Тесс Хаген
Другие. Возрождение
Буфер. Москва. Денеб.
Ден стоял посреди аэропорта в ожидании. Вокруг суетились люди, обычная возня – кто-то куда-то едет, бежит, опаздывает, встречает или провожает. А он просто ждал. Друга и девушку, к которой испытывал странные чувства, доселе неведомые. Ему вспомнилась вчерашняя встреча.
Он работал у себя в кабинете, готовя эскизы для клиентов и периодически отвлекаясь на отчетность, как в дверь постучали. На пороге, не дожидаясь разрешения, появился Герша.
– День добрый, essentia, – поздоровался он издалека.
– И тебе не хворать, Феникс. Чем обязан? – Ден отложил документы и облокотился на стол, внимательно разглядывая гостя. Странно, что Ада могла встречаться с таким неприятным мужчиной. У него на лице было написано презрение ко всему окружающему.
– У вас с Адой, как я уже понял, вернее убедился собственными глазами, серьёзные отношения?
– Ты по личному вопросу пришёл или как?
– По рабочему.
– Тогда при чем тут мои отношения с Адой?
– Этот момент довольно сильно влияет на обстоятельства того дела, которое сейчас рассматривается в суде в Будапеште. Если ты ещё не понял, то скажу – учитель Сёртун так поступал с ней не из-за того, что старый извращенец. Он сдерживал её силу. Ада частенько не контролирует себя и способна нанести вред окружающим.
– Откуда у тебя такие подробности, дорогуша? Верный пёсик старого озабоченного Феникса? А?
– Давай без оскорблений.
– Чего ты хочешь от меня?
– Хочу, чтобы ты рассказал, зачем на самом деле вам нужен настолько сильный Феникс. Сказки о супер-влиянии и всё такое – ерунда полнейшая. И эксперименты Льё – тоже.
– Кто тебе сливает инфу? – Ден отвёл взгляд и принялся засучивать рукава рубашки.
– Это и так все знают, – напрягся Герша, заметив татуированное тело сущности и крепкие мышцы.
– Все да не все.
– Я только помочь хочу! Нам всем. Ты думаешь Сёртун и его преданные ученики смирятся с тем, что вы отобрали у них Аду?
– Ты тут при чем? С Сёртуном мы сами как-нибудь разберемся. И Аду в обиду не дадим.
– Чего вы к ней так присосались? А? Тоже силу хотите? Будете как запал её использовать, да? Я прекрасно видел, как ловко вы кинули её на амбразуру! Нельзя так распоряжаться ценными кадрами! – почти перешёл на крик Герша.
– Мы Аду не используем. Ясно? Для вас она может и ценный кадр, а для нас – друг.
– Невеста же? – вдруг шепнул Феникс.
– Это не твоё дело, ещё раз говорю, – Ден чувствовал, как еле сдерживается, чтобы не вышвырнуть этого наглого Гершу за шкирку из салона. Даже в буфере докопались! Чёртовы Фениксы и Сёртун.
– Теперь это наше общее дело, Денеб. Пока Ада в Будапеште развлекается с Льётольвом, ты здесь для них готовишь уютное логово. В итоге вы окажетесь там же, где и Сёртун. А могли бы договориться с нами, Фениксами. Ты же заглядывал ей в голову? Нужно лишь парочку небольших искажений, и с Адой можно будет делать что душе угодно. Если, конечно, у сущностей есть душа, – злобно прошипел Герша последние слова.
– Валил бы ты отсюда, пока я тебя искажать не начал, умник, – Ден поднялся из-за стола и подошёл к двери, широким жестом открыв её. – И запомни, Ада – моя пара.
– Не такая уж и твоя. Nemo sine vitiis est3, – с этими словами Герша удалился, оставив Денеба в задумчивости.
Да, Ден прекрасно понимал, чем может закончиться поездка Льё в Будапешт, и знал, что он не остановится ни перед чем, ради достижения своей цели. Но Ада… Она явно интересовала Льётольва не только как Феникс, а ещё и как женщина. И что будет руководить им в каждый момент времени – понять невозможно, даже после десятков лет рядом.
Позже, ночью, Денеб перестал чувствовать Аду через метку, и встревожился не на шутку. Вряд ли рядом с Льё ей грозит опасность, если только… Льётольв в состоянии блокировать метку, так же как и снять её полностью.
– У неё должен быть выбор, – с тоской прошептал сам себе Ден, уныло проведя рукой по пустой простыне рядом. – Только честный выбор, Льё.
Ден посмотрел на часы: самолёт давно уже сел, но Льё и Ада не показывались. Может, ошибся рейсом? Пройдя ещё немного вперёд, он увидел их: Льётольв как всегда, одетый с иголочки, но несколько помятый на лицо, вёл под руку, бережно придерживая, бледную измученную Аду. Она старалась не подавать виду, как ей тяжело, но это было слишком заметно.
Денеб бросился к ним и поймал Аду в руки. Она дрожа прижалась к нему и, казалось, была готова расплакаться.
– Еле долетели, – выдохнул Льё. – Адочке было плохо, укачивало.
– С чего бы это? – Ден тревожно глянул на друга, продолжая удерживать Аду в руках, поглаживая по спине.
– Откуда мне знать. Есть ощущение, что она сутки ничего не ела и слишком перенервничала вчера, – Льётольв двинулся вперёд. – Давайте уже доберемся до дома, я устал как собака.
– Лапушка? – шепнул Ден.
– Денеб… Прости, – тихо выговорила Ада, на что он недоуменно поднял брови.
– Всё нормально. С кем не бывает, ты не виновата, что организм устал. Сейчас доедем до дома, а там я о тебе позабочусь.
– Я так скучала…
– Ну-ну, птичка… Об этом потом.
Дома Ден устроил Аду на диване в гостиной, Льё вальяжно расположился в своём любимом кресле, открыл окно и курил через мундштук, будто бы не обращая внимания на суету вокруг. Денеб же приготовил бульон, заварил крепкий чай и всячески заботился о Фениксе. Она же тихо улыбалась ему и изредка посматривала на Льё украдкой, а он отвечал ей тем же.
Ден замечал эти взгляды, но пока молчал. Для серьёзного разговора ещё найдётся время, сейчас он хотел помочь Аде и узнать, как прошло заседание. О чем собственно и спросил, спустя час, остановившись у приоткрытого окна. Серые тучи обещали пролиться тёплым весенним дождем и рассеяться ближе к ночи.
– Как слушание?
– Сёртуна взяли под стражу, будут выжигать. Ожидаемо, – откликнулся Льё. – Нас отпустили, Ада теперь официально отступница. Будет с нами в буфере жить. А всё остальное… По поводу нашего эксперимента и вас… Чуть позже решится.
– Как-то уж слишком просто, тебе не кажется? – с небольшой тревогой добавил Ден.
– Как же! – вступила в разговор Ада, кутаясь в плед. – Знаешь, сколько всего он наговорил? Сёртун? Боюсь, что им придётся его убить, чтобы всё это вытащить. Подозревают, что он сам под влиянием. Жутко…
– Аду нельзя было туда пускать вообще, услышать от учителя такие отвратительные, грязные слова – это слишком, – зло процедил Льё. – Я бы сам его убил на месте, если бы это не подвергало нас всех опасности.
– Льё? – Ден отошёл от окна и сел во второе кресло, присматриваясь к другу внимательнее.
– Что?! Не смотри так. Никто не давал ему право распоряжаться чужой жизнью. Тем более выжигать. Феникс Феникса! Как его на месте не казнили, – Льё неловко дернулся и выронил сигарету. Она упала на ковер и тлела, рассеивая дым. Все взгляды оказались прикованы к крошечному огоньку на полу.
– Решения суда никогда не оспариваются. Даже в личных разговорах, Льё, – безэмоционально парировал Денеб, не сводя глаз с сигареты.
– Он просто устал, – попыталась оправдать его Ада.
– Льё? Самый стойкий истинный экзистенциалист? Не надо морочить мне голову, птичка. Причина поведения Льётольва совсем иная, правда?
– Нет, – Льё поднялся за сигаретой, затаптывая прожженное место на ковре.
– Не надо врать. Вчера ко мне приходил Герша, – строго начал Денеб, и лицо его стало суровым. Внутри клокотала ревность и злость, в большей степени на тех, кто сделал больно Аде, но и на Льё – тоже. Он всё никак не мог понять, чего хочет экзистенциалист, и не мог отличить его истинные чувства и намерения от игры ради цели. – Он знает так много, что я уже сомневаюсь в том, что нас будут держать в буфере.
– Что? – Льё остановил зажигалку на полпути к новой сигарете. Ада завернулась в плед и отвернулась к стене, поджав колени к груди.
– Что слышал. Сёртун имеет довольно большую группу поддержки, это всем известно. И они будут оправдывать его до самого конца, а поскольку объект, из-за которого всё и произошло, теперь наш, то их ненависть с Ады распространилась на нас с тобой, Льё. А ты, вместо того, чтобы заняться этим вопросом и обеспечить безопасность всем нам… Ты… – Ден сжал кулаки и замолчал, пытаясь справиться с собой. Он видел удивленный взгляд друга, видел, как с каждым словом всё сильнее сжималась Ада, и не хотел продолжать, но не мог.
– Я? – эхом отозвался Льё.
– Да-да, ты! Что делал ты? Если некоторые довольно интимные подробности твоей жизни известны даже какому-то дурню из архива, то что думать про всё сообщество? Где твоя голова, Льётольв?! – повысил голос Ден, ожидая адекватного ответа. Льё отложил незакуренную сигарету на стол, поправил пиджак. Чуть подумал и снял его, бросив на пол.
– Не могу больше! – крикнула Ада, и убежала в комнату, оставив после себя колыхаться воздух.
– И что ты скажешь теперь? – всё также громко продолжал вопрошать Ден, чтобы и Ада могла его слышать.
– Ничего не скажу.
– Ты должен быть честен и с ней, и со мной! – Денеб указал пальцем в сторону спальни. – Если ты исказил Аду ради собственной прихоти, ради этой твоей высокой цели, то она имеет право знать! Слышишь? Чтобы не страдать.
– С чего ты вообще взял, будто мы совершили что-то предосудительное, только потому что какой-то дурак сказал об этом? – пытался защититься Льё.
– Метка! Метка, дорогой мой друг. И если ты вдруг забыл, мы с Адой резонируем очень сильно. Мне не нужно ничего делать, чтобы чувствовать, что с ней происходит.
– И со мной, да? Essentia…
– Так зачем, Льё?
– Ubi nihil vales, ibi nihil velis4, – многозначительно изрёк Льётольв.
– Не надо! Ты знаешь, что это не так. У меня почти получилось!
– Хватит Ден, ты хватаешься за соломинку.
– А что делаешь ты? Насколько ты искренен? Может к тебе в голову заглянуть, я же могу! – Ден встал и нерешительно двинулся к спальне, пытаясь придать себе как можно более спокойный вид. – У Ады, Льё, должен быть выбор! Слышишь?! И если бы ты нагло не влез между нами, ей не пришлось бы сейчас страдать!
– Ты уверен, что она страдает?
– Да. Я чувствую это.
– Ну-ну…
– Если бы ты не был моим другом, я бы давно прибил тебя.
Денеб заглянул в комнату. Привычные чёрные шершавые стены, бордовый тяжелый балдахин и тусклые светильники по углам. Посреди кровати лежала Ада, кое-как накрывшись одеялом, смотрела в потолок, а в глазах её стояли слёзы. Сердце, вернее в том месте, где оно должно быть у людей, у Дена что-то сжалось, застонало и отозвалось горечью во рту.
– Птичка, – шепнул он. – Ты не виновата.
Ада помотала головой и поджала губы. Ден без колебаний, подобрался через кровать к ней и лёг рядом, чуть приобняв. Она тут же уткнулась ему в грудь, заливая рубашку горячими слезами.
– Успокойся. Ты всё равно моя, понимаешь? Помнишь, ты обещала, что не потеряешься? Да?
– Обещала… Но Льё…
– А Льё творит ерунду, да, – откликнулся экзистенциалист, тихо опускаясь на край кровати. – Потому что ты, Ада, сводишь его с ума. И я знаю, что это взаимно. Я не искажал её, Ден. Даже не пытался. Так я не хочу её. Мне нужна реальность, настоящая.
– И ты серьёзно думал, что постель решит? – Ден укрыл Аду, будто бы пытаясь сделать так, чтобы взгляд Льё не достал до неё.
– Как ещё показать свои чувства? У вас же всё началось именно так.
– Дело же не в этом! Льё! Дело совершенно в другом.
– Прекратите, – прошептала Ада. – Мне больно слышать, как вы ругаетесь. Экзистенциалист и сущность. Вы больше, чем друзья или братья.
– Мы одно, – чуть виновато ответил Льё. – И я боюсь, что чувства Дена это просто трансляция моих эмоций.
– Нет. Это не так, – тихо возразила Ада. – Ваши чувства разные. И, кажется, настоящие. Такие же, как и мои. И я не знаю, что делать. Не хочу выбирать. Всего чуть больше месяца назад мне страшно было подойти к экзистенциалисту и говорить с сущностью. А теперь? Я почти живу с Деном, и… И спала с вами, с каждым. Мне стыдно. Страшно. И я не понимаю, что чувствую.
– Ада, послушай. Мы с Деном почти слились за столько лет, это действительно так. Во мне больше его сущности, чем настоящего тела. А в нём гораздо больше моей личности, чем того, что мы называем сознанием. Понимаешь? – Льё осторожно подобрался к Аде и Денебу, чтобы лечь рядом.
– Не понимаю. Нет! Вы – разные! И мне кажется, что я никогда не смогу сделать выбор.
– Тише, лапушка… Не надо так. Мы ничего не требуем от тебя. И поймем любое решение. Не знаю, как Льё, а мне так нравится видеть тебя счастливой, красивой, не с заплаканными глазами. А если и со слезами, то только в совсем другой обстановке… Помнишь? Ты так красиво плачешь… – Ден помог Аде выпутаться из одеяла и укрыл заново.
– Она всегда красивая, даже когда злится и швыряет стаканы в стену, – Льё придвинулся ближе, и приобнял Аду, стараясь не задевать Дена.
– Чем же ты так её разозлил?
– Рисунками, чем же ещё? – удивился Льётольв.
– А я-то думал… Что ты растерял сноровку, – не удержавшись, Ден состроил Льё кривую рожицу и погрозил кулаком.
– Вы оба – идиоты, – буркнула Ада и посмотрела сначала на Денеба, потом на Льётольва.
Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Ден беспокойно наблюдал, как Ада всеми силами пытается успокоиться, видел он и то, как крепко она схватила ладонь Льё, повернувшись на спину, и уже успел расстроиться, что ему такого знака внимания не досталось. Но Ада приподняла веки, нежно посмотрела на него, легким поцелуем прикоснулась к губам, и скользнув по руке, также крепко взяла и его ладонь.
– Вы оба – мои любимые идиоты. И я не знаю, что с этим делать.
Неожиданно приятно было снова просыпаться рядом с ней, с моей Адой. Во сне она крепко прижималась ко мне, и я знал, что ей нужно было то тепло, которым я мог поделиться. Льё никогда не сможет дать Аде того, что так требует её горячая сущность. Я нежно погладил лапушку по голове и вдохнул чудесный аромат волос, от неё всегда чуть пахло пеплом, едва уловимо. Феникс. Надо было бы убрать руку Льётольва с талии, но я боялся их разбудить, поэтому какое-то время спокойно лежал и любовался.
Рисунки Льё. Надеюсь, он действительно был честен с нами. Вообще, он не похож сам на себя с того момента, как увидел Аду. И сейчас спал так спокойно рядом с ней. Никогда он не оставлял женщину у себя на ночь. Пока Ада была в Будапеште, мы много говорили о ней, гораздо больше, чем о ком бы то ни было за всё время нашей дружбы.
Она – особенная.
Чем больше Льё рассказывал, тем яснее я понимал, как она важна для него. Да, он прикрывался тем, что без силы Ады, без силы Феникса, нам никогда не одолеть комплексные влияния, типа такого, какое собиралось на Северо-Востоке от Москвы. Но если поначалу, когда только эта идея поселилась в его голове, он просто искал объект, рабочий механизм, инструмент, то после знакомства с Адой всё изменилось. Он продумывал план так, чтобы в первую очередь не пострадала она. Это слишком бросалось в глаза. Вытащить хоть что-то из души Льё – очень сложно, он всегда говорил загадками, намёками. Но это нормально, в среде экзистенциалистов так принято, чтобы никто не мог использовать твои же слабости против тебя, особенно – влияния. Когда постоянно работаешь с ними через искажение, есть риск самому потеряться в том, что правда, а что – результат твоей работы. Важно сохранить связь с реальностью, проще всего это сделать закрывшись в себе. Нам со Льё легче – мы дружим, и почти не представляем жизни друг без друга. Со временем сущность и экзистенциалист могут даже слиться в одно, но мы не хотим так. Поэтому существуем успешнее других коллег.
В последний наш разговор перед отъездом Льё в Будапешт, он говорил о том, что не будет ни на чем настаивать относительно Ады, что попробует с ней быть просто человеком. Выходит, она сама согласилась. Мне сложно понять её, но вместе с тем, где-то внутри я знаю, что она чувствует. Приблизительно то же самое испытываю и я, когда пытаюсь выбрать между собой и Льё, между Льё и Адой. И, кажется, у нас нет выхода. Любой исход будет мучительным или губительным хотя бы для одного.
Но главная проблема в том, что мы со Льётольвом теперь уже не можем существовать отдельно. Если что-то случится с одним, то другой тут же покинет этот мир следом. Цена нашего отступничества оказалась крайне высокой. Может, если объяснить это Адочке, то ситуация выправится? Либо мы её потеряем…
В гостиной царил небольшой беспорядок, обычно утром я быстро прибираюсь, но сегодня не хотел делать ничего из привычного, разве что выпить кофе. Чтобы не шуметь, я сварил его в турке, а не в кофемашине. Приятный, бодрящий аромат разливался по кухне. Если не вспоминать, что в спальне на моей кровати безмятежно спит Льё с Адой, то утро вполне обычное, такое, каким я его привык видеть.
– Чего не спишь? – раздался тихий голос Льётольва за спиной.
– Выспался.
– Кофе остался?
– Нет. Вари сам.
– Лучше молока тогда выпью.
Льё открыл холодильник и выпил прямо из бутылки, закинув её обратно.
– Мог бы и кружку взять.
– Да ладно тебе, все свои, – бросил Льё и сел на стул.
– Тебе не кажется, что это плохо кончится? – я подошёл к столу и поставил на него полупустую чашку, присматриваясь к другу.
– Что именно?
– Всё. И наши странные отношения с Адой и твоя глобальная задумка.
– Давай не будем торопить события?
– Так ты сам поторопил!
– Это было необходимо. Кто-то должен контролировать нашего Феникса, быть близок к ней. И хорошо, если это будешь не ты один, – холодно высказался Льё и взял мой кофе.
– Что?
– Ден. Ада тебе что-нибудь говорила о работе?
– Конкретного ничего, да и зачем?
– А о друзьях?
– К чему ты спрашиваешь? – я отобрал у него свой кофе и допил.
– Она ведь говорит, что у неё их нет. Как думаешь, почему?
– Что ты знаешь?
– Сёртун не просто так по-своему искажал её… Марсель рассказал мне кое-что по старой дружбе. Любимая ученица оказалась настолько сильной, что не поддавалась контролю. И в один из дней тренировок, когда Сёртун пытался узнать предел возможностей Ады, всё закончилось трагически. Не для неё, правда… – Льё внимательно посмотрел на меня и привычным жестом потянулся рукой в карман, но не найдя там сигарет, удивленно огляделся.
– Пиджак в гостиной, – на автомате сказал я. – Получается, Ада?
– Да, она не справилась с собой. Вышла из тени и не могла вернуться. Уничтожала всё вокруг из-за простой паники. Не хватило опыта, не хватило внимательности наставника. И его заботы. Ребята слишком сильно пострадали, кое-кого удалось спасти, но это уже не люди и даже не Фениксы. Чтобы скрыть свою оплошность, Сёртун придумал историю с проваленным заданием и…
– И выжег кусочек памяти у птички… – я с силой сжал кружку, и она тоскливо заскрипела.
– Денеб, – строго прошептал Льё. – Спокойно.
– Причем тут то, что было между вами?
– Мне нужно её полное, безоговорочное доверие.
– Какого чёрта ты мне раньше этого не сказал? Разве мало моих с ней отношений? Неужели недостаточно? Или ты вдруг перестал мне доверять после стольких лет? – я осторожно поставил кружку обратно на стол, чтобы не разбудить Аду, но Льё готов был придушить на месте. И он знал это.
– Вспомни, о чём мы говорили до моего отъезда.
– Да и без разговора было ясно! Ты хотел её с самого начала. Ты даже не допускал мысли, что у меня тоже могут быть чувства? Нет, Льё, это не трансляция твоих ощущений. Это моё собственное, – я приблизился к нему и, положив руку на плечо, сжал его.
– Не только хотел… И не делай вид, что не в курсе, – Льё даже не шелохнулся, нацепил свою любимую маску полного безразличия, но по глазам я видел, что он зол и ни за что не отступит. – Я, может, давно её заприметил. Ещё тогда, когда она потеряла крыло. Ты бы видел тот бой. Великолепная, смелая! Чистейший огонь, полная отдача.
– Так что же ты сразу тогда и не подкатил к ней? – я крепче сжимал его плечо и всеми силами сдерживал себя. – Зачем ждал? Почему влез тогда, когда у меня наконец-то появился шанс на нормальную жизнь, на счастье даже?! Зависть? Соперничество, а? Льё!
– Кто знает… – он пожал плечами, и я не выдержал.
– Хватит играть в свои идиотские игры и прикидываться паинькой. Ты сейчас вообще можешь разрушить всё! И мою жизнь, и жизнь Ады и свои собственные планы! Не поверю, что она действительно что-то для тебя значит, – я схватил его за шею и приподнял со стула, подтаскивая к стене.
Льё через боль натужно улыбнулся. Лицо его багровело, а я продолжал впечатывать друга в стену и сжимать руки на шее. Перед глазами представлялись картины, что и как он делал с Адой, и впервые за всю жизнь во мне взыграла сумасшедшая ревность, возможно, усиленная ревностью Льё, которую я тоже прекрасно чувствовал.
– Ты дурак, Ден, – прохрипел он. – Ада к тебе ничего, кроме плотского не испытывает… Essentia.
– Убью… – прошептал я, в безумном порыве прижимая Льё к стене ещё сильнее. Если бы Ада не спала в соседней комнате, я бы вышел из тени, и тогда всё оказалось бы гораздо проще.
Льётольв тихо рассмеялся, теряя драгоценный воздух. Я понимал, что надо остановиться, иначе рискую и собой тоже, но желание сделать ему больно, растоптать и уничтожить это его отвратительное свойство использовать людей, даже самых близких, было сильнее всего остального. Даже сильнее инстинкта самосохранения.
– Денеб! – раздался со стороны испуганный голос Ады, она тут же подлетела ко мне и схватила за руки. – Что ты делаешь?!
– Отойди! Мы сами разберемся! – я попытался её отстранить, но Ада держалась крепко и не сдавалась.
– Отпусти Льё!
– Хватит! – гаркнул я. – Сказал, наше дело!
Она взглянула на меня с ужасом в глазах, медленно отпустила руки и попятилась, резко побледнев. На секунду мне показалось, что она сейчас потеряет сознание, но этого не случилось. Моя птичка облокотилась на кухонный гарнитур и уцепилась за него руками. Я чуть отпустил Льё и всё же засадил ему кулаком в живот. Он сдавленно вскрикнул и согнулся от боли.
– Друг, называется, – буркнул я.
– За что ты его? – прошептала Ада, не поднимая на меня взгляд.
– За тебя, птичка. Будем откровенны? Стала бы ты с ним спать, если бы он не настоял? Нет, я, конечно, понимаю, что ты не в состоянии сохранять верность кому-то одному и всё такое, любишь разные игры и прочее. Но это же Льётольв!
– Он не настаивал… – ещё тише сказала она, а Льё, усевшись на полу тихо рассмеялся.
– Скажи ещё, что это ты затащила его в постель.
– Нет. Но я не смогла устоять.
– Не смогла или не захотела, Ада? – продолжал давить я, испытывая странное удовольствие от этих всеобщих страданий.
– Да не знаю я! – закричала вдруг она. Опустилась на пол и схватила голову руками, как душевнобольная в приступе. – Ничего не знаю! Я не могу вас разделить! Не могу! Я боялась Льё, испытывала дикий ужас при взгляде на него, а потом, – она разрыдалась, а я просто смотрел. Впрочем, Льётольв тоже, – потом… Я не понимаю! Ден… Ден! То, что было между нами… Это неповторимо! К чёрту секс! Душа, понимаешь?! Да не могу я… А-а-а-а! Сказала бы, что это любовь. Но Льё! С ним по-другому, как магнит… С ним я – человек. Женщина. И такая сильная… От одного его только взгляда… Льё! – она подняла заплаканное лицо и продолжая рыдать, захлебываясь слезами, заговорила снова, глотая слова. – Скажи, что ты не искажал! Скажи!
Я тоже повернулся ко Льё и увидел, как он мягко и очень медленно опустил веки, пряча боль в глазах. Боль? Да что за чёрт? Ада судорожно всхлипнула и мне стало страшно. Льётольв тоже подобрался, но не рисковал подходить к ней – с такой дикой внутренней силой он не справился бы, слишком много энергии уходило на поддержание спокойной атмосферы в целом. Экзистенциалист и Феникс. Никогда они не смогут быть вместе. Противоположности. Пожирающие друг друга.
Мне вдруг тоже стало больно. Где-то далеко-далеко внутри. И эта боль расползалась по всему телу и в тени и вне неё. Я словно сосуд заполнялся горечью и отчаянием, ощущая всю тяжесть безнадежности в своих руках.
– Птичка…
Опустившись на колени, я подобрался к ней ближе, доверительно протягивая руку. Она никак не отреагировала, тогда я подполз ещё и со всей возможной осторожностью коснулся кончиков пальцев. По руке тут же пробежала волна тепла, крошечная, но вполне ощутимая. Ада кротко соединила свои пальцы с моими и нерешительно пробралась в ладонь. Я сжал её и подтянул к себе.
– Ден… – со вздохом облегчения Ада почти упала в мои объятия, и я сел, обхватив её ногами, отворачиваясь от Льё.
– Лапушка… Я знаю, как тебе сложно…
Она помотала головой, продолжая крепко сжимать мою ладонь.
– Давай мы снимем метку? Давай я уйду и оставлю тебя вместе с Льё? – эти слова дались мне с великим трудом, грудь разрывалась от боли и я не мог контролировать температуру тела. Оно горело.
– Ты не можешь меня потерять. Нет.
Что происходило с её глазами! Они то становились черными, как уголь, то вспыхивали ярким оранжевым пламенем, а в следующую секунду теряли цвета, словно превращаясь в пепел. Ада смотрела на меня, не отрываясь, и точно так же горела. Невероятная близость, будто мы два огня на концах одного и того же полена, брошенного в костёр. Я растворялся в её глазах, проваливался в омут памяти, сущность рвалась наружу из тени и мне казалось, что Ада обнимает нас своими невероятными крыльями. Частичный выход? Без нашей воли?
Кухню заполнял тёмно-серый туман, поблескивая искрами, пахло костром, а за спиной Ады разливалось тёплое желтоватое сияние. И в этот момент я перестал ощущать Льё, будто бы вырвался из клетки. Мы перестали на мгновение быть одним целым. Я вдохнул полной грудью серый туман и выдохнул. Тело наполнилось блаженным теплом и светом, я так остро ощутил Аду в своих руках, что не смог сдержать дрожи. Она прекратила плакать и провела ладошкой по моему лицу, от чего я взял и улыбнулся. Так по-настоящему, будто впервые.
Ада рассматривала меня, чуть наклонив голову, водила пальчиком по губам и продолжала светиться. Свет от моей груди расходился ярким орелом, сливался с её сиянием и пульсировал. Бесконечные мгновения абсолютного слияния, резонанс сущностей, внутреннего огня. Я – не сущность Льё.
– Ада, – шепнул одними губами, не уверен, что вслух. – Я – твоя сущность.
– Suum cuique5, – ответила она, и я снова улыбнулся.
Ада чуть подалась вперёд и коснулась моих губ. Не помню, чтобы мы так целовались до этого. Спокойно и как будто бы не соприкасаясь телесно. Она чуть привстала на коленях, а я обнял её сильнее, чувствуя нежные руки на шее и спине. Всё тело отзывалось лёгкой дрожью и невероятной волной желания быть рядом, ощущать Адочку здесь и сейчас, каждую секунду нашей жизни. Она тоже дрожала, продолжая поцелуй, словно решила выпить меня до дна.
Не в состоянии сопротивляться её напору, я медленно опустился на пол, упершись в него локтями. Ада ловко скользнула руками под футболку, и не знаю, что случилось бы дальше, если бы туман резко не рассеялся, и от ледяной волны мы бы не упали на пол. В глазах потемнело на секунду. Нас вытолкнули из полутени.
Льё.
– Ребята, вы что? – прохрипел он, отползая в сторону. – Чуть не убили…
– Что? – я повернул к нему голову, придержива Аду, чтобы она не упала на ледяной кафель.
– Ты – моя сущность, Ден! Ада чуть не отобрала тебя у меня!
– Я не могла, не хотела, – замотала головой она, утыкаясь мне в плечо.
– Это непроизвольно, Льё. Понимаешь?
– Полутень… Зараза! – ругнулся Льётольв, тяжело поднимаясь. – Как вы это делаете?
– Если бы знать, – шепнул я, наблюдая за нервными метаниями Льё по квартире. Он шатаясь вышел в коридор и с диким грохотом вываливал что-то из стенного шкафа.
– Что с ним? – пробормотала Ада мне на ухо.
– Что-то непонятное, подождём, – я подтянул её ближе и сел, отползая к шкафам, чтобы опереться на них. Усадил Аду к себе спиной, обхватив ногами, и выжидал. – А вообще… Кажется, сущность решила сменить товарища. Я не знаю, почему, но если в тени ещё как-то возможно бороться с желанием быть с тобой, то вне тени оно неконтролируемо. А у нас с Льё, если ты помнишь, лапушка, очень крепкая связь, не у каждой пары экзистенциалист-сущность есть такая. Мы столько раз восстанавливали друг друга, вытаскивали из самых ужасных крайностей, что почти стали единым существом. Вот и…
– Это ужасно, Ден… Вы и чувствуете одинаково, да? Да? – она чуть отстранилась и с тревогой посмотрела на меня.
– Ну… Не всегда. И не совсем одно. Это очень сложно объяснить, птичка, – я не удержался и провел рукой по её чудесному заплаканному лицу. – Но сейчас я понял, что мои чувства к тебе – действительно мои. Понимаешь? Ты понравилась мне сама собой, без помощи Льё, без его эмоций.
– Значит, и ему тоже?
– Кто знает. Надо спрашивать у него. Если ты ещё ничего не поняла после того…
– Не говори об этом. Больно.
В этот момент вернулся Льё с банкой и кистью в руках. Похоже, он собрался рисовать. Во всяком случае стол и стулья с грохотом полетели в сторону, освобождая место у стены. Кажется, была бы его воля, он бы и обои содрал. Всё так же молча Льё открыл банку с краской, опустил туда кисть и лёгким взмахом изобразил на стене изогнутую линию. Чёрно-бурая краска капала на пол, заливала его руки, разлеталась мелкими брызгами по потолку, превращая мою кухню в странное пятнистое помещение. Ада прижалась ко мне, крепко ухватив за ноги, и почти не дышала.
– Он потрясающе рисует, – прошептала она на выдохе, когда напротив нас чётко определялся женский контур невероятного изящества.
– Это же Льё. Что ты хочешь? – шепнул я ей в ответ.
– Я? – она оглянулась на меня и удивленно застыла взглядом на глазах.
– Не отвлекайся, лапушка, смотри… – я осторожно повернул её голову и тоже вернулся к наблюдениям.
Льётольв с небывалым остервенением и даже страстью выводил на стене рисунок, мазок за мазком, не останавливаясь и не обращая внимания на мелкие неприятности в виде пятен под ногами. Он уже весь был испачкан, но упорно работал. И спустя некоторое время я понял, кого он рисовал. Экзистенциалист чёртов.
На стене моей кухни красовались мы трое, пусть ещё и незавершённые. По центру, спиной к наблюдателю, стояла великолепная Ада, распустившая свои прекрасные крылья. Настоящий Феникс. Льё удалось передать резкими мазками красоту и силу, а заодно и изящество, которыми обладала наша спутница. По обе стороны от неё расположились мы: слева я, узнаваемый по широкой спине и надписи вдоль позвоночника “Essentia”, справа – Льё, одетый в любимый костюм по фигуре. Одной рукой он держал довольно большую кисть, другой же – ладонь Ады. Собственно тоже самое делал и я, только вот вторая моя рука представляла собой ветку шиповника, окутанную туманом.
Пожалуй, это то, чего нам желал Льё. Оставаться вместе. Нет, он не пытался, как обычно, с помощью рисунка исказить реальность, не было в нём ничего такого. Только его чувства и желания, сильные, намного сильнее природы экзистенциалиста. Мне даже стало не по себе от ощущения отчаяния Льётольва, от масштабов его переживаний, которые, впрочем, оставались для меня туманными даже теперь.
