голову, и всматриваясь в его лицо.
– Рискуешь… Но я готов, – против воли вырвалось у Саши.
– Не сомневаюсь, – она с силой прижалась к нему, запуская руки под рубашку и чуть ниже.
Экзистенциалист затянулся сильнее, одной рукой обнимая Аду. В голове клубился туман, подталкивая его к самому краю тени, будоража ощущения и делая их острее. Феникс потребовала Сашины губы, и с блаженным наслаждением втянула весь дым из его рта, осторожно выдыхая через нос. Он чувствовал её тело так близко со своим, будто они были раздеты. Чистое безумие, заточенное, как самурайский нож, приторное, как восточные сладости. Ещё одна затяжка, достигающая дна лёгких, и долгий, мучительный выдох в Феникса с легким прикосновением к чуть влажным губам.
Саша прижал Аду к машине, подхватывая под бедра и прикусив тлеющую сигарету. Она с восторгом бессовестной девчонки расхохоталась в голос, тут же отбирая косяк и впиваясь в губы экзистенциалиста.
– Эй! Полегче, господа хорошие! – крикнул сквозь смех Якша. – У вас там в машине юная непорочная дева! Едем что ли?
– Едем! – зло ответила Ада, чуть отталкивая Сашу.
Он пнул первый попавшийся камень, выругался и забрался через пассажирское сиденье на своё место.
– Ты, сущность, – скомандовал он, – раскури ещё. Хреново берёт.
– Э… Саня, – озадачился Якша. – Ты же за рулем.
– Давай говорю!
– И мне, – вставила Ада. – Забавная штука.
– Из тени выпасть не боитесь?
– Нет, – ответили они на два голоса.
Майя надулась и отвернулась, прикрыв нос ладонью. Саша был рад, что она не решилась комментировать происходящее, иначе он бы точно врезал ей, несмотря на то, что никогда не поднимал руку на женщин. Салон медленно наполнялся сизым дымом, играла музыка, Якша рассказывал всякую ерунду, потягивая то сигарету, то сок из бутылки, кочующей между ним и передними сидениями.
– Вообще, – растягивал он слова, – если бы не прилюдное сжигание Сёртуна, я мог бы прекрасно оттянуться в Новосибе. Обожаю бывать там по работе. Саш, тебе надо съездить. Я таких девчонок нашёл, невозможно не влюбиться!
– А когда ты не влюблялся-то? – отшутился Саша.
– Ну… Прикинь, просто прикинь! Одна такая высокая, тонкая-тонкая… Обнимешь, и переломится. Серьёзно! Волосы длинные-длинные, в чёрный крашенные. Чем-то на китаянку смахивает. Пока по её ногами доберешься до…Э… – Якша покосился на Майю. – Кароче, умереть уже можно. А вторая – огонь. Рыжая, натуральная! Бойкая до невозможности.
– Где ты их нашёл?
– Да тупо в баре. Серьёзно. С задания шёл, умотался, как последний экзистенциалист. Думал сдохну. Зашёл опрокинуть пару рюмок чего покрепче. Нервы сдали немного. Одному, знаешь ли… Ну да лан. Захожу в бар, раз выпил, второй… А потом – глядь. В уголке сидят, красавицы. Я ж не дурак, знаю, кто такие. Глаз-алмаз, – он блаженно затянулся и замолчал.
– Дальше-то что? – поторопил Саша, планомерно прибавляя скорость.
– Дальше? – удивился Якша.
– Мало выкурил, чтоб память терять, – зло рассмеялся экзистенциалист.
– Девушки, – подсказала Ада, стряхивая пепел под ноги.
– Точно! – подхватил мысль Якша. – Меня после задания видеть надо. Я же в форме с иголочки, коса фирменная, все дела… Подсел к ним. Угостил хорошо. Эти нимфы щебечут и щебечут, глазами стреляют, намекают… А мне что? Пофиг на всё. Взял такси, да и отвёз нас в номер. Самый, знаете ли, хороший. Ушатали они меня так, что я утром встать не мог. Реально.
– И телефон потерял? – недобро улыбнулся Саша.
– Наверное. Мы же ещё в номер коньяк брали, кальян, потом курили моё. Я и не помню уже. Они меня как раздели, так я только отрывки запомнил. Ноги длиннющие, волосы рыжие, огненные. Вот ты за ночь сколько раз…эээ, – он снова покосился на Майю. – Ну… Того… Да ***! Как при ней говорить-то? – психанул Якша.
– Прямым текстом! – расхохоталась Ада. – Называй вещи своими именами, чего стесняться?!
– Извращенцы, – буркнула Майя, отворачиваясь ещё больше.
– Если под кайфом, то раза три можно. Сейчас. Раньше было веселее, – откликнулся Саша.
– Вот! Три! Я пять точно насчитал.
– Идиот, мог бы и сдохнуть там. От любви! – продолжал веселиться Саша.
– Не! Ну они ж нереальные! Ты бы сам увидел, не смог бы устоять!
– Да чего мне твои мелкие…
– Зря ты так, Саня! Это ж как король, лежишь, наслаждаешься…
– Две это ерунда.
– Ха! Чего я про тебя не знаю? – подался вперёд Якша.
– Много чего.
– Сколько? – заинтересовалась Ада, выбросив окурок в окно. – Ярик, да? Дай ещё.
– Э… Многовато курите, дамочка.
– Дай ей, – скомандовал Саша и продолжил. – Четыре.
– Вот ты… – задохнулась от возмущения и удивления сущность. – Музыкантши твои, да?
– Не важно.
– А нафига столько?
– Попробуй, узнаешь.
– Ты меня убиваешь…
– Мечтай теперь, малявка, – усмехнулся экзистенциалист, принимая от Ады затяжку.
– Ну а ты, Феникс. Чем похвастаешься? – обратился Якша к Аде.
– Ни вторых, ни третьих женщин в постели не терплю… А вот мужчин, – она как-то странно взглянула на Сашу, отчего он на мгновение потерялся в пространстве и чуть сбросил скорость. – Но мне больше нравится не количество… Игры.
– Ну значит правду говорят про тебя, – безалаберно бросил Ярослав.
