Тесс Хаген
Другие. Возрождение
– Вы ненормальные! – бурчала фоном Майя. – Вас снимали на телефоны, устроили балаган…
– Ну красиво же? – спокойно возражал Ден, неся мои туфли и почти полную бутылку коньяка, иногда прихлебывая.
– Э-ро-тич-но, – добавил Льё, старательно раскуривая сигарету на ветру.
– Боже… Вы больны! У вас вообще что в голове?
– Ничего, – хохотнули одновременно Ден и Льё.
– Майя, если ты думаешь, что мы это делаем просто, чтобы поразвлечься, то ошибаешься, – встряла я в их беседу. – Это от экз… экзи… экзис-тен-ци-аль-ной бе-зыс-ход-нос-ти, – с трудом, заплетающимся языком выговорились слова. – Как ещё избавиться от страшного внутреннего напряжения? А?
– Идиоты.
– Да ты сама спала с Льё! И сейчас бы не отказалась! Ну? – продолжала я издеваться.
– Отстань!
– Ну и ладно…
Я выхватила у Дена бутылку и со всей силы швырнула на тротуар. Стекло разлетелось на сотни осколков, окропив грустную серо-розовую плитку ароматным напитком. Вторая бутыль тут же выпала из рук Льё без моего прямого вмешательства.
– Всё. Хватит. Ден, верни обувь.
Усевшись прямо на дорогу, я принялась обуваться. Дурацкий организм Феникса – опьянение проходит быстро, будто бы алкоголь сгорает, оставляя только древесное послевкусие.
– У нас есть несколько часов до встречи с влиянием, – серьёзно выдал Льё. – Чем желаете заняться?
– Я бы поспала, – обиженно буркнула Майя.
– Да чем угодно, лишь бы вместе, – Денеб как всегда выразил и мои мысли тоже.
– Можно попробовать снять номер в гостинице, – продолжал Льётольв.
– Делайте, что хотите, – я устала, снова устала так, будто бы месяц не спала и не ела. Кажется, экзистенциалист иногда чуть-чуть халтурил. Но оно и понятно, тратить все силы лишь на поддержание спокойной атмосферы сейчас слишком рискованно. – Льё. Нам с тобой важно отдохнуть. Это грустно, но комнаты нужны отдельные.
– Понимаю, милая… Прости.
– Цель важнее.
Мы добрались до первой попавшейся гостиницы и сняли два номера. В одном расположились Льё и Майя, а в другом – мы с Деном. Он помог мне принять душ и уложил в постель, словно я была ребенком. Утешительная забота, привычная и ненавязчивая, как и всегда.
Я уткнулась в его плечо и пыталась заснуть, окутываемая теплом сущности. Как же больно быть тем, кто я есть. И как же я запуталась. Если бы можно было вспомнить всё то, чего меня лишил Сёртун. Пусть воспоминания оказались бы страшными, пусть бы они разрывали мою душу, но были бы моими. Мне вдруг стало стыдно. Я чуть не устроила самую настоящую оргию в ресторане просто потому, что могла. Зачем я вообще всё это делала всегда? Какие дыры пыталась закрыть?
– Ден…
– Аюшки?
– Я ужасная, правда? Жадная до телесных удовольствий, ненормальная, ревнивая и злобная? Что я постоянно творю?
– Лапушка… На самом деле ты прекрасная, а это… Твой способ спастись. Да, дурацкий. Да, он не действует, но… Пусть лучше так.
– Ты же метку поставил не только для того, чтобы защитить от Сёртуна? И от Льё? Да?
– Не только… Хотел, чтобы ты была только моей. И чтобы остановилась.
– А я не смогла…
– Ну почему? Лучше я и Льё, чем сотни других… И любовь, птичка…
– И частичка.
– Да…
– Обними меня крепче?
– Ты тоже чувствуешь? – шепнул Ден, прижимая меня к себе, захватывая и руками и ногами.
– Гроза приближается…
– Тогда скорее засыпай, лапушка. Я с тобой, ничего не бойся.
– Хочу любить тебя вечно…
Уткнувшись в его широкую грудь, я медленно погрузилась в сон под звуки надвигающейся стихии. Мне снились сумасшедшие танцы, кружащиеся вокруг меня мерцающие огоньки, превращающиеся в Фениксов. Они то приближались, то отдалялись. Я пыталась рассмотреть их лица, но этого так и не вышло. После них мне привиделся ухмыляющийся Сёртун, грозящий отрубить руку, заставляющий ползать перед ним на коленях. Я рыдала и хотела уничтожить его, спалить дотла, но никак не могла выйти из тени и распустить крылья. Паниковала, задыхаясь от собственного ужаса и падала ничком, утыкаясь лицом во влажную землю, покрытую зеленоватой смердящей жижей. Она утягивала меня, как болото, и я бесконечно долго падала в темноте, пока снова не попадала в хоровод огоньков.
– Лапушка… – послышался откуда-то голос Дена, я уцепилась за него, как за спасительную нить, и открыла глаза.
– Воды…
Ден тут же исчез и вернулся со стаканом холодной, чистейшей воды. Я жадно выпила и откинулась на влажные подушки.
– Я думал ты сгоришь… С тебя пот лился ручьями, – Денеб тревожно поглаживал меня, убирая мокрые пряди с лица.
– Мне снился бесконечный кошмар… Уже утро?
– Почти. Ты спала от силы пару часов.
– А ты?
– Я могу и не спать, – улыбнулся Ден. – Иди ко мне…
Он широко раскинул руки, и я с невероятным облегчением и радостью утонула в нём. Ден пах так приятно, чем-то родным, настоящим и живым. И был тёплым. Растрачивал свою энергию просто, чтобы согреть меня, чтобы побыть рядом со мной человеком. Как Льё.
– Послушай, лапушка, что я тебе скажу. Мы сейчас соберемся и отправимся к нашей цели, тогда уже будет не до разговоров. Никто из нас не знает, чем эта история закончится, поэтому будь готова ко всему. От истинных экзистенциалистов частичку не скрыть, но ты должна попробовать. Спрячь, как и говорил Саша, спрячь туда, куда ни один экзистенциалист не доберётся. Когда-нибудь, когда она наберется сил, ты сможешь отпустить её, не знаю, как. Но думаю, что в тот момент всё будет понятно. А если она не захочет уходить, то пусть будет с тобой. Главное – ничего не бойся, птичка.
– Ден? С вами же ничего не случится? Я не хочу остаться одна. Не смогу! Не справлюсь! – я прижалась ещё крепче, впиваясь пальцами в его спину.
– Не хочу врать… Но никто не знает, что случится, а что нет. Давай мы просто постараемся не отходить друг от друга? И не рисковать зря.
– Мне перед обычными заданиями так страшно не бывало…
– И теперь не бойся, я же рядом. Да? – он нежно погладил меня по спине, скользил ладонями вдоль позвоночника и возвращался обратно, осторожно касаясь губами моего лица. А я ощущала невероятный трепет перед ним, перед сущностью, поднявшейся на совершенно другой уровень. Ден почти стал истинным экзистенциалистом и почти – человеком.
– Пора собираться? – с надеждой заглянула я в его карие глаза. Тёмно-карие, как земля, как старая древесная кора.
– Пора, лапушка…
Спустя полчаса мы вчетвером стояли на улице под стремительно светлеющим небом. Где-то за горизонтом поднималось солнце, знаменуя начало нового дня. Дня, который призван расставить все точки на свои места. А мне так хотелось, чтобы это были не точки, а запятые, чтобы наша история на этом не закончилась, а только началась. Я крепко держала за руку Дена и жалела, что у нас было так мало времени вместе. И почему мы не оставили эту дурацкую затею, почему не плюнули на всё, о чем говорил Льё, и не остались в тихом уютном буфере? Да, мы уникальная пара, может быть, даже единственная. Но… Нет. Льётольв прав – слишком много препятствий.
– Расскажи, как выглядит влияние и каковы наши действия, – попросил Ден, обращаясь к другу, когда мы неспешно двинулись вдоль улицы. Майя вздрогнула. На ней и так лица не было, а теперь она ещё больше побледнела и спрятала руки в карманы куртки.
– Про внешность я вам ничего не скажу, сам не видел. Локализуется в центральной гостинице. Есть у меня не самые хорошие подозрения, но на месте убедимся. Действия… – Льё призадумался, бросив на меня странный взгляд. – Действуем по стандартной схеме, почти. Ден страхует внешние искажения, чтобы влияние не вырвалось. Ада идёт первой и атакует. Сразу выходи из тени, не жди, – обратился он ко мне. – Никакого выбора – жги всё подряд, я пойду следом за тобой. Буду доделывать и блокировать выплески энергии и силы, собирать их и пропускать через Майю.
– Льё, – тихо прошептала она, трясясь всем телом. – Не смогу.
– Мы же говорили с тобой уже! Ты ничего даже не увидишь, а почувствуешь только жар, может. Ничего страшного. Главное будь спокойна и никуда не убегай, – Льётольв нервно повёл плечом и повернулся ко мне. – Адочка, милая, от тебя зависит наш успех. Почувствуешь, что силы кончаются, подавай сигнал Дену, он тебе поможет. Главное не останавливайся ни на секунду. Обратно в тень не возвращайся, пока я не скомандую.
– Ден принимает на себя основной удар и в тени и вне её, он не сможет поддерживать меня, если понадобится, – возразила я.
– Лапушка, это же я… Смогу, даже не переживай!
– Так нечестно! Ты защищаешь всех, а кто будет подстраховывать тебя? – чем ближе к месту назначения мы подходили, тем тревожнее мне становилось. На душе скребли кошки, и я не могла ничего с собой поделать. “Я, – хотелось мне крикнуть Льё в лицо, – я буду защищать Дена!”
– У меня есть экзистенциалист. Мой друг и товарищ. Больше, чем брат, Ада. Думаешь, он позволит…? – Денеб заглянул мне в глаза и улыбнулся. Грустно улыбнулся, не так, как раньше.
– Пусть только попробует! Я своими руками его спалю, – зло шепнула я, отчего Льё невольно поёжился.
– В мои планы не входит убийство Денеба, милая, – добавил он тихо.
Мы остановились перед небольшим голубовато-бирюзовым двухэтажным зданием с массивной коричневой дверью под старину. Вывеска гласила, что здесь находится гостиница. Добрались. Я подняла голову, чтобы осмотреть окна, не знаю, что надеялась там увидеть, но кроме занавешенных глазниц старого дома, ничего особенного не было.
– Нам на второй этаж, – шепнул Льё. – Номер четырнадцать. К нашему визиту уже всё готово.
Он открыл дверь, пропуская вперёд Денеба, затем меня с Майей, и после зашёл сам. Ни администратор, ни охранник не сказали нам ни слова, только спокойно кивнули Льё, будто бы в сотый раз его видели. Двигались мы бесшумно, поднимаясь по узкой каменной лестнице, застеленной зеленым ковром. Сердце моё колотилось нещадно, пульсируя даже в кончиках пальцев. Я поравнялась с Деном и прихватила его ладонь, в нервном порыве желая убежать отсюда.
Ден обернулся и едва заметно кивнул, успокаивая, и крепче взял руку. Так лучше. С ним всё лучше. И спокойнее. Не знаю, что Льё внушил Майе, но она уже не выглядела настолько встревоженной, как пятью минутами ранее. Перед глазами у неё словно повисла пелена, мешающая моргать и видеть мир таким, какой он есть. Жутко. И если всем стало чуть лучше, то мне – хуже: возвращалась тошнота и головокружение.
– Льё, – одними губами произнесла я, оборачиваясь.
– Знаю, – так же ответил он.
Значит, что-то идёт не по плану, раз Льётольв сейчас решил чуть отпустить меня и набраться дополнительных сил. От напряжения я пропускала вдохи и выдохи, пытаясь справиться с собой. И тут почувствовала специфический, до боли знакомый запах. Что-то тлело. И не просто что-то. Мантия. Так может тлеть только мантия Феникса. Я тут же остановилась, в шаге от номера четырнадцать, и бросилась к экзистенциалисту, приперев его к стене.
– Знаешь, кто там?! – горячо зашептала я.
– Ада…
– Ты что задумал?! Ты же нас всех угробишь!
– Я сам только узнал, милая…
– Ты!… Ты!… – у меня не находилось слов, чтобы выразить весь ужас и негодование.
Льё осторожно отстранил меня и направился прямо к двери, скидывая пиджак. Ден напрягся и приготовился, татуировки вдруг стали расплываться, превращаясь в одно огромное разноцветное пятно. Я, несмотря на весь свой страх, тут же встала за его спиной, приготовясь выйти из тени.
Время будто бы остановилось или замедлилось настолько, что тянулось как хорошо разжеванная жвачка. Я успела увидеть, как тепло улыбнулся мне Льё, как твёрдо кивнул ему Ден и бросил на меня взгляд, полный огня. Перед глазами возникли картины нашего предыдущего боя, чёрные руки экзистенциалиста, залитые краской, невероятный огненный туман Денеба. Мы должны справиться.
Частичка! Ден сказал, чтобы я спрятала её туда, куда не сможет добраться ни один экзистенциалист. Сердце. Поместить нашу крошечную частичку в него. Правда, один экзистенциалист сможет пробраться. Но он – мой. Как и сущность. Я представила, на мгновение прикрыв глаза, как небольшой сгусток тумана, мерцающий ярко-жёлтыми огоньками, перебирается по моему телу к самому сердцу и прячется там. Грудь тут же отозвалась приятной тяжестью, и я неожиданно успокоилась.
Льётольв кивнул, и мы все трое вышли из тени.
Комната не была похожа на типичный гостиничный номер. Вне тени и благодаря стараниям Денеба, она выглядела как пустой бункер с одним единственным окном, медленно затягиваемым тёмно-серыми шторами тумана. Дышалось с трудом, в глаза ударил кислый затхлый воздух с мелкими вкраплениями пепельной пыли. За спиной горели крылья и в глазах влияния, стоявшего передо мной я не видела страха – только хищное и жадное восхищение. Полы его накидки тлели, осыпаясь черным пеплом. И эти болотно-золотые глаза были мне трагично-знакомы.
– Сёртун, – прохрипела я, задыхаясь от ненависти и злости. Крылья вспыхнули с новой силой, обдав меня волной нестерпимого жара.
– Сгоришь, Адочка, – рассмеялся учитель. – Рад видеть тебя такой красоткой. Не ожидал. Кого благодарить?
– Меня, – встал рядом Льётольв.
– Спелись всё же… А я до конца не верил, что вам удалось сдружиться. Ну что, Льё?! Наконец-то сведём счеты? – победоносно ухмыльнулся Сёртун, а я заметила в одном углу Марселя, брезгливо осматривающего стены, а в другом – Истиля. И куда полез этот старый дед Степан? Весь же седой, а всё туда же…
– Я не для этого здесь. Ваше экспериментальное влияние – слишком опасно. Его надо уничтожить, – спокойно парировал Льётольв, но я чувствовала, как ему трудно держать себя в руках.
– Неужели не догадался, что я и есть влияние? – расхохотался учитель совсем как какой-нибудь сумасшедший, человек без разума или обезумевший Феникс.
– Грех было не догадаться. Но ты настолько сомневаешься в себе, что пришёл не один.
Хлопнула дверь, я обернулась и увидела Гершу, от которого отшатнулась в испуге Майя. Хорошо, что она видела только тень, так в тысячу раз спокойнее. Четверо против троих. Нехорошо. Совсем нехорошо. Я понемногу собирала огонь в ладони, чтобы нейтрализовать хотя бы на время кого-нибудь. Странно, что Истиль-Степан ещё не расправил крылья. Опасный старик, опытный.
Окно на противоположной стене пропало, я подняла взгляд к потолку и с удовлетворением отметила, что Ден прекрасно постарался: сверху готова была пролиться отвратительная черная жижа, она была повсюду, кроме того места, где стояли мы со Льё. Он внимательно осмотрел меня с ног до головы и медленно опустил веки. Я тут же швырнула огненные заряды в Марселя и Гершу, извернувшись ужом. И впилась в голову Сёртуна. Сложно было работать сразу по двум направлениям.
Личность учителя оказалась настолько страшной, настолько искаженной и поврежденной влиянием, что перед глазами всё потемнело. Везде непроглядный мрак и ужас, похоть, желание убивать, жадность, колоссальная злость и ненависть. Ничего светлого, ничего доброго. И безумные воспоминания, от которых мне то становилось тошно, то бросало в дрожь, то хотелось кричать. Я уничтожала всё, но этот поток не прекращался. По моим щекам текли слёзы, крылья вспыхивали с каждым разом всё больнее и больнее. Сёртун отчаянно сопротивлялся.
Я почувствовала чужое присутствие в своей голове. Марсель! Кивнула Льё в его сторону, а сама без остановки раздаривала огненные удары, получая такие же в ответ. Денеб помогал, как мог, сковывая движения наших противников, ставя мимоходом блоки, и защищая Майю от Герши. Взвыв от злости и боли, я собрала столько огня, сколько могла, и зашвырнула в Истиля. Его отбросило к стене и тут же Ден приковал его страшными, кроваво-черными не то руками, не то ветвями. Они вжимали его в вязкую стену, раздирали одежду вместе с кожей, вырывали седые волосы. Я отвернулась, чтобы не видеть этого кошмара, но тут же задохнулась от боли. Последним ударом дед Степан-Истиль швырнул в меня огромный заряд огня, угодивший в бок.
Озверев от адского жжения, я с диким криком бросилась на первого попавшегося мне на глаза противника и угодила в Гершу. Его крылья были в два раза меньше моих, жалкие, тощие, ничем непримечательные. Я вспомнила насмешки, его противное выражение лица в этот момент, и со всей силы схватила за шею, вложив в руки весь огонь, который только могла. Герша хрипел, пуская кровавые слюни на чистейшую белую рубашку, а я смеялась в голос, пытаясь одновременно вытолкнуть из своей головы Марселя. Сёртуном был занят Льё. От двери раздался жуткий визг Майи, и я отпустила бездыханную жертву. Герша странно криво лежал на тёмном полу, залитом отвратительной вонючей слизью, и не подавал признаков жизни.
Бесславный конец. Я это сделала своими руками. Феникс убил Феникса. Разве я способна на такое? Мне вдруг понадобилось посмотреть на ладони – они покрылись красными волдырями и местами саднили, раненый бок кровоточил, но… Стоп!
– Льё! – заорала я что было сил. – Марсель!
Голову отпустило, Льётольв моментально сообразил, откуда исходит основная опасность. Марсель, тварь, позволил мне совершить убийство, осторожно подвёл к нему, сыграл на воспоминаниях и эмоциях. Я успела заметить, как Льё, роняя с рук чёрную маслянистую краску, бросился к экзистенциалисту. Мне же пришлось вернуться к Сёртуну.
Молчаливый, тихий поединок, происходящий в наших головах, похожий на перетягивание каната с лезвиями по всей длине. Мы рвали друг друга изнутри, жгли и кричали от боли. Он слишком сильный, слишком искаженный. Мне нужна ещё одна пара крыльев, чтобы справиться с ним. Или вся сила Льё. Я чувствовала, как учитель подбирается к самому ценному – к тому участку памяти, где прятались самые счастливые моменты с Деном. Ну нет!
– Денеб! – ошалело заорала я. – Окно! Открой окно!
Он понял, тут же понял меня. И Льё тоже. Я ощутила, как он крепко поймал меня за руку, и рванула вперёд. Мы обхватили Сёртуна и поволокли его к окну, из последних сил пытаясь вышвырнуть на улицуулицу, пока нас не настиг Марсель. Кажется, Ужасу удалось ранить его. Снова собрав силы, ошпарив руки огнём, я вытолкнула учителя наружу вместе с собой. И мы бы разбились насмерть, либо оказались слишком сильно ранены, если бы Денеб не обернулся туманом, и не подхватил меня в метре над мощеным тротуаром. Сверху рухнул Сёртун, придавив своим тяжелым старческим телом лучшую ученицу. Я выбралась из-под него и отскочила в сторону, отплевываясь пеплом и кровью. Дышалось тяжело и как-то вязко.
– Льё! – кричала я, рискуя разбудить весь город. – Льё-ё-ё!
– Да не ори ты! Вам со мной не справиться! Я не придурок Герша, – ожесточенно шептал Сёртун.
Дверь гостиницы не просто открылась, её вынесло будто бы взрывной волной, и на улицу выбежали Льё и Марсель, следом за ними привидением появилась Майя. Глазами я искала туман Дена, или его самого. Он мне был так нужен сейчас!
Марсель полоснул чем-то Льётольва, тот ответил ему страшным черным ударом в пояс, вокруг расплескивалась краска, слышался свист разрезаемого воздуха и дикой ругани. Кажется, этим двоим точно было не до нас. Я вдохнула поглубже, придерживая рану на боку, вспомнила спокойные воды Дуная, расправила крылья, ощущая небывалый жар, готовый испепелить даже меня, и ринулась к учителю.
– Тень бы тебя побрала, Сёртун! Ненавижу! – с этими словами я влетела в него, обнимая крыльями.
– Решила спалить нас? – хохотал он, пытаясь вырваться, но сила моих крыльев оказалась больше. Учитель проникал в голову, пока я сжигала наши тела.
Боль, страшная боль терзала меня и внутри и снаружи. Я пыталась пронестись огненным вихрем в его сознании и не могла двинуться дальше, чем на пару минут назад. Со спины кто-то прислонился ко мне, даже прижался, ледяной… Денеб!
– А вот и дружок твой! – хрипло рассмеялся Сёртун. – Спасать пришёл мою дурочку.
– Заткнись! – рыкнула я. – Ден! Нам нужен Льё, я не могу справиться в одиночку.
– Ада, прекращай. Ты сгоришь!
– Ден, выйди из тени, слышишь. Тело! Береги тело! – кричала я, заглушая потрескивание своих крыльев. Они распалялись ещё больше, выстреливая искрами, как поленья в костре.
– Ада!
– Выходи, я сказала!
И снова дикая боль в голове. Она заставляла ослаблять хватку, но моя огненная сущность уже не подчинялась ни мне, ни кому бы то ни было. Крылья горели, покрывая нас с учителем жуткими ожогами. Я видела дым. Чувствовала запах палёной кожи. В этот момент за спиной Сёртуна возник Льё. От облегчения я неожиданно для себя почувствовала, что плачу горячими слезами, из глаз лился кипяток, обжигая и без того раненую кожу.
Льё прижал ко мне учителя, обхватывая мои руки своими. Сразу стало легче, я смогла без препятствий проникнуть дальше в голову Сёртуна, словно поднимаясь по короткой лестнице. Нас окружал туман Дена, и я уже не чувствовала, что сгораю. А вот учитель… Он почти пылал. Секунда. Две. Три. Сколько?
Денеб с силой оторвал меня ото Льё и Сёртуна, продолжая закручивать туманным вихрем. Крылья не унимались, меня трясло от боли, от страха перед собой. Я успела заметить, что горит вокруг почти всё. Пламя вырывалось из окна второго этажа, из-за моей спины и передо мной страшным живым костром полыхали Льё и Сёртун. Льё!
– Денеб, – прохрипела я, – мы должны что-то сделать.
Что можно сделать? Как оторвать Ужаса? Крылья учителя тоже пылали, но не так сильно, как мои. Он вложил всего себя в создание влияния, в своё собственное искажение. Уничтожить! Окруженная Деном, я в пару шагов оказалась рядом со Льё и с проклятиями оттащила его в сторону, с нарастающей паникой наблюдая страшные ожоги по всему телу. И рука. У него не было руки. Мы не справлялись!
Обезумев от страха потерять Льё или Дена, я с маниакальным молчаливым упорством, вырывала огненные перья из крыльев, складывая их наподобие букета, подскочила к горящему Сёртуну и остервенело принялась запихивать ему их в рот, не забывая придерживать умирающее тело своими крыльями. Огонь. Вокруг был только огонь. Разрушающий. Как моя истинная сущность.
А учитель улыбался жутким обожженным ртом, подавая мне знаки корявыми чернеющими пальцами. И я без труда прочитала в них похвалу и восхищение. “Я создал лучшего Феникса” – заключил он и неожиданно рассеялся в прах.
Меня заколотило от испуга. Всё не могло вот так закончиться. Бок отозвался жуткой болью, я прикоснулась к нему руками и тут же снова взвыла. Горячие ладони обжигали рану, кровь лилась без остановки.
Льё!
Над ним стоял израненный Денеб, по нему струилась чёрная вязкая дрянь, всё лицо и грудь вздувались страшными волдырями ожогов. Льётольв еле дышал, Ден склонился к нему ещё ближе и взял за руку. Как и тогда, в нашу с ними ночь, сущность понемногу рассеивалась, а экзистенциалист становился больше похож на себя. И тут я всё поняла. Всё-всё. И не смогла ничего сказать, не смогла никого остановить. Даже вернуться в тень. У меня не осталось на это никаких сил.
Я всё ещё горела, уничтожая всех и вся.
Я оказалась страшнее влияния.
Льё тяжело поднялся, окруженный привычным плотным туманом и ухватил меня за талию, я дернулась от прикосновения к ране, но не отстранилась ни на миллиметр.
– Адочка, – торопливо шептал Ужас, и я видела, как он хотел отпустить руки, чтобы держать меня за лицо, чтобы мой взгляд ни на секунду не уплывал от него, – я люблю тебя, слышишь. С того самого момента, когда увидел впервые. Да, я думал это из-за твоей силы, я ведь жаден до неё. Был. Но нет, милая. Это простая человеческая любовь, Ада. Самая больная вещь на свете, самая жестокая и бессмысленная. Но если ты останешься, если ты будешь и дальше, то может и был смысл. Слышишь? Ты слышишь меня, Ада?!
Я только рассеянно кивала, окруженная вихрем из огня, пепла и сверкающего тумана, закручивающегося ещё сильнее. Мне было больно дышать и глотать не только из-за огня, но и из-за удушающих слёз, которые не могли пролиться просто потому, что испарились от жара. Эти прекрасные глаза, тёмные, как горький шоколад, такие отчаянно-умирающие и не желающие отпускать эту жизнь в моём лице. Нужно было хоть что-то сказать ему, но я не могла подобрать слов, только приоткрыла рот, чтобы дышать.
– Милая, я знаю всё. Всё то, что вы с Денебом скрывали. Но от экзистенциалиста такое скрыть невозможно. Это и моя частичка тоже, потому что Ден всегда был моей сущностью, пока не появилась ты… – он тяжело вздохнул, и лицо его свело судорогой боли. Я видела, как ненастоящая рука начала рассеиваться, весь Льётольв становился серым, как карандашный набросок. – Я не виню тебя, я счастлив, что хотя бы так смогу быть рядом. Прости, милая.
– Льё, – наконец-то вышло у меня произнести его имя. – Ужас… Я тоже тебя люблю, слышишь?
Теперь пришла его очередь кивать, потому что больше Льётольв никогда ничего уже не смог бы произнести. Серый пепельный туман – всё, что осталось в моих обожженных руках, будто бы и не было никогда истинного экзистенциалиста в красивом костюме, с непременным блокнотом и карандашом в кармане. Будто бы никогда мы не гуляли по Будапешту, не пили вместе кофе на кухне, будто бы картина на стене появилась сама по себе, нарисованная неизвестным художником. Будто бы всё, весь мир и я в нём – пыль, пепел сознания. Тень, оставшаяся после нас. Если больше нет Льё, значит, нет и того мира, который он создавал. Всё исчезло.
– Почему? – прохрипела я, пытаясь трясущимися руками ухватить то, чего больше нет. – Денеб?! Ден! Не-е-ет!
Страшная, слишком ужасная мысль, чтобы быть настоящей, пронзила моё сознание, как стрела, выпущенная умелым стрелком. Я обернулась, чтобы увидеть любимые тёмно-карие глаза, чтобы прочитать знакомое suum cuique8, чтобы убедиться…
– Ты же обещал! Обещал, что не потеряешь меня! Ден! – кричала я не своим голосом, хватаясь за туман, пытаясь поймать мерцающие огоньки.
– Лапушка, я буду рядом… – раздался тихий шёпот.
– Не уходи, не надо… Умоляю, – я упала на колени, задыхаясь. Сердце разрывалось на части.
– Я рядом, птичка… Вечно. Подожди. Немного подожди.
Я лежала посреди выложенного брусчаткой, не по-весеннему ледяного тротуара, и рыдала в голос. С ненавистью бессильно лупила кулаками по старым камням, упиваясь болью. Я была пламенем, выброшенным из спасительного очага, желающим спалить всё к чертям, а потом погаснуть самому. В те редкие моменты, когда находила в себе силы открыть глаза, сквозь слёзную, искажающую мир пелену, видела над собой призрачный серый туман, пробивающиеся сквозь него лучи солнца и редкие, поблескивающие искорки, точь-в-точь как в глазах Денеба. И я кричала, надрывно кричала в небо, проклиная всё на свете, пугалась своих слов и тут же начинала шептать мольбы о спасении, о прощении. Но небо молчало, иссушая мои слёзы ярким солнечным светом.
Мимо проезжали машины, проходили люди, останавливались, сдерживаемые ограждением, словно невидимой стеной. Меня боялись все: и Фениксы, и экзистенциалисты. Марсель сидел, опустив голову, около стены, где-то неподалёку в смертельном ужасе застыла Майя. Но мне они уже были неинтересны. Никто не был.
– Это не со мной, это неправда, – шептала я себе, выпуская с каждым словом наружу облачко дыма.
Кажется, мне было хуже, чем тогда, когда я сражалась с влиянием в Москве. Во всяком случае тело откликалось болью даже на мысли. Но это я поняла уже потом, когда пыталась вспомнить всё, что случилось.
– Ада, – тихий знакомый голос звучал откуда-то со стороны, пытаясь достучаться до моего больного сознания.
– Саша? – только и выдохнула я, борясь с отвратительными судорогами в горле.
– Ничего не говори. Я заберу тебя. Марсель ничего не сделает, ему и тут проблем хватит. Потерпи только, ладно?
Я не стала ему ни кивать, ни отвечать. Просто перестала дышать, пока он осторожно приподнимал меня, чтобы унести. Куда – не имела ни малейшего представления, да и какая разница, если теперь рядом нет никого из тех, кто был мне так нужен.
Снова дорога. Иногда я отключалась, проваливалась в воронку боли и горя. В голове царила странная пустота, будто бы все мысли выкачали, а внутрь поместили только глупые эмоции, неуправляемые и ничем не прикрытые. Если бы я могла вырвать их, вышвырнуть прочь, то непременно сделала бы это – опустошила бы себя, чтоб ничего не чувствовать. Но это сделать оказалось невозможно. Пока Саша вёз меня в неизвестном направлении, я даже не задумалась ни разу о том – куда и зачем, а главное почему. Наружу рвался серый дым, тело будто бы превратилось в обугленное полено, но это только снаружи.
– Они живы. Льё не умер. Не мог, – продолжала нашептывать я, сама не слыша своего голоса. Возможно, он мне только казался, но губы упорно шевелились. – Ден. Ты же обещал. Ты не должен был меня потерять. Вечно. Я буду любить вас вечно. Слышите? Вы слышите меня?!
Становилось то хуже, то лучше. Мне нужен был лёд или ледяное прикосновение сущности, мне нужна была помощь Льё и Дена, как тогда, в Москве… Но рядом я чувствовала только Сашу и ещё кого-то. По обрывкам фраз мне подумалось, что это Майя.
– Она умрёт? – спросил женский голос, странно хриплый и заплаканный, лишь отдаленно напоминающий серую мышь.
– Нет. Феникса так просто не убить, восстановится, – тихо ответил Саша. – Во всяком случае, я надеюсь. Сущность бы помогла, но я своей рисковать не могу. Да и… Ей Ден нужен. От моего присутствия тоже плохо будет, не знаю, как умудрялся Льё ставить такие сложные блоки. У меня уже сил никаких нет.
– Что же делать?
– Отъедем подальше, пока Марсель разбирается с проблемами. Аду нужно оставить в покое, пока она не восстановится. Хотя бы самую малость. А потом… Не знаю.
Они ещё говорили о чем-то, вроде о том, куда ехать, в какую сторону свернуть. Саша рассказывал Майе о сущностях и экзистенциалистах, о Фениксах, да и вообще был странно-разговорчивым. Я же под их тихую болтовню погружалась в сонный, больной морок.
Пробуждение было резким и крайне болезненным: мне просто в какой-то момент не хватило воздуха. Забыла как дышать? Нет. Последний комок пепла покинул мой организм. Наверное это первый раз, когда я спала без снов. Поэтому не сразу поняла, где нахожусь и что со мной.
Но память понемногу возвращалась, пока я осматривалась: тихо, через небольшие окна в комнату проникал тёплый солнечный свет, белый потолок, бежевые стены с блестками на обоях, и странный запах. Я попыталась сесть, еле двигаясь одеревеневшим телом. Голова немного закружилась, но всё же позволила мне принять вертикальное положение. Похоже, что даже такое простое действие я могла совершить с трудом, покрывшись потом и…
– Саша? – передо мной на стуле сидел экзистенциалист. Непривычно потрепанный и помятый. Никогда не видела, чтобы он был так небрежно одет: в рубашку не первой свежести с подвернутыми рукавами и пыльные брюки.
– Как ты, Ада? – чуть подался он вперёд.
– Жива. Где мы?
– В какой-то деревушке. Телефон выключен, а названия я ни у кого спрашивать не стал. Тут всего домов десять жилых, как раз сойдёт, чтобы тебя спрятать.
